"Начало Познания" - читать интересную книгу автора (Кришнамурти Джидду)

Глава 6.

(23 мая 1972)

КРИШНАМУРТИ: Обладает ли человек творческой энергией, и как он может ее высвободить? Вы знаете, что я имею в виду? Когда мы хотим что-то сделать, у нас обычно достаточно много энергии. Если мы очень сильно хотим это сделать, нам ее всегда хватает. Когда мы хотим играть или предпринять длительную прогулку, у нас также есть запас энергии. Энергия используется, когда мы хотим обидеть кого-то. Наш гнев указывает на наличие энергии. Проявлением энергии является также наша бесконечная болтовня.

Так в чем же различие между этой энергией и энергией творческой? Вас это интересует?

С.: Да.

КРИШНАМУРТИ: В чем различие, сейчас я просто думаю вслух, так вот, в чем же различие между физической энергией и энергией, возникающей за счет проявлений разногласий, таких как гнев, напряжение, неприязнь? Ведь существует чисто физическая энергия и энергия, порождаемая напряжением, конфликтом, честолюбием. Существует ли еще какой-либо иной вид энергии?

Мы знаем только эти два: удивительная энергия, которой обладает прекрасное, здоровое тело, и энергия, которой человек заряжается во время борьбы, столкновений, конфликтов. Вы замечали это? Великие писатели живут ужасной, несчастной жизнью, полной конфликтов во взаимоотношениях со своими коллегами и вообще окружающими людьми: это направление дает им огромный заряд энергии. И поскольку они обладают определенными способностями, литературным дарованием, эта энергия выражается через их творчество. Вы понимаете все это?

А теперь вопрос: каким видом энергии обладаете вы? Прежде всего, конечно, физической — вы молоды, и у вас должно иметься ее в изобилии. Обладаете ли вы также другим направляющим вас видом энергии, которая связана с ненавистью, гневом, честолюбием, напряжением, конфликтом, сопротивлением? Ибо если я сопротивляюсь, во мне возникает мощная энергия. Я испытываю к вам неприязнь, я нападаю на вас, потому что хочу завладеть чем-то, что принадлежит вам, и это заряжает меня энергией. И за этой энергией всегда стоит какой-то мотив.

Итак, вы видите два типа энергии: это физическая энергия и энергия, возникающая в результате конфликта, сопротивления, страха или стремления к удовольствию. Существует ли какой-либо иной вид энергии? Бывает ли энергия, не подкрепленная никаким мотивом?

Я хочу получить энергию, потому что она мне нужна; и этот стимул, потребность в работе придает мне достаточно энергии, чтобы спрашивать, требовать, пробиваться, проявлять агрессивность.

За всем этим стоит мотив. Когда он присутствует, энергия всегда ограничена. Как только возникает мотив, он начинает действовать как тормоз. Вы улавливаете смысл?

Так обладаете ли вы этим видом энергии, которую всегда сдерживает некий тормоз из-за того, что она подкреплена мотивом? Включайтесь в обсуждение! Я просто думаю вслух. Доводилось ли вам когда-нибудь делать что-то без мотива? Без такого мотива, как страх, симпатия или неприязнь, желание получить что-то от кого-то, стать таким же хорошим, как кто-то еще? Все это мотивы, побуждающие человека двигаться вперед.

Известно ли вам какое-нибудь действие, не подкрепленное мотивом? Существует ли оно вообще? Мы исследуем. Что вы скажете?

С.: Проблема заключается в том, осознаете вы присутствие мотива или нет, — потому что можно выполнять какое-либо мотивированное действие, но если вы...

КРИШНАМУРТИ: ...не осознаете это,..

С.: ...то тогда вы...

КРИШНАМУРТИ: Совершенно верно. Итак, вы говорите: «Я могу считать, что действую без мотива, и все же в скрытом виде он будет присутствовать.

С.: Да, или наоборот.

КРИШНАМУРТИ: Или наоборот. Так что не существует в вас самих? Исследуйте, проникните в себя, найдите ответ. Посмотрите на самого себя. Вы знаете, что значит «посмотреть на себя».

Разве вы не смотрите на себя в зеркало, когда причесываетесь? Конечно смотрите, не правда ли? Так что же вы видите? В зеркале вы видите свое отражение, точную копию того, как вы выглядите, если только это не кривое зеркало или оно не разбито. Сможете ли вы взглянуть на себя точно так же, как разглядываете себя в зеркале? Посмотрите на себя без всякого искажения, без искривлений и отклонений. Постарайтесь увидеть себя точно так же, как вы видите себя в зеркале. Только тогда вы поймете, подкреплено ли ваше действие мотивом или нет. Способны ли вы предельно просто и ясно посмотреть на себя, как если бы смотрелись в зеркале. Знаете, сейчас мы говорим об очень сложном явлении. Не уверен, что вы когда-либо делали это; мы исследуем вопрос о том, стоит ли за всеми нашими действиями: приемом пищи в определенное время, пробуждением, за всем, чем бы мы ни занимались, какой-либо мотив. Или в нашем движении есть определенное ощущение свободы?

