"В погоне за наследницей" - читать интересную книгу автора (Куин Джулия)

Глава 3

Каролина кашляла всю ночь. И все утро.

Она кашляла, когда небо стало ярко-голубым, и остановилась, только чтобы проверить свою импровизированную чашку на подоконнике. Она была пуста. Всего несколько капель воды. Ее горло пылало, но именно это меньше всего заботило Каролину.

Зато се план отлично сработал. Когда она открыла рот, чтобы проверить голос, из него раздались звуки, которых устыдились бы даже лягушки.

Теперь Каролина на время превратится в немую. Пусть ей задают любые вопросы. Она в ответ не сможет произнести ни слова.

Чтобы удостовериться, что ее похититель не заподозрит ее в притворстве, Каролина подошла к зеркалу и широко открыла рот, наклонив голову так, чтобы солнечный свет осветил горло.

Оно было ярко-красным и выглядело просто ужасно. А мешки под глазами от бессонной ночи отлично дополняли ее «больной» вид. Каролина чуть не подпрыгнула от радости. Если бы можно было как-нибудь имитировать лихорадку! Может, поднести лицо к свече и подождать, пока кожа станет неестественно теплой? Но когда он войдет, она должна будет объяснять, зачем жгла свечи, если на дворе давно утро.

Нет, придется обойтись больным горлом. К тому же у нее не оставалось выбора, потому что в холле уже послышались шаги.

Каролина бросилась к постели и забилась под одеяло, натянув его до самого подбородка. Она пару раз кашлянула, пощипала себя за щеки, чтобы придать им красноту, и опять закашлялась.

«Кашляй, кашляй, кашляй!»

Ключ повернулся в замке.

«Кашляй, кашляй, кашляй, кашляй!» — Каролина хотела устроить настоящий спектакль.

Затем во втором замке скрипнул другой ключ. Черт! Она забыла, что в двери два замка.

«Кашляй, кашляй, кашляй!»

— Кхе! Кхе!

«Кашляй!»

— Кхе!

— Господи, что за адские звуки?

Каролина подняла голову с подушки, и если бы она еще не потеряла голос, то сейчас бы точно лишилась дара речи.

В темноте прошлой ночью ее похититель выглядел зловеще, но при свете дня ему позавидовал бы сам Адонис. Сегодня он почему-то казался даже выше ростом. Черные волосы были аккуратно уложены, но одна непослушная прядь выбилась на лоб возле левой брови. А глаза — серые и ясные, как у ребенка. Но их цвет был единственным, что могло ввести в заблуждение. Они смотрели так, словно повидали в жизни слишком много.

Мужчина схватил ее за плечи, и его пальцы сквозь тонкую ткань платья опалили ей кожу. Она еле слышно вскрикнула и закашлялась. "

— По-моему, я сказал вам вчера ночью, что устал от вашего притворства.

Она замотала головой, схватилась руками за горло и снова закашляла.

— Если вы подумали, что я хоть на мгновение вам поверил…

Она широко открыла рот и показала пальцем в горло.

— Я не собираюсь смотреть тебе в рот, ты, маленькая…

Она показала снова, на этот раз тыча пальцем прямо между зубов.

— Так, очень хорошо. — Поджав губы, он решительно подошел к столу и выдернул свечу из подсвечника. Каролина с нескрываемым интересом смотрела, как Блейк зажег ее, вернулся к кровати и сел рядом с ней. Под тяжестью его тела кровать провисла, и Каролина, потеряв равновесие, машинально выставила руку, чтобы не натолкнуться на своего похитителя.

И коснулась его бедра.

«Кашляй!»

Она буквально отлетела на другую сторону кровати.

— Меня касались женщины более привлекательные и с другими намерениями, — усмехнулся Блейк. — Тебе нечего бояться. Возможно, я вырву из тебя правду, но насиловать не стану.

