"Побег из Эдена" - читать интересную книгу автора (Курпатова-Ким Лилия)

Упредительная полиция и закон квантовых случайностей

— Все-таки это подозрительно, — сказал дисциплинарный куратор Шульц, просматривая дело Дезире Кемпински, лежавшее у него на коленях, — вы так не думаете, директор Такимура? Целых три ученика с пятого года обучения. К тому же все из одного класса... Это настолько невероятно, что просто не может быть случайностью.

Куратору не нравились мягкие кожаные кресла в кабинете директора. Он считал их слишком удобными. Чересчур. Такие кресла не для работы. Как ни пытайся сесть прямо — ничего не выходит. Приходится откидываться, расстегивать пиджак, класть дела на колени... Как поддерживать дисциплину среди учеников, если руководство позволяет себе вольности и излишества? Себе Шульц никогда такого не позволял. Его костюм был максимально тесным, галстук затянут очень туго, вся мебель в кабинете из жесткого вторичного пластика. Куратор лично проводил строевую подготовку для провинившихся. Сам маршировал рядом со строем, свирепо выкрикивая: «Дисциплина — основа всего! Дисциплина — прежде всего! Дисциплина — для всех!»

Все замечали, что Шульц явно, получает от этого удовольствие.

— Не три, куратор Шульц, — недовольно поморщился директор, — Чарльз Спаркл вне всяких подозрений. Он неудачник и тупица. Но с его поступлением как раз все законно. Эден хоть и мозг нашей цивилизации, но тоже нуждается в деньгах. Насчет Кемпински я разделяю вашу тревогу. Она только в этом году была переведена к нам из Бро...

— Попав туда за попытку взлома кредитной системы, — куратор Шульц поднял вверх указательный палец.

Директор Такимура встал и начал ходить по кабинету, сложив руки за спиной. Скандал ему не нужен. Ему надо, чтобы все шесть учеников Накатоми благополучно добрались до Эдена. Тогда их имена можно смело вставлять в годовой отчет о работе школы. Спонсоры будут довольны. Родители будут довольны. Школа будет процветать. Но куратору Шульцу нет до этого никакого дела. Его назначает сюда специальный департамент полиции. Так называемый «упредительный». Он был создан, чтобы обнаруживать людей, склонных нарушать правила, и пристально за ними наблюдать.

«Когда же уже ликвидируют эту упредительную полицию?! — подумал директор. — Толку от нее никакого!»

— Куратор Шульц, — осторожно заговорил Такимура, — многие дети пытаются взломать кредитную систему. Откройте любые детские комиксы, все их герои — маленькие гении. Они с легкостью проникают куда угодно — в кредитную систему, оборонную, базы Интерпола. Разумеется, дети пытаются кому-то подражать. Даже мой сын, прочитав статью в одном Сетевом журнале, некоторое время изображал из себя Джокера. Это просто шалость. Обычный ребенок не в состоянии преодолеть даже первой степени защиты...

— Но Кемпински успешно удалось войти и выйти, причем с солидным кушем. — Шульц положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. — Ее задержали после того, как она попыталась купить коллекционный алмаз на Сетевом аукционе!

— Вот! — директор Такимура потряс кулаком. — Это говорит о том, что она действительно гений! И место в Эдене получила заслуженно! Сверходаренные дети часто бывают непослушными. Они чаще бунтуют и не слушаются взрослых. Вы же знаете об исследованиях доктора Синклера[32]!

— Я с ним категорически не согласен, — нахмурился Шульц. — То, что он пишет, просто возмутительно. Тот, кто не склонен к дисциплине, не может стать гением! Хотя бы уже потому, что ему не хватит терпения развить и реализовать свой талант в полной мере. А ваш милейший доктор Синклер заявляет: дескать, очень умным дисциплина не нужна! Даже если они и подчиняются правилам, то внутренне все равно на них плюют! А значит, нет никакого смысла заставлять одаренных подчиняться строгим правилам! Это бред!

Директор насупился и уставился на Шульца. Рядовой куратор из упредительной полиции критикует доктора Синклера — директора Эдена и создателя нейролингвы! Это выглядит настолько нелепо, что господин Такимура даже не стал возражать.

— И что вы намерены делать, куратор Шульц? — спросил он.

— Я намерен послать в Эден письмо и предупредить администрацию о потенциальной опасности ученика Дезире Кемпински. Кроме того, я намерен провести полное и весьма пристрастное расследование не только в отношении нее, но и в отношении Максима Громова.

— Но ему назначили специальную стипендию! Вы же сами слышали!

Директор Такимура побелел от гнева. Куратор по дисциплине не нравился ему никогда. В упредительной полиции почему-то вообще очень много неприятных типов. Но Шульц даже для «упредилки» редкий гад.

— Кемпински перевели благодаря отличной успеваемости и примерному поведению. По-моему, это исчерпывающее доказательство того, что она исправилась, — директор предпринял последнюю попытку остудить пыл Шульца.

— Прежде чем дать им дисциплинарные характеристики, — отчеканил куратор, — я проведу расследование.

Директор понял, что спорить бесполезно.

— У вас есть два дня, — сухо сказал он. — В пятницу утром мы должны отослать их документы в Эден. Если вы не успеете, пошлем без дисциплинарных характеристик.

— Но без них администрация Эдена не имеет права зачислить учеников, — приподнял бровь куратор Шульц.

Он был доволен. Победа осталась за ним. Директор Такимура сел в свое кресло и хмуро ответил:

— Не могу вас больше задерживать, куратор Шульц. У меня много работы.

Тот встал.

— До свидания, директор Такимура, — сладко сказал куратор и вышел.

В нос ударил противный запах нашатыря. Я приоткрыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света.

— Порядок, — раздался хриплый голос Идзуми. — Сколько пальцев видишь?

Он помахал у меня перед носом своей пятерней.

Я недовольно отодвинула его руку и тут же запросила Лунатика:

— Перехват информации во время передачи?

— Да, — подтвердил Тень. — Наглость, однако. Мы уже не могли остановить передачу. Они спокойно копировали файл, пока он закачивался в твою память.

— Кто «они»? Хотя это неважно... Почему именно этот фрагмент, как думаешь?

Тут вмешался Идзуми:

— Там было что-нибудь насчет омега-вируса?

