"Лестница на седьмое небо" - читать интересную книгу автора (Джордан Пенни)

Глава 4

Предоставьте это мне, сказал Люк, и Мелани нехотя, именно нехотя, поскольку она была человеком независимым, позволила ему хозяйничать.

И вот теперь они сидели возле уютного камина и смотрели, как потрескивают в огне дрова.

До вечера было еще далеко, но небо заволакивали облака. Свет они не зажигали, и горящий камин мягко освещал комнату, скрашивая убогость обстановки.

На раскладном столике, который Мелани нашла в кладовой, стоял поднос с чаем, приготовленным Люком, на плите подогревались булочки.

И когда Люк поставил перед ней тарелку, у нее даже потекли слюнки.

Сливочное масло и джем… Вряд ли самая здоровая пища в мире, но вкус у нее потрясающий, думала Мелани, жадно откусывая булочку. От удовольствия она даже зажмурилась.

Когда она вновь открыла глаза, то встретила взгляд Люка. Глаза его весело поблескивали, и она покраснела, как школьница.

— Я проголодалась, — стала оправдываться она.

Люк улыбнулся, но не насмешливо, а мягко, и даже, пожалуй, нежно.

— Не оправдывайтесь. Мне доставляет удовольствие смотреть на девушку, которая ест с аппетитом. А как вам нравится чай?

Она отпила из чашки.

— Очень вкусный. Как хорошо вы заварили!

Люк опять улыбнулся.

— Не смотрите с таким удивлением. Это мать научила меня. Она признает только марку «Квин Мэри».

Съев пару булочек, Мелани почувствовала, что сыта.

— Я тоже наелся, — пробормотал Люк.

Он взглянул на часы, и Мелани насторожилась: вот сейчас он объявит, что ему пора. Но вместо этого он сказал:

— Если вы не возражаете, поработаем еще пару часов.

— Я не могу вам это позволить, — возразила она, но он даже не стал ее слушать.

— Для меня это в охотку.

Он улыбался так тепло, что по коже у нее побежали мурашки.

Она быстро встала. Это глупо! Так нельзя! Да, он очень привлекательный, очень привлекательный мужчина, и он не скрывает, что находит ее тоже привлекательной, но это не означает, что…

Мелани наклонилась взять поднос, но замерла, почувствовав на запястье руку Люка. Она смущенно взглянула на него, а он поднес ее руку к губам и начал медленно облизывать ей пальцы. Живот ее напрягся, и внутренне она содрогнулась от изумления, а он тихо ворковал:

— Джем из черной смородины — мой любимый.

Он лизнул ее между пальцев, и она потрясенно смотрела на свою руку, ничего не соображая, хотя все же отметила про себя, что на пальцах у нее действительно был джем. Люк продолжал слизывать джем, а она полностью потеряла над собой контроль, увлеченная лишь собственными ощущениями.

Здравый смысл, осторожность и инстинкт самосохранения, которые она вырабатывала в себе всю жизнь, твердили ей одно: останови его, а то будет поздно, — но их голоса были слишком слабы, чтобы победить ее собственное желание.

Такой жгучей, непреодолимой и требовательной страсти, что невозможно устоять, она не испытывала никогда. Ощущение это было ошеломляющее, и она даже не замечала, что смотрит на Люка широко раскрытыми затуманенными глазами и что подняла руку, словно умоляя его положить конец этой сладкой пытке.

Дрожь волнами прокатывалась по ее телу, она дышала неровно, коротко и нервно втягивая воздух.

— Мелани…

Голос его вздрагивал, что-то в нем изменилось. Скулы четче проступили под кожей, щеки горели. Он даже и смотрел на нее по-другому. У него были такие глаза… Подобного блеска в мужских глазах видеть ей не приходилось. Ей даже почудились голодные, жадные всполохи в этом потемневшем взгляде.

Даже если бы она была в состоянии понять, что сейчас он ее поцелует, то вряд ли смогла бы его остановить. Она и сама не заметила, как оказалась настолько близко к нему, что чувствовала яростное биение своего пульса.

