"Десять поверженных" - читать интересную книгу автора (Кук Глен)

Глава 3

Горел небольшой костер, и над лагерем мерцали звезды. Нас собралось несколько человек, все были старыми партнерами по игре в тонк. Я был в небольшом выигрыше.

– Я выхожу из игры, пока в выигрыше, – сказал я. – Кто-нибудь хочет сесть вместо меня?

Я разогнул свои больные ноги, отошел и уселся на бревно, уставившись в небо. Звезды казались веселыми и дружелюбными.

Прохладный воздух был свеж и неподвижен. В лагере стояла тишина.

Сверчки и ночные птицы пели свои колыбельные песни. На земле царили мир и спокойствие, и было трудно поверить в то, что совсем скоро это место должно превратиться в поле боя. Я ворочался, пока не устроился поудобнее, затем стал созерцать звезды с их мягким и успокаивающим светом. Я определенно наслаждался моментом, ведь он мог стать вообще последним подобным моментом в моей жизни.

Костерок потрескивал, его огонь слабо колыхался. Кто-то нашел в себе силы подбросить туда еще веток. Огонек взметнулся вверх, и в мою сторону пополз дымок с ароматом смолы. Огонь отбрасывал тени и они плясали по лицам наших азартных игроков. Одноглазый сидел с поджатыми тубами – он проигрывал. Жабий рот Гоблина невольно растянулся в улыбке. Немой, будучи Немым, ничего не выражал своим видом. Элмо напряженно думал и хмурился, высчитывая свои шансы. У Шалуна вид был более кислый, чем обычно. Я был рад снова увидеть его, так как боялся, что мы потеряли его в Лордах.

Только один хилый метеор прокатился по небу, и больше ничего. Я бросил бесплодное созерцание и прикрыл глаза, прислушиваясь к биению своего сердца.

Твердый идет. Твердый идет, стучало оно, подражая топоту приближающихся полчищ. Рядом присел Ворон.

– Тихо сегодня, – он огляделся.

– Затишье перед бурей, – откликнулся я. – Что там наши власть предержащие?

– Бурные споры. Капитан, Ловец и этот новенький хотят им пока дать потявкать. Чтобы они потеряли бдительность. Кто выигрывает?

– Гоблин.

– Одноглазый там не сдает из-под стола?

– Мы его еще не поймали.

– Я все слышал, – прорычал Одноглазый. – Ворон, я тебя как-нибудь…

– Знаю, заткнись. Меня и так уже заколдовали. Костоправ, ты поднимался наверх после наступления темноты?

– Нет. А что?

– В небе что-то необычное, на востоке. Похоже на комету.

Сердце у меня подпрыгнуло. Я быстренько прикинул.

– Вероятно, ты прав. Она должна была уже вернуться.

Я поднялся, он тоже. Мы пошли наверх. В саге о Леди и ее муже всякое значительное событие предварялось появлением кометы. Бесчисленные предсказания повстанцев утверждали, что Леди падет, когда в небе появится комета. Но в большинстве таких пророчеств говорилось еще и о ребенке, который является воплощением Белой Розы. Круг тратит неимоверные усилия, чтобы разыскать этого малыша.

Ворон привел меня на вершину холма, откуда видны были звезды, висящие низко над горизонтом на востоке. И я увидел, как далеко-далеко в небе движется что-то, похожее на серебряный наконечник стрелы. Я долго смотрел туда, прежде чем повернуться к Ворону.

– Похоже, она направлена на Амулет.

– Мне тоже так показалось. – Он немного помолчал. – Я не сильно верю в их пророчества, Костоправ. Они слишком похожи на суеверия. Но вот это нервирует меня.

– Ты же всю жизнь слышишь эти предсказания, и я сильно удивлюсь, если ты скажешь, что они тебя совершенно не трогают. Он что-то промычал, недовольный.

– Повешенный принес новости с востока. Шелест взяла Ржавчину.

– Хорошие новости, хорошие, – сказал я с заметным сарказмом.

– Она взяла Ржавчину и к тому же окружила армию Брелока. К лету весь восток будет нашим.

Мы стояли лицом к каньону. Несколько передовых отрядов Твердого достигли основания подъема. Несущий Шторм прервал свою атаку, чтобы подготовиться к моменту, когда Твердый попробует пойти на штурм.

– Ну вот, начинается, – прошептал я. – Мы должны остановить их здесь, или все рухнет, когда нам ударят в спину.

– Может быть. Но не думай, что Леди выйдет из игры, даже если мы потерпим поражение. Они все знают об этом. Каждая пройденная миля по направлению к Башне будет наполнять их еще большим страхом. Одного ужаса уже будет достаточно, чтобы они разбежались, даже если отыщется их пресловутый ребенок.

