"Дитя тьмы" - читать интересную книгу автора (Кук Глен)

Глава 10 1002 год от основания Империи Ильказара ЗАМКНУТЫЙ КРУГ

Рагнарсон без сил рухнул на скалу. Лишь ценой нечеловеческих усилий ему удавалось не впасть в забытье. Нордмены сдавали оружие без протеста, но с явным изумлением. Они никак не могли поверить в то, что их победил человек низкого происхождения.

И для самого Браги происходящее казалось сном. Он потратил две чудовищно трудные недели, но все же выскользнул из смертельных тисков.

Он бежал от Майсака в твердой уверенности, что ему никогда не удастся покинуть проход Савернейк. Его окружал враг, а у Браги не было возможности свернуть в сторону.

Отрываясь от войск Каптала, он чуть было не влетел в объятия восточных баронов, преследовавших сэра Андвбура. Затем ему все же удалось уйти в сторону, выбравшись из ловушки, – они попали в тупиковый боковой каньон. По крайней мере его враги верили, что это ущелье – тупик и оттуда никто не выберется.

Пока бароны, принадлежавшие к разным лагерям, приглядывались друг к другу, а он всеми силами пытался спровоцировать их на Драку, его люди вырубили ступени в каменной стене ущелья. Бросив все, кроме оружия, они по одному вскарабкались наверх. Рагнарсон с горсткой тролледингцев беспокоил оставшихся в живых шинсанцев, чтобы те не помешали баронам вести междоусобную драку.

Мелкие бестолковые стычки между отрядами претендентов закончились только через четыре дня. Теперь они все противостояли Капталу. У баронов было численное превосходство, однако на стороне Каптала выступали колдовские силы и толпа, фанатично преданная претенденту-ребенку.

Рагнарсон понял, что на сей раз ему удалось одержать решающую победу. Он сумел выиграть время. Каптал не успеет собрать новые силы до того, как снега запечатают проход. К весне вопрос о престолонаследии так или иначе будет решен. Восточные нордмены сокрушены, и в настоящий момент лишь он да волстокинцы являлись по-настоящему реальной силой в Кавелине. Если он будет действовать быстро, пока зима не позволит внешним силам вмешаться, то его миссия может завершиться полным успехом.

И он вернется к Элане.

Если, конечно, Гарун позволит. Он не имел никакого представления о планах бин Юсифа.

Браги направил своих людей вверх по каменным ступеням и затем по горам в тыл баронского войска. Лошади и все остальное – кроме оружия – было брошено, чтобы послужить приманкой. Бароны ворвались в ущелье и принялись за грабеж.

Лучшие люди Рагнарсона под водительством Черного Клыка яростно бросились следом за нордменами и запечатали выход из каньона. Браги с небольшой группой остался у вершины каменной лестницы, чтобы не позволить врагу повторить побег его войск из ловушки.

Это ущелье было совершенно безводным, а лошади Рагнарсона успели съесть всю редкую растительность. Лучники, размещенные у узкого входа в ущелье, были прекрасно защищены, и сбить их с позиций не представлялось возможным. У нордменов не оставалось иного выбора, кроме как сдаться.

Чтобы добиться этой победы, люди Рагнарсона проявляли чудеса героизма, который, казалось, был выше человеческих сил. Их вели за собой такие испытанные воины, как Черный Клык, Аринг, Альтенкирк и сэр Андвбур. Жестокое сражение породило и новых, неизвестных дотоле лидеров.

Рагнарсон внимательно присматривался к сэру Андвбуру. Его первоначальное представление о рыцаре как о человеке хладнокровном и умелом полностью подтвердилось в сражении у Эбелер. Под его командованием вессоны в борьбе с баронами проявили себя с самой лучшей стороны, особенно во время отходов и отступлений.

После того как их войска оказались запертыми в каньоне, молодой рыцарь позволил себе выказать раздражение:

– Их вожди полагают, что смогут разделаться с нами позже.

– Похоже, вы против них ожесточены.

– Да, ожесточен. Вам, полковник, не приходилось постоянно сталкиваться с их высокомерием. Кавелин – самая богатая страна во всех Малых Королевствах, и не только по капиталам или природным ресурсам. Главное ее богатство – люди. Но гении из вессонов, силуро или Марена Димура там пашут, выносят ночные горшки или жрут червей в лесах. Большего им не дозволено. А между тем слабоумные нордмены ведут Кавелин к гибели. Вы полагаете, что плебеи восстают лишь в поисках исторической справедливости? Вовсе нет. Их подталкивают к этому безумные излишества, которым предается мой класс… Люди, подобные Инреду Тарлсону, способны превратить Кавелин в достойное место обитания для всех. Но у них нет возможности. Если, конечно, они, как Тарлсон, не окажутся в милости у короля. Это угнетает и приводит в ярость.

В тот раз Рагнарсон промолчал.

До того момента он не знал, что сэр Андвбур был одержим высокой целью. На всякий случай Браги решил понаблюдать за рыцарем.

Черный Клык и Аринг уселись рядом.

– Нам надо убираться отсюда к дьяволу, пока Шинсан не потребовал реванша, – заявил Хаакен. – Но я не знаю ни одного человека, способного прошагать сейчас хотя бы милю.

– В таком случае зачем волноваться? Выбора все равно нет. В ответ Черный Клык лишь пожал плечами.

– Как поступим с пленными? – поинтересовался Аринг.

– Долго они с нами не пробудут. Мы направляемся в Форгреберг.

Рагнарсон посмотрел вверх. Небо опять затянули тучи. Со времени их отступления от Майсака непрерывно лил холодный дождь. Наступило время позаботиться о подготовке армии к зиме.

Двумя днями позже, когда Браги уже начал поход, Марена Димура привел к нему гонца.

