"Нормальных семей не бывает" - читать интересную книгу автора (Коупленд Дуглас)

17

Когда Дженет с Ники вышли из реанимации, жаркий ночной воздух пахнул им в лицо. Трое мужчин спешно загружались в оранжевый фургон Хауи — самого владельца видно не было. Выезжая со стоянки, Уэйд так резко развернулся, что подпалил резину, и это заставило Дженет обернуться к Ники: «Как они ездят, эти мужчины! Я уже сорок лет за рулем и ни разу не сожгла резину».

Вернувшись в больницу, они узнали, что состояние Кевина удовлетворительное и что сейчас он спит. Женщины купили связку розовато-серебристых воздушных шаров и оставили ее, вместе с открыткой «Поправляйся скорее!», у его кровати. Сиделка спросила, приходятся ли Дженет и Ники раненому родственницами.

— Нет, но... — ответила Дженет.

Сиделка поднесла палец к губам:

— Тссссс! Можете больше ничего не говорить. Я не знаю, какие у вас отношения с этим парнем, но он принимает серьезные лекарства. Мы не знаем, с кем связаться, но кому-то надо заехать к нему и привезти их сюда. Не могли бы вы это сделать?

— Конечно.

Сиделка дала Дженет стикер с написанным на обороте адресом, взятым с водительских прав.

— А вот ключи, которые были у него в кармане.

Один из них должен подойти.

Женщины спустились вниз на лифте.

— Знаешь, — сказала Дженет, — предполагалось, что это будет счастливая неделя в кругу семьи, которая всех нас сблизит, вся эта насовская ерундистика: завтраки с молитвами, круизы по местным болотам, случайная встреча с кем-то из семьи Кеннеди... Ты просто не представляешь, что за семьи у других космонавтов. Они практически сами — космонавты: ботинки блестят, как зеркало; зубов полон рот; половина военные и не говорят, а лают, как у себя на флоте. И все такие энтузиасты, что прямо свихнуться можно. Наша семья по сравнению с ними сплошное несчастье.

— Сомневаюсь, — ответила Ники. — Когда речь заходит о других семьях, люди на все готовы смотреть сквозь пальцы. В ужас приходишь всегда только от своей собственной. Кстати, как у тебя отношения с Сарой?

— С Сарой? Кажется, нормально.

— Что значит — кажется?

— Мы никогда с ней по-настоящему не ссорились.

— Не верю.

— Не веришь — не верь. Но я серьезно. Ни одной ссоры почти за сорок лет.

— Тогда почему ты говоришь, что тебе «кажется», что между вами все нормально?

— Сара всегда была дочка Теда. Я так перепугалась, когда она родилась. А Тед ничуточки. Он принял все как есть. В определенном смысле он сильнее меня. Он увидел в Саре искорку, которую я просмотрела. Теперь мне за это стыдно. — Дженет опустила глаза и сказала: — Сара чувствует что-то во мне — не знаю что, но со мной она всегда замыкается. Очень вежливо, обрати внимание, но со мной она никогда не держится открыто. Никогда.

Ники тихо промолчала.

Прикинув маршрут по карте, они отправились в район, где жил Кевин. Ночной воздух был темным и пахучим, маслянистым и болезнетворным. Дженет заметила в небе справа стаю птиц и подумала, какое это редкое явление — увидеть птиц после захода. Они проехали мимо черного «мерседеса»: двигатель у него горел, а рядом на обочине непонятно почему были навалены лимоны.

Флорида.

Несколько минут спустя они въехали в трейлерный парк в северо-западной части Орландо. «Добро пожаловать в гости к Кевину», — сказала Ники, когда они открыли дверь слегка накренившегося трейлера. Дженет присела за кухонный стол, под одну из ножек которого была подложена пачка нераспечатанных конвертов со счетами, закапанных кофе и прожженных сигаретами. Она посмотрела на вставленные в рамки по 5.95 фотографии, изображавшие преимущественно Кевина, дурачившегося со своими приятелями среди диснеевских персонажей, представляя полушутливое совокупление, — частная вечеринка? По дверце холодильника были рассыпаны примагниченные слова.

— Как меня эти магнитики раздражают, — сказала Ники.

— Почему?

Ники налила себе грейпфрутового сока; Дженет оставалось только позавидовать: грейпфрутовый сок был ей противопоказан, слишком едкий, он обжигал ей десны.

— Никто никогда ничего путного с ними не делает. Но и выбрасывать не хотят.

Обе устремили взгляд на лежавший рядом с телефоном календарь с фотографиями красавцев-качков.

— Кругом одни педики, — сказала Ники. — Сплошное безобразие.

— Давай поскорей найдем таблетки. Я засыпаю. Хочу лечь.