На сей раз не было долгого, томительного ожидания, не было медленного совращения ее губ. На сей раз поцелуй его был таким страстным, таким требовательным, что сердце у нее зашлось, а тело заныло.

Она содрогнулась, когда языком он раздвинул ее губы. В горле у него раздался победный звук, от которого по спине ее побежали колючие мурашки.

Люк не давал волю рукам, но его поцелуй сам по себе был настолько страстным, что ей казалось, будто он ласкает все ее тело. Грудь и живот ныли, она испытывала непреодолимое желание еще ближе прижаться к нему, слиться воедино с его плотью. Стать с ним единым целым.

Одной рукой с широко раскрытыми пальцами он поддерживал ее затылок, другой — поясницу, вдавливая ее в себя. Мелани обвила руками его шею, ощущая под пальцами крепкие мышцы.

Вдруг откуда-то издалека до нее донесся едва различимый назойливый звук, и, только когда Люк отпустил ее, она сообразила, что это телефон.

Мелани с трудом дошла до аппарата, чувствуя себя совсем разбитой.

Прохлада холла освежила ее, она сняла трубку и представилась. Однако голос звучал отрывисто и хрипло, она сама его не узнавала.

— Это опять Дейвид Хьюитсон. Помните? Мы разговаривали сегодня утром.

Дейвид Хьюитсон… Она не сразу вспомнила, кто это такой, а когда вспомнила, то разозлилась и немного испугалась.

— Извините, мистер Хьюитсон, — начала она решительно, — но я не понимаю, что вам нужно. Я не собираюсь ничего продавать. Я разговаривала с адвокатом, и он заверил меня, что мистер Барроус не оставил документов, подтверждающих, что он собирался продать дом и землю вам.

После короткой паузы Дейвид Хьюитсон сердито произнес:

— Я вам говорил, это была устная договоренность.

— Извините, ничем не могу помочь, — прервала его Мелани. Она еще не забыла ужасный упрек, брошенный им во время их первого телефонного разговора. Его слова, как осиное жало, остались в ней и болели. Да, конечно, в его словах не было и грамма истины, но она не могла отделаться от ощущения, что так думают и многие другие.

— Предупреждаю, — заявил он, не обращая внимания на ее возражения. — Мне нужна эта земля, и она будет моей. Я реалист, мисс Фоуден, и готов заплатить хорошую цену за то, что мне нужно. Но, как я вам уже говорил, я не позволю обвести себя вокруг пальца жадной сучке со смазливой рожей.

Потрясенная, Мелани положила трубку, не дослушав. Ей было так плохо, что она даже прислонилась к стене. В этом положении ее и застал Люк, выйдя из гостиной..

Видимо, он слышал, как я положила трубку, подумала она, заметив морщины у него на лбу.

— Что случилось? В чем дело? Что такое?

— Ничего… ничего, — солгала Мелани. — Я не так давно переболела гриппом, и у меня до сих пор временами бывают приступы слабости. Вот и все.

Она и сама не могла бы сказать, зачем врет, почему не скажет правду.

Может, она просто боится, что он, как и Дейвид Хьюитсон, сделает неправильные выводы? Но почему ее это страшит? Это глупо!

— Для того ты и купила дом? Чтобы отдохнуть и поправиться?

— Я… я его не покупала. Он достался мне в наследство, — с трудом пробормотала Мелани.

Она не могла смотреть ему в глаза, под ложечкой у нее сосало.

— В наследство? Но ведь ты же сама говорила, что у тебя никого нет…

Она прикусила нижнюю губу.

— Да, это правда.

— Понятно. Видимо, владелец дома был твоим близким другом? — Голос его зазвучал как холодная сталь.

Вполне оправданное допущение, да и поверить в него легче, чем в правду, заключающуюся в том, что она не имела ни малейшего представления о существовании Джона Барроуса, пока ее не вызвали в адвокатскую контору.