– Вы не родственник Инреда Тарлсона? – спросил он юношу.

– Он – мой отец, сэр, – ответил посыльный.

– Следовательно, вы – Гжердрам, не так ли? Но отец говорил, что вы учитесь в университете.

– Я вернулся домой, как только начались беспорядки. Знал, что ему потребуется помощь. Особенно в том случае, если с ним что-нибудь случится.

– Вот, значит, что, – машинально ответил Браги, приступая к чтению.

Послание содержало распоряжение как можно быстрее явиться в Форгреберг и взять на себя оборону столицы. Тарлсон тяжело ранен в схватке с волстокинцами. Чужеземные силы находились в тридцати милях от города.

– Сообщите королеве, что я в пути, – сказал он. Юноша поскакал назад, так и не сойдя с седла. Рагнарсон не был уверен, что сумеет добраться до Форгреберга вовремя. Непрерывные дожди сильно затруднят переправу через реки в низинах. А рана Тарлсона грозит королеве потерей поддержки, которую он ей обеспечил благодаря силе своей личности. Не исключено, что ему, Браги, придется вести своих людей уже на вражеский город.

– Хаакен! Аринг! Альтенкирк! Сэр Андвбур!

– Горе мне, горе! О я, глупейший из глупцов, – без устали бормотал Насмешник.

Тоскливые дни, проведенные в темнице, уже сложились в многие недели, и каждый из этих дней был как две капли воды похож на предыдущий. Керстен, занятая более неотложными делами, о нем совершенно забыла. О ходе этих дел он мог судить только по поведению стражников. Постоянно озлобленные и мрачные, они просто зверели, когда удача в очередной раз отворачивалась от Брейтбартов. Новости поступали только вместе с появлением в темнице очередного узника.

А однажды все надсмотрщики исчезли. Все здоровые мужчины были призваны на защиту города от вероломного Водички.

Подавив сопротивление, Водичка посетил узилище. Насмешник притулился в уголке, стараясь казаться маленьким и незаметным. Волстокинцы явно кого-то выискивали. У Насмешника появилось нехорошее предчувствие.

– Вот этот, – услышал он.

Подняв глаза, толстяк увидел над собой высокого, худого человека с широким шрамом, пересекающим щеку сверху вниз. На Насмешника смотрела пара ледяных глаз цвета нефрита. Водичка. Рядом с ним стоял еще один тощий тип, но ростом значительно ниже и гораздо смуглее. У него был огромный ястребиный нос и глаза, как у змеи. Одет он был в черное.

Насмешник простонал беззвучно: шаган!

– Привет! – воскликнул он, озаряясь широкой улыбкой. – Величайший король является в застенок вероломного союзника, чтобы лично подарить свободу верному слуге и спасти его от смерти в результате заплесневения. Брейтбарт, милорд, – гнусный предатель. Он планировал измену с самого начала…

Его речь осталась без внимания.

Насмешник засуетился, заволновался и, брызгая слюной, пустился в несусветное вранье. Сопровождавшие Водичку люди заковали его в цепи и увели. Никто не потрудился что-либо объяснить.

Однако он мог догадаться о причинах подобного отношения. Они его знали. В свое время Насмешник доставил Эль Мюриду множество мелких неприятностей. Однажды он даже уговорил сбежать (а может быть, и похитил) его дочь. Был случай, когда, сумев убедить важного военачальника в том, что знает короткий проход через горы Капенрунг, он навел войско на засаду.

Но так или иначе, дневной свет, даже с оковами, казался ему милее, нежели темнота подземелья. По крайней мере здесь могла зародиться мысль (пусть даже иллюзорная) о побеге.

Если быть серьезным, то он действительно имел возможности освободиться. Умение устроить побег входило в число его талантов. Однако пока он решил не торопиться, надеясь поглубже проникнуть в замыслы врага.

Ему довелось видеть много дневного света, а также света лунного и звездного, пока армия Волстокина подобно хмельному гиганту много месяцев бродила туда-сюда по западным провинциям Кавелина. Водичка желал, чтобы его пленники находились рядом, но ничего не предпринимал для того, чтобы сделать их существование более сносным.

Насмешник не очень хорошо уживался с другими пленниками – своими попутчиками. Это в основном были нордмены, благородные люди, которые, едва успев уплатить выкуп Рагнарсону, угодили в лапы Водички. В сердце Водички Рагнарсон занимал самое черное место, отводимое для злейших врагов. Дело в том, что Браги успел утащить все наиболее ценное из провинций:

Асенс, Долюсич, Гаэле, Холтсло и Хайдершайд. То, что осталось, не могло устроить рекрутов, вытащенных из своих домов для участия в военной кампании, вышедшей за все сроки сбора Урожая.

Водичке, чтобы армия его не превратилась в дым, приходилось обещать солдатам все больше и больше.

Насмешник сожалел, что не имеет возможности побывать в самих войсках. Своей болтовней он мог нанести такой урон…

Но теперь охрану несли воины из Хаммад-аль-Накира. Они оставались глухи к словам, не получившим одобрения их шагана. Шансы на бегство улетучились.

Грабеж пошел живее в Эхтеначе и Руббелке, хотя за богатую добычу пришлось заплатить кровью. На равнине Ворхайде, что лежит в шестидесяти милях к западу от Форгреберга и в пятнадцати к северу от караванного пути, волстокинцев встретила тысяча нордменов.

Водичка пожелал, чтобы все пленники наблюдали за битвой. Его гордость еще страдала от того унижения, которое ему пришлось пережить при форсировании брода Армстид.

Таланты Водички лежали больше в области дипломатического, а не военного искусства. Однако он отказывался признавать за собой этот недостаток.

