"Побег из Эдена" - читать интересную книгу автора (Курпатова-Ким Лилия)

Закон квантовой подлости

— Где гараж? — спросила я, глядя на пустой прямоугольник меж старых бетонных высоток в центре города. — Где само здание?!

Вместо дома, где был гараж Дэз, мы нашли пустоту. Совершенно пустое и весьма ценное место под застройку! О чем уже успели вывесить объявление. Мэрия Токио проводит аукцион послезавтра.

Инспектор Идзуми нервно моргал. Похоже, он не мог поверить своим глазам.

— Что вы молчите?

На секунду у меня возникло чувство, что мы проспали выход в Сеть и теперь стоим на одной из арен.

— Я не знаю! — крикнул в ответ инспектор.

Он вызвал кого-то из своего управления.

Не буду пересказывать его монолог. Идзуми использовал такие слова и выражения, что ни один протокол их не выдержал бы. Коротко — инспектор поинтересовался, как здание в сорок этажей высотой могло исчезнуть полностью, оставив после себя только светлый прямоугольник на асфальте.

— Вы там здания недосчитались? — поинтересовался Лунатик у меня в «ухе». — Ничего себе! У нас тут тоже кое-что пропало...

— Что? — крикнула я.

— Время, — последовал загадочный ответ.

— Что? — не поняла я.

— Время. Со всех видеоархивов исчезли даты и время. Мы не сразу заметили. Их не было еще вчера...

— То есть ты хочешь сказать, что теперь нам могут сунуть любой видеоотчет в середину тома и мы не будем знать, оттуда он или нет?!

— Именно. Теперь Громов может снять художественный фильм о себе, порезать на куски, смешать с нашими базами, и мы ни в жизнь не разберем, где архив, а где комиксы.

— А что технический отдел?

— Отправлен под трибунал в полном составе пять минут назад.

Не знаю, сколько я молчала, тупо глядя на зияющую пустоту перед собой. Потом спросила упавшим голосом:

— Еще новости есть?

— Сплетни скорее.

«Сплетнями» Лунатик называет выводы других аналитиков на основе чьих-то тестов.

— Вот послушай! — Тень начал читать: — «Ученик Громов страдает распространенным "синдромом дикобраза". Это синдром назван так в честь вымерших зверьков. Они были защищены от всех видов хищников длинными твердыми иглами. Но из-за этих игл дикобразы оставались совершенно беззащитными перед холодом. Если температура их среды обитания падала ниже допустимого для них предела — дикобразы из-за игл не могли прижаться друг к другу и согреться, как это делали другие животные, и погибали от переохлаждения. Люди, страдающие синдромом дикобраза, остро нуждаются в межличностном контакте, но ни с кем не могут сблизиться»...

— И что это нам дает? — перебила я.

— Ничего, — последовал гениальный ответ, — просто любопытный штрих к портрету...

— Супер, — зло ответила я и отключилась.

Может, и я тоже, как весь остальной улей, делаю вид, что все в порядке? Будто бы маниакально гоняюсь за Громовым, закачивая в свою память октобайты видеоархивов, но на самом деле просто боюсь признаться себе, что нам его никогда не поймать.

Лунатик вызвал меня снова, словно почувствовал мое уныние.

— Не отчаивайся раньше времени, Алиса, — сказал он. — Ты сможешь его найти. Кстати, только что получили результат спектрального анализа записи из гостиницы. Там действительно был человек. Он воспользовался фотонным отражателем, поэтому камеры и не смогли его засечь.

«Роджер, я тебя убью!» — подумала я, но, по счастью, удержалась от гневного возгласа.

Как-нибудь, когда будет время, я расскажу вам печальную историю своих отношений с Роджером. Скажу только, что однажды я нашла на столике записку: «Мы могли быть счастливы вместе, но ты все испортила. Ты такая упрямая, Алиса. Твои амбиции тебе дороже всего на свете». Благородный пафос не помешал Роджеру украсть кое-что из моего личного оборудования. В том числе фотонный отражатель. Редкая штука контрабандного происхождения. Я не могла заявить, что у меня ее украли, потому что пришлось бы рассказывать, где я ее взяла. Было бы довольно трудно объяснить, почему правительственный агент по охоте на людей встретилась с Ченгом Паяльником и не задержала его...

Кстати, о Ченге. Кое-что из его игрушек мне бы сейчас очень помогло. Я огляделась в поисках общественного портала — биофона-автомата с функцией выхода в Сеть. Не при инспекторе же звонить Ченгу!

Тем временем Лунатик вызвал меня еще раз:

— Посмотри, Алиса, здесь у нас начинается первая путаница. Записи Эдена перетасованы, как игральные карты. Метасканер же упрямо выдает отчет, что по косвенным признакам — одежда людей, даты на журналах, время года, время суток, часы, случайно попадающие в кадр, — хронология соблюдена.

— Ясно, — кивнула я. — Так что со зданием? Вы узнали, куда мог деться небоскреб довоенной постройки?

— Мы над этим работаем, не все сразу. Поезжай пока в Накатоми.

Я медленно обходила периметр, очерченный мелом. Когда дом был здесь, на этом самом месте находился гараж Дэз. Гладкие серые бетонные плиты... и больше ничего.

— Бред какой-то! Лунатик, направь сюда группу со всеми анализаторами, какие у нас только есть! Пусть ищут!

— Что? — последовал вполне резонный вопрос.

— Все! — огрызнулась я. — Любую подозрительную молекулу нездешнего происхождения! Что-то, чего тут быть не должно!

— Хорошо. Пока вы едете в Накатоми, я начну передачу тебе архивов с потерянным временем. Пусть Идзуми следит за твоим состоянием. Подключайся к нейролингве. Ох... мне тебя жаль!

Чарли и Дэз стояли у регистрационной стойки. Кемпински, увидев Максима, помахала ему рукой. Громов подошел и поставил сумку на пол.

— Никак не могла решить, без чего не смогу жить, — сказала Дэз. — В конце концов решила, что возьму только компьютер. Больше ничего. Так что если у тебя будет что-нибудь лишнее, могу взять это себе.

Чарли бросил виноватый взгляд на свой огромный дорожный саквояж из дорогой черной кожи. Масла в огонь подлила регистратор, кивнув на сумку Спаркла:

— Шикарная вещь, — сказала она, — сейчас таких уже не делают. Довоенная?

Чарли кивнул и покраснел.

Поднявшись на борт «Боинга», Максим, Дэз и Чарли обнаружили, что им достались очень удачные места. Три кресла в самом начале второго салона. Можно было свободно вытянуть ноги.

Громову досталось место у окна, Дэз у прохода, а Чарли между ними.

Сев в кресло, Громов настроил его на максимальную мягкость. Воздушные камеры в обшивке едва слышно вздохнули, и Максим плавно погрузился в некое подобие облака. Вялым, ленивым движением пристегнулся. Посмотрел в иллюминатор. Над летным полем висела непроглядная темень. Видны только красные лампочки полос.

Дэз читала дайджест. Спаркл заглядывал ей через плечо.

Самолет мгновенно сорвался с места и уже через несколько секунд взмыл в воздух.

Максим взял из ящика под сиденьем теплый плед, накрылся и уснул прежде, чем погасли предупреждающие табло в салоне.

В глаза Громову бил яркий свет. Хотелось закрыться от него рукой, но рука почему-то не слушалась. Очень хотелось ее поднять, но никак не получалось. Тогда Макс попытался отвернуться — и тоже не смог. Он чувствовал свое тело, но не мог пошевелить даже пальцем ноги, словно застыл в пене безопасности.

Яркий свет исчез.

Стало темно.

