Джудит КРЭНЦ ВЕСЕННЯЯ КОЛЛЕКЦИЯ

1

Такая уж я исполненная оптимизма идиотка — рань была несусветная, а я уже мчалась по дороге от станции подземки в офис. Можете мне поверить, нет человека, который может быстрее меня передвигаться по нью-йоркским улицам. Зовите меня Гуттаперчевой Фрэнки Северино, но будьте уверены — толкаться и локтями прокладывать себе дорогу мне ни к чему. Мне столько лет приходилось ездить из Бруклина в Манхэттен, что я изобрела свой собственный способ просачиваться сквозь толпу. Будь я мужчиной, из меня вышел бы гениальный полузащитник.

Поднимаясь на лифте в офис модельного агентства «Лоринг», где я работаю, я просто кожей чувствовала, что сегодня — тот самый день. Приснившийся мне ночью сон о том, как я получаю из Парижа долгожданный факс от Некера, был такой невероятно реальный — словно это не сон, а правда, — что, когда я проснулась, сердце у меня колотилось от волнения. Я была словно окрылена надеждой и, как боевой петух перед боем, — победа или смерть, — выскочила из кровати, оделась за десять минут и помчалась к подземке, на ходу дожевывая булочку.

Факса не было. Лоток для бумаг был пуст, и сама проклятая машина самодовольно покоилась на столе, жаль только, слишком высоко, не то я пнула бы ее ногой, как автомат, в котором кончились сигареты. Иначе как топором с ней было не справиться, и мне пришлось отступить. Утешало одно — на мне были ковбойские сапоги, так что хоть звуковой эффект удался.

С трудом уговорив нашу норовистую и капризную кофеварку выдать мне чашечку кофе, я отправилась в главный зал агентства «Лоринг», туда, где в рабочее время за круглым столом сидели на телефонах семь диспетчеров. Там же находится сводное расписание работы моделей. Весь день диспетчеры, каждая из которых отвечает за десять-пятнадцать девушек, принимают заказы, уточняют расписание, сверяются с компьютером. «Обстановка самая обыденная, — подумала я, — и все же именно здесь в любой момент может быть вписана новая страница в историю чуда и волшебства, и начинается это с обыкновенного звонка, одного из тех, которые так исправно принимают диспетчеры». Когда я только начинала здесь работать, я тоже была диспетчером и на каждый звонок отвечала с внутренним трепетом. Теперь мне двадцать семь лет, я второй человек в агентстве, и мало что вызывает у меня трепет.

В диспетчерской было довольно прохладно, поэтому я так и не сняла старенькое драповое пальто и пару свитеров, которые натянула поверх своей обычной униформы, состоящей из колготок, леггинсов и жилета, затянутого узлом на талии. Я решила, что в такое промозглое январское утро самое теплое место в агентстве — это огромное кожаное кресло за столом моей шефини. «Да, Джастин соорудила себе небольшую, но весьма удобную крепость», — подумала я, уютно устроившись с чашечкой кофе в зоне слышимости телефонного звонка, который сообщил бы о приходе факса. Моей начальнице, несравненной Джастин Лоринг, тридцать четыре года, она — бывшая модель, у которой хватило ума оставить свою карьеру на самом пике и обзавестись собственным агентством. Она наняла меня на работу семь лет назад. Это было для меня как нельзя более кстати, потому что неудачное падение — где же еще, как не в подземке — положило конец моей карьере танцовщицы. Я училась в Джуллиарде, занималась современным балетом, но после травмы обеих коленных чашечек смогла бы танцевать только диско.