Волны людей и стали накатывались штормовыми валами с обеих сторон, вздымая клубы пыли и облака сухих осенних листьев. Мечи в громе битвы сверкали подобно молниям, земля была обильно полита кровью и усыпана сломанным оружием и отрубленными конечностями.

Рыцари Волстокина побежали, и разъяренный Водичка решил бросить в бой пехоту.

Насмешник с удовольствием следил за битвой, сопровождая ее азартными комментариями. У нордменов своей пехоты не имелось. Сброшенные с коня рыцари без защиты пехотинцев должны были стать легкой добычей более мобильных солдат Волстокина. Шаган попросил Водичку немного задержать выступление пехоты. Вначале он хотел остановить отход.

Насмешник встречал множество чародеев. Ясное дело, что этот не мог передвигать горы, но он был все же лучше тех, кто пережил первоначальный план Эль Мюрида по искоренению магии. Если он был типичным примером того, чего достиг Ученик, укрывшись за Сахелем, то Запад ждут неприятные и опасные сюрпризы.

Шаган создал из клубов дыма медведей – неестественно огромных чудовищ (правда, немного расплывающихся по краям) со страшными клыками и когтями. Нордмены сразу поняли, что фантомы безопасны, но на их лошадей творение шагана впечатление произвело. Всадники не могли справиться с испуганными животными. Строй рыцарей сломался, многие оказались на земле.

– Теперь давайте вашу пехоту, – сказал шаган.

– О горе мне, – пробормотал Насмешник, – я обречен. Мне предстоит безнадежнейшая из самых безнадежных судеб. Я обречен на муки. Мне никогда не узреть вновь своего дома. Другие пленные взирали на него с любопытством. Они так и не могли понять, почему толстяк находится среди них, а Насмешник просвещать никого не собирался. Но от своих соседей он узнал много полезного.

Теперь ему было известно, кто кого собирался предать, как и каким образом. Ему раскрылись многие тайны их постоянно меняющихся союзов. Но Насмешник начинал подозревать, что их интриги перестали иметь какое-либо значение. В Кавелине остались лишь две реальные силы: армия Браги и армия Водички.

Водичка по-прежнему нерешительно руководил своим воинством. Не дойдя до Форгреберга двадцать миль, он стал лагерем и как будто чего-то выжидал. Однако дождался он вовсе не того, чего хотел. Насмешник, сидя на своем месте неподалеку от шатра короля, слышал, как тот проклинал все на свете, узнав, что личная гвардия королевы, хоть и меньшая по численности, выступила против волстокинцев. Пока шел бой. Водичка и шаган без устали спорили о том, почему это Тарлсон настолько уверен в своих силах.

И здесь Насмешник узнал, чего, собственно, они ждали.

Оказывается, волстокинцы ожидали очередного мятежа силуро.

Неужели Тарлсон, раскусив их планы, арестовал руководителей?

Насмешник же решил, что Тарлсон, понимая сложность своего положения, попытался действовать решительно и быстро.

Его конница ударила неожиданно и на полном скаку. Судя по тому, что на всадниках не было тяжелых лат, замедляющих движение, для знатока не составляло секрета, что это всего лишь короткий кавалерийский наскок.

Однако массированный рейд едва не принес Тарлсону полную победу. Всадники пронеслись через лагерь, сея смерть и оставляя за собой огненный след. Один отряд разгонял скот и лошадей, а другой устремился к королевскому шатру.

Насмешник, увидев во главе второго отряда Тарлсона, принялся кричать, призывно размахивая руками. Но личный отряд Водички и охрана шагана состояли из закаленных ветеранов.

Сам шаган, скорчившись у входа в шатер, что-то бормотал над тонкими струйками разноцветных дымков. Насмешник понял, что более благоприятного момента для трюков у него не будет. Толстяк включил мозги на полную мощность. Надо придумать нечто такое, за что его не убьют, если фокус не удастся.

Однако не очень расположенная к нему судьба избавила его от дальнейших мучительных раздумий.

Слепой удар умирающего копейщика прошел мимо щита Тарлсона и нашел щель в нагруднике. Вессон упал с седла, но тут же вскочил на ноги. Из его груди торчало сломанное копье.

Молодой человек, практически мальчик, на огромном сером жеребце, ворвавшись подобно урагану в гущу схватки, оттеснил волстокинцев и дернул Инреда вверх, усаживая себе за спину. Кавалеристы Тарлсона прикрыли их отход.

Через минуту все было кончено, кавалеристы налетели и унеслись прочь, подобно порыву ледяного зимнего ветра. Насмешник так до конца и не понял, кто победил. Войско Водички понесло большие потери, но люди королевы могли потерять свой символ…

Насмешник вновь занял место в грязи. Будущее казалось ему ужасно мрачным. Скорее всего он умрет через пару недель от пневмонии.

– Какой жалкий конец для великого героя прошлого, – сказал он, обращаясь к товарищам по плену, бросив хитровато-задумчивый взгляд в сторону шагана.

Две сотни людей на косматых, уже готовых встретить зиму лошадях были поседевшими в боях ветеранами, холодными как сталь и спокойными как сама смерть. Ледяной ветер трепал их походные плащи, бросая в лица горсти жухлых сухих листьев и обещая ненастье ближе к вечеру. Среди всадников не было юнцов. Из-под помятых шлемов смотрели суровые лица, на которых можно было прочитать приближение осени жизни. Шрамы на лицах и на броне говорили о победах в битвах ныне почти забытых войн. Среди этих воителей, много раз смотревших в глаза смерти, не было людей неизвестных.

В юности пришли они из отдаленных земель, чтобы пройти пятью дружинами через войны Эль Мюрида, и теперь, став людьми без дома и без родины, они были обречены на вечные странствия в поисках новых битв. Перед ними, в какой-то сотне ярдов по ту сторону кавелино-алтейской границы, стояли пятьдесят вооруженных человек в одеждах цветов дома Брейтбарта. Это были вессоны-новобранцы, чьи непривычные телеса еще чесались под необношенными кольчугами.