Как ни странно, но Каролина ему поверила. Если оставить в стороне его склонность к похищению незнакомок, в остальном он не походил на человека, который способен взять женщину силой и против ее воли. Она даже — неизвестно почему — доверяла ему. Он мог ударить ее, убить, наконец, но не сделал этого. Она чувствовала, что у него есть кодекс чести, которого не было у ее опекунов.

— Ну? — строго спросил он.

Она еле заметно подвинулась к нему и целомудренно сложила руки на коленях.

— Открой рот.

Каролина откашлялась, словно в этом была необходимость, и открыла рот. Он поднес ей к лицу зажженную свечку, заглянул в горло и обомлел, а Каролина закрыла рот и выжидающе посмотрела на него.

— Выглядит так, словно кто-то резал его бритвой, — сухо заметил Блейк. — Но я думаю, ты сама об этом знаешь.

Она кивнула.

— Полагаю, ты кашляла всю ночь.

Она снова кивнула.

Блейк прикрыл глаза на мгновение дольше, чем это было необходимо, и сказал:

— Признаюсь, я восхищен. Причинить себе такую боль только для того, чтобы избежать нескольких вопросов. Вот это преданность делу!

Каролина как можно правдоподобнее изобразила ярость.

— К несчастью для себя, ты выбрала не то дело.

На этот раз она могла только недоуменно посмотреть на него, и недоумение было искренним, потому что она понятия не имела, о каком деле он говорит.

— Я уверен, ты все же сможешь отвечать.

Она замотала головой.

— Попробуй. — Он наклонился и так пристально посмотрел на Каролину, что она поежилась. — Для меня.

Она снова замотала головой. На этот раз более решительно.

Блейк наклонился ближе, почти касаясь носом ее щеки.

— Попробуй.

«Нет!» — хотела крикнуть она, но из ее раскрытого рта не вырвалось ни звука.

— Ты действительно не можешь говорить, — с удивлением произнес он.

Каролина попыталась посмотреть на него так, чтобы он понял ее мысли, но почувствовала, что их не выразить мимикой.

Внезапно он поднялся.

— Я сейчас вернусь.

Каролине ничего не оставалось, как смотреть на его удаляющуюся спину.

Открывая дверь своего кабинета, Блейк в раздражении выругался. Черт, для таких дел он уже слишком стар. Двадцать восемь лет — не так много, но семь из них прошли на службе в военном министерстве, а этого вполне достаточно, чтобы ощутить преждевременную усталость. Он видел смерть друзей, его семья всегда удивлялась, почему он надолго пропадает, а его невеста…

Он снова испытал мучительные угрызения совести. Марабелл ему больше не невеста. Она больше вообще никогда никому не будет невестой, потому что ее похоронили на семейном кладбище в Котсуолде.

Она была так молода, так красива и невероятно умна.

Было очень забавно любить женщину, которая превосходит тебя умом. Марабелл вообще была очень одаренной, особенно способностями к языкам. Именно поэтому ее в столь раннем возрасте привлекли к работе в военном министерстве.

А она вовлекла в нее Блейка, своего давнего соседа, совладельца уютного деревянного домика и партнера на уроках танцев. Они выросли вместе, влюбились друг в друга, но Марабелл умерла одна.

Нет, подумал Блейк. Правда не в этом. Марабелл умерла, а он один остался жить.

Вот уже несколько лет как он продолжал работать в военном министерстве. Блейк убеждал себя, что не бросает службу только для того, чтобы отомстить за смерть Марабелл, но частенько думал, что просто не знает, чем еще занять себя. Да и начальство не хотело его отпускать. После смерти Марабелл он стал пренебрегать опасностями. Его не беспокоило, останется он жив или умрет, поэтому он раз за разом шел на страшный риск ради Англии, и ему всегда сопутствовала удача.

Конечно, в него стреляли, пытались отравить и бросали за борт корабля, но военное министерство было прежде всего озабочено не его безопасностью, а тем, что оно может потерять лучшего агента.

Блейк попытался унять раздражение. Он не может избавиться от душевной боли — она засела в нем слишком глубоко, но, возможно, есть способ положить конец сжигающей его ненависти к миру, который украл у него настоящую любовь и лучшего друга. И этот способ заключается в том, чтобы уйти из военного министерства и хотя бы сделать попытку вести нормальную жизнь.