— Про какой-то вирус было, — я приложила руку к разламывающемуся от боли виску. — Нет данных, что это был именно омега-вирус.

— Значит, это был он. Я же говорил, что история началась раньше, чем Громов попал в Эден! Скорее всего, он даже не знал, что его сделали слепым курьером! — воскликнул Идзуми.

— Все равно, вламываться в правительственную линию во время передачи данных — это перебор, — проворчал Лунатик.

Он всегда так волнуется за меня, будто речь идет о пятилетнем ребенке.

— За пожизненный безлимитный кредит? — Я сунула под язык леденец от головной боли. — Информацию украл Роджер. Больше никто бы не стал так со мной церемониться. Якудза просто-напросто отрезали бы мою голову и поместили в жидкий азот.

— Зачем? — поморщился инспектор Идзуми.

— Чтобы ячейки памяти сохранили информацию, покуда они доберутся до ближайшей лаборатории по перекодировке биологической памяти в цифровую, — коротко объяснила я ему и отдала распоряжение Лунатику: — Отправь видеозапись в аналитический отдел. Пусть они по спектрам разберут. У меня же сработал датчик! Знаешь, что мне кажется странным? Три ученика из одного класса поступают в Эден. Упредилка должна была вскипеть от подозрительности. Причем Дэз Кемпински переведена в Накатоми из Бро — упредилка должна была разобрать ее личное дело на молекулы. И вот в этот момент они вполне могли бы поинтересоваться, вдруг она действительно дочка Джокера... Направишь им служебный запрос?

— Сдается мне, они опять все спишут на нехватку диспетчеров, выбьют себе еще миллиард кредитов на расходы, и этим все ограничится. Ты что, забыла про взлом кредитной системы? Хикс поспорил в баре, что он это сделает. На него смотрели как минимум три камеры сразу. Диспетчер «ББ» тут же получил системный сигнал о комбинации подозрительных слов, и что? Он этого сигнала попросту не слышал, так как носился по арене «Честь и ярость» в момент его поступления. Человеческий фактор.

— Под трибунал его, конечно же, не отдали, — кисло заметила я.

— Разумеется, нет. У них от необходимого числа диспетчеров есть, дай бог, процентов двадцать. В этом году опять порог возрастной снизили.

— До семи лет?

— Почти угадала. Три класса хайтек-школы считаются достаточными. Это значит десять лет.

— Где они их берут-то, десятилетних...

— Давайте вы потом поговорите о «парадоксе перенаселенности»[33], — нетерпеливо вмешался инспектор Идзуми, бросив мне на колени пачку дисков. — Пока вы тут мировые проблемы обсуждаете, другие хотят пожизненный безлимитный кредит заработать. Упредительная полиция[34] пыталась возмущаться, но администрация Накатоми этому препятствовала. Вот. Все тут.

В такие моменты мне приходится запрещать себе думать на тему «А зачем все это?» Имеется в виду моя работа. Какой смысл охотиться на людей и сажать их под замок, если лет через сорок мы все и так благополучно вымрем?

— Ты не видела Митцу? — спросил Максим у Дэз, когда их наконец оставили в покое.

— Нет, — она покачала головой. — Думаю, он сильно расстроен.

— Вряд ли больше, чем Чарли. Пойдем посмотрим, как он. До начала урока есть тринадцать минут. Если бегом — то успеем в медблок и обратно.

— Давай.

Дэз рванула с такой скоростью, что не оставила никаких шансов догнать ее. Макс в очередной раз подумал, где она могла научиться так быстро, легко и подолгу бегать? Кемпински буквально летала, едва касаясь ногами земли.

Когда Громов, запыхавшись и едва дыша, добрался до медблока, она уже стояла у барокамеры, где Чарли приходил в себя, дыша кислородной ароматической смесью. Половину лица Спаркла закрывал черный респиратор с трубкой. В руках и ногах торчали длинные тонкие иглы рефлексотерапии.

Увидев Максима, он моргнул, давая понять, что с ним все в порядке. Из-за трубок, иголок и многочисленных датчиков Чарли пока не мог шевелиться. Дэз перешла на язык жестов, которыми общаются глухонемые.

— Мы волновались, — сказала она Чарли. — Выздоравливай и наплюй на всех. Теперь ты сможешь поступить на отделение лингвистики в Эдене. Будешь изучать то, что тебе нравится, а сегодняшний день забудешь, как кошмарный сон.

— Если только в Эдене не вывесят на воротах большую благодарность «Спарклз Кемикал» за грант, — мрачно пошутил Громов, зная, что Чарли не может сейчас его слышать.

— Что вы здесь делаете?! — раздался за их спинами недовольный голос медсестры. — Вам нельзя здесь находиться!

— Простите. — Дэз сделала шаг назад.

— Уходите быстро, пока куратор не замел вас, — тихо сказала медсестра и добавила: — Поздравляю! Я так рада!

Максим и Дезире не заставили просить себя дважды и бросились бежать обратно в свой сектор.

Следующей была нейролингвистика. Громов надеялся, что во время перемены Митцу оттает, но этого не случилось. Едва закончился урок, Токахаши сорвался с места, быстро вышел и не стал никого ждать.

— Не нравится мне это, — заметил Максим.

— Мне тоже, — спокойно согласилась Дэз.

Учитель Йокояма радостной не выглядела. После обычного приветствия она заметила:

— Я не разделяю общих восторгов по поводу отобранных в Эден из нашей школы в этом году. По моему мнению, были и более достойные кандидаты. Поступление Спаркла считаю и вовсе возмутительным. А что до вас, ученики Кемпински и Громов, то куратор Шульц разберется, достойны ли вы принять приглашение в лучшую хайтек-школу.

Максим увидел, что Дэз на мгновение напряглась так, что стала похожа на каменное изваяние.

— Все. Надевайте видеоочки. Поскольку у вас не было первого урока, вы не могли сильно утомиться. Я намерена дать максимальную нагрузку. Будет два часа грамматики.

Тишины никто не нарушил, но большинство лиц в классе приняло страдальческое выражение. Максимальная нагрузка обычно оборачивалась головной болью втрое сильнее обычной и легкой тошнотой. А тут еще целых два урока подряд!