Рольф Прешка надрывно кашлял. В мокроте оказалась кровь. Из глаз текли слезы.

– Ты в порядке? – спросил ехавший справа от него Турран.

– Все будет хорошо, – ответил, отхаркиваясь, Прешка.

Вальтер, двигавшийся слева от Рольфа, вернулся к заточке меча. При каждой остановке оселок и клинок, соприкасаясь, превращались в музыкальный инструмент, наигрывающий мелодию смерти. Взгляд Вальтера был постоянно обращен за горизонт на Восток – видимо, он видел там нечто, недоступное другим.

Прешка помахал рукой над головой.

Укрытая броней колонна зловеще зашевелилась. Наемники развернулись в строй. Шиты и мечи изготовились к бою.

Мальчишки по ту сторону границы увидели их шрамы, побитую броню и глубокие темные впадины глаз, перед которыми неоднократно проносилась тень смерти. Рекруты хоть и видели, что ветераны превосходят их числом, тем не менее не отступали.

– Мне стыдно их убивать, – заметил Турран.

– Да, это будет откровенная бойня, – согласился Прешка.

– Где их командиры? Нордмены, надеюсь, будут менее упрямы.

Зловещий звук "вжик… вжик…" от движения оселка по клинку становился хорошо слышен, когда стихали порывы ветра. Кавелинцев от ужаса била дрожь.

Рольф обернулся. Через несколько человек справа находились три старых итаскийца со щитами, на которых еще сохранился знак принадлежности к Белой дружине сэра Тари Хоквинда.

– Лотер. Нотомб. Витткинд. Подайте-ка им сигнал стрелами. Только смотрите никого не пораньте.

Те, кто сражался в Белой дружине, должны были в совершенстве владеть оружием и в том числе уметь с двух сотен шагов расщепить стрелой ивовый прут.

Все трое, степенно кивнув, слезли с седел и извлекли из хорошо промасленных кожаных футляров луки – свою самую большую ценность. Эти луки они когда-то получили из рук самого Минтерта Ренсинга – непревзойденного мастера-оружейника. Встав плечом к плечу, они, прикинув силу и направление ветра, выбрали цели.

Три стрелы, невидимые в воздухе, одновременно вонзились в головы леопардов в гербах, изображенных на трех удлиненных щитах.

Кавелинцы все поняли и неохотно начали складывать оружие.

Прешка откашлялся, вздохнул и дал сигнал к движению.

К востоку от Дамхорста они встретили группу фуражиров Драконоборца. Это были исхудавшие парни, сумевшие разжиться парой таких же тощих цыплят. Закрома уже дважды ограбленных нордменов опустели, а обирать простолюдинов Драконоборец категорически запретил. С самого Армстида Рескирд вел партизанскую войну, базируясь в лесах Боденстида, и не прекратил истреблять врагов даже после того, как те оставили попытки его поймать. Он потерял треть своих итаскийцев, но с лихвой покрыл потери, пополнив свои ряды вессонами и Марена Димура. Прешка и Драконоборец объединили силы и двинулись по караванному пути в направлении Форгреберга. Кроме армии волстокинцев, не было силы, способной противостоять их движению.

Прешку очень интересовало, где находится Браги. Согласно последним слухам, Рагнарсон обретался где-то далеко на Востоке. После озера Берберич, Лиенке и Седлмейра он куда-то исчез.

Рольф передвигался быстро, избегая стычек. Сопротивления почти не было. На лицах всех, кого он видел в городах или разрушенных замках, было написано отвращение ко всякого рода битвам. Прешка стремился объяснить, что несет мир от имени королевы. Его войско постоянно росло по мере того как обозленные, разочарованные и замороченные неразберихой солдаты бросали нордменов и вставали на сторону королевы.

Проходя к югу от Ворхайде, он слышал боязливый шепот крестьян о каком-то колдовстве. Это пугало. Что прячет этот шаган в своем мешке факира?

И где может быть Гарун? Бин Юсиф не менее других был ответственен за то, что происходит в Кавелине. Сейчас как никогда нужны были его логические приемы. Но от него не было ни слуху ни духу.

Пришло известие о рейде Тарлсона под Форгребергом и о том, что армия колеблется, в то время как мятежные толпы заливают кровью улицы столицы.

А о Браги по-прежнему не было никаких сведений, кроме слухов о том, что войско баронов добивает его в проходе Савернейк.

Когда дозоры Прешки сообщили о своих первых встречах с фуражирами волстокинцев, Рольф сказал Туррану:

– Нам одним с Водичкой не совладать.

Он думал о своих наемниках. Эти люди встали под его знамена не очень осознанно, зная лишь о высокой репутации Прешки. Но как они будут драться?

– Но мы могли бы отвлечь его внимание, – заметил Турран. – Да и сожрать часть его сил.

Вальтер точил свой меч и взирал на Восток. С того места, где они находились, в ясную погоду там, куда он смотрел, можно было разглядеть намек на горные вершины.

– Браги уже сколько месяцев занимается сущей ерундой, – произнес Рескирд. – Ему надо было переть сразу на Форгреберг.

– Ты полагаешь, у него самого могла возникнуть такая идея?

– А?..

– Люди Эль Мюрида могли сделать вид, что подтолкнули его к этому. В мнении кавелинцев он остался бы марионеткой Эль Мюрида и не мог стать популярным правителем. Готов спорить, что где-то за кулисами торчит претендент из силуро, который бы только и ждал свержения Браги при помощи тех же волстокинцев.

– Браги мог бы не допустить свержения. Он не раз колотил Волстокин, – не сдавался Драконоборец.

