"Дети Линзы-1: Серый Ленсмен" - читать интересную книгу автора (`Док` Смит Эдвард Элмер)

Глава 13 СОВЕЩАНИЕ ЦВИЛЬНИКОВ

Вернувшись на пояс астероидов, Киннисон, он же Билл Вильямс, или попросту Дикий Билл, с удвоенной энергией принялся за работу. Что значила какая-то бутылка доброго старого бренди для человека такого богатырского здоровья, каким был Киннисон! Куда девалась вялость и расслабленность хронического пожирателя бентлама! Впрочем, никакой расслабленности и не было: все признаки отравления бентланом, равно как и опьянения, были не более чем искусной игрой или притворством, призванными ввести в заблуждение возможных наблюдателей.

В трудах незаметно миновали три недели. На двадцать первый день, проникнув в сознание одного из цвильников, Киннисон узнал, что в «Приют старателей» должен наведаться директор организации наркобизнеса в масштабах всей борованской солнечной системы, чтобы присутствовать на каком-то важном совещании. Чему будет посвящено совещание, невольный информатор Киннисона не знал, да и особенно не интересовался. Для Киннисона же совещание представляло первостепенный интерес.

Серый линзмен знал или, по крайней мере, подозревал на основании весьма хитроумных соображений, что предстоящее совещание должно было быть региональной конференцией крупных боссов наркобизнеса, и ему весьма важно собрать как можно больше информации о положении дел у цвильников Боровы. Киннисон решил присутствовать на совещании, разумеется, незаметно для остальных участников.

Конференция должна состояться только через три недели. Времени оставалось предостаточно, но Киннисон решил на всякий случай прибыть пораньше и поэтому принялся за работу особенно рьяно, чтобы добыть побольше метеоритов с высоким содержанием ценных и редких металлов. День проходил за днем, и число пойманных «космических бродяг» — метеоров — в трюме видавшего виды космического буксира Билла Вильямса неуклонно росло.

За несколько дней до начала совещания Киннисон посадил свой кораблик в док Стронгхарта. Там его встретили с широко распростертыми объятиями как старого друга после долгой разлуки.

— А, Дикий Билл! — от души приветствовал Стронгхарт. — Рад, весьма рад тебя видеть! Как рейс? Фортуна не изменила?

— Привет, Стронгхарт! — не менее сердечно похлопал по спине своего закадычного друга линзмен. — Рейс выдался на славу! Напал на богатый сектор. Привез металла вдвое больше, чем в прошлый раз! Рассчитывал вернуться недель через пять-шесть, а обернулся за пять недель и четыре дня!

— Считал небось денечки до нашей встречи?

— Как не считать! У меня внутри все пересохло, словно в пустыне на Рильце. Кстати, чего мы медлим? Давай покончим с делами поскорее. Прими у меня металл, а то мне еще нужно обойти все кабаки и проверить, не забыли ли они Билла Вильямса!

Деловая часть встречи прошла четко, без сучка и задоринки. Покупатель и продавец понимали друг друга с полуслова. Каждый знал свои права и старался не нарушать прав партнера. Стронгхарт взял из метеоров пробы на анализ, взвесил каждый метеор. Все припасы для следующего рейса были куплены. Двадцать четыре единицы бентлама? Пожалуйста, кто бы возражал. Может быть, еще чего-нибудь? Ни ссор, ни споров, ни криков. Все как нельзя лучше, все ко взаимному удовольствию, как и подобает среди друзей и джентльменов. Киннисон отдал Стронгхарту на хранение ключи от своего корабля, получил толстенную пачку денег и, выпив на прощание ритуальный стаканчик спиртного за счет заведения, отправился в поход по кабакам, дабы, как говаривал Билл Вильямс, метеорный старатель, умилостивить Клоно или, по крайней мере предотвратить особенно активное противодействие со стороны грозного бога.

На этот раз обход всех салунов «Приюта» занял значительно больше времени, чем во время первого визита. В прошлый раз Билл заходил в салун, хватал со стойки ближайший стакан с любым пойлом, опрокидывал в свою бездонную глотку и шествовал дальше, никем не замечаемый и не привлекающий ничьего внимания. Теперь все обстояло иначе. Где бы ни появлялся Билл Вильямс, он неизменно оказывался в центре внимания.