Но сначала нужно покончить с этим последним делом.

Именно такой предатель, как Оливер Пруитт, был виновен в гибели Марабелл. Того предателя казнили, и Блейк полагал, что и Пруитта ждет подобная участь.

Но для этого нужно выудить из Карлотты де Леон кое-какие сведения. Будь проклята эта женщина! Он ни на минуту не поверил в ее внезапную болезнь, лишившую способности говорить. Бойкая девица наверняка просидела полночи, кашляя изо всех сил, чтобы сорвать голос.

Хотя, может, стоило вынести эту выходку ради удовольствия увидеть выражение ее лица, когда она попыталась крикнуть ему «Нет!» Она силилась издать хоть какой-то звук.

Блейк усмехнулся. Он надеялся, что ее горло пылает, как в адском огне. Меньшего она не заслужила.

А пока предстоит поработать. Это дело станет для него последним, и хотя сейчас он мечтал только о том, как навсегда уединится в своем имении, он не мог допустить, что-. бы оно закончилось провалом.

Карлотта де Леон заговорит, а Оливер Пруитт будет повешен.

И тогда Блейк Рейвенскрофт станет сквайром, будет вести спокойную, размеренную жизнь в своем имении.

Может быть, он займется рисованием. Или разведением гончих. Не все ли равно?

Довольно! Сейчас к делу. Он со злой решимостью взял три гусиных пера, небольшой флакон чернил и несколько листов бумаги. Если Каролина де Леон не способна говорить, она отлично сможет писать, черт возьми!

Лицо Каролины светилось лучезарной улыбкой. Пока что ее план удался на славу. Похититель убедился, что она не может говорить, а Оливер…

Ох, от одной мысли, что, должно быть, сейчас делает Оливер, ее улыбка стала еще светлее. Наверное, орет изо всех сил и швыряет все, что попадется под руку, в сына. Не особенно дорогое, конечно. Даже в ярости Оливер был слишком расчетлив, чтобы сломать что-нибудь ценное.

Бедный Перси! Каролина почти испытывала жалость к нему. Почти. Трудно по-настоящему испытывать жалость к тупому олуху, который прошлой ночью пытался изнасиловать ее. Она содрогнулась при одном воспоминании об этом.

Тем не менее Каролина полагала, что, если Перси когда-нибудь избавится от отцовской опеки, из него может получиться почти порядочный человек. Не такой, с каким она хотела бы постоянно иметь дело, но, во всяком случае, он не будет набрасываться на ни в чем неповинных женщин по приказу отца.

В этот момент она услышала в холле шаги своего похитителя и, поспешно согнав с лица улыбку, схватилась рукой за горло. Когда он вошел в комнату, она снова кашляла.

— Я принес тебе лекарство, — произнес Блейк подозрительно весело.

Вместо ответа Каролина подняла голову.

— Посмотри-ка сюда. Бумага. Перья. Чернила. Разве не здорово?

Она заморгала, делая вид, что не понимает. Об этом она совершенно не подумала. Ей не удастся убедить его, что она не умеет писать, — та шпионка, несомненно, образованная женщина. А о том, чтобы в последующие три секунды получить растяжение связок на руке, нечего и думать.

— О, конечно, — сказал он с преувеличенной заботой, — вам понадобится промокательная бумага. Как неучтиво с моей стороны не подумать об этом. Вот она, у вас на коленях. Теперь удобно?

Каролина угрюмо смотрела на него, предпочитая, чтобы он сердился, а не ехидничал.

— Нет? Позвольте взбить вам подушки.

Он наклонился, и Каролина, которой уже надоел его приторно-сладкий тон, закашляла ему в лицо. Но к тому моменту, когда он отпрянул, она уже являла собой образец раскаяния, — Я собираюсь забыть, что ты сделала, — произнес он, — и за это ты должна быть мне бесконечно благодарна.