Неожиданно из динамиков, встроенных в потолок, донесся ровный электронный голос Миссис Хайд:

— Ученики Максим Громов и Дезире Кемпински, вас ждут в дирекции. Учитель Йокояма, примите извинения за неудобства.

Стервозное личико Йокоямы перекосило от бессильной злобы.

Когда Дэз, собрав свои вещи, проходила мимо нее, учитель неожиданно схватила Кемпински за плечо и злобно зашипела:

— Куратор знает про твои нарушения! Он не даст тебе дисциплинарной характеристики! Ты наглая, лживая девчонка! Ты только делаешь вид, что исправилась, а на самом деле все такая же преступница! Я вижу тебя насквозь с тех пор, как ты тут появилась. Твое место в Бро! И ты туда вернешься!

— Отпустите меня, — спокойно и громко ответила Дэз, резко дернув плечом. — Вас так и не приняли в Эден, а меня — да. И я буду учиться в Эдене, а не в Бро, нравится вам или нет, учитель Йокояма.

Сказав это, Кемпински пошла к выходу, оставив остолбеневшую училку бесноваться.

Максим быстро проскользнул вслед за ней. Он успел заметить, что от нервного напряжения нейромодулятор голоса Йокоямы заглючило.

— Электродрель закоротило, — сказал он не без злорадства, догнав Дэз в коридоре.

— Знаешь, наверное, все-таки вредна нейролингвистика, — ответила та, — у Йокоямы с головой явная беда. Запихнула в свою память сто языков, бедная операционка и упала.

Дэз постучала указательным пальцем по виску.

В приемной директора Такимуры уже собрались все остальные избранные. Кроме Чарльза Спаркла, естественно.

— Пожалуйста, садитесь и подождите, пока вас пригласят.

Помощник директора, администратор Варгес, указала им на свободные кресла.

Милош Радович — высокий тощий альбинос с беловато-зелеными волосами, похожими на стекловолокно, белыми бровями и белесыми ресницами, болезненно щурился. Его рука то и дело трогала персоналку. Ее очертания ясно угадывались под зеленой тканью армейского мешка. Радович носил его вместо рюкзака. Он настороженно уставился на Максима и Дэз, но не сказал ни слова.

— Привет, — Карла Маэлз приветствовала их своим искусственным, мягким электронным голосом. — Ну что? Не ожидали? Я сама до сих пор в шоке. Никак не могу поверить.

Она развернула свое инвалидное кресло и подъехала чуть ближе.

— Я Карла, — она протянула руку Дэз.

— Дезире Кемпински, — ответила та, пожав ладонь.

Карла протянула руку и Максиму.

— Максим Громов, — представился он и тоже пожал руку Карлы.

Ладонь оказалась удивительно тяжелой и твердой.

— Мне совсем недавно имплантировали титановые кисти, — похвасталась Маэлз. — До сих пор сама не могу привыкнуть, что у меня работают все десять пальцев! Все свободное время учусь ими пользоваться. Хотите еще потрогать?

Дэз и Максим переглянулись. Потом вежливо пожали еще раз имплантанты Карлы.

Методом исключения Громов понял, что мрачная девушка, сидящая в углу, — это Сонг Ким-Дук. Она держала спину так прямо, что оставалось только удивляться, как у нее плечи не болят. Смотрела перед собой. Руки на коленях. Ноги вместе. Черные волосы стянуты в такой же тугой пучок, какой носит Дэз. Лицо Сонг не выражало ничего, но Громову почему-то показалось необыкновенно злым.

Дэз окинула Сонг Ким-Дук презрительным взглядом.

— Нас собрали для собеседования. Они заполняют формы для перевода. Сегодня, чувствую, об уроках можно забыть, — объясняла Карла. — Еще будут тесты. Да, кстати, приходил куратор Шульц. Забрал ваши личные дела и копии ваших архивных файлов. Сказал, они ему нужны, чтобы посмотреть историю ваших операций за все время, пока вы учились в Накатоми. Зачем ему все это, ума не приложу.

Максим никак не ожидал, что Маэлз такая болтушка.

Прошло всего минут десять, а Громов и Дэз уже успели узнать, когда и что Карле имплантировали, как переживала ее семья и какой прорыв в области мозговых имплантантов она совершила благодаря своему недугу.

Открылась дверь директорского кабинета. На пороге появилась личностный аналитик Мамбата — маленькая чернокожая женщина с блестящей кожей и бритой головой. Со своей обычной, не сходящей с лица улыбкой она произнесла:

— Милош Радович, пройдите, пожалуйста.

Радович вскочил так, будто его разбудили по тревоге. Схватил мешок и быстрыми шагами исчез в кабинете.

Макс тоскливо вздохнул. Лицо свело от дружелюбной улыбки, с которой он слушал нескончаемый монолог Карлы. По счастью, за ее спиной висел небольшой медиаэкран. Шли новости. Звука не было. Оставалось только читать новостные строки.

«Несмотря на растущее недовольство Всемирного комитета по этике, доктор Дэйдра МакМэрфи останется в технопарке Эден еще как минимум на год. Доктор Синклер, учитель и бессменный босс Дэйдры, продлил ее контракт своим личным распоряжением. Напоминаю, что доктор МакМэрфи уже трижды представала перед комиссией по этике. Против нее выдвигались обвинения в создании антигуманных нейротехнологий. Таких, как запись искусственных воспоминаний, цифровое программирование или "нейрозомбирование", попытка создания программы по дешифровке мозговых волн — проще говоря, чтения мыслей. Ни одно из обвинений так и не было доказано. Вот что сказал по поводу своего решения директор Эдена, доктор Синклер...»

На экране появился директор Эдена. Выглядел он строго. Его яркие голубые глаза приобрели ледяной оттенок:

— Дэйдра — добрый гений. Программу искусственных воспоминаний она создавала с единственной целью — помочь людям. Тем, кто пережил что-то ужасное, о чем хотелось бы забыть. Доктору МакМэрфи и в голову не приходило, что эта технология может быть использована во зло. Она ужасалась, читая журналистские домыслы. Медиа все никак не могут отделаться от стереотипа ученого-маньяка. Поэтому поспешили приклеить Дэйдре этот ярлык. Но я не собираюсь мириться с таким положением вещей. Я буду защищать доброе имя своей ученицы и коллеги. Подумайте об этом, прежде чем сочинять очередную утку про нее.

