"Капитан Поль" - читать интересную книгу автора (Дюма Александр)

ГЛАВА V

Имя было известно Эммануилу, но он еще не успел припомнить, кому из его знакомых оно принадлежит, как дверь отворилась и приезжий вошел в комнату. Это посещение было очень некстати — графу очень хотелось на досуге поразмышлять о своих планах на будущее, — однако правила приличия заставили его принять посетителя со всей вежливостью, тем более по всему заметно было, что он человек светский и знатный. Раскланявшись, Эммануил пригласил незнакомца сесть, разговор начался с обмена любезностями.

— Очень рад, что имею честь видеть вас, граф, — сказал приезжий.

— Мне весьма приятно, что вы нашли меня дома, я только что приехал из Парижа.

— Знаю, граф, потому что я ехал следом и везде по дороге справлялся о вас у почтальонов, которые вас везли.

— Позвольте спросить, — произнес нетерпеливо Эммануил, — чему обязан таким вниманием к моей персоне?

— О, оно вполне понятно, ведь мы же с вами старые знакомые, и я, знаете, граф, несколько обижен тем, что вы меня совершенно забыли.

— Мне тоже кажется, что я где-то вас видел. Но, извините, право, не вспомню. Сделайте одолжение, подскажите, пожалуйста, где я имел удовольствие с вами встречаться?

— Если так, граф, то, видно, у вас память действительно слаба, потому что в эти полгода мы с вами встречались трижды.

— Хоть мне и стыдно, однако сделайте одолжение, напомните, где, когда, при каких обстоятельствах я имел честь в первый раз встретиться с вами?

Познакомились мы, граф, на морском берегу, в Пор-Луи. Помните, вы хотели кое-что разузнать об одном фрегате, который в то время стоял там, и мне посчастливилось показать вам его. Я был одет тогда лейтенантом королевского флота, а вы — в мундир мушкетера.

— Да, точно, я даже помню, что отбыл с корабля, не поблагодарив вас за услугу, которую вы мне оказали.

— Нет, граф, вы меня благодарили, но уже при втором нашем свидании.

— Где ж это?

— На том же корабле, в каюте. Помните старого капитана в синем мундире, красном камзоле, красных штанах, в серых чулках и в пудре? Правда, он показался вам лет на тридцать постарше лейтенанта… и все-таки хорошо, что мне удалось так быстро состариться, потому что вы, вероятно, не решились бы вверить молодому человеку важной тайны, которую мне тогда сообщили.

— Это невероятно, но теперь мне кажется, что это точно правда. Да-да, я помню: вы, то есть… старый капитан стоял в тени, и глаза его блестели точно так же, как теперь ваши. Я их не забыл! Но вы говорите, что мы еще раз где-то виделись? Это уж я совсем не помню.

— В последний раз мы с вами встретились, граф, с неделю назад в Париже… у Сен-Жоржа, в фехтовальном зале. Вы, может быть, вспомните англичанина в красном мундире и с яркими рыжими волосами, они даже под пудрой были рыжими, помните? Я даже имел честь подраться с вашим сиятельством и тронул вас три раза, а вы меня ни одного. В этот раз меня звали Джонсоном.

— Странное дело! Совсем другой человек, а взгляд точно тот же самый.

— Да, граф, какие бы трюки с одеждой ни проделывал человек, взгляда своего он изменить не может, ведь в глазах каждого из нас есть своя искорка. И лейтенант, и капитан, и англичанин — все это ваш покорнейший слуга.

— А сегодня кто же вы, позвольте спросить? Согласитесь, этот вопрос совсем не лишний, когда имеешь дело с человеком, который так великолепно может входить в роль.

— Сегодня, как вы, граф, изволите видеть, я не имею никакой причины кого-то изображать и явился к вам в простом костюме, в котором молодые люди обычно ездят в гости друг к другу. Сегодня я могу быть кем вам будет угодно: французом, англичанином, испанцем, даже американцем. На каком из этих языков хотите продолжать нашу беседу?

Граф улыбнулся.

— Некоторые из них мне так же знакомы, как и вам, но приятнее всего, согласитесь, говорить на своем родном языке. Проще понять друг друга.

— Как вам угодно, граф, — ответил меланхолично Поль. — Я, знаете, тоже люблю французский язык больше всякого другого, потому что и моя родина — Франция.

Однако, увлекаясь языками, — сказал Эммануил насмешливо, — вы, надеюсь, не всегда забываете о деле. Может, вспомните и о том, за которым ко мне пожаловали?

