"Рецепт дорогого удовольствия" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

ГЛАВА 7

Утром из Стрельникова вылупился мужчина, опаздывающий на работу. Глаша проснулась, когда он уже зашнуровывал ботинки, держа во рту кусок колбасы.

— Надеюшь, ты никуда сегодня не пойжешь! — прошамкал он, сворачивая шнурки в бантики. Проглотил кусок и поднялся на ноги:

— Скажи, что плохо себя чувствуешь.

— Чего это вдруг? — трусливо спросила Глаша, хотя отлично знала — чего.

Синие «Жигули» без номеров! Вдруг они поджидают ее где-нибудь возле дома? Все-таки она пообещала не покидать квартиру, но через полчаса раздался телефонный звонок, и Глаша услышала на том конце провода голос Нежного.

— Глашенька, я завтра встречаюсь с коллегами из Канады, — сообщил он. — Не могли бы вы не задерживаться? Нам с вами нужно обговорить концепцию моего выступления о взаимовыгодном сотрудничестве.

Глашенька начала было бормотать что-то насчет того, как у нее болит голова и вообще, но Нежный либо сделал вид, что не понимает ее намеков, либо ему и в самом деле были глубоко чужды переживания подчиненных.

Ничего не оставалось делать, как пилить на службу. На улице Глаша вела себя максимально осторожно и не подходила к краю тротуара. Когда она наконец открыла дверь профилактического центра, то была мокрой с головы до ног и чувствовала себя, как молодой боец, справившийся с опасным заданием.

— Глашенька, — сказала Раиса Тимуровна плаксивым шепотом, — Глашенька, Андрей Васильевич бесчинствует. Петр Сергеевич никогда себя так не вел!

— Что значит — бесчинствует? — тоже шепотом спросила та.

— Он заставляет меня бегать за кофе в соседний ресторан! — расширила глаза та. — Бросил на стол пятьсот рублей и велел купить шариковых ручек и бумаги, как будто я собака какая!

— Собаки, Раиса Тимуровна, не способны ходить за покупками, — раздался ласковый голос Нежного, который появился в приемной буквально ниоткуда. — В ином случае я бы посадил за ваш стол своего шарпея. Ему и зарплату платить не надо.

Подвойская, потратившая на свой маленький бунт все душевные силы, тотчас же растеклась по стулу, словно кусок опавшего теста.

— Я, Андрей Васильевич, готова вам помогать, — сказала Глаша, чтобы отвлечь его внимание.

— Не надо мне помогать, — все так же ласково ответил тот. — Просто выполняйте свою работу.

«А ты мне не нравишься, — неожиданно подумала Глаша. — Сутенер хренов!»

Нежный поманил ее за собой в кабинет и велел:

— Присаживайтесь. Умеете стенографировать?

— Нет, — сказала Глаша и добавила:

— Я же референт, а не секретарша.

— Ничего-ничего, — успокоил ее тот. — Дорастете и до секретарши.

Это было так обидно, что Глаша даже прикусила губу. Неужели теперь придется работать под началом у этого типа?

— Петя обращался с вами по-другому, да? — неожиданно спросил Нежный, прочитав Глашины мысли у нее на лице. — Ну, извините. Я нервничаю, знаете ли. Убийство — это такое дело! — Он воздел указательный палец вверх, показывая, какое серьезное дело — убийство. — Хорошо хоть, оно не имеет непосредственного отношения к нашему профилактическому центру.

— Откуда вы знаете? — не удержалась и спросила Глаша.

— Как откуда я знаю? — опешил тот. — Следствие не скрывает, что подозревает в убийстве Кайгородцева его жену. — Нежный закинул ногу на ногу и поглядел на Глашу ярко-синими глазами в упор. — Думаю, она не просто так пропала. Наверное, покончила с собой, бедняжка, когда поняла, что натворила.

— Ничего она не покончила! — заявила Глаша. — Она жива и прекрасно себя чувствует. Я только вчера с ней разговаривала.

Нежный криво улыбнулся:

— Что вы такое говорите, Глаша? Ничего она не жива. Она покончила с собой, другого и быть не может. Шутка ли — разбить голову собственному мужу!

— Она жива, Андрей Васильевич! — уперлась Глаша.

Несмотря на то что большой босс сохранял прежнее выражение лица, она почувствовала в нем некий тектонический сдвиг. Живая и здоровая Сусанна совершенно точно не вписывалась в его миропостроение. Глаша решила идти ва-банк.

— Я могу вам доказать! — заявила она, решительно достав из сумочки бумажку с номером мобильного телефона, который ей вчера дали. — Вы ведь хорошо знаете голос Петиной жены? То есть вдовы?

— Да, хорошо, — странным голосом ответил Нежный. — А какое это имеет значение?