С.: Что значит свобода движения?

КРИШНАМУРТИ: Это значит просто свободно двигаться, без страха, без сопротивления, без мотива — это значит жить. И понять все это! Мы говорим, что у вас достаточно физической энергии, если вы хотите построить модель самолета, вы это делаете. Обычно на это требуется время, вы исследуете, изучаете, что-то читаете, вы вкладываете в работу свой ум и сердце и строите ее. Для этого требуется очень много энергии. В данном случае мотивом является ваша заинтересованность в создании модели. Возникает ли при этом какое-либо трение, борьба, сопротивление? Вы хотите построить этот самолет. Тут появляюсь я, стараюсь помешать вам и говорю: «Пожалуйста, не глупи, это ребячество, — вы же, в свою очередь, мне сопротивляетесь, потому что вы в этом заинтересованы. Теперь посмотрите, что происходит: сопротивляясь мне, вы впустую растрачиваете энергию, не так ли? И следовательно, у вас остается меньше энергии на строительство модели. Углубитесь в это, не торопитесь, понаблюдайте.

Может ли ваш интерес не ослабеть, даже невзирая на то, что я сопротивляюсь вам и называю вас глупцом. Вы улавливаете смысл? Я хочу отправиться на прогулку, сегодня прекрасный день. Я хочу посмотреть на деревья, послушать пение птиц, увидеть молодые листья, полюбоваться красотой весеннего дня. А вы приходите и говорите: «Пожалуйста, помоги мне на кухне». Что происходит? Мне надоело на кухне, я не хочу вам помогать, потому что заинтересован отправиться на прогулку. Во мне возникает разделение, не правда ли? Разделение же это напрасная трата энергии, вы согласны? Я так хочу отправиться на прогулку, а вы приходите и просите помочь. Как мне следует поступить?

Включайтесь, а то получается, что я провожу все исследование, а вы просто слушаете! Что мне делать? Памятуя о том, что, если я скажу: «На кухне так скучно, и вообще, я хочу пойти прогуляться», это будет напрасной потерей энергии. Что мне следует делать, чтобы не потратить ее? Давайте, включайтесь в обсуждение! Как мне следует поступить?

С.: Что вы имеете в виду, говоря о потере энергии?

КРИШНАМУРТИ: Сейчас я поясню это на примере. Вы просите меня прийти и помочь вам на кухне. Мне же, на самом деле, хочется погулять. Если я делаю только то, что хочу, и отправляюсь на прогулку, то что тогда делать с вашей просьбой: «Приди и помоги мне»? В связи с этой просьбой у меня возникает чувство вины, это очевидно. «Моя прогулка испорчена», — говорю я. «О господи, мне следовало пойти и помочь ему», — во мне происходит борьба. А это ведет к потере энергии, не так ли?

С.: Вы говорите о конфликте.

КРИШНАМУРТИ: Конфликт — это напрасная трата энергии, не правда ли? Так как же мне поступить, если я знаю, что, уступив вам и явившись на кухню, я начну говорить: «Боже, какой сегодня чудесный день! Ну почему я не на улице?», — а отправившись на прогулку, буду говорить: «Господи, я должен сейчас быть на кухне».

С.: Посмотреть, что еще необходимо сделать.

КРИШНАМУРТИ: Нет, не это. Как бы вы ответили на мой вопрос, чтобы я смог что-то сделать без потери энергии, то есть без конфликта? Вы ведь поняли вопрос? Пожалуйста, Рахаэль, как мне следует поступить? Я не хочу, чтобы во мне происходила борьба. В обоих случаях мне ее не избежать: если я уйду гулять, когда вы попросите меня остаться и помочь, или если я останусь, в действительности испытывая сильное желание погулять. Я хочу сделать что-то без борьбы. Что мне делать при данных обстоятельствах?

С.: Объяснить о своих чувствах человеку, который вас о чем-то просит.

КРИШНАМУРТИ: Зачем?

С.: Чтобы этот человек понял.

КРИШНАМУРТИ: Да, он попросил меня прийти и помочь ему, он хочет, чтобы я ему помог, мало кто любит чистить картошку, поэтому он попросил меня помочь. Могу ли я сказать ему: «Послушай, мне очень хочется отправиться на прогулку: сегодня такой чудесный день, пожалуйста, пойдем вместе»? Но картошку необходимо почистить. Так как же я должен поступить?

