Кривенко ЕвгенийОкликни меня среди теней (Часть 2)

Евгений Кривенко

Окликни меня среди теней, часть 2

5. Доктор

Русов шел по ночному лесу, и тот был неприятен - то ли на границе, то ли в глубине Черной зоны. Светила луна, путь перегораживали уродливые ветви деревьев, приходилось наклоняться, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем ломающиеся сучки, и Русов старался не глядеть вниз.

Он ускорил шаг, но лес становился все плотнее, льдистый свет омывал деревья. Русов стал дрожать от холода. Когда совсем замерз, деревья слегка раздвинулись, он оказался на залитой лунным светом тропинке и обрадовано заспешил вперед.

И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила черная тень.

Вот она медленно повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца отлегло Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса. Уолд приветственно помахал, обернулся и пошел вперед, Русов за ним. Если бы еще согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, нагнулся и приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени еще больше потемнел лес, а Русов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой - не останавливайся! - и поджег вторую кучу. Потом вспыхнул третий костер. Уолд обернулся и широко улыбнулся... Теперь он шел, растопырив ладони, и поджигал все подряд. Русову стало совсем тепло, потом жарко.

Лес загудел от пламени, черные ветви извивались в огне, мох вспыхнул прямо под ногами. Пламя охватило одежду и тело Русова - от нестерпимого жара он проснулся.

Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Русов встал с постели, но ноги подогнулись как ватные, и упал на пол. Все тело горело, жажда становилась нестерпимой. Мутные стены плыли вокруг. С трудом сумел угадать, где дверь, хрипло застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены к стене, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошел до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон...

Он оказался в окружении многоэтажных зданий и слепящего света. Изо всех окон хлестало пламя, река огня текла поверх крыш в черном небе. Погибающий город издавал нестерпимый вопль - это выло пламя и кричал втягиваемый в адскую топку воздух. Тело Русова корчилось от жара - он понял, что сгорает заживо в городе, подвергнутом ядерному удару во время Третьей мировой...

- Юджин, завтрак готов!

Она крикнула во второй раз, но не получила ответа: наверное, разоспался после охоты. Придется будить, вот еще морока. Она поднялась по лестнице, вошла в комнату и остановилась. Юджин лежал поперек кровати ничком, в одних трусах: и куда только девал пижаму? У нее чаще забилось сердце: красиво вылепленная мускулистая спина, обтягивающие трусы, сильные икры. Она давно не видела вблизи мужского тела. Голос дрогнул:

- Юджин, вставай!

Ответа нет, и тело почему-то блестит, словно намазанное маслом. Она коснулась плеча и едва не отдернула руку - так горячо. Уже с тревогой попыталась перевернуть на спину, но не получилось: оказался слишком тяжелым, а кожа скользкой от пота. Зато увидела лицо и в смятении отступила - красное, как кусок сырого мяса. Она бросилась вниз к телефону.

...Опять эта ненавистная белая машина и люди в похожей на скафандры белой одежде, лиц не видно за стеклянными щитками. Ей не разрешили подняться наверх. Юджина вынесли на носилках, укрытого покрывалом до подбородка, засунули в машину и увезли. Она зашла в ванную дяди, долго и тщательно мыла руки. Потом вяло подошла к телефону, набрала номер и скучно сказала:

- Мистер Торп, я не выйду на работу. И Юджин тоже. Его увезла скорая помощь, а у нас объявлен карантин, похоже на инфекцию из Черной зоны... Что?.. Да, бедняга Дэн. До свидания, мистер Торп.

Все, целый день ничего не сделать. Ни выйти из дома, ни подняться в собственную комнату. Надо ждать, что покажут анализы. Придушила бы этого постояльца, да и всех русских в придачу. Сначала отец, потом... А ну, перестань, Джанет!

В полном расстройстве она повалилась на диван. Вдобавок и дядя заболел: откуда столько проблем на ее бедную голову?

Наконец-то он вырвался из этого леса, из этого города, из этого горящего мира. Он шел по песчаной дорожке среди цветов неописуемой красоты, и за предплечье держались прохладные пальцы его матери. Она шла рядом, рыжие кудри раскинулись по плечам... Кого-то они Русову смутно напомнили.

- Не удивляйся, мой мальчик. - На свежем лице была беспечная улыбка, Русов не видел такой очень давно. - Наступила эпоха огня, люди сами ускорили ее приближение. Многим придется очень тяжело, но таков ваш мир. Как я хочу, чтобы ты запомнил все это... - она повела рукой. - Но боюсь, Владычица не позволит. Спасибо уже за то, что позволила помочь тебе.

Цветы слабо зашелестели и Русову показалось, что они шепчутся на незнакомом языке. Тропинка свернула, и он в изумлении остановился. За полем цветов к необычайному золотому небу вздымались синие деревья невероятной вышины...

Словно щелкнул выключатель - все исчезло. Русов очнулся.

Память еще пыталась удержать некое драгоценное воспоминание, но тщетно. Только медлила прохлада на предплечье. Русов скосил глаза и увидел: на сгибе руки белеет повязка, из-под нее выходит трубка к сосуду над головой, а из этого сосуда с голубоватой жидкостью в руку и струится прохлада.

Белые стены, шкаф с красными и зелеными огоньками аппаратуры, запах лекарств - он в больнице. Было жарко, сердце учащенно билось, вся кожа зудела.

Что с ним? Сколько времени пролежал здесь?

Русов попытался кого-нибудь позвать, но голос прозвучал еле слышно. Заметил возле правой руки кнопку и нажал. Спустя минуту дверь открылась, и вошла пожилая женщина в голубом халате.

- Пришли в себя? - улыбнулась она. - Не беспокойтесь, все будет в порядке. Позже к вам зайдет доктор. Чего хотите?

- Пить, - сипло попросил Русов.

Женщина ушла, но вскоре вернулась со стаканом и, умело поддерживая голову Русова, помогла напиться. Обыкновенная холодная вода показалась необычайно вкусной. Медсестра глянула на дисплей, где пульсировали разноцветные линии, и ушла. Русов откинулся на подушку.

Что же с ним произошло?

Смутно помнился горящий лес, пылающий город, но, похоже, это был только бред. Нигде не болит, только слабость и все тело чешется.

...Опять открылась дверь, вошел мужчина со светлой подстриженной бородкой, в аккуратном белом халате и очках с толстыми стеклами.

- Привет, Юджин. - Со стандартной американской улыбкой мужчина присел на стул. - Вижу, вы очухались. Меня зовут Рэнд, и я здешний доктор. Знаете, сколько проспали?

- Нет. - Русов глянул в окно, где болезненно ярко светило солнце.

- Больше суток. Мы вам вкатили столько десенсибилизаторов, что могли проспать еще сутки. Но хорошего понемногу, верно? - Доктор жизнерадостно рассмеялся.

- А что со мной, доктор?

Только теперь Русов почувствовал страх. Он лежал в больнице всего один раз, с воспалением легких, простыл осенью на рыбалке, но хорошо знал, что нынешние болезни могут сделать с человеком.

Доктор посерьезнел и успокаивающе похлопал по коленке Русова:

- Вам повезло, молодой человек. Подхватили инфекцию из Черной зоны, и организм отреагировал лихорадкой. Реакция оказалась очень бурная, зато было выработано большое количество антител и возбудители инфекции вряд ли выжили. У вас сильный организм. Дня три полежите и выпишем. Ваша страховка покрывает только минимум, а пребывание в госпитале дорого. В России лечение тоже платное?

- Бесплатное, - пробормотал Русов. От нахлынувшего чувства облегчения захотелось плакать; он и не подозревал, что так испугался. - Если есть чем лечить, с этим плохо.

- Понятно. - Рэнд отвел глаза и встал. - У нас лекарств хватает, фармацевтический бизнес один из самых выгодных, но не всегда помогают. После войны появилось слишком много новых болезней.

- Не надо было воевать, - с досадой сказал Русов. Доктор хмыкнул и ушел. Немного погодя пожилая медсестра отсоединила Русова от капельницы и с помощью другой женщины откатила прямо на кровати в лабораторию, где взяли кровь и проделали кучу других малоприятных манипуляций. Наконец отвезли обратно, покормили бульоном, хотя Русов и не чувствовал голода, а затем снова пришел доктор.

- Хорошо, - он подчеркнуто жизнерадостно потер руки. - Компьютер считает, что вы почти здоровы. Я склонен присоединиться. Конечно, несколько дней останется слабость, организм должен прийти в себя. Аллергическая реакция тоже не сразу утихнет. Но потом - хоть женитесь. Не присмотрели какую-нибудь американку? Будет жалко, если такие гены пропадут.

- Нет, - сердито сказал Русов, но от бесцеремонной веселости доктора настроение заметно улучшилось.

- Сейчас вас перевезут в другую палату, - бодро продолжал Рэнд, хотя почему-то избегал глядеть на Русова. - Надо понаблюдать, и без уколов в попку, к сожалению, не обойтись. Через два дня еще раз проведем обследование и, если все будет в порядке, выпишем. Пока все. Приятно было познакомиться, Юджин.

Доктор ушел, в палате стало тихо и спокойно, светлые тени колебались по стенам. Русов задремал, но вскоре разбудили медсестры и повезли по людным коридорам. Закатили в обширное помещение, разгороженное на боксы и залитое мертвенно-белым светом. Воздух был тяжелый, пропитанный запахом лекарств. Русова ввезли в один из боксов и профессионально ловко переложили на другую кровать. Медсестры выглядели усталыми, но одна улыбнулась Русову и поправила подушку.

- Здесь две кнопки, - сказала она. - Эта делает стенки прозрачными, можете пообщаться с соседями, а другая для вызова медсестры. Нажимайте ее, только если будет совсем плохо, у нас много работы.

Они ушли. Русов полежал, борясь с приступами тошноты и оглядываясь. Выглядело так, будто оказался в матово-белом гробу. В очередной раз сглотнув подступившую к горлу горечь, нажал первую кнопку.

Стенки и в самом деле обрели прозрачность - очередное чудо технической мысли. Русов глянул налево и содрогнулся: до половины прикрытый простыней, на соседней койке лежал чуть ли не скелет с серой кожей и ввалившимися глазами. Грудь с выступавшими ребрами слегка вздымалась и опускалась, а глаза были закрыты.

- Что, не вдохновляет соседство? - раздался хриплый голос справа.

Русов едва понял выговор и оглянулся. Вздрогнул снова: на белой подушке лежала большая черная голова с белками глаз, остальное скрывала простыня.

"Уолд? - мелькнула паническая мысль. - Откуда он здесь?"

- Черных не видел? - осклабилась голова, и Русов успокоено вздохнул: вторым соседом оказался обыкновенный негр. - Впрочем, откуда? Ты вроде из России, я видел тебя в новостях.

- Верно, - сказал Русов и удивился, как слабо прозвучал его голос в обширном пространстве. - А это общая палата, да?

- Точно, мистер, - разошлись в ухмылке синеватые губы. - Все удобства для бедняков вроде нас. И морг рядом, далеко возить не надо. Твой сосед скоро туда отправится. Может, и нас откатят следом.

- Доктор сказал, что я почти здоров, - в панике сказал Русов. - Надо полежать до обследования.

- Ты ему больше верь, - хмыкнул негр. - Охмуряют нашего брата. Ну и как жизнь в России?

- Выживаем, - хмуро ответил Русов и сглотнул. - Извини, меня тошнит.

Сосед что-то сказал, но Русов не расслышал - закрыл глаза и стал бороться с очередным позывом к рвоте. Он чуть не заплакал: одинокий, беспомощный, и занесло его в эту чужую и холодную Америку. Еще и в самом деле сдохнет, и тогда откатят в морг, а потом быстренько закопают. Или сожгут: как у них поступают с трупами?

Тошнота отступила, оставив в горле противную горечь. Поднимать веки не хотелось. Русов лежал, опустошенный, и постепенно погрузился в сон, где без конца блуждал по белым коридорам, которые становились все темнее и темнее.

Кто-то громко постучал в стены его сна, и Русов открыл глаза. Перед кроватью стояла Джанет, зеленоватые глаза смотрели встревожено.

- Привет, Юджин! Ты как?

- Сносно, - попытался улыбнуться Русов. - Доктор говорит, что мне повезло; организм сильный. Пролежу здесь пару дней до обследования.

- Ты поедешь домой, - голос Джанет прозвучал напряженно. - Здесь не лучшее место для выздоровления. Медсестра будет приходить делать уколы. До машины дойти сможешь?

- Не знаю, - вздохнул Русов. Он почувствовал такое облегчение, что опять чуть не заплакал. - Пока чувствую себя слабее цыпленка. Но попробую.

Он осторожно спустил ноги с кровати, стыдливо оправил пижаму и попробовал встать. Качнуло так, что пришлось уцепиться за руку Джанет, та ойкнула от неожиданности.

- Лучше держись за мое плечо, - пробормотала она.

Плечо оказалось жесткое, с выступающими ключицами, но довольно надежное. Чернокожий сосед хрипло рассмеялся:

- Подержись за нее парень. Небось не даст, когда выздоровеешь.

Щека Джанет порозовела. Они вышли из бокса, миновали ряд одинаковых белых коробок, спустились в лифте, а внизу дежурный санитар помог добраться до стоянки. Сев в машину, Русов вытер заливший глаза пот.

- Это надо же, - хмуро улыбнулась Джанет, включая двигатель. - Второй раз тебя таскаю. Но на этот раз хоть причина уважительная. Попробуй отдохнуть, пока едем, а то на второй этаж мне тебя не затащить.

- Извини, - грустно сказал Русов. - От меня одни неудобства.

Джанет странно глянула, они поехали.

Дома Русов стиснул зубы и взобрался по лестнице сам, хватаясь за перила скользкими от пота ладонями. Когда рухнул на кровать, стены комнаты тошнотворно подвигались взад и вперед, потом остановились. Сердце постепенно успокоилось, только нестерпимый зуд мучил по-прежнему.

Появилась Джанет со стаканом воды, и Русов с жадностью выпил. Джанет выглядела как-то скованно - постояла, потом села на кровать:

- Доктор сказал, что тебя надо обязательно вымыть. Чтобы удалить токсины с кожи. Но ты сейчас даже до ванной не доберешься. Давай, я оботру тебя губкой. Ничего, если намочим постель, все равно надо менять.

- Не стоит, - пробормотал Русов. Вот еще, будут возиться как с маленьким! К вечеру отдохну, сам вымоюсь.

- Ну нет! - в голосе Джанет прорезалась решительность. - Ты весь в поту. И раз доктор сказал, значит так надо. Я не хочу, чтобы у меня появился еще один больной в доме. Снимай пижаму, а я принесу воды.

Делать было нечего. Русов стянул мокрые от пота пижамную куртку и штаны, остался в трусах и лег ничком, чувствуя себя очень неловко. Джанет принесла таз с водой, села рядом и провела влажной губкой по спине. Русов чуть не застонал от облегчения: зуд утихал от прохладных прикосновений. Джанет закончила со спиной и ногами, пошла сменить воду.

- Ляг на спину, - приказала она, воротясь.

Снова прохлада, зуд уходит, сладкий покой разливается по телу. Русов даже прикрыл глаза от удовольствия, а когда открыл, то встретился с напряженным взглядом Джанет. Она сразу отодвинулась.

- Вот и все, - голос прозвучал глухо. - Молодец. А теперь ляг на край, я попробую сменить постель.

Она вошла в свою комнату, закрыла дверь и упала на кровать. Сердце сильно билось: что с ней? Боязнь заразиться? Или вид мужского тела так подействовал на нее?.. Тебе должно быть стыдно, Джанет. Он открыл глаза и увидел, как ты глядишь. Но может быть, не заметил? Ведь еще болен - доктор сказал, что был на краю могилы. Неужели он мог умереть? Такое красивое, полное сил тело... Нет, ты не должна так думать, Джанет. Не должна так смотреть. Ты помогла больному, вот и все. К тому же ты знаешь - его жизнь все еще висит на волоске.

Она полежала, стиснув зубы, и пошла готовить обед.

Русов проспал без сновидений вечер, ночь и утро - наверное, сказалось действие лекарств. Когда проснулся, то обнаружил на придвинутом к кровати столике термос с бульоном, и другой - с горячим чаем. Вспомнил вчерашний день и улыбнулся: оказывается, Джанет могла быть заботливой. С некоторым трудом добрался до ванной, сполоснулся под душем (за ночь опять появился зуд) и вернулся в постель. Когда допивал чай, в дверях появился Грегори.

- Доброе утро, Юджин. Как себя чувствуешь?

- Получше. - Русов поставил кружку. - Доставил я вам хлопот, извините.

- Ничего. - Грегори тоже выглядел бледновато. - Если не помогать друг другу, то в нынешнем мире не выжить. А к тебе гостья.

Он посторонился. В комнату вошла девушка с каштановыми волосами, в светлом платье с голубыми цветочками и с чемоданчиком в руке.

- Я Айлин, - лучезарно улыбнулась она. - Ваша медсестра. Время делать укол. Лягте на животик и оголите попку. Не бойтесь, это не больно.

- Ну, - хмыкнул Грегори, - не буду мешать.

Он вышел, а Русов послушно перевернулся на живот и приспустил пижамные штаны, хотя и чувствовал неловкость перед юной женщиной. Кожу протерли холодным, послышалось слабое шипение, боли действительно не было.

- Все, одевайтесь, - так же весело сказала Айлин. - На что жалуетесь?

- Только слабость. - Русов поспешно натянул штаны.

- Ничего, выживете, - пообещала Айлин, закрывая чемоданчик. - Еще один укол сделаю после обеда. Пока.

Она упорхнула, а Русов со вздохом довольства растянулся на постели. В болезни была и приятная сторона - женская забота, которой он так долго был лишен... Опять появился Грегори, косолапо подошел к кровати и сел на стул.

- Я звонил Рэнду, - Грегори затрудненно выговаривал слова, - тот сказал, что пока все обошлось. Если бы ночью случился шок, ты бы не проснулся. Доктор удивлен, при такой сильной реакции люди обычно погибают... А у вас в России много болезней связано с Черными зонами?

- В нашей Автономии немало...

Русов сказал и почувствовал озноб: как близко, оказывается, подступала смерть. Пусть не клыками волков и не пулями поклонников Трехликого, но Черная зона едва не достала его... Он постарался взять себя в руки:

- Но Россия велика, обширные пространства не затронуты Черными зонами. Там проблем должно быть меньше.

Грегори помолчал.

- Болдуин говорит, - наконец сказал он, - что ты... повстречался с кем-то в лесу. С выходцем из Черной зоны. Даже ввязался в драку из-за него.

Русов вздохнул, вот так выполняет просьбу Уолда. Впрочем, едва ли тот вернется в потайную комнату, куда приходил читать Библию, Торо и книги по биологии.

- Да, - сказал нехотя. - Выглядел как обгорелая головешка, и у него был странный дар: мог поджигать руками, просто наставив ладони. Сказал, что даже черные волки боятся его... И еще сказал, что это у него появилось после войны. Большинство людей в Черных зонах погибло, но некоторые получили странные дары.

- Да, - вздохнул Грегори. - Странное было применено оружие. Если это было оружие... Знаешь, Юджин, меня не оставляет впечатление, что открыли нечто необыкновенное. Некую энергию, которая могла принести людям огромную пользу, но принесла огромный вред. Так всегда бывает с великими открытиями, вспомни ядерную энергию. Ее тоже сразу использовали в военных целях, не задумываясь о последствиях.

- Если это открытие сделали в России, - тоскливо сказал Русов, - то задумываться было некогда. Вы спешили с созданием противоракетной обороны, обкладывали Россию базами. У нас боялись, что вы можете нанести неожиданный удар, вот и готовы были схватиться за что угодно.

Грегори хмыкнул:

- Может быть и так, юноша. Когда тлеют угли недоверия, легко разгорается пожар конфликта... Ладно, пойду. Такие разговоры только расстраивают, а тебе отдыхать надо.

Он встал и, покачиваясь сильнее обыкновенного, вышел.

Русов вздохнул и поглядел в окно: золота прибавилось в листве дубов. Было приятно снова оказаться в своей комнате. Русов устроился под одеялом поуютнее и снова заснул.

Джанет приехала на ленч, принесла надоевший бульон и кусок пиццы. Не стала задерживаться - глянула мимолетно, пожелала выздоровления и ушла. Русов даже немного обиделся. Потом появился Грегори, явно не прочь продолжить беседу. Но не успел присесть, как раздался звонок. Грегори достал из кармана пластинку вездесущий дисплей - и вгляделся.

- А, это твой друг Майкл у дверей. Впустить?

- Да, пожалуйста, - попросил Русов. - Наверное, пришел навестить.

Грегори прикоснулся к дисплею:

- Пойду, покажу дорогу.

Сирин вошел с пришибленным видом, снова мешки под глазами.

- Ты как, Евгений? - спросил вполголоса. - Я слышал, всякие приключения были на охоте, а потом ты заболел, едва концы не отдал.

- Было дело. - Русов вздохнул. - Но теперь все хорошо. Доктор сказал, что могу жениться. Очень советовал: оказывается, у меня гены хорошие. Что стоишь, Михаил, садись.

Сирин оглянулся и сел на край кровати.

- Вот и славно. Я говорил, ты здесь устроишься. Хоть за тебя совесть грызть не будет.

- Все мучаешься? - Русов ощутил неловкость: он тут разнежился, а Сирин страдает.

- Эх, Евгений, ты этого пока не понимаешь. - Сирин потрогал щеку, словно разболелся зуб. - А американцам не понять вообще. Была у меня жена и дочка - и не стало, война проклятая забрала. Остались друзья и самолеты - и тоже не стало, паскудный страх одолел, сбежал я. А как глянул на наш ''СУ'' в последний раз, сердце перевернулось. Чего испугался? От чего сбежал? Все равно война достала, хоть и через двадцать лет.

Русов и в самом деле ничего не понял.

- Погоди, Миша... - начал он, не зная как продолжать.

И осекся.

Сирин поднимался с кровати - глаза устремлены на шкаф, в лице ни кровинки. По спине Русова пробежал холодок, оглянулся. Из зеркальной глубины шкафа медленно выплывало что-то бесформенное и такое же белое, как лицо Сирина...

- Привет, мальчики! - В дверях стояла Айлин - это ее светлое платье отразилось в зеркале. - Уколы обоим будем делать?

- Уф! - С шумным выдохом Сирин рухнул на кровать.

- Ты чего? - ошеломленно спросил Русов, но ответа не получил. Сирин глубоко вдохнул несколько раз и встал.

- Мне пора. Выздоравливай, Евгений, и заходи - посмотришь, как я живу. Потом в баре посидим, пивка попьем.

Он обошел растерянную Айлин и исчез. Та быстро пришла в себя, открыла чемоданчик и присела на кровать.

- А ну, спустим штанишки. - Она игриво похлопала по ягодицам Русова. - Это чтобы кровь разогнать.

Но прохладная ладошка задержалась явно дольше, чем необходимо. Русов поежился, было приятно и стыдно одновременно. Зашипело, в ягодицу кольнуло холодком. Айлин встала.

- Больной выздоравливает, - сообщила весело. - На щеках румянец появился. До завтра, Юджин. - И ушла, оставив Русова смущенным.

На следующее утро он проснулся отдохнувшим и, только возвращаясь после душа в постель, почувствовал слабость. Джанет оставила на столике кашу, сок и стопку журналов. Он с аппетитом позавтракал и стал проглядывать журналы.

Имелся ''Тайм'', несколько книжек ''Ридерс дайджест'' и пара христианских журналов. Конечно, никакого ''Плейбоя'', хотя сейчас, в одиночестве, Русов бы с удовольствием его полистал.

В ''Ридерс дайджест'' он наткнулся на журнальную версию бестселлера историю молодой девушки, выкраденной в карликовое бандитское государство на краю Черной зоны. Конец был счастливый: девушку находил жених и после ряда приключений увозил домой. Во вступлении говорилось, что роман основан на действительных событиях.

Русов вспомнил, что и в России людей часто похищали в подобные анархистские республики. Потом почитал описание безопасных туристских маршрутов, пару забавных историй, статью об экономном использовании электромобилей... Журнал успокаивал и поучал, приятное чтение после жутковатого уик-энда.

Около полудня снова пришла медсестра.

- Как себя чувствует больной? - Похлопала оголенный зад Русова и приложила холодный тампон. - Совсем ожил или нужны тонизирующие процедуры?

Зашипело, но Айлин осталась сидеть и легонько провела пальцами по пояснице, а потом бокам Русова, забираясь под пижаму. Приятные мурашки побежали по телу. Русов молчал, только задышал чаще, а Айлин стала нажимать пальчиками сильнее...

- Это что такое?!

Русов вздрогнул и поднял голову. В дверях стояла Джанет, холодно-элегантная в желтой блузке и длинной фиолетовой юбке.

- Массаж, мадам, - весело сообщила Айлин, отнимая пальцы. - Больному показан тонизирующий массаж.

- Я вижу, какой это массаж, - ледяным тоном сказала Джанет. - Идите. А ты, Юджин, спускайся и поешь. Хватит нежиться в постели; похоже, ты совсем выздоровел.

Айлин подмигнула Русову и ушла. Тот выждал, пока Джанет уедет - было неловко попадаться ей на глаза, - и спустился вниз, где на столе сиротливо стояла тарелка с остывшей курицей и стакан сока. Быстро поел и шмыгнул наверх. Откровенное заигрывание Айлин возбудило и, несмотря на укол, с полчаса ворочался, пока не уснул.

Вечером за обедом Джанет сидела хмурая, а Грегори расспрашивал Русова о приключениях на охоте. Когда услышал, как Уолда привязали к кресту, покачал головой:

- Похоже на обычаи Ку-клукс-клана. Была такая тайная организация: линчевали негров, поджигали кресты, но до публичных совокуплений вроде не доходили.

Джанет возмущенно фыркнула:

- Хватит! Я сейчас уйду. Сможете поговорить о таких занимательных вещах друг с другом.

Русов скороговоркой закончил рассказ. Джанет, не поднимая глаз, ковырялась в тарелке. Грегори помрачнел.

- Думаю, вы поступили правильно. - Он выговаривал слова медленнее обыкновенного. - Поклонники Трехликого говорят, что очищают американскую землю от выродков, но слишком много на себя берут - и судьи и палачи одновременно. К сожалению, их церковь популярна; такие обряды притягивают морально незрелых людей.

- Относительно морали у некоторых, - мстительно сказала Джанет. - Юджин, утром отвезу тебя на анализы. Там и укол сделают, надеюсь что последний.

- Ладно, - пробормотал Русов.

Она шла по городу, и тот был странен - безлюдный, печальный, чернеющий окнами в лунной пыли. Унылый скрип раздалось справа, словно отворялась древняя дверь, и она повернула голову - никого, только непроглядная тьма в глубине аркады. Сердце тоскливо сжалось, пошла быстрее, стук каблучков отзывался эхом в пустых домах. Скрип повторился слева, а потом сзади - словно дверь за дверью открывались в заброшенном городе. Но никто не появился, только угольно-черные тени тянулись поперек улицы...

Наконец обветшалые здания расступились и открылась площадь. Молочный свет луны разливался по плитам, в щелях проросла бледная трава. Впереди высились белые колонны, подпирая темное беззвездное небо.

Она узнала место - мертвый город, о котором рассказывал Юджин.

Как она попала сюда? Как выбираться?

Краем глаза уловила движение позади: что-то скользнуло из тени в тень. Неужели кто-то появился из тех дверей? Она заспешила по площади: где укрыться? А сзади уже отчетливо слышались шорохи, поскребывание по мостовой.

''Не оборачивайся'', - шепнул голосок. Не утерпела и оглянулась. Крик ужаса зародился в груди, но горло будто сковало - не смогла издать ни звука... Черные силуэты скользили за ней и уже расходились зловещим полукругом.

Она побежала изо всех сил, хватая ртом холодный плесневелый воздух, но всё замедлилось: еле переступали ноги, еле взмахивали руки, а черные тени заворачивали к ней - белый блеск клыков, красные языки вываливаются из разинутых пастей.

''Гляди вперед!'' - Снова шепот, будто маленькая девочка чудом оказалась рядом.

Она бросила отчаянный взгляд: человек стоит возле колонн. Неужели это тот черный, она боится их пуще волков!

Человек повернулся, лунный свет упал на лицо...

Юджин! Ну конечно, он уже был здесь и вернулся, чтобы спасти ее!

Нахлынуло чувство облегчения, она побежала из последних сил, но споткнулась и упала, не больно ударившись локтями и коленями о каменные плиты. Сейчас волки набросятся на нее!

От колонн моргнул голубой свет, режущий свист рассек воздух. Волк слева лязгнул клыками и покатился по земле. Еще вспышка - и другой волк растянулся на мостовой. Раздался жуткий тоскливый вой, стая повернула и бросилась наутек.