– Но за этой бандой сейчас стоит шаган, и, бьюсь об заклад, первоклассный.

– Но мы не пришли ни к какому решению, – прервал их спор Турран.

Прешка мрачно посмотрел в его сторону. Этот человек так пока и не удосужился внятно объяснить мотивы, которые побудили его присоединиться к отряду, – Пока им о нас мало что известно, – сказал Драконоборец. – Мы могли бы сейчас ускользнуть, укрыться где-нибудь – хотя бы в горах – и время от времени давать им пинка под зад. До тех пор, пока в Форгреберге все не образуется. Посмотрите на постоянную нерешительность Водички: он ни за что не решится атаковать, имея нас у себя в тылу.

Они ускользнули по территории настолько разрушенной и разграбленной, что там даже перестали сновать фуражиры волстокинцев.

Однажды в начале зимы, под дождем, который во второй половине дня грозил превратиться в снег, Прешка бросил свои силы на Водичку. В резерве у Рольфа не оставалось никого.

Однако на сей раз волстокинцев врасплох захватить не удалось. Потери, нанесенные Тарлсоном, научили их постоянно быть начеку. Они достойно встретили нападение.

Состояние легких Рольфа оставалось настолько плачевным, что его бойцовские качества были сведены к нулю. Сохранив общий контроль над войсками, он поручил оперативное руководство Драконоборцу. В результате его упрямого желания принять личное участие в рейде Туррану, Вальтеру и Уту Хаасу пришлось остаться рядом в качестве телохранителей.

Проклиная дождь, который мог повредить их оружие, итаскийские лучники устроили свой собственный ливень из стрел из-за спин ветеранов Прешки. Новобранцы-рекруты прикрывали фланги, чтобы предотвратить окружение отряда, пробивающегося к шатру Водички.

Неожиданно Рольфом овладело чувство горечи, он вспомнил Элану, свой старый земельный удел и ту сердечную боль, которую тогда пришлось пережить. Но разве сейчас ему лучше? Волстокинцы сражались упорно, но без подъема, и людям Прешки удалось прорвать линию обороны вокруг королевского шатра.

"Если удастся захватить Водичку…" – подумал Рольф.

– Колдовство! – неожиданно прорычал Турран, принюхиваясь словно собака.

Вальтер же вращал головой, как это делает перед нападением кобра.

– Поднимите меня! – распорядился Рольф. Когда его ноги вновь оказались по щиколотку в смешанной с кровью грязи, он выдохнул:

– Шаган… И Насмешник в цепях…

– Насмешник?

– Ут, ты что-нибудь видишь?

– Нет.

– Нам необходимо разделаться с шаганом. Иначе мы – трупы. Рескирд, прикажи лучникам класть стрелы вокруг входа в шатер… – Страшный треск прервал его речь. Обращаясь к Тур-рану, Рольф продолжил:

– Боюсь, что я привел вас сюда на смерть. Атака была ошибкой.

У входа в королевский шатер в воздухе поплыли клубы разноцветных дымков.

Шел сильный дождь. Капли попадали на лицо и руки Рагнарсона. Бурное течение реки Шпее, образующей границу между заказником Гудсбрандсал и столичным округом Форгреберг, белой пеной обтекало бока его лошади, стремясь унести ее вместе с всадником. Противоположный берег был настолько мокрым и скользким, что на него, казалось, невозможно было взобраться.

– Где же этот проклятущий брод? – ревел Браги, обращаясь к разведчику из Марена Димура.

Посиневший и дрожащий от холода разведчик все же нашел в себе силы усмехнуться:

– Это он и есть, полковник. Не очень удобный, правда?

– Да, Адамец, не очень.

Они загнали себя до полусмерти, пробираясь последнюю неделю тайными, извилистыми тропами, пытаясь добраться до столицы незамеченными.

Конь Браги после упорной борьбы с высокой водой и течением выбрался на противоположный берег. Но когда Рагнарсон приподнялся на стременах, чтобы осмотреть лежащие за рекой земли, конь оступился и начал соскальзывать в воду.

Не желая быть утянутым в реку с риском попасть под лошадь, Рагнарсон бросился в поток. Через несколько мгновений, отплевываясь и проклиная все на свете, он сумел выбраться на берег, схватившись за древко копья, протянутого одним из копейщиков. В его памяти неожиданно возник большой зал его дома, теплый и сухой, но тут же это приятное видение вытеснило орлиное лицо Гаруна. Браги поднялся на ноги, ругаясь громогласнее, чем до этого.

– Эй, поторопитесь! – ревел он. – Здесь открытое пространство. Все, кто на этом берегу, выстраиваются в оборонительную линию. А если кто из переправляющихся попробует утонуть, я ему башку оторву!

Рагнарсон посмотрел на северо-восток – его интересовало, как идут дела у Хаакена. Черный Клык во главе основных сил и таща с собой пленников шел в открытую по караванному пути. Это был отвлекающий маневр.

Обессилевшие кавалеристы Браги на еле волочащих ноги лошадях по одному или по двое вылезали на берег. Они выглядели не как честные наемники, а как заурядные бандиты. Знамена их промокли и повисли. В этих людях впечатляло одно – они все-таки сделали то, что должны были сделать. Браги очень хотел пообещать им, что, как только они войдут в город, с трудностями будет покончено. Но он не мог позволить себе этого: дела в Кавелине были далеко не закончены.

Последний этап похода на Форгреберг, как казалось Браги, походил не на наступление, а на беспорядочный отход. Он, не слезая с коня, приветствовал вессонов, осмелившихся высунуть нос из при открытых дверей. Время от времени Рагнарсон выкрикивал приветствие в адрес королевы. С ним шли оставшиеся в живых тролледингцы, итаскийцы и лучшие из вессонов. Что касается Марена Димура, то он прихватил с собой лишь несколько разведчиков. В уличных боях эти лесные люди были бесполезны.

