"Закон пустыни" - читать интересную книгу автора (Жак Кристиан)

20

Пальмы, фига и цератонии давали густую тень. После обеда, прежде чем продолжить свои консультации, Нефрет позволяла себе несколько минут отдыха в тишине сада, которую, впрочем, часто нарушали крики, прыжки и прочие фокусы маленькой зеленой обезьянки, которая была счастлива угостить хозяйку каким-нибудь свежим плодом. Угомонить Проказницу можно было, лишь присев на скамью, и тогда она, успокоившись, забиралась под нее и следила за собакой.

Разве Египет не был похож на цветущий сад, где благодатная тень фараона позволяла деревьям раскрываться, в радостную утреннюю пору и в час вечернего покоя? Часто случалось, что Рамсес лично следил за посадкой деревьев. Он любил прогуливаться в садах, наслаждаться цветами и рассматривать фруктовые сады. Все храмы утопали в тени высоких деревьев, где вили свои гнезда птицы, божьи посланники. Беспокойное существо, утверждают мудрецы, подобно дереву, хиреющему в пустыне; спокойный же человек, напротив, напоминает дерево, дающее плоды и распространяющее вокруг живительную свежесть.

В небольшой низинке Нефрет посадила смоковницу и накрыла саженец пористым кувшином, сохранявшим влагу. Когда корни разовьются, молодое растение устремится вверх, а обломки кувшина смешаются с землей, обогатив ее плодородный слой. Вокруг каждого растения Нефрет возвела небольшую дамбу из почвы, чтобы влага не растекалась понапрасну, а опускалась вниз, к корням.

Лай Смельчака оповестил ее о том, что скоро придет Пазаир. Собака всегда чувствовала приближение хозяина за четверть часа до того, как он переступит порог. Если судье случалось отсутствовать подолгу, пес лишался аппетита и не реагировал на заигрывания Проказницы. Забыв о своем судейском достоинстве, Пазаир бежал наперегонки со Смельчаком, который, прыгая вокруг него, оставлял на одежде хозяина следы своих лап. Войдя к себе, судья сбросил одежду и растянулся на циновке.

– Какое ласковое солнце.

– У тебя утомленный вид, – заметила Нефрет.

– Количество неприятностей намного превысило нормальную дозу.

– Ты забыл про свою медную воду?

– Мне некогда лечиться. В моей рабочей комнате постоянно толпится народ. Начиная от вдовы погибшего на войне до писца, которого не продвигают по службе, все идут к старшему судье.

Она легла рядом.

– Вам надо отвлечься, судья. Оглянитесь вокруг: какой прекрасный сад.

– Сути прав, я попал в ловушку. И скоро снова стану простым деревенским судьей.

– У тебя другая судьба. Сути уехал в Коптос?

– Сегодня утром, с вещами и при оружии. Обещал вернуться с головой Ашера и грудой золота.

– Каждый день мы молимся Мину, покровителю старателей, и Хатхор, властительнице пустыни. Наша дружба поддержит его и в далеком краю.

– Как твои больные?

– Некоторые меня беспокоят. Я жду кое-какие редкие растения, чтобы приготовить лекарства, но в аптеке главной лечебницы на мои запросы не отвечают.

Пазаир закрыл глаза.

– Ты опять думаешь о своем, дорогой.

– Я не могу ничего скрыть от тебя. Мои заботы касаются и тебя.

– Разве я нарушила закон?

– Место старшего лекаря царства до сих пор не занято. Как старший судья, я должен проверить кандидатуры преемников на предмет правовой безупречности, после чего список будет передан в совет специалистов. Первого претендента я был вынужден пропустить.

– И кто же он?

– Зубной лекарь Кадаш. Если выберут его, то документы, которые Бел-Тран подготовил, чтобы помочь тебе, окажутся в помойной яме.

– У него есть шансы на успех?

– Небамон оставил письмо, где называет его в качестве своего преемника.

– Это не фальшивка?

– Два свидетеля удостоверили подлинность документа и дееспособность Небамона: Денес и Чечи. Эти бандиты даже не считают нужным скрываться!

– Бог с ней, с моей карьерой, меня вполне устраивает моя практика. Мне ее достаточно.