Они нашли пару дюжин пузырьков с таблетками и сложили их в мешок из супермаркета. Ники оставила Дженет в «Пибоди», а сама поехала отвозить передачу.

Дженет мечтала исключительно о том, чтобы быстренько принять душ и поскорее улечься на покой, но, поднявшись наверх и открыв дверь номера, увидела Бет в трусиках и футболке, явно после серии коктейлей, развязную и агрессивную. В номере пахло как в закусочной.

— Где Уэйд? — спросила Дженет. — И откуда запах?

Тут она заметила два подчистую опустошенных подноса на колесиках.

— О Господи, сколько дерьма мне приходится выносить от вашего сына. Он запретил мне ехать с ним в этот чертов Диснейуорлд, и я весь день попусту проболталась по разным дырам для идиотов-туристов. А когда вернулась, какой-то парень позвонил из проката, и оказалось, что ваш сынок разбил мою машину, — так что кредит мой теперь накрылся окончательно, мерси, — а потом смотался куда-то с вашим бывшим кретином и Брайаном.

Она пьяна. Несет невесть что. Осторожней, Дженет.

— Понятно.

— А потом городит какую-то чушь по ответчику, что у него якобы работа для Норма.

— Норма?

— Ну да, один из старых дружков Уэйда. Подонок. Менеджер бейсбольной команды или что-то вроде. Солнце озаряет нашу жизнь, а такие типы — омрачают.

Бет открыла бутылку текилы из мини-бара.

— Когда приходится пить текилу, это значит, что больше в мини-баре ничего не осталось.

Она вылила текилу в полупустой стакан с водой, отхлебнула и уставилась в пол.

— Уэйд — пропащий человек. Гореть ему в аду.

— Ладно, так или иначе. Кто все съел?

— Я съела — стейк, и не один, а два.

Упоминание о стейке как о чем-то... шикарном прозвучало для Дженет ностальгически.

— Погодите, он еще не видел счета за услуги в номер, — сказала Бет. — Вот уж точно обделается.

— Ладно, посмотрим.

Дженет терпеть не могла пьяных, но в данной ситуации усмотрела превосходную возможность получить ответы на несколько давно назревших вопросов.

— Бет, ты, наверное, рада, что у тебя будет ребенок?

— Ну, допустим, — Бет явно не собиралась сдаваться.

— Может быть, тебе выпить чего-нибудь безалкогольного? Давай я достану тебе сок.

— Не надо. Моя мамаша не просыхала, когда носила меня в своей пьяной утробе. Так что если я сегодня и надерусь, то плевать.

Она еще крепче вцепилась в стакан.

— Похоже, ты чем-то обеспокоена, — сказала Дженет.

— Уэйд умрет и будет гореть в аду, а я останусь еще с одним ртом.

— Почему Уэйд должен умереть?

— Вы такая же проклятая, как и он. На вас обоих одно клеймо.

— Одно клеймо? Бет, у меня и Уэйда хроническая, но подконтрольная болезнь, какая, могу добавить, еще недавно была и у тебя.

— Пфф, — сказала Бет, и голова ее слегка свесилась — алкоголь расслабил мышцы.

— Ладно, Бет, что твоя семья думает про твою беременность? Уэйд ничего мне о них не рассказывал.

— У меня что есть семья, что нет. У них в голове не мозги, а опилки. Пьянь, да и только.

— Бет, ты напилась, и этот разговор ни к чему не приведет. Сегодня был слишком длинный день, и у меня просто нет сил из тебя что-то выжимать. Пойду ложиться.

Дженет подошла к своему чемодану, достала из него ночную рубашку и уже собиралась в ванную, когда Бет сказала:

— У него кожа трескается на ногах. Вот такущие трещины. Сверху донизу.

Дженет остановилась и повернулась к Бет:

— Давно?

— Уже два месяца. Он теперь меченый, как Горбачев.

— Понятно.

— Это начало конца.

— Нет, еще нет. Сейчас есть специальные препараты от таких трещин.

— Дженет, — сказала Бет вдруг протрезвевшим голосом, — они не действуют.

Дженет села на стул рядом с дверью ванной.

— Прости, что я на тебя накинулась.

— Ничего, я заслужила.

— Он говорит о своей болезни?

— Уэйд? А как вы думаете?

— Думаю, нет.

Бет жалобно сослалась на то, что страшно устала, и через несколько минут заснула под местный выпуск теленовостей. Дженет прикрыла подносы белыми льняными салфетками, выкатила в коридор и постелила себе постель. Бет храпела, как карбюратор, а на Дженет, несмотря на безумный день, напала бессонница. В четыре утра она заметила, что на ответчике мигает красная лампочка. Как и Уэйд прошлой ночью, она подошла послушать сообщение.

Сара оставила номер, и Дженет немедленно по нему позвонила.

— Сара?