Она вскочила и побежала, не чувствуя ног - скорее укрыться от этого ужаса! Наткнулась на Юджина и прижалась к его груди, захлебываясь от рыданий. Сердце стучало - так колотится от безумного страха сердечко зажатой в кулаке птицы, но постепенно успокаивалось; покой исходил от этой груди и рук, что крепко и нежно обнимали ее...

Она проснулась. Сердце часто билось, во рту пересохло. Из окна глядела такая же тьма, как в заброшенном городе. Она села и обхватила колени руками. Только кошмаров ей не хватало, а теперь появились по милости этого русского! Какой стыд - прижиматься к его груди, пусть даже во сне. Выходит, и она не лучше Айлин или Сильвии, готовых заигрывать с любым мужчиной?.. Тут она вспомнила дневную сцену и фыркнула: до чего растерянное лицо было у Юджина, словно его застали с Айлин в постели.

Она легла, но уже улыбаясь: разве виновата, что обнимала мужчину во сне?

Русову пришлось встать рано и обойтись без завтрака. Высокомерная Джанет отвезла его в клинику и оставила на попечение медсестер. Айлин среди них не оказалось, и с Русовым обошлись профессионально ловко и равнодушно. Повторили прошлые анализы, потом закрыли голого в металлической кабине и долго не выпускали. У Русова возникло впечатление, что за это время компьютер проверил каждую клеточку его тела. Наконец отвели в приемную доктора и оставили. Только через полчаса появился Рэнд и пригласил в кабинет.

Закрылась массивная, словно на подлодке дверь, доктор непринужденно расположился за столом и махнул Русову на кресло напротив. Кресло было удобное, но смотреть на доктора пришлось снизу вверх.

- Радуйтесь, у вас все в порядке. - Рэнд изучал дисплей компьютера. - С точки зрения медицины, скучный случай. Организм сам справился. Дня три попьете десенсибилизаторы и хватит.

Он сконфуженно поглядел сквозь толстые стекла очков:

- Не возражаете, если я закурю? Устал немного.

- Пожалуйста. - Русов пожал плечами, на душе стало легко. - Я сам не курю, но привык к табачному дыму.

- В американских госпиталях не принято курить, - объяснил Рэнд, доставая из сейфа пачку сигарет и пепельницу. - Но я зарабатываю им кучу денег, так что сделали исключение и поставили для меня специальную вытяжку. Надеюсь, не будете шокированы, что доктор курит? В конце концов, вы не американец. В России порядки, наверное, посвободнее.

- Кажется, так и есть, - согласился Русов.

Послышалось жужжание, струйка дыма от сигареты потянулась к потолку.

- У меня своя теория насчет курения. - Рэнд облегченно вздохнул. - Заметил, что горящая сигарета как будто уменьшает риск заразиться от больных черной немочью. Что важнее - огонь или табак, не знаю. И защищать эту теорию перед коллегами пока не готов.

Он замолчал, выпуская через ноздри сигаретный дым.

- А как заражаются черной немочью? - осведомился Русов. Он чувствовал себя уютно и в безопасности. Запах табачного дыма напомнил прокуренную гостиную отцовского дома, куда мужчины уходили после обеда поболтать и еще немного выпить.

- Вот вы могли ее подхватить. - Рэнд погладил бородку свободной рукой. Для этого и проводилось обследование - выяснить, нет ли вторичного заболевания... Вы не знали? Это хорошо, боязнь заболеть сама часто оказывается пагубной. А как заражаются... В организм попадает возбудитель инфекции из Черной зоны, но реакции отторжения не происходит, вместо этого начинается злокачественное перерождение иммунной системы. Процесс долгий, при поддерживающей терапии латентная стадия может продлиться десяток лет. Начало болезни определяется элементарно; уже на третий день после инфицирования выявляем соответствующий антиген, но лечить пока не умеем... Вам повезло, теперь до некоторой степени обладаете иммунитетом.

У Русова мороз прошел по коже.

- Я мог заболеть черной немочью?

- Элементарно. - Рэнд аккуратно стряхнул пепел. - Скажите спасибо Джанет, что решилась забрать вас домой, в общей палате процент заболеваемости выше. Но теперь беспокоиться не о чем.

- Вот это да! - Русов испугался по настоящему. Так вот почему Джанет держала себя напряженно... Он попытался взять себя в руки:

- А почему так по-разному протекают черная немочь и черное бешенство?

- При черной немочи длительный латентный период, - охотно пустился в объяснения Рэнд. - Лишь в терминальной стадии быстро развивается дистрофия, причем все клетки организма деградируют одновременно. Черное бешенство имеет вирусное происхождение - латентной стадии почти нет, болезнь с самого начала прогрессирует стремительно. В первую очередь поражаются определенные участки коры головного мозга, и в результате возникает неудержимая агрессивность... Конечно, это очень популярное изложение.

- Да уж. - Русов содрогнулся. - Мы видели бесноватого по дороге на охоту. Я бы предпочел, чтобы меня застрелили.

- Это негуманно, - вздохнул Рэнд. - Кроме того, родные могут некоторое время общаться с таким больным, конечно, через решетку. Но хватит отдыхать, пора за работу.

Он погасил окурок и убрал пепельницу в сейф.

- Сейчас выпишу рецепт, а потом получите последний укол. Джанет заедет, чтобы отвезти вас домой. Сегодня и завтра надо лежать, а в воскресенье подвигайтесь, иначе будет трудно работать. В Америке не принято долго болеть.

Джанет обрадовалась новостям, хотя по-своему.

- Мистер Торп будет доволен, что ты выходишь, - сказала она, выезжая с парковки. - Мы и так потратили кучу денег на медицинские страховки в этом году.

Русову не понравился такой деловой подход, но он подавил неприятное чувство.

- Спасибо, что взяли меня из госпиталя, - вспомнил он. - Вы сами рисковали заразиться.

- Не особенно, - пожала плечами Джанет. - К тому же Христос сказал, что мы должны любить ближнего.

Русов ошарашено замолчал: не оказалась ли его болезнь для Джанет только упражнением в христианском милосердии?

Дома с удовольствием лег в постель, навалилась усталость после процедур в больнице. Когда проснулся, в комнату заглянул Грегори:

- Как ты?

- Неплохо. - Русов сел и прислонился к подушке. - Доктор сказал, чтобы сегодня и завтра лежал, а с понедельника на работу.

Грегори хмыкнул и присел на кровать:

- Быстро выкарабкался. Вы, русские, крепкий народ.

- Вряд ли. - Русов махнул рукой. - И у нас многие болеют. Всех достала эта проклятая война. Неужели у вас никто не предполагал, к чему она может привести. Ведь, наверное, все рассчитывали на компьютерах?

- Ну, - вздохнул Грегори. - Конечно, аналитики просчитывали варианты. Это начали делать еще после Второй мировой войны. Насколько я знаю, для России был разработан план ''Интеллектуальная картечь''. Не знаю, был ли он принят официально. Ставилась задача нейтрализовать русские средства доставки ядерного оружия, создать на ее территории мелкие государства - демократии западного типа, а в перспективе принять их в НАТО и совместно использовать ресурсы Сибири для возможного противостояния Китаю... Вообще-то этой цели хотели добиться мирным путем, военные действия предусматривались на крайний случай. Несмотря на противоракетную оборону, ответного ядерного удара опасались. И действительно, жертв и разрушений оказалось больше, чем предполагали. Вашингтон вошел в учебники как классический пример ядерной бомбардировки. О Нью-Йорке я не говорю; после того, как там побывал, до сих пор мучают кошмары...

Грегори смолк, утомленный длинной речью.

Русов не удержался и фыркнул:

- Видать, военные планировщики сыграли с вами плохую шутку. Слишком хорошо подготовились к этому варианту. Отец часто говорил: "Что посеешь, то и пожнешь, поэтому не думай о плохом, а то оно непременно случится". Наверное, и в политике так же... - Он вспомнил слова Джанет и добавил: - Практичнее любить ближнего своего, а не точить на него нож, пусть и на всякий случай.

Против ожидания Грегори улыбнулся, хотя улыбка получилась кривой:

- Интересно, нашему президенту давали такие советы?.. Ладно, я пойду. Эти разговоры только расстраивают, а перестать не могу. Старая привычка до всего докапываться, хотя что толку?

Обедали вместе. Русов поборол стеснение и попросил вторую порцию мороженого. Потом смотрели телевизор - на выборах в Калифорнии победила прокитайская партия и комментатор предсказывал отделение этой Территории от Соединенных Штатов.

Показали океанское побережье изумительной красоты: волны чередой шли на утесы, и фонтаны пены взлетали до ветвей повисших над морем сосен. Потом на экране появился живописный город с перекинутым над морским заливом мостом.

- Сан-Франциско, - вздохнул Грегори. - Только подумать, три четверти населения уже китайцы!

Русов пожал плечами:

- Когда-то там жили испанцы. И русские - в форте Росс. На тех берегах сменились индейцы, испанцы, русские, мексиканцы, американцы. Теперь пришла очередь китайцев. Мир все время меняется.

- Откуда ты это знаешь? - удивилась Джанет. - Ну, кто жил в Калифорнии?

- Мама рассказывала, - грустно ответил Русов. - Она изучала в колледже историю Соединенных Штатов, хотела стать учительницей... И я книжки читал, зимой все равно нечего было делать.

На следующий день Русов проснулся поздно. В зеркальном шкафу колыхались отражения зеленых ветвей, по стенам бродили легкие тени. С фотографии улыбалась девушка с золотыми волосами.

Ощущение покоя, обыденности; болезнь осталась позади. Русов расстегнул пижаму, недоверчиво оглядел тело. Краснота пропала, только кое-где шелушилась кожа - прощальный привет Черной зоны.

Он отправился в ванную, принял прохладный душ, растерся полотенцем, оделся и спустился к завтраку.

Грегори читал газету. Джанет обернулась от плиты и приветливо улыбнулась. Она выглядела по-домашнему уютно в халате с узором из больших коричневых цветов. Накормила плотно: яичница с ветчиной, сок и настоящий кофе с вкусными печеньями.

Когда Русов вернулся в спальню и лежал, праздно глядя на волнующиеся под ветром дубы, Джанет появилась снова: видимо, решила до конца играть роль сестры милосердия.

- Дядя беспокоится, что тебе будет скучно. Возьми. - Она подала Русову панель с дисплеем. - У нее беспроводная связь с компьютером, можешь поиграть.

Голос звучал снисходительно: дескать, любят мужчины игрушки.

Русов с удовольствием вернулся на туманные острова своего архипелага, а когда наигрался и отложил панель, в дверь постучал Грегори.

- Можно? - Он вошел и с усмешкой кивнул на панель: - Захватывает, правда? Особенно если играть с живыми партнерами через Сеть. Для многих это убежище от невеселой реальности.

Он сел на кровать, свесив руки с колен, левое веко подергивалось сильнее обыкновенного:

- Ну и парни эти китайцы! И воевать не пришлось, весь мир им поднесли как на блюдечке.

Русов зевнул:

- Они следовали мудрому восточному изречению: "Сиди на своем крыльце, и рано или поздно мимо пронесут труп твоего врага". Это мы им расчистили дорогу, сами китайцы воевать бы не стали. Я знаком с ними, двое-трое держат магазины в Кандале. Очень осторожные люди, больше трех лет стараются у нас не жить. Слишком близко Черная зона.

Грегори нахмурился:

- Они везде действуют осторожно. Почти не воюют. Просто сняли ограничения на рождаемость и поощряют эмиграцию. А когда китайцев в какой-нибудь стране становится много, то приводят к власти марионеточное правительство - чтобы защищало их права. Очень хитрый механизм экспансии... Раньше их военная доктрина не позволяла держать войска на чужих территориях. Но если там много китайцев, то какая это чужая территория? Войска вводят по просьбе дружественных правительств. А потом начинают идеологическую обработку населения, и, глядишь, у Великого Китая становится на один протекторат больше. Не пойму, как они до сих пор не заполонили Россию?

Русов вздохнул:

- Карты не найдется?

- Вот. - Грегори потянулся за панелью. - В компе все есть.

Русов неуверенно разглядывал появившуюся на дисплее карту России.

- Про южные автономии я знаю мало, но тут, - его палец скользнул от Урала к Кавказскому хребту, - находятся мусульманские автономии, у нас их называют ''исламский пояс''. Китайцы туда не любят соваться.

- Это понятно, - усмехнулся Грегори. - Вера в Аллаха и коммунистическая идеология уживаются плохо. Страны исламской конфедерации до сих пор самый сильный противовес Китаю. Выходит, вы с ними дружите?

- Кажется так, - пожал плечами Русов. - Но автономии самостоятельны в политике, и тонкостей я не знаю, тем более это далеко от Карельской автономии...

Его прервал телефонный звонок, к удивлению Русова раздавался из панели.

- Здесь есть телефонный выход, - кивнул Грегори. - Кажется, это тебя. Пойду, не стану мешать.

Звонил Болдуин: посочувствовал Русову, пожелал выздоровления и пригласил заходить в свой магазин.

- Ты не знаешь, как я мог подцепить эту дрянь? - поинтересовался Русов. Ведь близко к Зоне не подходили.

Болдуин помолчал.

- Ходят слухи, - сказал осторожно, - что на кого черный волк дохнет, на свете не жилец. А к тебе они близко подобрались, да и кровь на лицо попала. Но ты этому не больно верь.

- Не буду, - весело сказал Русов. - Тем более, что слыхал и другое: каждый получает то, во что верит. Спасибо, что позвонил.

Не успел положить панель, как снова раздался звонок, на этот раз от Сирина.

- Как ты, лучше? - В голосе Сирина прозвучало беспокойство и на сердце Русова потеплело.

- Уже здоров, Миша. С понедельника на работу.

- Быстро тебя запрягают, - хмуро сказал Сирин. - Попить пивка в баре не желаешь? По случаю выздоровления.

- Пока нельзя, - извиняющимся тоном сказал Русов. - Пью таблетки, Джанет принесла. Как-нибудь на неделе. А у тебя как настроение?

- Да хреновое, - бодро сообщил Сирин. - Одна надежда: может быть, скоро все кончится.

- Ты о чем? - не понял Русов. Но Сирин не стал объяснять.

- Звони, Евгений, нам надо обязательно пивка попить. - И повесил трубку.

В воскресенье Русов поехал с Грегори и Джанет в церковь, невнимательно послушал проповедь, а по возвращении съел праздничный обед. Игра на компьютере, болтовня с Грегори, телевизор - все, как вчера. К ночи Русов почему-то ощутил неясную тревогу...

В понедельник стало не до смутных ощущений: утомился на работе так, что свалился на пыльный диванчик прямо на складе. Дэн позвонил Джанет, и та пришла отпаивать кофе. Русов почувствовал, как вздрагивает ладошка под его затылком, зеленоватые глаза смотрели обеспокоено. Похоже, Джанет все-таки переживала за него.

По дороге домой она сказала:

- Звонила Салли из ратуши. Тебе надо зайти оформить бумаги. Получить вид на жительство или подать заявление о гражданстве. Что ты предпочитаешь?

Русов устало глядел на пробегающие домики: белые стены, аккуратные веранды, два или три этажа блестят стеклами. Все-таки красивая страна Америка.

- Отвези меня завтра, пожалуйста, - попросил он. - Сегодня я даже думать не в состоянии.

Но когда добрался наконец до постели, долго лежал без сна. В окне чернели дубы, третий день как шумел в листве ветер, и Русов впервые задумался: увидит ли снова сосны на берегу залива в Кандале, красные гроздья рябины над тихими улицами, своих сестричек и отца? Неужели Америка станет ему родиной, неужели так хотела мать?.. Ночью он видел тревожные сны, но утром забыл, что снилось.

На другой день работалось легче, закончили раньше, и Джанет отвезла его в ратушу.

- Я съезжу к подруге, - сказала буднично. - Потом вернусь за тобой.

Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн ратуши Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную мэра. На этот раз там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:

- Миссис Роузвотер хочет поговорить с вами лично.

Делать было нечего, Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги... Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.

- Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.

- Уже здоров, миссис Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.

Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:

- Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подавайте заявление о приеме в гражданство. Иммиграции на нашу Территорию почти нет, мать у вас американская подданная, сдадите небольшой экзамен на знание языка и Конституции, а я готова за вас поручиться. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?

Русов заколебался:

- Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?

Хелен переплела красивые тонкие пальцы, положила на них подбородок: видимо, ее любимая поза.

- Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.

- Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.

Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет или шоколадкой с золотым драконом на обертке. Сестры - часто в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками ему под мышки...

Хелен откинулась в кресле, задумчиво разглядывая Русова:

- Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и зайти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета, но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать как беглых преступников?

Хелен заговорщически улыбнулась.

- Конечно нет, - смешался Русов.

- Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания. Салли! - Хелен ни до чего не дотронулась: видимо, компьютер управлялся голосом. - Подготовь "зеленую карту" для мистера Русова.

Она развела руками:

- Даже не знаю, почему ее так называют. Пока все. До свидания, Юджин.

Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул, нацелила янтарный глазок маленькой телекамеры и забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова: наверное, было закодировано прямо на карточке.

Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?

- Поздравляю, мистер Русов.

Русов вспомнил про Сирина.

- А Майкл Сирин получил такую?

- Нет. - Салли моргнула длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.

- Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.

В среду дошла очередь и до пива; минуло две недели, как был с Сириным в баре. Сирин занимался каким-то ремонтом, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет на компьютере планом города.

Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями уютно расположились белые дома, заходящее солнце отсвечивало красным в окнах вторых этажей, зеленые подстриженные изгороди тянулись вдоль тротуара. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись ''стойте''.

Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. ''Идите''.

Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетели на Русова и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.

Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись ''стойте''. На этот раз мимо проехала машина - ''скорая помощь''.

Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг.

Он сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что проехала недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа; тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в голубых одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.

- Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.

- Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, твоего приятеля убили.

Не чуя под собой ног, Русов обошел его и присел на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в мертвых глазах (''Оказывается, они у него карие'', - машинально отметил Русов). Он с отчаянием вглядывался и вдруг понял - словно тень бесшабашного веселья еще медлила в них.

- Да, это Майкл Сирин, - сказал Русов и встал. - Кто его так?

Он почувствовал тошноту, отошел в сторону и прижался лбом к стене.

- Кто знает? - неохотно сказал шериф, пряча в карман военный билет Сирина. - Может быть, грабители с границ Черной зоны. Их почерк. Пожилые леди были в гостях, а когда приехали, увидели это. Сочувствую тебе, парень.

Он наклонился и стал очерчивать тело мелом. Белая черта словно окончательно отделили Сирина от мира живых. Потом двое санитаров унесли труп. Тяжело ступая, шериф прошел через гостиную и заговорил с кем-то. Русов обнаружил, что все еще стоит у стены, его бил озноб. Поискал глазами диван и сел. Подушки были сброшены и валялись на полу. Русов тупо уставился на белый рисунок, не в силах осознать случившееся.

Опять прозвучали тяжелые шаги - шериф вышел, напоследок оглянувшись на Русова. Потом шаги раздались снова, на этот раз легкие и осторожные. Русов повернул голову и увидел двух пожилых женщин с белыми как снег лицами. Это были те леди, что сдавали Сирину комнату, он рассказывал о них по телефону. Повыше и массивнее - Джин, пониже и миниатюрнее - Лу.

- Юджин, мы тебе так сочувствуем, - вздрагивающим голосом сказала Джин. Это надо же! Прилететь в свободную страну и погибнуть тут...

- Он спас нас, Джин, - бесцветным голосом сказала Лу. - Если бы он не поднял шум, бандиты дождались бы нас. Им мало одного съестного, они хотят крови... Да, Юджин, - ее редкие брови приподнялись. - Он оставил тебе записку, еще пару дней назад. Сказал, чтобы мы передали, если ты зайдешь, а его не окажется дома. Где же она?

Она поискала на камине и наконец вытащила из-под статуэтки сложенный листок бумаги. Русов развернул его. Там была всего одна фраза, размашисто написанная по-русски. Русов перечитал несколько раз, прежде чем до него дошел смысл.

- Он пишет, чтобы я забрал кур из его морозильника, - чужим голосом сказал Русов.

И стал перечитывать записку снова. Что за ерунда?

- Он ремонтировал дом соседу, - озадаченно сказала Джин. - Когда тот заплатил, Майкл купил десяток мороженых кур и забил ими морозильник. Мы дали старый, он починил.

Русов сидел, моргая, и вдруг вспомнил: ''Ищи, где похолоднее''!

Он встал и все еще непослушным голосом спросил:

- Где его морозильник?

Его провели в комнату Сирина. На тумбочке возле кровати стояла фотография, с нее со спокойной улыбкой смотрели белокурая женщина и девочка. Русов скрипнул зубами и положил фотографию в карман. Он уже знал, что с нею делать. На могиле родных для Сирина людей никогда не будет надгробья. Вся столица бывшей России стала им огромным надгробьем. Но на другом краю мира они втроем будут глядеть с памятника: жена, дочь и муж, еще совсем молодой на фото в военном билете.

Русов открыл дверцу морозильника и глянул на заиндевелых кур. На душе была страшная тяжесть, и все-таки улыбка тронула губы. Да, не понять пожилым леди запасливости Сирина, не жили в Карельской Автономии, где курятина деликатес.

С глухим стуком он выложил кур на стол. Футлярчик, похожий на портсигар, лежал в дальнем углу и обжег пальцы холодом. Русов положил его в карман, побросал кур обратно, оставив себе двух, и вышел из комнаты. Джин и Лу смотрели на кур с удивлением.

- Этих мне хватит, - сказал Русов и еле сдержал истерический смех. Как нелепо это, должно быть, выглядело: один русский забирал мороженых кур у другого, кому они больше не понадобятся.

Он вышел, в последний раз глянув на белый силуэт на полу - все, что осталось в этой жизни от Михаила Сирина.

Он шел по сумеречной улице, ничего не видя вокруг. Не так долго знал Сирина, но потерять его, остаться одному в чужой стране было невыносимо тяжело.

Что же произошло? Почему Сирин не воспользовался футляром, а спрятал в холодильник? Ведь два первых заряда идеально подходили для самообороны. Почему оставил такую странную записку, словно боялся больше не увидеть Русова?..

И вдруг рыдания сотрясли все тело. Русов свернул с тротуара и сел на траву, обхватив голову руками. Сирин о чем-то догадывался! Его страх, когда внезапно появилась Айлин. Его слова, что скоро все кончится. Его настойчивое желание увидеться с Русовым. А еще раньше, что погнало его из России? Ведь говорил что-то, но Русов был занят собственными переживаниями и не запомнил. Только... разве могли какие-то грабители последовать за Сириным через океан? Тут что-то не складывалось.

Послышались голоса, женский смех. Русов поднял голову: по тротуару шла пожилая пара - наверное, муж с женой. Увидев сидевшего на траве Русова, пугливо смолкли и прибавили шаг. Тот усмехнулся сквозь слезы: чужая страна, холодная и равнодушная. В Кандале бы подошли, спросили, что с ним.

Он вернулся к невеселым мыслям. Да, Сирин что-то подозревал. Чего боялся, уже не узнать. И футлярчик не забыл, а спрятал специально. Похоже, не хотел больше жить и был даже рад, что его терзания скоро кончатся. Футляр сохранил для него, Русова. Неизвестно, от кого поможет оборониться, но это все, что смог оставить Сирин.

''Ты приживешься...'' - с болью вспомнил Русов его слова.

Что ж, у Сирина был свой звездный час. Затурканный механик победил пространство: провел самолет над Черными зонами, над арктическими морями и льдами Гренландии, прошел рубежи хваленой НОРАД, бросил вызов своему государству, что не уберегло его жены и дочери, и самой гордой Америке. Да будет ему судья Бог!

Русов вытер слезы, встал и пошел дальше. Как странно складывается его судьба! Мать умерла в чужой стране, и в чужой стране приходится жить ему. Между двумя странами, между двумя мирами, а теперь и совсем один. Какой во всем этом смысл?..

Джанет глянула на кур удивленно, но когда услышала о случившемся, ее губы сжались. Она высказала соболезнование Русову довольно формальным тоном. Сочувствие Грегори было сердечнее. Хотя он не стал расспрашивать Русова, в глазах появился блеск, словно у напавшей на след охотничьей собаки. Русов не стал ужинать, поднялся в свою комнату.

Ночью, под шелест деревьев, он пытался вспомнить, что подтолкнуло Сирина в ту ночь оставить Россию. Но ничего не припомнил и пробормотал: ''Зря ты не рассказал мне, старина. Даже футляр перестал носить. Вот они и достали тебя''.

Кто эти ''они'', он не знал, но в поздно пришедшем сне увидел Сирина на сумеречной дороге. Сирин был в лётном комбинезоне и шлеме, а на лице Русов разглядел ту же бесшабашную улыбку.

"Я спешу, Евгений, - эхом отдались слова Сирина в голове. - Запомни, это были..." - но дальше слова словно канули в бездонный колодец, из него дохнуло ледяным холодом.

"Остерегайся их!" - снова ясно прозвучало в сознании Русова.

Все исчезло. Розовый свет затеплился на листве дубов. Наступило утро.

Шел дождь, когда хоронили Сирина, первый по-настоящему осенний дождь со времени их прилета.

''И месяца не прошло'', - горько подумал Русов, кидая горсть земли на крышку гроба. Народу было немного: Грегори, Джанет, Лу, Джин, да еще, к удивлению Русова, в сторонке стоял шериф Боб Хопкинс. И разъехались они кто куда, под моросящим дождем, оставив позади скромный памятник, где с заделанной в пластик фотографии смотрел молодой Сирин с семьей, а по их лицам стекали капли дождя, словно слезы по тем, кто оставался жить в этом негостеприимном мире.

Миновал уик-энд. В понедельник вечером Русов мрачно сидел у себя в комнате, как вдруг заглянула Джанет:

- Тебя зовет дядя. Телефонный разговор.

Русов спустился к телефону, но Джанет перегнулась через перила:

- В дядину комнату.

Удивленный Русов зашел к Грегори, тот кивнул на трубку возле компьютера.

- Звонок по защищенной линии. Кто-то не хочет, чтобы вас подслушали. Русов равнодушно взял трубку.

- Привет, это Рэнд беспокоит, - раздался голос.

- Здравствуйте, доктор, - вяло отозвался Русов. - Я чувствую себя хорошо. Или откопали что-нибудь в анализах?

Рэнд хмыкнул:

- Про вас ничего нового, спите спокойно. Я хотел поговорить о вашем друге.

- О Майкле Сирине? - удивился Русов и проглотил комок в горле. - Его ведь похоронили. А убийц так и не нашли.

- Видите ли, - осторожно сказал Рэнд, - мне пришлось делать вскрытие, я тут на все руки мастер. Одна вещь меня удивила. Полиция считает, что его убили бандиты. Действительно, избит сильно, но смертельная рана всего одна. Рассечена сонная артерия, причем сделано это с хирургической точностью. Не стану говорить об анатомических деталях, но похоже на работу профессионала. Не правда ли, странно для простых бандитов?

- Ну и что? - чужим голосом спросил Русов. - Вы сообщили об этом полиции? Рэнд помолчал.

- Я не стал акцентировать это в отчете. Для полиции дело ясное - почерк грабителей. Те обычно избивают жертву и перерезают горло. Но делают это грубо, без хирургических изысков.

- Спасибо, доктор, - с сомнением сказал Русов. - Что-нибудь еще?

- Это все. До свидания, Юджин. Русов положил трубку и в ответ на вопросительный взгляд Грегори пожал плечами:

- Звонил мой доктор, по поводу вскрытия тела Майкла.

Он пересказал разговор. Лицо Грегори осталось бесстрастным, но в глазах Русову почудился огонек.

- Не знаю, что это может означать, Юджин. - Грегори говорил медленно. - И зачем Рэнду понадобилась защищенная от прослушивания линия, тоже не знаю.

- Что толку? - вздохнул Русов. - Сирина не вернешь.

Неделя близилась к концу. Ничего не происходило, но яркие краски осенней Америки поблекли для Русова. Он настороженно вглядывался в окружающее, всегда носил в кармане футлярчик Сирина и никуда не выходил из дома после работы. Пообедав, поднимался к себе и лежал на кровати, глядя в окно. Погода улучшилась, но на душе было муторно. Не хотелось видеть ни чопорную Джанет, ни вопросительный взгляд Грегори. Все чаще вспоминалась Айлин, ее шаловливые пальчики на спине и боках. Русов стал подумывать, не заглянуть ли в больницу и пригласить девушку куда-нибудь вечерком. Сны снились беспокойные и тревожные, утром от них в памяти не оставалось ничего.

Она лежала без сна, глядя в темноту за окном. Ветер шумел в дубах, но шум не успокаивал, а тревожил. Что-то изменилось в ее жизни; смутное ожидание, тревога, досада - давно не было такого водоворота чувств. Порою все силы уходили на то, чтобы сохранить внешнее спокойствие.