– Они попытаются перекрыть тебе кислород и здесь. И ты же сама окажешься виновата.

– И лучший из судей меня не защитит?

– Кадаш… Уже давно меня мучает вопрос: какова его действительная роль в этом деле? А каковы полномочия старшего лекаря?

– Лечить фараона, назначать хирургов, врачей и фармацевтов, составляющих официальный круг лекарей двора, получать и контролировать токсичные вещества, яды и опасные лекарства, открывать в стране новые лечебницы с одобрения визиря и фараона.

– Такие возможности в руках Кадаша… Представляю, как он стремится на это место!

– Повлиять на членов совета, которые будут принимать решение, очень трудно.

– Не обольщайся на этот счет: Денес постарается их всех купить. Кадаш уже в возрасте, выглядит очень достойно, имеет многолетнюю практику и… Вдобавок Рамсес страдает только одним заболеванием, почетным – зубным артритом! Это назначение входит в их планы. А мы должны им помешать.

– Каким образом?

– Пока не знаю.

– А ты не боишься, что Кадаш может повредить здоровью фараона?

– Нет, это слишком рискованно.

Проказница прыгнула на живот судье и стала дергать волоски на его груди. Неженка Пазаир вскрикнул от боли, но схватить обезьянку ему не удалось: она успела спрятаться под стул хозяйки.

– Если бы эта хулиганка не помогла нам познакомиться, я бы уже давно ее хорошенько отшлепал.

Чтобы подлизаться к Пазаиру, Проказница взобралась на пальму и бросила оттуда финик, который судья поймал на лету. Подбежавший Смельчак проглотил его.

Глаза у Нефрет были печальные.

– О чем ты грустишь?

– У меня есть одна недостижимая мечта.

– Какая?

– Я от нее отказалась.

– Расскажи мне.

– Зачем?

Она прижалась к нему.

– Я бы хотела… ребенка.

– Я тоже думал об этом.

– Ты этого хочешь?

– Пока мы не сделаем того, что должны, не будем об этом думать.

– Все это меня возмущает, но я думаю, что ты прав.

– Или я отказываюсь от этого расследования, или нам надо набраться терпения.

– Если мы забудем об убийстве Беранира, это навеки покроет нас позором.

Он обнял ее.

– Зачем на тебе это платье, если вечер такой теплый?

Задача поглотителя теней была не из легких. Прежде всего, он не мог покидать свое рабочее место слишком часто и надолго – это привлекло бы ненужное внимание. Он действовал в одиночку, без сообщников, и в любой момент мог отказаться. Для успеха предприятия ему предстояло узнать все привычки Пазаира, следовательно, он должен запастись терпением. И, наконец, ему приказано не убивать старшего судью, а лишь изуродовать его, выдав собственное злодеяние за несчастный случай, чтобы исключить всякую возможность судебного преследования.

Реализовать подобный план было невероятно трудно. Но поглотитель теней потребовал за него три слитка золота – такое состояние даст ему возможность устроиться в Дельте, купить там поместье и зажить припеваючи. И если он будет убивать, то лишь из любви к искусству, когда придет желание развлечься; а для себя наймет целую армию слуг, которые станут исполнять его малейшие желания.

Как только он получит золото, он пустится по следу жертвы, возбуждаясь от мысли, что ему предстоит сотворить настоящий шедевр.

Печь раскалилась докрасна. Чечи расставил свои изложницы, куда потечет жидкий металл, чтобы принять форму крупного слитка. В мастерской стояла невыносимая жара; тем не менее, химик совершенно не потел, а с Денеса лило ручьями.

– Я получил согласие наших друзей, – объявил он.

– И вы ни о чем не жалеете?

– У нас нет выбора.

Судовладелец вынул из полотняного мешка золотую маску Хеопса и ожерелье из того же металла, которое украшало мумию фараона.

– Из этого у нас выйдет два слитка.

– А третий?

– Купим у полководца Ашера. Свою торговлю золотом он организовал безупречно, у него все под контролем.

Чечи рассматривал золотой слепок лица строителя великой пирамиды. Черты его строгого и светлого лика были прекрасны, ремесленнику удалось придать им очарование вечной молодости.

– Я его боюсь.

– Это всего лишь посмертная маска.

– Эти глаза… Они живые!