Темнота сменилась плотной сероватой пеленой, похожей на клубы густого прибрежного тумана.

Потом впереди забрезжила желтоватая точка. Она сместилась влево, потом вправо. Снова влево.

— Он приходит в себя, — сказал незнакомый голос. — Позовите доктора Синклера. Прекратите подавление мозговых волн. Начинайте восстановление естественных рефлекторных цепей. Промойте ему глаза, я попытаюсь восстановить работу сетчатки. Будем надеяться, что фотонный шок не причинил ему особого вреда.

Громов почувствовал, как в глаза полилось что-то приятно-прохладное. Потом — яркая вспышка света. Она рассеялась в замысловатый объемный лазерный узор. Он все приближался и приближался, а затем стремительно прошел прямо через голову Макса.

Громов инстинктивно зажмурился и только после этого понял, что все это время лежал с широко открытыми глазами.

Слегка приподняв веки, он огляделся. Увидел рядом мужчину в белом костюме с маской на лице.

— Где я? — собственный голос прозвучал сипло и отдавался в ушах.

Вместо ответа мужчина повернулся и показал Максиму три пальца.

— Сколько пальцев видишь?

— Три, — машинально ответил Громов.

— Как тебя зовут?

— Максим Громов.

— Какой сейчас год?

Тут Макс понял, что этого он не знает. Доктор, не дождавшись ответа, промычал «угу» и что-то чиркнул в блокноте. Потом снова начал спрашивать:

— Где находишься, понимаешь?

Макс отрицательно качнул головой.

— Что последнее помнишь?

В этот момент Громова будто обожгло изнутри. Перед глазами мелькнуло лицо девушки, в ушах раздался ее дикий крик: «Осторожно!», затем в незнакомку ударил яркий белый луч света, и все рассыпалось, как зеркало, в которое попала пуля.

— Помнишь что-нибудь? — доктор внимательно воззрился на Макса.

Что-то в выражении глаз врача Громову не понравилось. Следуя интуитивному порыву, Макс отрицательно мотнул головой.

Доктору это почему-то понравилось.

— Чудненько, — сказал он и снял маску. — У вас, Громов, фотонный шок. В связи с этим изменение сознания. Вы утратили часть воспоминаний и ориентацию во времени. Будем надеяться, что не навсегда. В любом случае — это хороший урок для вас. Если тех, кто обучается в Эдене первый год, не допускают к экспериментам с квантовой установкой, значит, на то есть причины помимо занудства администрации. Надейтесь и уповайте, чтобы память к вам вернулась. Иначе придется поступать в школу заново. Ай-яй-яй, Громов. Я-то думал, вы наконец выучите семь ступеней адаптации кибергена. И что? Когда передо мной забрезжила надежда принять-таки у вас этот злосчастный экзамен и забыть его как страшный сон, — вы получаете фотонный шок. Знаете, иногда мне начинает казаться, что квантовый закон случайностей обладает своеобразным чувством юмора. Я даже начинаю думать, что Аткинс должен был назвать его законом квантовой подлости.

— Я в Эдене? — спросил Громов.

— Пока что да, — загадочно ответил говорливый доктор, надев тонкую эластичную перчатку с небольшими металлическими кружками на кончиках пальцев.

Тут Макс заметил рядом с врачом огромный прозрачный экран. На нем было восемь секторов вроде обычных черных матриц мониторов, где быстро сменяли друг друга странные цветные картинки с буквами и цифрами. Доктор быстро дотрагивался до них металлическими кружками — они менялись, увеличивались, выскакивали таблицы.

— Угу... угу... — повторял врач, потом снова повернулся к Максу: — Ну, Громов, плохие новости. Я просканировал вашу память и не нашел в ней ни одного целого паттерна за последние восемь месяцев. Учитывая, что семестр уже заканчивается... Дело движется к годовым экзаменам, да будет вам известно. В общем, вы по уши в неприятностях. Да-а-а... — грустно протянул он. — Признаюсь честно, нам будет очень жаль вас потерять. Вы способный ученик. Не в моей области, но все равно очень способный. Ваше участие в проекте «Моцарт» было очень значительным. А ведь «Моцарт» — это... — доктор закатил глаза. — Это ого-го! Переворот в хайтек-технологиях. Искусственный интеллект, обладающий самым ценным в нашем неопределенном квантовом мире — интуицией, способностью к концентрации и, о чудо, фантазией! — Доктор воздел руку вверх и указал пальцем в потолок. — В общем, есть надежда, что если даже вы завалите годовые экзамены, вас не отчислят. Я бы на месте доктора Синклера подумал о снисхождении. Со своей стороны обещаю рекомендовать не выгонять вас, а оставить на второй год. Может, память к вам и вернется.

Громов с удивлением смотрел на этого странного человека, который только что сообщил ему целый ворох невероятных новостей. Во-первых, Макс уже, оказывается, отучился в Эдене почти год. Во-вторых, скоро экзамены, которые он точно не сможет сдать, потому что ни черта не помнит. В-третьих, Громов, как выяснилось, участвует в каком-то проекте века...

Чувство было странным. Доктор вел себя так, что было ясно — Громов его знает, и довольно неплохо. Однако сам Максим видел перед собой всего лишь немного эксцентричного, совершенно незнакомого врача.

— Неужели вы меня совсем не помните? — спросил вдруг тот с некоторой обидой. — Невероятно! На всем хайтек-пространстве планеты вы, ученик Громов, должно быть, единственный человек, который меня не знает! Я — доктор Льюис, ваш профессор киберорганики, руководитель факультета бионики. Ваш ежедневный кошмар и головная боль, ужас невыполнимых заданий, злой гений причудливых законов матери-природы, непостижимых для вашего техничного ума.

Доктор выжидающе вытаращился на Максима, потом сложил руки на животе и насупился.

— Неужели правда не помните?

— Извините... — смущенно пробормотал Громов, пытаясь сдержать улыбку.

Тут за спиной доктора Льюиса появились какие-то люди. Один из них был высоким, с ясными голубыми глазами, седой головой и бородой.

— Ох, доктор Синклер, — профессор киберорганики тут же вскочил, — простите, я не услышал, как вы вошли.

Максим изумленно смотрел на гостя.

— Вы... вы...

Это был доктор Синклер, директор Эдена собственной персоной!

— Видимо, его воспоминания о вас старше последних восьми месяцев, — тут же заметил доктор Льюис и скромно ткнул пальцем в один из квадратов на экране.

Доктор Синклер повернул голову, внимательно посмотрел на квадрат и задумчиво погладил бороду. Потом посмотрел на Громова, доброжелательно улыбнулся, а потом нахмурился. Заговорил же довольно строго.

— Я рад, что вы живы, здоровы и остались в своем уме, — сказал он. — Но ваш поступок от этого не становится менее возмутительным. В этом есть определенная доля моей вины. Я слишком много позволял вам, молодой человек, считая, что гениальность имеет право на некоторые привилегии. Однако не учел, что вы еще слишком молоды и не понимаете, что чем больше у вас способностей, тем больше должны быть ваши ответственность и сознательность.

Тут доктор Синклер замолчал и внимательно посмотрел изумленному и краснеющему Максиму в глаза. Громов уже понял, что чем-то крупно провинился, что-то нарушил и через это пострадал, но вспомнить, о чем идет речь, не мог совершенно. Было ужасно стыдно, не по себе и тревожно.

Директор повернулся к доктору Льюису:

— Он действительно не помнит, что произошло?

Тот ткнул пальцем в один из экранов. Там побежали странные картинки — на черном фоне мелкие, едва заметные цветные крапинки. Врач покачал головой:

— Все, что осталось от паттернов памяти последних месяцев. Я, конечно, постараюсь восстановить хоть что-нибудь, но обещать не могу.