С.: Действовать, ответственно и чутко.

КРИШНАМУРТИ: Вы говорите, действовать, не забывая об ответственности, отзывчиво? В данном случае я хочу совершить прогулку, и это тоже моя ответственность. Так что я должен делать?

С.: Откуда вы знаете, что прогулка доставит большее удовольствие, чем работа на кухне?

КРИШНАМУРТИ: За окном — прекрасный день, чудесные облака, пение птиц, что отбивает всякую охоту чистить картошку! Как мне следует поступить! Пожалуйста, дайте поработать клеточкам вашего мозга.

С. (1): То, что вы делаете, не имеет значения, пока вы оставляете все как есть. То есть, сказав, что не собираетесь помогать на кухне, вы отправляетесь на прогулку.

С. (2): Сначала можно пойти на кухню, а после этого погулять. (Смех)

КРИШНАМУРТИ: Если я действительно уйду гулять, меня будет мучать совесть или что-то там еще.

С.: Но если вы поймете всю ситуацию целиком, разве этот конфликт возникнет?

КРИШНАМУРТИ: Что значит «всю ситуацию целиком»? Это кухня, прекрасный солнечный свет и прохлада, и мое желание погулять.

С.: Со мной такое случалось...

КРИШНАМУРТИ: Такое случалось со всеми нами.

С.: Суть в том, что чтобы человек ни делал, в нем все равно возникает конфликт.

КРИШНАМУРТИ: Нет, я не допущу конфликта.

С.: Если я действительно нужен на кухне, то я отправлюсь туда и помогу.

КРИШНАМУРТИ: Вам говорят, что вы нужны, и вы пойдете. Но как же ваша прогулка?

С.: Можно пойти позже? Прогулка от вас никуда не убежит...

КРИШНАМУРТИ: Подождите, появятся огромные тучи, на улице стемнеет. И я скажу: «Ну вот, идет дождь. Почему ты испортил мне прогулку?»

С.: ...Если бы пошел дождь, вы наверное, так или иначе промокли бы. (Смех)

КРИШНАМУРТИ: Как поступить, отправиться на кухню? Или сказать: «Иди к черту, я ухожу гулять»?

С.: Нужно действовать.

КРИШНАМУРТИ: На чем будет основано ваше действие?

С.: Непосредственно на прямой энергии.

КРИШНАМУРТИ: Вы сказали, что будете действовать, — знаете ли вы какое-либо действие, не сопряженное с конфликтом? Я спрашиваю, что вы будете делать в этой ситуации, когда существуют две несовместимые вещи — работа на кухне и прогулка? Вы правильно поняли мой вопрос?

С.: Что порождает конфликт?

КРИШНАМУРТИ: Конфликт заключается в том, что налицо две противоречивые потребности: моя потребность отправиться на прогулку и ваша потребность в моей помощи. Я разрываюсь на две части, не зная, по какому пути пойти. Так что же я должен сделать, чтобы остался только один путь, который бы не вел к конфликту? Вы понимаете красоту этого вопроса?

С.: Когда вы видите необходимость помочь на кухне...

КРИШНАМУРТИ: Вы говорите, что, осознав необходимость одной потребности, вы отбрасываете вашу. Способны ли вы полностью отказаться от своего очень сильного желания пойти на прогулку и уступить просьбе другого человека? Вы сделаете это?

С.: Если я увижу необходимость этого.

КРИШНАМУРТИ: Можете ли вы отказаться от прогулки и любезно, с легкостью, без малейшего конфликта пойти навстречу его просьбе?

С.: Да, если я вижу опасность конфликта.

КРИШНАМУРТИ: Видите ли вы эту опасность, понимаете ли, что конфликт — это отрава, это напрасная потеря энергии, что он никуда не ведет? И способны ли вы отказаться от своего желания погулять и столь же легко, счастливо пойти на кухню, полностью забыв о своей прогулке? Ибо, если вы не забудете о ней, она постоянной ноющей мыслью будет напоминать о себе, не правда ли?

С.: Несомненно, обстоятельства постоянно что-то требуют, эти требования могут быть выражены явно или нет.

КРИШНАМУРТИ: Суть в этом. И именно это я стараюсь показать вам. Я хочу поваляться в постели, но мне необходимо не опоздать к завтраку. Вы идете на кухню с недовольством, не правда ли? Поэтому я спрашиваю: способны ли вы делать что-либо, не соответствующее вашему желанию, в то же время, оставаясь в таком состоянии, в котором не существует конфликта? Это жизнь, и подобные ситуации возникают постоянно. Кто-то хочет, чтобы я делал что-то одно, а я хочу делать совсем другое. Тогда на меня начинают ворчать, и я сопротивляюсь.