– Наверное.

. Мы наблюдали за кометой. Она была еще очень, очень далеко, едва различима. И еще много времени пройдет, прежде чем она приблизится. Успеют произойти великие битвы.

– Может, тебе и не стоило мне ее показывать, – недовольно сморщил я нос. – Теперь эта проклятая комета не даст мне покоя.

На лице Ворона мелькнула такая редкая для него улыбка.

– Побеспокойся лучше о нашей победе, – предложил он.

– Мы находимся наверху, – думал я вслух. – Твердому и его людям придется преодолеть двенадцать сотен футов высоты по этому серпантину. Они будут легкой добычей – Это еще бабушка надвое сказала, Костоправ. Я возвращаюсь. Удачи тебе завтра.

– Тебе тоже, – ответил я.

Он будет в самом центре заварухи. Капитан назначил его командовать батальоном регулярной армии. Им придется держать фланг, поливая дорогу стрелами.

Я задремал, но сны Мои были очень странные. Возникло какое-то пульсирующее золотое зарево, зависло надо мной, светясь, как целое скопление далеких звезд. Я не знаю, спал ли я или нет, и так до сих пор не понял этого. Я назову это сном, потому что так удобнее. Мне не нравится мысль, что Леди так сильно мной заинтересовалась.

Я сам виноват. Все эти романтические описания дали свои всходы на плодородной почве моего воображения… Какая самонадеянность! Сама Леди посылает свой дух, чтобы успокоить одного жалкого, измученного войной, перепуганного солдата. Во имя неба, почему?

Это свечение повисло надо мной и принялось успокаивать. В словах проскакивали веселые интонации.

Не бойся, мой верный. Лестница Слезы – еще не ключ Империи. Ее утрата не принесет вреда. Что бы ни случилось, мой преданный будет в безопасности.

Лестница – это только очередной пункт на пути Твердого к поражению.

И дальше, в той же приводящей в замешательство манере. Мои самые дикие фантазии отозвались эхом, вернулись ко мне. В конце, на короткое мгновение, из глубины сияния показалось лицо. Женского лица красивее этого я не видел никогда. Хотя сейчас никак не могу его вспомнить.

На следующее утро, пинками поднимая людей и приводя свой госпиталь в рабочее состояние, я рассказал об этом сне Одноглазому. Он взглянул на меня • пожал плечами.

– Слишком буйная фантазия, Костоправ. Он был озабочен тем, чтобы поскорее закончить здесь свою работу и смыться. Одноглазый ненавидел работу.

Сделав свои дела, я бесцельно побрел вниз, к лагерю. Голова гудела, и настроение было не из лучших. Прохладный, сухой горный воздух бодрил не так хорошо, как хотелось бы.

Я обнаружил, что и у остальных настроение не лучше моего. Внизу войска Твердого пришли в движение.

Сильно помогала глубокая уверенность, что независимо от того, как обстоят дела в данный момент, дорога к победе будет открыта. Гвардия пронесла это убеждение и через поражение в Лордах. Нам всегда удавалось расквасить повстанцам нос, даже если армия Леди терпела поражение. Хотя сейчас… Уверенность поколебалась.

Форсберг, Розы, Лорды и дюжина более мелких неудач. Частью поражения является потеря побед. Нас преследовало тайное подозрение, что несмотря на явное преимущество занятых позиций и поддержку Поверженных, что-нибудь будет не так.

Может быть, они сами все это устраивали, может, сам Капитан был не в курсе, а может, даже и Ловец Душ. Возможно, это происходило само, как уже однажды…

Одноглазый спускался вслед за мной, мрачный, бормоча что-то себе под нос. Его так и тянуло на скандал. Мимо прошел Гоблин.

Лентяй Гоблин только что выбрался из своей походной постели. В руках у него был котелок с водой, чтобы помыться. Он был очень утонченным и разборчивым малым.

Одноглазый, заметив его, почувствовал шанс наказать кого-нибудь за свое плохое настроение. Он пробормотал одно за другим какие-то странные слова и заплясал на месте от любопытства. Этот танец наполовину напоминал балет, наполовину – примитивные воинственные пляски. С водой у Гоблина что-то произошло. Потянувшийся от нее запах я почувствовал за двадцать футов. Она стала болезненно-коричневой. На ее поверхности плавали тошнотворные зеленые плевки. Оттуда просто несло заразой.

Величественно, с чувством собственного достоинства, Гоблин поднялся, повернулся. Несколько секунд он смотрел прямо в глаза Одноглазому, который зло улыбался, потом нагнулся. Когда он снова поднял голову, на лице у него была огромная жабья улыбка. Он раскрыл рот и испустил такой ужасный, сотрясающий землю вой, какого я не слышал еще никогда.