"Блондинка за левым углом" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

ГЛАВА 1

Рабочий стол был длинным, как взлетная полоса. Он дурно влиял на секретаршу, рождая в ней непомерное чувство собственной значимости. Благодаря этому канцелярскому бастиону она ощущала власть над всяким, кто входил в приемную, и наслаждалась ею.

Нежданную посетительницу секретарша зорко оглядела с ног до головы. Красивая блондинка! Не из тех, что вскормлены экологически чистыми продуктами, напитаны французской минеральной водой и обряжены в эксклюзивные тряпки. У этой точно нет надежного тыла. Никто не оплачивает ее маленькие глупые прихоти. Вероятно, у нее и прихотей-то особых нет. Уж слишком деловой и самостоятельной она выглядит. Скромный костюмчик, туфли на низком каблуке, светлая помада. Волосы забраны в незамысловатый пучок. Войдя в приемную, блондинка широко улыбнулась, как будто увидела старую подругу.

Секретарше было далеко за тридцать, и она до сих пор не смогла устроить личную жизнь. Ей казалось, что другие женщины не испытывают подобных проблем, и ненавидела их за это. Блондинку она тоже сразу возненавидела. Потому что шеф, узнав, что пришла Лайма Скалбе, — именно так звали эту штучку! — велел пропустить ее немедленно и даже перенес совещание, которое должно было начаться с минуты на минуту. Прежде чем войти в кабинет Шаталова, Лайма сделала глубокий вдох, готовясь к испытанию. Скорее всего, опять придется врать. Но делать это надо мастерски, потому что даже самый выдержанный мужчина, сообразив, что его водят за нос, немедленно забывает о великодушии и хороших манерах.

— Лайма! — воскликнул Шаталов, выбираясь из-за стола, заваленного бумагами. — Вот так сюрприз!

Геннадий Шаталов недавно развелся и некоторое время пребывал в убеждении, что женщины еще долго будут вызывать у него недоверие и даже отвращение. Однако, встретив Лайму, забыл о пережитых неприятностях: сильные чувства с поразительной быстротой расправляются с доводами рассудка.

— Я унесла твой мобильный телефон, — призналась она и протянула упомянутый предмет хозяину. — Ты отключил все сигналы, поэтому я его не сразу обнаружила. Случайно сунула его в сумку, когда звонила бабушке. Извини, пожалуйста.

Она выглядела великолепно. Даже несмотря на свой скучный костюм и пуританскую прическу. Глаза у нее были ясные, лучистые, скулы высокие, рот крупный, с полными губами, такими притягательными, что у Шаталова начинало ныть в груди, как только он задерживал на них взгляд. А какие у нее ноги! Стройные, с тонкими щиколотками и крутым подъемом. Такие ноги нужно рассматривать как национальное достояние. Кроме всего прочего, Лайма была умной и чертовски милой. То есть казалась совершенной во всех отношениях, однако…

Однако у нее была тайна. Шаталов знал это абсолютно точно. Лайма Скалбе жила очень странной жизнью: вела таинственные телефонные переговоры, срывалась с места в любое время дня и ночи, надолго выпадала из его поля зрения и вдобавок ко всему имела в своем распоряжении дюжину машин, разъезжая то на раздолбанной колымаге, то на новенькой иномарке. Порой ее сопровождали подозрительные типы, прятавшие лица, когда он пытался их как следует рассмотреть.

Шаталову никак не удавалось выяснить, чем она занимается. Лайма говорила, что служит в Независимом центре культуры заместителем директора. Недавно власти выселили центр из старого доходного особняка и теперь подыскивают для него другое помещение, попроще. Именно с этими пертурбациями, уверяла Лайма, и связаны все ее сегодняшние проблемы — беготня и нервотрепка. Шаталов ей не верил. Невзирая на нежные отношения, эта женщина скрывала от него нечто важное.

В настоящий момент он смотрел в ее ясные глаза и видел там космос — миллиарды парсеков разреженного пространства с припрятанными в глубинах неведомыми мирами.

— А я решил, что трубку у меня свистнули, — весело признался он, проверяя, сколько пропустил звонков. — Кстати, Лайма, как насчет того, чтобы перебраться ко мне? Мы мечемся из твоей квартиры в мою, как-то глупо получается.

У Шаталова была та мужественная внешность, которая привлекает прекрасный пол гораздо сильнее, чем просто смазливая физиономия. Его жесткий и внимательный взгляд раскалывал женские сердца, словно орехи, оставляя их обладательницам жалкие скорлупки. Мощный, идеальной формы подбородок выдавал несокрушимого упрямца. Именно такого мужчину особенно хочется заставить страдать. Чтобы он наконец поддался чувствам.

— Переехать к тебе? — переспросила Лайма, ощутив внезапную дрожь в коленках.

Она никак не могла переехать к Шаталову. Это исключено. Невозможно! Но вдруг он смертельно обидится и бросит ее? Разрыва ей не пережить. Этот мужчина нравился ей очень сильно, так сильно, что она готова была лгать и изворачиваться до последнего.

— Э-э-э… — протянула она. Шаталов отчетливо понимал, что в голове ее со страшной скоростью прокручиваются возможные варианты ответов. Наконец она подобрала наиболее удачный, вскочила на ноги, шагнула вперед и положила руки ему на плечи. Взгляд ее сделался по-детски завиральным. — Конечна! Это замечательно. В самом деле замечательно! Мы так и сделаем. — Геннадий незаметно перевел дух. — Только завтра. Потому что сегодня у меня дела, и я понятия не имею, когда вернусь. Согласись, глупо планировать столь серьезный шаг, не представляя, в котором часу освободишься.

— Завтра? — переспросил Шаталов, а про себя безрадостно подумал: «Все, как я и ожидал».

В голову лезли отвратительные мысли. Она — продажная женщина и по ночам надевает чулки в сеточку, вызывая клиентов по телефону в спальню с шелковым балдахином. Или нет. Она — мошенница. Завлекает и обворовывает состоятельных мужчин, предварительно опоив их какой-нибудь дрянью. Она находит их в ресторанах или гостиницах, флиртует, потом поднимается в номер люкс…

— Завтра я буду точнее знать свой распорядок дня, и мы все-все распланируем! — с фальшивым оптимизмом добавила Лайма.

— И ты перевезешь ко мне свои вещи? Любимую чашку, кактусы, кошку…

— У меня аллергия на кошек, — мгновенно среагировала Лайма.

— Но в принципе ты согласна?

— Да, милый, да!

Она вся светилась радостью, как будто только что получила предложение руки и сердца. Подумав об этом, Шаталов непроизвольно засунул руки в карманы — на безымянном пальце все еще белел след от тесного обручального кольца, с которым он расстался без всякого сожаления.

— А сейчас — извини, я очень спешу, — сказала Лайма, потянулась к нему и горячо поцеловала.

Потом достала помаду, мазнула по губам, несколько раз соединила и разъединила их, чтобы распределить цвет как надо, и в качестве заключительного аккорда щелкнула замком сумки.

— Пока, милый! Я так рада, что мы не стали дожидаться вечера и выяснили все прямо сейчас.

— Я тоже ужасно рад, — соврал Шаталов, который после работы собирался купить бутылку коньяка, напоить Лайму и вытрясти из нее правду. Один раз он уже предпринял такую попытку, но его жертва очень быстро потеряла человеческий вид и после нескольких рюмок спиртного свалилась замертво.

