"Лабиринт" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 17

– Да, папа, я заеду домой на несколько дней, когда смогу выбраться. Мне хочется повидать тебя и маму.

– Ну, теперь ты довольна, Лейси? – Отец даже не пытался скрыть сарказм, который он вложил в этот вопрос. Лейси почувствовала знакомый холодок в животе. Она не могла понять причину его недовольства – ведь она поймала убийцу Белинды.

Спокойнее, спокойнее, вспомни, чему тебя учили в академии.

– Да, довольна. Я даже и не мечтала, что мне когда-нибудь удастся схватить его. Я уже два раза с ним разговаривала. Но знаешь, во всем этом есть одна вещь, которая не дает мне покоя.

– И что же это?

– Этот тип утверждает, что в Сан-Франциско он убил только шестерых женщин.

– Он просто психопат. Такие люди лживы по своей природе. Уж я-то знаю, мне довелось вести достаточно дел, в которых в качестве подсудимых выступали психопаты.

– Да, конечно. Я даже не знаю, зачем я об этом сказала. Но все же любопытно – он перечислил имена убитых им женщин, но имя Белинды почему-то опустил.

– Он просто забыл, как ее звали.

– Возможно. Но тогда почему он не забыл имена остальных? Я все-таки узнаю, в самом ли деле он убил Белинду.

– Что ты хочешь этим сказать, дорогая? – негромким ровным голосом спросил отец. – Ты допускаешь, что Белинду убил кто-то другой, просто скопировав почерк Джоунса? Но кто же, ради всего святого?

– Я не это имею в виду, пап. Я знаю, что Белинду убил Марлин Джоунс – просто он пытается играть со мной в какие-то странные игры. Но почему? Почему он не упоминает ее имя? Почему не включает ее в список своих жертв? Ведь в этом нет никакого смысла.

– Хватит, Лейси. Все это чушь, самая настоящая чушь. Этот тип мог исключить из списка своих жертв любое имя. Кого это волнует? Так ты приедешь домой на этот уик-энд?

– Я постараюсь, но мне нужно еще хотя бы раз переговорить с Марлином Джоунсом. И ты должен понять, папа, если я приеду домой, то только на несколько дней. – Лейси глубоко вдохнула и, закрыв глаза, медленно выдохнула. – Я собираюсь продолжить работу в ФБР. Мне хочется и дальше заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас.

Последовало молчание. В какой-то момент она почувствовала, что у нее начинают сдавать нервы и, если молчание продлится еще несколько секунд, она не выдержит, но тут отец наконец заговорил:

– Ты знаешь, Дуглас совершил одну весьма глупую ошибку.

Его слова означали, что он не собирается обсуждать решение, принятое Лейси, по крайней мере сейчас.

– Мне известно, что он женился, – сказала она. – Насколько я понимаю, ты это имеешь в виду, когда говоришь об ошибке.

– Да, ты правильно понимаешь. Эта женщина бегала за ним, а потом солгала, заявив, что беременна, и тем самым вынудила его жениться. Я пытался убедить его сделать необходимые анализы, чтобы удостовериться, что ребенок действительно его, но он сказал, что у нее нет никаких причин для того, чтобы лгать. Он сказал мне, что хочет ребенка, что ему давно уже пора завести наследника. Но выяснилось, что эта женщина даже не беременна. Короче говоря, Дуглас оказался в дураках. Эта сучка загнала его в ловушку.

– А от Белинды Дуглас не хотел детей?

Отец Лейси хрипло рассмеялся. Поскольку судья Шерлок смеялся редко, смех его прозвучал странно и даже немного пугающе. Пальцы Лейси еще крепче стиснули телефонную трубку.

– А мать Белинды? Ты что, забыла? Естественно, Дуглас не хотел рисковать – ведь нельзя было исключать того, что ребенок окажется таким же ненормальным, как ее мать.

– Я не могу поверить, что он сказал тебе это.

– Он мне этого и не говорил, но я ведь не дурак.

Лейси стало неприятно. Обычно отец избегал прямых оскорблений в адрес жены.

– Она ведь и моя мать.