— Мам, уже так поздно, а ты не спишь.

— Никак не уснуть.

— Слушай, что там у вас происходит?

С чего начать?

— У тебя есть несколько минуток? Тогда посиди и послушай, милая.

Дженет рассказала Саре о цепочке драматических событий сегодняшнего дня: о Ники; о налете (опуская чересчур красочные подробности); о Пшш и ее окровавленных пятидесятидолларовых бумажках; о дельце из Дайтоны-Бич, интересующемся скупкой младенцев; о встрече в больнице; о посещении трейлера Кевина; о пьяной Бет и религиозных заморочках.

— Теперь суди сама.

— Похоже, мне нужно какое-то время, чтобы все это переварить.

— Спешить некуда.

Дженет поудобнее устроилась в кресле и отхлебнула воды.

— Сегодня у тебя голос пободрее, — сказала Сара.

— Мой стоматит поутих.

— Это здорово, мам. Рада слышать.

— Сара?..

— Да, мам?

— Это касается моего стоматита...

— Хм.

— Он ведь не сам собой проходит.

— Так ты принимаешь новые лекарства?

— Вот именно.

— И какие же?

Дженет услышала, как где-то на Сарином конце провода раздался звонок. Я обязана быть честной со своей дочерью.

— Я принимаю талидомид, Сара. Молчание.

— Сара?

— Я слышу.

— Сара, больше ничего не оставалось. Мне пришлось переворошить весь интернет, чтобы откопать его в Бразилии и Парагвае.

— Ладно, мам.

— И что?..

— Мам, не надо этого делать, хорошо?

— Я так испереживалась за последние несколько недель...

Сара решила сменить тему:

— Это правда, что Уэйд вчера поругался с Хауи? Или сегодня, не важно.

— Понятия не имею, — ответила Дженет после мгновенного раздумья. — Единственное, что я знаю, это что вчера Хауи забирал Уэйда из тюрьмы.

— Аланна как-то странно разговаривала со мной, когда я ей звонила. Она чего-то недоговаривает.

— С Уэйдом всякое может быть, Сара.

— Мне кажется, что между Хауи и Аланной что-то есть.

— Что?

— Да, да,

— Как ты можешь так говорить?

— Но это правда.

— У тебя нет никаких доказательств.

— Прекрати защищать его!

Дженет показалось, что она впадает в слабоумие. Никогда еще Сара так с ней не разговаривала. Вот так так, этот чертов талидомид сломал между нами стенку.

— Ты фантазируешь, Сара.

— Ничего я не фантазирую, и уж не тебе меня учить, что мне думать и чувствовать.

— Но я тебя не учу...

Теперь, в тридцать девять, она вдруг заговорила.

— Я вообще вышла за Хауи только потому, что он был такой милый и привлекательный.

— Что случилось с... — Что тут, черт побери, происходит? — Зачем ты мне это говоришь?

— Думаешь, я не знаю, какой он скучный? И какой надутый? Он похож на королевского спаниеля, на которого только-только навели красоту. Но я думала, что от него может получиться хорошее потомство, а он, наверное, воображал, что, женившись на мне, сможет быстрее сделать карьеру, что, собственно, и вышло. Так что, мне кажется, мы оба получили то, что хотели.

— Ты сказала «потомство». Ты что — беременна?

Дженет подумала, что ее тревога по поводу отсутствия внуков могла просочиться в ее интонации и насмешить Сару.

— Нет, — быстро ответила Сара и после паузы добавила: — Знаешь, мне ведь приходится жить с ним. Сама можешь представить, как это весело. Сара, ты знаешь, что у твоей «тойоты» спустило колесо? Сара, ты знаешь, по-моему, «Газету» стали печатать на другой бумаге — я напишу письмо с жалобой. И он вечно такой.

— Сара, идеальных браков не бывает.

— Ну тогда наш — даже не знаю, как сказать, — нечто среднее между морозилкой и духовкой.

— Я думала, ты...

— Подумай получше.

Дженет постаралась справиться с эмоциями. Держать себя в руках.

— Это все потому, что я сказала тебе про талидомид. Иначе ты не говорила бы со мной так.

— Ну пусть и талидомид. Просто поверить не могу, что ты рыскаешь повсюду, ища эту самую пакостную молекулу на свете. Если...

— Сара, прекрати — прекрати сейчас же.

На этот раз голос Сары прозвучал спокойно:

— Мам, если бы ты заранее знала про мою руку, могла бы ты поручиться — извини за каламбур, — что не избавилась бы от меня?

— Сара, как ты можешь...

— Ну?

— Это было совсем другое время. Мы...

— Хватит, мам. Просто скажи «нет», и этого будет вполне достаточно.

— Сара, ты не смеешь...

— Мой перерыв закончился. Пора одеваться. Пока.