Мужчины, успевшие познакомиться с Диким Биллом во время первого визита, подходили, чтобы сердечно приветствовать. Мужчины, незнакомые с ним, непременно хотели опрокинуть стаканчик-другой за его здоровье. Женщины, знакомые и незнакомые, буквально висли на нем, пуская в ход все свои чары. Для всех Билл Вильямс был не только героем и своего рода знаменитостью, но и удачливым (или искусным) старателем, человеком, который из каждого рейса привозит пачку денег, такую толстую, что ею можно заткнуть дюзу маршевого двигателя грузового корабля! Кроме того, Билл Вильямс щедр и беззаботно тратит свои денежки. Поэтому Дикого Билла следовало удерживать в салуне как можно дольше, а если он непременно желает отправиться в какое-нибудь другое заведение, то неотступно сопровождать.

Именно на такое повышенное внимание и рассчитывал линзмен. Всякий знал, что Билл Вильямс, когда ему хочется напиться всерьез, не станет принимать спиртное рюмками, стаканами или, скажем, бокалами. Увольте: когда такой человек, как Билл Вильямс, надирается основательно, ему подавай тару покрупнее. Если он кого-нибудь угощает, то не подносит стаканчик, а ставит целую бутылку. Поэтому ни у кого из новоявленных друзей Билла Вильямса не вызывало ни малейших подозрений, когда, прибыв в очередной кабак, Билл приказывал выставить на стол целую батарею бутылок и щедро потчевал всех желающих. В пылу веселья никто не заметил, что сам Билл вливал в себя только микроскопические дозы спиртного.

И позже, по окончании торжественного обхода всех салунов, во время основательнейшей попойки в заведении Стронгхарта Билл Вильямс «принял на борт» достаточно, но не так много, как могло бы показаться. Дикий Билл оставался необычайно жизнерадостным и веселым, раздавал направо и налево более чем щедрые чаевые и по-прежнему был подвержен вспышкам безудержного и беспричинного гнева. Как и во время своего первого визита, Билл Вильямс с кем-то дрался, правда, всего лишь раз или два, но выхватывать излучатель Де Ляметра не пришлось ни разу: ведь теперь его знали и так любили!

Появление в заведении Стронгхарта все большего числа людей с мыслезащитными экранами подсказало Киннисону, что день совещания приближается. Мозг его работал холодно и расчетливо. Серый линзмен был в полной боевой готовности. И когда мнимый Билл Вильямс, держа в каждой руке по бутылке и то и дело прикладываясь то к одной, то к другой, совершал заключительное триумфальное шествие по улице, распевая во все горло и задирая встречных, голова его оставалась ясной как стеклышко. Добравшись до своего номера и «встав на якорь», он выпил еще одну бутылку виски, попросил у Стронгхарта взаймы под залог будущего фарта и, получив отказ, довольствовался лошадиной дозой бентлама. Киннисона ничуть не смутило, что Стронгхарт и другие цвильники не расстаются с мыслезащитными экранами — ни на что другое он и не рассчитывал. Тщательно разжевав все двадцать четыре таблетки бентлама и проглотив их на глазах Стронгхарта, Билл Вильямс с блаженным видом закрыл глаза и растянулся на койке. Зверская доза наркотического препарата была способна парализовать любого человека, и, принимая характерную для пожирателя бентлама позу, Киннисон не очень погрешал против истины: тело отказывалось служить ему, но сознание оставалось ясным. Ведь мозг Киннисона не был мозгом обыкновенного человека, и доза бентлама, способная полностью отключить мозг любого «нормального» метеорного старателя, была нипочем мозгу Серого линз-мена. Разумеется, смешивать алкоголь и бентлам — последнее дело, хуже не придумаешь, но разум линзмена работал ясно и четко. Более того, обессилевшее от непомерной дозы наркотика тело как бы освободило от своих уз ясный разум, и тот, воспарив над распростертым на койке телом, устремился в заветный зал — туда, где проводилось совещание цвильников. Высшее руководство организации отдало строжайшие распоряжения о необходимости соблюдения секретности. Все подступы к залу, где проходило совещание, охранялись людьми в мыслезащитных экранах. Во время заседания в зал могли входить только специально отобранные и тщательно проверенные официанты в мыслезащитных экранах. И тем не менее Киннисон сумел проникнуть в святая святых, но, разумеется, не сам, а, так сказать, через своего посланца!