Она сама еще не свыклась с мыслью о наследстве и сама считала, что ей по ошибке отдали чужую собственность и Дейвид Хьюитсон предъявил ей вполне заслуженное обвинение. Вот почему она пробормотала срывающимся голосом:

— Да, другом.

Она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Разделявшее их пространство пульсировало от напряжения.

— Еще светло, давайте начнем со спальни. — Голос его, прозвучавший спокойно, как бальзам, успокоил ее напряженные нервы.

Спальня… Он так резко сменил тему разговора, что Мелани с трудом поняла его. Она все еще не пришла в себя от страстного поцелуя и не могла думать о таких обыденных вещах, как обои в спальне. Но Люк, судя по всему, был намерен всерьез заняться ремонтом, и ей пришлось подняться вслед за ним в спальню, чтобы помочь. Спасибо уж и на том, что он больше не расспрашивает ее о наследстве.

Наблюдая за ним, Мелани поняла, как много он умеет. Движения его были экономными и рациональными, по крайней мере так ей показалось. Настоящий профессионал по сравнению с ней.

Он работал не покладая рук, почти не замечая ее присутствия, словно и не было между ними вспышки страсти.

Она убеждала себя в том, что глупо осуждать его за смену настроения. Но годы и воспитание настолько отточили ее чувства, что она почти физически ощущала его отчужденность, словно температура воздуха в комнате упала.

Что произошло? В чем дело? В том, как она отреагировала на его поцелуй?

Неужели она была столь несдержанной? Она вспомнила, что, когда из-за телефонного звонка они отодвинулись друг от друга, он как-то очень странно на нее посмотрел.

Тогда она посчитала, что он, как и она, был просто застигнут врасплох вспыхнувшей между ними страстью. Теперь же ей даже стало плохо от сознания того, что она все неправильно истолковала. Да что она вообще знает о мужчинах и об их чувствах?

Люк объявил, что на сегодня хватит, только когда начали сгущаться сумерки. К тому времени стена была уже размечена под деревянную обшивку.

— Завтра будем красить, — сказал Люк. — Если все будет хорошо, к концу недели закончим.

Они уже были на середине лестницы, когда зазвонил телефон. Мелани вздрогнула. Если это опять Дейвид Хьюитсон… Но когда она подняла трубку, на другом конце провода раздался женский голос, который попросил — нет, потребовал к телефону Люка.

Даже не спросив, кто звонит, Мелани передала ему трубку и тактично вышла на кухню, закрыв за собой дверь.

Женщина была настроена агрессивно. Она назвала Люка по имени и была уверена, что он здесь. Но это не основание для поспешных выводов. Он же сам, без намеков с ее стороны, сказал, что у него ни перед кем нет никаких обязательств.

Люк говорил по телефону недолго. Но когда появился на кухне, то выглядел озабоченным и чужим. Он ни словом не обмолвился о телефонном разговоре и не объяснил, кто эта женщина, а лишь извинился за то, что использует ее телефон.

Мелани довольно чопорно напомнила ему об уговоре, старательно избегая его взгляда. Ей очень не хотелось, чтобы он заметил, как она расстроена его изменившимся отношением к ней.

Уже от двери Люк сказал:

— Мне пора. Я вернусь завтра утром. Скажем, часов в десять, подойдет?

Так, значит, он все-таки еще намерен ей помогать? Только теперь она поняла, как боялась, что он передумает. И ей стало страшно оттого, что поставила себя в такую зависимость. Как много он уже для нее значит! И от страха она возразила:

— Большое спасибо… Не надо… У вас и без того полно дел.

Голос ее прозвучал не столь уверенно, как ей бы того хотелось.

Люк повернулся и посмотрел на нее.

— Ты для меня важнее всех дел.

Голос его вновь звучал мягко и чувственно, а глаза потемнели. И вновь она была сбита с толку столь резкой сменой настроения.

— Извини, если расстроил тебя расспросами о прошлом, о семье.

— Я… я не расстроилась.

Это была ложь, и оба они это знали.

