"Последний леший" - читать интересную книгу автора (Купцов Василий)ПрологВетер, несущий какой-то пыльный аромат степных трав. Вечер, небо без единого облачка. Духота, постепенно уходящая, ночной свежестью сменяемая… Старый степной курган. Кто и когда его насыпал? Какой древний народ, оседло живший, али кочевавший в здешних степях? Кто лежит под этой тяжелой грудой земли? Эти вопросы могли бы прийти в голову кому угодно, но только не тем двум парням, что молча сошлись у подножия древнего кургана. — Здесь и решим, — хмуро молвил один из них, огромного роста, невероятно широкий в плечах молодой человек. Подстать — и боевое облачение — на коробчатый панцирь одеты брони булатные, меч на поясе, да булава. Ну и булава! Велика… Лука не было — зачем он на честном поединке? — Давно пора! — согласился второй витязь, — На заставе может быть один старший, и одного только слушать все должны! Хоть второй воин и был поменьше ростом, да и плечами не так уж широк, никакого страха в его голосе не ощущалось. Чувствовалось, что витязь знает себе цену. Или, может, он просто забияка? Столько всего на себя нацепил — и меч с одной стороны, и сабелька — с другой, и тут кинжал, и там — такой же. За каждым кожаным голенищем — по ножу метательному, на руках — рукавицы железные… — С мечами до крови или руками голыми чистой силою? — спросил тот, что повыше. — С мечами… — коротко ответил другой. — До крови иль до раны? — До смерти! — Слушай, Сухмат, не хочу я тебя убивать! Давай, будешь… — Не буду, Рахта, я у тебя младшим — ни другом, ни братом! — Ладно! — сказал Рахта и вытащил меч. Его противник почти мгновенно выхватил свой клинок. Но не бросился вперед, а остался стоять в ожидании. Не спешил и Рахта, молча глядя на соперника. Оба медлили, следили за движениями друг друга. Это ж не сабельный поединок — где сошлись — и один мертв, и не кинжальный, где пляшут танец дикий, где все решает скорость да ловкость. Сейчас предстоял бой другого сорта. Все мог решить и один удар. Но тот, кто взмахнет мечом первым, первым и раскроется… Первым начал Сухмат. Секунды ожидания сменились вечностью, и витязь не выдержал, первым бросился в нападение. Рахта не растерялся. Меч прочертил дугу слева направо, и на плече Сухмата появилась первая рана. Но тот, казалось даже не заметил этого. Ловко уйдя под удар, он сделал ложный выпад и толкнул Рахту плечом. Витязь покачнулся, но на ногах устоял. Зато пропустил мощный колющий удар. Доспехи, конечно выдержали, но в груди зарделся пожар, наверное треснули ребра. Капли пота скатились по лицу, Сухмат стиснул зубы и бросился на противника. Рахта не ожидал внезапного нападения от потерявшего ориентацию противника, меч двигался слишком медленно, а Сухмат летел, как молния и остановить его могло только чудо. И чудо случилось. Толи судьба распорядилась так, толи просто везение оставило витязя, но Сухмат вдруг споткнулся. Удар, способный рассечь противника надвое сорвался, и меч, прочертив дугу, снова опустился на плечо Рахте, лишь слегка покоробив доспех. Удивительно, шло время, а противники, казалось, и не уставали. Впрочем, неизвестно, что там казалось. Руки Рахты были в крови — в своей крови, уже не один удар Сухмата достигал его предплечий — того самого места, куда бьет почти блокированный клинок. Пару раз закашлялся и Сухмат — у него уже было сломано одно или два ребра, да и ключица подозрительно побаливала… Взошла луна — полная, круглая луна. К чему бы это? Богатыри и не подозревали, что сошлись в полнолуние. Все вокруг стало каким-то иным, не таким, каким было при дневном свете. И курган стал вроде бы выше, шире… Как будто бы даже пещера открылась посреди