"Полет сокола" - читать интересную книгу автора (дю Морье Дафна)

Глава 19

Не знаю, которая из двух женщин была более удивлена и расстроена. И виноват в этом был я.

– Прошу прощения, синьора, – сказал я. – Профессор Донати просил меня зайти, и боюсь, что я пришел раньше времени. Разрешите представить вам синьорину Карлу Распа, которая любезно подвезла меня.

По лицу синьоры скользнула холодная улыбка и тут же исчезла. Глаза, будто не замечая нас, с немым упреком смотрели на Джакопо.

– Добрый день, синьорина, – сказала она.

Менее растерявшаяся Карла Распа быстро оправилась. С заметной бравадой она подошла к синьоре Бутали и протянула ей руку.

– Мы никогда не встречались, синьора, – сказала она, – да и с какой стати? Хоть мы и делим университетскую жизнь, живем мы в разных мирах. Я – скромный сотрудник факультета истории искусств и большую часть времени вожу группы студентов по герцогскому дворцу. Надеюсь, ректору лучше?

– Благодарю вас, – ответила синьора Бутали. – Ему лучше, но он очень устал. Мы приехали только вчера вечером.

– И нашли весь Руффано в волнении, пиком которого явилась внезапная смерть одного студента. Хорошо возвращение! Я очень сочувствую вам обоим.

Упоминание столь острой темы было явно не ко времени. Лицо синьоры Бутали стало совершенно непроницаемым.

– Случай действительно трагический, – сказала она. – Но ни про какие волнения мне ничего не известно, ректору тоже.

Карла Распа, улыбаясь, посмотрела на меня.

– Профессору и синьоре Бутали повезло, – заметила она. – Мы же с вами были свидетелями, по крайней мере, одного бурного события. Возможно, его будут обсуждать на собрании. – Она снова обратилась к супруге ректора:

– Синьор Фосси, библиотекарь, мой добрый знакомый, – – объяснила она. – Он мне сказал, что без четверти два они встречаются в вашем доме.

Синьора наклонила голову. Комментарии она сочла излишними. Наступило неловкое молчание. Джакопо, который все это время стоял у двери, исчез, предоставив мне проявить инициативу. Я посмотрел на часы.

– Не забудьте, – напомнил я Карле Распа, – что вашему соседу нужна машина.

– Еще рано, – возразила она. – Я обещала вернуть ее к половине третьего. Какая очаровательная комната! – Она отошла на несколько шагов и обвела жадным взглядом мебель и убранство. Затем подошла к портрету моего отца. – Полагаю, это Донати-старший? – заметила она. – Не так красив, как сын, к тому же ему не хватает неотразимого шарма профессора. Все эти вещи, наверное, из его старого дома? Не тот ли это дом, в котором теперь живете вы, синьора?

Она метнула взгляд на синьору Бутали, которая – больше, чем когда-либо, походя на знатную даму с портрета в герцогском дворце – поклонилась с чисто флорентийским высокомерием.

– Вы правы, – ответила она. – Мы им очень довольны.

– Интересно, профессор Донати не чувствует досады по этому поводу? – Карла Распа улыбнулась.

– Он никогда об этом не говорил, – последовал ответ.

Атмосфера, и без того прохладная, грозила сделаться ледяной.

Синьора, которая пришла первой и была старше, продолжала стоять. Однако моя спутница, пренебрегая протоколом, примостилась на краю дивана.

– А если и говорил, то наверняка обиняками, – сказала она, закуривая сигарету и предлагая другую синьоре Бутали, которая отрицательно покачала головой. – Но он, в конце концов, выманит его у вас силой своих волшебных чар. У него завораживающие глаза. Вы согласны, Армино?

Она одарила меня многозначительной улыбкой и выпустила изо рта кольцо дыма. Памятуя о характере связи, в которой она подозревала меня и Альдо, не приходилось сомневаться, что положение казалось ей интригующим и даже забавным.

– Глаза у него темные, – сказал я. – Уж не знаю, завораживающие или нет.