— Имеет. Просто слушайте и ничего не говорите.

Она набрала номер и, дождавшись ответа, воскликнула:

— Сусанна! Это Глаша Медвянская.

После чего сунула трубку в руки Андрея Васильевича.

— Здравствуйте, Глаша! — воскликнула трубка очень узнаваемым голосом Сусанны Кайгородцевой — низким и хрипловатым. — У вас какие-то новости?

Нежный окаменел, и Глаша еле вырвала телефон из его скрюченных пальцев.

— Я тут на работе, — не зная, как, собственно, объяснить свой звонок, начала Глаша. — У нас говорят, будто бы милиция ищет ваше тело. Они там считают, что вы убили Петю, а потом в порыве отчаяния покончили с собой. Может быть, вам стоит все-таки объявить о том, что вы живы? Собственно, это все, что я хотела сказать.

— Я подумаю, Глаша. Спасибо, что позвонили.

Нежный сидел очень прямо и смотрел сквозь стену в мировое пространство. Его зрачки казались средоточием ужаса.

— Не может быть! — прошептал он и вдруг совершенно неожиданно для Глаши закричал тонким голосом:

— Сука! Сволочь! — И забил кулаками по полированной поверхности стола. Одновременно он топал ногами и мотал головой. На его губах показалась слюна.

Глаша вскочила на ноги, рассыпав по полу листы из папки.

— Андрей Васильевич! — испуганно пробормотала она. — Вы что?

— Прочь отсюда! Прочь! — визжал тот, продолжая биться в истерике. — Уйдите с моих глаз!

Глаша вылетела из кабинета, словно ракета с космодрома. Впрочем, ей не дали набрать скорость: в приемной столпились все, кто был в этот момент на работе, и она попала в мягкие объятия Левы Бабушкина.

— Тихо-тихо! — пробормотал Лева, испуганно прижимая Глашу к себе двумя руками. — Он не погнался за тобой, все хорошо.

— Глашечка! — басистым шепотом спросила Раиса Тимуровна. — Это что ж ты ему прищемила, что он так зашелся?

— Я это, — сказала Глаша, бегая глазами по сторонам. — В общем, это…

— Все ясно! — заявил Саша Ашмаров. — Пациент в шоке.

— Надо дать ей водки, — высказал идею электрик, который пришел заменить розетку.

Глаша громко икнула, и Саша сказал:

— Водка у меня есть. Тащи, Лева, ее ко мне в кабинет.

— Тащи сам, у меня там пациент на аппарате.

Ашмаров положил ладонь Глаше между лопаток и сильно нажал.

— Ножками топ-топ, — приговаривал он, заталкивая ее к себе. — Рюмочку хлоп-хлоп!

— Прекрати! — взвизгнула Глаша, треснув его по руке. — Не строй тут из себя великого утешителя! Я знаю, что ты приезжал к Пете в ту ночь, когда его убили! Я тебя видела!

Ашмаров отпустил ее и, засунув руки в карманы, спокойно сказал:

— Ну и что? Я тебя тоже видел.

— Ты торчал на лестничной площадке! — продолжала наступать Глаша.

— А ты вошла прямо в квартиру.

— Но ты ничего не сказал милиции!

— Ты тоже не сказала.

Глаша рухнула на стул и шепотом спросила:

— Саш, кто его убил?

Ашмаров улыбнулся странной скользящей улыбкой и пробормотал:

— Я думал — ты.

— Ты что?! Разве я могу убить?

— Любая женщина может, — пожал он плечами. — Когда я тебя увидел, то решил, что вы с Кайгородцевым законспирированные любовники.

— От него жена сбежала, — пояснила Глаша. — Он попросил помочь ее найти. Попросил как референта, а не как женщину.

— Ага, — сказал Ашмаров, и было неясно, поверил он ей или нет.

— Саш, но я правда не убивала! — сказала Глаша, собираясь зарыдать, и даже шмыгнула носом, как бы обещая бурю.

— Так, — Ашмаров ловко достал из шкафа початую бутылку и рюмку. — Глаша, тормози! Вот тебе немного тормозной жидкости.

Не говоря ни слова, та опрокинула в себя водку и жарко задышала Ашмарову прямо в лицо:

— Но если ты там стоял, то должен был видеть, кто входил в квартиру, а потом выходил из нее!

— А ты знаешь, зачем я вообще приходил к Кайгородцеву?

— Зачем? — спросила Глаша, чувствуя, как водка согревает ее изнутри.

— У меня к нему был серьезный разговор. Я, Глаш, хочу уйти из центра, начать собственное дело.

— Поэтому ты поперся к нему ночью? — с подозрением спросила та.

— Я Кайгородцеву был должен, — признался Ашмаров, пощипывая подбородок. — И деньги, и вообще… Я крепко у него на крючке сидел, он не хотел меня отпускать.