– Да, но тут есть существенная разница, и она состоит в том, что твой отец – я. У тебя, слава Богу, нет никаких отклонений.

А ведь всего две недели назад он сказал, что ее одержимость идеей поимки убийцы Белинды напоминала ему болезнь матери на ранней стадии, подумала Лейси. Она покачала головой, испытывая острое желание повесить трубку и зная, что не сделает этого.

– Я никогда не видела отца Белинды.

– В этом не было никакой необходимости, – холодно сказал отец. – Мы никогда не говорили с тобой о нем. Даже сама Белинда ничего не знала о том, что с ним случилось. Помимо всего прочего, говорить с ней об отце было бы жестоко.

– Он еще жив? Кто он?

– Его зовут Коннал Фрэнсис. Думаю, теперь я могу сказать тебе правду. Он в Сан-Квентине – вернее, был в Сан-Квентине, когда я слышал о нем в последний раз.

– Как, он в тюрьме? – Лейси не верила своим ушам. Ни отец, ни мать никогда не упоминали о том, что отец Белинды – заключенный. – И за что же он сидит?

– Он пытался убить меня, но вместо этого убил моего друга, Лукаса Беннета. Это было давно, Лейси, еще до того, как ты родилась, и даже до того, как мы с твоей матерью поженились. Он был здоровенный ирландец, забияка, игрок, работал на мафию. Сейчас ему, должно быть, не меньше шестидесяти – он года на четыре старше меня. Белинда была обречена, у нее подпорченные гены. Хотя воспитал ее я, в конце концов она все равно кончила бы плохо. Все это начало проявляться незадолго до ее гибели. Мне очень жаль, но это так.

– Но Белинда ведь знала об отце, верно?

– Она знала только то, что он бросил ее мать и ее, когда ей было лет восемь. Больше мы никогда ничего ей не говорили – не имело смысла. Послушай, Лейси, это было очень давно. Ты поймала человека, который убил Белинду. Болезнь Белинды умерла вместе с ней. Теперь ее убийца тоже умрет. Так что забудь, забудь обо всем этом. Приезжай поскорее домой, Лейси. – Последовала пауза, после которой отец спросил:

– Хочешь поговорить с мамой?

– Да, пожалуйста, пап. Как она сегодня?

– Так же, как и всегда. Она рядом со мной. Сейчас я тебе ее дам.

Пальцы Лейси, державшие трубку, снова напряглись так, что побелели костяшки. Неужели отец так говорил о Белинде и о первом муже матери в ее присутствии? В это время в комнату вошел Сэвич. Лейси поняла, что сейчас не лучший момент для разговора с матерью, но отступать было поздно.

– Мама? Как твои дела?

– Я скучаю по тебе, моя девочка. Я очень рада, что ты поймала этого злодея. Теперь ты можешь вернуться к нам и жить дома. Дорогая, ты всегда была такая красивая, такая милая. И так хорошо играла на пианино. Мне все говорили, что у тебя талант. Ты ведь вполне могла бы учить музыке детишек в детском саду, верно? Ты прямо создана для этого. Твоя бабушка была пианисткой, помнишь?

– Да, мам, я помню. Я скоро заеду вас навестить. Ненадолго – на пару деньков.

– Нет, Лейси, я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной и с папой. Джошуа Муэльер каждые полгода настраивает твой рояль. Помнишь, как ты восхищалась Джошуа?

– Послушай, мама, мне надо идти работать. Я люблю тебя. Пожалуйста, береги себя.

– Я всегда это делаю, Лейси. С тех самых пор, как твой отец попытался переехать меня своим черным «БМВ».

– Что?! Папа пытался переехать тебя своим «БМВ»?!

– Лейси? Это я, – раздался в трубке голос отца. – Похоже, у мамы очередной припадок.

– Что она имела в виду, когда сказала, что ты пытался переехать ее машиной?

– Понятия не имею. – Судья Шерлок глубоко вздохнул. – Бывают дни, когда твоя мама чувствует себя хорошо, но сегодня, к сожалению, не такой день. Я никогда не причинял ей вреда и никогда не пытался этого сделать. Забудь о том, что она сказала, Лейси.

