"Топ-модель" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 7

На следующий день Тэйлор приехал в больницу очень рано, в начале восьмого, чтобы записать на пленку показания Элли без ее матери. Бог знает, что взбредет в голову этой неуравновешенной женщине на следующий день! Он надеялся, что она не приедет к дочери в столь ранний час, и не ошибся.

Увидев его, девочка слабо улыбнулась и робко протянула руку для пожатия, причем сделала это так, как обычно делает ребенок по отношению к взрослому человеку, который сделал ему добро. Тэйлор основательно обдумал все свои вопросы к ней, придав им самый, что ни на есть деликатный характер. Они были хорошо сформулированы, а своим низким и мягким голосом он как бы подтверждал желание ни в коем случае не причинять ей зла. Что же до ее ответов, то они были настолько трогательными и по-детски наивными, что у него даже сердце защемило от жалости к ней. Сексуальные домогательства со стороны ее дяди начались еще тогда, когда ей исполнилось всего лишь одиннадцать лет. С тех пор он часто напоминал ей, что она очень миленькая и хорошенькая девочка и должна оставаться именно такой, иначе не сможет больше проживать вместе с матерью в этой прекрасной квартире и не сможет продолжать учебу в престижной частной школе, где уже успела обзавестись хорошими друзьями. Хорошо, что он не изнасиловал ее еще тогда, в одиннадцать лет, а подождал, когда ей исполнится пятнадцать. Тэйлор не знал, насиловал ли он ее в извращенной форме, а спросить ее об этом у него так и не хватило сил. Дядя Бэнди, по ее словам, дарил ей красивые игрушки, но при этом так часто причинял боль, что она стала бояться его. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он сделал с ней сейчас. Никогда в жизни она еще не видела столько крови.

Записав все ее показания, Тэйлор молча сидел рядом с ней и внимательно слушал ее бесхитростный рассказ о частной школе и о друзьях, которых она там обрела за последний год. Ему было приятно слышать нормальную речь этой девочки, и он проникся к ней таким уважением, что у него даже возникло желание забрать ее к себе домой.

Когда ее рассказ уже подошел к концу, на пороге больничной палаты появилась миссис Деллия. Она пребывала в подавленном настроении, а ее одежда сегодня была не столь вызывающе кричащей, как вчера. На ней было довольно дорогое пальто, под которым виднелось строгого покроя шерстяное платье благородного светло-коричневого цвета. Да и лицо свое она на этот раз уберегла от немыслимого слоя косметики. Оно показалось Тэйлору простым, обыденным, совершенно чистым, и он поймал себя на мысли, что удивлен тем обстоятельством, что ей нет еще и сорока лет. Ее красновато-рыжие волосы были затянуты в тугой пучок на затылке, что делало ее лицо еще более строгим. И тем не менее сегодня она еще больше походила на домохозяйку, правда, при этом не производила впечатления подрабатывающей на стороне проститутки. К радости Тэйлора, она не стала упрекать дочь во всех смертных грехах, да и по отношению к нему она вела себя довольно сдержанно. Но, по правде говоря, последнее обстоятельство его мало волновало. Главное, что она нормально относилась к дочери. После традиционного поцелуя в щеку она похлопала Элли по руке и сказала, что с нетерпением ожидает ее возвращения домой.

— Мне нужно поговорить с вами, миссис Деллия, — решительно заявил Тэйлор, выдержав приличествующую данному случаю паузу. — Разумеется, после того, как вы пообщаетесь с Элли. Я буду ждать вас в холле.

Она спустилась вниз минут через десять. Весь ее вид говорил о том, что она очень устала, но не собирается уступать ему. Тэйлор жестом пригласил ее в комнату для посетителей и сразу же перешел к делу без предисловий:

— Ваш брат, миссис Деллия, психически больной человек. Ему нужна срочная психиатрическая помощь. Черт возьми, он, вероятно, нуждался в ней еще двадцать лет назад! Вы понимаете, надеюсь, что он чуть было не погубил вашу дочь? И сейчас вы просто должны остановить его, предъявить ему обвинения в изнасиловании вашей дочери и проследить за тем, чтобы его подвергли психиатрическому обследованию.

Миссис Деллия сложила руки и потерла пальцами по своим тяжелым кольцам почти на каждом пальце.

— Я не могу этого сделать.

— Если вы этого не сделаете, то он будет продолжать свое грязное дело. Он будет насиловать Элли сколько ему вздумается. Думаю, что вы сами хорошо знаете об этом. Ведь вы не могли не знать о том, что он домогался ее в течение четырех последних лет. Но даже если вы ничего не знали об этом, это не меняет дела. Сейчас этот факт налицо, и его уже невозможно опровергнуть. Мы будем исходить из того, что ваша дочь подверглась жестокому изнасилованию. Конечно, сейчас она еще не вполне понимает всего, что с ней произошло, но пройдет немного времени, и ей придется в полной мере осознать весь ужас происшедшего с ней. Подобные вещи не проходят бесследно, поверьте мне. Неужели вы хотите, чтобы ваша дочь вновь оказалась в подобной ситуации? Этот мерзавец будет насиловать ее до тех пор, пока она не сбежит из дому. А что потом? Она окажется на улице, одна, без помощи родителей и друзей, а там наркотики, проституция и бог знает что еще. Вы этого хотите для своей дочери?

— У меня совершенно нет денег.

— Есть организации, которые могут вам помочь. Вы же неглупая женщина, миссис Деллия. Найдите работу, в конце концов.

— Нет, вы не понимаете меня.

— Я понимаю только одно: вы подсовываете свою дочь брату в расчете на определенные материальные выгоды. Если вы не подадите в суд на него, миссис Деллия, я вынужден буду обратиться к властям с требованием лишить вас родительских прав. И в этом случае Элли будет изолирована от вас.