– Его актеры считают их именно такими. Как мужчины, так и женщины, – продолжала Карла Распа, поглядывая на синьору Бутали. – Они очень ему преданны, все до единого. Пожалуй, как и все мы, скромные сотрудники университета, они надеются, что он обратит внимание лично на каждого из них.

После еще одной паузы она повернулась лицом к жене ректора и сказала:

– В этом году вы не принимаете участия, синьора. Какая жалость. В прошлогоднем фестивале вы под превосходным руководством профессора Донати была прекрасной герцогиней Руффанской.

Синьора ограничилась наклоном головы.

– В этом году репетиции проводились с такой таинственностью, – продолжала Карла Распа, теперь явная хозяйка положения. – Совещания до поздней ночи за закрытыми дверями. Никаких женщин. Вход по билетам только на открытые собрания. Мне посчастливилось получить два билета от самого председателя, и я взяла с собой Армино. Должна признаться, это было настоящее откровение. Впрочем, вы, разумеется, присутствовали на одной-двух репетициях?

Синьора Бутали, с такой уверенностью игравшая в своем доме роль хозяйки, под чужой крышей выглядела очень ранимой. Сама ее поза со сжатыми руками, в которых не было ни перчаток, ни сумочки, – должно быть, она поспешила сюда, движимая порывом перехватить моего брата, прежде чем он встретится с ее мужем, – говорила о слабости и беззащитности.

– Боюсь, что нет, – возразила она. – Это было невозможно. Последний месяц я так много времени проводила в Риме.

Синьора Бутали украдкой опустила глаза на часы, затем остановила на мне свой скорбный, умоляющий взгляд. Я ничего не мог сделать. Оставалось надеяться на возвращение Альдо, который сам найдет выход из создавшегося положения. Не в моей власти было выставить Карлу Распа из дома и не во власти синьоры Бутали. Захватчица, сознавая свое могущество и нимало не заботясь о том, что вмешивается в чужие дела, перехватила взгляд синьоры и усмотрела в нем враждебное ко мне отношение.

– Профессора Донати, наверное, задержали, – сказала она. – Для Армино это не имеет значения, он может ждать здесь целый день, если чувствует к тому склонность. Так ведь, Армино?

– Я в его распоряжении, – коротко ответил я.

– Какой прелестный уголок, – продолжала Карла Распа, прикуривая следующую сигарету от окурка предыдущей. – Ни транспорта, ни бесконечных студенческих шествий, ни подглядывающих соседей, которым только дай посплетничать, кто входит, кто уходит. Ваш дом, синьора, неподалеку отсюда?

– Да.

– Очень удобно для профессора Донати на случай, если он захочет о чем-то посоветоваться с ректором. Ах да, вы же сказали, что так много времени провели в Риме.

Теперь в голосе Карлы Распа звучала ирония. Еще один намек на близкое соседство Альдо с домом номер 8, и она может перейти к прямым оскорблениям.

Если это случится, размышлял я, как поступит синьора Бутали: ответит сокрушительным ударом или подставит вторую щеку?

– К счастью для учеников, берущих у вас уроки музыки, вы смогли вернуться перед выходными, – продолжала она. – Двое-трое из них посещают мои лекции и говорят про вас с большой благодарностью. Думаю, мало кому пришлось пропустить хоть одно занятие из-за вашего отсутствия.

– Синьора Бутали ставит чужие интересы выше своих собственных, – объяснил я. – На прошлой неделе она нашла время поиграть даже для меня.

Мое вмешательство к добру не привело. Напротив, оно только распалило аппетит Карлы Распа.

– Психологи говорят нам, что игра на фортепиано оказывает лечебное воздействие, – заметила она, – давая полную волю чувствам. Вы согласны, синьора?

Мускулы на лице жертвы напряглись.

– Музыка помогает расслабиться.

– На меня она бы не подействовала, – вздохнула Карла. – Разве что дуэт. В нем есть нечто стимулирующее. Вы не пробовали дуэты, синьора?