– Не сходи с ума. Из-за судьи мы уже потеряли целую кучу денег: он выудил у нас большой кусок небесного железа, предназначенный на продажу хеттам, и золотого скарабея, которого я берег для собственного погребения. Оставлять маску и ожерелье слишком рискованно. Вдобавок нам больше нечем расплатиться с поглотителем теней. Так что поторопись.

Чечи по обыкновению не стал спорить с Денесом. Божественный лик и украшение исчезли в печи. Некоторое время спустя расплавленное золото потечет по желобу и наполнит изложницы.

– А золотой локоть? – спросил химик. Лицо Денеса просияло.

– А вот и третий слиток! Мы обойдемся без услуг полководца.

Но Чечи колебался.

– Лучше избавиться от него, – настаивал судовладелец. – Надо сохранить только самое главное: завещание богов. Там, где оно находится, Пазаир его никогда не отыщет.

Когда золотой локоть исчез в печи, Денес довольно ухмыльнулся.

– А завтра, мой славный Чечи, ты станешь одной из главных фигур царства. Сегодня вечером мы отдадим поглотителю теней задаток.

В страже пустыни было больше двух метров роста. На поясе его набедренной повязки висели два кинжала с потертыми рукоятками. Сандалий на нем не было; он так долго ходил по камням, что теперь даже шипы акации не могли проткнуть задубевшую кожу его подошв.

– Имя?

– Сути.

– Откуда ты?

– Из Фив.

– Что умеешь делать?

– Я работал водоносом, собирал лен, растил свиней, ловил рыбу…

Пустоглазый верзила рассматривал молодого человека. Тот весил, должно быть, килограмм семьдесят, волосы коротко стрижены, вся грудь в шрамах. Чувствовалось, что этот человек привык к опасностям и постоянно был начеку.

– Зачем тебе работа рудокопа?

– Люблю приключения.

– А как тебе нравятся нестерпимая жажда, дикая жара, рогатые гадюки, черные скорпионы, долгие переходы по пустыне? Придется вкалывать по-черному в тесной штольне, где нечем дышать.

– Каждое ремесло имеет свои неприятные стороны.

– Ты ошибся адресом, парень.

Сути изобразил на лице самую глупую улыбку, на какую был способен. И стражник пропустил его.

В очереди, которая выстроилась перед конторой по найму, он выглядел, пожалуй, лучше других. Его самоуверенный вид и развитая мускулатура резко контрастировали с бессмысленными лицами и худосочными телами остальных претендентов.

Два пожилых рудокопа задали ему те же вопросы, что и стражник, и получили те же ответы. Он чувствовал себя в роли тяглового скота, выставленного на продажу.

– Мы формируем новую группу. Ты сейчас свободен?

– Да. А куда надо ехать?

– Здесь принято исполнять приказы и не задавать вопросов. Половина новичков не выдерживает дороги, но вернуться в долину они могут только своим ходом. Слабаки нам не нужны. Тронемся в путь нынче ночью, за два часа до рассвета. Вот твое снаряжение.

Сути получил палку, циновку и свернутое одеяло. С помощью веревки он обвязал циновку и одеяло вокруг палки, необходимой в пустыне: постукивая ею по земле, путник таким образом отпугивает змей.

– А вода?

– Тебе выдадут твою порцию. А вот самое ценное.

Сути повесил на шею маленький мешочек, куда удачливые старатели складывали найденные ими золото, сердолик, лазурит и прочие драгоценные камни. Содержимое мешочка, как дополнение к жалованью, оставлялось рудокопу.

– Много сюда не войдет, – заметил Сути.

– Мало кому удается положить туда хоть что-нибудь, парень.

– Они все растяпы.

– У тебя слишком длинный язык. Ну ничего, пустыня его укоротит.

Более двухсот человек собрались у восточных ворот города, готовые тронуться в путь. Большинство из них возносили молитву богу Мину, прося у него трех вещей: вернуться живыми и здоровыми, не умереть от жажды и наполнить свои мешочки камнями и золотом. На шее у каждого висел амулет. Опытные старатели убеждали недоверчивых и сомневающихся, передавая им кредо своего ремесла: «В пустыню уходишь сам, а в долину тебя возвращает Бог».