Ловкий карманник быстро ощупал одного из официантов, обслуживавших собравшихся в зале боссов наркобизнеса, когда тот вознамерился войти в зал, и незаметно выключил мыслезащитный экран. Официант намеревался было поднять шум, но тут же забыл, что хотел сказать, а у карманника происшедшее тут же изгладилось из памяти. Войдя в зал, официант несколько неуклюже задел одного из боссов, но никаких замечаний со стороны последнего это не вызвало. Более того, босс совершенно забыл об официанте, словно того никогда и не было. Оказавшись под контролем Киннисона, воротила наркобизнеса на какой-то миг вдруг запустил пальцы в генератор своего мыслезащитного экрана и, потянув, слегка ослабил крепление небольшого, но весьма важного сопротивления, после чего все происходившее на совещании стало для линзмена открытой книгой.

— Прежде чем мы приступим к делу, — начал директор региональной организации, — я прошу вас, джентльмены, показать мне свои мыслезащитные экраны.

С этими словами он предъявил присутствующим свой собственный мыслезащитный экран, но даже специалисту самой высокой квалификации понадобился бы не один час, чтобы установить, что экран директора функционирует не вполне исправно.

— Что за чушь! — возмутился один из участников совещания. — Откуда бы линзмену взяться на Эвфросайне? Как бы, скажите на милость, он мог проникнуть сюда?

— Никто не знает, что может или чего не может сделать конкретный линзмен. Этим и объясняется строгость принятых мер предосторожности. Стронгхарт, надеюсь, всех, кто находится в этом здании, тщательно обследовали?

— Всех, — кивнул Стронгхарт, — даже пьяных и полностью отключившихся наркоманов. Здание окружено мыслезащитными экранами, кроме того, у каждого из нас есть свой, индивидуальный мыслезащитный экран.

— Полностью отключившиеся наркоманы не в счет, разумеется, при условии, если они действительно отключились. Кстати сказать, кто такой Дикий Билл, о котором мы столько слышим?

Стронгхарт переглянулся со своим приятелем, и они оба рассмеялись.

— Я его давно проверил, — все еще смеясь, заметил он. — Уж он-то заведомо не линзмен, хотя сначала я думал, будто он агент Галактического Патруля. Мы обыскали и его самого, и принадлежащий ему буксир — ничего подозрительного.

Запросили четыре солнечные системы. Все ответили, что знают Дикого Билла как метеорного старателя. Он чист. Сейчас он у нас во второй раз. Целую неделю пил без просыпу, а только что мы дали ему двадцать четыре таблетки бентлама. Вы знаете, что это за доза?

— А чей бентлам — ваш или его? спросил региональный директор.

— Мой. Поэтому я и утверждаю, что Билл Вильямс чист как стеклышко. Все остальные наркоманы также вне подозрений. Всех пьяниц мы тщательно проверили, как вы и приказывали.

— Прекрасно! Лично я склонен думать, что никакой реальной опасности не существует, а тот линзмен, которого все так боятся, все еще находится на Бронсеке. Тем не менее распоряжения все же отданы, и это правильно.

— А как насчет новой системы организации, которую сейчас разрабатывают? Я имею в виду новую схему организации, при которой никто не знает своего босса?

— Система еще не готова. Никак не удается добиться абсолютной надежности. Мы по-прежнему пользуемся старыми добрыми бухгалтерскими книгами. Громоздко, зато абсолютно надежно. Разумеется, если ими не завладеет противник. Тогда одних из нас ждет камера смертников Галактического Патруля, а других кое-что другое. Одни говорят, что наши шифры абсолютно надежны. Другие полагают, что любой шифр можно разгадать. Впрочем, вот новые инструкции и приказы для вас. Доведите их до тех лиц, которым они предназначены. А теперь самое время поужинать и немного выпить.