— Когда вы сможете точно сказать, в каком состоянии теперь его способности? — доктор Синклер сложил руки за спиной.

— Не раньше завтрашнего вечера. Действие фотонного шока еще достаточно сильно. Мозг нестабилен.

— Хорошо... — задумчиво протянул директор и снова повернулся к Максу: — Раз уж вы ничего не помните, я вам расскажу. Вы, молодой человек, желая проверить одну из своих гипотез, самовольно проникли в квантовую лабораторию и запустили квантовый генератор. Что произошло дальше, мы пока не выяснили. Но доподлинно известно, что одна из квантовых пушек, которые мы используем для передачи сверхмалых частиц на большие расстояния, выстрелила, пропустив довольно существенный заряд фотонов прямо через вашу голову.

— Я? Я... Я даже не знаю, что сказать, директор Синклер... — смущенно пробормотал Макс. — Мне, наверное, должно быть очень неловко, но... Видите ли... Я ничего не помню, поэтому...

— Да-да, — немного раздраженно прервал его директор. — Это мне ясно. Думаю, нам всем, и вам самому в первую очередь, должно быть, очень хочется выяснить, что именно заставило вас, Громов, лезть в квантовую лабораторию. Но я предлагаю сосредоточиться на другом. Вы должны постараться сдать годовые экзамены и восстановить в своей голове все, что связано с проектом «Моцарт». Доктор Льюис, я надеюсь...

— Да-да, — поспешно закивал тот, — разумеется, все, что в моих силах. Мне даже интересно поработать с таким... м-м... нестандартным случаем. Я рассказывал вам о своей гипотезе, как квантовый закон действует в отрицательном времени?..

— Не сейчас, друг мой, — мягко, но решительно остановил его директор. — Громову нужен магнитный сон, покой, интенсивная восстановительная терапия. Задействуйте все средства.

— Хорошо, мы поместим его в барокамеру на несколько дней, — доктор Льюис быстро пробежал пальцами по экрану. — Спокойного магнитного сна, ученик Громов!

Макс на секунду почувствовал невесомость, будто под ним открылся люк и тело провалилось в бездонную темную шахту.

«Как все странно... Этого не может быть... Это все сон... Не было года...» — мысли пролетели в голове вихрем.

Потом сознание отключилось.

Когда Громов проснулся, то машинально приложил руку к голове, зевнул и открыл глаза. «До чего же странный сон приснился», — подумал он и, как обычно делал, осторожно высунул ногу из-под одеяла, чтобы нащупать холодный край лестницы, по которой можно спуститься с кровати.

Однако ничего похожего не обнаружилось. И тут Макса подбросило! Он уже не в Токио! Это не его квартира! Это Эден! И с Громовым только что говорил доктор Синклер!

Он лежал в отдельном медицинском боксе, совсем небольшом. Кровать оказалась открытой барокамерой. Ее прозрачный верх был поднят и висел под потолком наподобие балдахина. Справа огромное окно с автозатемнением. Свет, проходивший сквозь него, струился мягко, как предзакатные солнечные лучи. По бокам огромные стойки с разной аппаратурой.

Макс опустил глаза и увидел, что рядом с барокамерой в кресле сидит Кемпински с персоналкой на коленях. Ноут был таким тонким и казался таким легким, что больше походил на титановую папку для бумаг, чем на компьютер. Дэз отставила его на стол с радостным возгласом:

— О Макс, наконец-то ты проснулся! Боже, как ты всех напугал! Ты меня узнаешь?

— Да, — кивнул Громов. — Слушай, Дэз... Мне сказали, кажется, доктор Льюис, что мы тут уже два семестра. Неужели это правда?

Кемпински посмотрела на него с явной жалостью.

— Боже мой... — она покачала головой, приложив ладонь к щеке. — Ты в самом деле ничего не помнишь! Нас предупредили, что паттерны памяти за последние восемь месяцев почти полностью разрушены. Но я даже представить не могла, что такое возможно! То есть теоретически, конечно... Я представляю, как это могло случиться...

— И как же? — грустно улыбнулся Громов.

— Ну... Фотоны могут выбивать и уносить с собой микрочастицы... Пушка квантового генератора выстрелила тебе в голову. Проще говоря, твои воспоминания унеслись вместе с потоком фотонов в открытый космос. Сейчас они, должно быть, где-то на полпути к Плутону. Это если совсем примитивно объяснять.

Громов беспомощно поглядел на Дэз.

— Мы это все прошли? — спросил он, приподняв брови.

— Еще в первом семестре, — печально качнула головой Кемпински. — Причем ты — с наилучшим результатом. Тебя потому и взяли в проектную группу «Моцарт», хотя она только для ученых. В крайнем случае старшекурсников.

Громов приложил руку к голове.

— Слушай... — он чуть поморщился от внезапно появившейся пульсирующей боли в виске, — я кое-что помню... Как выстрелила пушка. Там был еще кто-то. Вернее, была. Я не уверен... Я никак не могу вспомнить черты лица этой девушки. Но пушка стреляла не в меня, Дэз! Пушка стреляла в нее.

Кемпински смотрела на него непонимающе. Потом опустила глаза и сказала:

— Макс, мне очень жаль говорить тебе это... Ведь получается, ты помнишь только, как мы уезжали из Накатоми, да?

Громов кивнул.

— Так вот, потом все изменилось, — Дэз чуть нахмурилась. — Большую часть этого года ты с нами не общался.

— Я не общался с тобой и Чарли? — Макс резко привстал. — Не может быть, Дэз...

— Тем не менее это так, — Кемпински взяла со столика персоналку. — Смотри. Я записала для тебя кое-что.

Она включила запись и повернула к Громову экран.

Макс смотрел и не верил, что это может быть он! Судя по всему, дело происходило в столовой. Громов увидел, как он — важный и ужасно взрослый — появляется в компании таких же серьезных ученых. За столиком у прохода сидят Чарли и Дэз. Увидев его, Спаркл хмурится и отворачивается. Дэз сидит спокойно, будто ничего не происходит. А он сам, Макс, даже не повернув головы, степенно шествует мимо своих лучших друзей!

— Последние полгода мы даже не разговаривали, Макс, — грустно сказала Дэз. — Не веришь, смотри дальше.

Громов крепко зажмурился, открыл глаза и включил следующий фрагмент, потом еще один и еще. Везде отчуждение! Он ведет себя так, словно вообще не знает Чарли, не знаком с Дэз! И лицо у него все время как у настоящего зазнайки! Глаза сосредоточенные, нос и подбородок вздернуты кверху, грудь колесом, губы сжаты.

— Как это случилось? — хмуро спросил он.

— Ну... Просто тебе все говорили, что ты самый лучший и должен быть среди лучших, — Дэз пожала плечами, — и ты поверил. Вот и все. Как-то само собой получилось. Сначала тебя причислили к сверходаренным из-за коэффициента интеллекта и способности к концентрации сознания. Потом начался «Моцарт»... Мы пытались заговорить с тобой, подходили, приглашали встретиться — но тебе было все время некогда. Когда ты все же пришел на Кубок Эдена, чтобы поддержать нас — я была так рада! Ты не ходил на тренировочные игры, нам пришлось пригласить Радовича вместо тебя. Он мог пройти большинство арен, но «Вторжение» оказалось ему не по зубам. Мы уже отчаялись, решили, что нам точно не выиграть, и тут ты пришел. Милош все понял, он добровольно пошел на замену, не обиделся. Потому что он командный игрок, понимаешь? А ты... Я так надеялась, что после игры все наладится. Мы же победили! Мы выиграли Кубок Эдена, представляешь, Макс? — У Дэз выступили слезы. — А потом ты не пришел на день рождения Чарли... Он обиделся, сказал тебе об этом, а ты... Макс, ты уже к тому времени стал сам на себя не похож. Ты наговорил ему такого!