Едва за Лаймой закрылась дверь, Шаталов бросился к столу, выключил компьютер и спрятал важные бумаги в сейф. Решительно вышел из кабинета, бросив секретарше на ходу:

— Меня не будет до завтра, Наталья.

— Хорошо, Геннадий Борисович, — ответила та подобострастным тоном.

Но при этом поджала губы. Еще бы не поджать! Приходит незнакомая блондинка, и шеф стремглав убегает вслед за ней из офиса, хотя на вечер запланировано столько важных встреч! Впрочем, он еще пожалеет. Потому что красивые женщины подобны нечестным деньгам — устоять перед ними невозможно, но рано или поздно они обязательно принесут несчастье.

Тем временем Лайма села в неприметную машину с пыльными боками и вырулила со стоянки. Следить за ней было нетрудно — она ездила неторопливо, держась середины шоссе, как старый кучер, управляющий двуколкой. Шаталов подождал, пока ее машина вольется в поток транспорта, и двинулся следом. Отпустил ее от себя довольно далеко — на всякий пожарный. Сейчас между ними был с десяток автомобилей, сбивавшихся на светофорах в тесную стаю.

Через некоторое время стало ясно, куда лежит их путь. В международный аэропорт, вот куда. Шаталов напрягся. Что, если Лайма охотится не на отечественных бизнесменов, а на богатых иностранцев? Впрочем, он тут же отогнал от себя эту мысль. Никто не поедет охмурять миллионера в офисном костюме и практически без макияжа. Нет, тут дело в другом. Может быть, она контрабандистка? Встречает курьеров, которые возят через границу наркотики или бриллианты? Это больше похоже на правду. Выходит, женщина его мечты, — преступница? Шаталов не хотел в это верить. Но решил выяснить все до конца. Или пан, или пропал.

Очутившись в здании аэропорта, он сразу же метнулся в сторону, туда, где толпились люди, чтобы Лайма, случайно оглянувшись, его не засекла. Смешавшись с толпой, он стал наблюдать за ней издали.

Примерно четверть часа она дефилировала по залу со скучающим видом. Ждала кого-нибудь? Шаталов купил газету, развернул ее и заслонился шуршащей бумагой, отчаянно мешая всем, кто проходил мимо. Но вот Лайма посмотрела на часы и направилась к киоску, торгующему разными мелочами, которые могут пригодиться путешественнику в дороге. Шаталов сложил газету, сунул ее под мышку и двинулся следом, прячась за особенно широкими спинами. Он вел себя, как супруг, почувствовавший, что у него режутся рога, и стремящийся во чтобы то ни стало узнать, кто его соперник! Мужчины не могут устоять ни перед одной, даже самой маленькой тайной. По правде сказать, мужское любопытство сгубило больше браков, нежели женская неверность.

Невысокий крепыш, толкавшийся возле Лаймы, которая копалась в своей сумке, неожиданно развернулся и быстро выбрался из толпы, нервно оглядываясь. Глаза его лихорадочно блестели. Шаталов насторожился. Поколебался, потом последовал за ним и увидел, как крепыш поднес к губам миниатюрное переговорное устройство. Через минуту стало ясно, что этот человек из охраны аэропорта.

— Молодая женщина в сером костюме, — негромко сказал он. — Светлая сумка на плече. Возможно, в сумке оружие. Огнестрельное. — Он оглянулся назад и добавил: — Направляется к центру зала.

Шаталов метнулся к киоску и растолкал короткую очередь.

— Здесь стояла моя жена! — воскликнул он, выхватывая из бумажника крупную купюру.

Задыхаясь от волнения, кинул первую попавшуюся дамскую сумочку, расческу, крем для загара и блокнот. Мгновенно запихнул все это внутрь, на глазах у изумленной продавщицы зубами отгрыз от сумки бирку и убежал, забыв о сдаче.

Лайма была уверена, что в настоящий момент Шаталов сидит в своем просторном кабинете и делает важные заметки ручкой с золотым пером. Когда она увидела его прямо перед собой здесь, в аэропорту, то от неожиданности открыла и закрыла рот, громко сглотнув. И тут же подумала, что он сейчас громко воскликнет: «Вот так встреча!» Однако Шаталов с каменным лицом прошел мимо, лишь приостановился на секунду и, не поворачивая головы, прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Отдай мне свою сумку! К тебе идет охрана. Они знают об оружии. Тебя будут проверять. Держи вот эту.

Лайма охнула и сделала, как он велел, — отпустила свою собственную сумочку и взяла ту, которую Шаталов совал ей в руки. Он едва успел отойти, когда на Лайму с двух сторон надвинулись охранники и предельно вежливо попросили ее следовать за ними. Она согласилась, обольстительно улыбнувшись каждому в отдельности.

Шаталов тем временем отыскал туалет, пулей влетел внутрь, забился в кабинку и принялся терзать свой трофей. Внутри действительно находилось оружие. Маленький, можно сказать, изящный пистолет был засунут дулом вниз между косметичкой и мобильным телефоном. Шаталов подержал его в руке, хмыкнул и, опустив в карман, продолжил обследование. В сумке оказалось три отделения. В каждом из них лежало по паспорту. Ни одного — на имя Лаймы Скалбе. Однако на всех трех фотографиях была именно она.

— Вот это да! — пробормотал Шаталов.

Неужели он предложил свой кров врагу родины?! Поверить в это было сложно, да просто невозможно! Он сунул документы на место, присовокупив к ним пистолет, защелкнул сумочку и вышел из кабинки. Чтобы прийти в себя, плеснул в лицо холодной водой. Воза намочила лацканы пиджака и потекла за воротник. Выпрямившись, Шаталов уставился в зеркало. Оттуда на него смотрела собственная сердитая физиономия. Ну почему, почему его словно магнитом тянет к дурным женщинам? Жена, с которой он не так давно развелся, откусила от его пирога шикарную квартиру и половину банковского счета. Когда бумаги о разводе были подписаны, она с удовольствием рассказала, как охотилась за деньгами, разработав стратегический план завоевания его глупого сердца.

Шаталов нервно закурил и машинально положил в Лаймину сумочку зажигалку. Возможно, Лайме Скалбе от него тоже что-то нужно? И он — лишь винтик в ее игре? Шаталов не желал быть винтиком. Да, он влюбился, но не до такой степени, чтобы ради любимой женщины потерять голову. Настоящие мужчины теряют голову только в смертельном бою, а уж никак не на любовном фронте.

Он вышел из туалета и двинулся в том направление, куда, как он видел, охранники повлекли Лайму. Ее наверняка уже обыскали и выпустили. Если, конечно, у нее не оказалось при себе еще одного пистолета или, на худой конец, ножа с узким лезвием.

Лайма стояла на том самом месте, откуда ее увели, и беспокойно озиралась по сторонам. Увидев Шаталова, заметно оживилась. Помахала рукой. Он тоже помахал ей, но довольно вяло. Пока он шел, за ее спиной появились люди с камерами и мохнатыми микрофонами на длинных шестах. Телевизионщики. Энергичные и остроглазые, они сбились в кучу и развернулись так, чтобы не пропустить ни одного прибывшего в аэропорт пассажира. Здесь явно подстерегали какую-то знаменитость.

— Что все это значит? — спросила Лайма, когда Шаталов наконец приблизился к ней и протянул сумку.

— Можешь не проверять, — сухо заметил он. — Пистолет на месте, так же как и фальшивые документы. Особенно впечатляюще ты смотришься на фотографии в паспорте Татьяны Прутник. Или это твоя настоящая фамилия — Прутник? А?