— Еще бы! — кивнула Глаша, искренне считавшая, что без Саши центр потеряет половину своих клиентов.

— Вот я и поехал к нему домой, чтобы обсудить все, так сказать, в неформальной обстановке. Петя только дома расслаблялся. В другое время к нему было не подступиться.

— А почему ночью-то?

— С чего ты вообще решила, что я поехал к нему ночью?

— Когда я уходила, в луже перед подъездом плавал твой окурок. Он даже не успел размокнуть, так и лежал там, словно скрюченный палец.

— Ну у тебя и глаз! — поцокал языком Саша. — На самом деле я не ночью приехал, а вечером. Но все думал, не отказаться ли мне от своей затеи. Думал, думал, а тут ты появилась. Я тебя в окно увидел и поднялся повыше. Ты вошла, и вы там с Кайгородцевым затихли. Я решил, что все — остаешься до утра, и ушел. Завернул в ресторанчик поесть и, пока ел, опять все переиграл. Окна светились, и я решил вас с Кайгородцевым, ну.., застукать, что ли. Чтобы он посговорчивее стал. Подошел к подъезду, окурок в лужу бросил, а тут ты выскакиваешь. Я едва успел спрятаться за угол.

— И что ты сделал? — спросила та.

— Поднялся. Зашел, увидел — дверь открыта. А в квартире — тело. А дальше, сама понимаешь…

— Сбежал, конечно.

— А мне охота была связываться? Ты что? Это следователи еще не откопали, сколько я Кайгородцеву бабок должен. Откопают — живенько меня поджарят, как карася к обеду.

— Ты можешь себе представить, — сказала Глаша, выстукивая носком туфли «Танец с саблями», — я слушала Стинга в наушниках в комнате его жены. Потом выхожу — а он мертвый!

— Могу, — криво ухмыльнулся Ашмаров, и тут в приемной послышалась какая-то возня и сдавленные вскрики.

— Что это там такое? — с подозрением спросила Глаша.

— Наверное, большой босс подрался с Раисой Тимуровной.

Они оба выглянули из кабинета и увидели, что Подвойская стоит посреди приемной с подносом в руках, а сзади в нее двумя руками упирается уборщица Люся. Первая заваливается назад и топочет ногами, не желая сдавать позиций, а вторая пыхтит и хихикает.

— Что тут у вас? — спросил Ашмаров, с интересом оглядывая мизансцену.

— Не понесу я ему кофе! — прошипела Подвойская.

— Бастуете, Раиса Тимуровна?

— В обращении ко мне он использовал ненормативную лексику! — распалилась та.

— Давайте я отнесу, — предложила Глаша. Теперь, когда все улеглось, ей хотелось посмотреть, как Нежный себя поведет с ней.

Интересно, с чего он вдруг сорвался, как только услышал голос Сусанны Кайгородцевой? Такое впечатление, что его потряс сам факт, что она жива и здорова. Он был уверен, абсолютно уверен, что она покончила с собой!

Глаша отняла у Раисы Тимуровны поднос и, не постучав, проскользнула в дверь директорского кабинета. Нежный разговаривал по телефону, стоя у окна, и не услышал, как она вошла.

— Что ты наделал, дегенерат, а?! — Голос его был наполнен яростью и злобой. — Перестань визжать, как баба, заткни пасть! Ты хорошо меня понял? Сиди в гостинице и не рыпайся. Я сейчас приеду, и мы будем разбираться.

Он отключился, и Глаша поскорее кашлянула, как будто только что вошла.

— Андрей Васильевич, ваш кофе! — пропела она и смело поглядела ему в глаза.

Нежный сделал над собой усилие и с очаровательной улыбкой поблагодарил:

— Спасибо, Глашенька, поставьте поднос на стол. Я скоро уеду, а вы разберите, пожалуйста, бумаги в этом шкафу. Петя оставил тут после себя страшную неразбериху. Вы ведь референт, — скрывая усмешку, добавил он. — Человек с понятием, не то что какая-то там секретарша.

Нежный был так мил, словно бы это не он недавно вопил, топал ножками, сучил ручками и брызгал слюной. Глаша нагрузилась папками и, оттащив их в свой кабинет, принялась ходить из угла в угол. Большой босс вел себя странно, очень странно! Когда он узнал, что Сусанна Кайгородцева жива, и услышал ее голос, то впал в настоящее буйство. Даже выкрикивал непристойности! А когда немного успокоился, сразу же позвонил кому-то и начал отчитывать. Теперь он собирается ехать в гостиницу и разбираться.

Как вчера сказал Стрельников? Нежный становится главной фигурой во всем этом деле с похищениями и убийствами. Хорошо бы проследить за ним, узнать, к кому он едет, и подслушать весь разговор.