На сей раз подтекст уже не вызывал никаких сомнений. В воскресенье вечером, когда мы трое – Альдо, синьора Бутали и я – при свечах сидели за обеденным столом, подобное замечание было бы воспринято как некий вызов в любовной игре, в которой все мы были заняты. Синьора бы улыбнулась и парировала этот вопрос как-нибудь не менее легкомысленно. Но не сегодня.

Теперь то был выпад, имеющий целью проверить слабость защиты.

– Нет, синьорина, – ответила она. – Такие занятия я оставляю детям.

Мои ученики занимаются, чтобы стать преподавателями.

Карла улыбнулась. Я чувствовал, что она собирается с силами для смертельного удара. Настало время мне вмешаться. Но прежде чем я успел это сделать, стук двери возвестил о чьем-то прибытии. Из холла послышался торопливый шепот Джакопо, возглас упрека – моего брата, затем наступила зловещая тишина. Синьора Бутали побледнела. Карла Распа инстинктивно загасила сигарету. Дверь открылась, и в комнату вошел Альдо.

– Я чрезвычайно польщен, – сказал мой брат, и интонация его голоса предупреждала посетителей, что он не ждал никого из них. – Надеюсь, Джакопо о вас позаботился, или вы уже позавтракали? – Не дожидаясь ответа, он пересек комнату и поцеловал руку синьоры. – Синьора, – сказал он, – я как раз направлялся к вашему дому, но увидел здесь незнакомую машину и зашел узнать, в чем дело.

– Это моя машина, – объявила Карла Распа. – Точнее, я ее одолжила.

Армино у меня завтракал, и я подвезла его сюда.

– Как вы заботливы, синьорина, – ответил Альдо. – Холмы Руффано, должно быть, слишком круты для ног групповода. – Затем он в такой же бесстрастной манере обратился к жене ректора:

– Чем я могу быть вам полезен, синьора? – спросил он. – Полагаю, собрание, назначенное у ректора, не отменили?

Казалось, долгое ожидание и последовавшая за ним беседа выпили из синьоры все силы, всю энергию. Я вдруг понял, что по возвращении домой она не имела возможности связаться с Альдо по телефону иначе, как в присутствии мужа, и что это их первая встреча с тех пор, как они виделись в последний раз в воскресенье вечером. Она мучительно искала взглядом его глаза.

Написанное в нем страдание было слишком очевидно.

– Нет, – сказала она, – его не отменили. – Она пожала плечами, отважно ища слова, которые не дали бы Карле Распа пищу для университетских сплетен. – Я просто хотела проконсультироваться с вами, профессор, по одному пустяковому делу. Право, ничего серьезного. Возможно, как-нибудь в другой раз.

То была жалкая ложь. Будь ее дело действительно пустяковым, она не стала бы так долго ждать. Альдо посмотрел на меня. Наверное, он недоумевал, почему я в ту же секунду, как увидел синьору Бутали под его крышей, благоразумно не удалился и не увел свою спутницу.

– Я уверен, что вы извините меня, синьорина, – сказал он, глядя мимо меня на причину всего этого смятения. – Бео, позаботься, пожалуйста, о ликерах и сигаретах. Синьора, прошу прощения… Не угодно ли вам пройти вот сюда?

Жестом он указал на холл и столовую за ним. Синьора Бутали вышла, и Альдо закрыл за собой дверь. Я подошел к подносу с напитками и налил Карле Распа ликера, которого она не заслуживала.

– Вы вели себя отвратительно, – сказал я ей. – Теперь вы никогда не получите приглашения в дом Бутали.

Она выпила ликер и протянула бокал за добавкой.

– Как Донати вас назвал? – спросила она, и в глазах ее зажглось любопытство.

– Бео, – ответил я. – Сокращенное от Беато, благословенный.

Ее глаза еще больше расширились.

– Как трогательно, – прошептала она. Затем, указав рукой в сторону столовой, куда предположительно ушли Альдо и синьора Бутали, добавила:

– А благородная дама знает?

– Что знает?