— Сара?

Дженет сидела, прижав молчащую трубку к уху, прикосновение было болезненным, как пощечина; голова — наполненный гелием шар, так что даже собственные мысли глохли в ней. Она никогда не собиралась никому причинять вреда и все-таки причинила. Этот разговор она продумывала несколько десятков лет и сама так ужасно его испортила.

И вдруг — о Боже, моя семья. Я должна быть рядом с семьей. Потребность быть рядом с сыновьями была такой же сильной, как чисто химический эффект от быстродействующей таблетки.

В глубине номера похрапывала Бет. Дженет тихонько сложила свои лекарства и косметичку, свой скудный гардероб, побросала все это в дорожную сумку и стала спускаться к парковке. Я не могу поехать в НАСА, но я могу поехать в Дайтона-Бич. Мои мальчики! Мои дети! Я так одинока, что это просто невыносимо. Подбодрите меня. Поддержите меня. Не оставляйте меня с этим чувством.

Дженет поехала на восток, но перепутала автострады и заблудилась. В пять утра она въезжала на парковку маленького, симпатичного торгового центра, явно никому не желавшего зла. Это было в нескольких милях к югу от мыса Канаверал, в насовском спальном районе Кокоа-Бич; ей пришлось остановиться там — на нее навалилась страшная усталость, и она устроилась поспать на заднем сиденье, подложив под голову вместо подушки поспешно собранную сумку и прикрыв глаза от лучей утреннего солнца картой округов Флэглер, Оранж и Волузия. Ее разбудило гудение грузового фургона, разворачивавшегося перед цветочной лавкой.

Где мои дети?

Уэйд и Брайан, скорей всего, направлялись в Дайтону-Бич, а Сара, по всей видимости, спала в титановой утробе своего космического шаттла. Сара! Дженет тут же окончательно проснулась. О, черт, мы же поругались. Голова у нее раскалывалась. Ей хотелось в уборную, и она проголодалась. В помятом платье, чувствуя туман в мыслях, она заприметила за стоянкой дешевый фаст-фуд и отправилась туда, сходила в туалет и приняла лекарства. Оттуда она прошла к стойке и наткнулась прямо на... Уэйда и Брайана. Боже милостивый! Сыновья препирались по поводу меню. Уэйд выглядел изможденным, а Брайан был похож на розовое, обгоревшее на солнце пугало.

— Мальчики?

— Мама?

Дженет обняла обоих. Глаза ее наполнились слезами.

— Мама, что случилось?

Уэйд и Брайан не на шутку встревожились.

— Это из-за Сары...

Оба брата были ошеломлены.

— Что с Сарой?.. Мама, что случилось?

— Мы поругались.

— Вы поругались? — переспросил Уэйд.

Дженет схватила салфетку и громко высморкалась.

— Я же никогда в жизни с ней не ругалась, и вот сегодня ночью...

— Постой секундочку, — прервал ее Уэйд. — С ней все в порядке? Она не погибла и с ней ничего не произошло? Полет не отменили?

— Нет.

Мужчины облегченно перевели дух.

— Мам, поговорим об этом минутку спустя, — сказал Уэйд. — Первым делом скажи — ты есть хочешь?

— Ужасно.

— Тогда возьмем тебе завтрак.

— Чего бы тебе хотелось? — спросил Брайан.

— Оладьев, — сказала Дженет. — Полсотни оладьев.

Они сделали заказ, и кассир попросил их заплатить.

— Мам, — спросил Уэйд, — у тебя деньги есть?

— Да, конечно, — она расстегнула сумочку и вручила кассиру несколько однодолларовых бумажек. — А у вас у кого-нибудь есть?

— По правде говоря, нет.

— Погодите, — сказала Дженет после некоторой паузы, — а чем же вы собирались платить?

— Мы, ну... — смущенно промямлил Уэйд.

— Мы собирались поесть и удрать, — сказал Брайан.

— Что сделать?

— Мы на мели.

— А где ваш отец?

— Он в машине за домом.

— Мальчики, ну разве так можно? — Заказ принесли, и Дженет посмотрела на своих сыновей. — Боже правый, вы же оба взрослые мужчины.

— Мы страшно проголодались, — ответил Брайан. — А ночью спали на пляже.

— Мы могли бы спать и в фургоне, если бы Брайан не залил все внутри бензином, — добавил Уэйд.

— Я не нарочно, Уэйд.

— Слушай, мам, — сказал Уэйд, чья интуиция была как никогда обостренной, — а с тобой-то что? Я имею в виду, что ты делаешь в забегаловке в Кокоа-Бич в восемь часов утра?

— Я искала вас. Вы ведь едете в Дайтону, верно?

Вид у обоих стал виноватый.

— Значит, я была права. Главное, что мне хотелось найти вас обоих, и мне это удалось.