Сидя в кресле Джастин, я размышляла о том, что человеку со стороны никогда не придет в голову, насколько важно то, чтобы у владельца модельного агентства был собственный стиль, единственный и неповторимый. Во главе всех процветающих агентств города стоят личности, и у каждой — свой собственный имидж, причем какой угодно — от святоши до сутенера. Какой стиль у Джастин? Хороший вопрос. По многим качествам она идеально подходит на роль вожатой отряда девочек-скаутов, она наделена всеми необходимыми для этого добродетелями, от нее словно исходит ощущение силы и надежности, человек она прямой, удивительно способный и очень спокойный. За таким человеком любой, даже я, пойдет по узкой горной тропе или не испугается попасть под обвал — найдут обязательно!

С другой стороны, Джастин слишком великолепна для девушки-скаута. Если тридцать четыре — возраст зрелости, в чем я лично сомневаюсь, зрелость принесла ей новое очарование, сделала ее гораздо более соблазнительной, чем в юности. Лет с восемнадцати до двадцати пяти она сияла на модельном небосклоне и была стопроцентной американской красавицей, этакой королевой студенческого бала. Можете себе представить: глаза совершенно невозможной голубизны, черты лица до того безукоризненные, что их и описать невозможно, быстрая очаровательная улыбка и легкие ямочки на щеках.

Теперь от Джастин глаз не отвести, никогда не подумаешь, что когда-то она была типовой красоткой. Глаза у нее все того же волшебного цвета, но взгляд часто задумчивый и даже сосредоточенный. Улыбается она теперь нечасто, зато в улыбке этой нет автоматизма, который вырабатывается от постоянной работы с фотографом. Выражение ее лица постоянно меняется, наблюдать за ним удивительно приятно, оно словно отражает работу мысли. Она для меня — идеал женщины, входящей в лучшую пору своей жизни, и самые достойные из мужчин, небо тому свидетель, согласны со мной. Но она отвергает их одного за другим. Иногда я с трудом сдерживаю ярость, слушая, как она объясняет с дьявольским спокойствием, чем ее не устраивает очередной кавалер.

Наверное, свою привычку просто отмахиваться от проблем, с которыми ничего нельзя поделать — будь что будет! — Джастин унаследовала от своих англосаксонских предков. Я, наоборот, если вижу какой-то недостаток в мужчине ли, в обстоятельствах ли, всегда на него бросаюсь и начинаю бороться с ним, не жалея ни сил, ни средств. Главное — исправить! Это у меня в крови — мои предки с обеих сторон итальянцы, да к тому же южане.

Скорее всего именно потому, что у нас такие разные подходы к жизни, мы отлично сработались. Это, наверное, и послужило причиной того, что я довольно быстро стала не только правой рукой Джастин, но и ее ближайшей подругой. Я завожусь в одну минуту, и это позволяет Джастин при любых обстоятельствах оставаться невозмутимо-прекрасной. Именно я знаю, когда пора наводить порядок, помню, кому надо устроить выволочку и никогда не верю банальным истинам насчет того, что надо иметь мудрость принимать то, что изменить невозможно. Принимать, как же! Это не для тех, кто вырос в Бруклине!

— Ты что, всю ночь здесь сидела? — Голос Джастин прервал мои размышления.

— Как ты меня напугала! — завопила я, прихлебывая остывший кофе. — Я пришла ни свет ни заря… И сейчас думала… Впрочем, вряд ли тебя это заинтересует…

— В этом ты абсолютно права, подруга.

— Обожаю, когда ты так выражаешься. — Даже в паршивом настроении не могу смотреть на нее без улыбки. — А ты-то сама что здесь делаешь в такую рань?

— Все из-за бессонницы.

— У тебя бывает бессонница?

— Да, мышонок, даже у меня. Но этой ночью со мной творилось что-то невообразимое. Едва мне удавалось заснуть, меня тут же начинали мучить кошмары. В конце концов до меня дошло, что, раз поспать нормально все равно не удается, лучше отправиться сюда и поработать в тишине и спокойствии. Теперь-то я вижу, что из этого тоже ничего не выйдет.

— Во всяком случае не при мне. Я что-то места себе не нахожу.