Каролина с тоской смотрела на письменные принадлежности, лежащие у нее на коленях, и отчаянно пыталась придумать новый план.

— Итак, начнем?

У нее заныл висок, и она подняла руку, чтобы потереть его. Правую руку. И тут ее осенило. Она же левша! Ее первые учителя бранились, кричали и даже били ее, пытаясь научить писать правой рукой. Они называли ее упрямой, ненормальной и даже противной Богу. А один не в меру религиозный учитель договорился до того, что назвал ее дьявольским отродьем. Каролина старалась научиться писать правой рукой — о Господи, как она старалась! — но когда она держала перо правильно, то не могла накарябать ничего даже мало-мальски разборчивого.

Но все вокруг пишут правой рукой, настаивали ее учителя. Она же хочет быть не такой, как все.

Каролина кашлянула, чтобы скрыть улыбку. Никогда еще ей не доставляло такого удовольствия «быть не как все».

Этот мужчина ждет, то она будет писать правой рукой. Что ж, она с радостью оправдает, его ожидания. Она взяла в правую руку перо, обмакнула в чернила и с готовностью посмотрела на Блейка.

— Я рад, что ты решила сотрудничать с нами, — сказал он. — Уверен, ты понимаешь, что это принесет больше пользы твоему здоровью.

Она фыркнула и закатила глаза.

— А теперь, — произнес он и пристально посмотрел на нее, — первый вопрос: ты знаешь Оливера Пруитта?

Это не было смысла отрицать. Он видел, как она прошлой ночью выходила из его дома. А значит, не было смысла тратить свое секретное оружие на такой пустяковый вопрос, и она утвердительно кивнула.

— Как давно вы знакомы?

На этот раз Каролина задумалась. Она понятия не имела, как давно Карлотта де Леон работала с Оливером, но она также подозревала, что мужчина, стоящий напротив нее, скрестив руки на груди, этого тоже не знает.

«Лучше говори правду», — всегда учила ее мать, и Каролина не видела причины отказываться от этого правила сейчас. Было бы проще рассказать все откровенно и по возможности правдиво. Так, надо разобраться. Она жила в доме Оливера и Перси полтора года, но знала их немного дольше. Каролина показала четыре пальца, желая приберечь задумку с почерком для более сложных вопросов.

— Четыре месяца?

Она замотала головой.

— Четыре года?

Она кивнула.

«Господи!» — подумал Блейк. Они не знали, что Пруитт запускает руку в дипломатическую почту так давно. Два года, предполагали они, ну, может, два с половиной. При мысли о секретных операциях, которые могли быть провалены за это время, в нем вскипела злость. Не говоря уже о человеческих жизнях, которые унесло предательство Пруитта.

Сколько его, Блейка, товарищей погибло. И его собственная, дорогая…

Блейк сурово посмотрел на Каролину.

— Расскажи мне, в чем точно состояли ваши отношения, — приказал он.

— Рассказать? — Каролина произнесла это одними губами.

— Напиши! — взревел он.

Каролина глубоко вздохнула, словно готовясь к ужасно трудному занятию, и старательно принялась писать.

Блейк моргнул. Потом еще.

Она подняла глаза и улыбнулась.

— На каком языке ты пишешь, черт возьми? — строго спросил он.

Каролина отпрянула и, судя по выражению лица, явно обиделась.

— К твоему сведению, я не читаю по-испански, так что будь любезна писать ответы по-английски. Либо по-французски. Можешь и на латыни. Как нравится.

Она сделала рукой движение, пытаясь что-то объяснить, но он не понял, что означал ее жест.

— Повторяю, — с трудом сдерживаясь, произнес Блейк, — напиши, в чем точно состояли ваши отношения с Оливером Пруиттом!

Каролина указала на свои каракули — он затруднился бы назвать их словами — и медленно провела пальцем вдоль кривой строчки.

— Мисс де Леон!

Она вздохнула и беззвучно произнесла то, что написала.

— "Я не читаю по губам.

Она пожала плечами.

— Напиши еще.