Цвильники принялись за яства и вина. Они наслаждались жизнью, пребывая в полной уверенности в собственной безопасности под двойным прикрытием мыслезащитных экранов, коллективных и индивидуальных. И экраны действительно обеспечивали им полную, стопроцентную защиту — но лишь после того, как линзмен, выведав у регионального директора все необходимое, восстановил поврежденный генератор и тот заработал на полную мощность!

Головы цвильников были защищены от проникновения в них постороннего разума, чего нельзя сказать об их бухгалтерских книгах и прочих документах, хранившихся в сейфах. И хотя тело Киннисона, или, точнее, Билла Вильямса, метеорного старателя, все еще оставалось беспомощным в крохотном номере на задворках заведения Огронгхарта, его разум, усиленный способностью к сверхчувственному восприятию, читал, страница за страницей, бухгалтерские книги и документы, читал с такой легкостью, словно они и впрямь находились в руках у Киннисона. А тем временем далеко в космосе линз-мен Ворсел фиксировал на неуничтожимых металлических скрижалях счета, имена, факты и цифры, отражающие всю деятельность цвильников в масштабе борованской солнечной системы!

Правда, вся информация зашифрована, но, поскольку Киннисон шифр знал, прочитать записи не составляло никакого труда. На Главную базу информация была отправлена, запечатанная личной печатью Серого линзмена, а это означало, что прочитать ее можно лишь после того, как он сам того пожелает.

По прошествии двадцати четырех часов Дикий Билл очнулся от блаженного забытья, взял у Стронгхарта ключи от своего буксира и покинул гостеприимный астероид Эвфросайн. Киннисон знал того, с чьим могучим интеллектом ему предстояло сразиться, знал, где его найти, но, как ни печально, не имел ни малейшего представления о том, с какой стороны лучше приняться за дело и как осуществить задуманное. И тут, к немалому облегчению Киннисона, последовал настоятельный вызов от адмирала Хейнеса. Поистине должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, ибо за истекшие месяцы Киннисон несколько раз сам выходил на связь с адмиралом, но никогда прежде Хейнес не вызывал линзмена,

— Киннисон! Вызывает Хейнес! — прозвучал голос в сознании Киннисона.

— Киннисон слушает, сэр! — послал Серый линзмен ответную телепатему.

— Не отвлек ли я тебя от чего-нибудь важного?

— Нет, не беспокойтесь. Я тут совершаю небольшой перелет.

— Дело в том, сынок, что у нас возникла ситуация, в которой тебе, по нашему, мнению следовало бы беспристрастно разобраться. Не мог бы ты немедленно прибыть на Главную базу?

— К вашим услугам, сэр! Немного отвлечься от моих повседневных забот будет даже полезно по двум причинам: позволит мне немного замести концы и даст делу созреть до такой степени, когда я смогу расколоть твердый орешек. К вашим услугам, сэр!

— Запомни, сынок, ни я, ни кто другой не вправе отдавать тебе приказы! — довольно резко заметил адмирал. — Серому линзмену с правом на вольный режим не может приказывать никто. Мы можем лишь просить тебя о чем-нибудь или советовать, но где именно ты можешь принести наибольшую пользу, решать тебе и только тебе.

— Позвольте заверить вас, сэр, — со всей серьезностью возразил Киннисон, — что любой совет или любая ваша просьба для меня равносильны приказу.

И добавил более обычным тоном:

— Ваш вызов срочный, а мой развалюха-буксир плетется черепашьим шагом. Не могли бы вы послать за мной какой-нибудь более быстроходный корабль?

— «Неустрашимый» тебя устроит?

— Что за вопрос! Неужели вам удалось его переоборудовать за столь короткий срок?

— Как видишь!

— Держу пари, «Неустрашимый» стал одним из самых быстроходных кораблей Галактического Патруля! Он и раньше развивал неплохую скорость, а теперь за ним и подавно угнаться трудно.

И в назначенный срок в отдаленный участок космического пространства, поблизости от которого не было ни одного постороннего корабля (о чем убедительно свидетельствовали экраны включенных на предельный радиус действия детекторов), за буксиром Киннисона прибыл «Неустрашимый». После непродолжительных маневров, корабли сблизились, и «Неустрашимый», взяв на борт обшарпанный буксир, устремился к Главной Базе.