— Естественно, из-за этого проклятого конкурса.

— Из-за чего же еще?

Джастин вздохнула и посмотрела на меня, как смотрят на капризного ребенка.

— Нечего глядеть на меня сверху вниз, — возмутилась я. — Ты отказываешься признаваться в этом, но сама ведь прекрасно понимаешь, как это важно. Пойду, пожалуй, сварю себе еще кофе. Хочешь кофейку?

— Безумно. Да хранит тебя господь, дитя мое.

Суетясь над кофеваркой, я думала о том, с чего началось это проклятое ожидание факса из Парижа. А началось все месяца три назад. Некая дама по имени Габриэль д’Анжель прибыла в Нью-Йорк с предложением ко всем модельным агентствам. Габриэль — помощница одного типа, Жака Некера. Да-да, того самого швейцарского миллиардера, который является главой «Ля Груп Некер». Он владеет четырьмя крупнейшими ткацкими фабриками, двумя ведущими домами моды и целой кучей знаменитых косметических и парфюмерных компаний. О нем знают даже обыватели. «ГН», так все называют его концерн, решил недавно раскрутить модельера Марко Ломбарди и открыть новый дом моды. Меньше чем через две недели в Париже будет показана первая весенняя коллекция Ломбарди.

— Я приехала в поиске новых лиц, — сказала нам с Джастин эта француженка. Кстати, по-английски она говорит безупречно. — Мне нужны девушки неизвестные, насколько, естественно, это возможно в модельном бизнесе, девушки, никогда не работавшие в Париже, но не совсем новички — то есть, даже если они еще недостаточно натренированы, это не должно быть заметно. — Я безуспешно пыталась поймать взгляд Джастин. Габриэль безусловно принадлежит пальма первенства среди всех блестящих, изысканно одетых и до безобразия самоуверенных дам, с которыми мне доводилось встречаться. — Искать их я буду, — продолжала она, — во всех агентствах города, а лучших — снимать на видео. Троих из них выберут для участия в показе первой весенней коллекции Марко Ломбарди, а одной из них суждено стать воплощением стиля Ломбарди, его лицом. — Она высокомерно улыбнулась. — Полагаю, вы, американцы. назовете это конкурсом, мне же это представляется современной версией суда Париса.

— А какие конкретно у вас планы относительно той малышки, которой посчастливится стать победительницей? — спросила Джастин, и в ее голосе мне послышалась настороженность. Я даже мысленно вскинула брови от удивления. Что могло ее насторожить?

Едва стало известно о конкурсе, все в мире моды умирали от любопытства, решая, что сулит работа с Ломбарди. Почему же Джастин не радуется тому, что у новичков появится такая потрясающая возможность заявить о себе?

— Я совершенно уверена, что вы, мисс Лоринг, понимаете, что на весенних показах всеобщее внимание будет приковано именно к первой коллекции Ломбарди, — ответила ей Габриэль д’Анжель, позволив себе малую толику изумления в голосе. — Победительнице будет предложен долгосрочный эксклюзивный контракт, и она окажется в центре рекламной кампании, которая развернется по всему миру.

— Эксклюзивный? — переспросила Джастин резко. — Но, если победительница будет действительно хороша, объясните мне, чего ради ей связывать себя с новым модельером?

«Какая муха укусила Джастин? — думала я озадаченно. — Никогда раньше она не вела себя так с перспективным клиентом».

— Контракт гарантирует победителю конкурса три миллиона долларов в год в течение последующих четырех лет, — ответила д’Анжель. Слова ее были сухи — чуть ли не скрипели на зубах, и она явно рассчитывала, что это сообщение положит конец расспросам.

— Не думаете ли вы, что риск слишком велик? Неизвестная модель работает на молодого модельера? Ломбарди может оказаться просто пшиком, — упорствовала Джастин, на которую, казалось, двенадцать миллионов не произвели никакого впечатления. Я с трудом сдерживала себя — так мне хотелось ввязаться в разговор, хотя бы жестом выразить свое отношение, но я прекрасно понимала, что, даже если Джастин и совершала ошибку, она не хотела, чтобы ей мешали.