Ее глаза вспыхнули от возмущения, но она сделала, что он просил.

Получилось еще хуже, чем в первый раз.

Блейк сжал руки в кулаки, боясь, что сейчас вцепится ей в горло.

— Я не могу поверить, что ты не умеешь писать.

Она в ярости открыла рот и ткнула пальцем в каракули на бумаге.

— Назвать это письмом, мадам, — значит оскорбить перо и чернила!

Она прикрыла рот рукой и закашляла. Или захихикала?

Глаза Блейка сощурились, и он, поднявшись, подошел к туалетному столику, стоявшему в другом конце комнаты.

Взяв ее тетрадь с заумными словами, он подкинул ее на руке.

— Если у тебя такие проблемы с письмом, то объясни вот это! — рявкнул он.

Каролина недоуменно посмотрела на Блейка, чем взбесила его еще больше. Он подошел к ней совсем близко и остановился.

— Я жду, — сухо произнес он.

Она отпрянула и что-то произнесла одними губами, чего он не разобрал.

— Боюсь, я не понял. — На этот раз в его голосе звучала не злость, а угроза.

Каролина стала делать какие-то знаки, показывая на себя и качая головой.

— Ты хочешь сказать, что это писала не ты?

Она энергично закивала.

— Тогда кто?

Она снова произнесла что-то одними губами, и он снова не понял, но, видимо, это и не предназначалось для понимания.

Блейк устало вздохнул и подошел к окну глотнуть свежего воздуха. Невозможно поверить, что она не умеет разборчиво писать, а если действительно не умеет, то кому принадлежит тетрадь и что означают слова в ней? Она сказала — когда еще могла говорить, — что это всего лишь набор слов, но, конечно, солгала. Значит…

Он остановился, потому что его осенило.

— Напиши алфавит, — потребовал он.

Каролина заморгала и удивленно посмотрела на него.

— Сейчас же! — прорычал он.

Она нахмурилась и принялась за дело.

— Что это? — спросил Блейк, держа в руках цилиндрическую подставку для перьев, которую обнаружил на подоконнике.

— Вода, — беззвучно произнесла она. Странно, что иногда ему удавалось понять ее.

Он нахмурился и поставил подставку обратно на подоконник.

— Даже дураку ясно, что дождя не будет.

Она пожала плечами, словно хотела сказать: «А мне нет».

— Готово?

Она кивнула, стараясь выглядеть одновременно раздраженной и усталой.

Блейк подошел к Каролине и взглянул на лист бумаги.

М, Н и О были вполне различимы, и даже С он смог бы разобрать, если бы на карту поставили его жизнь, но все остальное…

Он вздрогнул. Никогда. Никогда больше он не станет рисковать жизнью и здоровьем ради родной Англии. Он дал себе слово бросить эту работу, но в военном министерстве его уговаривали и убеждали до тех пор, пока он не согласился взяться за это последнее дело. Ему сказали, что он живет неподалеку от Борнмута и сможет следить за домом Пруитта, не вызывая подозрений. В министерстве настаивали, что этим должен заняться именно Блейк Рейвенскрофт.

Никто другой не справится с такой задачей.

В конце концов Блейк сдался. Но он и представить не мог, что придется возиться с ненормальной шпионкой-полуиспанкой с самым плохим в мире почерком.

— Я хотел бы встретиться с твоей гувернанткой, чтобы убить ее.

Мисс де Леон издала странный звук, и на этот раз Блейк не сомневался, что она смеется. Для пойманной шпионки она проявляла завидное чувство юмора.

— Значит, так, — произнес он, указывая на нее пальцем. — Сиди смирно.

Она зажала рот рукой и глупо посмотрела на него, словно хотела сказать: «А куда я могу уйти?»