На горизонте к небу поднимались клубы дыма. Некоторые пожарища еще дотлевали под дождем. На подходе к Форгребергу они встретили беженцев, разбивших лагерь на поле, превратившемся в топь. От этих людей он узнал, что королева еще у власти, но ее положение было отчаянным. Ходили слухи, что она готова отречься от престола ради того, чтобы избежать дальнейшего кровопролития.

Да, это было бы в ее духе, думал Рагнарсон. Все, что он слышал о королеве, убеждало его, что эта женщина слишком хороша для неблагодарных подданных, доставшихся ей по наследству.

А что происходит у волстокинцев?

Беженцы об этом практически ничего не знали. Им было известно, что Водичка в бездействии довольно давно стоит лагерем к западу от столичного округа. Он чего-то ждет. Но чего именно?

Рагнарсон продолжил марш. Дождь шел не переставая. У этой погоды есть одно преимущество. На улицах не будет много народу.

Браги удалось добраться незамеченным до самого пригорода, и он безудержно расхохотался, увидев, какое впечатление произвел на передовые дозоры городской стражи. Пока его сержанты из вессонов объясняли что к чему, он бросил людей к городским стенам.

Привратную стражу он снова застал врасплох. Солдаты, спасаясь от дождя, забились под крышу, оставив ворота распахнутыми. Никуда не годится, думал он, проезжая под их сводом. В такое напряженное время столь чудовищное разгильдяйство!

Скорее всего дело в моральном духе войска, решил он. Отчаяние, вызванное ранением Тарлсона, и растущее убеждение в том, что от них более ничего не зависит.

Этому следует положить конец.

Тревожные удары гонга зазвучали лишь тогда, когда его отряд достиг парка, в котором стоял замок Криф. Под панический звон, растекающийся над городом, он приказал:

– Поднять знамена!

Люди, несшие старые потрепанные штандарты, отступили в задние ряды. На их место встали другие. Из чехлов они извлекли новые яркие знамена каждого из народов, входящих в войско Браги. Подняты были и захваченные в сражениях стяги. Сам Рагнарсон поднял свой собственный штандарт.

Защитники замка выбежали на стены, чтобы увидеть этот последний акт представления. После секундного изумления они разразились нестройными криками приветствия.

Его глаза встретились с ее глазами в тот момент, когда он въехал на просторный внутренний двор. Она стояла на балконе башни. Королева оказалась высокой, стройной и изящной молодой женщиной с золотыми волосами, струящимися по плечам. Голубизна ее глаз превосходила цвет ясного летнего неба в зените. На ней были простые, без каких-либо украшений белые одежды, которые, слегка намокнув, подчеркивали почти девичьи формы…

Он успел узнать о ней очень много, прежде чем снова обратил взор на следовавших за ним оборванных и заляпанных грязью головорезов. Что она о них может подумать?

Приветствуя королеву, он склонил свой штандарт. Остальные знаменосцы последовали его примеру.

Их взгляды снова встретились. Она ответила на салют кивком и такой улыбкой, которая почти стоила их изнурительного и кровавого пути. Рагнарсон обернулся, чтобы дать команду продолжить движение, а когда вновь посмотрел на башню, балкон оказался пуст.

О сложившейся ситуации можно было судить по мизерному числу слуг, выбежавших во двор, чтобы принять лошадей. Он так и не увидел ни одного смуглого лица силуро. Среди военных почти не было заметно нордменов. Все солдаты были вессоны с волосами льняного цвета. К нему, накинув на голову подол своей рубашки, чтобы спастись от дождя, подбежал какой-то юнец.

– Слава богам, полковник, – кричал он, – вы прибыли вовремя.

– А, Гжердрам, – устало улыбнулся Браги. – Но ведь ты же сам велел мне поторопиться.

– Я вернулся только вчера. Пойдемте. Отец желает с вами поговорить.

– Вот даже как?

Что же, ему пора начинать привыкать испытывать благоговейный трепет. Во время войны, когда Браги вел войско, король был для него всего лишь еще одним человеком. Однако, находясь в своей берлоге, сильные мира сего просто обязаны дать ему возможность вновь ощутить себя бездомным бродягой с дурной славой, каким он, собственно, и являлся.

– Мы теперь здесь живем без всяких формальностей, сэр. Королева… Это, сэр, леди, которая все понимает. Вы, надеюсь, тоже понимаете, что я хочу сказать. Знаете… война.

– В таком случае – вперед. Веди меня.

Размещение и кормление солдат и лошадей он оставил на попечение своих помощников и слуг королевы.

Тарлсон умирал. Распростертый на огромной постели, он имел вид страдальца в последней стадии чахотки. Командир личной гвардии королевы выглядел человеком, которому уже давно следовало бы умереть, и лишь упрямство не позволяло сделать этого. Он был так перетянут бинтами, что не мог двигаться.

Королева была тоже здесь. В своем белом намокшем платье она стояла в темном уголке. Рагнарсон склонил голову в ее сторону и прошел к ложу Тарлсона, стараясь не закапать ковер и не наследить.

– Говорят, вы заработали еще один шрам, дружище? – сказал он.

Инред, с трудом улыбнувшись, ответил:

– Боюсь, что на сей раз на копье было начертано мое имя. Присядьте. Вы выглядите уставшим.

Рагнарсон неуверенно затоптался на месте.

– Садитесь, полковник, – раздался за его спиной голос королевы. – Нет смысла беречь мебель для бандитов Водички.

Несмотря на горечь, с которой были произнесены эти слова, у нее оказался очень мелодичный голос.

– Значит, вы все-таки пришли.

– Меня позвали.