Официант поставил их тарелки на стойку.

— Пойдемте, ребята, присядем.

Уэйд указал на кабинку, стол в которой был усыпан сахаринками, похожими на перхоть, и покрыт кружками из-под кофейных чашек.

— Давайте поедим.

Они развернули и разложили перед собой свои завтраки, и тут вошел Тед.

— Какого лешего...

— Привет, папа, — сказал Брайан. — Присаживайся.

Тед бросил на Дженет удивленный, любопытный взгляд.

— Тебя-то как сюда занесло? Когда ты?.. — Потом он посмотрел на еду. — А, да какая разница. Хочу есть. — Он сел. — В чем здесь меньше всего жира?

— Тед, это фаст-фуд, — сказала Дженет. — Здесь даже лед жирный.

— Верно.

Он открыл коробку и, не жуя, заглотил целую пышку.

— Господи, папа, — сказал Уэйд, — ты ведь не змея, не Омар. Почему ты не разжевываешь пищу, прежде чем ее проглотить?

Наступило временное затишье, после чего Дженет сказала:

— Ну что, друзья-приятели, прямо сплошное удовольствие посмотреть, как вас интересует то, что меня вчера чуть не застрелили при ограблении ресторана.

Мужчины стали рассыпаться в извинениях. Дело не в том, что они не способны на заботу, — им попросту никогда не приходит это в голову. Как они непохожи на женщин.

И Дженет рассказала троим своим мужчинам о налете на ресторан. Едва она закончила, Уэйд с Брайаном откинулись на спинки стульев и присвистнули. Тед хранил молчание. Это были самые прочувствованные соболезнования, какие она принимала от кого бы то ни было за многие годы. Что ж, по крайней мере, все они, похоже, рады, что я все еще здесь.

В мобильнике Теда сел аккумулятор, и он отправился позвонить Ники из автомата, но скоро вернулся.

— Никого. Я оставил сообщение, сказал, что все в порядке.

Он сел и принялся доедать завтрак. Брайан принес горячий кофе. Снова сев за стол, он сказал:

— Мам, а из-за чего вы поругались с Сарой?

Услышав это, Тед выплюнул полупрожеванную пышку на засаленную пластмассовую столешницу.

— Что случилось?

— Мы поругались, Тед, — ответила Дженет.

— Что ты хочешь этим сказать — поругались? Между вами никогда не было ссор.

— Папа, заткнись и ешь, — сказал Уэйд. Потом повернулся к брату: — Не надо обсуждать это, пока он здесь.

— Ты никогда не ссорилась с Сарой, никогда, — не отставал Тед.

— Все когда-нибудь случается в первый раз, Тед.

— Так из-за чего вы поругались?

Дженет ничего не ответила.

— Понятно, — сказал Тед. — Молчание — золото.

— Да, Тед, — сказала Дженет, — я буду сидеть здесь и думать, что погорячилась. Погорячилась. Погорячилась, погорячилась. Брайан, ты не мог бы передать мне пакетик с солью? — Дженет вгрызлась в холодную бурую оладью. — Я слышала, вы прекрасно провели ночь на свежем воздухе.

— Этот придурок разлил бензин в фургоне. Мошки на мне живого места не оставили.

— По крайней мере, песок был прохладный, и мои ожоги не так чувствовались, — сказал Брайан.

— То-то Хауи обрадуется, услышав про ваши приключения в его машине, — сказала Дженет.

Ее слова вызвали заговорщические смешки. Она поставила чашку с кофе на стол.

— Знаете, я собиралась расспросить всех вас, что вы делаете в фургоне Хауи, и почему спите на пляже, и зачем едете в Дайтону-Бич, но вот что. Я решила, что, пожалуй, лучше мне ничего этого не знать.

— Папа вчера перевернул прокатную машину Бет, — сказал Брайан, — разбил вдрызг. Кстати — никогда не угадаешь — Пшш собирается сохранить ребенка!

— Мило, — сказала Дженет. Она поглядела на Уэйда, подняв брови: Брайан ничего не знает о том, что ребенка хотят продать? Уэйд покачал головой: Нет.

— ...а потом мы пошли пешком до ближайшей заправки, — продолжал свой рассказ Брайан, — но Пшш заметила нас, подобрала и заставила ехать в багажнике своей машины.

— Не может быть.

— Этот дурачок обгорел, пока шел по шоссе, — добавил Тед, — поэтому пришлось заглянуть в больницу.

— Бедненький мой.

Потом все трое остановились у гостиницы, чтобы забрать таблетки Уэйда, потом поехали по направлению к Дайтоне-Бич, но где-то по пути неправильно свернули, и у них кончился бензин. А поскольку денег ни у кого не было, пришлось провести ночь на пляже.

