Куинтон ФрэнкМесть

Фрэнк Куинтон

МЕСТЬ

Перевод А. Сыровой

Днем было совсем тяжело - он гулял по пирсу, оставшись наедине со своими воспоминаниями. Хорошо еще, что гуляющая праздная толпа не знала его, это давало возможность несколько расслабиться. Но и вечер в летнем театре не принес желанного облегчения, скорее, наоборот.

Бернард в задумчивости уставился на проход, который вел к сцене из его гримерной; он напоминал последний путь приговоренного к эшафоту. Не стоит делать из этого трагедии. Откуда такие мрачные мысли?

Смахнув нитку с брюк, он поправил жилет и направился к сцене, подтянутый и элегантный.

Он почувствовал на себе решительный, пристальный взгляд швейцара из глубины коридора. В верхнюю дверь подул свежий ветерок. Потом Бернард повернул налево и оказался сразу за кулисами.

С ярко освещенной сцены ему озорно подмигнула Барбара Джонсон. В спектакле она играла роль его дочери и только что появилась на сцене.

Он быстро и незаметно сжал ее руку и повернулся лицом к публике.

- Ричард, где ты? Ричард, дорогой, ты здесь? - услышал он реплику актрисы, исполняющей роль его жены.

- Иду, дорогая, - он выбежал вперед и замер в ожидании аплодисментов.

Он открыл рот, чтобы произнести свою реплику, и вдруг все слова выскочили у него из головы.

Он был здесь! Как ему и сказали, начавший лысеть мужчина. Он сидел в первом ряду, он являлся мэром этого города.

Но никто из труппы не знал, что это был его брат Пол.

Кое-как Бернарду удалось доиграть до конца спектакля, и даже трижды он выходил на аплодисменты.

Узнал ли его Пол?

Возможно, нет, ведь он изменился с тех пор, да и сценическое имя у него теперь было другое - Говард Бут - уже много лет. Он взял его после турне по Австралии.

По пути в гримерную он переговорил с Гарольдом Хитченом, импресарио, о новой, очень модной и остроумной пьесе, которую они собирались поставить.

- Мне бы не хотелось встречаться сегодня с мэром. Пожалуйста, не приглашайте его милость за кулисы, - закончил Говард свой разговор с Гарольдом.

Хитчен рассвирепел.

- В таком городе, как этот, не стоит так себя вести. Нельзя быть таким необщительным, - резко произнес он. - Побыть в одной компании с мэром! Да это только послужит добрым знаком и привлечет на наши спектакли большее количество горожан. Во всяком случае, и ты расслабишься, отдохнешь немного. Кстати, мэр, кажется, уже покинул театр.

"Вот это замечательно, - подумал Бернард, входя в гримерную, - не так уж часто мне везет".

Он устроился в позолоченном кресле в углу комнаты. Голова его затуманилась - возможно даже, у него начинался жар, - и он закрыл глаза.

- Дорогой, можно к тебе? - В дверь сначала постучала, а затем просунула голову Барбара. - Ты не забыл, что сегодня вечером нас пригласили на ужин?

- О нет, извини меня, моя дорогая, только не это.

- А что такое? Почему? Куда ты собрался? - надула она губы. Он пытался казаться легкомысленным.

- Прогуляться по пирсу, - сказал он первое, что пришло в голову. Она. посмотрела на него-в ее глазах застыл вопрос.

- Только не сегодня, любимая, - повторил он.

- Ну что ж, ладно. Пока, папочка, - и она убежала.

- Папочка? - Да, годы летят. Он на двенадцать лет старее, чем в тот далекий апрель, когда он покорил сердце Эллы, хорошенькой жены своего брата.

Но это продолжалось недолго: Элла увлекалась многими мужчинами. Слишком многими. Кого она целует теперь? Конечно, не Пола; она к нему так и не вернулась. У нее бы не хватило мужества.

В дверь легонько постучали.

- Войдите.

- Добрый вечер, Бернард, - сказал Пол.

Бернард вздрогнул от неожиданности и напрягся, как струна.

Цепочка мэра с эмалевыми вставками отливала золотом на шее Пола. Он выглядел безупречно. Взгляд его был тверд. От него веяло спокойствием.

Бернард поднялся и протянул дрожащую руку.

- Давненько мы не виделись, - сказал он.

Пол крепко пожал ему руку. Он внимательно посмотрел в глаза брату.

- Я вижу, ты не очень изменился, - сказал он. - Все такие же прекрасные волосы, чудесные зубы.

- Ну, теперь я с бородой, - ответил Бернард, натянуто улыбаясь.

- О да. Это, надо полагать, твоя профессиональная маскировка. Такую бороду обычно носят, когда хотят выдать себя за кого-то другого.

- А у тебя цепочка мэра. Я думал, что ее носят в особых случаях?

- А это и есть особый случай. Братья встречаются после двенадцати лет разлуки.

Бернард согласно кивнул.

- Не пойти ли нам в "Альбион" выпить за нашу встречу?

- Нам это не совсем подходит. У меня идея получше. Почему бы тебе не побыть моим гостем? Дома тебя ожидает прекрасная еда, специально по этому случаю приготовленная.