Дэз дернула Громова за рукав:

— Правда, у Карлы очень красивые зубы? Ты согласен?

— Да, конечно, — Макс сообразил, что смотрит в экран непростительно долго. — Я сразу заметил. Из чего они?

Маэлз оторопело вытаращила глаза.

Кемпински неловко рассмеялась. Громов почувствовал, что она довольно сильно наступила ему на ногу.

— Не обращай внимания. Это у Макса такие шутки. Ему исправляли зубы, и мне тоже, — Дэз закивала головой. — Счастье, когда у тебя такая красивая улыбка от природы. Этим мало кто может похвастаться.

Карла недоверчиво косилась на Макса. Громов решил, что лучше всего перевести тему:

— Слушай, имплантант памяти, твой проект, как устроен? — спросил он первое, что пришло в голову.

Маэлз мгновенно просияла:

— О! Это очень интересная история! Однажды мы с моей кузиной поехали к ее троюродной сестре, которая жила тогда в Сингапуре с мужем и двумя приемными детьми...

Мне на ум пришла злая шутка, что для разговоров с Карлой имплантант памяти — вещь необходимая. Вставил его — запомнил всех ее тетушек и племянников, последовательность операций по вживлению различных устройств, основные гипотезы по части главных вопросов киберорганики, а потом вынул и отложил до следующей встречи, чтобы не держать все это в голове. Встретил Карлу в следующий раз в коридоре — достал имплантант. Сможешь быть уверен, что она не обидится на твое «пренебрежение» к ее личности, если вдруг случайно заметит, что ты забыл, как зовут тетю ее двоюродной бабушки по материнской линии.

Радович вышел.

Позвали Сонг Ким-Дук. Карла попыталась спросить Милоша, что там было, но тот шарахнулся от нее как от чумы. Выскочил в коридор с такой скоростью, будто за ним гнались.

— Такой странный... — Маэлз обиженно надула губы. — Может, он не хочет со мной общаться? Я кажусь ему отвратительной?

— Нет, — Дэз тряхнула головой, — он вообще ни с кем не хочет общаться. Ты не исключение.

По правде говоря, Карла уже успела так утомить Громова и Кемпински, что они бы тоже с радостью сбежали. И дело совсем не в болезни Маэлз. Будь она совершенно здоровой — результат был бы точно таким же. За пару часов она не дала даже слова вставить в свой бесконечный монолог.

— А вы? — подозрительно спросила Карла. — Вы не находите меня отвратительной?

— Разумеется, нет, — ответила Дэз с легким раздражением.

Глаза Маэлз тут же наполнились слезами.

— Я тебе не верю! — воскликнула она. — Я же знаю, что меня терпят только из вежливости! Любого другого ученика, если бы он вздумал так грузить ваши мозги в течение нескольких часов, говоря только о себе, вы бы уже давно попросили заткнуться! А со мной вы не можете общаться обычно, потому что считаете инвалидом! Вы думаете, что такие, как я, не имеют права на жизнь? Что количество электроники в моем теле превышает все разумные пределы? Что я уже не человек, а киборг?!

Максим и Дэз даже отпрянули назад от неожиданности. Оба не нашли что ответить.

Карла стремительно откатила свое кресло в утолок и начала горько плакать.

Администратор Маркес, сидевшая до этого момента на своем месте как изваяние и выбиравшая данные в школьных архивах, которые то и дело запрашивали из кабинета директора, встала.

— Ученики Кемпински и Громов, вы можете быть свободны на полчаса. Идите обедать. Ученик Маэлз, направляйтесь в комнату для переговоров. Не волнуйтесь. Уверена, ученик Кемпински не сказала ничего обидного. Сейчас я приглашу к вам доктора Вонга, личностного терапевта. Дать вам транквилизатор?

— Не надо, — всхлипнула Карла.

— Что я такого сказала?! — изумилась Дэз, выйдя в коридор. — Я, наоборот, восхищаюсь ее мужеством и упорством!

— Ну... — Максим пожал плечами. — Наверное, она столько натерпелась, что теперь во всем видит враждебность.

Они спустились в столовую. Первым делом Громов огляделся в поисках Митцу. Похоже, Дэз подумала о том же.

— Интересно, почему он нас избегает? — спросила она будто про себя. На ее лице появилась тревога. — Мне бы хотелось узнать, что у него на уме.

— Ты о чем? — Максиму показалось, что он догадывается о мыслях Дэз. — Ты считаешь, он может?.. Нет, только не Митцу! Я его давно знаю. Он не сообщит о... о том, что мы... мы нарушили правила.

Кемпински чуть нахмурилась, потом махнула рукой:

— Да, я согласна. Вряд ли он станет доносить. Не думаю, что он из таких.

Взяв подносы, Максим и Дэз сели за свободный столик. Только принялись за еду, как к ним неожиданно подсел Олаф Свенсен.

— Ну вы даете! — сказал он радостно, но выражение его лица Громову не понравилось. — Слушай, Макс, я тут вспомнил кое-что. Ты мне как-то помог...

Олаф прищурился, потом подмигнул Дэз:

— Твоей подружки из Бро мы, наверное, можем не стесняться? Там зависают хорошие ребята. Я с некоторыми был знаком. Еще до того, как их туда закатали. Слушай, Громов, ты ведь скоро отвалишь из этой казармы, так?

Свенсен прикусил губу и вытаращил глаза.

— Что тебе надо? — сердито спросила Дэз.

— Вот это я понимаю, — Олаф снова подмигнул ей. — Мне нравится эта девчонка! Сразу к делу. Это ценное качество для...

Кемпински смотрела на него такими ледяными глазами, что Свенсен осекся.

— Короче, Громов, — Олаф положил руку на плечо Максима, — мне нужен код доступа к «Церберу». По моим примерным расчетам, мой процент ошибок в операциях в этом семестре уже приближается к сорока пяти. Надо бы его скрутить. Можешь? Верю, что можешь. Ты же гений! Доктор Синклер зря специальными стипендиями разбрасываться не будет.

На минуту повисла тишина. Громов дернулся с места с такой силой и скоростью, что Дэз едва успела подскочить, преградив ему путь. Иначе Свенсен получил бы увесистый удар в челюсть. После чего последовало бы неминуемое дисциплинарное разбирательство.