— Мсье Некеру часто приходилось рисковать, прежде чем он добился своего нынешнего положения, — заметила француженка. Теперь она уже не давала себе труда сдерживаться.

Но Джастин стояла на своем.

— Да, естественно, «ГН» привлечет к себе внимание этим поиском талантов, так что, возможно, мероприятие стоит двенадцати миллионов, даже если у новенькой ничего не получится и вам придется заменить ее на уже раскрученную модель. — Теперь она говорила почти враждебно.

— Мисс Лоринг, мы намереваемся разрабатывать концепцию «Дома Ломбарди» именно так, как задумал мсье Некер, — сказала Габриэль с возмущением, и никто не мог бы винить ее за несдержанность. Мне ужасно захотелось вскинуть руки и заорать во весь голос. Как только Джастин может говорить с эмиссаром Некера так грубо и пренебрежительно?

— В Париже после Лакруа ни один новый дом не имел успеха, — продолжала Джастин, слегка пожав плечами, — мне всегда казалось, что так умеют делать только французы. — А с тех пор прошло немало времени.

— Мисс Лоринг, если ваше агентство не заинтересовано в конкурсе… — С замиранием сердца я смотрела на то, как Габриэль д’Анжель поднимается, явно собираясь уйти.

— О, вы прекрасно знаете, что я не могу сказать вам «нет», — перебила ее Джастин. — Я составлю список наших самых перспективных моделей и пришлю его вам в отель.

Как только француженка вышла, я в недоумении обернулась к Джастин:

— Черт подери! Ты что, с ума сошла?

— Тебе непонятно, почему я не лизала кончики ее туфель?

— Если хочешь знать — да! У меня от твоих речей чуть сердечный припадок не сделался! Пусть прицел слишком дальний, возможно, они не выберут ни одной из наших девушек, все равно ты не имела права так с ней разговаривать. Ради всего святого, она же не белых рабынь набирает! Для кого-то это шанс из шансов, и тебе прекрасно это известно.

— Я считаю, что все эти… конкурсы… они отвратительны… постыдны… возможно, просто пагубны…

— Слушай, да уймись ты! — Я наконец взорвалась, слишком долго мне пришлось сдерживаться, пока Джастин нападала на француженку. — Весь модельный бизнес — это погоня за талантами, из года в год, и ты знаешь это не хуже меня!

— Допустим, мне было невмоготу терпеть, как эта выскочка снисходит до меня, — сказала Джастин, сделав вид, что не понимает меня.

— И мне было противно, Джастин, но, черт подери, какое отношение это имеет к делу? Любая самая зеленая из наших моделей плюнет на нас, если агентство откажется участвовать в этом некеровском конкурсе.

— И именно поэтому, мышонок, я не могла сказать ей «нет». Поверь, это было единственной причиной.

— Ты что, идиоткой прикидывалась? — спросила я в полном недоумении. — Владелицей агентства, которой ни до чего дела нет? Слава богу, что я никогда раньше не замечала за тобой ничего подобного.

— Все когда-то бывает впервые, Фрэнки, — ответила Джастин, и взгляд у нее был какой-то упорный и непроницаемый. Я ничего больше не понимала, а Джастин ничего не собиралась объяснять. С тех пор на эту тему мы больше не говорили.

Наша кофеварка наконец-то справилась с поставленной перед ней задачей, я налила Джастин чашку кофе и отнесла ей в кабинет. Пусть поработает спокойно. За последние несколько месяцев газеты столько писали о конкурсе моделей для Ломбард и, сколько не писали бы, даже если бы Мадонна решила выйти замуж за принца Монако Альберта, нося под сердцем дитя от принца Чарльза. Время шло, решения «ГН» все не было, и нью-йоркские агентства уже изнемогали в ожидании вердикта.