Но как можно было об этом забыть? Лейси уставилась на телефон так, словно перед ней была ядовитая змея. Она готова была поклясться, что слышала в трубке приглушенный плач матери.

Сэвич внимательно вгляделся в ее побледневшее лицо и отобрал у нее трубку. Она не сопротивлялась.

– Судья Шерлок? Меня зовут Диллон Сэвич. Я тоже из ФБР, возглавляю подразделение по розыску и задержанию особо опасных преступников, в котором работает ваша дочь. Надеюсь, вы не будете возражать, если я скажу, что Лейси нужно отдохнуть, она очень утомлена. – Сэвич сделал паузу, слушая ответ отца Лейси. – Да, я понимаю, что ее мать больна. Но и вы должны понять, что слова матери глубоко потрясли ее.

Лейси двинулась через комнату прочь от телефона, зябко потирая плечи, и услышала, как Сэвич твердым, спокойным голосом произнес в трубку:

– Да, я прослежу за тем, чтобы она берегла себя, сэр. Нет, с ней все будет в порядке, не беспокойтесь. До свидания.

Обернувшись, Сэвич долго молча смотрел на нее, а затем сказал:

– Ради всего святого, объясните мне, что происходит в вашей семье?

Лейси рассмеялась. Смех, однако, вышел неестественным и жалким.

– Я чувствую себя словно Алиса в Стране чудес, когда она провалилась в кроличью нору. Со мной это бывает частенько, но только на этот раз нора оказалась чересчур глубокой, я нырнула в нее с головой.

– Ну что ж, так-то лучше, Шерлок, – улыбнулся Сэвич. – Я вижу, щеки у вас слегка порозовели. Я был бы очень благодарен, если бы вы больше меня так не пугали.

– Вам не следовало оставаться в комнате.

– Видите ли, вообще-то дело в том, что я принес вам послание от Марлина Джоунса. Он хочет еще раз с вами поговорить, на этот раз в присутствии своего адвоката. Он нанял Большого Джона Баллока. Это тертый калач, настоящая акула из Нью-Йорка. Этот парень неплохо умеет добиваться признания своих подзащитных невменяемыми. Я советую вам не ходить к Джоунсу. Он наверняка собирается устроить спектакль с тем, чтобы его адвокат вас унизил.

Сэвич готов был поставить любые деньги на то, что Шерлок откажется последовать его совету, но она, к его изумлению, сказала:

– Вы правы. Всю остальную информацию из него вполне смогут вытащить полицейские и люди окружного прокурора. Мне нечего больше ему сказать. Мы уже можем возвращаться обратно?

Сэвич медленно кивнул, размышляя о том, что же задумала Лейси Шерлок.

В десять часов вечера машина, в которой ехала Лейси, остановилась у дверей ее дома в Вашингтоне. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой усталой. Однако, несмотря на то что убийца Белинды был пойман, эту усталость никак нельзя было назвать приятной.

Во время перелета из Бостона в Вашингтон она почти не разговаривала с Сэвичем. Диллон работал на компьютере. Пока он вез ее на своем «порше» из аэропорта в Джорджтаун, они тоже все время молчали. Проводив Лейси до самой двери, Сэвич сказал на прощание:

– Выспитесь как следует, Шерлок. Чтобы завтра я не видел вас на работе раньше полудня, слышите? За последние три дня в вашей жизни произошло больше событий, чем за пять лет. Спите, сейчас это для вас самое лучшее лекарство. Договорились?

Лейси на нашлась, что ответить, она была удивлена тем, как точно угадал Сэвич ее внутреннее состояние.

– А вы не споете мне несколько строк из какой-нибудь ковбойской песенки перед тем, как уйти?

Сэвич улыбнулся, поставил ее чемодан на ступеньки крыльца и мягким, чуть гнусавым баритоном пропел куплет о том, как некий ковбой-сердцеед вскружил голову очередной наивной девушке.

– Спасибо, Диллон, это было просто замечательно. Но это было еще и немножко цинично.