Свенсен побелел от испуга. Но, увидев, что Макс сел и больше не собирается его бить, обрел прежнее нахальство.

— Ого, — насмешливо сказал он, выглядывая из-за плеча Дэз, — а я-то думал, ты совсем отмороженный. Даже хотел спросить, не делали ли тебе лоботомию в детстве. В общем, слушай, мой горячий друг. Чуда я не прошу. Мне бы хотя бы двадцать пять процентов. Я человек скромный, мне отличных результатов не надо.

— Сам понял, что попросил? — спросила Дэз. — Может, тебе еще ключ от кредитной системы выдать?

Олаф послал ей воздушный поцелуй.

— Верю, что вы гении, — повторил он. — Подумайте, как решить мою проблему. Времени вам до полудня завтра. Иначе куратор Шульц будет неимоверно рад узнать, что ученик Громов разрешил мне скопировать таск. И еще, я думаю, куратору будет очень интересно взглянуть на коллекцию твоих симпатичных носочков, ученик Кемпински.

С этими словами Свенсен швырнул на стол оптик.

— Мне голубые с пингвинами понравились, — сказал он на прощание, сунул руки в карманы и ушел.

Дэз молча взяла диск.

— Ты собираешься открывать его на школьной персоналке?! — Максим удивился.

Но Кемпински вытащила из рюкзака малюсенький ноут размером не больше записной книжки. Вставила диск, открыла...

— Саксовый фрагл! — вырвалось у нее.

Максим взял ноут.

На диске было множество фотографий гольфов Дэз. Вернее, узких полосок этих гольфов, когда они каким-то образом выглядывали из-под школьных брюк. Либо когда Дэз поднималась по лестнице, либо когда сидела, положив ногу на ногу. Внизу стояли числа.

— Он снимал каждый день, — сказала Кемпински. — У него в мобиле камера с увеличением. Формат файлов видишь?

Громов еще никогда не наблюдал у нее такого выражения лица.

— Смотри, — она показала на одну из фотографий, — это я во время строевой подготовки на плацу. Снято сверху. Это могло быть только с балкона. А это на входе в столовую.

Громов сжал зубы так, что они скрипнули. Потом сказал:

— Когда все это кончится, Олаф получит такой вирус, что всем своим архивам скажет «прощайте».

— Не то, — покачала головой Дэз.

— Но если он пойдет к куратору Шульцу...

— Зачем же, — в тоне Кемпински появились сарказм и угроза, — куратор Шульц сам придет к нему. Никому не дано права безнаказанно фотографировать мои носки!

— Не может быть, чтобы за ними ничего не числилось! — куратор Шульц в гневе отшвырнул распечатки из школьного архива.

— Тем не менее это так, — твердо возразила личностный аналитик Мамбата. — Я не понимаю вашего сопротивления, куратор. Почему вы так настроены против этих учеников? То, что они учатся в одном классе и всего лишь на пятом году, не значит ровным счетом ничего. Вы ведь проходили квантонику и знаете, что все в нашем мире определяет случайный выбор Вселенной — каким бы странным он вам ни казался. Так сложилось, что и Кемпински, и Громов одаренные дети, оказавшиеся в нашей школе. Что в этом подозрительного?

— Все! — Шульц вскочил и забегал по кабинету.

— У вас нет веской причины, чтобы не дать им дисциплинарные характеристики. Причем основанные на фактах, а не на ваших домыслах, — в голосе Мамбаты прорезался металл. — Иначе я буду вынуждена подать рапорт вашему руководству о том, что вы отказываетесь выполнять свои обязанности по причинам личностного свойства.

Куратор уставился на Мамбату испепеляющим взором.

— Вы же сами прекрасно знаете, что ученик Дезире Кемпински склонна к анархии, — процедил он сквозь зубы.

— И что? — Личностный аналитик встала и скрестила руки на груди. — Склонность к анархии — частый спутник гениальности. Технопарк Эден не включает ее в список неприемлемых характеристик. Вы провели расследование, куратор Шульц, и не обнаружили ничего предосудительного. Вы обязаны дать дисциплинарные характеристики ученикам Громову и Кемпински. Ваше личное мнение, основанное на личной неприязни к ним, не должно влиять...

— У меня нет личной неприязни! — возмутился куратор. — Но следить за потенциальными преступниками моя обязанность!

— Доказательств, что они таковыми являются, нет, — продолжала настаивать Мамбата.

— Если их не удалось обнаружить в течение одного дня, это не значит, что их нет. — Шульц побагровел от гнева. — Мне нужно больше времени! И доступ к их личным, не школьным компьютерам!

— Ваши полномочия, куратор, — жестко одернула его личностный аналитик, — ограничиваются школой Накатоми. Влезать в личные компьютеры граждан запрещено не только хакерам, но и упредительной полиции. Иначе между ними и вами не было бы никакой разницы!

— Разница в целях! — взорвался Шульц.

— Я полагаю, наш разговор не имеет дальнейшей перспективы, — спокойно отчеканила Мамбата. — Жду от вас дисциплинарные характеристики на Громова и Кемпински до завтрашнего вечера. Если они не поступят и вы не найдете убедительной причины для отказа, я немедленно направлю рапорт в главное управление упредительной полиции о вашей пристрастности, а следовательно — профессиональной непригодности. До завтра, куратор Шульц.

Ночью Максим опять не мог уснуть. Личностный аналитик Мамбата выдала им с Дэз кучу тестов, а администратор Варгес добавила еще множество форм, которые требовалось заполнить.

Придя домой, Громов старался не думать об Олафе. Дэз сказала, чтобы Громов предоставил Свенсена ей. Мол, теперь это дело чести.

Максим вставил в школьную персоналку оптик с тестами и принялся на них отвечать. По всей видимости, дирекция Эдена хотела знать о нем все — начиная от уровня интеллекта и заканчивая перечнем детских болезней. Особенно их почему-то интересовала «интенсивность мозговых волн». Для этого они прислали целый пакет «мгновенных тестов». На экране быстро меняются картинки. Внизу слова — случайные ассоциации, одно из которых надо выбрать.

Мгновенный тест занимает не больше минуты. Но эденских тестов оказалось столько, что Макс просидел над ними больше часа. Причем таких сложных он никогда не видел. Были не только картинки, но и списки слов, геометрические фигуры, цветовые пятна, штрих-коды...