Только глава модельного агентства «Лоринг» сохраняла полную невозмутимость. Я маниакально не отходила от факса, а Джастин даже не давала себе труда поинтересоваться, есть ли какие новости из-за границы, хотя ей прекрасно известно, что каждую пятницу я ужинаю с четырьмя коллегами — Кэси д’Агустино, Салли Мулхаус, Джози Стайн и Кейт Джеймс из конкурирующих агентств, то есть из «Люнеля», «Форда», «Элит» и «Вильгельмины». Все мы пятеро вынуждены поддерживать приятельские отношения, и похожи мы на пятерых недоверчивых донов мафиози, которым приходится общаться в интересах дела.

Наша так называемая дружба зиждется на аксиоме «Враг моего врага — мой друг». Обо всем этом я думала, сидя уже у себя в кабинете. Взгромоздив ноги прямо на стол, я судорожно глотала опостылевший кофе и с тоской мечтала о булочках. До начала рабочего дня еще добрых полчаса, тогда поднимется суета, начнут трезвонить телефоны, и я смогу послать секретаршу купить что-нибудь пожевать.

Да, у Кэси, Салли, Джози, Кейт и у меня — общий враг. Под врагом подразумеваются клиенты, то есть все, кто пользуется услугами наших агентств, — журналы, рекламные фирмы, дома моды, даже благотворительные шоу. И на всех переговорах агентства не дают спуску клиентам, всякий раз оговаривая такси, которое должно отвезти модель на работу.

И, естественно, мы не спускаем друг с друга глаз. Кто, например, первым отважится бросить вызов общественному мнению и подпишет контракт с тринадцатилетней красоткой? А кто норовит тайком переманить чужую модель? Доказать можно немногое, но подозревать…

Да, мирок за кулисами модельного бизнеса мелок и низок, но все же мы нужны друг другу, хотя бы для свободного обмена сведениями. Всем нам надо знать, кто из козлов-фотографов пристает к девочкам, кто из клиентов имеет привычку задерживать платежи, предпочитая держать деньги в банке подольше. И еще — кто из гримеров и стилистов носит с собой несколько лишних граммов героина или кокаина и, самое главное, какая из моделей начала принимать наркотики.

«Кто из девочек резко теряет в весе?» С обсуждения этого вопроса начинаются все наши ужины. Мы беседуем и о лишнем весе, обсуждаем новейшие диеты, делимся впечатлениями о личных тренерах, хореографах, дерматологах, выводим на чистую воду тех заказчиков, которые за дополнительную работу расплачиваются платьями с показов и экономят на сверхурочных. Вокруг наших девочек крутится полно всякого дерьма и заразы.

И если бы кто-то из нашего пятничного комитета или из другого агентства, не входящего в этот союз, получил известия от Некера, то все остальные были бы немедленно оповещены.

Так что сейчас никто не мог знать больше, чем знаю я, разве что факс пришел сию минуту и его не успели прочитать. Все, я, кажется, дошла до ручки, еще немного, и свихнусь окончательно. Ну нет, сходить с ума в одиночку я не согласна. И я без стука распахнула дверь в кабинет Джастин.

— Слушай, а вдруг люди Некера передумали и решили не связываться с неизвестными моделями? — выпалила я, решив все-таки загрузить подругу проблемами, которых она так старательно избегает. — Еще две с половиной недели, и будет поздно — показ начнется.

— Что-то я в этом сомневаюсь, Франческа, — ядовито процедила Джастин. — Тогда они будут выглядеть полными идиотами.

Ага, значит, теперь я стала Франческой? Только моей мамочке разрешалось называть меня так, и Джастин это прекрасно известно. Это имечко было дано мне при крещении, и я борюсь с ним всю сознательную жизнь.