Люк сделал к ней шаг, и она отступила, прижавшись спиной к кухонному столу. Если он сделает еще один шаг, то окажется так близко, что сможет ее поцеловать. Она почему-то переполошилась.

— К счастью, я не была одинока. У меня были друзья, — пробормотала она, просто чтобы что-то сказать, чтобы не молчать, поскольку молчание становилось напряженным. Она опять лгала. Единственные ее друзья — это Луиза с мужем, и то только потому, что они настаивали на сближении и им удалось пробиться сквозь стену застенчивости и настороженности, которые отпугивали остальных. Странно, но от этого замечания, произнесенного срывающимся голосом, Люк замер и почти сердито уставился на нее.

— Да, друзья, конечно, — спокойно согласился он, но спокойствие это почему-то прозвучало недружелюбно. Когда дверь за ним закрылась, Мелани вдруг сообразила, что в его тоне ей послышалась циничная нотка.

Он сбивал ее с толку резкой и совершенно немотивированной сменой настроений. То был нежен и внимателен, и она начинала надеяться, что его влечет к ней так же, как и ее к нему. То вдруг, в мгновение ока, становился далеким и отрешенным, и ей начинало казаться, что она ему противна. Она ничего не могла понять.

Сидя за стаканом чая, Мелани решила, что разумнее всего немедленно положить конец завязывающимся между ними отношениям, сказать ему утром, что ей больше не нужна помощь, а телефон внаем она сдавать не собирается.

Да, она должна это сделать. Но вот хватит ли у нее сил?

Вечером опять зазвонил телефон. Мелани долго не поднимала трубку, нервно кусая губы. А когда наконец решилась, с радостью услышала голос Луизы:

— Ты что так долго? Я уж думала, ты где-то загуляла. Ну, как ремонт?

Мелани не очень уверенно объяснила ей, что происходит.

— И этот… Люк предложил тебе помощь за возможность пользоваться телефоном? Это же здорово! Интересно, что он расследует?.. — размышляла Луиза. — Скорее всего, дело о разводе. Это ужасно! Я бы ни за что на свете не стала в это вмешиваться. Ну ладно, расскажи мне что-нибудь о нем. Какой он? Красивый?

Мелани не знала, что и ответить, и Луиза рассмеялась.

— Вот, значит, как! Надеюсь, ты не проболталась ему о подарке с неба? Ой, ради Бога, Мелани, я вовсе не имела в виду ничего плохого, — торопливо добавила она. — Просто ты такая доверчивая, такая наивная, что я чувствую себя обязанной постоянно напоминать тебе о рыщущих вокруг нас огромных злых волках! А им только и подавай что таких вот невинных овечек. Ты и ахнуть не успеешь, как тебя уже слопают!

— Да мы об этом и не говорили, — чистосердечно призналась Мелани. — Он, правда, знает, что недавно я получила этот дом в наследство.

— Большие злые волки охотятся не только за деньгами. А ты очень привлекательная девушка. — Сердце у Мелани начало тяжело биться, но, к счастью, Луиза сменила тему разговора:

— Да, кстати. Я тебе вот зачем звоню.

Не хочешь забрать у нас два старых комода и туалетный столик? Они достались нам еще от свекрови, но мы наконец купили новую мебель. Ты говорила, что дом почти пустой. Да, конечно, когда ты будешь его продавать, эта мебель может стать тебе обузой, но пока она хорошо оживит интерьер. Так что, если надумаешь, Саймон привезет.

Дом действительно был почти пуст. Большая из спален была обставлена солиднее всего: двуспальная кровать и старинный комод. Во второй спальне, которую заняла Мелани, стояла старая, загвазданная односпальная кровать, от которой она тут же избавилась, купив себе новую, но с хромоногим шкафом и маленьким комодом пришлось смириться. В третьей комнате, в той самой, где сейчас шел ремонт, были собраны сломанные стулья и другой старый хлам. Чуть ли не в первый же день Мелани наняла двух грузчиков, и они увезли все это на свалку.