– Пока, Шерлок. И повторяю: раньше полудня не приходите. Да ладно вам, это всего только глупая песенка, спетая одиноким мужчиной, которому некуда идти. Этот бедняга-ковбой убеждает себя, что жизнь у него удалась как нельзя лучше, однако сам в это не очень-то верит. До завтра, Шерлок.

Она наблюдала за Диллоном, пока тот не скрылся за углом. И именно в этот момент, как уже было однажды, у нее за спиной раздался сердитый голос. Лейси машинально потянулась к кобуре. Поняв, кому принадлежит голос, она медленно выпрямилась. Как она устала от сердитых голосов!

– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала встречаться с этим парнем, Лейси. Это какой-то неудачник. Что за чушь он тебе пел?

– Ты застал меня врасплох, Дуглас. Пожалуйста, не карауль меня больше таким образом. Я могла застрелить тебя.

– Застрелить? Ты же пианистка, Лейси. Ты так здорово играешь на фортепьяно, по крайней мере раньше играла. Ты не станешь стрелять в кого попало. Чем это вы занимались с этим парнем?

Лейси хотелось заорать Дугласу в лицо, что вот уже семь лет она больше не та нежная, чувствительная девочка, которой была раньше, и что два дня назад она всадила пулю в живот психопату, убившему ее сестру. Однако ей удалось сдержаться.

– Мы только что вернулись из Бостона, – сказала она. – Он просто подвез меня домой, вот и все. Кстати, вряд ли стоит считать его неудачником, Дуглас. Благодаря ему и его компьютеру нам удалось задержать человека, убившего твою жену. По справедливости ты бы должен хлопотать о том, чтобы Сэвича наградили. Ну а теперь объясни мне, что ты здесь делаешь?

– Мне надо было с тобой повидаться. Я хотел узнать, что ты думаешь по поводу моей женитьбы на Кэндис. Она солгала мне, Лейси. Что мне теперь делать? – спросил Дуглас и тут только заметил, что рука Лейси висит на перевязи. – О Боже, что с тобой случилось? Ты не сказала отцу, что ранена. Кто это сделал?

– Заходи в дом, поговорим.

Через пять минут, проводив Дугласа в гостиную, она предложила ему бокал бренди.

– Держи, это тебя немножко взбодрит. Дуглас принялся понемногу отхлебывать, осматривая тем временем комнату.

– Ну что же, неплохо, – заключил он. – Все выглядит пристойно.

– Спасибо. Так что же ты мне хочешь сказать такое, чего я не знаю?

Она устроилась напротив Дугласа в широком, обитом бледно-желтым шелком кресле. Пока она была в Бостоне, дизайнер успел оснастить комнату светильниками, их рассеянный и мягкий свет придавал гостиной уютный и, пожалуй, даже какой-то чересчур интимный вид. Лейси это не особенно понравилось.

– Прежде всего расскажи мне, каким образом тебя ранили, – потребовал Дуглас.

– Рана неглубокая и неопасная. Через пару дней повязку можно будет снять. Нет, в самом деле, Дуглас, ничего серьезного, не волнуйся. А теперь расскажи мне о Кэндис.

– Я собираюсь с ней разводиться.

– Вы же поженились меньше недели назад. Что за чушь, Дуглас?

– Она перешла грань дозволенного, Лейси. Она подслушала наш разговор по телефону. Как только я повесил трубку, она на меня накинулась, обвинила в том, что я с тобой сплю, орала, что я спал одновременно и с тобой, и с Белиндой, что ты шлюха и что она до тебя доберется. Я не могу допустить, чтобы она причинила тебе какой-либо вред, Лейси.

– Успокойся, Дуглас. Она просто вышла из себя от злости. Ты был уже женат на ней и в то же время говорил мне такие вещи, которые не следовало говорить. Я бы тоже взбеленилась, если бы услышала такое, так что забудь и прости. Разве ты потом не объяснился с ней?

– Да о чем тут было говорить? Она солгала мне. Твой отед считает, что мне следует с ней развестись. И мать твоя того же мнения.