— Привет, Ким, старый космический бродяга! — последовало неуставное приветствие однокашника Серого линзмена Мейтланда, командира «Неустрашимого». Друзья крепко обнялись.

— Босс просил тебя, Ким, выйти на связь с ним за час до прибытия на Главную Базу, — информировал Мейтланд Киннисона, когда «Неустрашимый» приблизился к земной солнечной системе.

— Через Линзу или по видеоканалу?

— Он ничего не сказал. Думаю, что по твоему усмотрению.

— Тогда я воспользуюсь видеоканалом. И через секунду адмирал и Серый линзмен созерцали Друг друга на экранах видеодетекторов.

— Как ты там, сынок? — спросил Хейнес, внимательно всматриваясь в лицо Киннисона, и добавил уже через Линзу:

— До нас здесь, на Земле, дошли слухи о том, что ты вытворял на Эвфросайне. Человек не может столько пить и принимать лошадиные дозы наркотиков без вреда для своего здоровья. Я даже удивляюсь, что ты был в состоянии самостоятельно взлететь на своем тихоходе. Как тебе удалось пройти через все это? Как ты теперь себя чувствуешь?

— Приходилось тяжело, но что поделаешь? Не разбив яиц, яичницу не изжаришь, — пожал плечами Киннисон. — Впрочем, я не жалуюсь. Мне многое удалось разузнать. Чувствую себя превосходно.

— Очень рад слышать, сынок. Здесь у нас только Эллисон и я знали, кто такой Дикий Билл на самом деле. Должен сказать, что ты заставил нас поволноваться.

И снова переходя на видеоканал, Хейнес закончил вслух:

— Прошу сразу же по прибытии на Главную Базу пожаловать в мой кабинет.

— Слушаюсь, сэр! Буду у вас ровно через две минуты после того, как мы приземлимся.

— Адмирал занят, Руби? — спросил Киннисон у секретаря адмирала, входя в приемную.

— Проходите, линзмен Киннисон, адмирал ожидает вас, — улыбнулась в ответ миловидная молодая женщина и, пропустив Киннисона в кабинет, плотно прикрыла за ним дверь.

Адмирал ответил на уставное приветствие Серого линзмена, пожал ему руку и лишь после этого обратился к третьему лицу, находившемуся в кабинете:

— Навигатор Ксилпик, позвольте представить вам Серого линзмена Киннисона, с правом вольного режима. Прошу садиться, джентльмены.

И, обращаясь к Киннисону, адмирал продолжал:

— В последнее время снова стали исчезать грузовые и пассажирские корабли, исчезать бесследно, без единого сигнала тревоги или бедствия. Конвои оказались неэффективными: корабли сопровождения исчезали вместе с сопровождаемыми кораблями.

— В том числе и корабли сопровождения с нашими новыми излучателями? — спросил Киннисон у адмирала через Линзу. Новые излучатели были секретным оружием Галактического Патруля, и разговаривать о них вслух не рекомендовалось.

— Нет, — последовал краткий ответ. — Мы решили не выпускать в полет ни один корабль с новыми излучателями до тех пор, пока не разберемся, в чем здесь дело. Единственное исключение — полет посланного за вами «Неустрашимого».

— Прекрасно. Больше испытывать судьбу не стоит. Обмен телепатемами последовал в считанные мгновения, и адмирал Хейнес продолжал без малейшей задержки.

— Так вот, корабли сопровождения бесследно исчезали, не передав на базу сигнала бедствия или тревоги. Автоматическое оповещение также не срабатывало — приборы просто переставали передавать сигналы. Первым и пока единственным лучом света, позволившим хотя бы в малой степени выяснить обстоятельства таинственного исчезновения кораблей, стал рапорт, который я получил от навигатора Ксилпика, хотя, должен признаться, мне трудно поверить в то, что это имеет отношение к делу.

Киннисон посмотрел на незнакомого офицера. Розовый. Сразу можно узнать уроженца Чикладора — розовый с головы до пят. Кустистые волосы, треугольные глаза, зубы, кожа — все розовое. И речь идет не о красной крови, просвечивающей сквозь тонкую полупрозрачную кожу, а о непрозрачном пигменте, розовом с кирпично-красным оттенком, столь характерном для гуманоидов, обитающих на Чикладоре.