— Геннадий, я тебе потом все объясню, — вполголоса ответила Лайма, шныряя глазами по сторонам. — Ты выбрал неподходящее время для выяснения отношений.

— Я выбрал?! — возмутился он. — Да если бы не я, ты уже сидела бы в кутузке!

— Я выполняю важное государственное задание.

— Ха-ха-ха!

— Твой смех неуместен. — Лайма сдвинула брови, и на лбу у нее появилась маленькая глубокая складка. — Ты можешь помешать спецоперации.

— Пока ты мне все не объяснишь, я не уйду. Я сорву твою спецоперацию к чертовой матери, — пообещал Шаталов, и Лайма поняла, что он именно так и сделает.

— Я от тебя такого не ожидала! — запальчиво воскликнула она.

— Я от тебя тем более такого не ожидал.

Они стояли и сверлили друг друга глазами. Наконец Лайма сдалась.

— В двух словах этого не объяснишь, Геннадий.

— И не надо в двух словах, — пожал тот плечами. — У меня навалом времени, я убежал со службы.

— Ну, хорошо, — Лайма нетерпеливо переступила с ноги на ногу. — Нам нужно уединиться. В моем распоряжении не больше четверти часа.

— Думаю, этого хватит, — ободрил Шаталов и потянул ее за руку в сторону кафетерия. — Выпьем по чашке кофе и поговорим.

Соврать было просто нечего. Три паспорта и пистолет связали Лайму по рукам и ногам. Но правду говорить нельзя ни в коем случае, ее предупредили на этот счет. Кроме того, правда опасна. Вдруг Шаталова убьют? Однако тот вовсе не думал об опасности. Он подвел ее к столику в уютном уголке и уселся напротив. Официант, работающий в ускоренном режиме, обмахнул полотенцем столешницу, молниеносно притащил сахарницу, швырнул салфетки, брякнул на них приборы и убежал за заказом.

— Рассказывай, — подбодрил ее Шаталов, сложив руки на груди. — Зачем тебе пистолет и фальшивые документы?

Лайма тяжело вздохнула. Сделала вид, что все еще ведет внутреннюю борьбу. В конце концов чувство долга было вроде бы уложено на обе лопатки.

— Какой ты злой и неуступчивый, — пробормотала она.

— Да, я злой. Злым быть лучше, чем добрым. У добряков мягкое сердце, рыхлое тело и пустой бумажник. Итак…

— Я работаю на правительство, — свистящим шепотом поведала Лайма. Слова шли из горла с мукой, словно обросли колючками. — Я не хотела ничего рассказывать. Но раз уж я поймана с поличным…

— Так ты что же — тайный агент?! Умеешь обезвредить бомбу, посадить горящий самолет и ребром ладони сломать вражеский кадык? Я потрясен.

— Понимаю, дорогой, — серьезно кивнула Лайма. — Тебе придется с этим как-то примириться и… поехать домой, предоставив мне действовать на благо родины.

— Но с виду ты обычная женщина.

— Я и есть обычная, — пожала плечами Лайма. И тут же высокопарно добавила: — Именно рядовые граждане являются оплотом своей страны.

Шаталов смотрел на нее с совершенно новым выражением. Сразу понять было невозможно — повышаются ее котировки или падают. Вероятно, падают. Мужчины не любят сильных женщин, только выносливых. И уж, конечно, не желают видеть их рядом с собой, потому что сильные женщины невольно ставят под сомнение их природное превосходство.

— Так, — сказал Шаталов и взъерошил волосы.

Он-то думал, что она попала в какую-нибудь шайку и ему удастся ее оттуда вытащить. Он уже видел себя рыцарем в сияющих доспехах, и вот… Оказалось, что спасти ее нельзя. Если, конечно, она не врет. Шаталов допускал такую возможность. Почти все представительницы прекрасного пола делают это мастерски. В женском вранье так много правдивых деталей и искреннего чувства, что веришь ему всем сердцем.

В этот момент воздух взвихрился, и, словно джинн, возник официант с подносом. Он метнул на стол кофейные чашки, сверкнул улыбкой и убежал на длинных, циркульных ногах.

— Вряд ли я смогу принять все это так вот просто, — раздраженно сказал Шаталов, бросив в чашку кусок сахара и принимаясь яростно размешивать его ложкой. — Я люблю тебя, но жизнь, которую ты, как выяснилось, ведешь, для меня неприемлема.

— Я тоже тебя люблю, — поспешно сказала Лайма. — Но на меня возложена слишком важная миссия, чтобы подгонять ее под мои личные интересы.

— Боже, но кто на тебя эту миссию возложил?! С какой стати?

Лайма посмотрела ему прямо в глаза, израсходовав все имеющиеся у нее запасы честности.

— Однажды меня вызвали к ректору — я тогда преподавала английский в вузе — и попросили о помощи. Люди из одной правительственной организации. Ну, ты понимаешь…

— Ты могла отказаться!

— Не могла. В кабинете ректора сидел… замминистра обороны.

— Ты не военнообязанная!

— Но там был наш президент… в смысле — президент страны, — быстро внесла коррективы Лайма. — Президент лично попросил меня о помощи. И ободряюще похлопал по плечу. Ты бы смог отказать своему президенту?

— Как президент попал в вуз? — с подозрением спросил Шаталов, не зная, как реагировать на подобное заявление. Возмутиться? Но правда иной раз выглядит невероятно глупой и совершенно несерьезной.

— Он приехал тайно. Потому что дело секретное. Теперь ты понимаешь, что я и так рассказала тебе слишком много?

— Это связано с оружием? — понизил голос Шаталов. — С космическими исследованиями?

Лайма отхлебнула из чашки и серьезно кивнула:

— С оружием. И с космическими исследованиями. То есть с исследованием космического оружия. Но учти — я тебе ничего не говорила.

— Что ж, — Шаталов одним глотком прикончил кофе, хлопнул ладонями по столу и встал. — Значит, я совершенно напрасно спасал твою сумку.

Лайма поежилась, вспомнив о досмотре. Если бы у нее нашли пистолет, вот это был бы номер!

— Кстати, как ты оказался в аэропорту? — спохватилась она.

— Совершенно случайно. Должен был встретить коллегу. Мне позвонили, едва ты вышла из офиса. Однако только что выяснилось, что коллега перенес вылет на завтра. Ну, что ж? Я поеду, пожалуй. Не стану путаться у тебя под ногами. — С этими словами он взял купленную им сумку, засунул ее под мышку и удалился.

В тот момент он действительно решил уехать. Лайма поцеловала его в щеку крепким товарищеским поцелуем — никаких нежностей на людях! — и пообещала позвонить завтра.

Однако, добравшись до выхода, Шаталов неожиданно передумал. Не случится ничего страшного, если он останется тут и немного понаблюдает издали. Ему хотелось своими глазами увидеть, как Лайма будет спасать родину. Сказать по правде, самое жестокое мужское желание — это овладеть информацией.

Лайма еще некоторое время сидела за столиком кафетерия и рассеянно отхлебывала из чашки. Потом посмотрела на часы, извлекла из кармана пакетик, вытряхнула на ладонь какую-то маленькую фитюльку, похожую на боб, и аккуратно вставила себе в ухо. После чего достала кошелек, заставив Шаталова покраснеть от стыда, — он только теперь сообразил, что забыл расплатиться. Поднялась, кивнула официанту, вышла из кафетерия в зал и направилась прямо к толпе репортеров, которые уже заметно потеснили всех остальных встречающих. Репортеры стояли обособленно и очень плотно, из-за своих камер и микрофонов похожие на маленькое, но агрессивно настроенное военное подразделение. Лайма подошла и незаметно присоединилась к ним.