Женщина начала плакать и причитать, но Тэйлора это не задело за живое. Она не вызывала у него абсолютно никаких чувств, кроме отвращения.

— Ну так как? Вы согласны предъявить обвинения своему брату или предпочитаете, чтобы вашу дочь Элли отдали в семью, которая сможет защитить ее?

— Он убьет меня, — сдавленно простонала она и стала раскачиваться из стороны в сторону, обхватив голову руками.

— Не дурите, миссис Деллия, никто вас не убьет. Прошу вас, сообщите мне его полное имя.

— Я понятия не имела, что он хочет изнасиловать ее, — продолжала всхлипывать она. — Я действительно не знала этого! Я просто думала, что он…

Нет, она оказалась умнее, чем он предполагал, и нашла в себе силы вовремя остановиться.

Тэйлор так разозлился, что хотел врезать ей как следует.

— Ну так что? Вы согласны предъявить ему обвинения в изнасиловании вашей дочери?

В конце концов, она не выдержала натиска и сдалась. Тэйлор тотчас же отвез ее в полицейский участок, где она подписала свое заявление и основание для задержания. Поздно вечером того же дня Тэйлор вместе со своим партнером Иноком Сэккетом отправились по указанному адресу, где проживал этот самый дядя Бэнди.

Когда они подъехали к большому дому с дорогой облицовкой, Тэйлор нисколько не удивился. Чего нельзя было сказать о его партнере. Инок, высокий и тонкий, как бамбуковая трость, парень, оторопело остановился перед входом в этот шикарный особняк, не веря своим глазам.

— Черт возьми, Тэйлор, неужели и впрямь хозяин этого великолепного дома мог изнасиловать маленькую девочку? Он что, действительно живет здесь? Ведь в таком доме может жить только известный и очень богатый человек. Почему он это сделал, Тэйлор? Почему?

— Понятия не имею.

Мистер Брэндон Уэймер Эшкрофт, или дядюшка Бэнди, как его называли родные и близкие, действительно был солидным, богатым и влиятельным человеком, совладельцем крупной брокерской фирмы «Эшкрофт, Хьюм, Дринкуотер и Хендерсон», что на Уотер-стрит, в самом центре Нью-Йорка. На звонок ответил сам хозяин дома, появившись перед дверью в черном смокинге, который, судя по всему, был сшит не где-нибудь, а в самом Лондоне, в полосатых шерстяных брюках и в кожаных домашних тапочках на босу ногу. У него было довольно красивое худощавое лицо, стройная поджарая фигура и великолепные манеры, выдержанные, как лучшие сорта знаменитого бордо. И вообще он производил впечатление человека, который застрял в возрасте чуть больше сорока лет без каких-либо намерений меняться в худшую сторону. Он был крайне удивлен появлением нежданных гостей, о чем свидетельствовал резкий взлет его красивых густых бровей. Остановившись в нерешительности на пороге, он внимательно изучил их полицейские удостоверения, а затем грациозным жестом пригласил их в дом. Тэйлор и его партнер пересекли огромный холл, утопая в мягком толстом персидском ковре, и вошли в просторный кабинет, обставленный старинной мебелью красного дерева и многочисленными встроенными книжными полками, на которых покоилось бесчисленное множество тяжелых книг в богато отделанных переплетах. Повсюду ощущался легкий и оттого еще более приятный запах дорогого трубочного табака.

— Чем могу служить, джентльмены? Присаживайтесь, пожалуйста. Может быть, хотите выпить? Шерри? Ах да, простите! Тогда, может быть, пиво?

— Полагаю, вам следует обуться и сменить свой дорогой смокинг из магазина на Сэвилроу на что-нибудь более подходящее, — с нескрываемой иронией заметил Тэйлор. — Какая-нибудь спортивная курточка строгого покроя будет в самый раз для тюремной камеры. Вы, мистер Эшкрофт, арестованы по обвинению в изнасиловании своей юной племянницы мисс Элеанор Деллия.

В тот же миг на его лице отразилось неподдельное изумление, а густые брови гневно насупились. Он всем своим видом показывал, что оскорблен до глубины души столь нелепыми обвинениями, хотя продолжал вести себя вполне корректно. Только трубка в его руке стала едва заметно подрагивать, выдавая внутреннее волнение. Тэйлор решил предоставить ему некоторое время для раздумий, наслаждаясь тем впечатлением, которое ему удалось произвести на этого негодяя столь откровенным заявлением. Пусть немного поразмышляет. Все равно это ему не поможет.

— Я решительно ничего не понимаю, джентльмены, — наконец произнес Эшкрофт и быстро добавил: — Полагаю, будет нелишне связаться с моим адвокатом. — При этом он подумал, что связаться следует не только с адвокатом, но и с сестрой, этой ненормальной женщиной. Должна же она объяснить ему все это сумасшествие.

Тэйлор кивнул в знак согласия, а Инок быстро отстегнул наручники и ловким движением защелкнул их на запястьях мистера Брэндона Эшкрофта. Конечно, в этом не было абсолютно никакой необходимости, но Тэйлор не мог отказать себе в удовольствии хоть немного сбить спесь с этого подонка. В конце концов, он заслужил того, чтобы его препроводили в участок в наручниках как самого настоящего преступника. По дороге в участок мистер Эшкрофт со всей откровенностью сообщил им, что его сестра неожиданно забеременела лет пятнадцать назад и ему пришлось заставить этого мерзавца жениться на ней, а попросту говоря, откупиться от него. Но этот человек вскоре бросил жену, отбыв в неизвестном направлении, а Эшкрофт все эти годы совершенно добровольно и бескорыстно помогал сестре и ее ребенку. Они видели ее квартиру. Она действительно была недурственной и весьма прилично обставленной. Кроме того, продолжал он убеждать их, они получали неплохую сумму на жизнь и практически ни в чем себе не отказывали.