Что терзает ее, что мучит? Быть может, нелепая смерть Майкла, друга Юджина, воскресила прежние страхи? Но она не поддастся им!.. Быть может, передалось настроение Юджина - хмурого, настороженного, непохожего на беззаботного юнца, каким казался еще недавно? Приветливого слова от него не дождешься... Ну вот еще, станет она обращать на это внимание!

Она беспокойно перевернулась на спину. Надо что-то делать, как-то вырваться из этого опостылевшего состояния. Как спокойно жилось когда-то дома. Садик, горы за речкой, ласковая мама... Да-да, она поедет к маме! Как могла забыть про нее? Так давно не видала.

Несколько успокоенная, она повернулась на бок. Сон наплывал, струясь из далекого детства, ласково обнимая ее. Сознание ускользало. Не так ли засыпают, прижавшись к мужской груди, твердой и надежной?..

Она спала. Тело подвигалось немного, будто приноравливаясь к кому-то, и скоро замерло, расслабляясь в тепле и покое.

В пятницу, когда Русов заканчивал грузить контейнеры с удобрениями в фермерский грузовик, на складе появилась Джанет. Она помахала Русову, чтобы остановился, и оживленно заговорила:

- Мы выполнили все заказы, и мистер Торп дал мне небольшой отпуск. Тем более, что в понедельник у нас праздник - День Колумба. Я хочу съездить в Пенси-Мэр навестить маму. Ехать одной дядя не разрешает, вечно перестраховывается. Съездишь со мной? Дорогу я оплачу, а мистер Торп согласен и тебя отпустить на пару дней. Поезд через два часа. Поедешь?

Русов не задумывался, был рад сменить удручающую обстановку.

- С удовольствием съезжу. - И пока Джанет давала указания не слишком обрадованному напарнику, пошел переодеваться.

Дома Джанет стала торопливо собирать вещи, а Грегори вручил ему двустволку с укороченными стволами.

- Дорога не проходит через Черные зоны, - сказал он, тщательно выговаривая слова. - Но случиться может всякое. Такое оружие разрешено носить на всех Территориях. Стрелять из него умеешь?

- Спрашиваете, - усмехнулся Русов, взвешивая ружье в руке. Походило на ижевскую двустволку, с какой хаживал по лесам вокруг Кандалы, и внушало больше уверенности, чем пистолет Болдуина. - Я из такого как-то медведя завалил.

- Береги Джанет, - тихо попросил Грегори. - Она способна постоять за себя, но... в опасный момент может промедлить.

Русов кивнул. Пусть Джанет ему не особо симпатична, но защитить ее постарается.

6. Эрни

Станция железной дороги находилась на окраине города. Ветер кружил над путями опавшие листья - их было заметно больше, чем неделю назад. Поезд подходил, расстилая над равниной полосу дыма. Грегори не стал выходить из машины, смотрел сквозь ветровое стекло.

Под ногами задрожала земля - с шумом выпустив пар, мимо прошел паровоз. Пахнуло горьковатым дымом, мимо проплыл почтовый вагон с зарешеченными окнами, потом пассажирский. Со скрежетом тормозов поезд стал. Глянув направо, Русов увидел, что дальше тянется стена товарных вагонов. Открылась дверь, появился проводник в форме. Никто не вышел, и никто кроме них не сел на поезд в Другом Доле.

Грегори помахал из автомобиля. Джанет махнула в ответ. Русов с трудом втащил чемодан на площадку, мешала висевшая на плече двустволка.

Вагон был почти пуст. Джанет устроилась у окна, а Русов сел рядом, примостив двустволку между собой и Джанет. Раздался пронзительный свисток, вагон дернуло. Платформа, здание вокзала и автомобиль с Грегори поплыли прочь. Русов был снова в пути.

Джанет покопалась в сумочке, достала красную ленту и завязала глаза. Потом устроилась поудобнее и задремала. Ее лицо показалось Русову по-детски беспомощным - перевязанное лентой, неловко приткнутое к обивке сиденья. От девушки исходил тонкий аромат духов.

Русов стал смотреть в окно, но не увидел ничего интересного: кукурузные поля, иногда фермерские домики. Постепенно и он задремал...

Колеса визжали, как полозья по снегу. Серые тени плыли мимо в морозном тумане. Он снова был маленьким мальчиком, снова ехал к ледяному морю и мама склонялась над ним, баюкая и загораживая от ползущих за окном теней золотой завесой своих волос.

...Русов проснулся от тяжести на плече - это Джанет положила на него голову и тихонько посапывала во сне. Русов улыбнулся, ему было неожиданно приятно и постарался не шевелиться. Поезд постоял на маленькой станции и поехал снова. Русов заснул опять.

Когда проснулся, Джанет сидела прямо и глядела в окно. Поезд шел среди леса - пылали багрянцем деревья, кое-где желтела листва берез. Надо всем раскинулась глубокая синева небосвода. За время сна Русова поезд словно миновал невидимую границу и въехал в другую страну, страну осени. Возможно, местность здесь была выше и деревья уже чувствовали приближение зимы, а может, сказывалось общее похолодание климата после войны, и в этих краях, ближе к хмурой Атлантике, осень наступала скорее.

- Что это за деревья? - Русов указал на багряные факелы.

Джанет глянула искоса, вечно у нее насмешка во взгляде. Но все равно, глаза красивые - зеленого цвета, совсем как трава под рвущимися к небу языками холодного пламени.

- Клены, - сказала она и поправила волосы. - Мы называем это время ''индейским летом''. Красиво, правда? Разве у вас не бывает такого?

- Клены у нас не растут, - хмуро ответил Русов. - В наших краях сначала желтеют березы. Потом начинают идти дожди, а затем ложится снег. Надолго.

- Дождей и тут хватает, - рассмеялась Джанет. - И снега тоже. Раньше, говорят, выпадал ненадолго, а теперь держится всю зиму. Давай-ка поедим.

Она достала из сумки курицу, бутерброды и термос с кофе.

- Дядя Грег рассказывает, - беззаботно говорила она, раскладывая снедь на откидном столике, - что раньше в поездах были вагоны-рестораны. С белыми скатертями на столах и настоящими официантами. Даже не верится. Может быть, такие поезда и сейчас есть, но не на этой дороге. Здесь ездит мало народу. Но ехать на машине неудобно, слишком далеко и дорого обойдется.

Они поели и снова стали смотреть в окно. Поезд шел медленно. Джанет объясняла:

- Видишь, словно красная проволока на деревьях - это дикий виноград... А это шиповник, - она указала на темно-зеленые заросли. - Надо свозить тебя в лес, показать, что у нас растет. Ах да, ты уже был там. Но кажется, вам было не до ботаники.

И она весело рассмеялась.

Вечерело. Поезд шел над рекой, постепенно втягиваясь в холмы. Джанет все говорила: рассказывала, как ездила с детьми в летний христианский лагерь, как устраивали там состязания скаутов. Наконец угомонилась.

Холмы стали выше, багряные краски на склонах померкли, в долине сгустились сумерки. Загорелся желтый электрический свет, и за окнами совсем стемнело. Джанет спала, откинув голову на спинку сиденья; волосы потускнели, устало рассыпались по обивке. Русов сидел настороженный, чувствуя боком приклад двустволки. Ему внушала опасение темнота за окном. Недалеко от этих мест их преследовали волки, а в ночном лесу он повстречался с Уолдом...

Но вскоре посветлело, из-за холмов появилась луна. Она снова была такой, как Русов видел над Лабрадором, месяц минул с тех пор. Казалось, она явилась охранять их, свет был грустен и спокоен, и Русов немного расслабился.

И в самом деле, ночь прошла спокойно. Русов то засыпал, то просыпался и в бледном свете видел лесистые долины, поля и реки - незнакомую и все же чем-то близкую землю Америки. Близкую, наверное, потому, что так же отчаянно боролась за выживание, как и земля на его далекой родине.

Наконец стало светать. Туман стлался над полями, громадные тени маячили сквозь него. Подошел проводник - сказать, что подъезжают.

Когда поезд остановился, туман отчасти рассеялся и открылись горы. Багряные, изрытые руслами ручьев, они напомнили Русову сопки над его родным городом, но эти были выше и лес доходил до самых вершин.

Их встречали: к вагону быстро шла женщина средних лет, в темном плаще и с развевающимися волосами. Она была ниже Джанет, но лицо с выступающими скулами выдавало семейное родство. Волосы были уже не золотыми, как на фотографии, а цвета темного меда.

Джанет бросилась ей на шею, а женщина поверх ее плеча оценивающе оглядела Русова.

- Это наш постоялец, мама, - отстраняясь, объяснила Джанет. - Юджин. Тот самый, что прилетел из России.

- Да, ты рассказывала, - женщина протянула Русову узкую ладонь. - Рада вас видеть. Зовите меня Эрни.

Они пошли к машине, такой же маленькой, как у Джанет. Русов с трудом поместился на заднем сиденье. Но с места Эрни тронулась плавно, не то что ее дочь.

Городок был небольшой, главная улица вилась вдоль реки. Пока ехали, туман растаял, открыв красивую долину с привольно раскинувшимися разноцветными домиками. Русов заметил, что многие стоят с заколоченными окнами.

- Здесь трудно найти работу, - пояснила Эрни (видимо, наблюдала за Русовым в зеркале заднего вида). - Вот многие и уехали.

Свернули к большому дому. И здесь росли дубы, сияя золотом по сторонам подъездной дорожки. Эрни остановила машину, вышла и с улыбкой глядела, как выбирается Русов: тому мешала двустволка.

- Здесь спокойно, Джан, - сказала она. - Не обязательно было тащить с собой эту артиллерию.

- А у нас не очень, мама, - возразила Джанет. - Ты знаешь, что его спутника убили? Я не стала говорить по телефону.

- Слышала в новостях, - спокойно сказала Эрни. - Но ружье не оборонит от зла, которое следует за тобой.

Джанет помрачнела:

- Любишь ты говорить загадками, мама.

Эрни рассмеялась и прижала дочь к себе.

Русов тем временем втащил чемодан на веранду и раздумывал, как быть с двустволкой. Она казалась чуждой на чистой белой веранде, и Русов обрадовался, когда Эрни впустила их в гостиную и указала на стенной шкаф, где можно было спрятать оружие.

Они позавтракали за большим круглым столом. Новым для Русова было то, что Эрни прочитала молитву. Когда-то мать пыталась приучить его молиться перед едой, но Русов стеснялся насмешливых взглядов окружающих и отказывался наотрез. Теперь он тоже склонил голову, но повторять за Эрни слов не стал.

Какой смысл в молитве? Кто ее услышит?

После завтрака мать и дочь стали разговаривать, а Русов то смотрел в окна на горы за рекой, то оглядывал гостиную. На стене висел портрет, с него сдержанно улыбался мужчина в военной форме - как догадывался Русов, покойный муж Эрни и отец Джанет.

Разговор скоро наскучил Русову, так как вращался вокруг одной темы: Джанет уговаривала мать переехать в Другой Дол, а та спокойно, но твердо отказывалась. Русов поблагодарил за завтрак и пошел бродить вокруг дома. Он оказался меньше, чем дом Грегори, старые дубы протягивали засохшие сучья над дорожками небольшого ухоженного сада, пахло прелой листвой.

Русову не понравился вид некоторых ветвей: того и гляди, могли обломиться. Вспомнилось, как мальчишкой помогал рабочим обрезать деревья вокруг отцовского дома. Скорее, конечно, путался под ногами. Он улыбнулся воспоминанию, вернулся в дом и спросил у Эрни: не разрешит ли она навести порядок в саду? Та согласилась и даже отыскала в сарайчике за домом пилу и веревку.

Вскоре Русов уже забрался на ближайший к дому дуб и принялся спиливать мертвую ветвь. Чтобы при падении ничего не поломала, обвязал ее веревкой, перекинул свободный конец через сук наверху, а конец закрепил внизу.

Эрни и Джанет вышли на веранду.

- Юджин, не сверни шею, - весело сказала Джанет. - А то пробудешь в больнице дольше, чем в прошлый раз.

Наконец дерево протестующе заскрипело, ветвь надломилась и повисла на натянувшейся веревке. Русов спустился и, потихоньку вытравливая веревку, аккуратно уложил сук на землю.

Эрни и Джанет похлопали, словно цирковому артисту, и ушли в дом.

Русов снова забрался на дуб и, когда примеривался к следующей ветви, краем глаза заметил в соседней роще солнечный зайчик. Сначала подумал, что это солнце отразилось в стеклах проезжавшего автомобиля, но дороги там не было, а зайчик долго не гас. Занятый своими прикидками, Русов перестал обращать на него внимание, и отблеск исчез. К обеду запарившийся от работы Русов забыл об этом случае.

Когда настало время ленча - настоящих обедов, как со вздохом вспомнил Русов, в Америке не было, - стало почти жарко. В голубом небе не появилось ни облачка. Ленч оказался легковесным для проголодавшегося Русова: рагу из овощей с надоевшей курицей, и кофе с вкусными, но слишком маленькими печеньями.

В гостиной заметно посветлело: Русов спилил уже немало ветвей, и горы сделались громаднее и ближе, они словно заглядывали в комнату.

- Как называются эти горы? - кивнул он в сторону окна.

- Аллеганские горы, - с грустью сказала Эрни. - Джон любил там рыбачить в ручьях. Иногда я ездила с ним ловить форель.

Так что ленч закончился на печальной ноте, и Русов отправился работать дальше. Теперь он пилил ветви на куски, а самые толстые еще и колол, чтобы годились для камина. К вечеру сложил в сарайчике приличных размеров поленницу и пошел в дом мыться. К счастью, проблем с горячей водой в Америке не было.

Эрни смотрела на Русова заметно ласковее, поблагодарила за работу, а после обеда, хотя было тепло, разожгла в камине огонь. Окна потемнели, в стеклах отразились языки пламени. Некоторое время еще виднелись дубы - словно гигантские тени на фоне глубокой синевы, но потом отступили в темноту.

Русов устроился в мягком кресле, чувствуя, как наплывает дремота. Эрни и Джанет тихо говорили о чем-то.

Все стихло, сон уже куда-то уносил Русова, когда его разбудило негромкое восклицание Джанет.

Русов выпрямился, машинально потянулся за двустволкой, но пальцы схватили пустоту. Он с отчаянием вспомнил, что оставил ружье в шкафу. Но тут же понял, что оно не понадобится. Джанет напряженно глядела на мать - та откинулась в кресле и, казалось, спала. Но лицо заострилось, застыло, и даже красные язычки отражения огня в камине - словно замерли в широко открытых глазах.

Не отрывая взгляда от матери, Джанет заговорила:

- Не пугайся, Юджин. С мамой все в порядке. Такое бывает с ней. Иногда.

И тут губы Эрни задвигались. Голос звучал монотонно и глухо, словно приходил издалека:

- Я стою на развилке. Вокруг сумерки. Две дороги расходятся отсюда. Какие-то цифры видны вдоль них. Возможно, они означают расстояния, но скорее это годы, я не могу разглядеть точно. По одной дороге чем дальше, тем темнее. Ужас притаился впереди. Вдоль другой дороги постепенно светлеет. Я вижу красивые дома и играющих детей. Но потом и на ней сгущается тьма... Я вижу людей, много людей. Целые толпы сворачивают на темную дорогу и пропадают из виду... Я вижу вас, голос Эрни дрогнул. - Вы идете, держась за руки. Вы сворачиваете на светлую дорогу. Дорога становится еще светлее, и темнота отступает дальше. Но все равно, ужас подстерегает и на ней...

Эрни смолкла, зрачки расширились еще больше, и пламя камина словно ожило и затрепетало в них. Но нет, это было иное, более яркое пламя.

- Я вижу женщину, - сказала она, и голос прозвучал очень ясно. - Она стоит в конце дороги. Вокруг сад изумительной красоты, и от женщины исходит свет. Я никогда не видела такого яркого света. Но он не ослепляет глаза.

- Это не Дева Мария? - вдруг спросила Джанет, и Русова поразил обыденный тон ее голоса.

- Нет, - голос Эрни упал до шепота, и свет в глазах померк. - Мне кажется, она не из нашего мира.

Она опустила голову на грудь и сидела так долго. Потом встала, оперлась на руку Джанет, и та увела ее из гостиной. Через некоторое время Джанет вернулась и проводила Русова в приготовленную для него комнату. Так странно закончился этот день.

Комната была маленькая, кровать узкая, и, как догадался Русов, когда-то принадлежала Джанет. На стенах сохранились фотографии кинозвезд, какие-то фильмы с их участием Русову смутно припомнились. Подошел к окну - и здесь дубы, но за речной долиной, наполненной белым туманом, виднелись вершины гор, багровые в лучах канувшего за горизонт солнца.

На сей раз пришлось обойтись без пижамы, не догадался взять. Он разделся и забрался под одеяло, приноравливаясь к узкой постели. О чем думала в ней Джанет, пока не засыпала, о чем мечтала? Кто разберет этих девушек. Впрочем, скорее всего о киноактерах.

Русов лег на бок, зажав меж голых колен прохладную простыню. В последнее время часто думал об Айлин, но сегодня мысли продолжали течь о Джанет. Вспомнил, как мыла его губкой во время болезни, какое облегчение и негу почувствовал от прикосновений ее рук. Все-таки она не совсем равнодушна к нему.

Русов улыбнулся и скоро заснул.

Утром они столкнулись в дверях ванной. Джанет выходила оттуда, вытирая мокрые волосы. Русов посторонился и вежливо сказал:

- Доброе утро.

Джанет что-то буркнула и быстро ушла.

После легкого завтрака поехали на кладбище, навестить могилу отца Джанет. Кладбище раскинулось на окраине - кресты и памятники взбирались по зеленому лугу и было их, наверное, больше, чем жило людей в городке.

Машину оставили у начала склона. Эрни пошла вперед, уверенно выбирая дорогу среди белых надгробий. Следом заскользила Джанет - в светлом плаще похожая на призрак. Русов удивился странности пришедшего в голову сравнения, пошел за ней.

...И остановился.

Залитый утренним солнцем склон вдруг исчез. Русов снова был в тайге, в мрачном заболоченном лесу, и тяжелый злобный взгляд следил за ним из-за обомшелых ветвей.

''Медведь!'' - молнией промелькнула мысль.

По спине Русова прошел холодок, забыл двустволку дома. В следующий миг он вспомнил, где находится, и снова увидел безмятежно зеленый луг с белеющими за рощей строениями городка. Здесь не могло быть медведей. Здесь был кто-то другой.

Черные волки? Поклонники Трехликого?

По коже продрал мороз. Отчаянным усилием воли Русов попытался сохранить спокойствие. Он непринужденно сунул руки в карманы и возобновил ходьбу.

Раздался тихий свист. Русов снова остановился и больше не двигался. Две фигуры в странной молочно-белой одежде появились из-за надгробия слева. Две, точно такие же, возникли из ниоткуда справа. Краем глаза Русов заметил движение позади. Фигуры казались нереальными и одновременно странно уместными среди белых крестов и надгробий - в бесформенном светлом одеянии от макушки до пят, без прорезей для глаз. Непонятно, как они могли видеть, но видели прекрасно. Фигура слева приказала бесцветным голосом:

- Никому не шевелиться! Ты, вытащи руки из карманов! Медленно, иначе будет плохо.

Вторая что-то сказала на незнакомом Русову языке. Голос прозвучал музыкально - взлетая, а затем опускаясь, и язык походил на китайский, но не был им, китайского Русов наслушался вдосталь.

Фигура вытянула руку - в ней оказался маленький серебряный пистолет, - и направила на продолжавшую идти как ни в чем не бывало Эрни. Русов не услышал выстрела, даже щелчка, а дальше все стало происходить уже одновременно.

Эрни начала клониться, в темном плаще похожая на подрубленное деревце. Упала ничком, выбросив вперед руки, как будто стараясь оказаться поближе к могиле мужа... Джанет закричала и бросилась к матери, полы плаща взметнулись от отчаянного движения... Русов стал медленно, как ему и сказали, вынимать руки из карманов. Но перед тем успел открыть футляр Сирина, вытащить первый цилиндрик и теперь надавил пальцами на его концы. Он больно укололся при этом, ладонь будто толкнул изнутри упругий холодный комок. Сразу все поплыло перед глазами, и несколько мгновений он не сознавал, что происходит.

...Вскоре пришел в себя.

Он стоял на коленях, упираясь руками в приятно холодившую ладони землю. Каждая былинка и каждый упавший листок были видны с необычайной, пронзительной четкостью. И в сознании Русова была та же холодная ясность. Он медленно встал на ноги. Все кругом замерло, как на остановленном кинокадре. В этом застывшем мире мог двигаться он один.

Первой увидел Джанет, та лежала неподалеку. Она упала навзничь - руки были беспомощно раскинуты, на лице выражение отчаяния...

Но не только оно.

Русов замер. Он увидел, как стало меняться лицо Джанет. Словно иной чем солнечный, таинственный мягкий свет пролился откуда-то, совершенно преобразив его. Куда девалась угловатость и жесткость черт? Куда девалось отчаяние? Чудным светом, покоем и красотой просияло ее лицо на фоне смятой травы и разметавшихся волос. Потрясенный Русов даже забыл дышать. Только лицо матери он помнил таким прекрасным, но его затуманивала дымка многих лет...

Еще некоторое время Русов всматривался, потом облегченно вздохнул. Грудь девушки вздымалась и опускалась - Джанет дышала.

Он с трудом оторвал взгляд и перевел на Эрни. Что-то не так было с ее распростертым телом, но, прежде чем заняться ею, Русов осмотрел нападавших.

Их оказалось шестеро - по двое справа и слева, и еще двое позади. Все лежали распластанные, будто медузы, выброшенные из морских глубин на солнечный луг. Русов наклонился над тем, кто целился в Эрни. Похоже, это был обыкновенный человек, только в странном балахоне, ткань которого уже изменила цвет - с белого, в тон мраморных надгробий, на травянисто-зеленый. На месте лица щиток из пластика - наверное, прозрачный изнутри, а на руках перчатки.

Русов брезгливо вытащил из пальцев пистолет и оглядел - не огнестрельный, блестящий стержень вместо ствола. Видимо, парализующего действия. В таком случае Эрни просто потеряла сознание. Русов бросил пистолет в траву и выпрямился. Пусть эти уроды поспят.

Он подошел к Джанет и остановился, все еще с удивлением разглядывая ее. Чудесный свет угас, и теперь лицо было просто красивым и спокойным. Русов нагнулся и поднял девушку. Она показалась не тяжелой: наверное, возня с бочками на складе укрепила мускулы. Когда нес ее к машине, осторожно выбирая места, куда ступить, то вспомнил, что уже видел эту картину. Во сне, в самолете, летящем с одного континента на другой над морем изо льда и тумана...

Он поудобнее устроил Джанет на переднем сиденье, еще немного полюбовался ею и вернулся за Эрни. И еще не прикоснувшись к ней, по неподвижной груди и остекленевшим глазам понял, что она мертва. Наверное, от разряда остановилось сердце.

Русов не осмелился трогать ее, тут нужна скорая помощь. Спотыкаясь, побежал к машине, завел (много раз видел, как это делает Джанет), тронулся слишком резко, едва не налетел на дерево, наконец справился с управлением и погнал к городку.

Первый встречный указал, где больница. Русов внес Джанет на руках - хорошо, что двери были автоматические, - и вокруг нее захлопотали медсестры.

В скорой помощи поехал с санитарами на кладбище. По пути, завывая сиреной, присоединилась полицейская машина. Санитары наклонились над Эрни - Русов с тошнотворным чувством вспомнил, что так же нагибались над Сириным, - и тут же выпрямились.

- Она мертва, сэр. Уже ничего нельзя сделать.

Полицейские бродили по кладбищу, недоверчиво поглядывая на Русова: нападавшие бесследно исчезли. Тело Эрни погрузили в скорую, а Русову приказали сесть в полицейскую машину, снова за прозрачную перегородку.

Вернулись к больнице, полицейские зашли туда вместе с Русовым. Появилась медсестра.

- Все в порядке, мистер. - Она моргнула красными от недосыпания глазами. Похоже на заряд из парализатора. Через час-другой придет в себя. Не должно быть никаких последствий.

Здешний шериф не походил на Боба Хопкинса: низкого роста, тянул слова, а глаза бегали по сторонам, не задерживаясь ни на Русове, ни на заваленном бумагами столе.

- Это, наверное... гм, парни с окраин Черной зоны. Появляются иногда пограбить. Повезло, что сумели от них отделаться. Обычно они всех приканчивают.

Русов начинал злиться. Весь день его продержали в полицейском участке, правда не за решеткой. Нападавших так и не нашли. Джанет - она пришла в себя несколько часов назад - рыдала над телом матери под присмотром соседей.

- Надо организовать погоню! Вряд ли они далеко ушли.

Глаза шерифа перестали бегать и в упор уставились на Русова. Они оказались маленькими и довольно злыми.

- Я и сам знаю, что мне делать, мистер. Вы тут не указывайте. И вообще, если бы не отзыв мисс Линдон, я бы вас задержал. До выяснения всех обстоятельств. Ступайте!

Этот наглый тон Русову был знаком: похоже, и в Америке, и в России маленькие начальники разговаривали одинаково. Пожав плечами, он встал и, не говоря ни слова, вышел из полицейского участка. Черт с ними - с белыми. Его волновала Джанет.

Тело Эрни положили наверху, в спальне. Едва Русов сделал несколько шагов по лестнице, как его остановил резкий голос Джанет. Она запрещала подниматься. Русов молча повернулся, достал из шкафа двустволку и сел у окна. Горы высились за рекой, багровые от подножия до вершин в лучах заходящего солнца.

Наконец соседи ушли, тихо переговариваясь. Померкли леса по склонам, от реки поднялся белый туман и стал затягивать городок. Белизна мутнела подкрадывались сумерки. Быстро стемнело. На этот раз от ночи исходила угроза: пару раз раздался пронзительный крик, похожий на птичий, но Русову показалось, что кричала не птица. Хотя вряд ли это были белые. Русов не сомневался, что если они нападут, то до последнего мгновения не издадут ни звука.

Его руки сжимали холодный ствол ружья. Каким бесполезным оно казалось! На них явно напали профессионалы. Из американской, китайской или российской секретной службы (вдруг искали угонщиков самолета) - Русов не знал. Парализаторы редкое оружие, а про ткань, меняющую цвет в зависимости от окружения, он вообще не слыхал. Их спас случай и подарок Сирина. Неясно, что нужно белым фигурам, но, скорее всего, они вернутся.

Что он будет делать? Как защитит Джанет?

Русов едва не заплакал, придавленный чувством беспомощности.

...И тогда на ум пришло воспоминание.

Мать уже тяжело болела, под спину были подложены подушки, на щеках горел лихорадочный румянец. Как обычно по вечерам, она читала вслух Библию и после слов: "Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной'', закрыла книгу, утомленно прислонилась щекой к подушке и сказала:

- Как наивны люди, как слепы! Всю жизнь ходят, словно по краю пропасти, но не видят бездны ни под собой, ни над собой. Они думают, что блуждают одни, без помощи. Но стоит позвать, и помощь будет оказана. Вопрос лишь в том, готовы ли они платить и кому - бездне вверху, или бездне внизу. В обоих случаях цена высока.

- Мама, - вспомнил Русов собственный неуверенный голос. - Тогда попроси, чтобы ты выздоровела.

Мать рассмеялась, а потом закашлялась, прижимая уголок простыни ко рту.

- Мой милый мальчик, я просила и скоро буду здорова. Мы еще погуляем с тобою вместе. А ты запомни - если придется совсем тяжко, ты всегда можешь попросить помощи... у той бездны, что вверху. Ценою будет твоя жизнь, но не бойся, ее не возьмут у тебя. А если и возьмут - ведь это все равно случится рано или поздно, так что неважно...

Русов очнулся.

Мать учила молиться - это был единственный дар кроме жизни, который оставляла ему в чужой для себя стране, но он стеснялся: сначала боялся насмешек окружающих, а потом просто забыл. Да и не верил в помощь свыше, несмотря на слова матери. Отец приучал его полагаться только на собственные силы. Но попытка не пытка, он попробует - не ради себя, а ради Джанет, - обратится напрямую к Тому, кто живет в бездне вверху. Почему Джанет должна страдать?

Он с отчаянием сказал:

- Моя мама верила в тебя, Господь. Ты не спас ее. Спаси хотя бы Джанет, я сам не могу. В обмен располагай моей жизнью, как тебе будет угодно.

Прозвучало наивно и по-детски. "Что теперь? - подумал уныло. - Ангелы явятся на помощь? Едва ли".

Русов прикусил губу, но вскоре голова стала клониться на грудь и он уснул. Сон был очень глубок - словно дом и все, что в нем было, погрузились в темную пропасть вод.

Русов спал.

И видел сон...

Туман поднимается над землей, медленно движется сквозь призрачные заросли, протягивает щупальца к домам, закутывает их ватным одеялом - чтобы ничего не видели и не слышали - и ползет дальше.