— Мы подвергли Ксилпика самому тщательному обследованию, — невозмутимо продолжал Хейнес, как будто Ксилпик находился не в его кабинете, а на своей родной планете. — Самое ужасное во всей истории, что Ксилпик абсолютно честно рассказывает о виденном им или, по крайней мере, считает, что был свидетелем разыгравшихся на его глазах сцен. Можете называть его рассказ как угодно, — галлюцинацией, наваждением, навязчивой идеей, но то, о чем он говорит, слишком невероятно, чтобы этому верить. И тем не менее, судя по всему, все произошло именно так, и всякие сомнения в психическом здоровье Ксилпика следует отмести как несостоятельные. А теперь, Ксилпик, я попрошу вас рассказать Киннисону то, о чем вы уже поведали членам Совета. Надеюсь, Киннисон, вам удастся извлечь из его слов рациональное звено. Нам это оказалось не под силу.

— Итак, я вас слушаю.

Но Киннисон не только внимательно слушал чикладорца. Как только Ксилпик начал говорить, Серый линзмен проник в его разум. Несколько мгновений ушло на то, чтобы настроиться на волну, на которой тот мыслил. Но зато потом Киннисон как бы своими глазами увидел все, что пришлось пережить Ксилпику.

— Второй навигатор радегелианского космического корабля скончался во время рейса, некогда корабль совершил посадку на Чикладоре, я занял его место. А примерно через неделю вся команда разом сошла с ума. Правивший вместе со мной вахту пилот вышел из-за пульта управления и, схватив кресло, вдребезги разнес автоматический прокладчик курса, после чего перешел в инерционный режим и выключил все навигационные приборы.

Я закричал, но он даже не обратил на меня внимания, а все вокруг вели себя так, словно рехнулись. Я нажал на кнопку срочного вызова капитана, но тот никак не отреагировал. Члены экипажа во главе с офицерами столпились у выходного люка, куда чуть позже прибыли капитан и старший помощник. Меня охватил ужас, но я последовал на некотором расстоянии за ними, чтобы посмотреть, как будут разворачиваться события дальше. Капитан, старший офицер, а за ними и остальные члены экипажа один за другим поспешно скрылись в переходном тамбуре, словно торопясь попасть куда-то.

Ближе я подходить не стал — мне вовсе не улыбалось выйти в космическое пространство без скафандра. Я поспешил обратно в центральный пост управления, чтобы с помощью лучевого детектора осмотреть ближайшие окрестности корабля, но передумал. Если неведомый противник возьмет наш корабль на абордаж, то первым делом нападающие бросятся в рубку — туда, где находится центральный пост управления. Нет, решил я, лучше пробраться на борт спасательной лодки, где также имеется свой лучевой детектор, и оттуда осмотреть окрестности. Так я и сделал. Но каково же было мое удивление, когда я ничего и никого не обнаружил!

Голос Ксилпика чуть не сорвался в крик, но он сдержался, хотя весь разум чикладорца трепетал от некогда пережитого ужаса.

— Спокойно, Ксилпик, спокойно! — мягко произнес Серый линзмен. — Все, о чем вы рассказали до сих пор, имеет смысл. Все превосходно укладывается в единую схему. Вам нечего беспокоиться о том, что ваш рассказ сочтут за плод больного воображения.

— Как? Вы мне верите? — чикладорец в изумлении уставился на Киннисона. С не меньшим удивлением взирал на своего любимца и адмирал Хейнес.

— Да, — твердо ответил Серый линзмен. — Более того, я не только верю вам, но и имею достаточно полное представление о том, что произошло дальше. Продолжайте, пожалуйста!

— Члены моего экипажа выходили из люка и шествовали в пространстве, словно по суше! — розовый навигатор произнес эти удивительные слова несколько робко, но все же достаточно решительно, как невероятное утверждение, которое от повторения отнюдь не становилось более правдоподобным. — Они не плавали в пространстве, сэр, они шествовали, шли, словно под ногами у них была твердая почва! И по мере того, как они удалялись, очертания их становились все более расплывчатыми, пока они совсем не исчезали. Я понимаю, что звучит невероятно, сэр — добавил Ксилпик, обращаясь только к Киннисону. — Я даже решил, что сошел с ума, как все здесь думают. Может быть, я действительно спятил, не знаю.