С.: С другой стороны, если все время уступать...

КРИШНАМУРТИ: Если я постоянно уступаю, я становлюсь настоящей тряпкой. Так способен ли я понять, как нужно действовать при наличии противоречащих друг другу потребностей? Необходимо действие, при котором не возникает трения, недовольства, сопротивления и вражды. Можете ли вы сделать это?

С.: Все зависит от того, насколько велико желание.

КРИШНАМУРТИ: Каким бы сильным оно ни было, ум все равно находится в напряжении.

С.: Я сравниваю две потребности.

КРИШНАМУРТИ: Нет, здесь не сравнение.

С.: Я имею в виду, что, когда я хочу сделать одно, а кто-то просит меня сделать что-то другое, мне приходится сравнивать.

КРИШНАМУРТИ: Нет, это не сравнение. Вы приходите и просите меня помочь, а я хочу отправиться на прогулку, я не сравниваю две возможности.

С.: Я говорю о сравнении, потому что...

КРИШНАМУРТИ: Нет, сравнение происходит, когда я задаю вопрос: «Что в данном случае важнее: моя прогулка или работа на кухне?» Допустим, я говорю: «Работа на кухне важнее». Что тогда происходит? Я оцениваю и основываю свое действие на том, что важнее. Но я не хочу, чтобы мое действие основывалось на этом.

С.: А что если загорается дом?

КРИШНАМУРТИ: Когда дом горит, о прогулке речь уже не идет.

С.: Разве то же самое не происходит в более мелком масштабе, когда вы определяете, что в данный момент необходимо?

КРИШНАМУРТИ: Нет, я не хочу основывать свое действие на неодинаковом отношении, на том, что важно.

С.: Почему?

КРИШНАМУРТИ: Я объясню вам почему. Кто тот судья, который решает, что важно, а что неважно? Я сам, не так ли?

С.: Решают обстоятельства...

КРИШНАМУРТИ: Вы можете считать это важным, а я нет, и следовательно, между нами возникают разногласия. Поэтому я не хочу основывать свое действие на том, что важно.

С.: Разве не существует объективного фактора?

КРИШНАМУРТИ: Важна действительность, факт, а не нечто основанное на важности. Факт заключается в том, что он просит меня пойти на кухню, а я хочу погулять.

С.: Вам, так или иначе, приходится оценивать...

КРИШНАМУРТИ: Исследуйте медленно, осторожно. Это весьма интересно. Итак, если я основываю свое действие на разделении того, что важно, и того, что неважно, мое неодинаковое отношение может оказаться результатом моих предрассудков, моей обусловленности. Поэтому я говорю, что это разделение абсолютно незначительно, потому что оно основано на моей обусловленности, предрассудках, на моем мнении и склонностях. Я не буду основывать свое действие на разделении. Я не буду основывать его на оценке.

С.: Вы говорите об оценке, связанной с моими мыслями. Но разве не существует оценки, которая не окрашена тем, что я думаю?

КРИШНАМУРТИ: Существует, но прежде я хочу подготовить почву для вашего понимания. Я не буду разделять, оценивать, потому что моя оценка может быть основана на моих же предрассудках, склонностях, желаниях, воображении. Я не буду основывать свое действие на собственной оценке. Следовательно, я не буду действовать, основываясь на том, что важно и что неважно. Я собираюсь углубиться в это. Вы следите? Мы вступаем в опасную область. Если вы не понимаете всего достаточно ясно, вы должны остановить меня. В противном случае вы лишь нахватаетесь нескольких слов, скажете: «Это не важно» — и сбросите это на плечи миссис Симмонс. Итак, я понимаю, что если оцениваю что-то, то моя оценка может быть основана на предрассудках. Но оценка необходима. Когда учитель в своем отчете говорит, что вы не достигли успехов во французском, но очень хорошо занимаетесь по математике, это оценка, только основанная на фактах, а не на ваших предубеждениях. Вы видите разницу? Вам что-то кажется непонятным? Вы в чем-то сомневаетесь?

С.: Это очень сложно, потому что...

КРИШНАМУРТИ: Предположим, что я преподаю у вас итальянский. Очевидно, что я знаю этот язык гораздо лучше вас, иначе я не был бы учителем. И я вижу, что вы не очень хорошо успеваете в итальянском действительно; это не зависит от моих предрассудков, — после шести месяцев изучения вы не в состоянии правильно построить предложения. Это факт. Я оцениваю исходя из этого факта, а не из своих предрассудков. Вы согласны? Это совершенно не похоже на оценку, основанную на том, что важно.

С.: Эта ли оценка имеет место, когда мы выбираем между чаем или кофе?