Дорога стелется сквозь туман, деревья сторожат ее смутными тенями. Два светлых пятна от фар мчатся, освещая лишь асфальт перед капотом, а дальше упираясь в белую стену, но она не помеха: лобовое стекло превратилось в экран радара и в зеленоватом свете все видно совершенно отчетливо.

Огромный трейлер сбавляет ход и ползет еле-еле; пожилой водитель тоже глядит на экран радара, но не слишком доверяет электронике.

Туман становится плотнее, уже не разглядеть пальцев вытянутой руки. Все зыбко, неопределенно, словно туман размывает незыблемые границы между мирами. Тени деревьев расплываются и делаются странными: земные ли это деревья?..

Берег тоже был окутан туманом. Темная вода не колыхалась, белые чашечки цветов на высоких стеблях виднелись сквозь дымку. Среди цветов сидела женщина, отвернув лицо и обхватив колени руками. Платье слабо светилось.

- Мама? - неуверенно сказал Русов. Он хотел перейти к ней - темная полоса казалась совсем узкой, - но вдруг почувствовал, какой мертвящий холод исходит от этой воды.

Женщина медленно повернула голову, и он судорожно вздохнул. Это была не мама! Словно тончайшая жемчужная ткань струилась перед лицом, и оно виделось не отчетливо, но сразу сковало взгляд Русова странной, холодной, мерцающей красотой...

- Кто ты? - хрипло спросил он.

- Ты все равно забудешь. - Сердце Русова затрепетало от мелодии этого голоса, но холод сделался еще пронзительнее.

- Твоя мать слишком часто приводила тебя сюда. - Женщина слегка улыбнулась, и от улыбки по туману прошла волна света. - Ты нашел дорогу, а значит получишь помощь. Но я помогу лишь один раз. Дальше Мою силу явят те, кого ты пожалеешь и кого полюбишь.

- Ты говоришь загадками, - неуверенно произнес Русов.

- Тебе лучше найти отгадки. - От лица женщины словно полыхнула молния, и сердце Русова замерло, а туман отпрянул во все стороны. - Отныне за тобою будет погоня. Слишком боятся тех, кто может приблизиться к границам Сада.

- Какая погоня?.. - спросил Русов. И смолк.

Странный звук раздался вдали - не сразу понял, что гудит мотор автомобиля.

Русов повернулся, пытаясь что-нибудь разглядеть, но увидел только, как летят прочь перья тумана.

Вдруг потемнело. Русов оглянулся - но не увидел ни женщины, ни черной воды, ни цветов. Стоял по колено в белизне, и смутные тени деревьев высились с обеих сторон. Он задрожал от холода и обернулся снова.

Шум нарастал, появились два светлых пятна от фар.

Внезапно оскаленная морда радиатора вынырнула из тумана, а выше обозначились белые пятна лиц.

Русов в отчаянии вскинул руку, словно это могло остановить мчащуюся машину.

Автомобиль наехал на него.

...И проехал сквозь него.

Какая-то тень возникает в мутной белизне и тотчас исчезает.

На лобовом стекле, куда выводится изображение дороги, внезапно пропадают летящие навстречу силуэты деревьев - вся электроника отказывает разом.

Водитель неотрывно глядит вперед и не сразу замечает это.

В следующую секунду уже поздно.

Исчезает и дорога, машина несется в серой пустоте.

Затем вспыхивает огромный костер, и багровый туман закипает, пытаясь дотянуться щупальцами до искореженной груды металла.

Из перекошенной кабины трейлера вываливается человек и, прихрамывая, убегает от адского пламени.

Больше движения нет, кроме пляски огня в тумане...

Русов очнулся. Было очень холодно, бил озноб и сталь ружейного ствола казалась ледяной. Красное зарево все еще стояло перед глазами, он поморгал и с трудом пришел в себя.

Не было ни дороги, ни страшного костра. Только туман непроницаемо серел за окном, да стекла сочились холодом. Лязгая зубами, Русов сунул руки под мышки и уткнулся в грудь подбородком. Он не хотел больше засыпать, не хотел видеть таких жутких снов, но опять задремал.

Во второй раз проснулся от света. Молочный туман стоял за окном, и в доме было очень тихо. Сразу вспомнился вчерашний день. Русов встал и с ружьем в руке стал подниматься по лестнице. На этот раз его не остановили.

Эрни лежала на кровати. Кисейный полог вверху слегка колыхался, от открытого окна тянуло свежестью. И здесь за окном стоял туман, но был светлее, и сквозь перламутровое сияние проникал золотистый свет.

Джанет сидела рядом с кроватью, голова склонилась на грудь, как недавно у Русова. Она спала, но тотчас проснулась. Подняла голову, непонимающе поглядела на Русова, потом перевела взгляд на мать:

- Тише, Юджин. Она в пути. Я видела ее на дороге. Один раз она обернулась и помахала мне рукой.

На этот раз Русов увидел семейный памятник Линдонов - мраморный монумент на зеленом лугу, с надгробиями вокруг. Церемония была многолюднее, чем похороны Сирина: видимо, Эрни хорошо знали в городке. Русова удивило, что у вырытой могилы были поставлены стулья, все уселись на них.

Пастор повел заупокойную службу непривычно - без пения и размахивания кадилом. Русов мало вслушивался в слова: отрывки из Библии, случаи из жизни городка, в которых Эрни играла важную роль. Вдыхал запах свежевскопанной земли и смотрел на Джанет - печальную и одновременно какую-то просветленную, словно чудный вчерашний свет все еще медлил на ее лице.

Пастор прочел последнюю молитву: ''Пыль к пыли, пепел к пеплу. Да благословит ее Бог!'' Гроб опустили в могилу, и по доскам застучали комья глины. Так закончила свой земной путь мать Джанет.

''Как недавно и Сирин, - с горечью подумал Русов. - Что-то многовато похорон за один месяц''.

И с тревогой посмотрел на Джанет, которая не отрывала взгляда от засыпаемой могилы.

Они уехали этой же ночью. Русов боялся оставаться в доме: второй раз могло не пронести, и несколько раз напоминал Джанет, что их ждут на работе. К его удивлению, Джанет послушалась. На него глядела почти с ненавистью, губы дрожали, но покорно укладывала чемоданы: какие-то девичьи сувениры, вещи матери. Русов еле уместил два чемодана в машину.

Отъезд походил на бегство. Русов вел машину нервно, заглядывая в каждый переулок. На станции договорился со смотрителем, и тот за десять тысяч долларов согласился поставить машину в гараж. В ожидании поезда Джанет безучастно сидела на чемодане, а Русов маялся, глядя то на нее, то в темноту вокруг станции.

Наконец послышался свисток паровоза, ослепительный свет залил пути, из-за поворота стал выползать поезд.

Вагон оказался пуст. Русов усадил Джанет у окна, а сам сел со стороны прохода, сжимая двустволку. Снова закричал паровоз, они тронулись.

Свет в вагоне едва горел, смутные тени плыли за окнами. Русов знал, что это всего лишь деревья и гадал: успеет ли заметить другие тени - еще темнее, еще стремительнее, которые скользнут по вагону прямо к ним? Он сомневался в этом. Голова то и дело клонилась на грудь, он вскидывался и глядел на Джанет. Против ожидания та спала, прислонившись головой к вздрагивающей стенке вагона.

А колеса стучали, визжали, пели, унося их из страны гор на равнину. И равнина открылась утром - вся в тумане, редкие деревья и крыши одиноких домов поднимались над ним. Русову не верилось, что благополучно пережили ночь.

Взошло солнце, растаял туман, проснулась Джанет. Она ушла в туалет и вернулась аккуратно причесанная, но с хмурым и отчужденным лицом, разговаривать с Русовым не стала. Еще через два часа поезд остановился в Другом Доле.

От вокзала взяли такси - кургузого жука желтого цвета. Чемоданы поместились в багажнике, на заднем сиденье хватало места для двоих, но Джанет демонстративно поставила рядом сумочку, и Русову пришлось сесть впереди. Всю дорогу молчали.

Дома Джанет сразу поднялась к себе, предоставив обо всем рассказывать Русову. Грегори помрачнел, услышав сбивчивое повествование, и встал, опираясь на палку.

- Надо успокоить девочку.

Но не успел подойти к лестнице, как наверху снова показалась Джанет. Она вытянула руку в сторону Русова - жест показался ему наигранно театральным - и закричала:

- Это он во всем виноват! Это он притащил за собой белых убийц. Сначала они убили его напарника, а потом стали добираться до него. Этот мерзавец прикрылся моей мамой! Из-за него она умерла...

Джанет зарыдала и сползла на пол, обхватив балюстраду руками. Грегори кое-как поднялся по лестнице, тоже опустился на пол и обнял девушку за плечи.

Русов почувствовал, что у него загорелись щеки. Не зная, куда себя деть, зашел в комнату Грегори. Внезапно сам собою включился компьютер, и на экране появилась надпись:

''Поздравляем. Счет 2:0 в твою пользу. До новой встречи!''

Русов ошеломленно глядел, потом подкосились ноги, и он опустился на койку.

Через некоторое время вошел Грегори. Увидел Русова сидящим на смятой постели, и губы сложились в брезгливую гримасу. Хотел что-то сказать, но проследил куда тот смотрит, и словно сработал невидимый выключатель; лицо сделалось спокойным, только веко подергивалось.

Он подошел к компьютеру, выключил и сел на стул. Аккуратно прислонил палку.

- Итак, они добрались и до тебя, - голос был холоден и спокоен.

- Кто они? - растерянно спросил Русов, с трудом приходя в себя.

- Цзин. В переводе с китайского - призраки. Их еще называют ''люди в белом''. Считается, что это китайская секретная служба, хотя я не уверен. Я не думал, что к моему компьютеру могут подключиться. Была установлена мощная программа защиты. Придется ее усовершенствовать.

- Я понятия не имел, кто они такие, - простонал Русов и потер виски. В них начала пульсировать боль.

- Странно, - слова Грегори обжигали ледяным холодом. - Неужели о них не знают в России? Они вездесущи. Хотя не имеют законного права действовать на Территориях США, но у них есть покровители в самых верхах. Они неуловимы. Даже если убивают американских граждан, их не задерживают. Правда, задержать их нелегко. Даже просто увидеть трудно. Не понимаю, как вы остались в живых. Хотя наверное вас не пытались убить, а хотели взять живыми. А точнее, только тебя тут Джанет права. Что им надо от тебя, Юджин?

- Что я могу рассказать китайской разведке? - Голова у Русова болела все сильнее. - О продовольственном снабжении Кандалы? О том, что пара боевых самолетов со снятыми деталями стоят на базе в ее окрестностях? Им не нужна Россия - то, что от нее осталось. Все, что было нужно, они и так получили. Без всяких жертв с их стороны.

- Они чего-то хотят. - Жесткий голос Грегори звучал в голове Русова, в центре раздирающей ее боли. - Сначала они пришли к Сирину, потом к тебе. Они рискнули выдать себя через Интернет. Ты должен знать что-то еще!

- Я ничего не знаю, - закричал Русов. - Отстаньте все от меня!

Лицо Грегори выражало бесконечное терпение, он всматривался, всматривался... Странно, раньше Русову казалось, что глаза у него зеленоватые, как у Джанет, но теперь они были черные. Черные как уголь.

И такое же черное крыло смахнуло сознание Русова в бездну...

Когда очнулся, за окном смерклось. Весь дрожа, он встал с койки, кое-как взобрался на второй этаж и доплелся до ванной комнаты. Там открыл воду и, опираясь руками о ванну, подождал, пока наполнится. Разделся, сбрасывая одежду прямо на пол, и забрался в обжигающе горячую воду. И все равно, тело еще долго била дрожь.

В постели укрылся с головой, не хотелось видеть фото молодой Эрни. Но спустя некоторое время смущенный голос Грегори позвал:

- Юджин, идем обедать.

Русов хотел сказать, что не будет есть, как вдруг почувствовал голод. В самом деле, не ел со вчерашнего дня. Он сел в постели и мрачно посмотрел на стоявшего в дверях Грегори. Тот мягко сказал:

- Юджин, извини, что так давил на тебя. Я очень расстроился из-за Джанет.

- Ладно, - буркнул Русов, встал и принялся одеваться.

Лицо Джанет застыло, когда подавала обед, а движения были отрывистыми. Сама не ела, только отпивала чай и глядела в темноту за окном. Русов в одиночку съел половину пирога. Когда мужчины закончили есть, Джанет заговорила, по-прежнему глядя в окно:

- Юджин, ты должен съехать. Из-за тебя нам грозит опасность. Я не могу допустить, чтобы и с дядей что-то случилось. Он и так пострадал в ту проклятую войну.

- Ладно. - Русов неловко складывал салфетку. - Завтра я уеду.

- Нет, - неожиданно властно сказал Грегори. - Ты мой гость, и ты останешься. В моем доме ты в безопасности.

- Но дядя! - вскинулась Джанет.

- Успокойся, девочка, - ласково сказал Грегори. - Если боишься, то поживи пока у подруги.

Лицо Джанет вспыхнуло, сделавшись гневным и прекрасным одновременно. Глаза загорелись изумрудами под копной рыжих волос. Не сказав ни слова, она с грохотом отодвинула стул и убежала, впервые оставив посуду немытой.

- Ирландская кровь, - улыбнулся Грегори. - Порой в ней так и играет. Я по сравнению с нею холодный англосакс.

Так что всё пока осталось по-прежнему. Утром Джанет отвезла Русова на работу, но не разговаривала, была тиха и задумчива. А вечером Русов стал со скуки наводить порядок в карманах и сделал поразительное открытие...

Он выкладывал на покрывало смятые стодолларовые банкноты, десяти- и пятидесятидолларовые монеты, использованные железнодорожные билеты, ключ от шкафчика на работе, бумажки с номерами телефонов.

И заодно футляр величиной с портсигар, наследство Сирина.

Машинально раскрыл его. Первого, использованного цилиндрика, уже не было: видимо, оставил на кладбище. Оставались три, металлически поблескивая в электрическом свете...

И тут ноги Русова ослабели, и он сел на кровать. Из-под трубочек выглядывала сложенная бумажка. До этой злосчастной поездки он несколько раз открывал футляр и мог поклясться - раньше ее не было... Или все-таки проглядел? Он помедлил, потом вытащил листок и развернул.

Как и ожидал, записка была от Сирина.

''Евгений, - торопливо бежали слова. - Если ты читаешь это, значит мои дела плохи. Я не думал, что... - дальше несколько слов было замарано. - Короче. В природе "черного света" не разобрались, но это неизвестная космическая энергия, которая была сфокусирована до очень высокой плотности плазменной линзой, так что получилось нечто вроде лазера. Характеристики таковы... - Следовало несколько закорючек и цифр, полная абракадабра для Русова. - Парни, которые восстановили формулу, были убиты, а лаборатория в Петрозаводске разрушена. Те, кто сделал это, наверное не знали, что один приезжал к нам на рыбалку. Он подозревал, что на них началась охота, поэтому оставил формулу мне. Евгений, запомни ее, а листок сожги. Любой физик сразу поймет, что к чему. Может быть, это еще пригодится. Прощай''.

Руки Русова задрожали, когда дочитал записку: нежданно-негаданно в них оказался главный секрет Третьей мировой войны - то, из-за чего она обернулась столь неслыханным побоищем. Заболела голова. Морщась, он потер виски, пальцы оказались очень холодными.

Что же делать с запиской?.. Да, нужно еще запомнить формулу. Это из-за нее погиб Сирин, теперь в этом не было сомнений. И не какие-то бродяги убили его, а наверное те белые, что так бесшумно возникли на кладбище...

Цзин - какое странное слово! Русов никогда не слышал его. И это тоже странно: почему их не было ни в одном боевике, которых он насмотрелся предостаточно? Ну ладно...

Он стал растирать лоб, упорно глядя на бумажку, и постепенно странные закорючки формулы превратились в пейзаж - причудливые склоны горного ущелья в окрестностях Кандалы, куда Русов любил забредать мальчиком. Цифры он превратил в повисшие на скалах деревья, а для верности еще и в номер телефона, по которому будет звонить...

Кому? Да конечно, Сирину.

''Как ты, Миша? Еще летишь? Или долетел? Как принял тамошний аэродром?''

Русов скрипнул зубами и встал. Спичек не было, так что пришлось пойти в туалет. Там разорвал записку на мелкие клочки, бросил в унитаз и спустил воду. Пусть цзин побарахтаются в канализации, если хотят. И тут же представилось белесая лягушечья голова высовывается из унитаза, а во рту сросшаяся как ни в чем не бывало записка. Русов плюнул в сердцах и спустил воду еще раз.

Да, Грегори прав: кое-что им было нужно от Русова. Только он и сам не знал, что носит это в кармане...

Обед прошел в молчании. Потом стали смотреть телевизор. По странному совпадению шла драма о Третьей мировой. Чудовищно ухали взрывы, вой истребителей проносился над головой; звук был отменный, куда лучше, чем у телевизора в Кандале. Уцелевший летчик возвращался после войны домой, в залитый солнцем городок. Он еще не знал, что самое страшное ему предстоит пережить здесь...

Но Русов чаще смотрел не на экран, а на сидевшую впереди Джанет. Завитки ее волос то разгорались в адском сиянии ядерных взрывов, то меркли, когда на гостиную накатывались волны ревущей тьмы.

- Как грустно, - сказала она, словно почувствовав взгляд Русова, и звук сразу сделался тише. - Зачем только люди воюют?

- В конечном счете войны не имеют рационального объяснения, - сухо ответил Грегори. - Ведь всегда можно договориться. Я думаю, что жажда разрушения постепенно накапливается в душах людей и иногда вырывается наружу. Только вот средства уничтожения стали слишком эффективными. Но этого не понимает темная сторона наших душ.

- Ваших мужских душ, - с вызовом сказала Джанет. - Женщины не развязывают войн!

Никто не ответил, и мерные удары колокола, все усиливаясь, поплыли по гостиной.

Поднявшись наверх, Русов стал проверять задвижки на окнах, а потом улыбнулся и сел на кровать. Едва ли задвижки ''их'' остановят. Или хотя бы задержат. Может быть, и в самом деле съехать?..

Но уезжать не хотелось, и он со смущением понял почему. Ему хотелось быть ближе к Джанет. Он снова увидел ее - распростертой на сверхъестественно четко рисующейся траве, с ореолом чудесного света вокруг лица.

''А ведь ей тяжело, - пришло в голову. - Только вчера похоронила мать''.

Не раздумывая, он встал, пригладил перед зеркалом волосы и вышел в коридор. Комната Джанет была через дверь, он постучал.

- Входи, - послышался голос Джанет.

На Русова глянула с удивлением: видимо, не ожидала его. Она сидела у окна в кресле-качалке, но перестала покачиваться, разглядывая Русова. На ней был домашний халат.

- Извини, - неловко проговорил Русов. - Мне очень жаль, что так получилось с твоей мамой. Я боюсь - это и в самом деле из-за меня.

- Садись, - сказала Джанет.

Русов опустился на стул возле столика с букетом искусственных цветов и оглядел комнату.

Она была меньше, чем у него. Из двух окон - здесь они были в разных стенах - открывался обширный вид. Казалось, комната находится в носу корабля, плывущего среди багровой листвы дубов. В углу между окон стоял туалетный столик с зеркалом. Узкая кровать и такой же, как в комнате Русова, зеркальный шкаф располагались вдоль стен.

- Мама была очень больна, - заговорила Джанет невыразительным голосом. Одна из неизлечимых форм рака, которых появилось много после войны. Она сказала, что ей осталось жить от силы год. Так что это избавило ее от мучений.

Потрясенный Русов молчал.

- А твоя мама? - спокойно продолжала Джанет. - Как я поняла, она тоже рано умерла. От чего?

Русов плотно сжал губы, потом расслабился и вздохнул.

- Она долго болела после родов, - неловко выговорил он. - И в воздухе было полно радиоактивной дряни. Потом как будто оправилась, но тут отца перевели на север. Я помню, как мы ехали туда по железной дороге. Наверное, это хорошо, что мы уехали: в центре России стало совсем плохо. Но на новом месте она опять стала чахнуть. Там сырой климат и длинные зимы без солнца. Я много времени проводил в лесу, отец часто брал меня на рыбалку, а она угасала в дальнем углу дома. Все ее сторонились, потому что у нее открылся туберкулез. Хорошо, что отец мог доставать лекарства, иначе она бы скоро умерла. Только я и бывал у нее. Она учила меня языку, говорила со мной только по-английски. Как будто знала, что это мне пригодится. Но редко обнимала и целовала меня, боялась заразить. А потом опять гнала в лес: хотела, чтобы я дышал чистым воздухом. Она умерла, когда мне исполнилось пятнадцать лет...

Русов проглотил комок в горле и замолчал. Он снова увидел тот серый день. Грязный снег, сопки в тумане, долгая езда в кузове грузовика рядом с поставленным на еловые ветки гробом. Он не запомнил ни звука в тот день, все словно онемело кругом. И лица матери, когда лежала в гробу, тоже не помнил. Он помнил ее только живой, только такой, какой попрощалась с ним из-за черной реки - пламенеющие волосы и улыбка на молодом лице...

- После ее смерти твой отец сразу женился?

Русов вернулся к действительности:

- Да, на Марьяне. Потом к ней наехала куча родственников. Отец не возражал, ведь он был градоначальником, по-вашему - мэром, так что мог всех обеспечить. По крайней мере, было кому позаботиться о моих сестричках. Ведь у меня две сестры Дина и Рая. Мама родила их уже больной, и это тоже подкосило ее здоровье. Сейчас им по двенадцать лет... А Марьяна появилась в доме, когда мать еще была жива. Конечно, ей это не нравилось, но отец говорил, что любит только ее, а Марьяна нужна, чтобы ходить за детьми...

Тут Русов почувствовал горечь и удивился, ведь столько лет прошло.

- А как ее звали? - спросила Джанет.

- Кого? - Русов сначала не понял, но потом сообразил. - Мою маму? Ее звали Кэти.

И вдруг удивился так, что сердце сделало перебой:

- А знаешь, Джанет! Ведь у тебя волосы такого же цвета, как у нее. И твоя мама на фотографии - той, что в моей комнате, - тоже похожа на нее.

Джанет подняла белеющую руку к волосам, голос прозвучал отдаленно:

- Наверное, ирландская кровь. В Америке много потомков выходцев из Ирландии.

В комнате стемнело, багровый свет на листве дубов угас. Только вдали догорало несколько окон, словно отблески мирового пожара. Фигура Джанет превратилась в силуэт на фоне окна, слегка выделялась грудь.

Русов встал:

- Спокойной ночи, Джанет.

- Спокойной ночи, Юджин, - тихо отозвалась она.

Опять она лежала без сна и глядела в темноту. Вот и случилось то, чего боялась последние годы. Мамы нет - она осталась одна. Как быстро и странно все произошло. Она думала, что проведет последние месяцы с нею; поговорит на прощание, еще раз послушает, как встретилась с отцом, как жила с ним. Но все кончено, она в могиле... А может, это и в самом деле лучше, как сказала Юджину? Не будет долгой мучительной боли, мама уже страдала от нее, хотя и скрывала.

Юджин... Она снова попыталась возмутиться - ведь это все из-за него! - но не получилось. Надо же, потерял мать раньше нее. Как одиноко ему, наверное, бывает - в чужой стране, далеко от отца и сестер. Впрочем, мужчины толстокожие, взять хотя бы дядю. Ему не пожалуешься, не поплачешься...

Она всхлипнула в подушку:

''Господи, на кого ты меня оставил?''

В субботу Русов отправился повидать Боба Хопкинса.

- Слышал об этой истории от Грега. - Хотя на столе стоял компьютер, шериф сидел с карандашом над бумагами. - Давай-ка прогуляемся. Дело у меня неподалеку.

Они вышли из участка. Ветер гнал под ноги опавшие листья. Шериф приостановился и закурил, прикрывая огонек зажигалки.

- Я думаю, Грег рассказал тебе кое-что. - Он возобновил неспешную ходьбу. Весьма информированный человек, служил в военной разведке. Что касается нас, Юджин... Понимаешь, в таких случаях мы бессильны. Все списывается на бандитов с границ Черных зон. Стоит мне написать в рапорте о белых убийцах, что появляются неизвестно откуда и исчезают неизвестно куда, и меня сначала направят на психиатрическую экспертизу, а потом уволят. Такие случаи уже бывали.

Русов поднял воротник куртки, защищая лицо от ветра.

- Я не об этом хотел просить, Боб. Нельзя ли незаметно охранять дом? Я боюсь за Грегори и Джанет. Вспомните, что они сделали с Сириным.

Шериф сплюнул:

- Такой возможности у нас нет, Юджин. И необходимости в этом тоже. Грегори не только информированный человек. Он член влиятельной организации ветеранов, так что может за себя постоять. Да и за тебя тоже. Наверное, лучше, чем любой другой в этом городе. Так что не дрейфь. Пока.

Ветер брызнул в лица холодным дождем, и они расстались.

7. Трехликий

Похоже, шериф знал, о чем говорил. Проходила неделя за неделей, а их дом никто не тревожил. На работе Русов освоился. Мистер Торп попросил его получить водительские права, иногда надо было доставлять товары на окрестные фермы. Так что после работы Джанет стала завозить его в автошколу, где учились водить машину в основном тинэйджеры, половину их жаргона Русов не понимал.

Ему понравился тренажер: садишься в автомобиль, надеваешь на голову шлем виртуальной реальности, берешься за руль и отправляешься в ''поездку''. Иллюзия была полной: мимо проносились дома, встречные машины, сменялись даже запахи - от горячего асфальта до скошенного сена, - в зависимости от пейзажа ''снаружи''. То и дело возникали опасные ситуации: у Русова сердце уходило в пятки, когда навстречу выворачивал огромный трейлер или выбегал ребенок. Он жал на тормоз или отчаянно крутил баранку, а потом выслушивал ехидные комментарии инструктора.

Но настоящая поездка по улицам Другого Дола прошла без задоринки. Русов снова наведался в ратушу и ''получил'' водительские права, его розовую карточку сунули в компьютер и со стандартной улыбкой подали обратно. Наверное, добавили очередной невидимый код.

По вечерам он заглядывал к Джанет, и они подолгу беседовали. Джанет расспрашивала о жизни в Кандале, о матери и отце Русова. О себе рассказывала неохотно, но постепенно Русов стал лучше узнавать ее. Эти встречи в полутемной комнате стали желанными, Джанет привлекала и волновала его после происшествия на кладбище.

Сидели, не включая света: Русов на стуле, а Джанет в кресле-качалке. Она то слегка покачивалась, то сидела неподвижно; в сумерках темнел силуэт на фоне окна, иногда обозначалась грудь. Джанет стала мягче относиться к Русову и больше не укоряла за смерть матери. Этой темы вообще старались не касаться. Время проходило незаметно, прощались поздно. Русов ложился в постель и долго не засыпал.

Пожалуй, он впервые так сильно почувствовал влечение к женщине; за внешней бесцеремонностью Джанет скрывалась прекрасная душа, совсем как у его матери, только мать сделалась боязливой за годы жизни в чужой стране, а Джанет держалась гордо. И еще - при каждой встрече его волновал то плавный абрис бедра Джанет, то смело выступающая грудь, то зеленые, порой внезапно темнеющие глаза.

Иногда втроем сидели в гостиной и слушали музыку, у Грегори была большая коллекция дисков. Потрескивали дрова в камине, по стенам мигали красные сполохи, а Русов слушал органную музыку Баха или скорбные аккорды симфоний Рахманинова другого русского, тоже когда-то пересекшего океан, но и здесь, в тихой тогда Америке почувствовавшего надвигающуюся беду. Джанет в последнее время предпочитала печальную музыку.

И так незаметно в Другой Дол пришла осень.

Ветер сорвал листву с дубов и они стояли черные, грозя суками низко нависшему небу. Листья усыпали траву и дорожки, скользили под ногами. В субботу погода улучшилась, и Джанет затеяла большую уборку.

Повинуясь ее указаниям, Русов вытащил из подвала груду черных пластиковых мешков, а потом вместе с Джанет вооружился граблями и стал сгребать листья в кучи. Работа была новой для Русова, но спорилась у него в руках: окреп, работая на складе. Джанет останавливалась для отдыха гораздо чаще. Ее волосы падали на плечи и светились таким же теплым светом, как опавшие листья.

Солнце поднялось уже высоко, когда сгребли всю листву, кучи горели золотом и багрянцем на жухлой траве. Теперь Джанет держала мешки, а Русов пластиковой лопатой насыпал в них листья. Порой от лопаты было мало проку, и приходилось сгребать руками. Ночью подморозило - листья отсырели от растаявшего инея, и руки у Русова быстро замерзли. Он выпрямился и засунул их под мышки, чтобы согреть.

Джанет с улыбкой смотрела на него.

- А в России вы убираете листья вокруг домов? - спросила она.

Пальцы Русова потихоньку отходили, в них возвращалось тепло смешанное с болью. Он вынул руки и стал растирать пальцы.