– Мои отец и мать теперь не имеют к тебе никакого отношения. Это твоя жизнь, Дуглас. Поступай так, как считаешь нужным, а не так, как хочет кто-то другой.

– Ты даешь мне умный совет, Лейси. Ты всегда была такой доброй и умной. Я помню, как сидел на диване в доме твоего отца и слушал, как ты играла прелюдии Шопена. Твоя игра затрагивала какие-то струны в моей душе, давала мне ощущение, что я гораздо чище и лучше, чем на самом деле.

– Спасибо за добрые слова, Дуглас. Хочешь еще бренди?

Дуглас кивнул, и Лейси отправилась на кухню. Она слышала, как ее гость ходит по гостиной. Потом шаги затихли. Она нахмурилась и, вернувшись с кухни, обнаружила, что в гостиной Дугласа нет. Не оказалось его и в ванной. Она нашла его в спальне – он разглядывал заключенные в рамку фотографии на ее туалетном столике. Фотографий было три: на двух была запечатлена Белинда, а на третьей – Белинда и она, Лейси, улыбающиеся прямо в объектив.

– Когда я сделал этот снимок, тебе было семнадцать лет, – сказал Дуглас. – Ты помнишь тот день? Мы были на рыбацких причалах. Стояла на редкость теплая, солнечная погода, и вы затащили меня на 39-й пирс. Мы купили совершенно кошмарных жареных орехов и еще какой-то чудовищной еды, кажется, что-то мексиканское.

В памяти Лейси в самом деле сохранились кое-какие воспоминания о том дне, но они были довольно смутными, и она невольно поразилась тому, что в памяти Дугласа так четко зафиксировались детали.

– Да, я помню все, – снова заговорил он. – Ты была такая красивая, Лейси, такая веселая, полная жизни, такая невинная и неиспорченная.

– Такой же была и Белинда, с той только разницей, что она всегда была намного красивее меня. Ты ведь знаешь, она могла стать супермоделью. Она уже почти добилась этого, когда вы с ней встретились. Но ты хотел, чтобы она была только твоей, и она все бросила. Пойдем в гостиную, Дуглас. Я ничем не могу тебе помочь в том, что касается твоих отношений с женой, – сказала Лейси, когда они снова сели в кресла. – Однако мне кажется, что ты и Кэндис должны как следует обсудить все ваши проблемы.

– Она нагоняет на меня тоску.

Лейси вздохнула. Она смертельно устала, и ей страшно хотелось, чтобы Дуглас оставил ее одну и уехал в Сан-Франциско. У нее было странное чувство, будто поимка Марлина Джоунса отдалила ее от Дугласа. Гибель Белинды каким-то образом сблизила их, но теперь, когда преступник был задержан, эта близость исчезла.

– Ты знаешь, мне все не дает покоя одна вещь, – медленно проговорила Лейси, поглаживая кончиками пальцев подлокотник кресла. – Отец, наверное, сказал тебе, что Марлин Джоунс отрицает, что он убил Белинду.

– Да, он сказал. Ну и что ты по этому поводу думаешь?

– Я согласна с отцом: Джоунс – психопат. Возможно, когда он перечисляет имена своих жертв, он всегда опускает какое-нибудь из них. Почему он не упомянул имени Белинды? Не знаю. Может, это просто случайность – скорее всего он и сам вряд ли сможет это объяснить. Должно быть, это просто совпадение. Никакого другого объяснения я не вижу. – Лейси наклонилась вперед, зажав сплетенные кисти рук между коленями. – Но ты знаешь меня, Дуглас. Я трижды все проверю и перепроверю, пока не буду уверена, что убийство Белинды – действительно дело рук Джоунса.

– Разумеется, это он убил ее, Лейси. Иначе просто и быть не может.

– Да, конечно, ты прав… – Она улыбнулась вымученной улыбкой – это была дань уважения Дугласу, хорошему, порядочному человеку, с которым она была знакома вот уже десять лет. – Извини, тебе ведь тоже очень больно об этом вспоминать. Сколько времени ты пробудешь в Вашингтоне?

Он пожал плечами и, видя, что Лейси встала, тоже поднялся.