Только она об этом подумала, как услышала голос Нежного, который отдавал последние распоряжения громко сопящей Раисе Тимуровне.

«Не успела! — в отчаянии подумала Глаша. — Сейчас он сядет в машину и умчится — только его и видели. Как я смогу за ним проследить?» Из окна она наблюдала за тем, как большой босс сел за руль и медленно отвалил от тротуара. И тут в голову ей пришла любопытная мысль. Что там рассказывала Сусанна про ночь понедельника? Нежный встретил ее возле кладбища и повез в гостиницу «Восточная». Сказал, что нужно подняться в номер двести двадцать два. Она поднялась, но никого там не застала. Может быть, стоит рискнуть и съездить туда? Чем черт не шутит? Она схватила сумочку и стремглав бросилась вон из кабинета.

— Глашечка, он хочет, чтобы я вела ежедневник! — сообщила ей Подвойская голосом, полным смертной тоски. — И на голову чтоб надевала белую шапочку.

— Да он просто варвар! — заявила Глаша, скрывая ухмылку. Раиса Тимуровна в белой шапочке могла бы потрясти воображение не одного пациента.

— Никому не говорите, что я уехала! — попросила она. — Вышла, и все.

— Ладно-ладно, — вяло махнула рукой секретарша. Ее привычный мир рухнул, и она только сейчас поняла, каким классным начальником был Петя Кайгородцев.

— Вах! — сказал кто-то позади Глаши, и это было единственное, что она услышала в свой адрес, войдя в гостиницу.

Внизу работали ресторан, бар, казино и несколько салонов. Народ сновал по холлу, никто не обращал ни на кого внимания, и Глаша беспрепятственно поднялась по лестнице на второй этаж. Кстати, на стоянке возле гостиницы она увидела красный автомобиль Нежного и мгновенно воспряла духом — след верный!

Номер двести двадцать два находился в самом конце коридора, и Глаша медленно побрела по мягкому ковру, опасаясь, что, если вдруг дверь откроется и большой босс выглянет наружу, ей просто некуда будет деться. Повсюду только запертые двери и ничего больше.

В номере двести двадцать два что-то происходило. На двери висела табличка «Не беспокоить», а внутри кто-то бубнил и глухо рыдал, пытаясь, по всей вероятности, заглушить рыдания подушкой или полотенцем.

Пожираемая любопытством, Глаша растеклась по двери, как капля масла. Если бы могла, она бы просочилась в замочную скважину. Увы! Ни одного слова из тех, что произносились в номере, из коридора расслышать было нельзя. Тогда Глаша встала на коленки, чтобы проверить, нет ли зазора между дверью и полом. В таком вот положении ее и застала дородная мадам, которая неожиданно вывалилась из соседней комнаты.

— Что вы тут делаете, милочка? — возроптала она, вздымая грудь.

— Ключ ищу, — пробормотала та, делая вид, что тщательно осматривает пол.

— Откуда у вас ключ? — не сдавалась мадам, переступая маленькими ножками, которые вылезали из туфель, словно квашня из кастрюльки.

— Как откуда? Я тутошняя.., эта.., постоянка.

— Чего?

— Постояница. То есть постоянщица.

— Я ничего не понимаю!

— Я хотела сказать — лица.

— Какого лица?

— Постоя-лица. От слова «стоять».

— Учтите, девушка, — погрозила ей мадам сдобным розовым пальцем, — если из моего номера хоть что-то исчезнет — бриллйантовые серьги, или кольцо с топазом, или золотая цепочка с крестиком, украшенным гранатами, или часики с платиновым браслетом, — я немедленно — слышите! — немедленно сообщу в милицию ваш фоторобот.

Глаша, которой надоело стоять на четвереньках, поднялась, отряхнула ладони и нагло сказала:

— Слушай, отвали, а? Ты мне мешаешь!

— И чем же вы здесь таким занимаетесь, что я вам мешаю? — возмутилась мадам, не желая отваливать.

— Чем я занимаюсь? — переспросила Глаша. — Я здесь продаюсь.

Мадам глупо моргнула и беспомощно огляделась по сторонам. В конце коридора как раз появился маленький человечек с прилизанной челкой цвета воронова крыла и раскосыми глазами. На нем был странный зеленый костюм — не то пижама, не то униформа.

Решив, что это служащий гостиницы, мадам бросилась к нему:

— Молодой человек! Эта девушка говорит, что она здесь продается!

Маленький человечек остановился и глубокомысленно посмотрел на Глашу.

— Чего уставился? — спросила та. — Продажных женщин никогда не видел?

Человечек выудил из кармана толстую зеленую книжицу и, полистав ее, сказал писклявым голосом:

— Луски текс?

Глаша заглянула под обложку и увидела надпись: «Китайско-русский словарь».