— Позвольте спросить, почему вас, мисс Лоринг, совсем не мучит неведение? — Джастин ненавидит обращение «мисс» почти так же сильно, как я — имя «Франческа». — Да, понимаю, тебе эта затея сразу не понравилась, ты относишься к ней как к какому-то мошенничеству. Не устаю поражаться тому, как тебе удается держаться в стороне, но объясни ты мне ради всего святого, почему?

— Да, я против этого конкурса, против ажиотажа, — сказала Джастин уже вполне серьезно. — Девочки, которых выберет «ГН», должны быть очень закаленными, чтобы с честью выйти из тех испытаний, которые ждут их в Париже. И двух из трех ждет жестокое разочарование. Проигрыш может подорвать их уверенность в себе, а модель, потерявшая веру в себя, работать больше не сможет. Не кажется ли тебе, что в нашем бизнесе и так достаточно поводов для разочарований? А тут еще шумиха вокруг «ГН», тарарам на весь мир. Проиграть тихо и незаметно им не дадут.

— Пожалуй, в чем-то ты и права, — нехотя признала я. — Но… двенадцать миллионов! Да, это суровая игра, но и приз немаленький. Большинство девушек за такой шанс готовы насмерть биться.

Тут зазвонил один из телефонов. Что-то рано сегодня начался трудовой денек. Джастин махнула мне рукой и сама взяла трубку.

— Агентство «Лоринг», — сказала она. — Доброе утро.

Увидев, с каким озабоченным видом Джастин слушает, что ей говорят, я решила, что какая-то из моделей тяжело заболела.

— Что? — переспросила Джастин вдруг севшим голосом. Ей что-то ответили, и я заметила, как сначала ее словно передернуло от отвращения, а потом в глазах мелькнуло выражение… испуга. Джастин боится? Нет, это уж совсем невозможно. И тут лицо ее исказилось от ярости. — Повторите, пожалуйста, — мрачно попросила она и стала что-то записывать в блокнот. — Что, никаких дополнительных условий? Странно. Я извещу вас. Когда приму решение, вот когда. — И она шмякнула трубку на рычаг.

— Господи, что случилось?

— Я знала, что так и будет! Я с самого начала это подозревала! Другие попытки не удались, и он решил достать меня так. Дьявольская хитрость! Они прекрасно понимают, что я не могу отказаться… Возможно, они уже сообщили прессе…

— Джастин! Прекрати! Что за бред? Какая «дьявольская хитрость»? Кто тебя решил достать? — Никогда раньше я не видела Джастин в таком состоянии. Что случилось с моей суровой и непоколебимой девочкой-скаутом?

— Звонила Габриэль д’Анжель. В «ГН» выбрали Эйприл, Джордан и Тинкер. С Ломбарди будут работать они. — Она с трудом сдерживалась.

— Но… но… — У меня едва ворочался язык. — Но это же наши! Все трое — наши модели!

— Надеюсь, ты не думаешь, что нам повезло? — с горечью сказала Джастин. — Неужели ты считаешь, что из десятков моделей эти действительно лучшие? Он задумал это с самого начала… потому что остальные попытки провалились. Этот подонок решил влезть в мою жизнь через бизнес!

— Джастин, ты что, спятила? — Я не могла понять ни слова.

— Это все Некер! Жак Некер, мерзкий, низкий человек! Он пойдет на все, чтобы заполучить то, чего пожелал. Как только сюда прискакала д’Анжель, я сразу поняла, что это часть его плана, но и представить не могла, как далеко он способен зайти. Черт бы его подрал, это просто немыслимо…

— Некер?.. Джастин, я ничего не понимаю. Ты несешь какую-то чушь!

Мне с трудом удалось вклиниться в ее страстную тираду. Она наконец соизволила взглянуть на меня, перевела дыхание и попыталась успокоиться. Было видно, как она собирается с мыслями, гнев уходит… Она явно решила раскрыть мне какую-то тайну.