— Нет-нет, это какое-то недоразумение, — удрученно повторял он без тени смущения.

Тэйлор терпеливо слушал его, сидя на переднем сиденье, а потом вдруг повернулся к нему.

— Я все понял, мистер Эшкрофт. Вы обеспечили их жильем и средствами в обмен на сексуальные домогательства к этой несчастной маленькой девочке.

Если бы руки Эшкрофта не были заключены в наручники, он непременно бы развел ими в знак совершенного недоумения.

— Это абсолютная чушь, лейтенант, полнейшая ерунда. Я вполне обеспеченный человек, и к тому же с незапятнанной репутацией и прекрасным образованием. Зачем мне, скажите, пожалуйста, делать все эти совершенно немыслимые вещи? Мне, человеку с высоким положением в обществе? Я даже представить себе не могу ничего подобного, не говоря уже о том, чтобы подвергать ребенка сексуальным домогательствам. Не вижу в этом абсолютно никакого смысла, джентльмены.

— Думаю, что этот смысл могут обнаружить только психоаналитики.

Разумеется, мистер Эшкрофт так и не был посажен в камеру. Примерно через час в полицейском участке появился его высокооплачиваемый адвокат, а вслед за ним и судья, который тут же отпустил его на все четыре стороны под немыслимо малый залог. Снисходительно ухмыльнувшись, Эшкрофт покинул здание полиции и преспокойно отправился в свой замечательный дом.

А Тэйлор скрипел зубами от возмущения, с другой стороны, подобные вещи случались довольно часто. Деньги всегда являлись самым мощным и к тому же легальным оружием богатых людей. Но он все равно прищучит этого негодяя Эшкрофта. В конце концов, у него есть показания Элли и ее матери, заключение врачей, анализ спермы Эшкрофта и твердая решимость всех вовлеченных в это дело людей добиться справедливости.

И все же Тэйлор решил посоветоваться со своим шефом, капитаном Дэннисом Брэдли, который всегда отличался необыкновенным терпением и добродушием.

— Этот человек привык к власти, — убеждал его Тэйлор, расхаживая взад и вперед по его просторному кабинету. — Привык всегда получать то, что ему взбредет в голову. А все из-за того, что у этого мерзавца много денег. Он обязательно попытается запугать свою сестру и ее дочь, и ты прекрасно знаешь это. И не только ты, но и окружной прокурор тоже. Весь вопрос в том, как мы можем защитить их? Как привлечь к ответственности этого подонка?

— Послушай, Тэйлор, — прервал его Брэдли, погрузив пальцы в уже заметно поредевшие седоватые волосы, — мне хорошо известно, что ты с головой ушел в это дело, что именно ты наткнулся на эту девочку и тем самым, возможно, спас ей жизнь. Но ты, как мне кажется, принимаешь все случившееся слишком близко к сердцу, а это неизбежно накладывает отпечаток на твое понимание сути дела. Не надо суетиться. Тебе необходима некоторая отстраненность.

— Отстраненность от чего, капитан?

— Понимаешь, Эшкрофт — большой человек.

— Он большое дерьмо.

— Пусть так, но давай посмотрим на это дело трезвыми глазами. Оно будет не из легких, уверяю тебя. Разумеется, окружной прокурор сделает все возможное, но… — Брэдли пожал плечами и потянулся к чашке давно остывшего кофе. — Тэйлор, не стоит терять голову из-за этого дела. Я понимаю, что дело Крейдера, которое проходило у нас пару месяцев назад, полностью выбило тебя из равновесия, но это еще не повод, чтобы терять рассудок. Нам хорошо известно, что ты сделал тогда все, что было в твоих силах, но закон предусматривает право обвиняемого на непосредственный контакт с тем, кто его обвиняет.

— Да, жаль только, что человека этого убили за два дня до начала суда. Профессиональная работа, ничего не скажешь. Этот парень получает свободу и уходит домой с ухмылкой на губах, а молодая женщина, которой совсем недавно исполнился двадцать один год и которая не сделала за всю свою жизнь ничего плохого, получает пулю в лоб только потому, что стала свидетельницей преступления Крейдера. А все из-за того, что я уговорил ее дать показания против него.

— В этом не было твоей вины, Тэйлор. В нашем деле подобные вещи встречаются довольно часто. Ты же знаешь, что мы пытались защитить ее, но этого, к сожалению, не всегда бывает достаточно. Черт возьми, Тэйлор, ты же давно служишь в полиции и сам все прекрасно знаешь.

Тот грустно кивнул.

— И все же, капитан, на этот раз Эшкрофту не удастся так легко отделаться.

— Надеюсь на это, — согласился с ним Брэдли, но в его голосе не было никакой уверенности в том, что справедливость восторжествует.

В тот же день Тэйлор встретился с помощником окружного прокурора, довольно молодым парнем, умным и образованным, но совершенно не обремененным столь необходимым для подобной работы опытом. Во время разговора он просто кипел от возмущения, остался доволен теми уликами, которые собрал Тэйлор, и выразил уверенность в том, что тот мерзавец непременно окажется перед лицом правосудия. Он также сообщил, что адвокат Эшкрофта уже успел побеседовать с прокурором, но тот, к счастью, не поддался на его уловки. У Тэйлора снова пробудилась надежда на торжество справедливости, хотя его напарник Инок поспешил охладить его пыл, заявив, что не следует ожидать слишком многого от слов прокурора.

Предварительное слушание этого дела было назначено на следующий вторник. Тэйлор просто сгорал от нетерпения, пребывая в полной уверенности в том, что на этот раз суд вынесет справедливый приговор, независимо от денег и влияния обвиняемого, а также хитроумной тактики его адвоката. У этого негодяя нет никаких шансов. Он непременно окажется за решеткой.