Дэз замолчала и прикусила губу.

— Что я сказал? — мрачно спросил Громов.

— Ну, что Чарли нечего делать, поэтому он изобретает обиды... Это все слышали. Ты при всех сказал, что за его поступление «Спарклз Кемикал» выдала Эдену грант на миллиард единиц всеобщей валюты...

— Я?! — у Макса в горле пересохло.

— А он не выдержал, сорвался и выдал, что ты так и остался лотеком, который изо всех сил пытается доказать, что это не так. В общем, вы подрались и больше не разговаривали.

Громов сел и уткнулся лбом в колени.

— Это просто наваждение какое-то, — пробормотал он. — Дэз, я не верю, что такое могло произойти! Я как будто только вчера вышел из своей квартиры в Токио! Я даже как мы попали в Эден не помню! А Чарли... Он знает, что со мной произошло?

— Весь Эден знает, — усмехнулась Дэз. — Но он слишком зол и обижен.

— Черт, это все равно что попасть в тюрьму за ограбление, которого не совершал! — воскликнул Макс.

— He совсем точная аналогия, — Дэз прищурила один глаз. — Ограбление-то было, просто ты не помнишь, как в нем участвовал. Помнишь нашего квантоника из Накатоми? Он как-то сказал, что сознание — всего лишь самодельная карта, которая совсем не обязательно соответствует местности. Твое состояние — частный случай этого правила.

Макс с тихим стоном грохнулся обратно на подушку и закрыл глаза руками:

— У меня сейчас голова от всего этого лопнет. Чарли! Не верю! Но ты ведь пришла, Дэз. Может, и он придет, когда поймет, что для меня этого года все равно что не было! Что думаешь?

Громов посмотрел на Дэз:

— Дэз?

Та выглядела странно. Она на мгновение замерла, а потом...

— Дэз! — воскликнул Макс, вскакивая и хватая Кемпински за плечи.

Однако его пальцы сомкнулись на пустоте! Образ Кемпински вдруг стал прозрачным, а сама она начала меняться! Вместо ее лица проступило... лицо той самой девушки, что Макс видел у квантовой установки! Он узнал ее по гладким волосам, собранным на затылке в хвост. Но она выглядела не как человек, а скорее как ожившая трехмерная телевизионная картинка.

Макс отпрянул назад, схватившись руками за край барокамеры.

— Кто ты?! Что здесь происходит?!

Девушка-телекартинка что-то кричала. Ее рот открывался, а по всему телу пробегали черно-белые полосы помех. Зарябило от ярко-зеленых точек. Вся картинка вокруг внезапно рассыпалась, как если бы все пиксели с поверхности монитора внезапно свалились куда-то вниз!..

Мы все еще стояли на пустом бетонном квадрате, откуда бесследно исчезло целое здание вместе с гаражом Дэз Кемпински.

— Что за комикс?! — крикнула я, как только передача данных завершилась. — Лунатик! Это не видеоархив. Это... это... чьи-то воспоминания! Я не понимаю режима кодировки! Что за...

— Не кричи, Алиса, — встревожился Лунная Тень. — Что не так? Почему ты вдруг решила, что это не архив, я отправлял тебе тот файл, что пришел от службы безопасности острова Эден. Там все законсервировано! Ничего нельзя изменить! Эден заражен. Только ненормальный полез бы туда, чтобы менять что-то в архивах.

Я потерла висок. Обычной головной боли не было.

— Не могу объяснить... Я... я как будто вижу его глазами! Понимаешь? Отчет шел не с камеры! Это были его собственные воспоминания!

В ответ Лунатик некоторое время молчал, в «ухе» зашуршало, потом произнес:

— Странно...

— Что опять? — мне стало почему-то страшно.

— Файла нет! — крикнул Тень. — Во время передачи он самоуничтожался!

— То есть...

— Алиса, тебя никто не слышит?!

Мы оба поняли, что единственная копия того, что я увидела, осталась у меня в памяти!

Трудно объяснить, что это означает. Запись является вещественным доказательством. Она не может быть утеряна. Потерять же ее теперь очень легко. Для этого мне надо просто забыть хоть что-то.

— Ближайшая лаборатория декодировки в Гонконге, — осторожно начал Лунатик.

— Черт... — я схватилась за голову. — Мы потеряем как минимум двое суток! Это если сможем найти самолет и сообщить, что летим туда немедленно! К этому времени я успею забыть кучу важных деталей.

Тут инспектор Идзуми тихонько тронул меня за локоть и произнес тихо, не шевеля губами:

— Мы тут не одни...

Только я услышала это — из-за поворота вылетели два черных мотоцикла. Один мотоциклист перекинул что-то другому...

— Якудза! Ложись! — заорал инспектор и дернул меня за руку с такой силой, что я едва не разбила себе лицо об асфальт.

Над нашими головами пропела тонкая струна лески с алмазным покрытием.

Я еще не успела в полной мере осознать, что происходит, а охота за моей головой уже началась!

Неожиданно я почувствовала странный холод в руках и ногах. Они немели. Дрожь распространялась по всему телу. Помимо моей воли в голове начали появляться... воспоминания! Я не могла их остановить!..

— Эй! Прилетели!

Максим едва разлепил глаза и тут же зажмурился от яркого света. Громов никак не мог понять, как Чарли оказался у него дома. Попытался пошевелиться и понял, что не лежит, а сидит. Наконец до него дошло, что они в самолете. И этот самолет летит во Франкфурт, к точке сбора всех вновь поступающих в Эден.

— Твой завтрак, — Дэз протянула ему коробку с остывшей едой. — Мы не смогли тебя разбудить. Что ты... Ты выглядишь как-то плохо... Тебя не тошнит?

— Тошнит, — буркнул Макс, потирая рукой пылающий лоб. — Кошмар приснился... Причем настолько реальный, что... Нет, это не передать.

— Я читал недавно историю о человеке, которому приснилось, что его сбила машина, — сказал Чарли. — Он говорил, что во сне все было настолько реально, что когда он проснулся — то у него обнаружили гематому во весь бок.

— Представляю, что бы сказал по этому поводу учитель Гейзенберг! — хихикнула Дэз и передразнила старого квантоника: — «Помните, мои дорогие, что реальность всегда субъективна и никогда не соответствует действительности».

Громов покосился на Кемпински и, подавив желание потрогать ее за плечо, дабы убедиться, что она настоящая, открыл пищевой контейнер. Там оказались сэндвич и самонагревающаяся банка с кофе.

Открыв жестянку, Максим подождал, пока напиток подогреется, и отпил пару глотков.

— Французский, — одобрительно сказал Чарли. — Единственный баночный, который можно пить.

Кофе был действительно вкусным, а сэндвич крупно разочаровал. Возможно, горячим его еще можно было есть. Теперь же начинка — сыр с зеленью, помидоры и креветки — превратилась в холодную резиновую лепешку, которая противно липла к зубам.

Громов бросил его обратно в коробку и закрыл ее. Потом взял из дорожного пакета, лежащего под сиденьем каждого пассажира, одноразовый дезинфектор рта. Выдавив в пластиковые накладки на зубы синий гель, прикусил их на пару минут.

Странный сон не шел из головы.

— Весьма ничего работает, — Дэз показала Громову жемчужно-белые зубы. — Хорошо отбеливает.