Голодный желудок Бернарда был в восторге от такого предложения. У его брата была слабость - приготовить какое-нибудь отменное блюдо. Надо сказать, ему это здорово удавалось. Забавно, мужчины с пышной шевелюрой имеют прекрасный аппетит, а облысевшие замечательно готовят.

Однако что-то его смущало. Он колебался.

Он был той же плоти и крови, что и человек, стоящий рядом с ним, и не мог поверить, чтобы такая гордая натура так легко могла простить того, кто украл у него жену. Если, конечно, ему самому не хотелось от нее избавиться!

Вот это вполне могло служить объяснением.

Они остановились у большого, специального выпуска "ролса", ожидающего у входа в фойе. Все как-то неожиданно быстро решилось само собой.

Водитель распахнул дверцу перед мэром, и его милость пригласил Бернарда занять переднее место.

- Джордж, домой, пожалуйста, - приказал он.

Пол погрузился в пышное мягкое сиденье с широким подлокотником. Он обожал роскошь.

Чуть слышно по радио звучала оркестровая музыка. Мэр предложил артисту небольшую, но дорогую сигару.

Неожиданно для самого себя, Бернард поддался искушению.

Он сидел в роскошном автомобиле, великолепные фары которого излучают мощный сияющий свет на живую изгородь вдоль дороги. Машина мчит его к вкусному обеду в большом комфортном особняке. Можно откинуться назад и насладиться движением.

Правда, у него был один вопрос, который ему очень хотелось задать, но он не осмеливался - остался ли в глубине сада тот уютный бассейн? Или Пол засыпал его, чтобы предать забвению тот случай, когда он неожиданно вернулся из Лондона и застал Эллу и Бернарда купающимися в бассейне обнаженными?

Пол снял цепочку, спрятал медальоны в отделанный бархатом футляр и убрал его в карман.

- Ну и ну! Вечер очень душный, - произнес он. - Не искупаться ли нам в бассейне перед обедом?

Бернард смущенно поежился.

- В бассейне? - спросил он.

- А где же еще? - улыбнулся Пол. - Я в нем многое изменил с тех пор, как ты видел его в последний раз. Современный кафель, скрытое освещение - славный такой бассейн.

Автомобиль плавно подкатил к извилистой подъездной аллее и остановился перед домом эпохи короля Георга.

Дом был освещен изнутри, и сквозь высокие окна Бернард увидел старинную, восемнадцатого века, лестницу, спускающуюся вниз с четвертого этажа.

Ее украшенная завитками металлическая балюстрада была декорирована листьями стелющегося растения и выходила в простор холла с полом, покрытым белым мрамором.

Холл был освещен мавританской лампой, отбрасывающей таинственные тени на античную статую.

Пол вынул из кармана большой ключ от входной двери, и Бернард изумленно на него уставился.

- У тебя нет слуг?

- Мэри, повар-экономка, уехала на уикэнд, а та, что приходит днем, заканчивает в пять часов.

Бернард покрылся испариной.

И вдруг он услышал неумолчное, безутешное стрекотание кузнечиков, доносящееся отовсюду. Ему казалось, с каждой травинки, с каждого цветка, с каждой ветки дерева они говорили ему "не-делай-этого, не-делай-этого, не-делай-этого", когда он входил в дом.

Пол включил свет, и гостиная наполнилась розоватым светом. Он подошел к бару.

- Хочешь выпить?

Бернард кивнул.

Его приводили в смущение и замешательство воспоминания об этой великолепной лестнице, которая приглашала их в дом.

Если бы она могла ожить, она бы наполнилась громким пронзительным смехом, смехом неверной жены, за которой он гнался вверх по этой лестнице в пустую спальню.

Но она милосердно молчала.

Пол поднес бутылку к свету и внимательно посмотрел на этикетку.

- Это тебе понравится, - сказал он. - Калифорнийское, Пино Нуар, производство 1965 года. Я раздобыл его во время своей деловой поездки в Лос-Анджелес. Королевское вино.

Потом протянул бокал Бернарду.

- После купания выпьешь еще, если захочешь, - сказал он, ставя бутылку на место.

- А ты разве не выпьешь?

- Конечно, выпью. Я люблю джин с тоником. - Пол налил себе понемногу того и другого.

Он улыбнулся.

- Я вспоминаю, как ты однажды сказал, что джин с тоником это не напиток.

Они чокнулись.

- Я думаю, что ты можешь назвать меня не муж, - добавил он. Вот оно! Первое упоминание о прелюбодеянии. И сказано оно было как бы между прочим, так что даже несколько приободрило Бернарда, когда он заговорил.

- Я хотел бы объяснить тебе...

Пол прервал его, махнув рукой.

- Не будем трогать прошлое, - сказал он.

Бернард закрыл глаза и кивнул в знак согласия. С точки зрения лотки это было неправдоподобно, но, возможно, вполне понятно.

Какое это было чертовски замечательное вино!

Пол отозвался на похвалу брата. Может быть, слегка перестоявшее. Но вряд ли в целом мире можно найти человека, любящего и ценящего удовольствия так, как Бернард.