— Я сейчас вернусь. — Он вышел из комнаты и чуть не забыл запереть дверь. Черт! Он стал терять бдительность. А все потому, что она не похожа на шпионку! Она была какая-то не такая. Большинство людей, с которыми сводила его работа, делали вид, что слишком много повидали в жизни. Но эти сине-зеленые глаза — если не считать, что они покраснели от бессонной ночи, — они.., они…

Блейк сжал кулаки и заставил себя выбросить эти мысли из головы. Какое ему дело до ее глаз? Какое ему дело до любой женщины на свете?

Четыре часа спустя он уже был готов признать поражение. Он силой влил ей в рот четыре огромные чашки горячего чаю, но эта мера не привела ни к какому заметному результату. Она только бешено замахала на него руками, что он в конце концов истолковал как «Выйдите из комнаты, мне нужно на горшок!»

Но голос к ней не вернулся, или скорее всего она слишком умело притворялась.

Блейк на всякий случай еще разок попробовал вручить ей перо и чернила. Ее рука двигалась с изящной проворностью, но каракули, которые она оставляла на бумаге, больше всего походили на следы птичьих лап.

К тому же, чертова кукла, она, похоже, пыталась пробудить в нем любовь. И что хуже всего, ей это удавалось. Пока он досадовал, что бездарно потерял полдня, Каролина сложила из исписанного листа бумаги что-то наподобие птицы и бросила в него. Птичка взмыла в воздух, Блейк увернулся, и бумажная игрушка плавно опустилась на пол.

— Неплохо, — произнес Блейк, невольно восхищаясь ее ловкостью. Ему всегда нравились такие безделушки.

Каролина горделиво улыбнулась, сложила из другого листа бумаги еще одну птичку и бросила в окно. Блейк знал, что ему следует рассердиться на то, что она тратит его время, но ему хотелось посмотреть, далеко ли улетит ее птичка.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну — как раз чтобы увидеть, как та нырнула в кусты роз.

— Она, наверное, сломала бутон, — сказал Блейк, оборачиваясь к Каролине.

Она с досадой взглянула на него и направилась к окну.

— Ты видишь ее? — спросил Блейк.

Она отрицательно покачала головой.

Блейк придвинулся ближе.

— Вон там, — сказал он, указывая пальцем, — в кустах роз.

Она воинственно подбоченилась и язвительно посмотрела на него.

— Пытаешься передразнивать мои розы?

Каролина сделала пальцами движение, словно резала ножницами.

— Ты думаешь, их нужно подрезать?

Она решительно кивнула.

— Шпионка-садовод, — усмехнулся он. — Когда-нибудь кончатся эти чудеса?

Каролина поднесла ладонь к уху, давая понять, что не расслышала, что он сказал.

— Полагаю, с цветами ты обращаешься лучше, чем с пером и бумагой, — саркастически заметил он.

Она кивнула и снова выглянула в окно, чтобы еще раз посмотреть на розы. Блейк в задумчивости тоже наклонился к окну, и они столкнулись. Он схватил ее за руки, боясь, что девушка упадет.

И тут он совершил ошибку: посмотрел ей в глаза.

Чистые, ясные и.., такие манящие.

Блейк наклонился чуть ближе, непреодолимо желая поцеловать ее. Она приоткрыла рот, и легкий возглас удивления сорвался с ее губ. Он придвинулся ближе. Он хотел ее.

Он хотел Карлотту. Он хотел…

..

Карлотта.

Черт, как он мог хоть на секунду забыться? Предательница. Начисто лишенная жалости или угрызений совести.

Он оттолкнул ее и направился к двери.

— Это больше не повторится, — сухо произнес он.

Ошеломленная, она не двинулась с места.

Блейк мысленно выругался, вышел из комнаты и, с силой захлопнув дверь, запер ее на ключ. Что он собирался с ней сделать, черт возьми?

И главное, что он собирался делать с собой? Он тряхнул головой и сбежал вниз по лестнице. Он смешон. Его не интересуют женщины, разве только для удовлетворения животного инстинкта, но даже для этого Карлотта де Леон не подходит.

Он не хотел бы проснуться с перерезанным горлом. Или, что вероятнее, вообще не проснуться.

Ему следует помнить, кто она такая.

И ему следует помнить о Марабелл.