этой рукотворной горы. Но рассмотреть происходящее как следует — это значит отвлечься от смертельного поединка, пропустить удар! Поэтому странные изменения вокруг себя богатыри могли видеть только краешком зрения, основное же их внимание было сосредоточено друг на друге. Удар, еще удар… Кто это рядом? Какой-то старик, очень высокий степняк в остроухой шапке. Или это не человек, или это дух — ведь, казалось, сквозь него все просвечивалось насквозь. Впрочем, это только кажется — при зябком лунном свете ничего наверняка сказать было нельзя. Не вмешивается, не мешает — и это хорошо! А то придется прервать бой… Вот он, богатырский замах меча — в открытую, обоими руками из-за головы! Такой удар смертельно опасен для того, кто решится провести его в поединке один на один. Ведь пока идет замах, у противника есть время и возможность нанести свой, короткий решающий удар, да просто змеиный укус острием клинка в открывшееся на мгновение горло. Рахта замахнулся, а Сухмат не стал колоть. Почему — неизвестно, может — замешкался, а может — считал ниже своего достоинства. Одно дело — в бою с врагами, другое дело — в поединке со своим. По этой, или по другой причине, но Сухмат посчитал нужным поставить блок, самый что ни на есть надежный блок, держа меч обеими руками — за рукоять с одной стороны, и посередине клинка — с другой, а сам меч расположив над головой. И вот он, главный удар. Богатырский замах и богатырский удар… Хруст. Это сломался меч Рахты. Богатырь оцепенел, на мгновение растерялся. Такое случается редко — чаще ломается подставленный меч, чем тот, который удар наносит… Взмах меча Сухмата — безоружный Рахта увернулся, новый взмах — пришлось богатырю податься назад, и вот он уже на земле. А Сухмат не упустил своей удачи, вот уже и меч его наставлен острием на горло противника. Осталось совсем чуть-чуть. Но Сухмат медлил, медлил… — Ну, добей же его! — услышал он глухой голос высокого старика. — А тебе то что? — Долго, долго я ждал предсказанного момента! — сказал старик торжественно, — Долго ждал меч-кладенец нового хозяина! Лишь кровь богатыря, добытая в поединке, отопрет древние заклятья… Быстрей перережь ему горло, прекрасный потомок степного рода! Напейся соленой крови, омой ладони свои, и откроют тебе твои руки, кровью умытые, камень затворенный! И будешь ты хозяином меча, равного которому на всем свете нет, не было и не будет! Сухмат прямо таки обмер, слушая старика. Как будто бы вся кровь в нем забилась. Вот! Неужели сейчас наступит главный, лучший момент в его жизни? — Какой еще меч? — спросил Рахта насмешливо. Близость смерти ничуть не пугала богатыря, — Где ж твой меч? Иль голову морочишь? — Атахан никогда не говорил слов лживых! — сказал старик грозно, — Смотрите, вот он меч, который всем мечам меч, меч повелителя степей, а потому — владыки мира! Появился свет, не яркий, какой-то голубовато-фиолетовый, как бы и не нашего мира вовсе. Да, теперь стало видно, что внутри раскрывшегося кургана есть пещера, а в ней — камень, сам золотистый, но светящийся другим, колдовским светом. Камень тот напоминал фигуру бабью, но, как будто бы, и камнем был при этом. Но вот заветный камень переменил цвет своего свечения, а потом стал сам каким-то полупрозрачным, и открылось богатырям то, что было у него внутри. А внутри был виден меч богатырский, да такой прекрасный, что любой муж ратный все бы отдал, лишь бы владеть им. Загорелись глаза Сухмата. — Хочу я меч этот! Хочу! — сказал он громко. — Так убей же врага своего, выпей крови его, да камень окропи! — повторил старик. — Не враг он мне, а сородич! И не торк я, и не хазар, а рус! — А чего ж тогда бой здесь смертный