Девушка знала, о какой мебели идет речь: немного старомодной и громоздкой для современной квартиры, а для сельского дома — в самый раз.

Мелани от всего сердца поблагодарила подругу, понимая, что та могла бы продать свои вещи за вполне приличную цену, но вот решила подарить ей. На это ее замечание Луиза рассмеялась:

— Кому сегодня нужно старье? Это не антиквариат, да и весит целую тонну.

Мне никогда не нравилась дубовая мебель. Но все-таки, как продвигается ремонт? — вдруг вернулась она к прежней теме. — Или вы с Люком слишком заняты новым знакомством, чтобы оклеивать стены?

Даже Луизе Мелани не смогла бы признаться в чувствах, которые испытывала к Люку, особенно после слов о больших хищных волках. Но все же рассказала о предложении Люка оклеить и оформить спальню.

— Прекрасное предложение, — одобрительно заметила Луиза, — если он готов бескорыстно тебе помогать… И все же… Знаешь, дорогая, не усердствуй особенно с ремонтом, а то жалко будет продавать дом. Не останешься же ты жить в деревне! Слишком уж далеко. Правда, если соседом твоим будет Люк…

Мелани поняла, куда она клонит, и поспешила вставить:

— Люк здесь ненадолго. Он снимает соседний дом. А я…

Она вздохнула. Даже если бы захотела здесь остаться, даже если бы не приняла решения продать и дом и землю, чтобы отдать вырученные деньги на благотворительные цели, все равно бы она не смогла здесь жить. Взять хотя бы работу. Здесь ее найти практически невозможно: ни производства, ни одной приличной организации, которой мог бы понадобиться секретарь. Правда, Честер недалеко. Час, а то и меньше езды.

— Значит, я договариваюсь с Саймоном, чтобы он перевез тебе деревяшки. Я позвоню, когда он поедет, — заключила Луиза.

Позже, когда огонь в камине затух, а Мелани поужинала и делать больше ничего не хотелось, события дня вновь захватили ее мысли.

Нет, нельзя поддаваться этому соблазну, почти непреодолимому желанию думать и мечтать о Люке, вспоминать каждое мгновенье, проведенное с ним, и все свои ощущения.

Уж лучше подумать, как быть с невыносимым Дейвидом Хьюитсоном.

Угроза, прозвучавшая в его голосе, была очевидна, ей не могло показаться.

Адвокат с самого начала советовал дождаться решения вопроса о строительстве автодороги и только потом выставлять дом и землю на аукцион, чтобы получить хорошую цену. И Мелани твердо решила последовать его совету.

Дейвид Хьюитсон, видимо, просто хочет ее запугать, чтобы она продала ему дом и землю по дешевке. И поскольку ему не удалось это сделать с наскока, возможно, он будет и дальше преследовать ее, обвиняя во всех смертных грехах.

Если бы деньги были нужны ей для себя, то она, вполне возможно, согласилась бы на его условия. Но у нее особый случай…

Прожив всего несколько дней в этом доме, Мелани почувствовала, как одиноко и тоскливо было здесь Джону Барроусу, и ей стало казаться, что, передав ей дом в наследство, он оказал ей большое доверие. Одиночество — та невидимая нить, что связала их между собой и со многими другими людьми по всей стране и даже по всему миру, С людьми, как и они, познавшими муку одиночества, которая намного страшнее, чем даже нищета.

Значит, она обязана ради всех, кому поможет деньгами от продажи этого дома, получить за него максимальную цену.

Жаль, что некому довериться, не у кого попросить поддержки и помощи. Как важно, когда кто-то…

Хотя просто «кто-то» мне не нужен, честно призналась она себе.

Как только она ощутила потребность в поддержке, первый, о ком она вспомнила, был

Люк Чалмерс.

Нельзя давать власть этим опасным чувствам. Сколько бы он ни говорил, что находит ее привлекательной, каким бы привлекательным ни находила его она, нельзя отдаваться болезненной, непреодолимой потребности быть рядом с ним.

Надо иметь голову на плечах. Надо учиться на ошибках прошлого.