- Частных домов у нас мало, - ответил он. - Листву убирают дворники. Сгребают в кучи, а потом поджигают.

Он снова увидел сизый дым, стелющийся среди стволов берез. Показалось, даже вдохнул запах дождя, принесенного серыми тучами... Но это длилось одно мгновение. Снова золотой свет лежал на листве и волосах Джанет, она держала мешок наготове. Русов наклонился и стал сгребать листья.

Набрали еще несколько мешков, и руки у Русова замерзли опять.

- Подожди, - сказал он и стал растирать покрасневшие пальцы.

Но Джанет вдруг оставила мешок, взяла руки Русова в свои и принялась растирать, от усердия прикусив губу. Ее тонкие пальцы оказались на удивление сильными, из них в онемевшие руки Русова вливалось ласковое тепло. Боли при этом не было.

- Вот так, - сказала она, отстраняясь, и волосы слегка коснулись лица Русова. - А чтобы не останавливаться то и дело, пойду принесу тебе перчатки.

Джанет не смотрела Русову в глаза, и ему показалось, что она покраснела. Но наверное, это было от холода. Она повернулась и быстро пошла к дому. Вернулась через пару минут и протянула перчатки.

Теперь дело пошло быстрее, хотя Русову было жаль, что его пальцы больше растирать не будут. Но все равно, работать рядом с Джанет было приятно. Набили листьями около двадцати мешков, и Русов один за другим отволок их к улице.

- Оттуда их заберут, - сказала довольная Джанет. - На этот раз мы сэкономили на уборке, так что можешь рассчитывать на праздничный обед.

Она переоделась и уехала. Русов с Грегори расположились на веранде и выпили по стаканчику виски. Грегори щурился от золотистого света, подергивание века было едва заметно.

- Запомни, Юджин, - поучал он. - Виски не закусывают, как вашу водку. Даже не запивают. Мы, американцы, любим во все класть лед, но по отношению к виски это хамство. Виски в переводе с гельского означает ''живая вода''. Его надо пить понемногу и безо всего. ''Не пей виски с водой, и не пей воду без виски'', - так говорят шотландцы...

Грегори поскучнел: видимо вспомнил, что ни Шотландии, ни шотландского виски больше не существует.

- Да, искалечили наш мир, Юджин, - сказал он, допивая виски одним глотком. - И не понять, кто в этом виноват. Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Переместились в комнату Грегори. Он сел за компьютер и с минуту глядел на пустой экран.

- Есть еще одна загадка, Юджин. Почему "черный свет" лег именно так? Вот смотри.

Он коснулся клавиш, и на экране появилась карта земного шара. Русов впервые увидел зловещую сеть Черных зон, оплетшую континенты. Но... далеко не все. Черные пиявки впились в Америку, Европу и северные области России. Гораздо меньше заползло на Ближний Восток. Почти вся Азия, Африка и Латинская Америка оставались чистыми.

- Данные получены с орбиты, пока у нас оставались технические возможности для запусков, - тихо сказал Грегори.

На сердце Русова стало тяжело. Вспомнилось, какое жутковатое наследство получил от Сирина.

- Что затронуто только северное полушарие, это понятно, - нехотя сказал он. - Если спутники ваши, то были нацелены на Россию. Если запустили все-таки наши, то должны были накрыть командные пункты НАТО в Северной Америке и Европе. Когда управление было потеряно, облучение приняло беспорядочный характер, но все равно пришлось на северные районы.

Грегори помолчал.

- На американских спутниках были средства радиоэлектронной войны, но не излучатели "черного света", - сказал наконец. - Я об этом знаю, поскольку участвовал в расследовании причин войны. У нас был один умник, вроде того, о каком ты говорил. Только наш из АНБ, агентства национальной безопасности. Так вот, он попытался рассчитать орбиты спутников...

- Зачем? - вяло спросил Русов. Разговор тяготил: что толку копаться в прошлом?

Не отвечая, Грегори коснулся клавиатуры, и изображение изменилось. Теперь оба северных полушария накрыла серая сетка - тоже хаотическая, но полосы распределялись по земной поверхности более равномерно.

- Это зоны, которые должно было затронуть излучение, если бы установки на спутниках работали непрерывно, - глухо сказал он. - А теперь смотри...

На экран вернулись черные полосы, словно темная кровь влилась в оплетшие Землю серые жилы. Но... влилась далеко не везде. Черные пиявки кишели в Северной Америке и Европе, на территории России их было меньше, последняя проползала по Уралу. В остальных местах серые полосы начали таять и исчезли.

- Складывается впечатление, - медленно сказал Грегори, - что кто-то контролировал спутники и после разрушения наземных станций. Этот кто-то целился в основном по Америке и Европе, но не забыл и про Россию, так что едва ли это ваши военные. А вот Азию оставил чистой. Это подтверждает гипотезу, что война была кем-то спровоцирована. Кем-то очень умным и технически оснащенным.

- Цзин? - вырвалось у Русова.

Грегори бросил на него острый взгляд:

- Цзин тогда не существовало. Во всяком случае, о них никто не знал. И это не Китай. Он только воспользовался послевоенной ситуацией, как сделала бы любая держава на его месте... Просто мы были слишком готовы воевать, и кто-то столкнул наши страны лбами, а потом отступил в сторону, только слегка подправил события в свою пользу...

Грегори умолк. В голубоватом свете экрана лицо выглядело изможденным. На дворе стемнело - опять надвигались тучи. Редкие оставшиеся листья горели золотом на черных дубах.

- А есть догадки, кто это мог быть? - осторожно спросил Русов.

Грегори долго молчал.

- Кое-какие есть... Было задействовано четыре спутника, их могла вывести на орбиту одна ракета. Так вот, парень из АНБ проанализировал подозрительные записи, сделанные системой электронной разведки ''Эшелон''. По-видимому, это были фрагменты команд на спутники. Он сравнил их особенности с сетевыми диалектами крупных современных корпораций. Ведь логично предположить, что если кто-то подтолкнул мир к войне, то сумел максимально воспользоваться ее результатами. И нашлась одна, очень влиятельная, где совпадений оказалось подозрительно много. Занимается сейчас проблемой установления нового мирового порядка.

По спине Русова пробежали мурашки.

- Тогда им должен быть известен секрет "черного света"?

- Нет, - сказал Грегори. - После войны мы сделали все, чтобы его разузнать. И ничего... Люди, которые могли что-то знать, сгинули; от экспериментальных или боевых установок не осталось и следа; компьютерные файлы оказались стерты. Кто-то постарался до нас.

- Кто? - тихо спросил Русов.

- Неизвестно. - От холода в голосе Грегори Русова пробрала дрожь. - Многие правительства отдали бы огромные деньги за секрет этого оружия. К счастью, он утерян.

Он замолчал. В тишине послышался шум подъезжавшего автомобиля.

"Почему ты разоткровенничался, старый дурак? Вряд ли этот юнец агент русской разведки, об этом смешно и подумать, но почему ты не держишь язык за зубами? Юджин что-то знает, хотя может быть, сам не подозревает об этом. Иначе цзин не заинтересовались бы им. И он явно недоговаривает. Не похожа на правду та история про гранату с сонным газом, которую носил на всякий случай. Цзин профессионалы, не успел бы даже достать ее. Что произошло на самом деле? И что хотят у него выведать? Может быть, какой-то секрет, важный для Америки? Не связаться ли с друзьями в Атланте, пусть займутся постояльцем как следует, пока цзин не добились своего. А они непременно добьются, парни серьезные... Да, надо что-то предпринимать''.

На обед Джанет приготовила форель, поставила на стол белое вино. Повозилась с проигрывателем и включила ''Времена года'' Вивальди.

- Праздник уборки листьев, - улыбнулась она.

- А я думал, Хеллоуин, - хмыкнул Грегори. - Не хватает только выдолбленной тыквы.

- Да ну тебя, дядя, - отмахнулась Джанет. - Терпеть не могу этих глупых страшилок.

- Завтра Хеллоуин, - объяснила она Русову, накладывая форель. - Праздник нечистой силы. Дядя говорит, что раньше его отмечали весело. На верандах ставили пустые тыквы с вырезанными глазами и ртами, а внутри зажигали свечи. Словно черепа стояли...

- А то нарядишься скелетом, и айда пугать соседских девчонок, - с мечтательным видом сказал Грегори.

- Вот и напустили нечисть на Америку, - фыркнула Джанет. - Слава богу, сейчас его мало справляют. И так ужасов хватает.

- Ничего ты не понимаешь, - обиделся Грегори. - Словно сама из другой страны прилетела... Ну ладно. Форель просто изумительная.

Форель и впрямь была хороша, таяла во рту. Русов давно не пробовал ничего подобного. Он разлил по бокалам вино и шутливо сказал:

- За Джанет! За ее прекрасную форель и чудесное вино. Сегодня я в нее просто влюблен.

Лицо Джанет порозовело: возможно, на него упал отсвет огня из камина. Она положила Грегори еще форели. Тем временем бодрые аккорды ''Охоты'' Вивальди сменились хрустальными звуками морозной зимы.

Русов встал.

- Разрешите вас пригласить, - сказал он Джанет.

Та неуверенно поднялась. Русов обнял ее, и они закружились по комнате. От странного аромата защемило в груди. Музыка изменилась снова, она словно заскользила по льду; из бегущих аккордов и взлетающих звуков скрипки родилась вибрирующая мелодия - и понесла их в морозную даль. Зрачки Джанет расширились, оставив только зеленые ободки вокруг темноты. Лицо и волосы то загорались, словно на них перекидывалось пламя камина, то гасли, попадая в тень. Русову сделалось тревожно и сладко одновременно.

Музыка, стихая, унеслась прочь. Они остановились. В комнате было очень тихо.

''Ты сошла с ума, Джанет! Мало этих вечерних разговоров, когда ты краснеешь от его присутствия - хорошо, что в комнате темно. Сегодня ты покраснела уже при всех. А этот танец! Твое сердце билось, а руки дрожали, словно с тобой делали невесть что. Разволновалась, как последняя дура от близости мужчины. Что с тобой? Неужели влюбилась? Нашла в кого - зеленого юнца, беглеца с нищей российской Территории?.. Нет, ты просто живешь слишком замкнуто, перестала ходить на вечеринки, встречаться с молодыми людьми. От одиночества увлеклась первым попавшимся. Выбрось его из головы. Развлекайся, пока у тебя есть время. Оставь его дома, пусть болтает с дядей и играет в свои компьютерные игры. Даже не разговаривай с ним!''.

Она беспокойно повернулась на бок: как темно за окном! Сердце почему-то ноет. И мамы нет, пожаловаться некому... Это он виноват во всем!

В понедельник, едва Русов приступил к работе, его вызвал мистер Торп: нужно было отвезти груз на ферму невдалеке от города. Русов уже выполнял поручения такого рода. Быстро управился с погрузкой, не стал переодеваться, сел за руль и поехал.

День был сумрачный, облака ползли над полями. Но Русов не замечал пейзажа, думал о субботнем вечере. Было необыкновенно приятно танцевать с Джанет, ощущать ее гибкое тело в своих руках, касание груди под тонким платьем, вдыхать аромат волос...

''Неужели влюбился? - подумал он. - Вот будет потеха для нее. И так норовит меня высмеять''.

Помрачнев, свернул к ферме - одинокому дому посреди запущенного сада. Ограды не было, от ворот остались два бетонных столба. Рядом с верандой стояла приземистая машина.

Русов посигналил, но никто не появился. Вышел из кабины, поднялся на веранду и позвонил. Нет ответа. Толкнул дверь - оказалась не заперта.

Он вошел.

...Что-то словно подхватило его. Русов испытал кратковременное ощущение полета, а потом больно ударился коленями и подбородком о пол, едва не выбив зубы. Руки оказались завернуты назад, а в спину уперлось что-то жесткое.

От неожиданности Русов не издал ни звука. Он попытался освободиться, но эту затею пришлось выкинуть из головы. Руки были заломлены так, что казалось - от малейшего движения кости переломятся. Он почувствовал быстрые прикосновения к карманам.

"Заберут футляр!" - обмерло внутри. Но касания прекратились, а Русов вспомнил, что оставил футляр Сирина на работе.

''Он слаб. Как он слаб! Не ровня им, а тем более не ровня тебе. Чего они испугались? Это была просто случайность, что потерпели поражение. Или нет? Не спеши. Помни о трех возвращениях... Случайность есть феномен. Феномены существуют только на уровне чувств. Отстранись от феноменов. Не смешивай с ними чистоту изначальной природы. Вспомни слова Лао-Цзы: ''Когда человек родится, он гибок и слаб; когда он сух и крепок - он умирает. Когда деревья родятся - они гибки и нежны, когда они сухи и жестки - они умирают. Крепость и сила - спутники смерти. Поэтому то, что сильно, то не побеждает. Когда дерево стало крепко, его срубают. То, что сильно и велико, то ничтожно; то, что гибко и слабо, то значительно''.

Неожиданно Русова отпустили. Он вскочил и оказался лицом к двери. Та все еще была распахнута, открывая в проеме спокойный осенний пейзаж. Возле двери никого не было. Уже медленнее Русов обернулся. Перед ним стоял человек со слегка раскосыми глазами, необычно причесанными черными волосами, в костюме и при галстуке.

Китаец? Цзин? Русов почувствовал, как ослабли и без того болевшие колени.

К его удивлению, человек поклонился:

- Прошу извинить за нелюбезную встречу. Потом объясню, почему я был вынужден так поступить. Мое имя Морихеи. Конечно, это не настоящее имя, а псевдоним. Еще раз прошу прощения.

Человек поклонился снова. Он говорил по-английски, с безукоризненной четкостью выговаривая слова.

- Юджин, - принужденным голосом сказал Русов. - Точнее, Евгений. Евгений Русов.

Он провел языком по зубам - проверить, целы ли.

Морихеи слегка улыбнулся.

- Я знаю, - сказал он. - Еще раз простите за столь необычную встречу. Теперь, когда официальная, так сказать, часть закончена, не пройдете ли в гостиную? Побеседуем за чашкой чая.

Русов испытал гнетущее ощущение, он попал в ловушку. Те, кто охотились за Сириным а потом за ним, достигли цели.

- Я пленник? - сумрачно спросил он.

- Все зависит от точки зрения. - Морихеи повернулся, безбоязненно открывая спину. - Кто угадает повороты пути? Пленник может стать хозяином крепости, а хозяин - пленником.

- Зачем я вам нужен? - уныло спросил Русов и пошел следом, борясь с искушением побежать к машине или в свою очередь скрутить руки этому высокомерному азиатскому джентльмену. Но он понимал, что ни та, ни другая попытка добром не кончатся.

Вошли в гостиную - просторную, но обставленную проще, чем у Грегори. Морихеи подошел к столику, где стоял чайник и были приготовлены чашки.

- Вас хотят видеть наши общие знакомые. - Морихеи стал разливать чай. Помните цзин?

Русов вторично почувствовал слабость в ногах и опустился на подвернувшийся рядом диван.

- Вы один из них? - прошептал он.

Морихеи причмокнул и тоже сел.

- Насколько мне известно, цзин могут быть только китайцы, а я другой национальности. Они просто попросили об услуге. Отказать им, как вы сами понимаете, было бы неразумно.

- Тогда кто же вы? - Русов несколько приободрился.

- Японец. - Морихеи оценивающе посмотрел на Русова. - Конечно теперь, когда Япония стала одной из провинций Великого Китая, о ней мало кто помнит.

- Почему же, - немного спокойнее сказал Русов. - Я знаю о Японии. Отец собрал большую библиотеку, и я много читал. Там была ''Повесть о принце Гэндзи'' Мурасаки Сикибу. Помню описание заброшенного дворца, куда Гэндзи привез свою возлюбленную Югэй. Там она умерла. Эта ферма чем-то похожа, тоже стоит заброшенной.

Морихеи долго молчал.

- Как странно... - начал он, но не закончил, а только указал Русову на чашку. Взял свою обеими руками и приблизил к губам.

Русову тоже пришлось воспользоваться двумя руками, так как ручки у чашки не оказалось. Она была довольно большая, зеленоватого цвета, с песочными пятнами, по которым шли коричневые узоры. Держать ее в руках было приятно.

- Жаль, что я не знаток классической литературы, - снова заговорил Морихеи. - Я эксперт в других областях... К сожалению, у нас мало времени. Поэтому постараюсь быть кратким, на американский манер. Цзин считали, что вас можно взять голыми руками. Но потерпели неудачу. Дважды!..

Он помолчал, подчеркивая значение последнего слова.

Русов был здорово выбит из колеи: сначала мордой о пол, а потом угощают чаем и ведут светскую беседу. Изо всех сил стараясь казаться невозмутимым, он отхлебнул из чашки, хотя вкуса не почувствовал.

- Я знаю только про один раз. А что произошло во второй?

Морихеи тоже отпил.

- Туман, - сказал он. - Очень плотный туман и необычное стечение обстоятельств. Цзин обычно не попадают в дорожно-транспортные происшествия, тем более с таким тяжелым исходом... Но если позволите, я продолжу. Видите ли, цзин редко терпят неудачу. А чтобы это случилось два раза подряд, даже трудно припомнить. Это очень элитарная и законспирированная спецслужба. Большинство людей о ней не знает. Единственный аналог - ниндзя в средневековой Японии. Слышали о них?

Русов молча кивнул.

- Ниндзя давно нет, - продолжал Морихеи. - Остались только в кино. А цзин хвастаются, что их превзошли. Едва ли это так, но техническое оснащение у них на высоте. Только в отличие от ниндзя их не показывают в фильмах, на это наложен запрет... Но в конце концов, они только воины. Вряд ли вы слышали о принципе ''син-вадза-тай''. Когда встречается развитое тело и развитая техника, то побеждает развитая техника. Например, так я победил вас. Когда встречается развитая техника и развитый разум, то побеждает разум... Вот на этом уровне цзин не сильны, поэтому попросили об услуге меня. Заодно хотели узнать: что вы смогли противопоставить им?

- И вы нашли ответ? - Русов попытался улыбнуться, хотя по спине пробежал холодок.

- Думаю да. - Морихеи не спеша допил чай и теперь держал пустую чашку. Только сомневаюсь, что цзин он удовлетворит.

- Как это?

Морихеи поворачивал чашку, внимательно разглядывая.

- Иногда я вожу эти чашки с собой, - проговорил он. - Приятно подержать в руках. Похоже, вам они тоже нравятся... Нынешняя Америка похожа на тень воина, мало осталось от былого могущества. Но от Японии осталось еще меньше - одна культура... Так вот, Евгений, - он произнес имя на русский манер. - Прошу прощения, но с точки зрения техники вы ноль. Такова и будет первая половина моего доклада. Вы плохо чувствуете опасность, реагируете с опозданием, не умеете поставить простейший блок. В общем, скучно перечислять.

- А вторая половина? - хмуро спросил Русов.

- О, она будет самая интересная, - скупо улыбнулся Морихеи. - Но позвольте уточнить пару деталей. После того, как вы столкнулись на кладбище с первой командой цзин... кстати, их немедленно сняли с задания и сурово наказали. Что вы делали дальше?

Русов вздохнул:

- Ничего. Просто сидел с ружьем. Хотя догадывался, что ружье тут не поможет...

Больше движения нет, кроме пляски огня в тумане...

- Вы вздрогнули, - мягко сказал Морихеи. - Вспомнили что-нибудь?

- Я видел сон, - чужим голосом выговорил Русов. - Очень странный сон.

- Расскажите, - попросил Морихеи. - Мне больно говорить об этом, но цзин из вас все вытянут.

- Ладно, - хрипло сказал Русов. Вдруг осознал, что хотя забыл про тот сон, он все время оставался в глубине сознания, словно заноза.

- Я видел туман... - начал он.

Туман поднимается над землей, движется сквозь призрачные заросли, протягивает щупальца к домам, закутывает их ватным одеялом - чтобы ничего не видели и не слышали - и ползет дальше.

Он становится плотнее, уже не разглядеть пальцев вытянутой руки. Все зыбко, неопределенно, словно туман размывает незыблемые границы между мирами. Тени деревьев расплываются и делаются странными: земные ли это деревья?..

- Дальше в памяти какой-то провал, - голос Русова дрогнул. - Мне кажется, я видел цветы, темную воду, говорил с кем-то, но ничего не могу вспомнить... А потом из тумана вынырнул капот автомобиля, я увидел белые лица, и запылал этот страшный костер. Неужели все было в самом деле?

Его снова пробрал жуткий холод, и он сомкнул пальцы на чашке, пытаясь согреть.

Лицо Морихеи ничего не выражало.

- Синкирё, - наконец проронил он.

- Что это? - удивился Русов.

- Мираж, видение неосязаемого... Вам не приходилось заниматься трансцендентальной медитацией?

- Чем? - переспросил Русов.

Морихеи слегка улыбнулся:

- То, что вы описали, похоже на выход тонкого тела. Физическое тело спало, но другая часть вашего "я" побывала... в других местах.

- Я почти забыл этот сон, - угрюмо сказал Русов. - Он быстро улетучился из памяти.

- Да, - кивнул Морихеи. - Так обычно бывает... Я вам очень благодарен, Евгений. Мои догадки подтверждаются. Хотите послушать?

- Давайте, - криво усмехнулся Русов. - Вряд ли цзин будут так разговорчивы. Морихеи моргнул:

- Все просто, в критическую минуту вам помогают. Христиане сочли бы такую помощь божественным вмешательством. А в Японии просто верят, что горячая мольба не остается без ответа. В одной легенде рассказывается, как к человеку, впавшему в нищету, явилась одетая в белое женщина с длинными развевающимися волосами и пообещала, что выполнит три его желания. Правда, это не пошло ему впрок...

Русов хмыкнул:

- Не заметил помощи, когда на нас напали черные волки. Наверное, знаете про тот случай, раз столько обо мне раскопали.

- И тем не менее вы остались живы, - пожал плечами Морихеи. - Могу заверить, что большинство людей в подобной ситуации погибало. Если не от клыков черных тварей, то от болезни. Что-то очень пагубно влияет на иммунитет.

Что-то шевельнулось в памяти Русова, какой-то светлый образ поколебался над темной кромкой забвения. Он попытался вспомнить яснее, но только вздохнул:

- С чего это мне помогают? И кто?

Глаза Морихеи сузились еще больше.

- Почему - трудно сказать. Я предпочитаю этого не знать, так безопаснее. А кто?.. Ну что же, раз у нас такая приятная беседа - впервые в этой стране слышу упоминание о ''Принце Гэндзи'', - то поделюсь своими скромными догадками. Кто знает, может быть, вам пригодятся.

Морихеи наконец поставил чашку и некоторое время смотрел в окно, где под ветром раскачивались черные сучья деревьев.

- Вы слышали о Великой Битве? На Западе ее чаще называют Армагеддоном?

Вопрос прозвучал небрежно, но что-то кольнуло Русова в сердце. Он нахмурился:

- Армагеддон - это слово из Библии. Так, кажется, называется сражение в конце времен.

- Вы правы, - Морихеи наклонил голову. - Однако согласно восточным поверьям, Великая Битва уже идет. Подходит к концу Кали-Юга - эпоха железа, крови и единообразного мышления. Наступает Сатиа-Юга - более светлая и гармоничная эпоха. Силы Кали-юги ожесточенно сопротивляются, и новым еще далеко до победы... Простите, но я подозреваю, что вы ввязались в схватку этих могущественных сил.

- Что за силы? - удивился Русов.

Морихеи снова взял чашку и стал разглядывать. Лицо приобрело отрешенный вид.

- "Люди умирают утром и люди рождаются вечером, словно пена на воде. Откуда они приходят и куда идут, мы не знаем", - размеренно проговорил он. - Так писал Камо-но Тёмэй более восьми столетий назад. Он спрашивал, ради чего люди мучают себя, возводя великолепные дома, ведь век людей и зданий недолог... Ответов на эти вопросы нет и сейчас. Но складывается впечатление, что людей используют и история имеет иные цели, чем наше преуспевание. Общее направление воздействия очевидно - максимальное ускорение развития науки и техники. Но ради чего накапливаются материальные богатства и создаются все новые виды оружия? Быть может, это силы Кали-юги готовятся к последнему сражению, где собираются использовать всю накопленную человечеством мощь?..

Морихеи замолчал. У Русова голова пошла кругом.

- Как меня угораздило затесаться в эти военные приготовления? - сердито спросил он.

Морихеи сдержанно улыбнулся:

- Вы от меня много хотите, Евгений. Нам вообще сложно понять истинную суть событий. Например, причину войн одни видят в геополитике, другие в психологии людей, а третьи в столкновении цивилизаций. Так и Армагеддон большинство считает сказкой, а название затаскано в боевиках. Но похоже, Великая Битва является реальностью и влияет на многое, происходящее в нашем мире. Что касается вашего вопроса?.. Думаю, есть три пути, чтобы "затесаться". Во-первых, вы могли обратиться за помощью к одной из Сил. В любом сражении требуются соратники... или наемники, называйте как хотите. Но для другой стороны вы автоматически становитесь врагом, и я остерегся бы так поступать... Второй вариант - за вас кто-то походатайствовал. Третий - вы оказались в гуще битвы случайно. В последнем случае необходимо сделать сознательный выбор в пользу одной из сторон. Сомневающиеся воины никому не нужны и гибнут первыми.

- Какой из меня воин? - удивился Русов. - Не хочу ни с кем воевать. Прошлое поколение навоевалось.

Морихеи снова скупо улыбнулся:

- Все мы воины, Евгений, хотим того или нет. Так устроен наш мир, и это не повод грустить. Одни сражаются ради денег, другие - чтобы сохранить собственную шкуру, а третьи... так пришлось. Кто-то поднял упавшее знамя, кто-то взялся за меч, чтобы защитить друга. Похоже, вы из числа последних. Так что примите это как данность. Читали ''Хэйке-моноготари''? Там рассказывается об Ацумори из дома Тайра: он должен был пойти на войну в возрасте шестнадцати лет и играл на флейте незадолго до боя, где его ждала гибель. Мы, японцы, научились любоваться красотой даже во время землетрясений и войн. Мой нижайший совет, - Морихеи слегка поклонился, - попробуйте и вы научиться этому. Иначе жить слишком тяжело.

Русов вздохнул:

- И как эти силы узнают, что ты обратился к ним за помощью?

Морихеи снова посмотрел в окно.

- Я подозреваю, что наши слова и даже мысли не пропадают бесследно, а звучат и на других уровнях бытия. Что-то такое, возможно, предполагал ваш ученый Вернадский, когда говорил о ноосфере - сфере разума вокруг планеты. Так что вас могли услышать, заинтересоваться... и начать налаживать сотрудничество.

Русов тоже глянул в окно: облака нависли над садом, словно вслушиваясь в разговор. Он невесело улыбнулся:

- Тогда все должны быть участниками этого сражения. Каждому случалось просить помощи - у Бога или у черта, а то и у обоих сразу.

Морихеи наклонил голову:

- Вот именно, у обоих. Люди готовы обратиться за помощью к кому угодно, лишь бы удовлетворить свои желания. Они забывают про цену исполнения желаний. Позвольте, я вернусь к той легенде. Наверное, вы знаете ее европейский вариант... Вскоре к бедняку - а его сын был самураем - явился слуга даймиё. Он передал кошель денег и письмо от своего господина. Даймиё писал, что сын погиб и деньги - подарок отцу, воспитавшего такого доблестного самурая. Отец пришел в отчаяние и крикнул, что ему не надо денег, лишь бы сын вернулся. Дверь тотчас открылась и вошел полуразложившийся труп его сына. Последним желанием человека было, чтобы тот исчез...

Морихеи испытующе посмотрел на Русова и продолжал:

- Чувство долга мало знакомо современным людям. Между тем силы, участвующие в Великой Битве, достигли могущества, поскольку на протяжении тысячелетий не уклонялись от сделанного выбора. Больше всего они ценят в сотрудниках постоянство... Поэтому имейте в виду, если вы что-то пообещали, то должны выполнить слово, иначе защита будет снята. А тогда велика вероятность, что вас настигнет удар противоположной стороны...

Русов поколебался:

- Если вам столько известно, то не знаете ли, какова природа "черного света"? Это излучение считают губительным, но я встретил лесного бродягу и он говорил странные вещи. Будто некоторые получили дары...

Глаза Морихеи превратились в щелки.

- О некоторых вещах лучше не знать. Время перехода от Кали-юги к Сатиа-юге очень опасно. В старых текстах есть упоминание, что если по людскому неразумию внутренний огонь соединится с пространственным, то будет беда.

Русов с сомнением пожал плечами:

- Чудно все это. Армагеддон, пространственный огонь, Кали и Сатиа-юга. Не очень в такие вещи верится.

- Верить всегда трудно, - лицо Морихеи было непроницаемо. - Возможно, мои соображения недостойны вашего внимания. Спасибо, что выслушали. А теперь нам пора.

Русов неохотно поднялся - только теперь вспомнил, что он пленник, - и они вышли на веранду.