— Ваша правда, граф. Дело, которое привело меня к вам, вот какое. С полгода назад, гуляя в Пор-Луи по берегу, вы заметили на внешнем рейде фрегат с узким кренгованием, высокими тонкими мачтами и, конечно, подумали: «Видно, капитану этого судна нужен ходкий корабль, раз на нем так мало дерева и так много парусов», — и поэтому вам пришло в голову, что я какой-нибудь флибустьер, то есть пират. Ведь верно?

— А неужели это не так?

— Я не раз удивлялся, граф, вашей сметливости и остроте взгляда, который сразу проникает в суть вещей, — сказал Поль с легкой иронией.

— Комплименты мне ни к чему, — ответил сердито Эммануил. — Давайте лучше поговорим о деле.

— Тогда вы тоже так рассуждали и попросили какого-то лейтенанта отвезти вас на этот фрегат, где познакомились со старым капитаном. У вас было предписание морского министра, в котором всякому командиру судна, идущего под французским флагом в Мексиканский залив, вменено было в обязанность отвезти по вашему требованию в Кайенну одного государственного преступника. Помните? Звали его Лузиньян.

— Все это правда.

— Я исполнил это предписание. Я не знал тогда, что вся вина этого мнимого государственного преступника состояла в том, что он любил вашу сестру.

— Капитан!.. — зло сказал Эммануил, вскочив со стула.

— Какие у вас прекрасные пистолеты, — продолжал спокойно Поль, рассматривая оружие, которое граф небрежно бросил на стол, войдя в комнату.

— И они заряжены, — проговорил Эммануил с выражением, которого нельзя было не понять.

— А надежны они? — спросил Поль с притворным равнодушием.

— Вы хоть сейчас можете их опробовать, если вам будет угодно выйти со мною в парк, — ответил Эммануил.

— Зачем, это можно сделать и здесь. — Поль опять притворился, что не почувствовал вызова в словах графа. — Вот хорошая цель и на порядочном расстоянии.

Капитан быстро взял пистолет, взвел курок и направил ствол его через открытое окно к верхушке дерева. На верхней ветке сидел и весело чирикал зяблик, раздался выстрел, и крохотная птичка, перерванная пополам, упала на землю. Поль спокойно положил пистолет на стол.

— Да, ваши пистолеты хороши, — сказал он.

— Должен выразить вам свое восхищение, — воскликнул Эммануил, — вы удивительный стрелок!

— Немудрено, граф, — произнес Поль с обычным своим меланхолическим видом. — В долгие штили мы, моряки, вынуждены искать развлечений, которых у вас, сухопутных, так много. Иногда стреляем по морским рыболовам, которые бросаются с воздуха, чтобы схватить на поверхности воды рыбу, по ласточкам, которые, утомившись от длинного пути, садятся отдыхать на реи. Вот, граф, каким образом приобретается ловкость в искусстве, которое кажется вам совершенно непонятным в моряке.

— Продолжайте, капитан, только, если можно, вернемся к нашему общему знакомому.

— Извольте, граф. Лузиньян оказался храбрым и честным молодым человеком. Он рассказал мне свою историю, и я узнал, что он был сыном близкого приятеля вашего отца и что, оставшись после его смерти без денег и круглым сиротой, был принят к вам в дом за два года до того, как по какой-то таинственной причине маркиз лишился рассудка. Что он воспитывался вместе с вами и с самого начала вы возненавидели его, а сестра ваша полюбила. Он рассказал, как вместе с Маргаритой они росли в этом уединении и замечали свое одиночество только тогда, когда не были вместе, о своей юношеской страсти и чувстве вашей сестры. Вы знаете, ведь она, как Юлия — помните, у Руссо? — сказала ему: «Я буду принадлежать тебе или могиле».

— О, она, не сомневайтесь, сдержала свое слово!

— Знаю! И вы, благородный — ведь так считает свет? — молодой человек, безудержно поносите чувство молоденькой девушки, которая по своей чистоте и невинности не могла устоять против природного влечения и любви? Из рассказа Лузиньяна я понял, что мать ваша, постоянно ухаживающая за больным мужем, не могла наблюдать за дочерью… Я знаю не только о слабостях вашей сестры, граф, но и о необыкновенной преданности вашей матери, хотя она, на мой взгляд, женщина строгая. Может быть, потому, что ей никогда в жизни не случалось совершать проступка… Однажды ночью матушка ваша услышала приглушенные стоны. Она зашла в комнату Маргариты и, подойдя к постели несчастной, вырвала у нее из рук младенца, который только что родился. Маргарита потеряла сознание при виде матери, и ребенок бесследно исчез из вашего замка. Так ли это было, ваше сиятельство? Верно ли рассказали мне эту страшную историю?