Макс кивнул, вытащил пластинки и бросил их в ящик для мусора.

— Сколько я проспал? — спросил он, выискивая в пассажирском наборе спрей от головной боли.

— Весь полет, около десяти часов, — ответил Чарли.

— Странно...

Макс наконец нашел спрей. Надел на аэрозоль одноразовый наконечник и распылил по одному нажатию в каждую ноздрю. Потом с силой втянул воздух и сосчитал до десяти, перед тем как медленно выдохнуть. Свинцовая тяжесть с затылка, шеи и плеч тут же спала. Осталась только небольшая мигрень в левом виске, вполне терпимая. Потом сказал:

— Чувствую себя, как будто совсем не ложился. Весь разбитый. Такое ощущение, что меня в мешок сунули и пару часов колотили им об пол.

— Слишком долго спать еще вреднее, чем спать мало, — уверенно заявила Дэз.

К ним подошла стюардесса.

— Пожалуйста, пристегнитесь, — напомнила она. — Через пять минут посадка.

«Боинг» слегка затрясло, когда он начал круто снижаться.

Максим выглянул в окно. Внизу показался город. Странно, там почти не было высоких домов. Квадратики кварталов тянулись во все стороны, сколько хватало глаз.

Самолет приземлился на полосу. Включились двигатели обратной тяги. Проехав несколько сот метров, гигантский авиалайнер остановился точно у выдвижного рукава. Пассажиры стали подниматься со своих мест и потихоньку покидать салон.

Оказавшись внутри аэропорта, Чарли задрал голову вверх:

— Ничего себе!

Терминал был настолько большим, что внутри него курсировало собственное метро! Чтобы попасть от ворот в зал прибытия, пришлось ехать почти десять минут.

— Здесь сказано, что мы должны получить свой багаж и подойти к стойке информации номер пятьдесят один, — сказала Дэз, читая свое уведомление. — Где эти стойки? Вы видите?

— Давай сначала вещи получим, — предложил Чарли.

В токийском аэропорту Нарита было много народу. Но сколько людей было здесь! Первые минуты Максим не мог прийти в себя от изумления. Его толкали со всех сторон. Не то что яблоку негде упасть — капля воды на пол не приземлится! Все кричали, куда-то спешили. По ногам то и дело протаскивали сумки.

Возле окон для получения багажа творилось что-то невозможное. Люди, чьи вещи пропали или по ошибке были погружены не в тот самолет, пытались выяснить, что им теперь делать. Администраторов явно не хватало. Вокруг каждого стояло человек по двадцать, оравших одновременно. Администраторы тоже что-то кричали, размахивая руками и пытаясь вырваться из кольца недовольных.

— Вот там наш багаж! — Чарли увидел номер их рейса на табло.

С трудом протиснувшись к нужному окну, друзья заняли очередь.

Через полчаса, с трудом волоча сумки сквозь толпу, они начали искать стойку информации №51.

— Вон она! — выдохнула Дэз, наконец углядев на одной из дальних синих колонн огромные белые цифры.

Когда они подошли, на мониторе сообщений горела надпись: «Все, кто следует в Эден, идите к выходу №200. Там в VIP-зале вы получите посадочные талоны и дальнейшие инструкции».

— Боже мой! — возмутилась Дэз. — Неужели так трудно послать хоть кого-нибудь нас встретить! Зачем нам получать багаж? Они могли просто перегрузить его с одного самолета на другой! Для чего все так усложнять?

— Может, у них просто нет достаточного количества персонала, чтобы встречать всех? — пожал плечами Чарли.

— Или это очередная проверка на сообразительность, — проворчал Громов. — Только настоящие гении смогут до них добраться.

— Идем обратно на платформу, — Дэз забросила сумку на плечо, — сейчас поезд подойдет. Через тридцать две секунды. Если кто-нибудь хочет чаю — вагон-кафе третий от начала.

Она кивнула в сторону большого информационного табло над платформой.

Увидев дверь VIP-зала, Громов ощутил сильное волнение. Точно так же он волновался пять лет назад, перед тем как первый раз войти в Накатоми. Похоже, Чарли и Дэз испытывали то же самое.

Однако внутри небольшой уютной комнаты никого не оказалось, кроме администратора аэропорта. Женщина сидела за небольшим столиком. Перед ней стоял странный ноут: прозрачная матрица, а вместо клавиатуры — сканер.

— Добрый день, — улыбнулась она. — Вы направляетесь в Эден?

— Да, — Дэз ответила за всех.

— Тогда, пожалуйста, подходите ко мне по очереди.

Кемпински сделала шаг вперед.

— Пожалуйста, положите ладонь на сканер, — вежливо попросила администраторша.

Дэз послушалась. Видеть экран она не могла. Женщина улыбнулась, показывая жестом, что ждет результатов.

— Как ваше имя? — спросила она.

— Дезире Кемпински.

— Из какой вы школы?

— Накатоми, Токио.

— Вы идентифицированы, — администратор улыбнулась. Нажала что-то. Из небольшого принтера выполз билет. — Пожалуйста, возьмите ваш талон и идите в ту дверь.

Она показала на неприметный выход в углу — Громов поначалу его не заметил.

Дэз исчезла за дверью.

Подойдя к администратору, Максим тоже положил руку на сканер.

K его удивлению, вопросы прозвучали совсем другие:

— Когда вы родились?.. Ваш процент ошибок в прошлом семестре?..

Получив талон, на выходе Громов обернулся, еще раз удивленно посмотрев на странную работницу аэропорта.

Он оказался в коротком сером коридоре, тускло подсвеченном красноватой потолочной лампой. Впереди была складная дверь из серой материи.

Громов осторожно дотронулся до нее рукой. Она тут же отдернулась в сторону.

За ней оказался еще один коридор. Максим сразу понял, что это рукав, который используют для посадки пассажиров на борт, и зашагал вперед.

Возле последней двери стояла приветливая женщина в форме стюардессы.

— Вы Максим Громов? — спросила она. — Ваш талон, пожалуйста.

Максим передал ей бумагу. Вокруг стояла странная тишина. Ни со стороны аэропорта, ни со стороны салона не доносилось ни звука.

— Все в порядке, — стюардесса пропустила его внутрь. — Поставьте ваш багаж сюда, на площадку микролифта. Проходите, вам все объяснят.

Громов с тоской во взоре проводил свою сумку, когда та уехала в нижний отсек самолета.

Такого странного лайнера Максим не видел никогда в жизни. Посередине был узкий проход. С боков — отсеки с глухими дверцами.

— Полет будет долгим, — раздался рядом вкрадчивый приятный голос. — Чтобы свести неудобства к минимуму, мы погрузим вас в магнитный сон. Сразу по прибытии вам предстоит насыщенный день. Поэтому будет хорошо, если вы как следует отдохнете. Я стюард Митчелл. Вот ваша барокамера.

Громов недоверчиво сунул голову в горизонтальный, обитый мягкой тканью отсек. Ассоциации были самые мрачные.

— Пожалуйста, — повторил стюард настойчивее. — Ногу сюда. Пролезайте вперед и смотрите в иллюминатор. Как только я закрою дверь, вы уснете.

Максим нехотя выполнил указание. На душе кошки скребли. Странно как-то все это...

Дверца закрылась. Послышалось тихое гудение. Максим подумал, что это скорее всего климатическая установка.

Вскоре Громов ощутил слабый, едва уловимый запах. Приятный, свежий.