Особое удовлетворение у него вызывал тот факт, что председательствовать на суде будет судья Райкер. Это был в высшей степени порядочный человек, всегда серьезно относившийся к своим обязанностям и всей душой ненавидевший преступников. Кроме того, он пользовался репутацией совершенно неподкупного судьи, что было немаловажно для данного процесса. А когда дело доходило до суда над насильниками, его ярости просто не было предела. Поговаривали, что около десяти лет назад его собственная племянница стала жертвой изнасилования, а виновники этого преступления были оправданы, так как полицейские слишком недобросовестно отнеслись к сбору доказательств.

Судья Райкер вошел в зал заседаний быстрым шагом, поддерживая рукой развевающуюся мантию, которая вместе с его пышной седой шевелюрой делала его похожим на библейского пророка Моисея. Усевшись на свое место, он подал знак помощнику, чтобы тот начинал слушание дела.

Помощник окружного прокурора выступил довольно бодро, но потом начались всякие неприятности. Во-первых, неизвестно как и куда исчезли образцы спермы мистера Эшкрофта, которые до этого хранились в лаборатории. Это была очень важная улика, так как медики недвусмысленно указали на ее полное соответствие с той, что была обнаружена на теле Элли. Сотрудники лаборатории перевернули все вверх дном, но так и не смогли найти их.

Во-вторых, миссис Деллия наотрез отказалась подтвердить факт причастности своего брата к изнасилованию. Когда ее вызвали к судье, она встала и сказала, что ее дочь играла в школе с одним из своих друзей и что именно он виноват в том, что у нее началось кровотечение. А на дядю Бэнди, мол, она указала только потому, что очень испугалась и не была знакома с другими мужчинами. При этом миссис Деллия стала прикладывать к глазам носовой платок и убеждать судью в том, что ее брат всегда был добр к ней и дочери и что очень несправедливо наговаривать на него.

Защитник Эшкрофта лишь ухмыльнулся, услышав эти слова, и заявил, что у него нет никаких вопросов к этой женщине. Более того, он тут же потребовал, чтобы судья закрыл это дело. Судья Райкер тяжело уставился на помощника:

— Вы настаиваете на вызове в зал суда этой девушки?

— Только без посторонних, ваша честь.

— Хорошо.

Около сорока пяти минут Тэйлор нервно расхаживал по коридору за пределами зала суда, ожидая результатов. Решение судьи Райкера было твердым и окончательным:

— Я вынужден снять все обвинения в адрес мистера Эшкрофта. Переходим к следующему делу.

Все кончено. Дело закрыто, и ничего теперь не поделаешь. Просто закрыто, и все. А этот мерзавец преспокойно отправится домой и будет наслаждаться свободой. Тэйлор едва успел добежать до туалета, как его тут же стошнило. Вскоре появился Инок и попытался хоть немного успокоить его:

— Послушай, Тэйлор, ты лучше меня знаешь, что такие вещи бывают довольно часто. Что ты расстраиваешься? Ты сделал все возможное. Успокойся и забудь.

Тэйлор посмотрел на него мутными глазами, а потом вынул из кармана небольшой кассетный магнитофон и протянул его партнеру:

— Подойди к судье и попроси его прослушать эту запись.

Судья Райкер долго сидел с окаменевшим лицом, прослушивая сбивчивый рассказ Элли о том, кто и как ее изнасиловал. Когда запись закончилась, он нажал толстым пальцем на кнопку и повернулся к Тэйлору:

— Сожалею, лейтенант, но эта девочка под присягой заявила, что ее мать рассказала нам всю правду, хотя так и не смогла назвать нам имя того мальчика, который, по словам матери, виновен в случившемся. Я верю вам, лейтенант, и согласен с вами, что ее действительно изнасиловал ее дядя. Более того, я тоже считаю, что его следует отправить в психушку. Но я ничего не могу сейчас поделать. Советую забыть об этом как можно скорее. Очень сожалею, но закон есть закон. Возвращайтесь к своим обязанностям и выбросьте все из головы.

Тэйлор медленно встал со стула, тупо уставившись на выключенный магнитофон.

— Отныне жизнь этой маленькой девочки превратится в сущий ад, и вам это хорошо известно. Вряд ли стоит сомневаться в том, что этот подонок теперь станет постоянно насиловать ее. Ведь теперь он будет думать, что ему позволено абсолютно все. Другими словами, он только что доказал нам, что стоит выше закона.

— Нет, не совсем так, — мягко возразил судья. — Полагаю, ему пришлось раскошелиться и выплатить своей сестре немалую сумму, чтобы та изменила свои показания. Думаю, что это огромная куча денег, которые можно выгодно поместить в банк и какое-то время не думать о финансовых проблемах. Так что, как видите, даже в этом деле есть своя польза. Не исключено, что именно эти деньги помогут девочке полностью освободиться от своего дяди.

Тэйлор счел это объяснение слишком малым утешением, но вынужден был согласиться с судьей и пожать ему руку на прощание. Покидая здание суда, он молил Бога, чтобы слова прокурора действительно оказались пророческими. Теперь уже совершенно ясно, что ему не удастся оторвать Элли от порочной матери.

Две недели спустя, когда Тэйлор закончил расследование дела о наркотиках, употребление которых привело к гибели троих подростков, капитан Брэдли вызвал его в свой кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и сообщил трагическую новость: Элли погибла. Девочка выбросилась из окна третьего этажа своей частной школы, что на углу Восемьдесят первой улицы и Мэдисон-авеню. Она умерла мгновенно, так как упала на покрытый бетонными плитами тротуар.

— Мне очень жаль, Тэйлор, — тихо сказал он и отвернулся.

На следующий день Тэйлор положил на его стол заявление об уходе из департамента полиции Нью-Йорка. Почти одновременно с ним прошение об отставке написал и Инок Сэккет, его старый друг и давний партнер по службе.