Дул ветер, ветви деревьев скрипели в облетевшем саду. Русов с тоской посмотрел на грузовик, сесть бы и уехать к Джанет. Но видно, не суждено. А Морихеи не торопился. Глянул по сторонам и вдруг произнес:

Бог в отлучке;

Ветер гонит мертвые листья

И все покинуто.

В ответ на вопросительный взгляд Русова пояснил:

- Это наш старинный поэт Басё. Запомните имя.

- Зачем? - Сердце Русова сжалось в тоске. - Думаете, цзин оставят меня в живых?

Морихеи холодно улыбнулся:

- Будьте решительны и добьетесь своего.

- А вы всегда добиваетесь своего? - горько спросил Русов.

Морихеи пожал плечами:

- Я солдат и выполняю свой долг.

- Служите тем, кто платит? Кто проглотил Японию?

Морихеи слегка развел руками.

- Я мудрый солдат, - улыбнулся он. - Древнекитайский мудрец Лао-Цзы говорил так: ''Мудрый солдат знает, как построиться в ряды там, где нет рядов, как носить оружие, даже если нет оружия, и как приблизиться к противнику, даже если нет противника''.

Русов покачал головой и еще раз огляделся, но никого не увидел кругом. Морихеи спустился по ступенькам, открыл дверцу машины и сделал приглашающий жест. Русов уныло сошел и забрался в салон. Обилием циферблатов приборная панель напомнила родной СУ-34.

Морихеи сел рядом, слабо чмокнула дверца.

- Пристегнитесь, - сказал снисходительно. Он снова выглядел холодным и высокомерным.

Русов сумрачно вытянул ремень, поискал защелку. Теперь он упакован, цзин получат его как на блюдечке. Он стиснул зубы, пытаясь унять дрожь, и понял, что дрожит от ярости, а не от страха. Морихеи обошелся с ним, как с ребенком. Снисходительно побеседовал, напоил чаем. Ну погоди!..

Морихеи не стал пристегиваться, надавил на газ. Почти неслышно заворчал мотор, мимо проплыл грузовик. Русов только покосился, пристально глядя на приближающиеся столбы. Ускорение вдавило в сиденье, машина быстро разгонялась.

Когда столбы оказались рядом, он схватил руль и резко повернул вправо. Ожидал сопротивления и навалился всем телом, насколько позволял ремень, но Морихеи по-видимому был захвачен врасплох и машина свернула даже круче, чем Русов надеялся.

Хрустящий удар. Ливень осыпающегося стекла. Русова швырнуло вбок, грудь пронизала боль, и, если бы не ремень, приложился бы головой к косяку. Машину развернуло, последовал второй удар - врезалась багажником в другой столб.

В моторе что-то с рычанием провернулось и наступила тишина.

Русов втянул носом воздух, но запаха бензина как будто не было. Не чувствовалось и дыма, наверное зажигание сразу выключилось.

Трясущимися руками он отстегнул ремень и повернулся к Морихеи, тот полулежал на руле. Русов попробовал дверцу, открывается. Сейчас бегом к грузовику и уехать, пока японец не пришел в сознание...

А вдруг ему нужна помощь? Он не был пристегнут, и рулевая колонка могла проломить грудь.

Русов скрипнул зубами, но протянул руку и потрогал Морихеи за жесткое плечо.

Тот застонал, и Русов отдернул руку. Возможно, сломаны ребра, и тогда нельзя трогать, чтобы не проткнули легкое. Ладно, вызовет скорую помощь по телефону.

Он вылез, на секунду согнулся от боли в груди и на подгибающихся ногах побежал к ферме. Со страхом оглядывался, вдруг Морихеи выйдет. Забрался в кабину - все еще не верилось, что вырвался - и пустил грузовик под уклон. Ворота перегородила застрявшая машина, пришлось объехать по целине.

Когда проезжал мимо, показалось что Морихеи слегка изменил позу. Русов торопливо вырулил на шоссе и погнал грузовик. Нажал кнопку телефона и заговорил:

- Авария на семидесятом шоссе в двадцати милях от Другого Дола, на съезде к ферме. Пострадал один человек. Я побоялся оказать помощь, могут быть внутренние повреждения.

Голос еще дрожал. Русов выключил телефон и уменьшил скорость, не хватало во что-нибудь врезаться. Он испытывал гордость, - сумел-таки избавиться от самодовольного японца, - но это чувство быстро прошло. Вел грузовик, хмуро поглядывая на низкие облака. Слова Морихеи не выходили из головы. Неужели услышали его просьбу о помощи, когда взмолился после нападения цзин?.. Стало жутко: какую же технику для этого надо иметь? Хотя, скорее всего, тут используется нечто иное.

Потом мысли сменили направление: цзин опять начали охоту за ним. Теперь, когда Русов знал, что они хотят заполучить, на душе было тревожно. Может быть, все рассказать? Зачем ему этот секрет? Только лучше уж сказать Грегори: не хочется снова видеть белые фигуры, да и симпатий к идее Великого Китая не испытывает... А каковы его чувства по отношению к Америке? Можно ли ей доверить такое оружие? Но скорее всего, тут ничего не поделаешь. До России не добраться, а Америка вряд ли снова захочет воевать. Зато американские власти, наверное, защитят его и Джанет от цзин. Не хочется, чтобы у нее были неприятности... Да, надо обо всем рассказать Грегори.

Навстречу проехала "скорая" - ехал в такой за телом Эрни, - и Русову стало зябко: что-то много неприятностей происходит с ним.

Вечером он осторожно завел разговор.

- Морихеи? - хмыкнул Грегори. - Как же, слыхал о таком. Как говорится, личность широко известная в узких кругах. У него школа айкидо в Атланте. Держу пари, его не оказалось на месте, когда приехала скорая.

- Верно, - удивился Русов. - Мне позвонили: машина стоит разбитая, но водителя нет.

- Очень высокомерный японец, - покачал головой Грегори. - Он тебя чаем из особых чашек не поил?

- Как же, угощал, - удивился Русов. Осведомленность Грегори неприятно удивила его.

- Он любит угостить новичков чаем из собственных чашек. А знаешь почему? Упивается чувством превосходства над собеседником: тот, простофиля, и не подозревает, из какой драгоценной посудины пьет. Уж не знаю, какой они эпохи.

- Так вот в чем дело! - удивился Русов. - Красивые чашки, ничего не скажешь. Нет, мне он не показался высокомерным. Мы пили чай, говорили о японской литературе. Конечно, странное отношение к пленнику...

Он замолчал, подробнее рассказывать о беседе с Морихеи не хотелось.

Грегори внимательно поглядел на него и Русову не понравилось, что не снял очки, уже не первый раз во время разговора прятал глаза за темными стеклами.

- Так чего цзин от тебя добиваются?

Но Русову расхотелось продолжать разговор: отчужденность и холодность появились в голосе Грегори. Нет, сначала пойдет к Джанет - поговорит с нею. Еще успеет поделиться с Грегори.

- Кто знает? - вяло соврал он. - Тоже хотят узнать что-нибудь о России... Да, Грегори, - вдруг вспомнил он. - Может ли достаточно мощная компьютерная сеть улавливать и фиксировать каждое сказанное слово?

- Думаешь, разговор записывался? - нахмурился Грегори. - Ну, тут и компьютера не надо.

- Нет, я о другом. - Русов уже пожалел, что заговорил на эту тему. - Можно ли фиксировать все, что любой человек скажет в любом месте?

- Гм, - в голосе Грегори прозвучало удивление. - В принципе это возможно, только надо везде поставить микрофоны. Сейчас есть размером с молекулу. А мощность современных компьютеров позволяет обработать любой объем информации. Уже сейчас все разговоры по телефонам - обычным и мобильным, - а также обмен информацией через Интернет контролируются. Это делалось и раньше, но тогда компьютеры выискивали ключевые слова, говорящие о потенциальной угрозе, а теперь анализируют и общий смысл. Никто не хочет повторения ситуации перед Третьей мировой, хотя, помнится, система "Эшелон" тогда никого не спасла. Придет время, и контролировать будут даже мысли. Не хотел бы я жить тогда.

И Грегори резковато рассмеялся.

- Да уж, - вздохнул Русов. - Ладно, я пойду.

Он встал и направился к лестнице, ощущая на спине взгляд Грегори.

Итак, возможно, что система наподобие "Эшелона", только мощнее, развернута наверху. Некто в состоянии слышать каждое слово. А может быть и мысли, если прав Морихеи. Этакая тотальная разведывательная служба Армагеддона. Делается это все время, или только когда произносятся некие ключевые слова? Разве узнаешь...

Русов снова вздохнул и постучал.

На этот раз Джанет не предложила сесть. Раскачивалась в кресле и не поглядела на Русова.

- У меня болит голова, Юджин. Уйди, пожалуйста. Если надо что сказать, подожди до завтра, ладно? Спокойной ночи.

Русов и не подозревал, что может почувствовать такую обиду: в голосе Джанет прозвучала враждебность.

- Конечно, Джанет, - губы плохо слушались его. - Спокойной ночи.

Он ушел. Не стал принимать душ, лег на кровать и закрыл глаза. От отчаяния захотелось плакать. Все ополчились против него: белые призраки, обходительный японец, с обидной легкостью скрутивший ему руки, отчужденный и подозрительный Грегори, а теперь и Джанет... Морихеи прав - постоянная война идет между людьми. Неужели утешение - лишь любоваться прекрасным в перерывах между сражениями? Как звали этого юношу, игравшего на флейте перед последним боем? Кажется, Ацумори. Но наверное, у него были родители и друзья, а может быть и возлюбленная. У него было за что сражаться, пусть и погиб в какой-то мелкой феодальной распре. А за что сражаться ему, Русову? Разве только за свою шкуру. У него никого нет, и он никому не нужен. Так не все ли равно, кто заполучит этот проклятый секрет? Пусть цзин приходят и берут, если хотят.

...Он ковыляет по комнате взад и вперед, боль простреливает суставы. Морихеи - это надо же, какую хитрую лису подослали! У Юджина не хватит ума понять, как много этот японец мог вынюхать... Хватит ждать, пора действовать! Он останавливается у компьютера - экран озаряется равнодушным голубым светом. Опираясь одной рукой о стол, другой активирует шифровальную программу и набирает электронный адрес в Атланте.

...Она спит, наконец-то смогла заснуть. И - о горе! - опять тот же сон. Красная роза в снежной пустыне - ветер уже не несет ее, вмерзла в сугроб. Лепестки пожухли, цветок погибает. Она склоняется над ним и плачет. Горько плачет, глядя в бессилии, как розу засыпает снегом.

...Морихеи ведет машину по Атланте, слева остается похожее на палатку здание Временного конгресса - под белым куполом один круговой ряд колонн. Морихеи перестраивается в другой ряд, движение оживленное, над городом голубое безоблачное небо. Сворачивает с главной магистрали, машина спускается по виадуку, огибая здание Института глобального управления. Сверху видно, что здание представляет из себя огромный круг. Его внутренние корпуса образуют необычный крест: перекладины скошены назад, как крылья скоростного истребителя.

Здание имеет форму Креста мира.

Морихеи минует индийский сектор, потом сектор Исламской конфедерации и сворачивает к сектору Великого Китая. Пандус раздваивается: направо - к главному входу, прямо - уходит в туннель. Морихеи едет прямо, стена здания вырастает навстречу, дневной свет сменяется полутьмой. Проезжает поворот в подземный гараж, туннель идет вверх, вокруг снова приглушенный свет дня, треугольный дворик окружен высокими стенами.

Морихеи останавливается у служебного входа и смотрит на часы, еще пять минут. Разглядывает цветочные клумбы и декоративный кустарник - цветы чересчур ярки, а кусты слишком аккуратно подстрижены.

Не в моем саду ли

Ныне опадают

Белые цветы душистой сливы?

Или с высоты извечной неба

Снег струится, падая на землю?

Время!

Морихеи выходит из машины, поднимается по трем ступеням и едва касается двери, как та бесшумно поднимается. В холле черный и белый мрамор, яркие точки светильников, ни души. Морихеи идет к проему коридора, на стенной панели загорается желтая стрелка и бежит вперед. Морихеи следует за ней, коридор по-прежнему пуст.

Неизвестно, сколько глаз - человеческих и электронных - наблюдает за ним.

Желтая стрелка замирает у двери, и Морихеи останавливается. Дверь такая же, как другие - массивная, из темного дерева. Морихеи с невозмутимым видом ждет окончания процедуры идентификации. Наконец дверь открывается, и он входит в лишенную окон и мебели комнату.

Комнату наполняет холодный белый свет, исходящий неизвестно откуда. Впереди - возвышение с двумя скамеечками. Над ним - плазменная панель с изображением мужчины в черном халате с золотым поясом, украшенным зелеными нефритовыми пластинками. Красивое надменное лицо, черные волосы до плеч. Мужчина бос, а в руке у него меч.

Морихеи кланяется изображению Сюань-У, известного также как Повелитель Севера и Темная Воинственность. Затем садится на начищенный до зеркального блеска пол и ждет.

Открываются двери справа и слева, входят двое в церемониальных одеждах: один в белом, а другой в черном. Если не считать одежды, оба выглядят одинаково: церемониальные косички, бесстрастные лица. Морихеи улыбается про себя: излюбленная игра в Ян и Инь, какой маскарад в государственном учреждении!

Он встает, обменивается рукопожатиями и возвращается на место. Его собеседники садятся на скамеечки по обе стороны от изображения Сюань-У.

- Мы получили ваш доклад, - говорит фигура в белом (разговор идет по-английски). - Благодарим вас. Мы только хотели уточнить некоторые детали. Необходимость в этом возникла, поскольку наши эксперты получили некачественные записи встречи.

Морихеи кланяется некой точке между человеком в белом и человеком в черном. Со стороны это выглядит как поклон Темной Воинственности.

- Прошу прощения. Но вы поручили установку и демонтаж камер своему специалисту. Я справился бы с этим лучше. Хотя не исключаю, что и тогда могло проявиться внешнее воздействие, о котором я писал в докладе, и записи были бы испорчены.

Фигура в черном слегка меняет позу, что не ускользает от глаз Морихеи.

- Вы всерьез полагаете, что кто-то из Иерархий, наподобие нашего покровителя, - человек кланяется изображению Сюань-У, - заинтересован в судьбе этого юнца? Морихеи пожимает плечами:

- Это лишь мое ничего не значащее мнение. Вы можете не согласиться и поручить проверку вашим экспертам, без сомнения более опытным, чем я. Но при личной встрече я осмелюсь добавить кое-что. У меня почти не осталось сомнений, что он побывал у границ Сада и получил помощь оттуда.

Наступает мертвая тишина. Наконец фигура в белом прокашливается:

- Что вы знаете о Саде?

- Не более вас, - любезно кланяется Морихеи. - Один из тонких миров, поэтому в обычном состоянии для нас недоступен. Обитатели Сада могут управлять пространством и временем, что является абсолютным оружием в нашем мире.

- Вы думаете, что мальчишка овладел такими умениями? - голос человека падает до свистящего шепота.

- Конечно нет, - слегка улыбается Морихеи. - Этими секретами не бросаются направо и налево. Ему просто помогли.

- Откуда у вас сведения о Саде? - На этот раз белой фигуре удается контролировать голос.

- Крупицы информации разбросаны по различным текстам. Собрать их воедино нелегко. Я пришлю список источников по электронной почте.

- Поэтому вы рекомендуете отложить операцию? - На этот раз говорит фигура в черном. - Но вы не исключаете, что первый срыв произошел случайно. Да и вашу неудачу - хотя и довольно странную - можно объяснить неожиданностью; он усыпил вашу бдительность, а потом вырвал руль. Нам следовало дать вам напарника.

Морихеи качает головой:

- Гибель второй команды случайностью не объяснишь... Мое собственное поражение скорее всего пройдет незамеченным, я выполнял неформальную миссию. Но опасаюсь, что третья неудача подряд подорвет престиж вашей уважаемой организации, с которой я имею честь иногда сотрудничать... Кроме того, есть более эффективные пути. Я не писал о них в отчете, так как подобные рекомендации должны основываться на модели личности, а ее построение - дело специалистов психологов. Я не знал, что необходимые для этого записи будут повреждены. Позвольте в таком случае предложить свое скромное мнение.

Морихеи поочередно смотрит на черную и белую фигуры. Те наклоняют головы, и Морихеи продолжает:

- Наш объект - незрелый молодой человек с не устоявшейся системой ценностей. Его социальный статус резко снизился. Он испытывает одиночество в чужой стране, хотя внешне адаптируется неплохо. Жаждет признания, эмоциональной поддержки, порою лезет вон из кожи, чтобы их получить. Чисто случайно оказался вовлечен в некую игру и не знает, как из нее выпутаться. Я не знаю, кто из Иерархий поддерживает его в настоящее время, но, судя по частым упоминаниям о матери, эта сила ближе к темной женственной энергии Инь. Следовательно, в нем должно быть сильно развито обратное стремление, к проявлению активной мужской энергии Ян. Его будет привлекать высокий социальный статус, власть и богатство. Можно использовать и Инь-сторону: поскольку чувство долга ему мало знакомо, он должен быть падок на сексуальные соблазны. Так что думаю, столь изощренная организация как ваша, без особого труда сможет привлечь его к сотрудничеству. Вы можете предложить гораздо больше, чем официальные структуры. Их, возможно, придется нейтрализовать, если проявят интерес к объекту.

- Вы имеете в виду контакты Грегори Линдона? - Говорит человек в белом одеянии. - В этом плане прежнее руководство допустило серьезную ошибку, но теперь ситуация под контролем... Ваши советы интересны. Разумеется, мы тщательно изучим их, а пока выражаем признательность за лояльность к нашей организации и желание продолжать сотрудничество. Аудиенция закончена. До свидания... наш верный слуга.

Фигура в белом подчеркивает последние слова. Морихеи кланяется сначала ей, а потом фигуре в черной одежде. Обе встают и уходят. Некоторое время Морихеи сидит неподвижно, глядя на изображение мужчины в черном халате и с мечом в руке, а затем произносит по-японски:

Сказали мне, что эта дорога

Меня приведет к океану смерти,

И я с полпути повернула вспять.

И с тех пор все тянутся передо мною

Кривые, глухие, окольные тропы...

Морихеи улыбается, и эта улыбка напоминает оскал волка. Он встает, пятится до двери, поворачивается и выходит.

Всю неделю Джанет была холодна, но враждебности больше не проявляла, держалась ровно. Беседы по вечерам прекратились, и Русов уныло сидел в своей комнате.

''Хочет показать, что я для нее ничего не значу, - думал он, глядя в окно на облетевшие дубы. - Съехать, что ли?'' Но не мог решиться. Как-то вечером позвонила Айлин.

- Рутинная проверка, - сказала со смешком. - Как себя чувствует мой пациент?

- Хорошо, - обрадовался Русов. Покосился - нет ли поблизости Джанет? - и добавил: - Ваш массаж очень помог.

- К сожалению, мы не закончили процедур, - в голосе Айлин прозвучала игривость. - Мне прямо совестно. Пациент так в них нуждался, не правда ли?

- Да, - пробормотал Русов и оглянулся опять.

- Это можно поправить. - Айлин таинственно понизила голос. - В виде исключения возьму практику на дом. Подруга уезжает в воскресенье на целую неделю, так что приходи вечерком.

- Хорошо, - сказал Русов, и сердце часто забилось. - Где ты живешь?

Айлин промурлыкала адрес и повесила трубку. Русов отошел от телефона взбудораженный, испытывая чувство, будто что-то украл. У него до сих пор не было близости с женщиной - отец говорил, что тогда заставит жениться, так что намекающие взгляды девушек в Кандале пропадали зря, - но теперь от воспоминания о пальчиках Айлин сладостная дрожь пробегала по телу. Он с трудом смог заснуть... Дни тянулись медленно.

В воскресенье его разбудил несмолкаемый шум дождя. Сквозь серую пелену чернели дубы, по стеклам стекали струи воды. Когда Русов спустился к завтраку, то оказалось, что Грегори заболел. Он сидел у стола в халате и, морщась, растирал виски.

- Не люблю сырую погоду, - пожаловался он, глядя на потоп за окном. - Все болячки начинают ныть. Придется вам одним ехать в церковь.

Русов тоже предпочел бы остаться дома, томило ожидание вечера, но Джанет деловито собралась, подыскала ему плащ, так что пришлось ехать. Машин перед церковью было немного; оставив свою, Русов и Джанет почти побежали, подгоняемые порывами ветра и дождя. Внутри оказалось тихо и неожиданно светло, большие окна преображали сумрак в мягкий серый свет.

На этот раз Русов совсем не следил за службой, мысли беспокойно блуждали, и пару раз ловил на себе вопросительный взгляд Джанет. После службы, когда стояли под навесом у входа, собираясь с духом, чтобы добежать до машины, к ним подошел Брайан.

- Ну и погодка, - бодро сказал он, кивая Джанет и крепко пожимая руку Русова. - Словно хляби небесные разверзлись. Заедем к нам ненадолго, а? У меня жена заболела, скучает бедняжка. Хочет поговорить с вами о России. Потом отвезу домой.

- Хорошо. - Русов повернулся к Джанет. - Возвращайся, я буду к обеду.

Джанет долго не отвечала, глядя на пузырящиеся лужи.

- Поедем вместе, - наконец сказала она. - Я давно Памелу не видела.

Брайан пару раз моргнул.

- Вот и славно, - сказал он. - Памела будет рада.

Они ехали медленно, едва различая сквозь залитое дождем ветровое стекло автомобиль Брайана.

- Что-то Памела в церкви давно не бывает, - молвила Джанет, осторожно переезжая большую лужу. Ответа от Русова она явно не ожидала.

Сад перед домом Брайана облетел и выглядел неприятно - скопление черных искривленных деревьев. Въехали в просторный гараж, и Брайан помог Джанет выйти из машины.

- Вы проходите, - сказал он оживленно. - Вон туда. А я сейчас приду.

Он открыл им дверь и закрыл позади, когда они вошли.

Монотонный шелест дождя сразу умолк. Они оказались в тускло освещенном коридоре, пожалуй, слишком длинном для обычного жилого дома. Впереди виднелась другая дверь. Когда подошли ближе, то стало видно, что она сделана из массивных черных досок, скрепленных металлическими полосами.

И тут Джанет, все замедлявшая шаг, пока не оказалась за спиной Русова, остановилась.

- Я боюсь, Юджин, - прошептала она.

Сердце Русова дрогнуло: впервые за последние дни в голосе Джанет послышались эмоции. Он остановился тоже. И вдруг испытал странное чувство - все это с ним уже было.

''Дежа-вю?'' - подумал он. И вспомнил...

Облака белым саваном повисли над невидимым морем. Солнце ослепительно сияло в темном небе. Сирин держал штурвал в руках. Русов шел по сумрачному коридору и впереди ждала черная дверь... Только теперь он знал, кто идет у него за спиной.

- Постой, - чужим голосом сказал Русов. Опустил правую руку в карман и ощутил металлический холод футляра Сирина.

- Может быть, вернемся? - прошептала Джанет.

Русов ощутил робкое прикосновение к локтю, протянул назад левую руку, и Джанет ухватилась за пальцы.

- Поздно, - он почувствовал собранность во всем теле, как с ним бывало на охоте. - Зверю нельзя показывать спину.

Толкнул дверь - та беззвучно отворилась, и они вошли в полутемную комнату. Качнулось и приподнялось пламя нескольких свечей, осветив две фигуры за большим столом. Русов узнал бледное лицо Памелы. Второй человек, в бесформенном одеянии неопределенного цвета, был незнаком. Русов вспомнил, что подобные балахоны носили поклонники Трехликого в заброшенном городе и забеспокоился: не дознались ли, что это он стрелял там? Окна плотно зашторены, с улицы не доносилось ни звука.

- Хай! - улыбнулась Памела и встала. Ее облегало то же серебряное платье, распущенные волосы в сумраке казались черными. - Спасибо, что навестили. Рада тебя видеть, Джан.

Сосед по столу кивнул, его не представили.

- Здравствуй, Памела. - Джанет проигнорировала человека в балахоне.

Памела села, а ее сосед выпростал руку (теперь Русов различил, что балахон фиолетового цвета) и указал на массивные стулья вокруг стола. Русов отодвинул один для Джанет, а другой для себя - таким образом между ними и столом оставалось пустое пространство. Незнакомец внушал смутную тревогу, хотелось оказаться подальше.

Но Джанет не спешила садиться, лицо вдруг голубовато озарилось, а зрачки расширились. Русов обернулся.

Дальняя стена растворилась в мерцании, и из воздуха появилась человеческая фигура. Нагая женщина, лишь слегка прикрытая длинными волосами, смотрела на Русова гордо и одновременно призывно. Одной рукой, с зажатой в пальцах красной розой, она прикрывала низ живота, а другой отстраняла с выпуклых грудей водопад черных волос. Чувственные губы лукаво улыбались, а глаза светились манящим зеленым светом...

У Русова открылся рот, не сразу понял, что видит изображение. Кажется, это был объемный телевизор - вещь редкая и очень дорогая.

Свет затрепетал, и еще два изображения появились рядом с женским. Русов глянул правее.

В центре колыхался фиолетовый, с серым оттенком туман. Из него пронизывающе смотрели два глаза странного желтого цвета. Русов моргнул и начал переводить взгляд дальше - как вдруг из тумана глянул таинственный серый лик. Русов вернулся к центральному изображению, но увидел лишь гипнотизирующие глаза. Он пожал плечами и посмотрел направо.

Третьим оказался мужчина с надменным лицом. Он носил восточное одеяние черный халат, перехваченный золотым поясом с зелеными пластинами. Мужчина стоял босиком на темной воде, а в руке держал обнаженный меч...

У Русова перехватило дыхание: точь-в-точь как Черный охотник, которого увидел в лесу перед нападением волков!

Человек в балахоне встал:

- Во имя Трех ликов приветствую вас! - Голос прозвучал с самодовольным торжеством. - Первый лик принадлежит земному воплощению Люцифера и его могут видеть только избранные, а имя не может быть называемо. Цвет - фиолетовый, символ глубокой мудрости.

Человек низко поклонился изображению в центре. Русову на миг сделалось смешно, будто мешок сложился пополам.

- Слева от него наша госпожа Лилит, - человек поклонился женской фигуре. Ее цвет красный, а роза - это символ любви, которую она несет нашему миру.

- Справа наш господин Темная Воинственность, - последний поклон был адресован мужчине в черном халате. - Поразит силы хаоса и установит на земле вечный мир. При этом не обойтись без кровопролития, поэтому печален и всегда в черном... А теперь садитесь.

В голосе прозвучало удовлетворение: стоя в замешательстве, Русов и Джанет словно отдали дань почтения двум фигурам.

Все сели и Русов внимательно поглядел на соседа: лицо бледное и непримечательное, вряд ли узнает его на улице. Но в нем чувствовалась привычка повелевать... Снова странная встреча, везет на них в Америке.

- Я не знала, что меня приглашают в сатанинскую церковь, - гневно сказала Джанет. - Ты стала последовательницей этого культа, Памела?

- Что ты, дорогая, - натянуто улыбнулась та. - Я думала, вам будет интересно. А это только изображение в телевизоре, я выключу.

Она коснулась стола - и со всех сторон нахлынула темнота, оставив лишь белые пятна лиц. Памела оглянулась:

- Брайан обещал, что сыграем, но задерживается. Давайте пока поговорим.

Человек в балахоне встал, в руке появился огонек, одна за другой загорелось еще несколько свечей.

- Извините, от яркого света у меня болят глаза, - томно проговорила Памела.

Джанет вздрогнула, и по телу Русова тоже пробежал озноб: трепещущие язычки осветили человеческий череп. Глазницы наполняла тьма и Русову показалось, будто череп смотрит на него. Чувство тревоги сменилось паникой: куда они попали? Он почувствовал, что взмок; майка прилипла к спине. Что делать?..

Он лихорадочно думал и вспомнил наставления отца.

"Говори с людьми, - внушал тот. - Даже если они неприятны, будь доброжелателен. Мы живем в опасном мире и нельзя знать, где найдешь, а где потеряешь. Порою одно услышанное слово может спасти жизнь. А одно враждебное погубить ее..."

Русов повернулся к человеку в балахоне.

Вы говорите о Трех ликах, - сказал он, стараясь не стучать зубами. - А почему считают, будто вы поклоняетесь Сатане?

- Так Люцифера называют христиане, - собеседник произнес последнее слово пренебрежительно. - В переводе с еврейского Сатана означает просто "противник". Да, он противник бога, но друг людей. Христиане примитивно понимают бытие, думая, что Вселенную создал их бог. В действительности Вселенная возникла из Единого, по-гречески ''to proton''. Сейчас его предпочитают называть космическим разумом, но суть от этого не меняется. Еще до появления христианства один мудрый грек писал: ''Поскольку природа Единого творит все вещи, оно само не есть что-либо из них''. Боги, а лучше сказать - Владыки появились как эманации, воплощения Единого. Христианский бог Иегова и Люцифер - разные проявления Единого. Иегова воплощает волю, а Люцифер - разум. Между ними издавна идет борьба. Мы славим первое и самое совершенное проявление Единого - Люцифера. Но теперь на Землю пришли и другие воплощения Единого - Лилит и Темная Воинственность. Они сжалились над человечеством и решили помочь ему...