Шаталов проследил глазами за одним из журналистов с фотоаппаратом на шее, который отделился от толпы и вышел на улицу. Там он достал пачку сигарет и выбил одну точным движением. Шаталов отправился вслед за ним и попросил прикурить.

— А что это сегодня тут народу так много? — лениво поинтересовался он. — Прилетает большая шишка?

— Точно. — Журналист нервно затягивался и косил глазом в ту сторону, где вскоре должны были развернуться важные события. — Сандра Барр.

Шаталов против воли присвистнул. Сандра Барр! Голливудское совершенство, вселенская мечта — красивая, как Пресвятая Дева, и притягательная, как грех. Каждый кусочек тела Сандры Барр был застрахован на гигантскую сумму, потому что публика жаждала ее всю — от кончика прямого целеустремленного носа до крепких ступней.

О ней сплетничали, сочиняли небылицы, за ней охотились с фотокамерами, как за диковинным животным. Ее возили в чванливых лимузинах и охраняли, как Форт Нокс. Девочки посылали ей трогательные, а юноши — пылкие признания в любви, женщины — доверительные, а мужчины — сальные письма. Сумасшедшие фанаты крали ее нижнее белье и оклеивали снимками топлесс свои душные спальни и кабины грузовичков.

Ее участие в фильме гарантировало ему многомиллионные сборы. В самую простенькую роль Сандра вкладывала всю свою природную живость, весь тот огонь, который полыхал у нее внутри. Она проводила своих зрителей через рай и ад, она ломала их через колено и легко возвращала к жизни. Она заставляла их переживать такие сильные чувства, которые они никогда не испытывали в реальности. Она позволяла им мечтать. И они обожали ее за это.

Интересно, имеет ли отношение вылазка Лаймы в аэропорт к приезду Сандры Барр? Судя по всему, имеет. Недаром она околачивается поблизости и точно так же, как все остальные, поглядывает на часы.

Решив, что Шаталов уехал, Лайма испытала облегчение. Никогда не смешивать частную жизнь с работой — это была одна из заповедей, усвоенных ею в первую очередь. И уж тем более она не собиралась распространяться о своем задании. Дело в том, что Сандру Барр собирались похитить. И потребовать за нее громадный выкуп. Поставить пятно на репутации всей страны! Лайма должна была этому воспрепятствовать. Она и еще два человека — все вместе они составляли сверхсекретную ударную группу "У".

Лайма вовсе не была профессиональным агентом.

Первое задание обрушилось на нее неожиданно. Как-то раз в ее рабочий кабинет вошел человек, представившийся Борисом Борисовичем Дубняком, показал удостоверение и заявил, что Лайме придется послужить родине, потому что она и только она годится для выполнения особо секретной миссии. Ни один штатный сотрудник для этого не подходил, а Лайма подходила. Она попыталась отказаться, но Дубняк отлично подготовился к разговору! Дело в том, что незадолго до этого неизвестные злоумышленники угнали у любимой Лайминой бабушки автомобиль и переехали на нем человека.

И вот этот самый Дубняк заявил, что бабушка сама совершила наезд, а потом испугалась и бросила машину в чужом дворе. А для отвода глаз сообщила в милицию об угоне. За это ее, вероятно, посадят в тюрьму до конца дней. Однако, если Лайма согласится сотрудничать, бабушку оставят в покое.

Вот так Лайма и возглавила секретную группу, получив в подчинение двух мужчин — Евгения Корнеева и Ивана Медведя. Оба считали, что их командир — опытный агент, и слушались ее беспрекословно. Командира же поддерживала лишь надежда на то, что вскоре их миссия будет выполнена и ей удастся вернуться к прежней жизни…

Однако ничего не вышло. Дубняк заявил, что группу "У" ждет еще одно задание — необходимо предотвратить похищение всемирно известной актрисы, в ближайшее время прилетающей в Москву. Никаких деталей. Мало того, связь с самим Дубняком неожиданно прервалась, и теперь члены группы вынуждены были действовать на свой страх и риск. Никто их не поддерживал, не страховал, не направлял и не контролировал. В связи с этим Лайма чувствовала себя настоящей партизанкой. Если бы в ее сумочке нашли оружие, никто не пришел бы ей на помощь.

Члены группы "У" решили, что раз задание получено, его надо выполнить, несмотря на прерванную связь с шефом. Они долго размышляли, как подобраться к Сандре Барр, как попасть в ее окружение. Именно это представлялось самым сложным. Они не могут следить за ней, таскаясь обычными шпиками по Москве, — охрана звезды непременно их вычислит.

Наконец сошлись на самом простом и понятном. Корнеев должен попасться на глаза Сандре Барр и понравиться ей. Дальнейшее — дело техники. План выглядел бы фантастическим, не будь Корнеев потрясающе красив и статен. Сам он, однако, сомневался в успехе предприятия больше всех.

— Понравиться Сандре Барр?! — воскликнул он, когда выслушал предложение Лаймы. — У нее роман с Гектором Куком! Об этом пишут все таблоиды. А Гектор Кук, по опросам общественного мнения, признан самым красивым мужчиной планеты.

— Подумаешь, — фыркнула Лайма. — Ты гораздо красивее Гектора.

Корнеев был большой спец по всяким электронным штучкам, а компьютер почитал родной матерью. С его помощью он завязывал и поддерживал дружеские отношения, получал духовную пищу и повышал свою и без того высокую квалификацию. Даже еду и одежду Корнеев заказывал в интернет-магазинах. Путешествовал только виртуально, а звукам живой природы внимал через наушники.

— Как я буду производить впечатление? — спросил он хмуро.

— Возьмешь у нее автограф и подсунешь свою визитку с телефоном.

— Возможно, такой номер прошел бы с группой «Bad Воуs Вlue», — сердито заметил Корнеев. — Но не с Сандрой Барр!

— Мы с Иваном провели исследование. Эта дама ужасно любвеобильна. По данным разведки, обожает щекотать нервы своим бойфрендам. И у нее есть один пунктик: прилетая в чужую страну, она прямо в аэропорту выбирает себе временного… хм… ну, сопровождающего из числа аборигенов. Им может оказаться кто угодно — репортер, носильщик, фанат или просто один из туристов.

— Отбывающих?

— Как правило, они остаются, — хмыкнула Лайма. — Короче, мадам коллекционирует ощущения.

В конце концов Корнеев согласился. Однако никакого трепета по поводу своего возможного сближения с небожительницей не испытывал. И вот теперь он стоял вместе с журналистами возле выхода с терминала и то и дело подносил руку к лицу — в часах находился микрофон, с помощью которого Корнеев мог командовать Лаймой. Тот самый «боб» у нее в ухе был частью переговорного устройства.

Благодаря тому, что Лайма постоянно смотрела на Корнеева, Шаталову, который маячил поблизости, удалось довольно быстро его вычислить. Сначала он видел только узкую спину да темную макушку. Но вот объект его интереса передвинулся, заняв более удобную для наблюдения позицию. И Шаталов увидел наконец его физиономию. Увидел и сглотнул. Конечно, он не большой ценитель мужской красоты, но не признать очевидное было бы глупо. Среди обычных людей программист выделялся, как сверкающий болид меж серых бородавчатых астероидов. Он оказался обладателем настолько яркой внешности, что не обратить на него внимания можно было только сослепу.