Промчавшееся мимо такси наскочило на лужу и обдало Линдсей широкой дугой мутной грязи, большая часть которой мгновенно облепила ее новые замшевые ботинки. Она удрученно посмотрела на них и тихо выругалась, когда увидела, что они теперь практически испорчены. Ведь замшу почистить почти невозможно. Она купила их совсем недавно, потратив на это свой последний чек, полученный в фирме «Хофман и Майерс» — небольшом частном издательстве, в отделе рекламы которого она подвизалась последние пять месяцев. Линдсей стиснула зубы и снова выругалась, чувствуя, как злость распирает ее все больше и больше. Настроение ни к черту, а тут еще и этот негодяй на такси. Злость была настолько сильной, что хотелось рвать зубами все, что ее окружает. Именно в таком настроении она вошла в скромного вида бар, расположенный на пересечении Бродвея и Шестьдесят пятой улицы, чуть выше от центра Линкольна. Это был очень старомодный ирландский бар под названием «Каунти Корк», полностью затемненный внутри, с деревянными стойками и отчетливо доминирующим запахом старого дуба, камня и спиртного.

Линдсей проскользнула в небольшую кабинку, отделанную черной кожей, мягкой и заметно потертой, отдающей пивом, виски и поджаренными солеными орешками. Просторный зал бара показался ей мрачноватым от недостатка освещения и почти пустым в это время дня. Она припомнила, что сегодня была среда, а часы показывали без нескольких минут четыре. В это время завсегдатаи еще находились на своих рабочих местах. Да, все еще работали, кроме нее. А она только что бросила свою работу и вот сейчас ощущала некоторое облегчение, в равной мере смешивающееся с тревожным чувством приближающейся депрессии.

Она отыскала глазами бармена и крикнула, чтобы он принес ей белого вина. Она снова посмотрела на замшевые ботинки, которые выглядели еще более отвратительно на фоне быстро засыхающей грязи и темных разводов.

Когда бармен принес ей вино, первым желанием было осушить его одним залпом, но вместо этого она стала медленно потягивать приятную жидкость, желая хоть как-то растянуть время. Погрузившись в свои мысли, она уставилась на какую-то точку, отчетливо выделяющуюся на поверхности до блеска отполированного стола, и думала о своем боссе по имени Натан — достаточно молодом человеке с узким лицом и худощавой фигурой. Жаль, что она не врезала ему промеж глаз, когда покидала его кабинет примерно час назад. Напротив, она вела себя достойно, как взрослый человек, без какой-либо суеты и спешки принимающий важное решение. Пусть он найдет кого-нибудь другого с дипломом психиатра, кто будет выполнять все его мерзкие желания. Интересно, заплатит ли он ей за те два дня, которые она успела отработать до ухода? Какая разница, собственно говоря? Она все равно уже не вернется туда. Все ее служебные обязанности в этом издательстве заключались в том, чтобы работать с приходящими туда писателями и устранять все препятствия, которые довольно часто возникают при подготовке к изданию их опусов. Другими словами, она должна была сглаживать все шероховатости, неизбежно возникающие между издателем и авторами. До последнего времени все шло нормально, но последний ее клиент оказался довольно мерзким типом. Он был страстным игроком в гольф и писал книгу о скандалах, которые изредка возникают среди высокопоставленных и именитых членов гольф-клубов. Линдсей сделала все возможное, чтобы его книга была подготовлена как можно быстрее, и всячески поддерживала его в психологическом плане. А потом ему вздумалось завлечь ее к себе в гостиничный номер. Она была возмущена до глубины души и тотчас же сообщила об этом своему шефу, рассчитывая на его сочувствие. Но тот приказал ей пойти в гостиницу и доставить максимум удовольствия своему клиенту. Ей ничего не оставалось делать, как заявить, что обязанности проститутки не предусмотрены их соглашением о сотрудничестве и никоим образом не могут считаться служебными.

Ладно. Теперь все позади. Самое главное, что она весело рассмеялась в лицо этому мерзавцу, когда он посмел пожаловаться на ее несговорчивость. А теперь она свободна и будет наслаждаться свободой до тех пор, пока не подыщет что-нибудь подходящее. Линдсей пригубила немного вина и осмотрела пустой зал. У стойки бара сидел какой-то мужчина, быстро опустошая почти полный стакан виски, отправляя его в рот глоток за глотком. При этом он вел довольно оживленную беседу с владельцем бара — крепко сложенным человеком с огромными коричневатыми усами и в белом фартуке, завязанном на спине. Точнее говоря, это была не беседа, а монолог, так как владелец заведения молча слушал его, неторопливо вытирая тряпкой пятна от пива на стойке бара. Все его движения были медленными и даже какими-то магнетическими, а его темные глаза показались ей выгоревшими от времени и почти что сонными. Интересно, слушает ли он пустую болтовню своего посетителя или все его мысли витают высоко в облаках?

Мужчина рассказывал ему о своем «БМВ» и о том, как трудно содержать автомобиль зимой, когда много снега и грязи. «Днище, — услышала она его слова, — уже полностью проржавело от соли, которой так обильно посыпают дороги после снегопада». Хозяин бара лишь молча кивал в ответ, продолжая заботливо протирать стойку. Мужчина допил виски, заказал еще один стакан и продолжил свой рассказ, но Линдсей не смогла разобрать ни слова. На вид ему было чуть больше сорока. Крепкого телосложения, с большой головой, украшенной черными курчавыми волосами, и оливкового цвета кожей. Черты лицо его были по-детски мягкими и тонкими, а улыбка настолько очаровательной, что сама по себе доставляла собеседнику удовольствие. По отрывкам отдельных слов, которые иногда до нее доносились, она могла определить, что голос у него был таким же мягким, как и черты лица, и таким же приторно-сладким, каким было вино в ее бокале. Общую картину завершала со вкусом подобранная и довольно дорогая одежда. Линдсей поймала себя на мысли, что внимательно прислушивается к их разговору, хотя и не хотела этого делать. Надо же как-то убить время и подождать, пока высохнут забрызганные грязью ботинки. Больше она никогда не наденет их в такую погоду. Сегодня вечером она собиралась поужинать с Гэйл Верт в своем любимом мексиканском ресторанчике на Семьдесят первой улице, но до встречи оставалось еще два часа.