Он глубоко восхищался хорошей едой, хорошей музыкой и, конечно, только хорошенькими женщинами. Сверхчувствителен к боли, любви,критике.

Столь высокие оценки заслуживали многого.

Хозяин оживленно потирал ладони.

- Ну, а теперь искупаемся. Плавки, полотенце и тапочки для купания ты найдешь в ящике шкафа в комнате для гостей. Поторапливайся, нас ждет угощение.

Бернард взглянул на него.

- Стручковый красный перец с жареным цыпленком?

Пол поднял руку в знак возражения.

- Не беспокойся, я знаю все, что ты любишь. Мне известны твои вкусы.

И вновь Бернард окунулся в воспоминания, когда поднимался по лестнице. Как будто она нашептывала что-то. Теплое, нежное, светлое...

Он поднялся и пошел по коридору с дубовым паркетом в комнату для гостей; сердце его учащенно забилось, когда он проходил мимо двери в спальню справа по коридору.

Затем он вошел в комнату и сразу стал искать зеркало. Привычка актера, которую он приобрел за время многолетней работы в театре. В алькове он увидел высокое зеркало на ножках и свое собственное отражение в нем. Это был человек сомневающийся, находящийся в нерешительности, мало того, не знающий ничего об истинных намерениях хозяина дома.

Но настроение его снова поднялось, когда он стал раздеваться, любуясь собой: довольно тонкой талией, подтянутой и стройной фигурой. Совсем неплохо для сорока восьми лет!

Плавки были какого-то резкого красного цвета, но ничего, сойдут. Он бы не отказался от купальной шапочки, чтобы не замочить свои прекрасные волосы. Но как-то неудобно было перед Полом, совсем облысевшим.

Он надел плавки и достал из большого нижнего ящика шкафа свернутое полотенце. Что-то выскользнуло из полотенца и упало к его ногам. Это был старый флакончик из-под духов необычной формы. Тот самый, который он покупал для Эллы в подарок на рождество в 1955 году, за год до ее разрыва с Полом.

Он отвинтил пробку треугольной бутылочки и поднес его к носу.

Запаха никакого не было. Совершенно. Никакого напоминания о ней...

Ему стало как-то не по себе. Почему этот флакон оказался здесь, в полотенце, приготовленном для гостей?

Он спускался вниз, с каждым шагом все медленнее, все больше тревожась.

Пол ожидал его в саду, отлого спускающемся к бассейну.

- Как ты долго! - сказал он. - Посостязаемся в бассейне!

Вызов заставил Бернарда сделать все, что было в его силах. Надо было бы уступить хозяину и дать ему победить, но тщеславие взяло в нем верх, и он бросился к воде.

Подбежав к трамплину, он подпрыгнул в воздухе. Великолепный прыжок!

Слишком поздно он почувствовал странный запах.

В следующую секунду он уже коснулся поверхности и нырнул головой в жидкость.

Она охватила его мертвой хваткой, с парализующей жестокостью, всего целиком, с головы до пят.

Он почувствовал это всей своей нежной, очень чувствительной кожей. Как будто тысячи огненных хлыстов бичевали его, безжалостно рассекая тело.

Затем он пронзительно вскрикнул. То, что он ощущал, было настоящей пыткой. Это было дыхание смерти. Кислота разрушала волосы, сжигала и ослепляла.

Дополняя невыразимые по своей жестокости мучения, она проникла ему в рот, подавив его крики и вызывая удушье.

Разрушая все на своем пути, она хлынула в горло, легкие и пищевод.

Казалось, каждая секунда длится вечность, но в действительности смерть эта была более быстрой, почти мгновенной. За ней последовала тишина - тишина, во время которой кислота продолжала изъедать тело, пока оно медленно опускалось на дно.

С лужайки донесся довольный смех.

Из халата, переброшенного через плечо, Пол достал сигару, нащупал в кармане спички, не отрывая глаз от этой жуткой картины. Он зажег сигару, выпустил облачко ароматного дыма, чтобы не чувствовать испарений из бассейна.

Внезапно до него дошло, что давно трезвонит телефон, и он поспешил к дому.

- Алло, - бросил он в трубку.

- Пол! - сердито рявкнул на него Бриг. - Наконец-то я тебя нашел! Ты считаешь себя предприимчивым? Какого черта ты делаешь с кислотой? Где последняя поставка? Сегодня днем мне пришлось закрыть завод по восстановлению электрических аккумуляторов, потому что нет сырья. Не могу же я работать со старыми химическими препаратами. Ты знаешь об этом.

- Мой дорогой старина Джек, - сказал Пол извиняющимся тоном, - я позабочусь, чтобы завтра тебе все доставили. Извини за задержку, просто у меня не было для этого оплетенных бутылей. Видишь ли, - и он посмотрел в окно на бассейн еще раз, - у меня была срочная работа.

- Срочная работа! Ты меня удивляешь. Думаешь ли ты когданибудь о делах своего старого клиента!

- Конечно, конечно. Я все помню.

Положив трубку, Пол добавил, уже для себя: "И я никогда не переставал думать о том, что сейчас сделал..."