Идеальный овал лица, продолговатые глаза, посылающие в нокаут юных девиц заодно с их мамашами, капризные губы — такие сочные, будто он перецеловал уже всех знаменитых актрис на свете, решительный нос и как последний штрих — тонкая ниточка усов в стиле ретро. Если бы Корнеев пробовался на роль в фильме «Король и свинопас», Гектору Куку, пожалуй, пришлось бы играть свинопаса.

Ревность немедленно ужалила Шаталова в самое сердце. В ранку попал яд и с молниеносной быстротой распространился по всему телу. Однако и отравленный, Геннадий не потерял голову, а продолжал наблюдение.

В ухе у Лаймы тем временем материализовался голос Корнеева.

— Посмотри, пожалуйста, что там происходит с Медведем. Возле него настоящее столпотворение.

Иван Медведь был третьим и последним членом группы "У". Высокий и мощный детина с огромными руками, словно предназначенными для кулачного боя, при виде которого мастера восточных единоборств задумчиво замолкали. Казалось, что свалить его невозможно даже вдесятером. Медведь был исполнительным, правильным и, как нынче говорят, слегка упертым.

Лайма повертела головой и увидела, что Ивана и в самом деле окружили возбужденные люди. Они что-то такое втолковывали ему, наскакивая и повышая голос. Коротенький мужчина с буйно вьющейся бородой даже взял его за пуговицу рубашки и тянул на себя, требуя предельного внимания.

— Здравствуйте, — сказала Лайма деловым тоном, растолкав всю эту ораву и загородив Медведя собой. — У вас какие-то вопросы к моему клиенту?

— А вы кто такая? — хамоватым тоном спросил бородатый. Его глубоко посаженные глазки пылали, словно угли в жаровне.

— Я его менеджер, — коротко ответила Лайма.

Работа распорядителем в центре культуры научила ее ставить на место любых, даже самых зарвавшихся типов.

— Бог мой! — воскликнул коротышка. — Что творится! Случайно плюнешь человеку на ботинок, и прямо как из-под земли появляется его менеджер.

— Что вам нужно? — спросила Лайма голосом, которым можно было заморозить партию куриных окорочков.

Бородатый отступил на шаг и еще раз окинул Медведя с ног до головы цепким взором.

— Ах, черт! — воскликнул он. — Я не в силах от него отказаться. Никогда не встречал такой крупный экземпляр.

Медведь глупо улыбался, поглядывая на суету внизу. Он действительно был уж слишком заметный. С другой стороны, иногда его габариты и устрашающий вид приносят ощутимую пользу делу.

— Для чего он вам нужен? — уточнила Лайма с подозрением.

Бородатый взял ее под руку и принялся прогуливаться взад и вперед, словно держал на руках крикливого младенца, которого хотел успокоить. Его ассистенты тем временем обступили Медведя, чтобы на него случайно не позарились посторонние.

— Видите ли, с минуты на минуту приземлится самолет, в котором в Москву летит Сандра Барр. Вы знаете, кто такая Сандра Барр?

Лайму бросило в жар, но она не подала виду и равнодушно ответила:

— Допустим.

— Впрочем, зачем я спрашиваю? Все знают Сандру Барр. Только дикие племена Полинезии находятся в относительном неведении. Конечно, дива прилетает не одна. С ней еще куча народу, в том числе ее агент, Майк Фергюссон. Этот тип всегда бредил Россией и мечтал приехать в Москву, чтобы посмотреть на здешние чудеса. Ну, вы понимаете… Весь джентльменский набор: сходить на «Лебединое озеро», поковырять ногтем кремлевскую стену, выпить стакан водки в трактире и поиграть на балалайке. Еще господин Фергюссон во что бы то ни стало желает познакомиться с настоящим русским мужиком. Образцово-показательным, так сказать.

— И вы до сих пор не нашли подходящего? — не поверила Лайма, демонстративно поглядев на часы.

Самолет должен был вот-вот приземлиться, и все находились в нервном ожидании.

— Произошло недоразумение, — вздохнул бородатый. — Наша и американская стороны не слишком хорошо поняли друг друга. Мой ассистент решил, что Фергюссон просто хочет познакомиться с русским мужчиной. И нашел… вот.

Он резко развернул Лайму и широким жестом указал на субтильного юношу в обтягивающих штанишках, с длинными белокурыми волосами и подкрашенными веками. Лайма проглотила смешок.

— Даже если надеть на него шаровары и дать ему в руки баян, ничего не изменится.

— Да уж, — согласилась она. — И вы положили глаз на моего клиента.

— Сколько вы хотите? — без обиняков спросил бородатый.

— Половину, — быстро ответила Лайма, памятуя, что зарплату группе "У" никто не выдает и неплохо было бы разжиться баксами на текущие расходы.

До сих пор деньги доставал Корнеев, ас из асов, хакер из хакеров, робингудствуя в Интернете, — уводя энные суммы со счетов, как он говаривал, «плохих дяденек».

Бородатый вскинул руку с часами к самым глазам в кивнул:

— Заметано. Плачу наличными прямо сейчас.

Он подал знак своим ассистентам, и те бросились выполнять приказание. Через несколько минут Лайма подписала простенький контракт, состоявший из двух предложений, и получила на руки пачку долларов. Подошла к Медведю и вполголоса сказала:

— Иван, тебя наняли для того, чтобы потрясти воображение агента Сандры Барр Майка Фергюссона. Поиграешь мускулами, попьешь с ним чаю из самовара. Для нас этот Майк — просто находка. Сандра Барр будет в зоне твоей досягаемости, понимаешь? Нам уже заплатили, так что постарайся не ударить в грязь лицом. Да, кстати, этот Фергюссон мечтает тяпнуть стакан водки… Так ты не вздумай идти у него на поводу, он наверняка трезвенник. Если он умрет в каком-нибудь трактире, тебя по головке не погладят. Хотя… Если будет сильно настаивать — черт с ним. Главное, чтобы он тобой остался доволен.

Медведь внимательно выслушал сообщение и серьезно кивнул.

— Понял, — сказал он. — Приступаю к исполнению.

Тут же к ним подскочил бородатый, которому не терпелось проявить фантазию.

— Надо его переодеть, — заявил он, тыча в Медведя привыкшим распоряжаться указательным пальцем. — Он должен выглядеть колоритно, чтобы Фергюссон сразу понял, что к чему. И еще, любезный: забудьте все английские слова. Вы — русский медведь. Русский Иван… Кстати, как ваша фамилия?

— Медведь, — послушно ответил тот. — А зовут Иван.

— Это вы хорошо придумали. Итак, по-английски вы не говорите и не понимаете. Вы исполняете роль матрешки, это ясно?

Лайма мысленно потирала руки. Если Корнееву не удастся обаять Сандру Барр, Медведь его подстрахует. И все же программист предпочтительнее — он не потеряет голову даже в экстренной ситуации. Женщины интересовали Корнеева постольку поскольку, и даже Сандра Барр не произвела на него большого впечатления. Конечно, он знал о ней. Просто потому, что в Сети было полно ее фотографий. Однако актриса его не восхитила. Она была настоящей, из плоти и крови, и ее поведение никак нельзя было контролировать, двигая «мышью» по коврику.

Корнеев, который за свою жизнь иссушил больше сердец, чем выпил стаканов воды, жил только компьютером. На сексуальные похождения ему было жалко времени. Не подозревающие ни о чем подобном девицы кидались на него, как осы на лопнувший арбуз. Если бы какой-нибудь из них удалось довести его до алтаря, она стала бы самой несчастной женщиной на свете. Включая свой ПК, Корнеев уходил в виртуальное пространство с головой и запросто мог позабыть о живой жене на пару недель.