КРИШНАМУРТИ: Не принижайте это до уровня чая или кофе. Прежде всего, посмотрите на ситуацию. В оценку вовлечено два фактора: предубеждение и факт. Когда я оцениваю, что важно, а что нет, моя оценка может быть основана на предубеждении, а не на факте. И когда кто-то просит меня отправиться на кухню, является ли это фактом или этот человек просто хочет мне досадить? Поэтому я иду туда и смотрю, какова ситуация на самом деле. Если моя помощь действительно необходима, я выполняю работу и забываю об этом, потому что это факт, который требует от меня действия. Вы видите разницу?

С.: В данном случае я понимаю...

КРИШНАМУРТИ: Поймите данный случай и поймите некий общий принцип. Если я оцениваю, разделяя ситуацию на важное и неважное, не исключено, что моя оценка основана на предубеждении. Следовательно, я сомневаюсь в своем собственном решении. Но когда факты требуют оценки, именно они говорят о ценности того или иного предмета. Это различие вам понятно, не правда ли? Разве это не стало для вас абсолютно ясным?

С.: Все действительно абсолютно ясно, когда, с одной стороны, вы имеете какие-то желания, а с другой стороны, вы где-то нужны. Но если ваша помощь требуется в обоих случаях, вы вынуждены выбирать что-то одно.

КРИШНАМУРТИ: Нет, я не буду выбирать.

С.: Вам ведь необходимо действовать — делать или что-то одно, или что-то другое.

КРИШНАМУРТИ: Нет, когда вам приходится действовать, поступая так или иначе, это означает выбор, а следовательно, вы не знаете, что делать, и выбираете более приятный вариант.

С.: Обусловленному человеку чрезвычайно трудно увидеть истину без предубеждения.

КРИШНАМУРТИ: Хорошо, давайте начнем сначала. Я хочу отправиться на прогулку, а вы приходите и просите меня помочь на кухне. Если я спрошу себя, что важнее, моя прогулка или работа на кухне, то я буду оценивать в соответствии с собственными удовольствием, желанием, предубеждением. Поэтому я говорю себе: «Я не буду ничего оценивать. Факты приведут меня к верному действию». И я иду с тем человеком на кухню, чтобы посмотреть, действительно ли факты требуют этого. Факты говорят: «Да», и я забываю обо всем остальном.

С.: Это так, но что если ваша помощь необходима одновременно и на кухне, и, например, в канцелярии?

КРИШНАМУРТИ: Это иная ситуация. Факты подскажут мне, что делать. И тогда я осознаю, что если в своих действиях я руководствуюсь фактами, то не возникает никаких трений. Вы видите красоту этого? Послушайте, вы не такие уж младенцы, ведь верно? Именно факты, а не мои предубеждения являются главным фактором решения, действия.

С.: Если факты и предубеждения равны, то...

КРИШНАМУРТИ: Мое предубеждение и факт — это два различных понятия. Мое желание, удовольствие, стремление, мои наклонности не имеют ничего общего с фактом работы на кухне. Это настолько проясняет наш ум, что выбор между работой на кухне и прогулкой исключается. Факт определяет, что вы должны пойти на кухню, и на этом все заканчивается. Знаете, для этого требуется изрядная доля разума. Человек, который говорит: «Я хочу отправиться на прогулку, и я ухожу — кто вы такой, чтобы звать меня на кухню, вы ведете себя авторитарно, грубо», — просто понапрасну теряет время и энергию. Гораздо лучше, если он скажет: «Пожалуйста, пойдите и попросите об этом кого-нибудь другого, я ухожу гулять». Так было бы гораздо проще, не правда ли? Но мы побаиваемся так отвечать. Вы знаете, я сейчас описал все это, но мои слова не являются фактом.

С.: Я хотел бы подойти к этой проблеме с другой стороны.

КРИШНАМУРТИ: Продолжайте.

С.: Представьте себе такой случай: я занимался учебой 6 или 7 часов, после чего почувствовал необходимость немного передохнуть и погулять. И тут кто-то говорит мне: «Иди и помоги на кухне».

КРИШНАМУРТИ: Что вы сделаете?

С.: Моя потребность в отдыхе — это факт.

КРИШНАМУРТИ: Так что же вы сделаете?

С.: Даже если я пойду на кухню, я не смогу работать там в полную силу.

КРИШНАМУРТИ: Спросите себя, в чем заключается факт. Придерживайтесь фактов.

С.: Факт в том, что я устал.

КРИШНАМУРТИ: Вы устали, и этого вполне достаточно. «Извините, я устал и не могу пойти на кухню» — вот все, что от вас требуется. Но только будьте честными, не притворяйтесь усталым.