Русов не очень понял эти теологические рассуждения, а человек в балахоне привстал и поклонился темной стене. Когда сел, в глазах загорелся фанатический огонек.

- Иегова стремится к безраздельной власти. Он хочет, чтобы люди оставались его рабами. Он не позволяет испить из океана могучей энергии, наполняющей пространство - Души Единого, названной в Библии деревом жизни. Это дало бы людям могущество и бессмертие, но Иегова боится соперников, ему нужны только рабы. Он запретил поклоняться другим Владыкам из страха, что они помогут людям. Но мы освободились от его власти и не подчинимся ему!

Поклонник Трехликого ударил кулаком по столу. Вздрогнули все: Джанет, Русов, Памела и череп. С фанатичным блеском в глазах продолжал:

- Мы чтим владычицу любви, прекрасную Лилит. Она дарует нам любовь в минуты отдыха. Мы склоняемся пред грозным ликом Единого, он посылает силы для борьбы с диктатурой Иеговы и известен под разными именами - Темная Воинственность лишь одно из них...

Русов хотел сказать, что видел, какую любовь собиралась дарить Лилит своим поклонникам на площади покинутого города, но остерегся: вдруг придется отвечать за подстреленных лошадей. Указал на череп:

- А что означает это? Христиане думают, что верующие в Бога обретут вечную жизнь. А во что верят поклонники Трехликого? Ведь череп - символ смерти.

- Для нас череп - это символ краткости человеческого бытия, - терпеливо пояснил собеседник. - Напоминание, что надо провести жизнь достойно. Люди должны освободиться от власти Иеговы. Итог этой великой борьбы не предопределен, что бы ни говорилось в Библии. Авторы изобразили будущее так, как было угодно богу. Мы же верим в грядущую победу трех Ликов. Они победят - и дадут своим сторонникам могущество и бессмертие, дадут во владение обновленную Землю...

Человек говорил с фанатической убежденностью: глаза горели, бледное лицо сделалось вдохновенным. И понемногу темнота в комнате словно сгустилась, а время замедлило ход. На нескончаемый миг Русову показалось, будто за спиной человека в балахоне встал Некто - не то в черном плаще, не то со скрещенными на груди крыльями тьмы. Пламя свечей поникло. Он услышал шум, словно от исполинского дыхания, и ощутил на затылке ледяной холод...

Рядом ахнула Джанет. Русов нашел ее руку и крепко сжал, надеясь что собственные пальцы не слишком дрожат.

Пламя свечей успокоилось. По углам опять затаились обычные тени.

- Вы можете напугать кого угодно, - хрипло сказал Русов. - В особенности слабую девушку. Для этого сюда и позвали?

- Ее присутствие не было предусмотрено, - холодно ответил человек за столом. Узкие плечи словно сделались шире под балахоном. - Но не бойтесь, вам не причинят вреда. Вас пригласили, чтобы вы посмотрели на мир с другой стороны, Юджин. Разве не понятно, что ваша страна, Россия, была использована Иеговой, чтобы навести на людей очередной потоп уничтожения? И наша страна была использована тоже? Политики были просто пешками. В Библии ясно сказано, что без воли бога даже волосок не упадет с человеческой головы. Так что, не будь на то его воли, не было бы Третьей мировой войны. Так же, как Первой и Второй...

Голос куда-то уплывал, цепенящий холод сковывал затылок Русова. Пальцы Джанет вздрагивали, и это неожиданно придало силы. Надо было сопротивляться. Молчать в этом сумрачном месте означало склониться перед холодной чуждой волей. Вот уже и Памела насмешливо смотрит на него...

- А почему в основном пострадали христианские страны? - по возможности небрежно осведомился он. - Ведь Бог должен был пощадить своих рабов?

Поклонник Трехликого цепко взглянул на Русова:

- Владыки никому ничего не должны. Скорее всего, планировалось истребление большей части человечества. Только благодаря Трем ликам мир избежал тотального уничтожения. Может быть, в первую очередь Они защитили тех, кто ближе им, а о христианах подумали в последнюю очередь?..

- Не верь ему, Юджин! - пробудилась от оцепенения Джанет, и глаза засверкали зеленым, почти как у Лилит. - Он лжет. Его хозяин издавна известен как Отец лжи.

- Я лгу? - скривил тонкие губы человек в балахоне. - Если бог добр, как вы думаете, то почему уничтожил четверть человечества? Как когда-то наслал на беспомощных людей воды потопа? Если потоп не выдумали потом для острастки.

- Но те люди жили в грехе! - Джанет почти плакала. - И Бог обещал больше не уничтожать род людской.

- Плохо вы знаете Библию, - с усмешкой сказал поклонник Трехликого. - ''Не будет более истребляема всякая плоть водами потопа.'' Это сказано в ''Бытии'', глава девятая, стих одиннадцатый. Про другие способы уничтожения ничего не говорится. Да и стоит ли верить богу? Например, он обещал евреям землю обетованную и что будут его избранным народом. А вместо этого рассеял по земле, а потом истребил половину в Холокосте...

Тут упал свет от распахнутой двери, и появился Брайан с подносом.

- Заждались? - весело спросил он, составляя на стол бутылки и бокалы. Обещал Памеле, что приведу партнеров для игры, а сам пропал. Угощайтесь.

Ловко разлил женщинам сок, плеснул в два бокала виски и разбавил содовой. Русов облегченно вздохнул, от незнакомца в балахоне по телу бегали мурашки. Он отхлебнул виски, не ощутив вкуса. Джанет покосилась, но ничего не сказала. А Брайан сунул руку под столешницу, и перед каждым высветилась сенсорная клавиатура, стол по совместительству служил игровой консолью.

Одновременно снова включился телевизор. В темной пустоте вращался земной шар, с обеих сторон под аккомпанемент тревожной музыки появились знакомые фигуры - нагая Лилит с красной розой и темный воин с обнаженным мечом.

- Надеюсь, вас не замучили вконец теологическим бредом. - Брайан пригубил виски, и Русов расслабился: слава богу, странная беседа осталась позади. - Цель игры простая - господство над миром. Только вам сначала представятся...

Все исчезло, будто выключили свет.

Сердце Русова сжалось, опять сюрпризы. Огляделся: плотная темнота, только кое-где плавали пятна посветлее.

- Джанет, - неуверенно позвал он.

Ответа не получил, но темнота стала бледнеть. Внезапно совсем рассвело.

Он сидел за столом один. Но стол оказался другой, гораздо роскошнее, со столешницей из темно-зеленого камня. В центре стоял серебряный канделябр и на нем горело множество свечей.

Русов ошарашено поглядел направо, потом налево...

Стены красновато отсвечивали и уходили ввысь, кое-где висели картины слишком темные, чтобы их рассмотреть. У стен стояли шкафы, серебристо поблескивая ручками ящиков.

- Где я? - неизвестно у кого спросил Русов.

Тишина. Никогда не слыхал такой тишины.

Потом раздался стук.

Стук доносился спереди, и Русов различил в полумраке дверь. Высокая, тоже из красноватого дерева.

- Кто там? - спросил Русов. Ему стало не по себе: что с ним происходит? Галлюцинация, фокусы проклятого телевизора, или Брайан добавил в виски наркотик? С него станется.

Стук повторился.

Что ж, если это галлюцинация, с ним ничего не случится.

- Войдите, - хмуро сказал Русов.

Пламя свечей затрепетало под порывом холодного ветра, створки дверей распахнулись, и порог переступила женщина. Русов изумленно вскочил, сразу узнал незваную гостью.

На этот раз она не была нагой, зеленая ткань обтекала груди, но в руке была та же красная роза.

- Не ждал? - низкий голос дразнил и шел будто издалека.

- Нет, - пробормотал Русов, чувствуя себя нелепо: разговаривает с трехмерным изображением.

Женщина приблизилась, полупрозрачная зелень струилась вокруг тела. Улыбнулась Русову и села в резное кресло, заложив ногу на ногу. Легкая ткань соскользнула с бедра, женщина откинулась на спинку и качнула перед губами розой.

- Успокойся, я не галлюцинация, - сказала она завораживающим грудным голосом. - Это все чудеса электроники. Используется огромная пропускная способность цифровых каналов, какие-то волновые сигналы управляют восприятием... Я в этом не разбираюсь. Достаточно того, что техника позволила нам приходить в гости.

- В гости? - удивился Русов. - Я сам нахожусь неизвестно где. Хорошо, если это иллюзия. Но почище, чем симулятор в автошколе.

Женщина улыбнулась, зеленые глаза неотрывно глядели на Русова.

- Это не иллюзия, - тихо произнесла она. - Ты у себя. В доме собственной души. Может быть, вокруг реальность, созданная суперкомпьютером; а может быть, все гораздо сложнее. Если подойдешь к картинам, то увидишь, что там изображено твое будущее. Хочешь посмотреть?

Голос упал до шепота, роза снова качнулась, зеленая ткань заструилась с груди, приоткрыв красный сосок. Русов отвел глаза и ощутил ледяной озноб.

- Нет, - хрипло сказал он. - Может быть, это фальшивое будущее.

- Ты не глуп, - тихо рассмеялась Лилит. - Я чувствую, мы поладим. Но ты слишком застенчив, Юджин. Краснеешь при виде нагих женщин, словно невеста в брачную ночь. Отец чересчур подавлял тебя, а ведь только женщина может превратить юношу в мужчину... Давай выпьем вина, а потом поцелуй меня.

- Какое вино может быть в виртуальной реальности? - Русов весь дрожал.

- Ты плохо знаешь свой дом, - улыбнулась Лилит, вставая. Зелень уже почти не скрывала ее ослепительных форм. - У тебя прекрасное вино и много других сокровищ. Только научись наслаждаться ими...

Дверь снова распахнулась, пламя свечей в канделябре пригнулось. В комнату вошла Джанет и презрительно сощурилась.

- Вот ты где, Юджин. Проводишь время с вселенской блудницей?

Лилит даже не повернула головы.

- До свидания, Юджин, - обольстительно улыбнулась она, растворяясь в воздухе.

...У Русова заломило глаза, он стал растирать их, пальцы показались ледяными. Когда наконец поднял веки, наваждение исчезло. Он снова был в гостиной Брайана, и Джанет со страхом смотрела на него.

- Хватит! - она стукнула кулаком по клавиатуре, и изображение двух фигур пропало. - Я не буду играть, мы уходим!

- Пожалуйста, - несколько раздосадовано ответил Брайан. - Невинные развлечения, и чего испугались?

Русов испытал облегчение, даже холод отпустил затылок. Джанет встала, но он задержался. Когда прошел страх, стало любопытно. Что он сейчас видел? Откуда появилась Лилит?

- А где обитают Три лика? - спросил он у человека в фиолетовом балахоне.

- У каждого из Владык свой мир, - последовал сухой ответ. - Нам эти миры недоступны, так как обладают иной, высшей материальностью...

- Довольно! - голос Джанет звучал холодно, но в нем слышалась мольба. Юджин, ты идешь? Или я уйду одна.

Русов встал. Никто не поднялся, чтобы их проводить, только свечи затрепетали и острые язычки пламени протянулись вслед.

В гараже сели в машину и выехали в открывшиеся ворота. Дождь перестал, тяжелые облака нависли над городом, и угрюмый синеватый свет проливался сквозь них.

- Это надо же, все поставить с ног на голову! - Джанет кипела от возмущения. - Будто мы рабы Бога! Да еще эти фокусы с телевизором. Говорят, у них в церкви впадают в экстаз, когда являются эти изображения.

Русов молчал, глядя на сумрачные облака. Встреча оставила ощущение смутной угрозы, зловещий облик человека в балахоне странно смешался с притягательностью нагой Лилит.

- Ты веришь этой чепухе насчет Трехликого? - не выдержала его молчания Джанет. - А впрочем, в Апокалипсисе что-то говорится о приходе антихриста и Вавилонской блудницы.

Русов чувствовал себя подавлено и ответил уклончиво:

- Мы встретились с явным фанатиком. Интересно, зачем прочитал нам целую лекцию. Хотел обратить в свою веру?

- Все это ложь! - с некоторым облегчением сказала Джанет. - Поклонники Трехликого пытаются завлечь людей в свои оргии, вот и выдумывают небылицы. Ну погоди, Брайан!

Они въехали в очередную лужу, веер брызг от колес долетел до середины тротуара. Вдруг проглянуло солнце, радуга появилась на фоне громоздившихся туч, и тяжесть ушла с сердца Русова. До него дошло, что Джанет разговаривает с ним обычным тоном. О странной встрече сразу расхотелось думать.

- А пожалуй, это было полезно, - улыбнулся он. Дом заблестел стеклами им навстречу. - Будем знать взгляды поклонников Трехликого из первых рук. Из лошадиного рта, как сказал бы Грегори. Но теперь мне хочется выпить стаканчик виски.

- Быстро ты научился у дяди, - проворчала Джанет, останавливая машину у крыльца. Но на этот раз в ее голосе не прозвучало осуждения.

- Да, были у меня сомнения насчет Брайана, - задумчиво произнес Грегори. Он полулежал на койке, Русов сидел рядом, и оба потягивали виски.

- Вообще он веселый малый, но последнее время в нем чувствовалась какая-то озабоченность, - продолжал Грегори. - Значит, устроил дома тайное капище! Воображаю, какие оргии там иногда бывают. Странно, что так легко себя выдал... Но церковь Трехликого ведет активную пропаганду, и вы могли просто оказаться очередным объектом внимания.

- И цзин, и Морихеи, и поклонники Трехликого - все на мою голову! - Русов покрутил в стаканчике янтарную жидкость. Он чувствовал себя прекрасно, давно так непринужденно не болтал с Грегори. - Не думал, что у меня будет столь разнообразная светская жизнь.

Грегори осторожно улыбнулся:

- Все правильно, Юджин. Относись к этому с юмором. В конце концов, все они лишь хотят с тобою побеседовать.

И все же его тон стал другим, чем раньше - чересчур беззаботным... Тут появилась Джанет в фартучке, озабоченно поглядела на дядю.

- Пойдемте обедать, - пригласила она.

После обеда состоялся домашний совет. Решали, как быть с отоплением дома.

- Раньше проблем не было, - со вздохом объяснил Грегори. - В подвале стоял котел на жидком топливе и нагревал воду для отопления. Нужная температура поддерживалась в комнатах автоматически. Сейчас горючее стоит дорого, его вырабатывают из каменного угля, так что вода греется электричеством. Но тратить энергию на обогрев целого дома могут позволить себе лишь богатые люди. Мы обычно закрываем на зиму второй этаж и отапливаем только первый. Джанет на это время перебирается в комнатку рядом с кладовой. Но куда деваться тебе?

Русов хотел сказать, что по меркам Кандалы в гостиной можно разместить еще с десяток человек, но передумал.

- А если я буду доплачивать? - спросил он. - Сколько будет стоить и дальше отапливать второй этаж?

Джанет взяла компьютерную панель. Выходило, что если не будет сильных морозов, то хватит двадцати тысяч в месяц.

- Так и сделаем, - пожал плечами Русов. - Мне все равно деньги тратить некуда. А если будут сильные холода, переберусь на диван в гостиную.

На этом договорились. Потом Русов вышел погулять. Он чувствовал себя странно: и хотелось, и не хотелось идти к Айлин. Воздух приятно холодил лицо, тучи все еще висели над городом, но поднялись выше.

Послышался стук каблучков - Русова догоняла Джанет. Поравнялась и неожиданно взяла под руку. Русов едва не споткнулся, ощутив прикосновение ее бедра; горячая волна прилила к щекам.

- Мне неловко, Юджин, - сказала она. - Мы тебя прямо обираем. Ты отдаешь половину зарплаты.

- Я и всю бы отдавал. - Русов справился с волнением и говорил весело. - Мне у вас хорошо.

Джанет крепче взяла его за руку.

- А ты не скучаешь по родине?

- Иногда скучаю, - признался Русов. - По тамошним лесам скучаю. И по сестричкам. Невесело им живется; шоколад, поди, редко перепадает. И посылку отсюда им не пошлешь.

- Да уж, - согласилась Джанет. - Между нашими странами теперь пропасть. А ты не хочешь вернуться домой?

Русов задумался. Солнце садилось, красным огнем тлели зазубренные края облаков. Становилось холодно, приближалась ночь.

- Нет, - сказал он. - Не хочу.

- Почему? - В голосе Джанет прозвучало удивление.

Русов остановился. Все еще медлило чувство легкости, которое испытал при появлении Джанет, и он сказал:

- Потому что не хочу расставаться с тобой, Джанет.

И неожиданно для себя - пока не оставила смелость - обнял ее. Джанет не издала ни звука, Русов чувствовал только, как бьется ее сердце. От прикосновения волос и теплого дыхания закружилась голова. Он еще помедлил и поцеловал девушку прямо в губы. Джанет замерла, ее губы подвигались, словно пытаясь вырваться. Потом отшатнулась, повернулась и быстро пошла прочь, споткнувшись один или два раза.

Русов остался на месте, сердце сильно билось, в ушах шумело. Про Айлин больше не вспоминал.

Следующая неделя оказалась тяжела для Русова: Джанет старалась избегать его, а увидев, смотрела откровенно враждебно. О вечерних беседах и подавно пришлось забыть, даже по пути на работу и обратно молчали. Джанет держала руль, не поворачивая головы - хорошо, что в них никто не врезался. Пару раз отчаявшийся Русов пытался завести разговор о погоде, но Джанет не отвечала.

А погода стояла странная: облака висели над крышами, по сумрачным улицам свистел ветер, унося последние листья, но дождей не было.

- Наверное, скоро пойдет снег, - сказал Русов, изнывая от непонятной враждебности Джанет. - У нас к этому времени все бывает завалено снегом.

Джанет глянула на небо и впервые отозвалась:

- Да, - молвила отчужденно. - Пожалуй, завтра надо будет съездить. А то занесет дороги.

- Куда съездить? - поинтересовался Русов. Но ответа, как обычно в последние дни, не получил.

Субботним утром тучи поднялись выше, между ними проглянула синева, но ветер стал еще пронзительнее. Стоя на веранде, Русов плотнее застегивал купленную недавно куртку, когда мимо прошла Джанет - тоже в куртке, джинсах и коротких сапогах.

- Ружье возьми, - не оборачиваясь, сказала она.

Удивленный Русов сбегал за двустволкой, прихватил пачку патронов. Едва сел рядом с Джанет, как та резко тронулась. Вскоре миновали город и оказались в сельской местности. По прикидкам Русова, ехали на северо-запад. Дорога походила на ту, что вела из аэропорта Гринфилд в Другой Дол - широкая, но давно не ремонтировавшаяся, с выбоинами на асфальте, жухлой травой и кустарниками на разделительной полосе. Мотор жужжал, редкие фермы уплывали назад.

Через час Русов не выдержал:

- Куда мы едем?

- К озеру Мичиган, - скучно ответила Джанет.

К этой скудной информации ничего не прибавила, и больше Русов спрашивать не стал. Миновали пару городков, очень похожих на Другой Дол, потом долго петляли по пустынной транспортной развязке. Здесь покрытие было сильно разбито, и ехали медленно.

Впереди снова показались постройки, вскоре машина оказалась среди них.

Во второй раз Русов увидел вблизи брошенный американский город. Видимо, он был покинут дольше, чем тот, в Аппалачах, и уже разрушался. Влияния Черной зоны не чувствовалось, и дома выглядели не погребенными покойниками: сквозь разросшиеся кустарники виднелись обесцвеченные непогодой стены, чернели глазницы окон. На лужайках бурыми космами полегла трава.

Один раз Джанет притормозила. Русов проследил за ее взглядом и сердце упало, среди травы увидел желтое тельце. Но это была только кукла, тянувшая к небу пластмассовые ручонки.

Дальше пошли здания производственного облика: фабрики, склады. В сохранившихся стеклах отражался холодный свет неба. Улицы заваливал мусор, в него вросли брошенные машины, и Джанет приходилось лавировать среди них.

Несколько раз повернули. Впереди показалась синяя стена, преградив дорогу. Но когда подъехали ближе, стена обернулась гладью огромного озера. Его синева была угрюмой и холодной, как ружейная сталь.

Джанет остановила машину у заброшенного причала и повернула голову. Русов тоже глянул в ту сторону. Над синей водой громоздились дома, а дальше вставали огромные стеклянные здания. Они жались друг к другу как скопление призраков остатки былых времен и былого величия.

- Это Чикаго? - спросил потрясенный Русов. - Я видел его с самолета.

- Мертвый город, - тихо произнесла Джанет. - Я была здесь с дядей. Он сказал, что это самое величественное и печальное зрелище в современной Америке. От Нью-Йорка и Вашингтона ведь даже этого не осталось.

Русов осмотрелся, печальный опыт научил не доверять покинутым городам. Пустой причал, из воды торчит кусок ржавого борта и надстройка баржи, темнота притаилась за окнами зданий.

Вдруг кто-то прячется там?

- Здесь не опасно? - спросил он. - А если бандиты...

Джанет резковато рассмеялась:

- Что ты все боишься? Здесь нет бандитов, слишком невыгодная позиция для обороны. Легко прижать к озеру.

Русов вспомнил, что и поклонники Трехликого любят устраивать охоту в таких местах, но промолчал: вдруг еще больше настроит против себя Джанет? В который раз уныло подумал: чем обидел ее?

Щелкнула дверца. Джанет вышла из машины и стала бесцельно ходить взад и вперед, пиная сапогами мусор. Русов тоже вышел, прислонился к машине и смотрел то на Джанет, то на мертвый город. Затхлость чувствовалась в холодном воздухе, и необъяснимая тревога овладела Русовым.

- Ты это хотела мне показать?

- Да, - сказала Джанет, останавливаясь и не глядя на него. - Хотела показать, что вы, русские, сделали с Америкой.

Сначала Русов не почувствовал ничего. Потом ощутил, что у него загорелись щеки. Ледяной ветер полоснул по лицу, насмешливо завыл в стальных конструкциях. То ли от ветра, то ли от обиды на глазах Русова выступили слезы. Он стер их тыльной стороной ладони и стал смотреть на здания.

Они казались такими одинокими! Самые высокие терялись вершинами в тучах и, казалось, собираются в путь. Вот-вот оставят негостеприимный берег, и тучи унесут их в иной, лучший край.

Русову стало жаль их. Стало жаль этот прекрасный и мертвый город над пустынным озером. Стало жаль Джанет, которая потеряла родителей и ютилась у дяди - в комнате, плывущей куда-то среди мрачных дубов. Стало жаль эту страну, по которой так тосковала мать. Стало жаль маму, чью могилу наверное уже занесли снега. Стало жаль Россию, свою далекую родину, истерзанные остатки которой тоже упорно боролись за жизнь...

Русову словно железными пальцами сдавило горло. Спотыкаясь, он спустился к воде; хотелось оказаться подальше от Джанет. На берегу сел на землю, и его сотрясли рыдания.

Она остановилась: какой смысл ходить по грязному причалу? Что задумала, то и сделала, пускай поглядит. Посмотрела вдаль - какая унылая синева у этого озера! Понемногу, против ее воли, взгляд переместился ближе - на берег, где сидел ее спутник.

И тогда она усмехнулась:

''Посмотри на него, Джанет! Как он сник и съежился, как жалко выглядит на этом берегу. А как уверенно держался недавно. Словно не был ни в чем виноват. Словно все здесь было приготовлено специально для него. Но ты поставила его на место, Джанет! Заставила почувствовать свою вину. Пусть другие любезно улыбались ему, но ты не забыла - это из его страны пришла в Америку черная смерть... Ты не станешь улыбаться ему. Не станешь смотреть на него. Когда вернетесь домой, пусть он уйдет. Или уходи ты - пусть с ним нянчится дядя... Ты можешь уехать прямо сейчас. Садись в машину. Уезжай. Пусть он добирается пешком - мимо разрушенных городов, мимо Черных зон. Все это дело рук его соотечественников, их вина. Пусть и он хлебнет этой вины, напьется ею и будет пьян, как от виски. Но прежде подойди к нему. Скажи, как ты ненавидишь его... Что это? Он плачет? Это хорошо. Не одной тебе плакать, уткнувшись лицом в подушку. Тогда постой, полюбуйся на плачущего мужчину. По щекам текут слезы, прежнего самодовольного вида нет, на лице отчаяние. Это хорошо. Не одной тебе испытывать отчаяние бессонными ночами. Пожалуй, не стоит ничего говорить ему. Ты и так можешь быть довольна... Но почему он плачет? О ком плачет? Даже странно, что мужчина может так плакать... Нет, он не мужчина. Он слаб. Он не достоин твоей ненависти, а только презрения. Пожалуй, не стоит бросать его здесь, еще упадет по дороге. Можешь взять его с собой. Он тряпка, можешь вытирать о него ноги... Но почему так болит твое бедное сердце, Джанет? Ты словно вырываешь его из собственной груди. Почему ты так плачешь? Где твоя гордость и где твое презрение? Ты сейчас упадешь. Упадешь прямо к его ногам... Смотри, он перестал плакать. В его глазах пустота. Ты когда-нибудь видела такую пустоту в глазах мужчины, Джанет?''

Она повернулась и, спотыкаясь, пошла прочь.

Русов пришел в себя от равномерного шума в ушах и не сразу понял, что это плещет вода о камни причала. Он привык к этому звуку, так плескались волны среди валунов северных озер - неутомимо и безразлично. И так же Русов испытывал сейчас безразличие ко всему. Он вытер глаза тыльной стороной ладони, встал и пошел к машине.

Джанет не было: видимо, бродила где-то. Ну и пускай, век бы ее не видел. Русов сел в машину и стал смотреть на чернеющие глазницы окон.

Время шло. Джанет не появлялась, и Русов стал испытывать беспокойство. Как-никак он мужчина и отвечает за девушку. Он вышел из машины, взял под мышку двустволку и не спеша направился к пакгаузу, путь в другом направлении преграждала стена. По сторонам глядел уже внимательнее. Завернул за угол.

Никого.

Русов почувствовал холод в груди, пальцы стиснули ствол ружья. Куда могла подеваться Джанет? Неужели решила прогуляться? Не лучшее место для прогулок.

Почти рысцой Русов пробежал вдоль стены до другого угла. И за ним пусто.

Только спокойно! Не бегать взад и вперед. Скорее всего, Джанет пошла вдоль кромки озера. Разве только зашла в одну из улиц, но что ей там делать?

А зачем ей бродить по набережной?

Русов взвел тугие курки и быстро зашагал к угрюмому кирпичному зданию, за ним берег пропадал из виду. Жалко, что нет пистолета Болдуина. Всего два выстрела. Впрочем, картечь на близком расстоянии против волков еще надежнее.

Только вряд ли Джанет побежала от волков. Она бы закричала. И самого Русова сожрали бы, пока сидел в расстройстве на берегу.

Он достиг угла, обогнул просевший на оси грузовик и сразу увидел две фигурки вдалеке.

Одна повыше - Джанет.

А рядом фигурка поменьше!

Русов закусил губу. Преимущества двустволки сказывались только на близком расстоянии. Если у похитителей нарезное оружие, шансы неравны. Все же он поспешил вперед, придерживаясь захламленного тротуара, чтобы в случае чего нырнуть за одну из брошенных машин. Озеро равнодушно плескалось справа.

Но никто не стрелял, и вскоре Русов приблизился на дистанцию прицельного огня для двустволки. Конечно, стрелять не стоило, чтобы не задеть Джанет. Да и следовало ли вообще?

Русов глубоко вдохнул. Он разогрелся от быстрой ходьбы, но теперь снова стала бить дрожь. Сначала ему показалось, что рядом с Джанет, не доставая головой до плеча девушки, ковыляет девочка-подросток в нарядном платье, странно легком для холодного осеннего дня. Но теперь он понял, что это взрослая женщина. Оружия не видно, а женщина худая - кажется, ткни пальцем и повалится.

Уолд тоже выглядел как обыкновенный бомж...

Русов сошел с тротуара, уже не стараясь заглушить звук шагов. Укороченную двустволку на всякий случай держал так, что приклад касался бедра - можно быстро упереть в ногу и выстрелить. Отец много чему научил на лесных привалах.

Женщина остановилась и обернулась. Синхронно с нею повернулась Джанет. Русов сглотнул: лицо у нее было спокойное, но глаза смотрели невидяще.

- А вот и молодой человек наконец пожаловал.

Голос женщины прозвучал добродушно, но улыбка оказалась ехидной. И лицо маленькое, с заостренным носом и водянистыми глазами - добрым не выглядело. Впрочем, каштановые волосы были аккуратно завиты, и на ведьму с седыми космами женщина не походила.