— Фрэнки, он — мой отец. — Фразу эту она выпалила так быстро, словно торопилась поскорее покончить с этим.

— Твой… кто? — До меня с трудом доходил смысл ее слов. — Что ты несешь?

— Этот выродок Некер, этот мерзавец — мой отец. Учти, Фрэнки, ты — первая, кому я об этом сказала.

— Но… но… Джастин, послушай, это же чушь какая-то…

— Только не надо меня ни о чем расспрашивать, — продолжала Джастин. — Это я не могу сейчас обсуждать, возможно, никогда не смогу. Никакой это не бред. Я действительно его дочь, и да поможет мне бог! Я не желаю иметь с ним ничего общего, ни за что и никогда, а теперь он нашел способ достать меня, и мне не отвертеться.

— Послушай, Джастин…

— Никаких вопросов, Фрэнки!

— Ну, хорошо, хорошо! Я не буду говорить о тебе и о… — Я замолчала, чтобы хоть немного собраться с мыслями. — Я не могу понять одного. Каким образом то, что в «ГН» выбрали именно наших девушек, ставит тебя в… в зависимость от этого… человека. Слушай, давай представим себе самое худшее. Ты в состоянии понять, о чем я говорю, Джастин? — Я старалась говорить предельно спокойно. — Три наши девушки отправятся в Париж показывать коллекцию Ломбарди, и одна из них получит в награду горшок с золотом. Что в этом плохого?

— Ты не все знаешь, ты не слышала, что сказала д’Анжель в конце разговора, Фрэнки! — возмутилась Джастин. — Главное условие — чтобы я лично сопровождала девушек. — Она говорила с таким негодованием, словно от ее слов могло что-то измениться. — Хуже того, я не только должна сопровождать их, но д’Анжель, а на самом деле сам Некер, хочет, чтобы мы были в Париже через три дня.

— Что? Но до показа еще две недели!

— Вот именно. Ты бы ее слышала! Как она лгала и притворялась, разыгрывая из себя добрую волшебницу, а ведь ей наверняка известно, что все это — сплошной обман. «Таким образом у девушек будет достаточно времени, чтобы освоиться и войти в курс дела». Каковы хитрецы! Они еще пообещали выплатить девчонкам по сотне тысяч долларов только за участие в показе Ломбарди! Даже Иман и Клаудиа столько не получают. Две с лишним недели жить в «Плаза-Атене» за счет «ГН», и лимузины к вашим услугам! Габриэль отлично известно, что новеньким не дают больше двух дней на акклиматизацию. Ясней ясного — эти две недели нужны Некеру, чтобы меня сломить, так что, Фрэнки, не обманывай себя. Вся затея служит одной только цели.

— Кажется, они все предусмотрели, — сказала я наконец, заставив себя отвлечься от проблем отцовства и пытаясь рассмотреть возможные варианты ведения дел.

Их не было. Не можем же мы отказываться от такого шанса, который судьба дарит трем нашим девушкам, и чувства Джастин здесь в расчет не идут. Да, Джастин загнали в угол. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга — может, есть какой-то выход? Молчание затянулось, и я встала.

— Джастин, мы впустую тратим время. Рано или поздно тебе все равно придется выяснить с ним отношения, а сейчас надо сообщить девочкам, что они едут в Париж.

— Сделай это сама, Фрэнки, — сказала Джастин понуро. — Мне надо подумать. Знаю, что нет необходимости говорить об этом, но, надеюсь, ты понимаешь, что все должно остаться между нами.

— Естественно, дурочка ты моя. — Я чмокнула ее в макушку и отправилась в свой кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. У стола я остановилась — не могла заставить себя подойти к телефону. Меня била дрожь, почему-то кружилась голова. Потрясение было столь велико, что в голову лезло только одно слово, то, которым я обозначала все серьезные повороты судьбы. Карамба!