— О! — сказала она. — Какие люди!

— Луски текс? — снова спросил человечек, склонив голову к плечу.

— Черт знает что! — возмутилась мадам и, фырча, словно шкварка, побежала прочь.

— И ты, дядя, иди! — показала рукой Глаша, исступленно прислушиваясь.

Рыдания в двести двадцать втором номере стали тише и перемежались теперь невнятными вскриками.

Глаша снова встала на четвереньки и, подняв вверх пятую точку, попробовала приложить ухо к щели между дверью и полом. Ничего путного у нее не вышло, зато китаец подошел еще ближе и, радостно улыбаясь, спросил:

— Такса?

— Понятия не имею, что ты хочешь этим сказать, мой китайский друг, и разбираться мне некогда. Иди, куда шел!

Глаша выразительно показала, что ему делать, и китаец тут же проникся. Он просеменил своими крошечными ножками до следующей двери и, добыв из кармана ключ, вставил его в замочную скважину двери комнаты под номером двести двадцать три. Увидев это, Глаша мгновенно сделала стойку.

Что, если из двести двадцать третьего можно услышать то, что делается в двести двадцать втором? Допустим, через вентиляционное отверстие? Или, может быть, у этих двух номеров общий балкон, или во встроенном шкафу отличная акустика?

Уже совсем с другим выражением лица она поглядела на маленького человечка.

«Китаец! — подумала она. — Все равно, что инопланетянин».

— Ду ю спик инглиш? — спросила Глаша, подкрадываясь к нему.

Тот мигом обернулся и, соорудив на лице аккуратную улыбочку, радостно закивал:

— Иес, ай ду!

Как выяснилось в скором времени, по-английски он говорил немногим лучше, чем она сама. Поэтому диалог происходил на русско-китайско-английском с добавлением мимики.

— Ходи! — пригласил китаец, отступая от двери и глядя на Глашу снизу вверх,

Она поспешно вошла, воровато осмотрев напоследок пустой коридор. Номер был небольшим и чистеньким. Впрочем, Глашу в первую очередь интересовала толщина стен и наличие вентиляционных отверстии. Но прежде чем заняться подслушиванием, предстояло на время отвлечь чем-нибудь хозяина.

— Гла-ша, — сказала Глаша и показала на себя пальцем.

Китаец радостно кивнул и проделал то же самое, ткнув в тощую грудь коротким пальчиком:

— Ван Фань Чжень!

— Слушай, Ван Фань, — спросила она. — Что ты имел в виду, когда говорил «луски текс»?

Китаец закинул голову и задребезжал, как старый звонок. Стало ясно, что он ничего не понял.

— Вот ду ю мин, — перевела Глаша, мобилизовав все свои языковые резервы, — бай сейинг «луски текс»?

Китаец мелко-мелко закивал и ответил:

— Расана секса!

— Ах, русский секс? — обрадовалась та и потерла руки. — Это мы на раз!

— Ай ноу расана секса из самсинг спешл!

— Да уж, русский секс — это нечто особенное! — поддакнула Глаша, приближаясь к той стене, которая отделяла их от двести двадцать второго номера. — Это тебе, Ван Фань, верно сказали.

— Расана секса из самсинг фантастик, иес?

— Иес ит из, — кивнула Глаша. — Дас ист фантастиш!

Китаец взял Глашу за руку и поинтересовался:

— Хау мач?

— То есть ты хочешь знать, почем? — рассеянно спросила та, отодвигая занавеску и пытаясь разглядеть, где кончается балкон. — Сто. Ван хандред.

— Уот? — тут же уточнил китаец.

— В какой валюте, я еще не решила! — отмахнулась от него Глаша. — Потом разберемся. Ты, дружок, давай, расстели пока кроватку, брючки повесь на вешалку, френчик свой.

К ее великому изумлению, китаец совершенно точно начал выполнять указания. Глаша тем временем открыла стеклянную дверь, высунулась наружу и едва не закричала от радости: от соседнего балкона ее отделяла только символическая перегородка, через которую можно было легко перешагнуть.

Ван Фань Чжень тем временем разоблачился и залез под одеяло. После чего начал верещать по-китайски, по-видимому, призывая партнершу поторопиться.

— Слушай, Ван Фань, мне сейчас настолько не до тебя! — сообщила ему Глаша. — Прямо даже не знаю, что и делать, честное слово.

— Плиз! — потребовал голенький китаец и постучал рукой по одеялу рядом с собой.

Глаша сощурила правый глаз. Однажды брат Коля научил ее потрясающему приему. Стоит сильно нажать на одну точку на шее, чтобы человек отключился минут на пятнадцать, а то и больше. Правда, тренироваться ей было особенно не на ком. Лишь два года назад, когда к ней поздним вечером возле дома пристал какой-то алкаш, Глаша решила воспользоваться приобретенным навыком. Она навалилась на пьяного и нажала туда, куда ее учили. Тот и в самом деле отключился, но Глаша до сих пор не знала доподлинно, что было тому истинной причиной.