– Мы часто вас здесь вспоминали, – улыбнулся Тарлсон. Но вы были правы, мы не можем победить, защищая единственный город. Если бы я здесь действовал не столь необдуманно, вы могли бы продолжать гонять баронов.

– Полагаю, что к этому времени они уже и так получили достаточно. О западе и юге вам известно. На востоке они тоже сдались.

– Вот как? Гжердрам допускал это, но уверен не был.

– Он посчитал лишним тратить время на вопросы.

– Ему еще надо многому учиться. Вы пришли быстро. Один?

– С тысячью человек. Остальные идут пешком с пленными. Как я уже говорил, я сторонник быстрых передвижений.

– Да, молитвами Гаруна бин Юсифа. Мне хотелось бы поговорить о нем подробнее. После того как спадет напряжение. Может быть, ваш приход поможет.

Рагнарсон помрачнел.

– Мы перехватили депешу Водички к сообществу силуро. На этой неделе силуро должны поднять мятеж. Надеюсь, что теперь они еще раз подумают, прежде чем сделают это.

Рагнарсон вспомнил расхлябанность королевских войск и сказал:

– Мои люди не смогут помочь, если восстание произойдет этой ночью. Да и ваши, пожалуй, тоже на многое не способны.

– Что вы предлагаете? – спросил Тарлсон.

"Раны уже вытянули из него все жизненные силы", – подумал Рагнарсон. Вслух же он произнес:

– Заприте ворота. Направьте дворцовую охрану в те кварталы, где живут силуро. Введите комендантский час. Они ничего не смогут сделать, если вы начнете их хватать при выходе из домов.

– И оставить дворец беззащитным?

– То есть в моих руках, вы хотите сказать. Да. Вы все время меня подозреваете, Инред. Вот только не знаю почему. Хочу еще раз сказать – мы преследуем одни и те же цели.

Тарлсон не стал извиняться. Вместо этого он просто сказал:

– Кавелин кого угодно может сделать подозрительным. Впрочем, это не имеет значения. Какими бы ни были ваши намерения – добрыми или злыми, – мы так или иначе в вашей власти. Кроме вас, никто не сможет остановить Водичку.

Рагнарсону все это уже крайне не нравилось. Он, похоже, начинал играть главную роль в делах Кавелина.

– Мне известны условия нашего контракта, – жестко произнес он. – Но лояльность моих людей зависит не только от меня.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вот уже несколько месяцев они находятся в Кавелине, сражаясь и умирая за чужое для них дело. Они преисполнены высокого духа, так как не проиграли ни одного сражения. Но что может произойти, если они вдруг выпьют и осознают, что им не заплатили ни фартинга?..

– Ах, вот в чем дело, – протянул Тарлсон, глядя за спину Рангарсона.

– Предназначенная вам сумма, полковник, хранится в казначействе. Хотя, полагаю, вы уже богаты за счет награбленного. Рагнарсон в ответ лишь пожал плечами.

– А что случилось с вашим толстым другом? – спросил Тарлсон. – Насколько я помню, он исчез у паромов Скарлотти.

– И с тех пор его призрак меня преследует. Не знаю, где он. Я послал его в Дамхорст. Слышал только, что он мог попасть в руки Брейтбарта.

– Сейчас он может быть у Водички, – сказал Тарлсон. – Во время рейда я видел скованных одной цепью пленных.

– Он в порядке?

– Не уверен, что это был он. Я только краем глаза заметил подпрыгивающего и что-то кричащего толстяка. Затем я получил удар копья.

– Он. Вне всяких сомнений. Интересно, зачем он понадобился Водичке?

– Каковы ваши дальнейшие планы?

– Пока никаких планов нет. Меня позвали оборонять Форгреберг. Всю свою фантазию я потратил на то, чтобы добраться сюда в целости и как можно скорее.

– Перед нами две проблемы: силуро и Водичка. С силуро мы разберемся сейчас. Если мы сумеем отправить Водичку домой до весны, то летом сможем покончить с баронами.

– Летом перед вами встанет по-настоящему серьезная проблема.

– Какая?

– Каптал Савернейка.

– Что в нем особенного? – помрачнев, спросил Тарлсон, снова бросив взгляд за спину Рагнарсона.

– У него имеются собственная армия и претендент. Ребенок примерно шести лет. Я бы с ним покончил, если бы…

Он замер, пораженный гаммой чувств, пробежавших по лицу Тарлсона.

– Что, если бы…

– Если бы не его союзники. Нам страшно повезло, что мы вообще спаслись. Самые суровые солдаты в мире…

– Да, мы здесь подозревали… Король мне говорил… Кто за ним? Эль Мюрид?

– Шинсан, – ответил он свистящим шепотом. В помещении повисла мертвая, ужасающая тишина, прерываемая лишь судорожным дыханием за спиной Рагнарсона. Лицо Тарлсона превратилось в белую гипсовую маску. Браги даже показалось, что командир личной гвардии потерял сознание.

– Шинсан? Вы уверены?

– Черный Клык доставит доказательства. Доспехи с убитых… Что же касается ребенка, то его воспитывает лично Мгла. Она была в Майсаке.

– Ребенок… Она выглядит здоровой?

В голосе королевы слышалось такое волнение, что Рагнарсон полуобернулся. Затем он сообразил. Ведь это – ее дитя… И тут же в сознание ударило слово – "она"!

– Шинсан! – выдохнул Тарлсон.

Браги повернулся к нему лицом. Невзирая на свое состояние, Инред пытался подняться.

Ему это почти удалось. Но затем он рухнул, судорожно хватая воздух широко открытым ртом. На его губах показалась кровавая пена.

– Мейгхен! – закричала королева. – Найди доктора Вачтела! Гжердрам! Помоги отцу!