Тем временем в ухе у Лаймы зашипело, и голос Корнеева предупредил:

— Начинается.

По рядам журналистов прошел трепет, все заволновались, загудели, задвигались. Толпу немедленно потеснили калиброванные мужчины в одинаковых костюмах и темных очках. Конечно, звезда заранее позаботилась о своей безопасности, и эти типы будут реагировать на каждое резкое движение в толпе.

И вот она появилась. Лайма встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Сандра Барр, собственной персоной! В ее лице в зал входила слава в чистом виде — продукт природного дара, неистового труда и мощного пиара.

На богине было открытое белое платье, не скрывавшее великолепных ног, и туфли с вырезанным мыском, демонстрирующие мастерство голливудской педикюрши. Круглые солнечные очки не позволяли разгладеть выражение ее глаз, но большинству встречающих хватало выставленного напоказ тела.

— Я пошел, — сообщил Корнеев правому уху Лаймы. — Проберись поближе. Следи за мной. Если что, используй план "Б".

План "Б" был глупым. Когда Лайма сказала об этом Медведю и Корнееву, те заметили, что только в шпионских книжках все выглядит сложным и запутанным. В реальности работают только простые и логичные схемы.

— Нужно учитывать психологию людей, — нравоучителыю заметил Корнеев. — И проявлять некоторую фантазию. Вот и вся премудрость.

План "Б" предполагал, что, если охранники не позволят Корнееву приблизиться к Сандре Барр на достаточно близкое расстояние, в игру вступит Лайма. Она совершит какой-нибудь асоциальный поступок, сделает что-нибудь ужасное, что заставит охранников хотя бы просто повернуть головы в ее сторону. У Корнеева появится в запасе несколько драгоценных секунд.

Детали антиобщественного поведения Лаймы они не обсуждали. Предполагалось, что как командир группы она сама найдет верное решение. «Интересно, что мне нужно будет сделать? — лихорадочно размышляла та. — Завизжать? Упасть в обморок? Затеять драку?» Она так ничего и не придумала. Только и успела, что пробиться в первые ряды встречающих. Прямо перед ней стоял мужчина с бритой головой. В руках он держал фотоаппарат с мощным объективом, нацеленным на Сандру Барр.

Звезда остановилась, чтобы сказать несколько приветственных слов прессе. Перед ней немедленно вырос лес микрофонов, поражавших своим внешним разнообразием. Интенсивно потеющий переводчик довел слова знаменитости до сознания соотечественников и с облегчением промокнул лоб. Сандра Барр дала несколько автографов подбежавшим к ней поклонникам и поклонницам. Вероятно, это были специально отобранные люди, потому что когда Корнеев попытался протянуть в сторону звезды блокнот, его рука была отбита точным ударом охранника и улетела назад, словно теннисный мяч.

— План "Б", — сказал Корнеев сдавленным голосом. — Давай, устрой представление.

Сандра Барр продолжала подмахивать свои фотоснимки черным фломастером, который ей подсунули ассистенты. Рядом в широких шортах и футболке стоял Майк Фергюссон — высокий, тощий тип с мосластыми коленками, похожий на благообразную лошадь. У него было восторженное лицо подростка, пробравшегося в стриптиз-клуб. Вероятно, он полагал, что вскоре начнутся чудеса — появятся и разливисто запоют бабы в расписных кокошниках, запляшут скоморохи.

План "Б"! Лайма прикусила губу. Ее снедало отчаяние. Что же делать? Разве что подраться с кем-нибудь? Или заорать? Даже в страшном сне ей не могло присниться, что придется вопить во всю глотку ни с того ни с сего. Окружающие решат, что она чокнутая, позвонят в больницу, и за ней приедут санитары с любовно расправленной смирительной рубашкой. Лучше пусть заорет кто-нибудь другой, решила Лайма. Вот хотя бы этот бритый тип перед ней. А ее задача — заставить его это сделать. Она обзовет его каким-нибудь ужасным словом, он набросится на нее с кулаками, и охранники моментально нацелятся на них.

Ругаться она не любила и не умела, хотя многие женщины не стеснялись в выражениях и порой выдавали такое, от чего у самых отвратительных сквернословов отнимался язык. Вообще, полагала Лайма, хамство — это наркотик. Стоит один раз нахамить окружающим, и для хорошего самочувствия будут требоваться все большие и большие дозы.

Человек, на которого она положила глаз, оказался репортером «Зеркала мира» Романом Крупицыным. Крупицын не считал себя ни циничным, ни безнравственным. Просто со временем поверх первой, уязвимой, у него наросла вторая кожа — толстая, как у бегемота. И с тех пор ко многим вещам он сделался совершенно нечувствительным. Так, например. Роман придумал хитрый способ добиться привилегированного положения среди коллег и изготовил для себя яркий бэджик, напечатав на нем крупными буквами: «Я — ГЛУХОНЕМОЙ». Люди стали относиться к нему совсем иначе — более внимательно. Они повсюду пропускали его, оказывали помощь, и единственное, что нужно было делать Крупицыну, — это молчать. Вот и сейчас, попав в первый ряд журналистов и снимая Сандру Барр, он откровенно радовался своей выдумке. Ай да молодец Рома, ай да умница!

Лайма не видела бэджик, потому что подошла сзади. По прихоти судьбы именно Крупицына избрала она своей жертвой. Зная, что мужчины мгновенно реагируют на оскорбления, подтолкнула его локтем и негромко сказала:

— Эй, козел! Загораживаешь вид.

Козел замер, но не обернулся и через секунду с удвоенным усердием принялся щелкать затвором.

— Я к тебе обращаюсь, козел! — продолжала упорствовать Лайма, удивляясь, что жертва не купилась на первый же выпад. Подумала и добавила: — Вонючий козел!

Поскольку бритый не отвечал, Лайма слегка повысила голос:

— Отвратительный лохматый козел.

В ту же секунду в ухе у нее прозвучал умоляющий голос Корнеева:

— Давай же, давай! Чего ты тянешь?!

Лайма придвинулась к бритому типу так близко, что он не мог не почувствовать ее дыхания на своей шее. Глубоко вдохнула и выпалила:

— Ты! Хрен с ушами!

По правде сказать, Крупицын только утром вернулся из командировки, но уже успел побывать в редакции и получить новое задание — последнее перед отпуском. Ближайшую неделю он собирался провести в Париже. Уже мечтая о том, как прокатится на пароходике по Сене, и, если повезет, с очаровательной француженкой… И вовсе не был готов к тому, что его обзовут хреном с ушами.

Многих мужчин одним «козлом» можно довести до умоисступления. Но этот оказался твердым орешком. Как назло! Конечно, Лайме следовало передвинуться вправо или влево и выбрать новую жертву, но ее здорово разобрало.

— Ах ты, гад косорылый! — совершенно искренне возмутилась она, — Скотина непрошибаемая! Ну, погоди у меня!

Круницын твердо решил, что, когда все закончится, он догонит эту тетку и убьет. Задушит. Уронит на пол и затопчет ногами.

— Ты, что, заснула?! — прошипел Корнеев. Его голос был таким отчетливым, что казалось — он сам залез ей в ухо.