— Умницы вы все, как я погляжу.

Дженет ждала затишья в разговоре, чтобы задать несколько вопросов: Почему у вас фургон Хауи? Куда делся сам Хауи? Почему вы все трое так рьяно ищете эту нелепую маленькую Пшш? По всей столешнице валялся жизнерадостно яркий мусор в жирных пятнах.

— Мам, — сказал Уэйд, — мне нужны деньги.

Дженет и бровью не повела.

— Если бы ты смогла одолжить нам немного, было бы здорово, — продолжал Уэйд. — Нам нужно кое-куда съездить, иначе мы наделаем еще кучу глупостей и кто-нибудь из нас снова окажется в одном из американских исправительных учреждений, а разве мы этого заслуживаем?

— Я хочу знать, из-за чего ты поругалась с Сарой, — сказал Тед. — Что случилось?

Дженет застали врасплох.

— Если тебе так хочется знать, я сказала ей, что принимаю талидомид против воспаления десен. Я чувствовала, что обязана быть с ней искренней.

Лицо Теда мгновенно распухло.

— Ты принимаешь талидомид? Нет, этого не может быть! О Боже.

— Заткнись, Тед. Таким манером ты меня из седла не выбьешь.

— Глотать эту гадость — что может быть хуже? Да эту дрянь должны были истребить до последней молекулы.

Дженет была ошеломлена горячностью Теда.

— Тед, я не понимаю, почему ты поднимаешь из-за этого такой гвалт?

— И не поймешь. О Господи.

— Тогда я ничего тебе больше не скажу.

— А что, есть что-то еще?

— Да, есть. Она спросила, сделала ли бы я аборт, если бы знала о ее руке. Я недостаточно энергично сказала «нет». Разумеется, я собиралась сказать «нет», но я говорила своим обычным голосом, и тогда она обиделась и...

— И что?

— Повесила трубку. Вот и все.

— Моя девочка собирается лететь в космос, а ты не можешь сказать ей, что она всегда была самой желанной?

— Не будь идиотом, Тед. Ты знаешь, что была.

— Думаешь, знаю? С каких это пор ты научилась читать мысли?

Голоса их звучали все громче.

— Пошли, мам, — сказал Уэйд и сгреб Дженет в объятия.

Они начали отступать к дверям, Брайан же выступал в роли щита против Теда, который преследовал их, продолжая на разные лады поносить Дженет.

— Как ты могла так с ней поступить?

— Я ничего не сделала ей, Тед. Просто она вбила себе это в голову.

Они уже были на стоянке рядом с оранжевым фургоном.

— Ты никогда не была близка с ней, — сказал Тед. — Ты всегда держалась замкнуто и холодно.

Дженет мгновенно обернулась.

— Прости, не расслышала.

— Все ты слышала, — ответил Тед. — Ты чувствуешь себя виноватой из-за ее руки. Тебе стыдно...

— Да как ты смеешь даже в мыслях обвинять меня?..

— Папа, извинись перед мамой, — сказал Уэйд, делая шаг вперед. — Сейчас же.

— И не подумаю. Потому что это правда. Посмотри ей внимательно в глаза, и ты увидишь. Я, по крайней мере, смотрел на увечье Сары как на признак избранности. А твоя мать видела в ней только увечную.

— Ага, — сказал Уэйд. Пригнувшись, он двинул отца головой под ребра и взвыл: — Брайан, давай веревку.

— Что ты собираешься делать? — спросила Дженет.

— Отстань от меня, псих ненормальный! Брайан быстро отыскал свернутую веревку в ящике с инструментами, пока Уэйд с полицейской сноровкой заламывал отцу руки за спину. В один миг Брайан пустил в ход всю свою бойскаутскую выучку, и ноги Теда оказались связанными, как у бычка на родео, причем сам Тед ругался отборной казарменной бранью.

— Хватай его за руки, — сказал Уэйд. — Вяжи.

С изрядной ловкостью и проворством Брайан завершил операцию по связыванию отца.

— Веревка режет, кретин. Развяжи меня.

— Нет, — сказал Брайан. — Лучше не надо.

— Джен, — позвал Тед, — пусть эти головорезы от меня отстанут. О Боже.

— Знаешь что, Тед, — ответила Дженет, посмотрев на него. — Мне кажется, так гораздо лучше.

— Брайан, хватай его за ноги, — сказал Уэйд. — Забросим его в фургон.

Сыновья размахнулись: раз—два—три—плюх! — и Тед шлепнулся на пол фургона, как старый физкультурный мат.

— Есть, — сказал Уэйд. — Теперь ты наш заложник.

— В обмен на что?

Мать с сыновьями немного подумали.

— На запуск шаттла, — сказала Дженет. — Не видать тебе, Тед, как твоя дочка полетит в космос.