Администратор также приложила расписание. Завтра по окончании всех уроков в шесть часов вечера личное дело Громова со всеми документами пошлют в Эден. Через два часа должно прийти подтверждение его приглашения. Тогда он должен вернуться домой, собрать вещи — не более десяти килограммов — и ровно в одиннадцать вечера быть в аэропорту Нарита. В полночь специальным чартерным рейсом его и остальных избранных отправят в пункт общего сбора. Это во Франкфурте. Оттуда ровно через сутки специально арендованный «Боинг-1047», гигантский двухэтажный самолет, доставит их в Эден. По прибытии у всех новичков возьмут пробы генетического материала, чтобы изготовить для каждого индивидуальную карту идентификации по ДНК.

Все это казалось нереальным. Максим смотрел на список. В нем не было ни волнения, ни удивления. Только чувство, что все это сон.

Когда тесты и формы кончились, заснуть все равно не удалось. Чтобы отделаться от тревоги, Максим вышел в Сеть, поучаствовал в нескольких чатах, в которых бывал время от времени, параллельно скачал парочку нужных вещей и убил спам-сервер, закидавший его почтовый ящик предложениями посетить разнообразные курсы и тренинги.

Кончилось тем, что Громов запустил «Мэд Вормс» и, как обычно, незаметно уснул во время игры, уронив голову на клавиатуру.

Как только личностный аналитик Мамбата вошла в здание и провела карточкой по сенсору турникета, из динамиков тут же раздался голос Миссис Хайд:

— Личностный аналитик Мамбата, вас ожидает директор. Пожалуйста, пройдите к нему без промедления.

Госпожа Мамбата чуть нахмурилась. Обычно такие ранние и срочные вызовы не предвещают ничего хорошего.

Администратор Варгес сразу же впустила ее в кабинет директора.

Такимура был бледен и явно нервничал. Похоже, ночью он почти не спал. Таким несчастным Мамбата не видела директора никогда.

— Вы говорили с куратором Шульцем? — спросил сразу он без приветствий и церемоний.

— Да, — личностный аналитик кивнула.

Затем подробно пересказала содержание своего вчерашнего разговора с куратором.

— Я очень надеюсь, что никаких сюрпризов не будет, — тяжело вздохнул директор. — Но я все же хочу спросить вас, есть ли у него возможность задержать отправление учеников под предлогом расследования?

— Если он не найдет следов дисциплинарных нарушений Громова и Кемпински или свидетелей, готовых в присутствии комиссии подтвердить, что таковые имели место, то нет, — уверенно ответила Мамбата.

Директор посмотрел на нее усталыми красными глазами.

— А вы успели подготовить личностные характеристики на всех шестерых избранников? — спросил он.

— Разумеется. Они уже у администратора Варгес. Думаю, она в любой момент может дать вам распечатки.

Такимура покачал головой:

— Не нужно, я вам доверяю. Единственное, что меня беспокоит, — это вчерашний инцидент с учеником Карлой Маэлз. Вы написали, что она нуждается в систематической поддержке личностного терапевта?

— Да, написала, — Мамбата кивнула. — Мы не можем это скрыть, ради ее же собственного блага. Ее психика очень нестабильна. Проблема в том, что она сама не может принять себя такой, какая она есть. Поэтому подозревает всех и каждого в презрении к ней.

Директор Такимура тяжело вздохнул. Потом открыл ящик стола и вынул пачку сигарет. Несколько раз кликнул пальцами по сенсорному экрану на своем столе, отключая противопожарную систему. Щелкнул зажигалкой и закурил.

— Я знаю, что это запрещено, — виновато сказал он, разгоняя рукой дым, — но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно успокоиться. А от транквилизаторов у меня голова перестает работать.

Личностный аналитик понимающе кивнула.

— Вы сильно переживаете за них, директор Такимура, — сказала она.

— Каждый год, — печально согласился директор. — За каждого. Знаете, иногда я даже чувствую обиду, что, уехав в Эден, они больше никогда не дают о себе знать. Потом через какое-то время в медиасреде появляются статьи об их открытиях, премиях, гениальных теориях... И ни одной открытки. Не то чтобы я думал, будто они мне чем-то обязаны... Просто... Просто я действительно волнуюсь за каждого из них, а они...

Мамбата мягко улыбнулась:

— Поверьте, директор, они не делают этого не потому, что не испытывают благодарности, а потому, что даже не подозревают о ваших чувствах... Ведь в Накатоми чувства запрещены, не так ли?

Как и во всем остальном мире, — согласился директор Такимура, выпуская клубы сизо-серого дыма.

Громов ел молча. Он о чем-то сосредоточенно думал.

— Тебе хватило лимита веса на все вещи, что ты возьмешь с собой? — спросила Дэз.

Максим непонимающе моргнул. Отъезд! Митцу! Чарли! И... Олаф Свенсен! Только в этот момент Громов сообразил, что сегодня он ни разу не видел шантажиста.

— О Дэз... — пробормотал Максим и приложил палец ко лбу. — Прости... Я совсем забыл. Просто утром... Я в таком шоке, что про все забыл. Как там Чарли? Ты сказала, что ходила к нему.

— Нормально. Его хотели отпустить домой вчера, но он не хотел говорить с отцом, поэтому соврал, что давно страдает бессонницей и хотел бы отдохнуть. Доктор погрузил его в магнитный сон на двенадцать часов. Чарли проснулся только-только перед моим приходом. Сказал, домой поедет только за вещами, да и то в последний момент, чтобы не слушать отцовских нотаций.

— Да уж, — усмехнулся Громов, — глядя на нашего Спаркла, я все время думаю, что когда родителям нет до тебя никакого дела, это даже хорошо.

Кемпински пожала плечами.

Тут в столовую влетела Роуз Тэнкс, корреспондент школьной газеты. Не в меру любопытная девчонка с третьего года обучения. Серьезных заданий ей не поручали. Так, слухи, сплетни, опрос общественного мнения. Глаза Роуз сверкали, а на щеках горели красные пятна. Она подбежала к столу неподалеку от Громова и Дэз. Там сидели фотограф и два других корреспондента газеты.

