"Хирург и Она. Матрица?" - читать интересную книгу автора (Белов Руслан)23. У него чешутся руки.– Ты еще и гинеколог, – сказала Даша, когда обследование и все, что его сопровождало, было закончено. – Хороший гинеколог. – Ты во всем хорош. – Из-за этого и спился... – Почему из-за этого? – Понимаешь, бабушка с дедушкой мало говорили, но научили меня работать, и научили это делать хорошо. И потому я не могу просто работать, я могу работать только хорошо. А хорошо работать можно не везде и не всегда. – Ты имеешь в виду клинику, которую хотел открыть Лорин... Лорин муж? – Да. Я не смог бы в ней хорошо работать. Стал бы ремесленником и спился. Понимаешь, чтобы все было по-божески, надо к больному испытывать чувства. Любовь, жалость, участие. А если не испытываешь, то получается черт те что. Ты представь, что черт те что получилось с дочерью миллиардера? – И ты решил сразу спиться, – засмеялась Даша. Ей захотелось обнять и поцеловать Хирурга, но тот, судя по выражению лица, предпочитал отношения типа врач – пациент. Даша его понимала. Он мог бы сделать из нее любимую женщину, он мог бы слепить свою Галатею, но не желает влюбляться. И потому сделает из нее телевизионного диктора или фотомодель. "Ну и пусть сделает. Там посмотрим. Сейчас не время думать о будущем. В нем я буду другим человеком с другим менталитетом. Он, тот новый человек, пусть и решает". – Я спился по целому ряду причин, – продолжал хирург, помолчав – И самая главная из них, это то, что я неправильно относился к людям. У меня была коллега Лида Овчинникова. Мы все время с ней ссорились. По пустякам. И однажды я понял, почему мы ссоримся. Она была человеком полностью оформившимся. У нее все устоялось, устаканилась, а я к ней относился как к явлению, как к продолжающемуся явлению. Как к себе относился. Короче, я совал свою вилку в ее розетку, она не лезла, и больно было и мне и ей. Потом я понял, что большинство людей такие. Они становятся кем-то и в этом заканчиваются. Может, из-за этого я и увлекся косметикой. – Не поняла... – Ну, понимаешь, любое общение – это в первую очередь попытка сделаться ближе, это попытка поделиться собой. У многих это получается. Поговорят с душой два мужика о картере и родными становятся. Поговорят две женщины о тряпках и сестры совсем. А у меня так не выходит. Чем более я откровенен, тем дальше от меня человек уходит. А мне очень хочется быть частью каждого, мне хочется любить всех. Хотелось быть частью, хотелось любить, а не жалеть. Тогда хотелось. Но не получалось, как с этой Лидой Овчинниковой. Не мог я пробиться в их душу, пробиться, чтобы поделиться своей, не мог никак их пошевелить и сделать ближе. И я отказался от общения с содержанием и взялся за форму. – Ты мне становишься ближе... Но очень медленно. – Это потому, что, глядя на меня, ты видишь свои ноги и зубы. – И ты, глядя на меня, их видишь... – Да вижу. Кстати, не заняться ли нам твоими зубками? – Давай, займемся. И зубами, и всем остальным. – А ты хорошо подумала? – Да. Я решила тебе отдаться. – Нет, ты подумай. Вот Нинель Венедиктовна, моя старая знакомая из одного известного московского института до пятидесяти лет пугала сотрудников своим волчьим оскалом. Так пугала, что они сжимались в съедобный комочек и испуганно отводили глаза в сторону. А потом, дура, испортила свои зубы, поставила их на место. И стала совсем неприметной симпатичной женщиной... – Я тоже хочу стать неприметной красивой женщиной, – засмеялась Даша. – Где там твоя проволока? Или, может, после завтрака займемся? – Нет, давай прямо сейчас. У меня руки чешутся. |
|
|