И тут Лайма неожиданно вспомнила, что видела в своей сумочке зажигалку Шаталова. Извлекла ее на свет божий, прокрутила колесико до максимума и, выбив длинный язык огня, снизу подожгла бритому пиджак. Пиджак загорелся мгновенно и сразу же страшно завонял. А дым от него пошел, как от подбитого самолета.

— Ха! — воскликнула Лайма, потому что все получилось просто отлично: окружающие, все, как один, повернули к ним головы, заволновались, заговорили.

Охранники Сандры Барр тоже повернулись и уставились на «глухонемого». В тот же миг «глухонемой» взвился в воздух, задубасил руками по собственному заду, разверз пасть и завопил страшным голосом:

— А-а-а!!! Мать твою!!! Убью, гадина!!!

Трепетную Сандру Барр немедленно заслонили мощные тренированные торсы. В глазах Майка Фергюссона разгоралось фанатичное любопытство. Крупицын прыгнул на Лайму, твердо решив задушить ее, и они вдвоем покатились по полу. Толпа отхлынула, подбирая ноги.

— Что случилось? — испуганно воскликнула какая-то женщина.

— Глухонемые дерутся, — авторитетно заявил мужчина с любительской камерой.

— Какие глухонемые?! — возразили ему. — Слышишь, как мужик матерится?

— Выходит, этот подлец напал на глухонемую женщину!

Новость мгновенно распространилась окрест. Подбежавшие охранники схватили за шкирку малинового от натуги Крупицына, а Лайма на четвереньках побежала прочь.

Выскочив в проход, она завертелась на месте, словно танцующая собака, была заботливо поднята под локотки, поставлена на ноги и подведена к Сандре Барр. Звезда торопливо начирикала в блокнотике несколько слов, оторвала листочек и опасливо подала его Лайме. Та не очень хорошо поняла, с чего это ее вдруг лишили слуха и голоса, однако спорить не стала и вместо «Спасибо!» сделала реверанс. Потом попятилась и нырнула в толпу. Вытерла со лба пот и огляделась по сторонам.

Первое явление звезды русскому народу медленно, но верно шло к концу. Представители встречающей стороны уже вздыхали с облегчением, но… Отлаженный механизм сопровождения и физической защиты вдруг дал сбой. Военным стратегам известно, что самое страшное испытание для обороняющихся — одновременная фланговая атака противника. Так вот разрозненным группкам фанатов, совершенно неожиданно для всех, удалось прорвать оборону звезды.

А произошло следующее. Еще с ночи в аэропорту кинодиву караулили представительницы фан-клуба «Гектор Кук для всех и ни для кого в отдельности!». Они уже изготовились для метания яиц, помидоров и майонеза. Образовали некое подобие журавлиного клина и, подкурлыкивая от нетерпения, стали подбираться к живописной кучке блистательных гостей и вожделевших их журналистов. Маневр не остался незамеченным — живой щит из личных охранников Сандры и угрюмых сотрудников охранного агентства, нанятого принимающей стороной, развернулся в сторону врага, готовясь к отражению наглой агрессии. Сюда же мгновенно подтянулись и дежурные сотрудники милиции, уже давно заприметившие озабоченных фанаток вместе с их метательной снедью.

Но в самый драматический момент, когда стороны уже готовы были сойтись в бескомпромиссном поединке, справа в звездную тусовку с гиканьем и молодецким посвистом врезался небольшой отряд бритых наголо молодых людей в высоких шнурованных ботинках, камуфляжных штанах и кожаных куртках. В руках, правда, они держали не ожидаемые в подобных случаях, цепи и бейсбольные биты, а здоровенные мягкие игрушки, которые полетели в ошалевшую Сандру и ее попутчиков. Бритые оказались, как потом выяснилось, молодыми представителями Ассоциации потомственных каскадеров. Так бурно они выражали свое восхищение в связи с тем, что актриса учредила фонд помощи каскадерам, пострадавшим при выполнении профессиональных обязанностей.

Майк Фергюссон, получив по лицу увесистым бежевым бегемотом, попытался рвануть обратно к самолету, но оступился и упал навзничь, чувствительно приложившись затылком к полу. От сотрясения мозга его спасла валявшаяся под ногами сумочка с косметикой, которую выронила присевшая от ужаса звезда. Лайма как завороженная смотрела на эту фантастическую сцену и лихорадочно соображала, какую выгоду можно из нее извлечь.

Между тем охрана, оправившись от шока, перешла в контрнаступление и через минуту овладела ситуацией. Но не до конца. Мягкие игрушки оказались не единственным материальным воплощением безграничной любви потомственных каскадеров к Сандре Барр. Когда их оттеснили на почтительное расстояние, выяснилось, что несколько потрепанные и напуганные первобытным славянским гостеприимством гости пребывают в компании совершенно очаровательного живого котика непонятной половой принадлежности с роскошным красным бантом на шее.

Котик сидел на звездном плече и пучил на лежащего Фергюссона испуганные глаза. Присевшая в самом начале инцидента Сандра так и не смогла распрямиться, в том числе и из-за невесть кем посаженного на нее животного. Глава охранного агентства двумя толстыми пальцами взял котенка за шкирку и осторожно снял с царственного плеча. В связи с тем, что журналистов поклонники актрисы смяли первыми, некорректных снимков в этой толчее никто сделать не успел. Инцидент погасили достаточно быстро, и улыбающаяся Сандра уже готова была к цивилизованному общению. Правда, на загорелом плече виднелись четкие белые царапины, а стоящие в непосредственной близости переводчик и продюсер ощущали едва заметный запах кошачьей мочи — видимо, котик с перепуга оросил звездные одежды.

Все было готово к продолжению церемонии, но никто не знал, что делать с животным. По-прежнему держа котенка за шкирку на расстоянии вытянутой руки, словно он мог ударить его лапой в пах, глава охранников вопросительно посмотрел на телохранителей. Те, в свою очередь, вооружившись профессионально доброжелательным выражением лица, уставились на Фергюссона. Агент, еще не отошедший от пережитого стресса, вяло махнул рукой в сторону Сандры, как бы предоставляя ей казнить или миловать зверя.

Тут Сандра Барр поступила как истинная звезда. Она решительно подошла к главе охранников, взяла котенка на руки и громко чмокнула его в нос. После чего принялась озираться по сторонам. И немедленно наткнулась взглядом на Корнеева, который смотрел на нее неотрывно, с пристальным вниманием. Сандра встрепенулась, расплылась в улыбке и церемониальным шагом двинулась в его сторону. Подошла и протянула руку. Корнеев от неожиданности отдернул свою и спрятал ее за спину. Тогда она схватила его за вторую и что-то негромко сказала охраннику.

Охранник — рад стараться — ухватил Корнеева за шиворот и рванул на себя так, что тот почти по воздуху перелетел заветную черту и оказался примерно в том же положении, что и Лайма пять минут назад, — в проходе на четвереньках. Прямо перед его глазами появились стройные ножки Сандры Барр. Он помотал головой и проворно поднялся, и тогда звезда торжественно протянула ему впавшего от ужаса в транс котенка, на прощание еще раз чмокнув того в розовый нос.

Корнеев, не терпевший живности, немедленно попытался вернуть его обратно, но ему не дали даже дернуться. В одно ухо переводчик радостно прокричал: «Сандра Барр дарит этого очаровашку своему самому красивому русскому поклоннику!», а в другое отчетливо и зло прошипел глава российского охранного агентства: «Бери кота, благодари и отваливай, падла!»

Корнеев решил, что предложение разумное. Держа котенка поперек туловища, подгоняемый болезненными толчками в спину, он быстренько покинул охраняемый периметр, ни разу не оглянувшись на свою благодетельницу.