«В конце концов, — решила она, — попытка — не пытка!» — Она плюхнулась на кровать поверх одеяла и, взяв Ван Фань Чженя за плечи, перевернула его на живот. Тот снова засмеялся странным дребезжащим смехом и так напрягся, как будто ему собирались делать прижигание.

Глаша примерилась и, положив большой палец на нужное место, крякнув, надавила на него изо всех сил. Китаец завизжал, словно поросенок, которому прищемили хвост.

— Прости Ван Фань, — пробормотала Глаша. — Первый блин, как говорится, комом. Как говорится, болл. Андестенд? — И нажала еще раз.

Китаец ни в какую не желал отключаться. Он забил рукам и ногами и, дрыгнувшись, перевернулся обратно на спину. Глаза у него выпучились, как у экзотической рыбы, которую Глаша видела однажды в передаче «Подводный мир».

— Клянусь, Ван Фань, последняя попытка! — пообещала она и, усевшись на беднягу верхом, поцеловала его в лобик.

Одновременно она нажала туда, куда следует, и искатель удовольствий мгновенно сник, смежив вежды. Не тратя больше ни секунды, Глаша вышла на балкон и перебралась через загородку. Нужная ей дверь была приоткрыта. Встав на четвереньки, шпионка доползла до места и остановилась, прислушиваясь. В номере было тихо, только где-то далеко будто лилась вода. Глаша подумала, что Нежный уже ушел, и страшно расстроилась.

Однако, как выяснилось через секунду, расстроилась она рано. Кто-то кашлянул в непосредственной близости от нее, потом в глубине комнаты щелкнула задвижка, и голос большого босса спросил:

— Ну что, пришел наконец в себя, слабак чертов?

— Хватит на меня наезжать! — визгливо ответили ему.

Голос был мужской, но высокий. Глаша поняла, что именно его обладатель так долго рыдал в подушку. Вероятно, Нежный отправил его умываться и приводить себя в порядок, поэтому был шанс, что Глаша ничего не пропустила.

— Если будешь меня обзывать, я вообще не стану с тобой разговаривать!

— Ну, хорошо, — примирительно сказал Нежный. — Хорошо, Антон. Сядь, и давай поговорим по существу. Я хочу понять, как все произошло.

— Зачем? — выкрикнул невидимый Антон. — Я уже все тебе рассказал!

— Ты орал, и глотал сопли, и утыкался мордой в диван, я ни черта не понял! — отрезал большой босс.

«Кажется, сейчас будет выступление на бис», — подумала Глаша, замирая от Любопытства и ужаса.

— В понедельник ты мне позвонил и сказал, что ты в Москве и что у тебя неприятности. Из-за них плохое настроение и все, что его сопровождает, — сердито продолжал Нежный. — Я объяснил, что это дело поправимое, и пообещал, что пришлю тебе девицу для поднятия духа.

— Ну, да! Ты сказал: потрясающая брюнетка, чертовски опытная, так что скучать не придется! — плаксиво добавил Антон.

Глаше страсть как хотелось его увидеть, и она, став на колени, осторожно сравняла глаза с подоконником. Антон оказался здоровенным бугаем с грубо вытесанной нижней челюстью и маленькими свинячьими глазками. Тонкий голос совершенно ему не подходил, но это был именно его голос, и он делал всю фигуру Антона несколько карикатурной.

— Ну, и что было дальше? — рявкнул Нежный, с трудом сдерживаясь.

— Я заехал к тебе в твой гребаный центр, а тебя там не оказалось! — обвиняющим тоном заявил его собеседник. — Мне сказали, ты только что ушел. Я садился в машину во дворике, и тут она подошла.

— Она подошла! — передразнил его большой босс.

— Кончай, а? — снова перешел на визг Антон. — Откуда я знал, что это твоя гребаная секретарша? Она сказала, что ее прислал Андрей Васильевич! Андрей Васильевич — это ты, мой брат, разве нет?

— Не повезло мне с братом, дурак достался, — тут же ответил Нежный. — Я тебе говорил, что мне надо устроить на работу бывшую секретаршу? Говорил. Ты обещал пристроить ее в свою московскую фирму.

— Это было раньше, и я забыл, неужели не ясно? А про девку ты мне сказал утром по телефону. Я подумал, это и есть девка!

— И стал к ней приставать.

— Откуда я знал, что она не просто так кочевряжится? Я стал запихивать ее в машину, а она вопила и вот, смотри, укусила меня! Неделю уже не проходит!

— И ты так рассердился, что схватил ее своими лапами за горло, да?