— Ах вы, тупые ублюдки, ах вы, жалкие... — Но эта инвектива была заглушена Брайаном, который, порывшись в прекрасно укомплектованной аптечке, нашел толстый кораллово-красный пластырь и залепил отцу рот.

— Voila[2], — сияя, сказал он.

Засим последовало кратковременное затишье: Дженет с сыновьями стояли у фургона и любовались Тедом.

— Давай, мам, запрыгивай, — сказал Уэйд.

— Ладно, — после недолгого раздумья ответила Дженет, — но сначала мне нужно забрать вещи из своей машины.

Так они и сделали, и Дженет почувствовала себя... фантастически, когда они выехали на шоссе.

— Эй, мальчики, я думала, у вас нет бензина...

Уэйд с Брайаном ухмыльнулись.

Молчу, молчу.

— Уэйд, будь так добр, расскажи мне чуть поподробнее, что происходит.

Уэйд пожал плечами и рассказал матери о Диснейуорлде, смерти Норма от сердечного приступа, письме, багажнике Пшш, поездке в Дайтону-Бич... Под конец его рассказа Дженет приумолкла и только глядела на проносившиеся мимо заболоченные участки, рекламу кооперативных квартир и раздавленных животных.

— Ну, и что ты думаешь, мам?

Дженет подумала о письме — о безупречном словесном кристалле всего, что осталось невысказанным между матерью и сыном. И вдруг она заметила громоздившиеся в небе облака цвета пюре, похожие на заставку «Коламбия пикчерс». В ней шевельнулась мысль — пока еще только в зародыше.

— Я думаю, нам нужно остановиться у ближайшего универсама.

— Зачем?

— Надо купить конвертов и сделать дубликаты письма.

— О чем это ты?

— Уэйд, посмотри мне в глаза. Посмотри и скажи, что ты можешь отдать такое драгоценное письмо какому-то монстру, который готов за него заплатить. — Дженет выждала секунду. — Видишь? Не можешь. Если бы ты был на такое способен, то не был бы моим сыном.

Уэйд призадумался; Дженет показалось, что он отнесся к ее идее положительно.

— Ладно, договорились, — ответил Уэйд. — Но зачем нам эти дубликаты?

— Что — отказываться от таких легких денег? Может, я и ваша мать, но я еще в своем уме.

— Хорошо, — сказал Брайан, — меньше хлопот, не придется искать настоящее в багажнике у Пшш.

— Только через мой труп. Это письмо необходимо спасти.

— Но конверт из королевской канцелярии... — начал Брайан.

— Чушь. Они пишут на «холлмарке» или чем-нибудь вроде. Просто Норм не хотел, чтобы вы взяли письмо себе. Размеры помните?

— Да, — ответил Уэйд. — Семь на пять.

— Ты мерил линейкой? — Дженет чувствовала себя главарем мафии.

— Пальцами. От кончика указательного до кончика большого у меня ровно пять дюймов. А от большого до мизинца — семь.

— Заедем в этот универсам.

Следующий торговый центр был рассчитан скорее на туристов, чем на местных жителей. Они припарковались и оставили Теда на полу, как мешок с продуктами. Отдел поздравительных открыток начал работать как раз к их приезду.

— Видели? — спросила Дженет. — Хороший знак — вселенная хочет, чтобы мы сделали дубликат.

Обойдя отдел, они набрали несколько коробок с подходящими по размеру конвертами для свадебных приглашений, дюжину карточек, несколько разных ручек и блокнотов.

— Что дальше? — спросил Брайан.

— Теперь туда.

Они прошли в секцию уцененных книг и быстро нашли несколько книжек о принцессе Диане, в одной из которых была фотография с конвертом на гробе. Они купили ее, перебрались в «Старбакс», взяли кофе и расселись, разложив ручки и фломастеры по столу.

— Итак, мальчики, — сказала Дженет. — Попрактикуемся в чистописании. Первым делом надо правильно оформить конверт. А потом уже вложим карточку.

Они начали раз за разом писать слово «мамочке», стараясь как можно ближе скопировать оригинал.

— Уэйд, — сказал Брайан, — не позвонить ли тебе Бет? Ты ведь попросту бросил ее в гостинице.

Уэйд вспыхнул и посмотрел на Дженет.

— В папином телефоне сел аккумулятор. Давайте сначала покончим с конвертами.

Мамочке Мамочке Мамочке

Мамочке Мамочке

Мамочке

Дженет вспомнила о своей матери, которая умерла от удара, когда отдыхала на озере Гурон в семидесятых. Ее смерть сама по себе никак не опечалила Дженет. Печалило ее главным образом то, что она никогда не знала, что за человек ее мать. Дженет пугала мысль о том, что ее мать и вправду могла быть непознаваема, а следовательно, непознаваемыми могли оказаться и все остальные люди. Большая часть жизни ее матери безраздельно принадлежала мужу. Однажды, когда Дженет уже была замужем за Тедом и у нее появился третий ребенок, она спросила мать, не жалеет ли та о своей девичьей фамилии.