В этот момент в бар влетела какая-то женщина — по-другому просто не опишешь ее внезапное появление. Линдсей окинула ее оценивающим взглядом и осталась весьма довольна. На ней был великолепный полушубок из черной норки, из-под которого виднелись высокие черные сапожки на высоких каблуках, а на голове — такая же норковая шапочка. На ее правой руке болталась очень элегантная сумочка фирмы «Шариф», в которой, по всей видимости, не было абсолютно ничего, кроме тюбика губной помады. Она была грациозна, как аристократка, вполне самоуверенна и пришла сюда, видимо, с какой-то определенной целью. Увидев стоявшего у стойки бара мужчину, она быстро подошла к нему и легонько притронулась к плечу кончиками пальцев, обтянутых кожаными перчатками.

— А, Белоснежка, — мягко пропел он, медленно поворачиваясь к ней. — Рад видеть тебя здесь. Хочешь немного выпить?

— Да, спасибо, Винни, имбирное пиво, пожалуйста. А потом я должна непременно поговорить с тобой. Глен сказал мне, что ты должен быть здесь, вот я и пришла.

— У Глена слишком длинный язык, как я погляжу. Дикки, сделай этой Белоснежке стакан перье, но только без калорий. Джанин, ты только посмотри на свои бедра! Я даже через шубу вижу твои толстые телеса. Никаких больше напитков на сегодня, ты поняла меня?

В этот момент Линдсей пристально посмотрела на эту женщину и, к своему удивлению, узнала в ней известную модель. Совсем недавно она видела ее на обложке какого-то женского журнала, который лежал на столике в приемной дантиста. Она была там всего лишь пару дней назад. Конечно, сейчас она показалась ей вовсе не такой красивой, как на глянцевой бумаге, но, безусловно, во всем ее облике было что-то завораживающее. Между тем женщина в дорогой шубе сердито набросилась на мужчину, повышая голос с каждым резко брошенным ею словом:

— …Больше этого не будет, Винни! Ты слышишь меня? Я больше не потерплю этого! С меня достаточно, черт бы тебя побрал!

Интересно было бы узнать, чего там больше не будет! Линдсей даже наклонилась слегка вперед, чтобы получше разобрать его слова. Мужчина отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, а потом произнес отчетливо и внятно:

— Послушай, крошка, либо ты будешь играть по правилам, либо катись к долбаной матери.

Бармен протянул ей стакан с пивом, сохраняя абсолютную невозмутимость.

— От всех твоих воплей и истерических криков, — продолжал между тем мужчина, — у тебя появляются морщины вокруг рта и глаз. Хватит дурить. Сегодня ты не должна хмуриться и уж тем более раздражаться. Поняла?

Женщина медленно развернулась, а потом резко выплеснула в лицо собеседнику все содержимое своего стакана.

— И еще одно, Демос, — злобно прошипела она. — Я выхожу замуж за Артура Пендерли третьего и вскоре смогу совершенно спокойно продавать и покупать тебя со всеми твоими потрохами, ничтожный и жалкий ублюдок с куриными мозгами и петушиным членом! — С этими словами она гневно запахнула полушубок, гордо вскинула голову хорошо отработанным движением и вышла из бара.

— Ого! — удивленно воскликнул бармен. — Вот это леди! Эта симпатичная шубка на ее плечах стоит, вероятно, тысяч десять, не меньше.

— Да, у нее есть очень много дорогих вещей, — пояснил мужчина, тщательно вытирая лицо и руки полотенцем, — но этого мало, чтобы быть настоящей леди. Да ну ее ко всем чертям, Дикки! Я даже рад, что она решила выйти из бизнеса. Она слишком устала за последнее время, а это не может не сказываться на ее работе. Знаешь, дошло до того, что мне уже несколько раз жаловались на ее поведение. Когда режиссер или фотограф начинают замечать безобразное поведение модели, то, стало быть, жди неприятностей. Они обычно так заняты своей собственной персоной, что не заметят даже, если к ним в студию неожиданно нагрянет сам Господь Бог. Ну да ладно, Бог с ней. Ты не мог бы дать мне еще одно полотенце? Благодарю.

Он стал аккуратно вытирать брюки, когда вдруг послышался громкий голос бармена:

— Эй, леди, вам принести еще немного вина?

— Да, двойную, пожалуйста, — ответила Линдсей, не испытывая никакого желания уходить из бара так рано.

Мужчина на какое-то время перестал тереть полотенцем по брюкам, поднял голову и посмотрел в ее сторону. Встретившись с ней взглядом, он поднял свой стакан с виски, мило улыбнулся и слегка кивнул головой, как бы приветствуя ее.

Линдсей улыбнулась в ответ, подумав при этом, что они оба оказались участниками маленькой драмы и было бы неплохо позабыть о своих неприятностях. Как все-таки непредсказуемо складывается порой жизнь!

Винсент Рафаэль Демос смотрел на незнакомую женщину и не верил своим глазам. Неужели это все от чрезмерного количества виски? Нет, не может быть. Ее улыбка. Она настолько очаровательна, что нет слов, чтобы выразить свое восхищение. Электрический разряд. Да, именно так. А эта копна волос! Господи, даже прическа самой Медузы может показаться жиденькой и бледной по сравнению с этой плотной рыжей копной, цвет которой вобрал в себя все богатство красок — от светло-золотистого до темно-коричневого. Эта цветовая гамма, кажется, сияла всеми оттенками вечернего света и обладала великолепием нерукотворных глубоких волн, спадающих на плечи. Он сразу сообразил, что к этим естественно прекрасным волосам никогда не прикасалась рука опытного стилиста. Что же касается ее глаз… Нет, надо подойти поближе.