– Про вас с Донати?

В меня вселился сам дьявол. Дело приняло такой оборот, что мне уже на все было наплевать.

– О да, – сказал я. – Мы действовали в открытую. Но только для нее.

– Вы меня изумляете, – сказала Карла Распа. Она была так взволнована, что вскочила и пролила часть ликера. Я промокнул лужицу носовым платком. – Но она без ума от него, это ясно младенцу. Это вопиет к небесам. И она не возражает?

– Нет, – ответил я. – Чего ради?

– Такая женщина? Жаждущая быть одной-единственной? Мой дорогой Армино!

Разве что… – В ее голове роился целый мир возможностей. Самые разнообразные образы пролетали перед ее глазами. – Ливия Бутали, Донати и вы. Это невозможно…

У нее закружилась голова. Я забрал у нее стакан и поставил его на поднос.

– Теперь вы уйдете? – взмолился я.

– Нет, – сказала она. – Только не после такой информации. Донати придется вытолкать меня отсюда. Куда они пошли, в его спальню?

Я посмотрел на часы.

– Вряд ли, – сказал я. – Сейчас без десяти два. Он уже и так на пять минут опаздывает на собрание к ректору.

– Через минуту вы мне скажете, что ректор в этом тоже замешан, – сказала она.

Я пожал плечами:

– Насколько мне известно, вполне возможно.

В холле послышались голоса и тут же стихли. Секунды через две в комнату вернулся Альдо.

– Кто следующий? – спросил он. – Своих клиентов я хочу принимать по одному.

Я заговорил прежде, чем Карла Распа успела произнести хоть слово.

– На виа Сан Микеле двадцать четыре, была полиция, – сказал я. – Я подумал, что лучше спрятаться на квартире у Карлы. Я объяснил ей, почему.

– В библиотеку они тоже наведывались, – ответил Альдо. – Мне звонил Фосси. Это меня и задержало. – Затем, повернувшись к Карле Распа, он добавил:

– Благодарю вас за то, что вы сделали. У этого парня могли быть неприятности. На какое-то время я их отвлек, и здесь у меня он в безопасности.

Добившись цели и сойдясь лицом к лицу с хозяином дома, синьорина была готова считать, что теперь они квиты.

– Рада была помочь, – откровенно призналась она. – Тем более что это дало мне возможность проникнуть в ваш дом. Я пробовала довольно часто. Три раза звонила вам по телефону.

– Как досадно, – пробормотал Альдо. – Наверное, я был занят.

– Да, заняты, – сказала она, глядя на меня. – С ним.

Карла взяла со стола свою сумку и, желая показать, что наши предполагаемые отношения не составляют для нее тайны, проговорила, делая ударение на каждом слове:

– Я и понятия не имела, профессор, что вы с Армино такие близкие друзья.

Прощальный выстрел попал мимо цели.

– Нам и следует быть друзьями, – коротко сказал Альдо. – Он мой брат. Мы считали друг друга мертвыми и до прошлого воскресенья не виделись двадцать два года.

Результат был поразительный. Карла Распа, которая не моргнув глазом восприняла мой возможный статус подозреваемого в убийстве, залилась яркой краской. Можно было подумать, что Альдо ее ударил.

– Я не знала, – сказала она. – Я не поняла… Армино ничего не сказал. – Сраженная этой новостью, она переводила взгляд то на одного, то на другого из нас и вдруг, к моему ужасу, залилась слезами. – На войне я потеряла обоих братьев, – сказала она. – Намного старше меня, но я их очень любила… Мне очень жаль. Пожалуйста, простите меня.

Она бросилась к двери, но Альдо шагнул вперед, схватил ее за руку и, резко повернув, посмотрел ей прямо в лицо.

– И насколько же вы одиноки? – спросил он.

– Одинока? – переспросила она. Слезы размыли тушь, и теперь, когда краски погасли, ее лицо казалось серым под неровным слоем грима. – Я не говорила, что я одинока.