«Должно быть, ароматическое масло», — подумал он. Ароматерапию обычно сочетали с магнитным сном. Однако постепенно запах стал как будто оседать в носу и на языке. Мыслей в голове становилось все меньше и меньшие с каждой секундой. По всему телу разлилась приятная нега и дрема. Громов лег на спину и сладко потянулся. Ему показалось, что воздушные подушки в обивке чуть изменили свою форму. Голова слегка приподнялась. Под шею подкатился удобный валик. Плечи расслабились...

«Это какой-то газ...» — последнее, что мелькнуло в голове, прежде чем сознание отключилось.

— Макс! Ты что, уснул?! — раздался в динамике окрик Чарли. — Прикрой меня! Мне надо добраться до бункера!

Громов тряхнул головой и понял, что он на Сетевой арене. Качество графики потрясло воображение. Все предметы вокруг были очень четкими, отбрасывали тень и очевидно подчинялись законам физики реального мира. Макс посмотрел на свои руки — они были в перчатках. На запястье болтался чей-то поисковый медальон. Обычно в играх это значит, что ты одолел какого-то врага.

Громов стоял на четвертом или пятом этаже полуразрушенного дома. Вокруг грохотала оглушительная канонада. Присмотревшись внимательнее, Громов понял, что арена принадлежит старой доброй игре «Честь и ярость» — дикой смеси шутера и стратегии. Группа разведчиков в одиночку должна переломить ход Нефтяной войны. Похоже, приближается самый конец миссии. Те, кто добрался, палят по конкурентам из всех доступных видов оружия.

— Макс, что с тобой?!

Мимо промчалась трехмерная Дэз в сине-голубой форме Северо-Атлантического альянса, каске и бронежилете. Заняв позицию у окна, она соединила два ручных пулемета вместе, перевела их в режим максимальной скорострельности.

— Тайни, держи верх! Гранатами! Чарли, пошел! — крикнула Кемпински и открыла огонь.

Две непрерывные ленты трассирующих пуль ударили в противоположную сторону улицы, не давая высунуться снайперам. Параллельно им откуда-то сверху одна за другой летели гранаты, круша верхний этаж здания напротив.

Макс сделал шаг вперед и осторожно выглянул. Чарли, прикрывшись тремя бронежилетами, быстро мчался к открытому люку бункера.

Громов заметил, что индикатор патронов на пулеметах Дэз замигал красным.

— Давай-давай... — процедила она сквозь зубы.

Последний рывок — Чарли подпрыгнул и исчез в шахте, захлопнув за собой люк.

— Й-хо!!! — радостно завопила Дэз. — Мы в финале! Мы победили! Тайни, ты слышишь меня? — обратилась она к кому-то. — Ты молодец! Ты лучший снайпер и шифровальщик в мире!

Следом компьютерный голос начал объявлять:

— Победители арены «Честь и ярость» — команда №4: Громов, Спаркл, Кемпински, Бэнкс. Уничтожено врагов: семнадцать. Потерь среди команды: ноль. Найдено секретных кодов: четыре из четырех. Время прохождения миссии: один час, четыре минуты, двадцать две секунды. Установлен новый рекорд игры. Игра окончена. Приготовьтесь к выходу из системы.

Легкий щелчок на затылке известил, что сенсорный модулятор отключен. Макс стянул перчатки и осторожно поднял руки, чтобы избавиться от видеоочков. Вместо них на голове оказался довольно объемный шлем. Сняв его, Громов удивленно осмотрелся. Он сидел в удобном кресле на длинном помосте, возвышавшемся над огромным зрительным залом. Рядом стояли три точно таких же кресла. Из-под одного шлема появилась счастливая голова Дэз, потом выбрался Чарли, а третьим — неизвестный толстый мальчик с раскрасневшимся от волнения лицом.

Чуть поодаль находились три другие команды — также по четыре человека. Сверху над помостом висели гигантские проекционные матрицы. Похоже, на них транслировали ход игры на арене для зрителей.

Дэз, Чарли и незнакомый мальчик вылезли из своих кресел. Громов последовал их примеру. Кемпински схватила его за руку и подняла ее вверх, запрыгав от радости. Зал взорвался громом аплодисментов.

— Двенадцатые лучшие!

— Кубок двенадцатым! — скандировали зрители.

Тут на помост вышел... доктор Синклер! Директор Эдена.

Аплодисменты и крики мгновенно смолкли. Взяв микрофон, доктор Синклер заговорил:

— Итак, сегодня у нас определился последний финалист пятнадцатого чемпионата за Кубок Эдена по виртуальным играм. Это команда №4! Кемпински, Бэнкс, Спаркл, Громов! Пожелаем им удачи в финале! Им предстоит сразиться с бессменным чемпионом последних четырех лет — командой №7: Морган, Лемке, Иванов, Такугава. Кроме того, им будет противостоять удачливый дебютант этого года команда №13: Дебрикассар, Винс, Ксавье, Маэлз. Четвертым противником сегодняшних победителей станет многообещающий квартет №21: Ченг, Лю, Мэнсон, Рушди. Поздравляю победителей!

Директор повернулся к друзьям и зааплодировал. Вместе с ним взорвался восторгом весь огромный зал, вмещавший столько людей, что Громов даже представить не смог, сколько их здесь — десять тысяч? Пятнадцать?

Вышли девушки в обтягивающих белых костюмах. В руках они несли венки и конверты.

Директор пояснил:

— В конвертах кроме своих личных кодов подключения для финальной игры сегодняшние победители найдут также традиционные подарки. Сертификаты на получение специальной стипендии финалистов Эденского Кубка!

Радости Дэз и неизвестного мальчика не было предела. Громов повернул голову. Понурые игроки остальных трех команд безучастно наблюдали за торжеством из своих кресел.

Затем площадки с креслами в центральной части помоста начали опускаться, каждая в свою шахту.

Друзья оказались в небольшой комнатке. Два дивана с массажными подушками, столик для массирования кистей, релаксационная капсула. Посреди небольшой стол, уставленный напитками и едой.

Громов потрогал рукой стену, ожидая, что та вот-вот распадется на микрочастицы и он снова проснется в самолете.

— Макс, ау! — толстый мальчик подошел к Громову, шурша пакетом соевых чипсов, и помахал перед лицом Максима ладонью. — Ты чего?

Дэз взяла со стола банку витаминной колы, ответив мальчику вместо Громова:

— Скоро пройдет. Не волнуйся, Тайни. Доктор Льюис предупреждал, что в моменты сильного стресса у Макса могут быть рецидивы — он думает, что спит и мы ему снимся. Флэш-бэк это, кажется, называется.

Тот, кого назвали Тайни, тяжело вдохнул и вдруг уставился на руку Громова.

— Ух ты! — воскликнул он, подойдя ближе. — Гляньте! Медальон с арены! Написано... Электра! И код: 7865. Макс, откуда у тебя это?

Громов медленно поднял руку и увидел... болтающийся на цепочке медальон.

— Не знаю, — проговорил он, недоуменно следя глазами за раскачивающимся блестящим предметом.

Тот не останавливался. Голова закружилась. Громов вдруг перестал чувствовать собственное тело.

— Нет, только не это! — промычал он, чувствуя, как ноги проваливаются в пустоту. — Ну вот опять...

— Доброе утро, мистер Громов, — стюард Митчелл открыл дверцу и приветливо улыбался. — Пора вставать.

Максим потянулся. Усталости действительно как не бывало. Учитывая тот факт, что он всю ночь проспал в узком отсеке без движения, тело должно было затечь. Однако никаких спазмов и прочих неприятностей не наблюдалось.

Осторожно выбравшись из спальной капсулы, Громов встряхнулся.

— Хороший сон, — сказал он с удивлением.