— Представляете! — выпалила она. — Ученик из класса избранников-пятилеток задержан сегодня утром! Многочисленные попытки взлома кредитной системы! Нелегальное подключение к платным цифровым каналам! Воровство в Интернет-магазинах! Куратор Шульц с самого утра вызван в управление упредилки!

Максим молча перевел вопросительный взгляд на Дэз. Та прищурила один глаз.

— Что ты на меня так смотришь? — сказала она. — Я сама не ожидала, что за ним столько всего числится. Полезла в его личный компьютер, считала историю подключений и статистику программ, обалдела, честно говоря, потом пошла искать следы. Сложила все на диск, и утром его содержимое уже было в ящике упредилки.

— Но как... как ты догадалась, что он нарушитель? — удивился Громов.

Дэз изумленно вытаращилась на него:

— По-твоему, это незаметно? Мне сразу почему-то подумалось, что человек, который тайно фотографирует чужие гольфы, чтобы потом шантажировать снимками, хоть раз да пытался взломать кредитную систему, — в голосе Кемпински прозвучала легкая издевка. — И не ошиблась, как видишь. Если кому и место в Бро, так это Свенсену, уж поверь. Тем более он считает тамошних ребят «клевыми». Надеюсь, ему будет с ними весело.

Максим сглотнул и перевел дух. Теперь ему вдруг стало стыдно. Да, Свенсен пытался шантажировать их. Он поставил под угрозу их перевод в Эден. Но! Олаф только грозил, собирался, намеревался... однако не успел причинить никакого вреда! И теперь он задержан упредительной полицией, скорее всего вылетит из Накатоми и попадет в одну из спецшкол типа Бро. Возмездие, что обрушила на голову Олафа безжалостная Дэз, показалось Громову чрезмерным.

— Что? — Кемпински смотрела ему в глаза. — Ты думаешь, я поступила неправильно?

— Нет... — Максим замялся. — Просто... просто... я не думал, что все будет так серьезно.

— У меня не было выбора, — жестко ответила Дэз. — Свенсен не шутил, а мне надо попасть в Эден. Он поплатился справедливо. Я не чувствую за собой вины. Если бы он пошел к Шульцу и куратор получил бы разрешение на проверку моего личного, не школьного компьютера, меня бы вернули в Бро. Так что выбор был простой: или Олаф, или я. Но нарвался он сам, ты же не будешь с этим спорить? Такова жизнь, Макс.

Громов кивнул. Дэз говорила правильные вещи. С ними было невозможно не согласиться. Только вот эту фразу: «Мне надо попасть в Эден», — она произнесла как-то странно.

В половине пятого Миссис Хайд вызвала всех избранников в кабинет директора.

Почти все явились одновременно. Их рассадили вокруг большого круглого стола. Напротив каждого места в стол были вделаны сенсорные экраны. Рядом лежали тачпены — ручки для письма на экране. В центре по кругу на длинных штативах против каждого стула — по камере.

Последним в кабинет вошел Чарли, густо покраснел и, стараясь ни на кого не смотреть, даже на Максима и Дэз, молча опустился на свое место. Директор сказал:

— Сейчас на эти экраны начнут выводиться ваши документы. Тесты, характеристики, все, что заполнили вы и подали ваши учителя. Также здесь ваши табели успеваемости, статистика ошибок, анализ способностей. В общем, все-все необходимые для предоставления в Эден документы. Вы будете внимательно просматривать каждый из них. Если не обнаружите в нем ошибок или чего-то такого, с чем вы не согласны, и имеете весомые аргументы в пользу своего мнения, — пишите от руки в соответствующей графе «согласен» и ставьте свою подпись. Перед тем как вы начнете подписывать документы, надо будет заполнить графологический тест — чтобы в Эдене могли точно идентифицировать ваш почерк. Сейчас вверху экрана появится текст. Вы должны будете слово в слово переписать его от руки. Затем просто нажмите кнопку «отправить». Администратор Варгес уже настроила связь с канцелярией Эдена. Потом появится специальное окно. Вам надлежит положить вашу правую руку на синий прямоугольник. Вашу ладонь отсканируют. Скан тоже надо будет отправить. После того как в Эдене его получат и откроют ваше персональное дело, мы начнем подписывать документы. До шести часов все бумажки до единой должны быть отправлены. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Экраны ожили. На них всех появилась эмблема Эдена. Затем возникла картинка. Максим сразу узнал директора технопарка Эден доктора Синклера, первооткрывателя нейроактивных форм коммуникации. На вид ему было лет шестьдесят. Седые волосы уложены в безупречную прическу, аккуратно подстриженная борода и роскошный светлый, почти белый костюм. Доктор Синклер сидел в кресле.

По кабинету директора прокатился общий изумленный вздох.

— Добрый день, молодые люди и вы, директор Такимура. Узнав о выдающемся успехе школы Накатоми, этот сеанс связи я решил провести лично. Мне не терпелось познакомиться со всеми вами. Я вижу, все в сборе, — он мягко улыбнулся, — и какие прекрасные лица! Прежде чем вы начнете подписывать и отправлять ваши документы, хочу пожелать всем удачи. Не думаю, что с канцелярией возникнут какие-то проблемы. Это новейшая программа со множеством функций. Заменяет целую армию секретарей. Я лично ее придумал. Не волнуйтесь и помните — технопарк Эден ждет вас с большим нетерпением. Всего хорошего.

Доктор Синклер помахал всем рукой, и картинка погасла. Вместо нее пошла заставка, а затем появились те самые тексты, о которых предупреждал директор Такимура. На долю Максима выпало: «Однажды мудрецу Джуан Цзы приснилось, что он красивая бабочка. Проснувшись, он стал размышлять. Кто он? Джуан Цзы, которому приснилось, что он красивая бабочка, или же красивая бабочка, которой сейчас снится, что она — Джуан Цзы?»

Громов старательно переписал текст. Держать в руках ручку он давно отвык, буквы выходили неровными и корявыми. Максим украдкой огляделся. Похоже, все испытывали те же самые затруднения. Кроме Карлы Маэлз. Ее кистевой имплантант имел функцию каллиграфического письма.

Дэз, похоже, досталась самая короткая фраза. Максиму показалось, что всего в одну строку. Во всяком случае, она первая закончила с писаниной.

Проверив, нет ли ошибок, Громов отправил образец почерка в Эден.