– Вам незачем об этом говорить, – грубо ответил он. – Об этом вопиет само ваше тело, когда вы обвиваетесь вокруг очередного мужчины.

Я в ужасе наблюдал внезапный взрыв моего брата. Рыдающая Карла Распа казалась такой же ранимой и беззащитной, как и синьора Бутали, но по-своему. Почему Альдо не мог отпустить ее с миром? Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и внезапно все рухнуло. Все притворство, вся бравада.

– Это все, что у меня есть, – сказала она. – Мне нечего больше отдать.

– А как насчет жизни? – требовательно спросил он. – Ее вы готовы отдать?

Он выпустил ее руку. Она все так же пристально смотрела, и по ее ресницам стекала черная тушь.

– Я отдала бы ее за вас, – сказала она, – если бы вы попросили меня об этом.

Альдо улыбнулся и, слегка наклонившись, поднял с пола сумку, которая выскользнула из трясущихся рук Карлы Распа.

– Остальное не имеет значения, – сказал он.

Он подал ей сумку и похлопал по плечу. Затем провел пальцем по ее щеке, показал ей черное пятно и рассмеялся.

– Возможно, завтра я попрошу у вас вашу жизнь на время фестиваля, – сказал он. – Так что запомните, вы мне обещали. Вы можете понадобиться мне в герцогском дворце. Сегодня вечером вы получите инструкции по телефону.

– Я сделаю все, о чем бы вы меня ни попросили, сейчас и всегда, – сказала Карла Распа.

Альдо подтолкнул ее к двери.

– Одно могу сказать наверняка, – сказал он. – Если вы хотите умереть, то вам не придется умирать в одиночестве.

У самой двери она оглянулась и посмотрела на меня.

– Я вас еще увижу, Армино? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я, – но благодарю за убежище, которое вы мне предоставили.

Карла Распа вопросительно взглянулд на Альдо. Тот ничем не прояснил для нее мое будущее, и она вышла в холл и далее на улицу. В открытое окно комнаты, где мы стояли, до нас долетел высокий звон колокола Сан Донато, пробившего два раза.

– Мне надо идти, – сказал Альдо. – Я опаздываю уже на пятнадцать минут. Я только что звонил Чезаре, сказать, что ты здесь. Он и Джорджо все утро тебя искали.

Он говорил резко и немного уклончиво. Я не знал, чем это объяснить – то ли беспокойством, которому я был виной, то ли чем-то еще. Казалось, он не хочет оставаться со мной наедине.

– Скоро придет Чезаре, и я хочу, чтобы ты сделал все, как он тебе скажет. Понятно?

– Нет, – ответил я. – Не совсем. Но, возможно, я пойму, когда он появится, – и после некоторого колебания добавил:

– Не знаю, говорила ли тебе синьора. Утром я заходил к ней домой.

– Нет, – сказал Альдо, – она мне не говорила.

– Я встретился с ее мужем, – продолжал я, – и, когда ее не было в комнате, мы несколько минут разговаривали. По ходу беседы он упомянул – не буду вдаваться в подробности – про то, что в Риме, лежа в больнице, получил несколько анонимных телефонных звонков. Звонила женщина с намеками по твоему адресу.

– Благодарю, – сказал Альдо.

Его голос не дрогнул. Выражение лица не изменилось.

– Я подумал, – неловко сказал я, – что лучше тебя предупредить.

– Благодарю, – снова сказал он и направился к двери.

– Альдо, – сказал я, – извини за то, что сейчас произошло, – за досадное столкновение между Карлой Распа и синьорой Бутали.

– Почему досадное? – спросил он, помедлив и держась за ручку двери.

– Они такие разные, – сказал я, – между ними нет ничего общего.

Он остановил на мне жесткий, загадочный взгляд.

– Вот здесь ты ошибаешься, – сказал он. – Обе они хотели только одного. И в этом Карла Распа оказалась более откровенной.

Он вышел из комнаты. Я слышал, как хлопнула входная дверь. С его уходом меня вновь пронзило острое чувство неизвестности – что ждет меня впереди.