– Мой тебе совет: брось все это, Лейси. Не надо больше устраивать никаких проверок. Всех этих несчастных женщин убил один придурок, и пусть он гниет в тюрьме за свои мерзкие дела.

Дуглас приблизился к Лейси, пристально глядя ей в глаза и улыбаясь. Она шагнула назад и быстро выскользнула из гостиной в небольшой коридор, ведущий к входной двери. Он последовал за ней.

– Ну так что ты решила, Лейси? Надеюсь, ты не будешь больше ковыряться в этом деле?

– Да все уже в общем-то ясно, – сказала она, сделав еще шаг к двери. – Осталось выяснить только детали, Дуглас, кое-какие дурацкие детали – вот и все. Пообедаем завтра вместе? Возможно, к тому времени у тебя созреет какое-то решение по поводу Кэндис.

Сказав это, Лейси подумала, что совместные посещения ресторанов становятся для них уже чем-то довольно привычным, и в душе помолилась о том, чтобы после этого обеда Дуглас уехал в Сан-Франциско. Она была настолько измотана, что просто мечтала об этом.

Услышав предложение Лейси, Дуглас посветлел лицом.

– Я так рад снова видеть тебя, Лейси. Мне бы очень хотелось видеть тебя рядом все время, но…

– Да, вот именно – но, – подхватила Лейси и снова слегка попятилась. – Встретимся здесь завтра вечером, часов в семь, хорошо?

Помощник директора ФБР Джимми Мэйтланд кивнул Лейси, но заговорил обращаясь к Сэвичу:

– Я слышал от капитана Дафтери, что Шерлок вела себя в Бостоне не совсем так, как должна была. Действовала, так сказать, по своему собственному сценарию. Кое-что Дафтери, конечно, постарался опустить, но, когда я на него нажал, выложил все, как было. Мы с Джоном Дафтери давно знаем друг друга, он хороший человек, честный и храбрый.

Выражение лица Сэвича не изменилось, он лишь слегка склонил голову набок.

– Тем не менее дело она сделала, сэр, – сказал он.

– Мне не нравится, когда в моих агентов втыкают ножи, Сэвич. Что она там натворила?

– На этот вопрос могу ответить я сама, – подала голос Лейси.

Мэйтланд и Сэвич разом повернулись в ее сторону.

– Да уж, постарайтесь, агент Шерлок, – сказал Джимми Мэйтланд и сломал зажатый между двумя пальцами карандаш. Он двадцать пять лет проработал специальным агентом ФБР, был силен как бык и имел черный пояс по карате, и при этом его жена, блондинка ростом от силы в пять футов, под настроение лупила своего мужа почем зря. У четы Мэйтландов было четверо сыновей. Все они вымахали до шести футов и трех дюймов, а то и выше, но и им доставалось от мамаши, когда та была не в духе.

Лейси передернула плечами:

– Видите ли, сэр, сложность состояла в том, что преступник в каком-то смысле застал нас врасплох, но мы, тем не менее, контролировали ситуацию. Я выстрелила в него в тот самый момент, когда он метнул нож. В момент броска я уже успела залечь и перекатилась в сторону, рана, полученная мной, несерьезная.

– Сэвич сказал мне в точности то же самое. Вы что, специально все это отрепетировали?

– Нет, сэр, конечно, нет.

Мэйтланд, приподняв бровь, глянул на Сэвича, затем подвел итог:

– Ну хорошо. Считайте, что я вас прощаю, агент Шерлок. Сэвич, останьтесь на минутку. В одном из домов престарелых во Флориде произошло еще одно убийство. Этот дом престарелых по своему местоположению не вписывается в рисунок звезды Давида, который выдал МАКС. Предположение, что преступник переодевается старушкой, в данном случае не подтвердилось. Со всеми пожилыми женщинами, проживающими в приюте, побеседовали. Все они поселились там уже давно. Проклятие, МАКС на этот раз просчитался.

– Согласен, – признал Сэвич. – Шерлок, займитесь-ка снова делом Рэднич вместе с Олли. Увидимся позже.