— На меня будто что-то нашло, — снова захныкал Антон. — Будто перед глазами красную тряпку подержали. Я ничего не видел от ярости. Взял ее за шею и тряс, тряс… А потом очнулся — а она валяется на сиденье мертвая. Андрей, я не виноват! Я не знаю, как получилось, что я ее прикончил!

— Да хрен бы с ней! — зарычал Нежный. — Если бы ты мне сразу позвонил, все было бы нормально! А ты мне когда позвонил? Ты под утро мне позвонил, скотина! Я думал, что ты прикончил девку, которую я к тебе послал, понимаешь, придурок? Девку! Я в такое дерьмо из-за тебя влез!

— Ты же мне брат! — жалобно сказал Антон и принялся грызть ноготь на большом пальце. — Я тебе зуб даю: ее никто не найдет. Я и сам не найду, клянусь, так далеко завез, без ориентиров, без дороги. Если ее откопают, то будут разбираться менты другой области. Так что ты не бойся, да?

— Не бойся?! — ужасным шепотом повторил Нежный. — Не бойся?! Ты, гадина, просто не знаешь, что я сделал, чтобы все было шито-крыто. Ты, гадина, даже представить себе не можешь, что я сделал! И не догадаешься никогда!

«Зато я, кажется, догадываюсь», — подумала Глаша и дала задний ход, все еще на четвереньках отползая назад. Доползла до загородки, поднялась на ноги и ласточкой впорхнула в комнату Ван Фань Чженя. Китаец уже приходил в себя, коротенькие реснички его подрагивали, и ручки, лежащие поверх одеяла, скребли накрахмаленную ткань.

Глаша повалилась рядом и обняла бедняжку за шею, положив его голову себе на плечо. В конце концов, она была ему со всех сторон обязана.

— Ну, что Ван Фань? — сочувственно спросила она, когда китаец окончательно очухался и осознал, на каком свете находится.

— Расана секса из рили фантастик! — пропищал он, вращая глазами.

— Велл дан! — Глаша потрепала его по плечу и поднялась на ноги. — Все прошло как надо!

— Га-са! — позвал Ван Фань, когда она уже подходила к двери. Глаша обернулась и увидела, что он протягивает ей зеленые купюры. — Ван хандред!

— Ноу, — помотала толовой она. — Не дергайся, Ван Фань.

— Батуай?!

— Мой бедный друг! Русские за секс денег не берут! — ответствовала та и гордо вышла из номера.

Бегом преодолев длинный коридор, она спустилась в холл и подошла к конторке.

— Простите, меня прислали с поручением к господину Антону, в номер двести двадцать два, — заявила она косоглазому юноше, который восседал на высоком стуле. — Не подскажете его фамилию и отчество? Мне неловко называть его просто по имени.

Юноша полез в свою «амбарную книгу» и через полминуты сообщил:

— Антон Иванович Клютов.

— Благодарю вас, любезнейший, — пробормотала Глаша и пошла к выходу из гостиницы. Юноша смотрел ей вслед в немом изумлении.

«Клютов, — размышляла Глаша. — Брат Нежного. Двоюродный? Наверное, они сводные братья. Отцы и соответственно фамилии у них разные, а мать одна. Дедукция!»

Она вернулась на работу перед самым концом рабочего дня, и, едва вошла, на нее набросилась Раиса Тимуровна.

— Тебя тут так искали! — сообщила она, закатывая глаза.

— Кто?

— Мужчина, — заговорщически ответила Подвойская и замолчала, желая, чтобы у нее выпытывали подробности.

— Какой мужчина? — идя у нее на поводу, поинтересовалась Глаша.

— Красавец! Волосы каштановые, и глаз такой пытливый, живой! Глашу бы, говорит, мне повидать. А как я сказала, что нет тебя, так он лицом потемнел. Очень расстроился. И звонил, и звонил, у меня до сих пор ухо горит, так часто я к нему трубку прикладывала!

Нежный в профилактический центр не вернулся, и Глаша подумала, что он, наверное, учит братца, как правильно себя вести, если вдруг кто-нибудь начнет задавать ему вопросы. Она видела тот глухой дворик возле головного офиса, куда начальство загоняло свой транспорт, и представляла, как Аня Волович выбежала туда, чтобы поговорить со своим новым боссом. Встреча должна была состояться вечером, но тут подвернулся удобный случай. Как же так получилось, что брат Нежного не знал в лицо его секретаршу? Наверное, он редко появлялся в Москве и встречался с ним на нейтральной территории. Или для него все бабы на одно лицо. В любом случае этот Антон выглядит человеком неуравновешенным. И внешность у него неприятная.

Едва Глаша вышла на улицу, как знакомый «Опель» заурчал мотором и подкатил к самому входу.