Старшим группы был назначен Эфраим, высокий бородач с руками, висящими до колен, и телом, поросшим жестким черным волосом, что делало его похожим на азиатского медведя. При виде Эфраима у некоторых новичков отпала охота идти: за ним закрепилась слава человека грубого и жестокого. Он обследовал все свое войско, внимательно рассмотрев каждого из вольнонаемных.

– Это ты Сути?

– Есть такое дело.

– Ты кажешься гордецом.

– Я ведь иду не булыжники собирать.

– Для начала понесешь мой мешок.

И верзила отдал ему свои вещи, которые Сути взгромоздил на левое плечо. Эфраим ухмыльнулся.

– Это тебе наука, чтобы поменьше задавался.

В путь тронулись до восхода солнца и шли без остановок до полудня. Дорога пролегала по местности пустынной и засушливой. Деревенские жители, не привыкшие к таким дорогам, быстро разбили себе ноги в кровь; Эфраим старался не вести людей по обжигающему песку, выбирая каменистые тропинки, усеянные мелкими обломками скальной породы, часто острыми как бритва. Появившиеся на горизонте горы произвели на Сути сильное впечатление: казалось, они сливаются в сплошную непреодолимую стену, закрывающую людям доступ в те тайные места, где рождается чистый камень, из которого возводят свои жилища боги. То было средоточие грозной силы; горы порождали скалы, которые в свою очередь давали жизнь ценным минералам, раскрывая свои богатства лишь избранным, кому доставало упорства и терпения. Потрясенный, он остановился и опустил поклажу на землю. Внезапно сбитый с ног мощным ударом в поясницу, он покатился по песку.

– Команды отдыхать не было, – раздался насмешливый голос Эфраима.

Сути поднялся.

– Вытряхни мой мешок, когда будем завтракать, не клади его на землю. За своеволие я лишаю тебя воды.

Сути испугался было, что его вычислили, однако, увидев, что и с остальными вольнонаемными старший обращается не лучше, снова успокоился. Эфраим любил испытывать людей на прочность, доводя их до крайности. Один нубиец, который, как ему показалось, замахнулся на него кулаком, был тут же сбит с ног и оставлен лежать на обочине.

Ближе к вечеру группа добралась до карьера, где добывали песчаник. Каменотесы откалывали большие куски, на которые ставили клеймо своей бригады. Вдоль каждой жилы были тщательно проделаны неглубокие борозды и такие же, – вокруг намеченных блоков песчаника. Мастер вбивал деревянные клинья в эти прочерченные по шнурку канавки так, чтобы отделить облюбованный кусок от материнской скалы, не расколов его.

Эфраим приветствовал мастера.

– Я веду на рудники новую банду лентяев. Если тебе нужна помощь, не стесняйся.

– Я не прочь, но ведь они шли целый день.

– Если они хотят, чтобы их кормили, пусть отработают.

– Это незаконно.

– Закон здесь – это я.

– Хорошо бы спустить десяток блоков с вершины карьера; если найдется человек тридцать, то это можно сделать быстро.

Эфраим отсчитал нужное количество людей; в их число попал и Сути, у которого бригадир забрал багаж.

– Пей и спускайся.

Еще раньше мастер изготовил для этих нужд нечто вроде салазок, однако они сломались на середине склона, и теперь пришлось спускать блоки на веревках. Пятеро мужчин держали толстый трос, натянутый горизонтально, чтобы не дать камням скатываться по склону слишком быстро. Если бы удалось починить салазки, то в этом маневре не было бы нужды, однако мастер не успел этого сделать, и предложение Эфраима пришлось ему весьма кстати.

При спуске шестого блока, который ударился о трос с большой силой, произошло несчастье. Усталые люди не сумели затормозить падение камня, отчего трос спружинил с такой силой, что их разбросало в разные стороны. Не успел увернуться только один пожилой рабочий: он упал на салазки головой вниз. Падая, он пытался удержаться, ухватив за руку Сути, которого товарищи изо всех сил тянули назад.

Несчастный закричал, но его вопль быстро оборвался: упавший блок его буквально сплющил и, покатившись дальше, разбился с оглушительным грохотом.

Мастер заплакал.

– Но половину работы мы все же сделали, – успокоил его Эфраим.