- Меня зовут Юджин, - принужденным тоном представился Русов. - Почему вы забрали мою девушку?

- Я ее забрала? - удивилась женщина и повернулась к Джанет. - Ты плакала, тебе было плохо, и я тебе утешила. Но разве заставляла идти, мое золотко? Скажи ему.

Почему-то от звука ее голоса у Русова пробежали мурашки по спине.

Джанет лучезарно улыбнулась:

- Я прогуляюсь с Ренатой до ее дома, Юджин. Она прекрасная женщина, но одинока и скучает. Ведь у нас еще много времени.

- Ты никуда не пойдешь, - заявил Русов, еле сдерживаясь, чтобы не застучать зубами. - Ехать до дома далеко, дядя станет беспокоиться.

Джанет продолжала улыбаться, словно ничего не слышала, а Рената уперла руки в бока и вскинула подбородок. Она походила на девочку, надевшую нарядное платье, но лисье личико сморщилось от злости, а глаза потемнели.

- Не указывайте, мистер! Довели девочку до слез и еще командуете...

Что-то было в ее голосе и взгляде... Властность, безмерная тяжесть, цепенящий холод. Русов почувствовал, как все реже трепыхается в груди сердце. Не было сил приподнять ружье, стволы будто налились свинцом. У женщины и в самом деле был дар, хотя другой, чем у Уолда...

И город, и озеро куда-то исчезли. Словно темная пелена опустилась перед глазами. У Русова возникло ощущение падения в бездну. Ощущение было столь сильным, что внутри все сжалось и заледенело. Он падал стремглав: остановилось время, не стало света и лишь смутно Русов различал в этой пропасти бледную полосу, за которой - он с ужасом чувствовал это - его ожидало полное небытие. Показалось, будто некто в черном приподнимает полосу, словно шлагбаум на пути во тьму.

Но на пути в темный колодец, кружась по удлиняющейся спирали, его догоняли слова:

"У тебя светлое пламя... только сейчас красноватое... от страха".

И следом:

"Мы одной крови... ты и я".

Мысли продолжали течь, хотя замедлились. Неужели он пропал и сейчас эта женщина уведет Джанет? Но Джанет не хочет идти! Просто ее воля сломлена. Пусть она была жестока к нему, но ей хочется жить и быть счастливой...

Он словно сбрасывал с плеч непомерный груз. Словно пробивался к отдаленному мерцанию сквозь черный лед... Наконец с неимоверным усилием вынырнул. Снова увидел мертвенно-синюю воду и холодный свет, но все-таки это был свет его мира. Перед ним стояла низкая скособоченная женщина. Красивое платье свисало с худых плеч, а в блеклых голубых глазах был страх.

- Ты ведьма, - хрипло сказал Русов. - Тебя надо застрелить.

- Ты ее любишь, - с ненавистью сказала женщина. - Только любовь может противостоять моей силе. А меня никто не любил. И ты меня не суди. Ты здесь чужой.

Способность чувствовать понемногу возвращалась к Русову.

- Откуда ты знаешь? - удивился он.

- Ты же сам сказал, что я ведьма. Видишь, я не боюсь холода и могу отправлять души в ад. С тобой вот не получилось. Зачем ты обидел девушку?

- Это она обидела меня, - пробормотал Русов.

- Дурак! - На лице Ренаты (он вспомнил имя) появилась ехидная улыбка. - Ей надо было уйти со мной. Она спасет твою жизнь трижды. А ты предашь ее!

- Постой, - ошеломленно сказал Русов. - Ты видишь будущее? Нам предсказала одна женщина...

- Ее мать? - Рената кивнула на безучастную Джанет. - У нее было мало силы. Она не получила дар и видела смутно.

- Ты говоришь, как Уолд. - Русов снова почувствовал озноб.

- Ты знаешь Уолда? - прищурилась Рената. - Вот в ком много силы, но он ею не пользуется, дуралей.

Ее лицо немного разгладилось, на губах появилась мечтательная улыбка, а в глазах плеснулась синева.

- Любовь... - протянула она. - Старое слово, холодное слово, печальное слово. Не я первая так говорю.

Со странным выражением поглядела на Джанет:

- Она будет любить тебя всю жизнь и ожидать даже потом.

- А я? - глупо спросил Русов.

- Ты? Ты предашь ее и проживешь долго, - сухо сообщила Рената. - Умрешь богатым. Хотя... - ее губы искривились, - может случиться и так, что ты переживешь ее всего на семь дней. Зато она получит в дар мощь Владык. Она, а не ты!

Русов растерянно смотрел на хрупкую женщину, потом отвел глаза. Грязная набережная, заброшенные здания, мертвые небоскребы... Чужая страна, жутковатая встреча.

- Я не понимаю тебя, - сказал устало. - Что ты сделала с Джанет?

- Она спит, - пожала плечами Рената. Ее ключицы выпирали из-под платья и Русов подумал, что она недоедает. - Скоро проснется. Ничего не будет помнить, и ничего ей не говори... Ты когда-нибудь поймешь. Уж не знаю, повезло тебе или нет.

Она повернулась и пошла прочь.

Кем она была, когда грозная сила пролилась на Землю, одним неся смерть, а другим жуткие дары - девочкой или уже зрелой женщиной?.. Наверное, она несчастна и ее можно понять. В брошенных универмагах нетрудно отыскать красивые платья, но от одиночества так легко не избавишься. Даже Уолд как будто обрадовался спутнику в ночном лесу. Вот и она ухватилась за Джанет...

У Русова заболела голова. Он поискал взглядом и сел на причальную тумбу.

А Рената, не пройдя и десятка метров, вдруг остановилась, обернулась и вытянула голову на тонкой шее к Русову. Словно лиса принюхивалась.

- Надо же, - хрипловато сказала она. - Я чую жалость. Это не любовь, но тоже редкость в нынешнем мире. Я часто ходила по следу, но всегда это был душный запах страха и ненависти, или острый запах отчаяния. Я благодарна. Позови Ренату, когда тебе будет совсем плохо.

- Как? - спросил Русов, чувствуя полное отупение.

- Безмолвные вопли отчаяния разносятся далеко, - холодно прозвучал голос Ренаты. - Порою я почти глохну от них. Но тебя я услышу.

Она отвернулась, шагнула за груду контейнеров и скрылась.

Русов посмотрел на Джанет: та стояла, с безразличной улыбкой глядя на небоскребы. Он закрыл глаза, надо прийти в себя. Наверное, просидел так долго.

...И вдруг ощутил губы, волосы и слезы на лице - это Джанет целовала и тормошила его. Он открыл глаза и увидел ее заплаканное лицо. Джанет отодвинулась, продолжая держать Русова за плечи.

- Что с тобой, Юджин? Ты едва не свалился.

- Да, - подтвердил Русов непослушными губами. - Едва не упал. Спасибо тебе, Джанет.

- Прости меня за глупость, что я сказала. Я сама не знаю, что на меня нашло. Ты ни в чем не виноват. Это все безумие и гордыня прошлого поколения. Зачем и я умножаю зло? Прости меня, Юджин.

- Да, - сказал Русов.

Он привлек к себе Джанет, и ему стало удивительно хорошо от тепла ее тела. Наконец-то он осмелился это сказать:

- Я люблю тебя, Джанет. Что бы ты ни сказала, я буду любить тебя. Если этот мир снова рухнет в пропасть, я все равно буду любить тебя.

- О Господи! - Джанет отодвинулась.

Наверное, проглянуло солнце, потому что на озеро упал свет. На несколько секунд оно превратилось в чашу синего огня под сумрачным небом. И по контрасту с этим жутковатым пламенем в глазах Джанет загорелся иной свет - ласковый и зеленый, словно проблеск весны в этом клонящемся к зиме мире.

Она снова приблизила лицо к Русову. Всколыхнулись волосы, укрывая от него негостеприимную синюю гладь. Цвет ее глаз изменился - теперь это была не нежная зелень весны, а темная зелень пышного лета.

- И я люблю тебя, Юджин, - тихо сказала она. - О, как я старалась этого не допустить! Сколько раз говорила себе, что не должна ничего забывать. Но я ошибалась. У меня внутри все перевернулось, когда увидела тебя плачущим на берегу. И я не хочу ни о чем вспоминать. Я люблю тебя, Юджин.

На этот раз они целовались долго. И далеко отступил от Русова этот невеселый мир. Он чувствовал только губы Джанет - неумелые, но слаще всего, что пробовал в жизни; ощущал только ласковые пальцы, гладившие ему щеки и волосы; слышал только биение ее сердца. Они с трудом оторвались друг от друга.

- Пожалуй, пора ехать обратно, - запинаясь, сказала Джанет. Оглянулась и добавила: - Это надо же, как мы далеко зашли.

Русов не ответил. Ему показалось, что увидел вдали маленькую фигурку, словно девочка вышла прогуляться в тени заброшенных зданий.

Обратный путь занял больше времени. Машину вел Русов, пережитое потрясение сказывалось, и он ехал медленно, вглядываясь в дорогу. Да и мир вокруг не выказывал особой радости: тучи опять сгустились и приникли к земле, ветер поднимал с дороги вихри пыли. Но доехали благополучно.

Грегори встретил их с беспокойством во взгляде. Ничего не стали рассказывать, поднялись наверх отдохнуть. Русов лег на кровать и стал смотреть в окно. Казалось, что низко идущие облака цепляются за ветви дубов, образуя сумрачный, постоянно меняющийся лабиринт. И мысли в голове тоже мешались...

Сегодня он впервые признался в любви. Впервые услышал слова любви в ответ. Когда он думал об этом, то сердце ликовало. Но потом приходили другие мысли что делать дальше? - и он испытывал полную растерянность. Делать перед Грегори вид, что ничего не случилось? Целоваться с Джанет тайком?.. Он с досадой подумал, что для кого-то такие вещи не проблема. Но у него не было опыта, в отцовском доме за ним следило чересчур много глаз.

Он гнал эти вопросы и снова вспоминал руки и губы Джанет - как она ласкала и целовала его. Сердце сильно билось, во рту пересохло. Русов не успел опомниться, как стал представлять, что сам ласкает Джанет... Охватило такое острое желание обнимать ее, прижимать к себе, обладать ею, что он втянул сквозь зубы воздух, а потом сел на кровати, чтобы успокоиться.

- Жениться тебе надо, - рассмеялся он.

И тут мысли приняли другое направление: а если и вправду попросить Джанет стать его женой?.. Мысль была новая, соблазнительная и пугающая одновременно.

Он снова лег, подложил ладони под голову и стал смотреть в потолок. Сегодня на нем отсутствовала игра теней, комнату наполнял сумрак, и чем более углублялась темнота, тем хаотичнее становились мысли Русова. Он чувствовал раздвоенность, как никогда в жизни. Что-то в нем восставало против этой мысли, не желало связывать себя и терять свободу. Но другая часть его существа неудержимо тянулась к Джанет - к свету в ее глазах, к ласковым рукам и мягким губам. Сознание трезво подсказало, что иначе Джанет останется недосягаема. Она серьезно принимает христианство и никогда не допустит близости без брака. А возникшее с такой остротой желание томило Русова... Вдруг Джанет снова начнет избегать его, и он ее потеряет?

Русов в смятении посмотрел на фотографию. Девушка на ней - никак не мог привыкнуть, что это мать Джанет, - словно подмигнула ему.

''А почему бы и нет?'' - словно говорил лукавый взгляд.

И в самом деле, почему бы нет? Он женится на Джанет - и тогда она всегда будет рядом, и он сможет обладать ею. Разве не этого ему больше всего хочется?

К щекам прилила горячая волна. Чтобы внезапно появившаяся решимость не улетучилась, Русов решил взяться за дело сразу - встал, пригладил перед зеркалом волосы и вышел в коридор. Сейчас войдет к Джанет и сделает ей предложение. Сердце сильно билось.

На стук, однако, никто не отозвался. Русов разочарованно постоял перед дверью, потом толкнул ее и вошел.

Здесь было сумрачнее, чем в его комнате. Хотя листва опала, стволы и сучья дубов все равно загораживали свет. Русов подошел к окну: дома Другого Дола белели среди оголенных деревьев. Вдруг он заметил внизу Джанет: она сидела на веранде и казалась такой одинокой, что сердце Русова дрогнуло.

Он сошел вниз, накинул куртку и вышел.

Джанет не повернула головы, и сердце Русова упало. Другого кресла на веранде не было, так что он подошел к Джанет, сел на пол и прислонился головой к ее коленям. Джанет вздрогнула, но возражать не стала.

На улице было немногим светлее, чем в комнате. Облака выглядели прямо угрожающе: просветов между ними уже не было, иссиня-черная стена вставала над городом.

Через некоторое время Джанет заговорила:

- Ты должен съехать от нас, Юджин, - сказала она бесцветным голосом. Конечно, мы будем видеться, но жить рядом нам теперь... неудобно. Мне будет неловко перед дядей.

Русов подвигал головой, устраиваясь поудобнее.

- Ерунда, Джанет, - сказал он. - Я никуда не уеду. Я люблю тебя и хочу быть рядом. Послушай, выходи за меня замуж. Если мы объявим об этом, то неловко ни перед кем не будет.

Наконец-то слова были сказаны. Русов произнес их легко и не почувствовал себя как-то связанным. Напротив, хотя от пола веранды тянуло холодом, он чувствовал себя очень уютно у ног Джанет.

- О, Юджин! - Русов ощутил пальцы Джанет у себя в волосах. - Это так неожиданно. Мне надо подумать.

- Подумай. - Русов испытал легкое разочарование. - Только не слишком долго. Мне тоже будет неловко за спиной Грегори целоваться с его племянницей.

Джанет хихикнула и слегка дернула Русова за волосы.

- А кто тебе это позволит?

Потом ее голос сделался строже.

- Послушай, ты знаешь эту балладу? - И Джанет с некоторой торжественностью продекламировала:

Ты первых конных пропусти,

Закутанных в плащи,

Вторым спокойно дай пройти,

Мужайся и молчи.

На третьих всадников гляди,

Средь них меня ищи.

Дай вороным пройти, Дженет,

И пропусти гнедых,

А снежно-белого хватай,

Не выпускай узды!

На веранде было сумрачно и холодно - только от колен Джанет исходило тепло.

- Нет, - ответил Русов. - Я таких стихов не читал. Похоже, это что-то шотландское.

- Да, - сказала Джанет. - Это старинная шотландская баллада. Мама ее очень любила и часто читала вслух. Даже меня назвала по имени героини. В балладе рассказывается о ее возлюбленном - молодом Тэмлейне. Его захватили в плен черные эльфы и собирались увезти в заколдованный замок. У Дженет оставалась только одна возможность спасти Тэмлейна - узнать среди всадников, когда они поедут по темной дороге, и набросить на него свой плащ. Иначе она потеряла бы любимого навсегда.

- И она узнала его? - спросил Русов.

- Да, - сказала Джанет. Ее пальцы замерли в волосах Русова. - У нее было лишь мгновение для этого. Она схватила за узду белого коня, набросила на возлюбленного плащ, и черные эльфы уже ничего не смогли сделать. Они просто проехали мимо. Королева Фей лишь прокляла Дженет, пожелав, чтобы она умерла самой страшной смертью... И знаешь что, Юджин? Пожалуй, я не стану думать долго. Может быть, и у нас не так много времени. Я выйду за тебя замуж. А сейчас извини, я должна готовить обед.

Она порывисто встала и ушла, оставив Русова на веранде. Тот был ошеломлен: все произошло так быстро!

Потом некая мысль зародилась в глубине сознания и стала всплывать как диковинная рыба, по пути обретая четкость. Русову понадобилось время, чтобы ее осознать: обратной дороги нет, его жизнь круто изменилась во второй раз после встречи с Сириным.

Появилось и еще одно смутное ощущение - он словно миновал некий опасный поворот в жизни, миновал легко, уносимый могучим течением, которое не дало ему задуматься.

Не думалось и теперь. Он смотрел, как облачная стена растет, приближаясь к зениту. Темнело, все сильнее задувал холодный ветер, забираясь под куртку Русова. Но вставать не хотелось - он откинул голову на кресло, где сидела Джанет, и ему показалось, что это не ветер, а ее пальцы ерошат волосы.

Он улыбнулся, глядя в сердце встающей над городом тьмы.

Когда вернулся в гостиную, там уютно горели светильники. Грегори читал журнал, сидя в любимом кресле. Джанет занималась чем-то в кухонном углу. Она обернулась, нерешительно улыбнулась Русову, поправила волосы и продолжила что-то старательно нарезать.

Русов чувствовал себя неловко, не хотелось объясняться с Грегори. Но отмалчиваться было нельзя: он видел, как напряжена Джанет. Так что набрал в грудь воздуха и сказал:

- Грегори, я люблю Джанет и хочу, чтобы она стала моей женой. Она согласна. Я знаю, что ее родители умерли и у нее никого нет, кроме вас. Вы не против? У него возникло ощущение, будто слова повисли в воздухе и тот ощутимо зазвенел. Напряжение держалось с минуту, потом спало.

Джанет обернулась от кухонного стола. Она раскраснелась и сделалась еще красивее. Грегори медленно поднял глаза от журнала, сначала поглядел на племянницу, потом на Русова. Во взгляде не было особой радости, скорее досада. И что-то еще...

- Хорошо, Юджин, - сказал он. - Пойди пока к себе. Мне надо поговорить с Джанет.

Русов молча повернулся и пошел к лестнице, ощущая на себе взгляд Грегори. У себя в комнате не стал включать свет, а подошел к окну.

Его ожидал сюрприз: белые цветы падали с темного неба. Приближаясь к освещенным окнам дома, они на короткое время наполнялись бледным светом, а потом тускнели и пропадали из виду. Русов не сразу понял, что идет снег. Он долго смотрел на этот беззвучный полет первых цветов зимы, вспоминалась Кандала, бескрайние снега вокруг города и мать.

Наконец его позвала Джанет. Она еще больше раскраснелась и нервно накрывала на стол.

- После обеда обсудите это между собой, - устало сказал Грегори. - Я оставил все на усмотрение Джанет.

Так что обед прошел не слишком весело. Русов гадал, что такого Грегори мог наговорить Джанет, а у той лишь к концу обеда вернулся нормальный цвет лица. Телевизор смотреть не стали. Русов снова поднялся к себе и лег на кровать.

Снег все падал - уже не отдельными снежинками, а валил белой стеной. Комната наполнилась бледным молочным светом.

В дверь постучали.

- Войдите, - сказал Русов.

Это была Джанет. Она переоделась и была в нарядном зеленом платье.

Русов сел на кровати, а Джанет опустилась на стул возле двери.

- Юджин, нам надо поговорить. - Голос звучал принужденно, как недавно у самого Русова.

- Конечно, Джан. - Ласковое имя вырвалось у Русова непроизвольно.

Джанет вздрогнула.

- Дядя говорит, - продолжала она сурово, - что с тобою опасно связывать жизнь. Дело не в тебе лично, ты ему нравишься. Просто какое-то зло следует за тобой. Смерть твоего друга и моей матери не случайны. Сейчас лишь временная пауза, словно выжидают чего-то. Но дядя боится, что мы пробудем вместе недолго.

Русов почувствовал тошноту, словно сам падал куда-то вместе со снегом. Но это не было то предельно жуткое ощущение, что испытал на берегу озера Мичиган. Он быстро взял себя в руки.

И неожиданно вспомнил:

- А твоя мама говорила, что видела нас вместе, - сказал он. - Мы шли, держась за руки, по какой-то дороге.

Джанет снова вздрогнула.

- А я и забыла, - шепотом произнесла она. - Но теперь вспоминаю. Это показалось мне странным тогда, просто выбросила из головы.

Она отвернулась и стала смотреть на падающий снег. На лицо упал нежный прохладный свет - такого не бывает летом. Пышные волосы и глаза сделались темными, только лицо и руки белели.

- Да, мой милый Юджин, - тихо сказала она. - Этот мир не таков, каким он мог быть. Я боюсь того, что нас ждет впереди. Но я попробую положиться на тебя. И на Бога. Я стану твоей женой, Юджин.

Она вдруг заплакала, подняла руки к лицу и поспешно вышла. Русов остался сидеть, не чувствуя никаких эмоций: слишком много случилось за этот день. Вскоре он лег и быстро уснул.

Гаснет наконец свет из окон Джанет, а в комнате Юджина его и не включали. Грегори сидит у окна и смотрит на падающий снег. В мерцании фонаря над верандой лужайка постепенно становится белой - красивое зрелище. Наверное, привычное для Юджина - известно, что в России подолгу лежит снег...

Да, удивила его Джанет. Ну, не совсем удивила: в последнее время ее поведение стало слишком красноречивым и он стал подозревать нечто в этом роде. Живет чересчур замкнуто, дом и работа, а тут симпатичный молодой человек рядом, немудрено увлечься. Но с какой радостью и надеждой она смотрела сегодня...

Грегори качает головой. Похоже, увлечение-то нешуточное. Что же делать? Он обо всем договорился, и День ветеранов удобное время, чтобы Юджина увезли под каким-нибудь предлогом. В Атланте из него все вытянут, можно не сомневаться... Только как он, любимый дядя Грег, может разрушить мечты Джанет? Как сможет смотреть в ее глаза - часто грустные и такие счастливые сегодня? Ведь они потускнеют снова: Юджина не отпустят скоро, даже если догадки только наполовину верны.

Грегори вздыхает. Почему выбор оказывается так тяжел? Что для него важнее: долг или счастье Джанет? Или это ложная дилемма, и не надо вмешиваться в естественный ход вещей?.. Да, хорошо сказал старик Шекспир:

И начинания, вознесшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия...

Он с трудом встает, подходит к компьютеру. Верный друг: есть ли кто вернее? Жены ведь не было и не будет. Так стоит ли мешать Джанет обрести мужа? Пусть он не такой, как хотел для своей девочки, но это молодой человек с хорошими задатками. Способность к культурной адаптации просто поразительна, даже если вспомнить, что его мать американка. Где-то он читал о всемирной отзывчивости русского характера. Кто знает, что из Юджина получится?.. А тайна, связанная с ним - что ж, тут надо еще понаблюдать и подумать. Бывают странные совпадения, которые оказываются далеко не случайны. Надо только понять, кто за ними стоит. И Джанет... будет ли у нее другой шанс?

Грегори трясет головой, отгоняя пугающую мысль. Слишком много он знает, привык все вынюхивать, ему известно даже то, что Джанет считает своей тайной... Ладно, хватит копаться в себе.

Экран компьютера вспыхивает голубым безрадостным светом. Шифр, электронный номер в Атланте - все как обычно. Интересно, пытались цзин снова войти в систему? Пусть попробуют.

Он надевает специальные очки, пальцы бегают по клавиатуре.

- Берт? Извини, что так поздно.

- Все в порядке, старина. - Ответ собеседника видят только глаза Грегори. Почему не спишь?

- Операция отменяется, Берт. Я поспешил, сделал неверные выводы.

- Странно, оказывается, и ты можешь ошибаться, Грег.

- Бывает.

- Ладно, но на всякий случай все-таки присматривай за ситуацией. Если что, сразу звони.

- Договорились. Спокойной ночи, Берт.

- Спокойной ночи, Грег.

Вот и все. Грегори снимает очки, пальцы слегка дрожат. Подпортил себе репутацию на старости лет. Конечно, если они заинтересовались и стали серьезно разрабатывать версию, так просто теперь не отстанут. Но он хотя бы выиграл время. Только... если понадобится помощь, искать придется в другом месте. Ну что же, он знает, где ее найти.

Экран, на котором так и не появилось ни строчки, гаснет. Светлый сумрак наполняет комнату: за окном продолжает идти снег.

Русов проснулся от яркого света. Стены и мебель прямо сияли, девушка на фотографии весело улыбалась. Русов встал, подошел к окну и чуть не ахнул: за ночь мир стал ослепительно белым. Пышно-белыми стали ветви дубов и земля под ними, белыми - деревья Другого Дола и крыши домов. Только небо осталось голубым и словно улыбалось этому сказочному преображению.

В душе Русова тоже все ликовало, из зеркала глянуло до неприличия счастливое лицо. Он попытался придать ему серьезное выражение, потом махнул на это рукой, умылся и спустился вниз, где приветствовал глянувшего на него с любопытством Грегори.

Чуть позже появилась Джанет - в нарядной желтой блузке и длинной фиолетовой юбке. Хотя старалась держаться строго, ей это не удавалось, на лице то и дело появлялась озорная улыбка. Сначала занялась завтраком, а поставив его на стол, не стала садиться и торжественно объявила:

- Дядя, я все обдумала и решила. Я выйду замуж за Юджина.

Произнеся это, она села и выжидательно посмотрела на Грегори. Тот пожал плечами, криво улыбнулся и шутливо сказал:

- Что поделаешь. Что Бог сочетает, того дяде не разлучить. Только не будем спешить. Помолвку, так и быть, объявим, а со свадьбой повременим. Вы еще десять раз успеете передумать. Слишком молоды, не знаете, как переменчивы бывают чувства.

Джанет надула губы:

- Дядя, ты сам говорил, что христиане могут вступать в брак и раньше. У них более здравые представления о распределении ролей между супругами, и им легче создать семью.

Грегори улыбнулся и прижал пальцем левое веко:

- Мало ли что говорил такой старый пень, как я? Мои знания чисто теоретические. А насчет распределения ролей - так муж должен содержать семью, а Юджин еще и на обручальные кольца не заработал.

Но в общем завтрак оказался праздничным, хотя на меню это не отразилось: та же овсянка, пирог и сок. Только вместо чая пили вкусный кофе из запасов Грегори.

Поездка в церковь этим утром превратилась в проблему. Сначала Русову пришлось по снежной целине добраться до гаража и раскопать занесенные до половины двери. Потом он зашел внутрь и выкатил из угла снегоуборочный агрегат фирмы ''Хонда'' - на небольших гусеницах и с причудливыми лопастями впереди. К удивлению Русова, индикатор показывал, что аккумулятор заряжен. То ли Грегори подал ток из дома, то ли с домашней техникой управлялся компьютер и, получив информацию о выпавшем снеге, включил зарядку.

Русов привычно отсоединил провод, включил двигатель и вывел китайское чудо техники из гаража. Мерно гудели лопасти, снежные веера искрились на солнце, сначала насыпав валы по сторонам подъездной дорожки, а потом припудрив стволы дубов.

Русов с удовольствием вдыхал снежную пыль, давно не чувствовал себя таким счастливым: свежий снег, яркое солнце и любовь Джанет. Было не холодно, термометр показывал 25 градусов по Фаренгейту. Русов не привык к такой шкале по его прикидкам было, наверное, градусов пять мороза.

Наконец он расчистил дорожку до улицы и завел ''Хонду'' обратно в гараж. Управляясь с этим агрегатом, вспотел и пошел принять душ. Когда в халате выходил из ванной, то столкнулся с Джанет. Та озорно улыбнулась, не уступила дороги, а подтолкнула обратно к двери и прижала всем телом.

- Попались, мистер Русов, - рассмеялась ему в лицо.

Русов чувствовал упругое давление ее груди, прикосновение бедер, аромат духов. Сердце застучало, и он потянулся к ее губам. Но Джанет ловко уклонилась.

- Еще набалую вас, мистер Русов. - Она опять рассмеялась, но смех прозвучал глуше.

Чтобы унять волнение, Русов шутливо сказал:

- Вот оборотная сторона медали. В Кандале мне не приходилось убирать снег. Там это считалось неквалифицированной работой, а я все-таки был сыном градоначальника.

- Америка - это страна равенства. - Джанет слегка вздохнула и отодвинулась. - Поторопись, мы опаздываем в церковь.

Они оказались не единственными опоздавшими, из-за снега народ собирался медленно и начало службы было отложено.

Когда она закончилась, Русов и Джанет неожиданно стали героями дня: Грегори поднялся и объявил об их помолвке. Собравшиеся вразнобой похлопали, а пастор подошел, взял за руки и благословил. Джанет раскраснелась и не знала, куда девать глаза. Русов тоже чувствовал себя неловко.

Потом Грегори сказал им идти в машину, а сам задержался. Снег начал подтаивать, в колеях от разъезжавшихся машин проглянул мокрый бетон. Русов открыл дверцу для Джанет, потом сел сам. На голубом небе сияло солнце, вокруг белел снег, и Русову на миг показалось, что он снова в Кандале.

Но тут появился Грегори - аккуратно ступая по снегу, подошел к машине, забрался внутрь и сказал:

- Я пригласил несколько человек на следующее воскресенье. Чтобы отпраздновать вашу помолвку.

- Ой, дядя! - На щеках Джанет еще был румянец. - Зачем так скоро? И надо ли приглашать гостей? Приглашать, так на свадьбу.

- И на свадьбу пригласим, девочка, - уклончиво сказал Грегори, глядя на снег.

Тот был белым, как подвенечное платье. Белым, как мраморное надгробье.

- Что-то рано выпал в этом году, - устало добавил он.