— Порхаешь? — спросил Стрельников в открытое окно. — Ничего не боишься? Назло врагам?

— Боюсь, — сказала Глаша. — Теперь еще сильнее боюсь.

— Когда это — теперь? — ехидно поинтересовался тот.

— Теперь, когда я выследила убийцу, — гордо заявила Глаша.

— Хочешь сказать, ты гонялась за синими «Жигулями»? На чем, на роликовых коньках?

— Послушай, ты потом надо мной посмеешься, — не обращая внимания на его настроение, перебила Глаша. — Скажи лучше, у тебя случайно нет знакомого милиционера? Которому можно рассказать всю историю и чтобы он при этом меня в тюрягу не посадил?

— Милиционера точно нет, — пожал плечами Стрельников. — Зато есть следователь прокуратуры. Мой друг. Его тоже Валерой зовут. Только он не в этом районе работает.

— Какая разница! — нетерпеливо воскликнула Глаша. — Какая разница — в каком районе! Ты что, ничего не понял? Я знаю, кто убийца! Неужели твой друг откажется меня выслушать только потому, что убийство произошло на чужой территории?

— Вопросики ты задаешь! Давай попробуем к нему съездить, — предложил Стрельников.

— Думаешь, мы его еще застанем? — Глаша вскинула руку с часиками к самым глазам.

— Следователи часто задерживаются, — будничным тоном заметил тот.

— Может быть, позвонить ему?

— Да ладно, нам ехать пятнадцать минут.

— А тебе что, неинтересно, как мне удалось узнать, кто убийца?

— Мне интересно, но ты все равно не успеешь рассказать толком. И учти, что следователю прокуратуры нужна будет вся история в подробностях. Безо всяких там женских хитростей и липовых алиби.

— Что это ты имеешь в виду? — подозрительно спросила Глаша.

— Я имею в виду нашу совместно проведенную бурную ночь. Это когда ты все успела — и поприсутствовать при убийстве своего шефа, и со мной на простынях поваляться…

— А я что, долго скрывала правду? Я ведь тебе почти сразу призналась — между нами ничего не было!

— Приехали, — буркнул Стрельников и показал подбородком на подъезд, в который им предстояло войти.

Глаша двумя руками пригладила волосы и полезла за пудреницей и помадой.

— Я одну минутку! — попросила она.

— Можешь не стараться. Этот тип не замечает, как выглядит женщина, если только она не подозреваемая.

Они прошли по коридору и остановились в самом конце.

— Вот его кабинет, — сказал Стрельников и толкнул дверь.

Глаша протиснулась внутрь одновременно с ним. В кабинете стояли два стола, за одним из которых сидел похожий на воробушка мужчина с крошечным чубом, торчащим вверх, и маленьким курносым носом.

— Добрый вечер! — сказал Стрельников, приложив руку к воображаемой фуражке. — Не помешаем?

— Привет — ответил воробушек и вскочил со своего места. — У вас дело, да?

— Вот женщина хочет рассказать следователю прокуратуры об убийстве.

— Угу, — буркнул воробушек и, подхватив папку с бумагами, вышел вон.

Глаша подвинула себе стул и села.

— Не очень-то он приветлив, твой Валера.

— Да это не Валера! — ответил Стрельников.

— Да? А кто же Валера?

— Ты что, не знаешь, кто в этой комнате Валера?

Глаша несколько секунд неотрывно смотрела на него, потом сердито сказала:

— Если это месть за ту ночь…

— Да ладно, я не мстительный! Разреши представиться — следователь прокуратуры В. Н. Стрельников. Прошу любить и жаловать.

— Ага, ты еще скажи, что каждому следователю выдано по «Опелю» для несения государственной службы!

— Личный транспорт — личное дело каждого, — важно заявил тот.

— Ты, наверное, взяточник, — мрачно заметила Глаша.

— У меня состоятельные родственники, тебя устроит такое объяснение?

— Какие у тебя родственники, кроме Вити?

— У меня брат — большой человек. Это я тебе по дружбе рассказываю. Ладно, гражданка Медвянская, у вас я взятку вымогать не стану. Давайте, излагайте свое дело, и побыстрее.

— Значит, так, — сказала Глаша и нервно огляделась по сторонам. Потом снова перевела глаза на Стрельникова И воскликнула:

— Господи, зачем ты меня сюда притащил!

— Чтобы ты прониклась важностью того положения, которое я занимаю.

— Нет, это просто невероятно! Я отыскала Витю на пляже, чтобы он помог мне выпутаться из неприятного дела, а его папаша оказался следователем прокуратуры, который, вместо того чтобы помочь попавшей в беду женщине, угрожал ей и даже пытался подкупить!

— Да, дорогая, когда дело касается Вити, я становлюсь гнусным типом. С этим тебе придется смириться раз и навсегда.