Итак, давайте вернемся немного назад. Существует физическая энергия, которой у нас достаточно, потому что мы хорошо питаемся, отдыхаем и так далее. Кроме того, существует психологическая энергия, растрачиваемая нами в конфликтах. И я говорю себе: «Это лишняя трата энергии». Даже несмотря на то обстоятельство, что психологический конфликт порождает напряжение, из которого выделяется энергия определенного вида. И если я обладаю способностями писателя, оратора или художника, я их использую, расходую таким образом психологическую энергию.

Так могу ли я психологически действовать, не расходуя энергии, основываясь на фактах и больше ни на чем? Вы понимаете, о чем я говорю? Имеют значение только факты, а не психологические и эмоциональные предубеждения: «Я должен, я не должен». И тогда в вас появляется гармония души и физического тела. Ваш образ жизни становится гармоничным. Из этого состояния вы способны постичь, существует ли еще один, совершенно иной вид энергии. Но без гармонии духовного и физического, без этой психосоматической гармонии ваше исследование не будет иметь никакого смысла.

Итак, вы все это выслушали. Что вы будете делать со своей жизнью, как вы поступите уже сегодня утром или днем, когда такая проблема возникнет? Она обязательно возникнет и будет ежедневно возникать в вашей жизни: работа на кухне, прогулки, моделирование самолетов, катание на автомобиле. Школа, занятия, желание поваляться в постели. «О боже, обязательно ли вставать так рано?»

Так что вы будете делать дальше? Это зависит от того, как вы слушали. Если вы на самом деле слушали, то начиная с этого момента вы будете действовать основываясь только на фактах — это чудесная вещь, вы еще не знаете всей ее красоты. Опираться только на факты, а не вовлекать в действие весь мир ваших эмоций.

Вы почувствовали какое-нибудь изменение после нашей воскресной беседы о лени? Как вы помните, мы говорили о том, что не следует употреблять слово «ленивый», скорее необходимо понять, почему вам хочется подольше поваляться в постели. Вы углублялись в это? Роза, вы исследовали еще одну проблему нашей воскресной беседы, связанную с тем, что с самого детства наши родители, соседи, друзья причиняют нам боль? Люди причиняют нам боль. Можем ли мы избавиться от нее раз и навсегда? Это не означает сопротивления, это не означает, что мы должны построить вокруг себя стену. Это подразумевает, что мы не должны иметь представления о самих себе. Есть ли у вас образ самой себя?

Способны ли вы просто посмотреть на все это, не привязываясь так сильно к тому, длинные у вас волосы или короткие? Мы здесь постоянно говорим о длинных или коротких волосах — какая пустая трата времени! Вы знаете, что значит быть гибким? Вы когда-нибудь наблюдали за рекой? Наблюдали? Как она огибает камни, как не дает загнать себя в угол, превратиться в какой-нибудь небольшой прудок или лужу и все время движется, движется. И если вы в этом возрасте не будете находиться в постоянном движении, вы попадете в маленький грязный прудок, вами же и созданный, и это будет далеко не река. Образ — это не просто картинка чего-то: умозаключение тоже является образом; умозаключение, что я что-то из себя представляю, что я должен чем-то быть, — все это образ.

Вы знаете, что в Северной Индии существует школа, которую я также посещаю, очень похожая на эту, только она занимает 300 акров (1,5 гектара) земли, там чудесная река Ганг. Школа расположена прямо на ее берегу, поэтому реку прекрасно видно. Эта река на самом деле очень необычна. Она протекает через большой город Бенарес. Можно увидеть, как люди стирают в ней одежду, сжигают тела умерших и сбрасывают их в воду, купаются, пьют, и все это происходит на расстоянии каких-нибудь нескольких метров. Эта река постоянно кишит людьми, она работает, и из-за этого ее воды не загрязняются и ничем не заражаются. Несколько лет назад врачи специально возили эту воду в Швейцарию, чтобы лечить болезни желудка.

Однажды я плыл по Гангу на лодке и, опустив в воду кисть, чтобы почувствовать ее температуру, увидел, как мимо лодки проплывает человеческая рука. Дело в том, что в Индии, особенно в районе Бенареса, существует традиция сжигать тела умершего на берегу реки. Вообще в этой стране людей не хоронят в земле, а кремируют, это гораздо проще и занимает меньше места.

Итак, бедняки приносят тела своих умерших родственников на берег реки, покупают немного дров и поджигают труп. Но у них нет времени, чтобы дождаться, пока тело полностью сгорит, потому что им необходимо спешить назад в деревню. И тогда человек, который торгует дровами, тушит огонь, сохраняя таким образом свой товар, и сбрасывает труп в реку. Затем он продает сэкономленные дрова следующему покупателю. В результате через несколько миль ниже по течению вы можете наткнуться на выброшенное тело.

