"Королевское правосудие" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава 9

Та часть Келсона, которая осталась беспристрастной и полностью контролировалась Келсоном, немедленно узнала напавшего на Джаннивер. Он никогда не встречался с Ителом Меарским лицом к лицу, но когда он увидел клетчатое поле герба, он сразу же заметил сходство с чертами Лльювелла и Сиданы – да и кто еще кроме Итела осмелился бы носить такой герб. Та часть Келсона, которая оставалась королем и распорядителем правосудия, со стальным спокойствием запомнила лицо и герб Итела и отметила, что когда они наконец встретятся, Ител Меарский должен получить по заслугам.

Но та часть Келсона, которая, благодаря разуму Джаннивер, вновь пережила воспоминания о нападении Итела, не знала и не не хотела знать о том, что подросток в доспехах, грубо бросивший ее на землю, был мятежным принцем – эта часть его просто отшатнулась в невообразимом ужасе и, сжавшись, тщетно пыталась спрятаться от страха и боли.

Ярость Келсона только усилилась, когда часть его разума, неучаствовавшая в происходящем, осознала, что все, что передала ему Ротана, было лишь малой частью того, что вынесла сама Джаннивер. Даже пройдя через разум Ротаны, укоротившись во времени до нескольких секунд, ее беспомощность, боль и стыд были настолько сильны, что он на мгновение почувствовал себя обездвиженным и неспособным разорвать контакт, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Когда Ротана разорвала контакт, его сердце страшно колотилось от пережитого Джаннивер ужаса. Он взмок и задыхался, рука его так стиснула руку Ротаны, что часть его разума удивилась тому, что она не вскрикнула.

Застонав, он заставил себя отпустить ее руку и, опустившись на ступеньку алтаря и дрожа, прижал пальцы к вискам, сердце его дико колотилось, он, задыхаясь, пытался глубоко вздохнуть, чтобы вновь обрести равновесие.

Постепенно он пришел в себя. Еще до того, как у него в голове прояснилось, а пульс вернулся к более или менее нормальному, он понял, что Ротана не только передала ему информацию, которую он хотел получить, пусть и не в такой интенсивной форме, но и часть своей собственной реакции на произошедшее – мимолетное, но очень близкое касание ее собственной души. Подняв голову, чтобы посмотреть на нее, он почувствовал, что она испытала то же самое, и что она потрясена этим так же как он.

– Я не жалею о том, что я сделала, – прошептала она, слегка вздрогнув, когда их глаза встретились. – Я должна была заставить Вас понять, что она чувствовала. Вы – мужчина. Вы не можете знать, что значит быть женщиной и быть… использованной. А Джаннивер чувствовала себя такой защищенной…

Когда ее голос стих, Келсон, заставив себя еще раз глубоко и прерывисто вздохнуть, поглядел вдаль, проведя руками по лицу. Он еле смог заставить себя заговорить.

– Вы правы, – смог он вымолвить наконец, посмотрев украдкой на спящую Джаннивер и неожиданно обрадовавшись тому, что она спит. – Я и представить себе не мог… Если Вы… посчитаете, что лучше стереть случившееся из ее памяти, то сделайте это, – он тяжело сглотнул. – Хотелось бы только знать, кто сможеть стереть Ваши воспоминания… или мои.

Ротана расправила плечи и облегченно вздохнула. – Милорд, тот, кто посвящает свою жизнь исцелению других, должен быть готов к подобным тяготам, – тихо сказала она. – Так же тот, кто носит корону, должен ощутить ее тяжесть. Разве не так?

Это было так. Но осознание этой универсальной истины вовсе не облегчало его ношу, как не решало и других проблем, над которыми ему надо было поразмышлять. После того как он, запинаясь, попрощался с ней, он еще почти час бродил по затихшему лагерю, обходя линии караула и почемывая бархатные носы лошадей, тянувшихся к нему и тыкавшихся в него, ища ласки. Но все его ощущения блекли перед воспоминаниями, которые он постоянно прокручивал в своей памяти, пока, наконец, не вернулся к своей палатке, чтобы поговорить с Морганом.

– Государь? – сказал Морган, вставая вместе с юным Бренданом, когда Келсон отодвинул полог палатки и вошел внутрь.

Пока ждали его, они занимались чисткой доспехов Моргана – Брендан, полировавший шпоры, выглядел в своей одежде пажа нарядным и воспитанным, а Морган разделся до туники, набросив на нее ярко-зеленую шелковую накидку, спасаясь от ночного холодка, и сменил сапоги на кожаные сандалии. Его сапоги и покрытый металлическими пластинами панцирь, которые он носил весь день, лежали, поблескивая в свете фонаря, вместе с мечом, обмотанным перевязью, на походной кровати Моргана.

– Брендан, можешь идти спать, – едва заметив выражение лица Келсона, сказал Морган, отсылая мальчика. – Мы закончим утром.

Морган, зашелестев шелком накидки, поднялся, чтобы налить Келсону кубок вина, о котором тот не просил, но который был ему очень нужен. Келсон благодарно осушил его наполовину и, вздохнув, опустился на походный табурет, подовинутый Морганом к небольшому столику. И только после еще одного большого глотка он почувствовал себя готовым говорить о том, что произошло.