шел, бой, которого я так долго ждал? — спросил огромный старик. — Потому что один должен быть над другими старшим! — сказал Сухмат. — Двое старших — это нет старшего, — добавил поверженный Рахта, — и смерть всем в бою, коли нет у дружины атамана! — Так вы не враги? — Нет, друзьями бы были, коли один согласился бы стать… — не докончил Сухмат, взглянув с неожиданной надеждой на Рахту. Как будто бы ожидал — скажет ли тот слова, после который можно будет опустить меч… — Древние боги удачу послали старому Атахану! — обрадовался старик, — Нет жертвы богам угодней, нежели лучший друг, на закланье принесенный, и руками собственными умерщвленный! Вяжи скорее руки другу своему, неси на камень, рви горло зубами острыми, и пусть камень крови той напьется. И быть тебе после этого вечным меча владыкой, а потому — и каганом великим… Но не по нраву пришлись слова старика для Сухмата. Задумался он, потом бросил меч в сторону. — Нет! — сказал он твердо, — Могу в бою я убить врага, могу татя пойманного сказнить, могу умирающему, смерти просящему, помочь. Но резать сотоварища своего, как волхи презренные, на камне жертвенном я не стану! А Рахта, свободный теперь, уже стоял напротив, в ожидании. — Пусть сила решит, да ловкость — сказал он. — Пусть решит, — согласился Рахта. И смертельно усталые богатыри бросились друг на друга. Недолго длилась их сватка, не пришлось им, как принято, долго водиться… Силенушки-то у Рахты было поболе, а Сухмат, с ним в сравнении, обладал лишь ловкостью. Но ушла ловкость, сменившись усталостью. Глаза уж заливал пот вперемешку с кровью, кто их разберет. Зажмурил глаза Сухмат на мгновение, а когда открыл, Рахта уже супротив стоял и руки его вцепились Сухмату в плечи. Не удержался тот на ногах и свалился наземь под напором противника. Коснулась спина земли, и больше с нею не рассталась. А Рахта навалился всем телом, ни шевельнуться, ни вырваться. — Ну что, будешь мне другом меньшим? — спросил Рахта, — Сам же видишь, сильнее я… — Не быть мне у тебя в младших! — сказал Сухмат, — Чего ждешь, нож бери! А свой потерял — так у меня возьми! — Режь его быстрей, славный богатырь, гипербореев могучих потомок! — снова вмешался старик, — Крови напейся и меч забери! — Не очень-то мне охота резать сотоварища своего! — сказал Рахта мрачно. — Нет для богов небесных земных и подземных жертвы угодной боле, чем кровь и жизнь дитяти единокровной, мальчика-первенца, иль лучшего друга! — Хороши же твои боги! — Да, лучше древних богов нет и не будет! — ответил старик гордо, — Соблюди их закон, и будешь ты первым воином! Что ж ты колеблешься? — Как же могу я зарезать товарища, даже за меч вещий и могущих богов снисхожденье? — покачал головой Рахта, — Он-то меня убивать не стал? — Тот, кто лежит, силой твоей поверженный, слаб телом и духом! Жалок жребий того, чья рука дрожит, кто кровь пролить боится! По закону древних богов — нет жалости к тому, кто жалость проявил, да глупость, врага не убив! Ну же! Камень крови ждет! — А пошел ты! — сказал Рахта, вскакивая на ноги, — Я сейчас тебя самого на камень, метвляк ты вонючий, что б людей живых друг с друга, аки псов лютых, не стравливал! Хватай его, Сухмат! — А то! — обрадовался Сухмат, тоже вскакивая на ноги, — самого его в жертву евойным богам и дадим! Менее всего ждал оживший степняк, что молодцы, только что друг с другом не на жизнь, а на смерть боровшиеся, вдруг вместе на него ополчатся! Может, и был он когда-то могучим богатырем али магом, но сейчас легко скрутили его молодые силачи, да поволокли прямо к камню жертвенному, в пещеру, что в кургане древнем открылась. — Если моя кровь прольется на этот камень, не откроется