Экран мигнул. Несколько секунд висела эмблема технопарка. Потом появился синий прямоугольник. Громов положил на него правую ладонь. По прямоугольнику пробежала яркая светящаяся полоса. Появилась надпись: «Сканирование завершено». Максим тут же отослал и этот файл.

На сей раз эмблема висела на экране долго, минут пять. Всем сидящим за столом они показались вечностью. Радович нервно дергал ногой. Дэз сидела сгорбившись и ковыряла ногти. Карла с преувеличенным интересом разглядывала свою ладонь. Сонг Ким-Дук ожесточенно грызла кончик тачпена. Чарли скрестил руки на груди, положил ногу на ногу, откинувшись на спинку стула, и тупо, почти не моргая, смотрел на сенсорный экран.

Наконец у всех одного за другим стали загораться зеленые сигналы: «Параметры приняты». Их сменила надпись: «Вашему делу присвоен номер...» Максиму достался №4242.

— Куратор Шульц прислал характеристики? — вполголоса спросил директор Такимура у администратора Варгес.

Громов краем глаза заметил, что та отрицательно мотнула головой.

Директор посмотрел на часы. Оставалось всего двадцать минут. Максим почувствовал неприятный холодок в спине. Нет, не может все в последний момент развалиться! Если куратор был с Олафом, то Свенсен уже наверняка ему все рассказал... Громов посмотрел на Дэз. Та выглядела спокойной. Быстро просматривала и подписывала документы. Пожалуй, только сидела слишком прямо. Будто в корсете.

Дверь кабинета тихо отворилась. Быстро вошла личностный аналитик Мамбата и передала администратору Варгес диск.

Та вставила его в свой компьютер, и через секунду на экране Громова появилась его дисциплинарная характеристика. Уже с первых строк стало ясно, что куратор Шульц не поскупился на предупреждения.

«...Сложный характер... Скрытность... Высокомерие... Нет контакта с семьей... Почти все качества потенциального преступника».

Максим едва различил тихий разговор директора с личностным аналитиком:

— Почему так долго?! Я тут с ума схожу! — возмущался господин Такимура.

— Простите... Куратор прислал мне характеристики около четырех. Но они совершенно не годились. Куратор указал, будто часто замечал у Громова и Кемпински красные от напряжения глаза. Якобы это говорит о том, что ночью они в Сети. Значит, потенциальные хакеры. И такой чуши на каждого по целой странице! Я заставила его переделать. Он сопротивлялся. Пришлось пригрозить аттестационным разбором. Слава богу, до него дошло, что если эти его домыслы увидит начальство — ему не поздоровится. Выдал другие. Они только что пришли. Тоже не слишком положительные, но все же...

Администратор Варгес объявила:

— До конца передачи документов осталось пять минут. Следите за временем.

Максиму осталось просмотреть лишь суммарную статистику ошибок в операциях за пять лет обучения. Оказалось, что в этом году она составляет меньше 9%. Обрадовавшись такому результату, он поставил подпись и нажал «отправить».

Разогнувшись и с наслаждением встряхнув уставшую руку, посмотрел на Дэз.

Она тоже разобралась со своими бумагами и просто сидела, довольно улыбаясь.

Часы показывали 17:58. Еще две минуты, и все. Документы уйдут в канцелярию. Они в полном порядке. Значит, останется лишь дождаться подтверждения, и уже послезавтра они будут в лучшем технопарке мира.

Громов впервые задумался, какие громадные возможности перед ним открылись.

Внезапно дверь содрогнулась, с такой силой ее кто-то дернул.

— Стойте!

В кабинет влетел взъерошенный, красный и вспотевший от бега куратор Шульц. Он потрясал кипой каких-то бумаг.

— Остановите отправку дел Громова и Кемпински! — выпалил он. — Я имею доказательства, что оба они хакеры! Я привез протокол допроса ученика Свенсена! Он готов повторить свои обвинения в присутствии дисциплинарной комиссии!

Директор и администратор Варгес беспомощно переглянулись.

Максим и Дэз оцепенели. Их взгляды быстро перебегали с куратора Шульца на часы. Всего минута осталась! Не может все закончиться вот так!

Личностный аналитик Мамбата поднялась со своего места.

— Ученик Свенсен в настоящий момент находится под следствием по подозрению в многочисленных компьютерных преступлениях. Параграф седьмой четвертой статьи. Так что до тех пор, пока вашего свидетеля не оправдали или же он не отбыл наказание целиком, его показания против других учеников не имеют силы, — медленно и спокойно сказала она. — Так что вам, куратор, придется подождать. Да и время, — она показала на часы, где цифры 17:59:59 сменились спасительными 18:00:00, — вышло.

Мамбата улыбнулась куратору Шульцу так мило и дружелюбно, что тот позеленел.

— Вам это с рук не сойдет! — прокричал он. — Я потребую разбирательства! Я докажу, что был прав!

Директор Такимура грозно поднялся из своего кресла.

— Куратор, не забывайте, где вы находитесь, — сурово сказал он. — Завтра же утром я намерен обратиться к вашему руководству с требованием отозвать вас из школы Накатоми. А сейчас покиньте мой кабинет. Немедленно!

Шульц гневно сверкнул безумными от гнева глазами, развернулся на негнущихся ногах и вышел, процедив сквозь зубы:

— Вы еще пожалеете!

Инспектор Идзуми остановил запись и увеличил лицо куратора. Его искажал гнев, но Шульц почему-то перестал казаться мне отвратительным. Скорее жалким.

— Он изо всех сил цепляется за свою веру в то, что система поможет ему выжить, — сказала я, обращаясь к Тени.

Инспектор, решив, что разговаривают с ним, ответил:

— Он достаточно умен, чтобы понять правду, но недостаточно силен, чтобы ее принять. Кстати, тот человек, что украл информацию из вашей головы, — он кто?

— Подонок, — процедила я сквозь зубы.

— Это понятно, — отмахнулся инспектор. — В смысле, на кого он работает?

— На себя.

— Умный, подонок... — во вздохе Идзуми прозвучали нотки зависти.

— Все едем в гараж Дэз! — огрызнулась я. — Лунатик, передай по дороге оставшиеся видеоархивы. А вы, инспектор, внимательно смотрите по сторонам!

Если бы Роджер оказался сейчас в поле моего зрения, я бы, пожалуй, задушила его голыми руками.