— Дикки, если не возражаешь, я сам отнесу вино этой девушке. Да, запиши это на мой счет.

Линдсей с интересом наблюдала за тем, как к ней приближается этот мужчина с ее вином в одной руке и своим стаканом виски в другой. Но когда она увидела, что он смотрит на нее серьезно, без улыбки, ее неожиданно охватил страх. Она взяла себя в руки и усилием воли подавила его. Никаких больше страхов и фобий. По крайней мере беспричинных страхов. Если этот человек вздумал угостить ее вином, что в этом плохого? Она же безработная сейчас и, в конце концов, может позволить себе некоторую вольность. Ведь не собирается же он наброситься на нее? Кроме того, было бы неплохо избавиться от уже порядком надоевшей ей подавленности.

— Меня зовут Винсент Демос, — вежливо представился он, протягивая стакан с вином. — Можете звать меня просто Винни, как это делала только что оравшая на меня Джанин, или просто Демос. Кстати, лично я всегда предпочитаю последнее. Вот ваше вино. Я хочу угостить вас и немного поболтать, если вы, конечно, ничего не имеете против.

— Нет, не имею, но надеюсь, что вы не станете утомлять меня своим рассказом о «БМВ».

Он улыбнулся и уселся напротив нее.

— Вы студентка?

— Нет, уже не студентка. Я недавно окончила университет, получила квалификацию психолога и даже успела немного поработать, но в данный момент я безработная взрослая девушка, одолеваемая грустными мыслями. Во-первых, я час назад бросила свою первую работу, а во-вторых, какой-то негодяй таксист вконец испортил мои новые замшевые ботинки. Меня зовут Линдсей Фокс.

Они крепко пожали друг другу руки. Линдсей обратила внимание, что его ладонь была совершенно сухой и узкой, а пальцы — довольно крепкими и цепкими.

— Рад познакомиться с вами, мадам.

Она молча кивнула.

— У вас самые прекрасные глаза, которые я когда-либо видел. А видел я немало. Они у вас какие-то необыкновенно сексуальные и в то же время на редкость умные. Это что-то новое для меня. Такой комбинации я еще не видел.

— А мне ваш комплимент показался новым.

— Это не комплимент. Это факт. Может быть, у вас цветные контактные линзы? Нет, не может этого быть. Интересно, сколько вы весите?

— Вас интересует мой чистый вес или в кроссовках «Рибок» с толстыми носками?

— Чистый, разумеется.

— Сто тридцать фунтов. А какой я, интересно, получу приз, если мне удастся правильно ответить на все ваши вопросы?

— А рост у вас какой?

Линдсей насмешливо прищурилась и подалась вперед.

— Пять с небольшим. Ну хорошо, — рассмеялась она, — почти шесть футов.

— Не думаю, что у вас есть хоть один грамм лишнего веса. А ноги у вас длинные?

— От ушей.

— Так-так, ротик у вас тоже неплохой. Во всяком случае, лично мне он нравится. Как я уже сказал, меня зовут Демос и я являюсь владельцем «Дома моделей Демоса», что на Мэдисон-авеню в районе Пятьдесят третьей улицы. У меня весьма солидный бизнес. Не думайте, что я какой-то там проходимец, который охотится за хорошенькими женщинами. Можете спросить у Дикки, который стоит за стойкой бара. Мне бы хотелось сделать несколько пробных снимков. Вам это ничего не будет стоить. Я сам обеспечу хороших фотографов и необходимое оборудование. Как вам мое предложение?

— Да, вы действительно не похожи на проходимца.

— Конечно, не проходимец. Даю вам честное слово скаута. И не думайте, пожалуйста, что вам придется догола раздеваться на этих съемках. Я не занимаюсь выпуском календарей с обнаженными женщинами и не поставляю натурщиц для порнографических журналов. Я занимаюсь модой. Занимаюсь на законных основаниях, и, если снимки получатся удачными, вы заработаете большую кучу денег, как, впрочем, и я. Сколько вам лет?

— Двадцать два. Прошлой весной я окончила Колумбийский университет и получила степень бакалавра по психологии. Конечно, я понимаю, что это не бог весть что, но все же.

— Вам, часом, не приходилось работать в качестве модели?

Линдсей покачала головой:

— Я видела эту женщину, которая разговаривала с вами, и сразу узнала ее. Она была изображена на обложке журнала, лежавшего в офисе у моего дантиста.

— Да, это был журнал «Космо» за прошлый месяц. Да, Джанин только что ушла от меня, а я все еще издаю запах ее имбирного пива.

— Вы хотите найти ей замену?

Он долго смотрел на нее, видимо, раздумывая над ответом.

— Нет, — отрубил он наконец. — Мне нужна совершенно новая модель, совершенно иной образ, и я думаю, что мне это удастся с вашей помощью. — Демос откинулся на спинку стула и погрузился в раздумья, опрокинув в себя остатки виски. — Откровенно говоря, вы так сложены, что долго не будете стареть, а это самое главное в нашем деле. Именно в этом кроется разгадка успеха. Ну так что? Вы хотите принять участие в пробных съемках, Линдсей Фокс?

— Когда?

— Завтра, скажем, в час дня?

— Почему бы и нет? Уже около двух часов я являюсь совершенно свободным от профессиональных обязанностей человеком.

— Скажите, в данный момент вы связаны с каким-нибудь мужчиной?

— Нет, — тихо ответила она, стиснув зубы.