— Лучший в мире, — улыбнулся Митчелл. — Позвольте проводить вас на выход. Я должен разбудить еще пятьдесят человек.

— Мне приснилось, что я попал в финал Кубка Эдена, — похвастался Макс.

— Поздравляю, — Митчелл с завистью вздохнул, — мне такое даже присниться-то не смогло.

Шагая по рукаву, Громов зевнул и зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним был совсем небольшой ангар, даже не аэродром. Его заполонили прилетевшие.

Громов с волнением приглядывался к ним.

— Макс! — донесся снизу знакомый голос.

— Дэз! — Громов радостно замахал руками и начал спускаться по узкой металлической лестнице.

Внизу его с улыбкой остановила та самая стюардесса, что вчера проверяла билеты при посадке.

— Ваш багаж, — сказала она, протягивая сумку.

— Спасибо, — поблагодарил ее Максим и бегом помчался к Дэз.

Кемпински тоже выглядела свежей и отдохнувшей.

— Привет! Сонная установка у них просто отпад! — сказала она. — Хочется прыгать и носиться кругами. Я бы сейчас километров пять пробежала, наверное.

— Да, — согласился Громов, решив не распространяться о своих странных сновидениях, и стал смотреть по сторонам.

Некоторые с явным интересом, нисколько не смущаясь, тоже крутили головами. Другие, наоборот, глядели нарочито в пол и сутулились, пытаясь стать как можно незаметнее.

Так как никто не предпринял попытки заговорить с Максимом и Дэз, они тоже решили ни к кому не соваться.

— Где же Чарли? — Кемпински вытянула шею, глядя на трап самолета. — Странно, что его так долго нет.

Громов огляделся по сторонам.

— Здесь вообще все очень странно, — пробурчал он задумчиво. — Почему нас никто не встречает?

Действительно, кроме стюардессы, которая выдавала багаж, и какого-то мужчины с блокнотом, стоявшего у входа в автобус, встречающих не наблюдалось. Только разношерстная толпа новичков.

— Может, подождем? — предложила Дэз.

— Давай, — Максим пожал плечами.

Они взяли сумки и вышли из очереди.

— Интересно, где мы? — спросила Дэз. — В смысле, в какой части света? — Она понизила голос до шепота. — Помню, я даже на сервер оборонки лазала, чтобы посмотреть фотографии со спутников. Все равно ничего не нашла. Ума не приложу, зачем Эдену такая секретность?

— Для безопасности, — пожал плечами Громов. — Представляешь, если здесь устроить диверсию, вся мировая промышленность может остановиться. В Декларации лотеков, например, сказано, что конечной целью существования их организации является уничтожение Эдена — как источника новых «бесчеловечных» технологий.

— Все равно удивительно, как им удается столько лет скрывать свое местоположение. — Дэз топнула ногой по бетонному полу, словно пробовала его на прочность. — Я читала, что технопарк возник на месте бывших правительственных секретных лабораторий. Мол, он и сейчас на них стоит. Сами лаборатории будто где-то глубоко под землей. Законсервированы.

— Слушай, давно хотел спросить, — Максим посмотрел на Дэз, — а что ты будешь делать, если тебе предложат участвовать в секретных проектах?

— Соглашусь, конечно, — не раздумывая, ответила Кемпински. — А ты разве нет?

— Мне бы хотелось, — откровенно признался Громов. — Но я боюсь, что не смогу долгие-долгие годы, если не всю жизнь, не покидать пределов технопарка. Все время думаю, как те, кто здесь остался работать навсегда, переносят разлуку с родными, друзьями, остальным миром, в конце концов. Неужели ты бы смогла всю жизнь прожить в Эдене?

— Увидим — решим, — лаконично разрешила его сомнения Дэз. — Никто ведь не требует, чтобы ты отвечал на этот вопрос прямо сейчас. Кстати, вот и Чарли.

Турбокар летел по тоннелю метро, уворачиваясь от струй жидкого азота. С лентами трассирующих пуль мы попрощались лет семь назад. Для них требуется металл, а металла почти нет. Пули агентам выдаются поштучно и только снайперам.

Поскольку в относительном достатке осталась лишь морская вода — все оружие стало химическим. Азотные пушки Меркулова[35] — пожалуй, самое эффективное. Попал один раз — и заморозил что угодно до хрупкости стекла.

Машина резко вильнула в сторону, вкатилась на круглую стену тоннеля и обогнала несколько несчастных турбокаров, попавшихся на пути. Кто-то резко затормозил и тут же столкнулся с одним из черных мотокартов Якудзы.

— О, как я это ненавижу! — вырвался у меня вздох.

Инспектор Идзуми был за рулем, а рядом с ним сидел... Лунатик.

— Твоя голова в данный момент — главная ценность в нашем лучшем из миров, — сказал он. — Если кратко, на вас собирались напасть. Времени предупреждать тебя не было, поэтому я...

Я потянулась было за оружием, но не смогла пошевелиться. Оказалось, что меня пристегнули ремнями безопасности крест-накрест, а на голову надели шлем.

— Кто за нами гонится?

— Якузда, твой друг Роджер и еще примерно двадцать головорезов. Трое нас уже не побеспокоят... — Тень вынул STC45[36] из своей сумки и начал осторожно собирать.

— Можно меня отстегнуть? У меня ноги затекли.

— Пока нет... Открывай! — вдруг выкрикнул Лунатик, резким рывком выдирая из «тянучки» брелок управления.

Верхний люк турбокара мгновенно открылся. Все мелкие предметы в салоне взмыли в воздух, подхваченные мощным вихревым потоком. Тень поднял руку и с силой швырнул гранату в люк.

Плотный черный шар, похожий на небольшой кожаный мячик, мелькнул и шмякнулся позади машины.

От группы преследователей тут же отделился один неприметный, сильно помятый и облезлый турбокар... Немыслимо, как эта колымага не развалилась на части от такого виража!

Только шар коснулся земли — Лунатик тут же нажал кнопку на брелке.

Шипящий звук потонул в оглушительном визге тормозов и грохоте разлетающихся на куски мотокартов.

Тоннель позади нас оказался закупорен паутиной «тянучки» и застрявшими в ней турбокарами. и мотокартами.

— Оторвались, — флегматично констатировал Идзуми.

— Не совсем, — Лунатик направил луч метасканера на облезлый побитый турбокар с клочьями «тянучки» по всему корпусу. — Вы будете смеяться, но официально этот живчик, что несется за нами со скоростью пятьсот двадцать три километра в час, уже пять лет как утилизирован!

— Это Роджер! — воскликнула я. — Черт! Так и знала...

— Что нам с ним делать? — рука Тени потянулась к его черному чемоданчику.

— Попытайся задержать его и оторваться, — я пожала плечами. — Правда, не уверена, что это будет надолго. Не знаю как, но он всегда меня находит. А потом... Кто-нибудь объяснит мне, что тут, черт возьми, произошло?!

В этот момент загрузка пошла опять. Тогда я и предположить не могла, насколько плохи мои дела.

Мужчина возле автобуса записывал имена прибывших. Когда очередной автобус заполнялся — мужчина давал отмашку отправляться в путь.

Максим и Чарли устроились на одном сиденье, а Дэз села перед ними. Все трое с любопытством глазели в окно. Их попутчики, остальные новички Эдена, преимущественно были заняты тем же самым. Кто-то уже начал знакомиться между собой, но к троим выходцам из Накатоми по-прежнему не обращались. Может, потому, что они производили впечатление уже сложившейся компании, куда страшно соваться, если тебя не зовут.

— Ой, ну когда же мы уже приедем? — Дэз подпрыгнула на сиденье. — Я даже представить не могу, какой он — Эден!