С.: Сэр, я уверен, что воду Ганга подвергали анализу и обнаружили несколько поразительных особенностей.

КРИШНАМУРТИ: Я знаю, это верно, Священная Река. Поэтому ее и называют священной.

С.: Вчера вечером на нашем школьном собрании мы обсуждали утреннюю встречу и в некоторых вопросах столкнулись с отсутствием ясности.

КРИШНАМУРТИ: Относительно чего?

С.: Я имею в виду встречу до завтрака.

КРИШНАМУРТИ: Что вам было неясно? Зачем вы встречаетесь?

С.: Чтобы побыть вместе.

КРИШНАМУРТИ: Вы целый день находитесь вместе. В той школе в Бенаресе, которую я навещаю, ученики также встречаются каждое утро. То же самое делают и в Риши Вэлли, — для чего? Вы против этого, так?

С.: Нет, не против.

КРИШНАМУРТИ: Скажите прямо. Вы против? Нет?

С.: Я вовсе не против, я не люблю, когда на меня давят другие...

КРИШНАМУРТИ: Подождите, значит, вам не нравится, когда на людей, и на вас в том числе, оказывают давление. Сейчас я тоже оказываю на вас давление, спрашивая о вашем мнении. Вы можете послать меня к черту, но люди постоянно оказывают давление на вас и друг на друга. Поэтому не надо просто говорить, что вам это не нравится. Ваш отец оказывает на вас давление. То же самое делают общество, книги, которые вы читаете, телевидение, буквально все. Вы хотите сказать: «Мне нравится выбирать виды давления, которые доставляют удовольствие». Вот и все. Так вот, я спрашиваю вас: нравится ли вам встречаться по утрам? Приходить в школу — это давление. Что же вы скажете, вам это не нравится? Давайте будем в этих вопросах откровенны.

С.: Иногда мне это нравится.

КРИШНАМУРТИ: Зачем же вы вообще встречаетесь?

С.: Чтобы познакомиться с различными идеями и выслушать каждого.

КРИШНАМУРТИ: Хорошо. Другими словами, вы встречаетесь, чтобы послушать других людей. Это является поводом ваших встреч?

С.: У разных людей могут быть различные причины.

КРИШНАМУРТИ: Почему вы все встречаетесь?

С. (1): Чтобы спокойно посидеть.

С. (2): Чтобы побыть вместе.

КРИШНАМУРТИ: Чтобы послушать, что говорят другие, посидеть спокойно, побыть вместе — вы назвали три фактора. Ради этого вы встречаетесь?

С.: Мы собираемся, чтобы набралась аудитория. (Смех)

КРИШНАМУРТИ: Почему вы все сейчас сидите здесь?

С.: Вы — рассказчик, а мы слушатели, мы составляем аудиторию.

КРИШНАМУРТИ: Значит, вы встречаетесь, потому что вы слушатели? Я спрашиваю, почему вы собираетесь здесь?

С. (1): Чтобы вместе обсуждать определенные вещи.

С. (2): Потому что в течение дня мы не обращаем внимания на голоса вокруг.

КРИШНАМУРТИ: Вы говорите: мы хотим побыть в состоянии покоя по утрам, собраться с силами, сконцентрировать внимание, послушать людей — побыть вместе, что-то понять, ощутить коллективность совместного действия, — из-за этого вы приходите?

С. (1): По привычке.

КРИШНАМУРТИ: Вы приходите по привычке?

С. (2): Лично я — нет.

КРИШНАМУРТИ: В чем смысл ваших утренних собраний? Разве не важно по утрам собираться вместе, спокойно сидеть, слушать пение птиц или слушать, как кто-то читает стихотворение — вы читаете стихи? И кстати, вы пишете стихи? Да? Я очень рад, это отлично. Хорошие стихи? (Смех) Разве не стоит по утрам собираться вместе, чтобы побыть в покое, посидеть, послушать чье-то чтение, сосредоточиться?

С.: Так, чтобы все действовали как один.

КРИШНАМУРТИ: Нет, не как один. Я сказал: собраться с силами, чтобы побыть в покое.

С.: Разве это не означало бы, что перед тем как собраться с силами, вы были несобраны?

КРИШНАМУРТИ: Но перед этим вы действительно несобраны.

С.: Но почему?

КРИШНАМУРТИ: Потому что вы всегда находитесь в этом состоянии. Вы что, постоянно собраны? Что происходит, когда вы просыпаетесь утром? Вы торопитесь, принимаете ванну, приводите себя в порядок и так далее. «Ради бога, у меня осталось еще десять минут», — и так вы носитесь целый день.

С.: Нет.