— Зато я знаю. Вы в своем уме, — спокойно возразил Киннисон.

— Так вот, теперь мы подходим к самому тягостному в моем рассказе. Как я уже говорил, мои товарищи по рейсу словно бы находились на борту какого-то невидимого корабля, одновременно становясь все призрачнее и как бы растворяясь в пространстве. Некоторые из них ложились, а потом… Потом что-то начало снимать с одного из них живьем кожу! И я не выдержал, сэр! Я бросился бежать, забрался в самую быстроходную спасательную лодку, которая была по противоположному от выходного люка борту, и, включив двигатели на полную мощь, устремился прочь, подальше от проклятого места. Вот и все, сэр!

— Не совсем все, Ксилпик, если я не ошибаюсь. Почему вы не хотите до конца рассказать обо всем, чему были свидетелем?

— Сказать по правде, мне просто не хватает духу, сэр. Если бы я рассказал еще немного из того, что мне пришлось увидеть, меня бы сочли сумасшедшим…

Голос Ксилпика прервался, но он справился с волнением и продолжал:

— А почему вы думаете, сэр, что я о чем-то умалчиваю? Разве вы?… — незаконченный вопрос повис в тишине.

— Я уверен потому, что знаю. И если не ошибаюсь, то вам пришлось увидеть гораздо более страшные картины. Разве не так?

— Так, именно так! — с явным облегчением заговорил навигатор. — Впрочем, происходившее на моих глазах было как бы подернуто пеленой: я уже говорил, люди словно бы растворялись в пространстве, и со временем мне стало казаться, будто весь этот ужас мне только почудился.

— К сожалению, вам ничего не показалось, — начал Серый линзмен, но его перебил адмирал Хейнес:

— Клянусь Клоно и его рогами! — вскричал адмирал. — Если ты знаешь, в чем здесь дело, то давай, выкладывай!

— Полагаю, что знаю, хотя не вполне уверен — кое-что нужно проверить. Нужных мне сведений из Ксилпика не извлечешь — он рассказал все, что ему известно. Ксилпик действительно не видел вражеского корабля, тот был практически невидимым. Даже если бы Ксилпик описал все те чудовищные пытки, которые он наблюдал собственными глазами, вы бы все равно не поверили, не могли бы поверить, ибо разум отказывается признавать такую реальность. И никто бы не поверил, кроме Ворсела, меня и, возможно, ван Баскирка. Я расскажу вам то, о чем умолчал Ксилпик, а он подтвердит или опровергнет мой рассказ. Голос Киннисоиа пресекся:

— Я видел все, о чем сейчас расскажу. Более того, я не только видел, но и слышал.

Все члены экипажа погибли в страшных мучениях под пытками. Их кромсали, жгли, хлестали плетьми, разрывали на части, подвешивали на крючья, варили в кипящем масле, раздавливали в лепешку, превращая в кровавое месиво, пытали на дыбе, травили ядовитыми газами. Было и множество других пыток. Вокруг каждого из тех, кто умирал мучительной смертью, возникало зеленовато-желтое свечение, а неведомо откуда взявшиеся лучи пожирали эту ауру. Верно, Ксилпик?

— Да, сэр, все было именно так! — воскликнул чикладорец с чувством глубокого облегчения и, подумав, добавил:

— То есть я хочу сказать, что пытки происходили именно так, как вы сейчас сказали, но в том, как люди исчезали, словно растворяясь в воздухе, было нечто необычное. Затрудняюсь сказать, что именно было так необычно. Люди словно исчезали куда-то, сэр, хотя они явно не двигались, оставались на месте.

— Срабатывала система невидимости. Только она одна и способна создавать подобные эффекты.

— Правители Дельгона! — воскликнул, пораженный внезапной догадкой Хейнес. — Но почему, скажи на милость, из всего экипажа удалось спастись только одному Ксилпику?