тогда никому уже меч древний… — сказал Атахан, распростертый на камне, — не будет угодна жертва богам, если на закланье отдают того, кто умер давно! — Зато нам угодно посмотреть на твою кровушку! — усмехнулся Рахта. — Не будет вам милости от богов древних! — А у нас свои есть, русские… — засмеялся Сухмат, — И они нас не обидят! — Будете всю жизнь жалеть! — крикнул старик напоследок. — Будем, будем, — сказал Рахта примирительно, перерезая мертвецу горло. — Смотри, кровь-то у него черная! — воскликнул Сухмат. Действительно, кровь, которой захлебнулся оживший мертвец, и кровь, стекавшая теперь на заветный камень, была черна, как смола, и жидка, как вода. Нет, с водой ту поганую кровь сравнивать было оскорбительно, скорее, это были помои… Но что это? Черная кровь, падая на камень, впитывалась, уходила куда-то внутрь, а потом — вдруг ярко вспыхнула. Богатыри отскочили в сторону. Тут загорелся и мертвец, потом полыхнул и сам камень. Задрожали, заколебались стены пещерные. Дрогнула земля. — Скорей отсюда! — крикнул Сухмат. Богатыри бросились наружу. Еле успели, потому что курган закрылся, скрыв под толщей земли и камень заветный, и меч-кладенец, в нем пребывавший. — А неплохой был меч! — сказал задумчиво Сухмат, глядя на курган. — Так чего же ты сплоховал? — усмехнулся Рахта. — Видно, придурком уродился… — засмеялся Сухмат, — как и ты, впрочем! — Я? — удивился и даже на мгновение взъярился Рахта, но потом, вспомнив, как было, успокоился, — Это точно, что не прирезал тебя, аки куренка, стало быть — придурок я и есть. Так что мы с тобой — два сапога — пара! — И драться мы больше не будем? — Нет, само собой, чего глупые вопросы задавать! — Значит, быть нам побратимами? — Быть! Богатыри обнялись и, согласно обычаю, расцеловались. Осталось совершить древний обряд братания. Но это уже ничего не изменит. Главное сделано, а с обрядом можно и подождать, совершить его потом, торжественно, да еще и пир устроить. Как же без пира — то? Да без зелена вина? Но к тому времени, как молодцы оседлали коней, настроение обоих поухудшилось. Оба молчали, не желая вновь возвращаться к тому, из-за чего все и началось. Наконец, первым не выдержал Сухмат. — Не буду я у тебя младшим братом! — сказал он. — А как быть? Я под твое начало не пойду, сам знаешь… А драться насмерть нам более нельзя. Да я и не стану! — Уеду я в Киев! А ты здесь за старшого оставайся. — Не дело говоришь, — покачал головой Рахта, — послал сюда князь двоих богатырей, и, если один вернется, оголится застава вдвое! — У тебя ребятинушек на заставе много, я с собой ни одного не возьму. — Так то не богатыри… — Тогда что же делать? — Не знаю… Богатыри замолчали. Так и ехали долго, глядя только на дорогу, а друг на друга — не взглянувши ни разу. Наконец, Сухмат нарушил молчание. — Я знаю, что делать! — Говори, коли знаешь, — вздохнул Рахта. — Кто-то должен уступить… — Оно понятно! — Я к тому, что закон воинский гласит… — Какой еще закон? — А такой — кто предложил, тот и делать должен, — сказал Сухмат, — раз я первым заговорил, стало быть — мне и сделать самое трудное надлежит… — Так ты что, уступаешь мне верховодство? — На заставе нашей уступаю. И слушаться тебя в бою буду! Раз уж побратимы… — Правда?! — страшно обрадовался Рахта, — уступаешь мне? Без боя, просто как брату? — Пусть будет так… — Тогда и я перед тобой в долгу не останусь, — сказал Рахта, потом задумался, выискивая слова, — я буду старшим над тобой в деле ратном, зато во всем остальном — пусть ты будешь мне старшим братом! — Решено! — Да будет так! — Как я рад! — сказал Сухмат, — Особливо тем, что винцо да бабенок я выбирать буду! А это — главное… |
||
|