КРИШНАМУРТИ: Нет? Но вы все разные. (Смех) Мы азиаты, мы встаем рано, но делаем это более медленно. Но некоторые из вас вскакивают, тут же начинают бегать, и это продолжается целый день, не правда ли? Нет?

Это действительно так. Вы целый день бегаете с урока на урок, на обед, играете, вы все время двигаетесь. И у вас нет времени на то, чтобы осознать себя, побыть в покое, понаблюдать за собой, посмотреть на деревья, на птиц, послушать их пение — у вас нет на это даже секунды. Разве вам не нужен покой? Покой не означает, что вы поднимаете бумажку с пола и смотрите на нее — я говорю об абсолютном покое. Разве вы не находите, что это необходимо? Является ли в этом случае покой привычкой?

С.: Нет.

КРИШНАМУРТИ: Нет, вы не осознаете своего постоянного возбуждения, с которым вы проживаете день; следовательно, когда вы осознаете, что все время движетесь, волнуетесь, разговариваете, читаете, побудьте по утрам все вместе в состоянии покоя. Вы знаете, что происходит, если вы действительно спокойны?

С.: Почему вместе? Я хочу сказать, что покой можно обрести и одному.

КРИШНАМУРТИ: Да, конечно. Я не говорю, что нельзя обрести покой в одиночестве, но когда вы спокойны все вместе, это порождает общее действие. Вы согласны? Разве вы этого не заметили? И тогда, если бы кто-нибудь попросил вас пойти и поработать на кухне, вы бы пошли.

С.: Но за стенами Броквуда мы не можем каждое утро собираться вместе, одной группой или сидеть в покое.

КРИШНАМУРТИ: Я сказал: быть вместе и быть в покое; тогда, если вы читаете что-то, я слушаю, если вы говорите что-то, я слушаю, делая это из состояния покоя, а не из возбуждения. Вы следите? Я слушаю из состояния покоя. И тогда я действительно слушаю, я познаю искусство слушать из состояния покоя. Ради этого я бы пришел на встречу.

Как-то раз я приезжал в один монастырь и остановился там на неделю. Монастырем руководили мои друзья из Калифорнии. Согласно распорядку дня вы должны были вставать в шесть часов, принимать ванну и все прочее. С шести тридцати до семи тридцати все сидели в затемненной комнате, в ней было действительно темно; человек, которому это было поручено, читал отрывок из Брата Лаврентия, из книги «Облако неизвестного» или какой-нибудь другой философской или духовной книги — он читал на протяжении двух или трех минут. Затем все сидели в течение целого часа. Это был небольшой амфитеатр, — вы знаете, что такое амфитеатр: ряды спускающихся вниз ступеней, и каждый человек сидел на одной из ступеней, поставив ноги на следующую. Так все на протяжении часа сидели в полной темноте и медитировали. Таково было требование.

Затем, с 7.30 до 8.00 все вместе готовили завтрак, а с 8.30 до 8.45 мыли посуду и расходились по своим комнатам, чтобы убрать в них, застелить постель и так далее. В 10.30 кто-нибудь устраивал беседу на какую-либо тему, например, из области естественных наук, философии, биологии или антропологии. С 11.30 до 12.30 вновь часовая медитация в той темной комнате. Затем обед. После обеда никто не говорил друг другу ни слова, а с 17.30 люди отправлялись на прогулку или делали что-нибудь в саду, или уходили в свои комнаты, но не разговаривали. С 18.30 до 19.30 медитация в темной комнате и ужин, затем мытье посуды. После того как заканчивался обед и до следующего утра после медитации никто никогда не разговаривал. Теперь, если вы следили за моим рассказом, мы можем сказать, что подобный распорядок мог бы сформировать привычку, не правда ли, потому что это был обычай, что-то, что нужно было выполнять? Но, к счастью или к несчастью, этот монастырь закрылся.

Если бы я учился или работал здесь учителем, я бы ходил на утреннюю встречу из-за желания несколько минут или полчаса посидеть в покое, не только посмотреть или послушать, что говорят или читают другие люди, но также взглянуть на самого себя. Я хочу понять, к какому виду животных я отношусь, что я за человек, почему я делаю это и почему я делаю то, почему я думаю так, почему во мне возникают желания, — я хочу познать себя. Ибо, когда я знаю себя, во мне возникает великая ясность и я способен мыслить очень ясно, очень просто и непосредственно. Именно этим я бы и занимался на утренних встречах: читал, слушал, а также сидел в покое, старался увидеть, что я собой представляю, увидеть красоту или уродство самого себя, просто увидеть, понаблюдать. И когда встреча заканчивалась, я бы уходил с нее с восторгом в глазах, потому что я что-то понял.