Тем временем раздача автографов завершилась, и делегация в тесном кольце охраны двинулась прочь. Уже возле выхода на улицу навстречу гостям вывели «настоящего русского мужика». Бородач и ассистенты не знали, как придать Медведю национальный колорит, и в конце концов надели ему на голову овчинный треух, которым собирались потрясти наивного Фергюссона.

Впрочем, Медведь произвел огромное впечатление не только на агента Сандры Барр, но и на нее саму.

— Оh, my God! What a wonderful man! — воскликнула она, протянула руку и потрогала пальцем рельефные мускулы. — What a damm big guy! (О, боже! Какой удивительный мужнина! Какой чертовски большой парень!)

Польщенный тем, что им восхищаются, Медведь изобразил масленую улыбку. Треух, надетый к летней рубашке, придавал ему авангардный вид. Лайма проследила, как главную надежду группы "У" усадили в один из автомобилей, выстроившихся длинным караваном. Вслед за ним на заднее сиденье втиснулся Майк Фергюссон.

Исчезнувшего куда-то Корнеева Лайма через минуту обнаружила прямо у себя за спиной. Женщины, которые проходили мимо, обстреливали его взглядами, и, если бы каждый такой выстрел производил шум, пришлось бы заткнуть уши. К груди Корнеев прижимал насмерть перепуганный подарок. Подарок открывал розовый рот и почти беззвучно кричал. Лайма испуганно отступила:

— Нет, только не это! Немедленно отдай его кому-нибудь. Ты задушишь беднягу!

— Его нельзя отдавать, — покачал головой Корнеев. — Это наш пропуск к Сандре Барр, неужели ты не понимаешь? Мы с этим котом сможем проникнуть даже в гостиницу. Так что возьми животное и хорошенько о нем позаботься.

— Да я же пытаюсь тебе объяснить, глупая голова! У меня страшная, страшенная, страшнейшая аллергия на кошачью шерсть. Вот увидишь, что сейчас со мной будет. Раз он нам так нужен, придется тебе самому о нем заботиться.

— Да ты что, Лайма! — завопил Корнеев во всю глотку. — Он же маленький еще!

— Не бойся, он вырастет, — ободрила она его.

— Но маленькие коты ужасно шустрые! — продолжал разоряться Корнеев. — Он будет играться компьютерными шнурами! И тогда я его прикончу.

При этих словах котенок извернулся и мертвой хваткой вцепился грядущему убийце в рубашку. Корнеев взвыл и стал безжалостно отдирать его от себя. Смотреть на это зверство было невыносимо.

— Дай сюда! — Лайма подбежала и отцепила коготки от ткани, потом нежно прижала котика к себе и начала успокаивать.

Когда они сели в машину, из глаз у нее уже текли слезы, а нос стал похож на сливу.

— В аптеку! — скомандовала она, и Корнеев ударил по газам.

Возле первой же вывески с зеленым крестом он затормозил, достал из кармана мини-компьютер и сосредоточился на нем. Чертыхаясь, Лайма вылезла из машины и с котенком наперевес побежала в аптеку. В зале было пусто, и женщина за стойкой немедленно обратила на нее свое внимание.

— Ой! — воскликнула она. — К нам с животными ни в коем случае…

— Пчхи! — невежливо перебила ее Лайма, а кот в ответ коротко мяукнул.

— Какое чудо! — не удержалась аптекарша.

Кот был серебристо-серый, с черными ушками, черной кисточкой на хвосте и черным носком на правой передней лапе.

— У меня от этого чуда — пчхи! — свербит в носу.

— Кларитин! — Аптекарша показала пальцем на котенка и повторила еще раз: —Конечно, кларитин!

— С чего вы взяли, что его так зовут? — прогундосила Лайма.

— Я говорю, что вам нужен кларитин. Это лекарство от аллергии. Примите прямо сейчас и потерпите полчасика. Сможете спокойно общаться с вашим любимцем. Как же вы так — не подготовились? — укорила она, пробивая чек.

Лайма прямо тут же, на месте проглотила таблетку и побежала назад, в машину. Корнеев обернулся и спросил:

— Ну? Все в порядке?

— Пока не знаю, — ответила она. — И еще вот что. Если лекарство мне поможет, считай, у нашего кота есть имя.

— Да? — безо всякого интереса спросил кошконенавистник. — И какое же?

— Кларитин.

— А если он — девочка? — Корнеев вырулил на шоссе и посмотрел на своих пассажиров в зеркальце заднего вида.

— Тогда будет Клашкой. Или Кларишкой.

— Знаешь, о чем я подумал? Носи его все время с собой, на всякий случай.

— Он все-таки не собака, — обиделась Лайма. — И маленький еще совсем. Ему нужен дом, собственная миска, нежные руки…

Она замолчала, вспомнив Шаталова и его предложение переселиться к нему и перевезти немедленно любимую чашку и любимую кошку. Посмотрела на котенка и пробормотала:

— Кажется, я знаю, как сделать тебя счастливым.

— Если бы не кот, твоя Сандра Барр даже не посмотрела бы на меня, — поделился своими мыслями Корнеев. Кажется, это обстоятельство его ничуть не задело. — Мою визитку она отдала помощнику, и тот через некоторое время выбросил ее в урну вместе с такими же. Так что план "Б" не сработал.

— Я же говорила, что он глупый, — сердито ответила Лайма, которая прокрутила в уме драку с бритоголовым и свое хождение на четвереньках. Ужас, ужас! — Кстати, перед началом операции у меня хотели проверить сумочку. И если бы не случайность…

Она не стала объяснять, что случайностью оказался Шаталов. Корнеев и Медведь нетерпимо относились к ее личной жизни. Они считали, что, раз уж подчиняются Лайме, она должна всецело принадлежать общему делу, принадлежать им.

— А куда укатил Медведь? — поинтересовался Корнеев.

Лайма рассказала ему про Фергюссона и показала пачку денег.

— Иван должен позвонить сразу же, как только станет ясна расстановка сил, — пояснила она. — Где будет он, где Сандра Барр… И тогда мы поймем, что делать.

Они решили не вступать в борьбу с похитителями, если таковые объявятся. Следует держаться поблизости, но не рассекречивать себя. А если произойдет похищение, выследить преступников и подобраться к ним с умом. В багажнике машины лежала сумка, под завязку набитая всякими электронными штучками, которыми Корнеев запасся перед началом операции. Здесь были невообразимые вещи, о которых Лайма до сих пор даже не слышала. Например, приспособление, похожее на пистолет с прицелом. Из него вылетал маленький «маячок», который прилипал к объекту — допустим, к автомобилю. Объект можно было запеленговать, даже если он удалялся на очень большое расстояние. Была там еще дюжина фотоаппаратов, вмонтированных в небольшие вещички — зажигалку, ручку, тюбик губной помады. Были миниатюрные переговорные и подслушивающие устройства, приборы ночного видения, новейшие средства химической защиты, а также пара париков и фальшивая борода. Лайма понятия не имела, где Корнеев разживается всем этим добром. Правда, она слышала, что в Интернете существует какое-то торжище, на котором продается и покупается все, что душеньке угодно.

Дубняку же, судя по всему, не было вообще никакого дела до их оснащения. Порой Лайма доставала из сумки крохотный мобильный телефон — единственную ниточку, которая связывала их с шефом. Она лично следила за тем, чтобы телефон постоянно работал и не разряжался. Но аппарат молчал вот уже несколько недель…