Неожиданно голос подала девушка, сидевшая с другой стороны. Она выглядела старше остальных из-за очень высокого роста и довольно мощной фигуры. Ее нельзя было назвать полной. Просто видно, что кости крупные и очень тяжелые. На плечи девушки падали длинные, густые, прямые, как палки, волосы темного цвета.

— Мой отец, — медленно и надменно сказала она, — рассказывал, что там все довольно убого. Это бывшая военная база. Сплошной бетон кругом и почти никакого комфорта. Я до последнего хотела отказаться от приглашения. Не думаю, что мне понравится жить в какой-то дыре.

— Зачем тогда поехала? — спросила Дэз.

— Просто из интереса, — девица фыркнула и дернула плечом. — Все с ума сходят, хотят попасть в этот Эден. Стало любопытно взглянуть. Кстати, меня зовут Паола Дебрикассар, я из Монпелье. А вы откуда?

Она уставилась на Чарли немигающими огромными карими глазами.

— Из Накатоми, — ответила Дэз. — Это Чарли Спаркл...

— А-а-а... — протянула Паола. — Я так и поняла. Мы заочно знакомы. Мой отец ведет дела с твоим. Моей семье принадлежит корпорация «Морган Стилс».

Она сказала это нарочно громко и усмехнулась.

Вокруг раздались изумленные вздохи. Многие обернулись. Неудивительно, ведь «Морган Стилс» входит в десятку самых больших корпораций мира, которые живут на вторсырье... А где его можно взять? Только на свалках. Во время войны дед Паолы предусмотрительно скупал свалки по всему миру.

Чарли в ответ нахмурился. Похоже, встреча с «мусорной принцессой» Паолой Дебрикассар его совсем не обрадовала.

— Это Максим Громов, — продолжила Дэз, — а я Дезире Кемпински.

Окружающие стали проявлять интерес к разговору. Многие обернулись и с интересом их разглядывали.

— Угу, — Паола кивнула. — Что-то вы молодо выглядите. Из-за токийского смога, что ли, рост замедлился?

Приветливость мгновенно исчезла с лица Дэз.

— Нет, — ответила она, — мы с пятого года обучения.

Лицо Паолы скривилось в гримасе, которая в равной степени выражала недоверие, удивление и презрительную насмешку.

— Пятилетки? — наконец переспросила она с кривой улыбкой. — Вы что — самые вундеркинды из нас всех? Ну насчет тебя, Чарли Спаркл, мне все более-менее понятно. Я слышала, твой папаша отвалил Эдену миллиард, чтобы тебя приняли. Ох уж эти слухи...

По автобусу прокатился гул, послышались смешки. Паола стремительно завоевывала авторитет.

— Повторяю вопрос, — довольно улыбнулась она. — Что вы такого сделали, что удостоились попасть сюда на пятом году обучения?

Дэз смерила заносчивую приставалу холодным взглядом и коротко, но зло сказала:

— Отвали.

Паола вытаращила глаза и рассмеялась. Так зло, как смеются жестокие глупые люди над попытками слабого существа защищаться от их нападок.

— Я спишу твою грубость на малолетство, — заявила она. — Но на будущее хочу предупредить тебя, блондиночка Дэззи. У меня хорошая память и плохой характер. Надеюсь, ты слышала о Кубке Эдена?

— И что? — Дэз скривила рот. — Хочешь меня вызвать? Давай.

Чарли толкнул Громова в бок и вопросительно посмотрел.

Макс даже не обратил на это внимания. В голове мелькнуло воспоминание: «...им будет противостоять удачливый дебютант этого года команда №13: Дебрикассар, Вине, Ксавье, Маэлз...» Дебрикассар! Это же фамилия Паолы. Громов схватился за висок, в котором с дикой силой забилась мигрень. Что все это значит? Неужели он видит во сне... будущее?

Мысли потекли с лихорадочной быстротой и хаотичностью. Ничего странного. Даже элементарная физика объясняет такие видения просто. Все, что мы видим, — это световой поток, преломленный глазом и расшифрованный мозгом как некий объект. Свету нужно время, чтобы преодолеть пространство. Мы даже Солнце не можем увидеть в режиме реального времени. Когда бы ни взглянул на него — увидишь таким, каким оно было семь минут назад — столько времени нужно свету, чтобы преодолеть расстояние от светила до Земли. А если кто-нибудь смотрит на Землю, скажем, из созвездия Кассиопеи, он и вовсе видит ее такой, какой она была пару миллионов лет назад! То есть имеет возможность полюбоваться динозаврами. Причем поток света может отражаться от различных объектов, часть его вполне способна отклониться или вообще замедлиться и превратиться во что-нибудь материальное. Таким образом, если картинка будущего отразилась от спутника Юпитера, перешла в режим отрицательного времени и по закону квантовых случайностей вернулась прямо в голову Громова — в этом нет ничего странного...

До него дошли голоса переругивающихся Дебрикассар и Кемпински.

— Обязательно, блондиночка Дэззи, обязательно, — скалилась в улыбке Паола. — Ну да ладно. С вами двоими все ясно. Остался ваш симпатичный друг. Как, ты сказала, его зовут? Макс Громов? Он вообще умеет разговаривать? Или глухонемой?

Максим всегда терялся в общении с такими, как Паола. Он не мог понять, что за причины заставляют их вести себя подобным образом. Зачем? С какой целью они изводят других?

— Видимо, все-таки глухонемой, — заключила Дебрикассар, так и не дождавшись от Громова ответа. — Выглядишь ты, молчун, взрослее своих товарищей по песочнице. Я бы даже сказала, что ты симпатичный. Через годик станешь совсем красавчик. Вот что... Думаю, ты молчишь, потому что тебе самому стыдно быть в компании с этими двумя недоразумениями. Поэтому предлагаю тебе пересесть ко мне и познакомиться. Вдруг мне удастся тебя разговорить?

Она подмигнула Громову.

Тот чуть прикусил губу, потом медленно повернул голову и отчетливо произнес:

— Я как-нибудь сам разберусь, с кем мне дружить и разговаривать.

Сказано это было настолько жестко и холодно, что Дебрикассар слегка переменилась в лице.

Громов успел заметить, что с переднего сиденья на него внимательно смотрит ужасно толстый мальчик. Он тут же отвел глаза, стоило Максиму повернуться. Мальчик был настолько полным, что один занимал целых два места. Похоже, он этого очень стеснялся, потому что до сих пор ни разу не поднимал и не поворачивал головы.

«Тайни! Его зовут Тайлер Бэнкс. Стоп. Откуда мне это известно?» — внутренний монолог стал настолько невыносимым, что Громову больше всего на свете захотелось как-нибудь избавиться от этого бурного потока. Мысль о том, как хорошо, наверное, вообще ни о чем не думать, показалась такой приятной, что на мгновение вытеснила все остальные. Но всего лишь на мгновение.

Макс с ужасом отметил, что его сознание словно раздвоилось. Один Громов думал о происходящем, а второй Громов одновременно с этим размышлял, почему первый Громов думает именно так и что, собственно, произошло на самом деле! Откуда в его голове взялось сразу два параллельных мыслительных потока, Макс не мог даже вообразить. И это пугало. Больше того, в этом чувствовался какой-то подвох...

Атмосфера в автобусе перестала быть беззаботно-веселой. Максим явно почувствовал, что все присутствующие поделились на два лагеря. Те, кто постарше и понаглее, явно тянулись к Паоле, а младшие и тихие — были на его стороне.

Первый раз за все время Громов пожалел, что рядом нет ни Радовича, ни Карлы, ни даже Сонг Ким-Дук.