Когда юноша вбежал в комнату, Рагнарсон подошел к королеве. Та была на грани обморока, и он помог ей удержаться на ногах.

– Инред, не надо умирать, – тихо умоляла она. – Только не сейчас. Что я без вас стану делать?

Королевское величие и достоинство совершенно оставили ее, и Рагнарсон увидел перед собой просто безумно напуганную женщину. Молодую и беззащитную.

Не обращая внимания на забрызгавшую Браги грязь, она приникла к нему и умоляюще прошептала:

– Помогите мне.

Что ему оставалось делать?

Насмешник решил: крики, треск, звон металла, которые он слышит, говорят о том, что личная гвардия королевы вернулась, чтобы взять реванш. Он настолько скверно себя чувствовал, что не было сил поднять глаза. К чему волноваться?

Шум схватки стал ближе. Долгое время он не предпринимал ничего, требовавшего больших затрат энергии, нежели сморкание в рукав. Вскоре ему пришлось об этом пожалеть. Несмотря на дождь, до него долетала вонь трупа через четыре человека от него. Бедняга отдал концы четыре дня назад, однако никто не позаботился снять его с общей цепи. Чем дольше откладывалось начало мятежа силуро, тем небрежнее становились волстокинцы и тем чаще у них появлялось пораженческое настроение. Водичка и шаган вели непрерывные споры. Сам же Водичка стал еще более медлителен и нерешителен.

Желудок Насмешника выворачивало наизнанку. Та убогая пища, которую им давали, давно заплесневела и протухла. С трудом поднявшись на ноги, он потянул за собой прикованного рядом пленника к находящейся в пяти шагах от них яме, служившей для всех отхожим местом.

В тот момент, когда он задирал подол своей мантии, рядом с ним в грязь упала на излете стрела. Он потянулся за ней, поскользнулся и шлепнулся, проклиная все, на чем свет стоит. Прикованный к нему пленник в свою очередь обругал его. Уже четверть пленных к этому времени умерли, и скоро должны были испустить дух остальные (впрочем, вместе со всей армией Водички) – в лагере свирепствовала дизентерия. На цепи не было друзей или единомышленников. К ней были прикованы дикие, постоянно рычащие друг на друга животные.

Стрела была итаскийской. Ни одно из местных племен не использовало стрелы такой длины.

Он чуть было не завопил от радости, но сил на это у него уже не оставалось.

Он уже давным-давно отчаялся получить такую возможность, но тем не менее к ней готовился. Осуществление плана требовало неторопливой, тщательной работы. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, чем он занят. В первую очередь это относилось к его товарищам по оковам, которые старались вымолить милость у тюремщиков.

Во-первых, следовало заняться цепями. Правая рука каждого из узников была прикована к левой лодыжке соседа. Вот уже в течение многих дней он перетирал одно звено цепи обломком песчаника. Когда, к его радости, эта часть работы была закончена, оставалось обеспечить себя средствами борьбы.

Когда у входа в шатер появились шаган и его отвратительные дымки, Насмешник сломал перетертое звено и извлек из-под мантии свое лучшее оружие.

Незаметно изготовить пращу было неизмеримо труднее, чем перепилить цепь. С цепями так или иначе забавлялись все пленные…

Он запасся тремя камнями, хотя был уверен в том, что успеет сделать лишь один бросок до того, как его схватят. Сколько лет прошло с тех пор, когда он пользовался пращей в последний раз…

Праща, скрученная из полосок ткани, вырванных из мантии, со свистом закрутилась над головой. Несколько апатичных взоров обратилось в его сторону.

Он выпустил камень и, воздев кулак к поливающим его дождем небесам, простонал:

– О-о-о…

Снаряд пролетел настолько далеко от цели, что шаган даже не заметил, что подвергся нападению.

Однако никто из пленников Насмешника не выдал. Смуглые охранники не примчались, чтобы бросить его физиономией в грязь. На лагерь шла яростная атака. В ней, видимо, участвовали закаленные бойцы.

Он оглянулся и, вглядевшись сквозь потоки дождя, почти сразу увидел Рескирда Драконоборца. Насмешник воспрянул духом. Здесь бьются лучшие воины этой части мира.

Второй камень угодил в цель. Конечно, не с той точностью, как в его юные годы. Но челюсть чародею-воину он все же повредил. Шаган поднял руку, как бы взывая о помощи, и, пошатываясь, направился в сторону пленников.

Насмешник бросил взгляд на изможденных нордменов. Некоторые из них начали проявлять интерес к его действиям.

На подгибающихся от болезни ногах он двинулся навстречу шагану и, взмахнув обрывком цепи, сбил того с ног.

Насмешнику по-прежнему никто не мешал. Но в его сторону из гущи схватки уже начали поглядывать смуглые лица. Он быстро закончил дело, употребив для этого кинжал шагана.

– Теперь возьмемся за Водичку, – произнес он, поднимаясь на ноги с окровавленным ножом в руке. Но в этот момент он услышал, как Драконоборец проревел своим людям сомкнуть ряды и выходить из боя.

У Насмешника не было способа дать им знать о себе.

– Ну, теперь я уж точно обречен, – пробормотал он. – Меня неторопливо поджарят на вертеле, и ни один скальд не воспоет моего героизма.

Его пальцы, поднаторевшие в очистке карманов еще до того, как Гарун подобрал его в начале войн Эль Мюрида, быстро пробежали по одеждам шагана, извлекая из-под них все, что можно извлечь. После этого он забежал за шатер в надежде исчезнуть, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на случившееся.

Теперь нордмены наблюдали за ним с завистью и злобой. Из шатра послышался раздраженный голос Водички. Казалось, что король тяжело болен или мертвецки пьян.

Затем Насмешник услышал крики. Убийство было обнаружено.