— Да, — ответил Эммануил, совершенно пораженный, — я должен признаться, что вам известны все подробности.

— Дело в том, — сказал Поль, вынимая из кармана портмоне, — дело в том, что обо всем этом говорится в письмах вашей сестры к Лузиньяну. Готовясь занять между ворами и убийцами место, которое получил по вашей протекции, он отдал их мне и просил возвратить Маргарите.

— Отдайте письма, капитан! — Эммануил быстро протянул руку к портмоне. — Вы можете быть уверены, что они будут в целости возвращены сестре, которая была так безрассудна, что…

— Что смела жаловаться единственному на свете человеку, который по-настоящему ее любил? — Поль отдернул портмоне и спрятал его в карман. — В самом деле, какое безрассудство! Мать отнимает у нее ребенка, а она поверяет свои чувства по этому поводу отцу этого ребенка! Какая безрассудная сестра! Не найдя опоры в брате, она унижает свое знатное имя, выставляя его под письмами, которые могут в глазах света… как это у вас называется?.. покрыть все семейство позором?

— Если вы так хорошо понимаете всю важность этих писем и не хотите отдать их мне, — сказал Эммануил, покраснев от нетерпения, — то исполните поручение вашего приятеля — отдайте их сестре или матушке.

— Так я и хотел было сделать, когда вышел на берег в Лорьяне, но дней десять или двенадцать назад я зашел в церковь…

— В церковь?

— Да, граф, в церковь.

— Зачем же это? Вы верите в Бога?

— А на кого же мне надеяться в шторм или бурю? Вам никогда, граф, не доводилось увидеть шторм не с берега, а в море?

— Нет, капитан. Так что же в этой церкви?..

А в этой церкви я услышал, как аббат объявлял о скором бракосочетании Маргариты д'Оре с бароном Лектуром. Я спросил о вас. Мне сказали, что вы в Париже, а мне самому было необходимо ехать туда, чтобы доложить его величеству королю об исполнении данного мне поручения.

— Королю!

— Да, ваше сиятельство, самому королю, его величеству Людовику XVI. Я поехал, встретил вас у Сен-Жоржа, узнал, что вы торопитесь, и постарался поспеть сюда сразу после вас… И вот я здесь, но намерения мои изменились.

— Что же вы теперь хотите делать? Говорите, надо же нам когда-нибудь кончить этот разговор!

— Мне пришло в голову, что если уж все покинули несчастного ребенка, даже мать, то кроме меня некому о нем позаботиться. В вашем положении, граф, учитывая ваше желание вступить в родство с бароном Лектуром, который только один, по вашему мнению, может помочь вам в исполнении ваших честолюбивых замыслов, вы охотно дадите за эти письма любую сумму, например сто тысяч франков. Это немного при доходе в двести тысяч ливров.

— Но кто же поручится мне за то, что эти сто тысяч…

— Понимаю. Дайте мне письменное обязательство выплачивать ежегодно Гектору Лузиньяну проценты от этих ста тысяч, и я отдам вам письма вашей сестры.

— Больше вам ничего не надо?

— Кроме того, я требую, чтобы вы отдали этого ребенка в мое распоряжение: на деньги, которые получу от вас, я буду его воспитывать вдалеке от матери, которая забудет сына, от отца, которого вы отправили в ссылку.

— Хорошо. Если б я знал, что дело идет о такой мелкой сумме и что вы приехали по такому ничтожному поводу, я бы не стал и беспокоиться. Однако вы мне позволите поговорить об этом с маркизой?

Ваше сиятельство… — начал было слуга, отворяя дверь.

— Меня дома нет, я не принимаю, пошел вон! — сказал Эммануил с досадой.

— Мадемуазель Маргарите угодно поговорить с вашим сиятельством.

— Мне некогда, пусть придет в другое время.

— Они изволят говорить, что им нужно непременно сейчас же с вами повидаться…

— Пожалуйста, из-за меня не стесняйтесь, — сказал Поль.

— Но сестра не должна вас видеть. Вы понимаете, что это решительно невозможно.

— Согласен, но и мне никак нельзя уехать отсюда не завершив дела, за которым я приехал… Позвольте мне войти в этот кабинет.

— Очень хорошо, — ответил граф, отворяя дверь. — Но только поскорее.

Поль вошел в кабинет, Эммануил захлопнул за ним дверь, и в ту же минуту с другой стороны вошла Маргарита.