— О девичьей фамилии? Боже мой, нет. Я и думать о ней забыла, как только сказала «Да».

И думать забыла? Подобное вычеркивание какой-то частицы себя было для Дженет непостижимо. Ей это почему-то напоминало о квебекских монахинях, которые позволяли замуровать себя в кирпичную стену во имя извращенной идеи поклонения. Но при всем том мать Дженет — для человека, родившегося с женскими гениталиями в 1902 году, — построила свою жизнь весьма конструктивно, тогда как Дженет, которой было предоставлено несравненно больше вариантов выбора и свобод, пустила все прахом. Прахом? Это как посмотреть. Если бы я правильно вела свою игру, то кем бы я была сейчас — судьей? Носила бы пиджаки с подкладными плечами и возглавляла бы какую-нибудь электронную корпорацию? Владела кондитерской? И это успех? Успех — это поражение; поражение — это успех. Нам подавали так много противоречивых сигналов сразу, что в конце концов мы стали ничем. Но моя дочь — она избежала этого.

Стоит только закрыть глаза...

— Может, отпустить папу в туалет? — спросил Брайан.

— Нет, — ответил Уэйд.

— Очень некрасиво с вашей стороны было так его связать, — сказала Дженет.

— Он это заслужил.

— Я и не говорю, что нет.

— Уф, ладно.

Они продолжали старательно выводить «Мамочке». К удивлению Дженет, лучше всего это получалось у Брайана.

— Знаешь, Брайан, у тебя отлично получается.

— Спасибо. У меня пальцы ловчее, оттого что я играю на гитаре.

— Понятно.

— О чем ты думаешь? — спросил Уэйд мать. — У тебя такой загадочный вид.

— Да ни о чем особенном. О своей матери. Ты ведь никогда ее не знал.

— Немножко, — ответил Уэйд. — Бабуля Кей. Она все время молчала, и от нее пахло косметическим кремом.

— Да, действительно, разговорчивой ее трудно было назвать, — сказала Дженет.

— А что ты о ней думала? — продолжал Уэйд.

— Что ее жизнь не была богата событиями — впрочем, это не беда, посмотрите на нас. Но мне хотелось бы думать, что если я буду достаточно долго вглядываться в свою жизнь, то обнаружу в ней что-то вроде высшего плана или замысла. Впрочем, я в этом не уверена.

— Это тебя пугает? — спросил Уэйд.

— Нет. И мне кажется, будущее тоже достаточно бесцельно.

— Мам, — сказал Брайан. — Ты говоришь словами из песни «Секс Пистолз».

— Этих ужасных панк-рокеров, — Дженет поджала губы.

— Мам, — сказал Уэйд, — одного никак не могу в тебе понять: как ты можешь быть такой высоконравственной, ну прямо мамулей из телесериала, и при этом ни во что не верить. Не понимаю.

— А с чего ты взял, Уэйд, что эти телемамули во что-то верят?

— Хмммм...

— Ничего подобного. Правда. Мы не были роботами, но и полноценными людьми не были тоже. — Маленькие птички суетились у ног Дженет. — Так или иначе, это было много эпох назад. Давно, очень давно. Живя в две тысячи первом году, я чувствую себя обманщицей. Я не должна была во всем этом участвовать. — Она отложила ручку и посмотрела, как ее сыновья усердно трудятся над подделкой. — Брайан, ты будешь нашим официальным каллиграфом. — Она передала ему пачку конвертов. — Надпиши их, пожалуйста.

Брайан, счастливый тем, что именно его выбрали на такую роль, продолжал писать с ученой невозмутимостью. Дженет повернулась к Уэйду:

— Бет говорит, что у тебя трещины на ногах. Можно взглянуть?

— Почему бы и нет?

Уэйд закатал брюки, и Дженет увидела пурпурные трещины, очертаниями напоминавшие набросанные наспех границы американских штатов и округов.

— Больно? — спросила она.

— Не-а. Нисколечко. Но смотреть тяжело. Я чувствую себя как яблоко, месяц провалявшееся в корзине и начавшее гнить изнутри.

— Можно потрогать?

— Милости прошу.

— Дай-ка.

Дженет нагнулась, дотронулась до ног своего сына и вспомнила воскресную школу и Христа, моющего ноги своим ученикам, и снова рассердилась на то, как ее прошлое всегда бесцеремонно вторгается в ее настоящее.

— Можно что-нибудь с этим сделать?

— Да. Нет. Они не проходят, если ты про это.

— Бедняжка ты мой.