— Превосходно. Все эти парни доставляют мне головную боль, как только дело доходит до ночных съемок.

— У меня нет никаких парней.

— Вы говорите так, словно это будет продолжаться вечно.

— Да, мистер Демос, надеюсь, что так.

— Вас больше привлекают женщины?

— Нет, меня не интересуют ни мужчины, ни женщины.

— Отлично. Если все будет нормально, то вам, по всей видимости, придется сбросить фунтов десять, может быть, пятнадцать, не больше. Знаете, камера всегда делает женщин немного полнее.

— Да, что-то в этом роде я когда-то слышала. Но десять фунтов мне кажется слишком много, а пятнадцать — просто невозможно. Я и так состою из костей да кожи. Это сейчас я освещена только с одной стороны. Не знаю, смогу ли я заставить себя так голодать, чтобы сбросить лишний, по-вашему, вес.

— Ну ладно. Думаю, что мы слишком забегаем вперед. Не исключено, что на пленке вы будете выглядеть в самый раз. Ваши великолепные скулы можно очень легко скрыть во время заката солнца, а подбородок на пленке может выглядеть как кругленький мячик. Конечно, вы несколько староваты, чтобы начинать карьеру в качестве модели, но у нас всякое бывает. Вам нужно подумать об этом, Линдсей. Позвоните мне завтра утром и сообщите о своем решении. И постарайтесь сделать так, чтобы ваши прекрасные глазки не покраснели за эту ночь. Договорились?

— Даже трудно поверить, что все это происходит на самом деле, а не во сне, — откровенно призналась Линдсей. — Как в кино.

— Да, я знаю, — ухмыльнулся Демос, продемонстрировав две золотые коронки в глубине рта. — И в этом нет ничего удивительного, так как вся наша жизнь похожа на мелодраму из того или иного фильма. Я убеждаюсь в этом с каждым днем. Но все дело в том, дорогая Линдсей, что в моем офисе знаменитые модели не появляются как по волшебству. Неожиданно к нам могут забрести только бездомные собаки. Джанин, к примеру, я отыскал на одной из вечеринок в районе Вилидж. У нее тогда были кривые зубы и бесцветные волосы, но мне удалось увидеть в ней перспективу и скрытые возможности. А двух остальных своих знаменитых моделей я встретил, как и вас, в баре. Причем одной из них пришлось делать пластическую операцию и менять форму ушей. Еще одну девушку, ставшую известной моделью, я встретил на похоронах своей тетушки. Даже моя мать помогала мне подбирать кандидатуры для этого дела. Так что никогда не знаешь, где найдешь нужного тебе человека. Если хочешь, чтобы твой бизнес процветал, а я действительно хочу этого, то необходимо всегда быть начеку и держать глаза открытыми… Итак, вы звоните мне завтра, хорошо?

— Не исключено, что в следующем году в одном из номеров журнала «Вог» ты найдешь мою фотографию, — загадочно улыбаясь, сообщила Линдсей, когда они с Гэйл Верт сидели за уютным столиком в ресторане «Лос Панчос» и сосредоточенно поглощали черепашьи чипсы, гамбургеры и горячие сосиски.

— Конечно, дорогая, я не исключаю даже того, что тебя изберут в Организацию Объединенных Наций.

— В эту организацию не выбирают, Гэйл.

— Не важно. Я просто хочу сказать, Линдсей, что тебе не стоит обольщать себя пустыми надеждами. Этот тип вполне может оказаться сексуальным маньяком, прожженным мошенником или разыскиваемым преступником. Надеюсь, ты наведешь справки о нем, прежде чем отправиться на пробные съемки?

— Я уже сделала это. Он действительно известный человек в мире шоу-бизнеса, крутой и весьма преуспевающий бизнесмен. Его телефон значится в городском справочнике, а от его адреса дух захватывает. Я даже позвонила в редакцию журнала «Космо» и поинтересовалась его личностью. — Она откинулась на спинку стула и долго смотрела на остатки чипсов, разбросанные по тарелке. — Но у меня слишком большая грудь, а модель должна быть плоской, как стиральная доска, и худой, как бамбуковая трость.

Гэйл недоуменно пожала плечами:

— Я пойду с тобой завтра утром. Мне кажется, что ты слишком доверчива и можешь влипнуть в какую-нибудь неприятную историю.

— Я? Доверчивая? — Подобное откровение было новостью для нее. — Ты шутишь, должно быть!

— Нет. Ты действительно чертовски наивна и доверчива, Линдсей. Ах да, чуть не забыла! Сегодня я видела этого твоего доктора Граску. Утром я поехала в студенческий городок, чтобы позаниматься в гимнастическом зале, так вот он почти бежал за мной, чтобы расспросить о тебе. Он даже попросил у меня твой номер телефона.

Линдсей чуть было не подавилась сосиской и схватила стакан с водой, чтобы запить.

— Надеюсь, ты не…

— Не волнуйся, — прервала ее Гэйл. — Конечно, я дала ему номер телефона, но только не твоего. Ты бы видела, какой счастливый он ушел от меня!

— Интересно, что ему от меня надо?

— Вероятно, он хочет от тебя того, что и все другие мужчины. Попросту говоря, он хочет залезть в твои трусики.

— Нет, не думаю. Ему отец этого не позволит.

Гэйл хитро ухмыльнулась и помахала ей вилкой с куском сосиски.

— Ты очень странная птичка, Линдсей. Я иду к тебе, думая, что ты очень доверчивая и неопытная, а ты демонстрируешь мне совершенно противоположные качества. В тебе можно обнаружить даже отдельные признаки изощренного цинизма, во всяком случае, внешне. Знаешь, иногда мне кажется, что я совершенно не понимаю тебя.

— А здесь и понимать-то нечего, — тихо сказала Линдсей и позвала Эрнесто, чтобы заказать еще две порции чипсов.