— Все объясняется очень просто, — ответил Серый линзмен. — Остальные члены экипажа были раделигианцами. Ксилпик — единственный чикладорец на борту, и дельгонцы просто не почувствовали его. Ведь чикладорцы мыслят на такой длине волны, которой кроме них не пользуется в галактике никто. Вы сами, возможно, почувствовали это, если пытались установить с Ксилпиком контакт с помощью Линзы. Мне понадобилось полминуты, прежде чем я вошел в контакт с ним.

Соответствует истине и его рассказ о побеге. Правители действуют медленно, и когда они сосредоточатся на чем-нибудь, до всего остального им просто нет дела, А к тому времени, когда они закончили пытки и приступили к захвату корабля, Ксилпика и след простыл.

— Но Ксилпик утверждает, что никакого другого корабля не было! — возразил Хейнес.

— Невидимость нетрудно объяснить, — пояснил Киннисон. — Нам почти удалось создать ее, и мы, несомненно, добились бы успехов, если бы поработали над проблемой чуть больше. Вражеский корабль заведомо существовал и находился совсем рядом. Нападавшие захватили корабль Ксилпика с помощью магнитных присосок и соединили выходные люки обоих кораблей герметической трубой — коридором.

— Во всем том, о чем ты сейчас рассказал, есть одна важная деталь. Мне она представляется особенно зловещей, хотя о ней ты не упомянул ни разу. Даже если предположить, что кому-то из верховных правителей Дельгона удалось уйти от Ворсела и его команды, то, спрашивается, как они сумели построить космический корабль и научились обращаться с ним? Ведь у дельгонцев никогда не было ни одного космического корабля, ни одного механизма, для создания которого требовалась бы недюжинная инженерная мысль. Поэтому дельгонцы никогда не могли изобрести или разработать такой космический корабль-невидимку.

Киннисон молчал, погруженный в размышления. Хейнес отпустил чикладорца, распорядившись, чтобы малейшие желания Ксилпика были выполнены, и, обратившись к Киннисону, спросил:

— Какие выводы ты можешь сделать из его рассказа?

— Многие, — мрачно ответил Серый линзмен. — И хуже всего то, что здесь за много миль разит Босконией.

— Может быть, ты и прав, — согласился Хейнес. — Но почему и прежде всего как?

— На вопрос «почему» ответ простой. И дельгонцы, и босконцы в большом долгу перед нами, и им очень хотелось бы сполна расплатиться. Ответ на вопрос «как» несуществен. Либо тем, либо другим способом. Важное другое: Боскония и Дельгон действуют теперь заодно, что очень-очень плохо. Можете мне поверить.

— Какие будут приказания? — спросил Хейнес. Он был великим человеком и мог спокойно испросить совета, даже приказа у любого, кто разбирался в деле лучше его.

— Никто не вправе отдавать приказы адмиралу Хейнесу, — слегка передразнивая старого адмирала, но вполне решительно возразил Киннисон. — Мы можем только советовать или предлагать, но…

— Хватит! Я еще задам тебе взбучку, юный нахал! Ты сказал, что принимаешь приказы, исходящие от меня. Так вот, я принимаю приказы от тебя. Какие будут приказания?

— Пока никаких, — задумчиво произнес Киннисон, — по крайней мере до тех пор, пока мы не выясним, в чем здесь дело. Мне понадобятся Ворсел и ван Баскирк. С правителями Дельгона приходилось сталкиваться только нам троим. Мы возьмем «Неустрашимого», этот корабль обеспечит нам безопасность. Мыслезащитные экраны не позволят правителям манипулировать нашим сознанием, а генератор шума сделает «Неустрашимый» невидимым.

— Ты считаешь, что вы будете в безопасности, даже если все дельгонцы защищены экранами?

— Я бы так не сказал, К тому же дельгонцы используют босконские супердредноуты, что весьма неприятно. Неделю-другую вам придется подождать, пока мы со всем разберемся. Раз или два мне доводилось ошибаться, и я могу снова сделать неверные выводы.

И, как показали последующие события, Киннисон глубоко заблуждался. Даже столь раскрепощенный и гибкий разум не в силах представить себе реальность — такой невероятной она была. Все его выводы и догадки оказались трагически далеки от истины!