– Мне надо было немного погулять, – ставя свой кубок на стол, негромко сказал король и расстегинул перевязь меча, опуская меч на солому, устилавшую пол. – Мне было нужно время, чтобы подумать.

Морган, усаживась на табурет и шурша шелком одежды, ничего не сказал и терпеливо ждал, глядя на Келсона, уставившегося пламя фонаря, стоявшего на столе между ними.

– Это был Ител, – через мгновение сказал Келсон, не поднимая глаз. – В этом нет никаких сомнений. И он ответит за это.

Морган поставил локоть на столик и оперся подбородком на кулак. Другой рукой он поигрывал серебряным кубком – к сожалению, пустым, но он даже не подумал о том, чтобы налить еще вина. Он понял, что Келсон не просто узнал личность напавшего, но случилось что-то еще, о чем Келсон был пока не готов заговорить.

После долгого, давящего молчания Келсон неловко поднял взгляд и полуотвернулся, сев к Моргану боком и уставившись на стену палатки.

– Аларик, Вам когда-нибудь доводилось насиловать женщину? – еле слышно спросил, наконец, король.

Морган поднял бровь, но больше ничем не выказал своего удивления.

– Нет, не доводилось, – сказал он. – Как, наверное, и Вам.

Келсон мрачно усмехнулся и, сжав руками колени, покачал головой. – Нет, – прошептал он. – Признаться, я никогда даже не думал об этом. Это не то, что относится к нормальным… желаниям, – добавил он. – Я… хотел Сидану… наверное.

Он шумно сглотнул, теребя кольцо Сиданы, одетое на его мизинец, и Морган понимающе кивнул.

– Я уверен, что Вы хотели ее.

– Но это другое, – продолжил Келсон. – Изнасилование – это…

– …это, к сожалению, суровая реальность войны, государь, – мягким голосом сказал Морган. – Никто из благородных мужей не может смириться с ним, но такое все-таки… случается.

– Я знаю.

Келсон еще раз сглотнул и тяжело вздохнул.

– Аларик, а Вы… Вы никогда не задумывались, что должна чувствовать… женщина? – заикаясь, спросил он. – Должен признаться, что я никогда не думал об этом. Но теперь… я знаю это.

Когда он еле сдержал всхлип и закрыл лицо руками, Морган медленно кивнул, догадываясь, что произошло.

– Ротана показала Вам воспоминания Дженнивер?

Келсон поднял бледное лицо и внимательно посмотрел на Моргана. – Откуда Вы знаете?

– Келсон, я не в первый раз сталкиваюсь с насилием. Как Вы думаете, почему я не стал днем предлагать Вам прочесть воспоминания жертв?

– А, – все еще встревоженый Келсон посмотрел на свои переплетенные пальцы. – Но… есть кое-что еще, – негромко сказал он.

– Что?

– Это… это была Ротана, – он запнулся и беспокойно поежился. – Я… я заметил… даже не знаю… отблеск чего-то… и я… я… – Он тряхнул головой. – Аларик, этого не должно было быть. Это неправильно. Она посвятила себя Богу. Я не должен даже думать об этом!

– Проникновение в чьи бы то ни было воспоминания, требует очень интенсивного и тесного ментального контакта, даже при очень благоприятных обстоятельствах, – спокойно сказал Морган, задаваясь вопросом, мог ли Келсон установить настолько тесный контакт, чтобы думать о монахине – тем более о хорошо обученной Дерини вроде Ротаны – хотя бы полусерьезно.

– Вы – обычный, здоровый юноша, она – бойкая очаровательная девушка, к тому же Дерини – а Вы никогда еще не сталкивались с таким сочетанием. Так что нет ничего удивительного в том, что Вы почувствовали, по меньшей мере, небольшой интерес. Кроме того, разве она не послушница? Если так, то все ее обеты временны.

– Об этом не стоит даже говорить, – пробормотал Келсон, качая головой. – Она явно нашла свое призвание. Кто я такой, чтобы… чтобы…

– Келсон, если она действительно призвана жить в лоне церкви, тоя не думаю, что Вам стоит беспокоится о том, что Вы можете помешать этому… если, конечно, Вас беспокоит именно это, – ответил Морган. – А если у нее нет этого призвания… значит, она очень даже может подойти Вам как Ваша потенциальная невеста.

Келсон изумленно посмотрел на него, его взгляд отразил целую гамму чувств: шок, сменившийся задумчивостью, на смену которой пришло неприятие.

– Невеста? Это бред! Я не могу…

– Да, Вы, пожалуй, правы, – сказал Морган, взмахом руки останавливая дальнейшие протесты Келсона. – Об этом действительно не стоит даже говорить. Забудьте, что я заговорил об этом.

Но уже была дана пища размышлениям о том, стоит ли Келсону и дальше задумываться об этом и, может быть, принять участие в решении дальнейшей судьбы оказавшихся под его защитой.

– Думаю, что принцессу Джаннивер стоит отправить в Ремут, – сказал он Моргану вскоре. – Остальных сестер тоже. Пока Ител и его банда находятся на свободе, они будут там в большей безопасности.

– Да, наверное, это будет самое правильное, – равнодушно пробормотал Морган, отметивший про себя, что такое решение заодно оградит Келсона от соблазнов в отношении Ротаны.

– В конце концов, Джаннивер – принцесса, – теребя застежки на вороте своего панциря, рассуждал Келсон, расхаживая взад и вперед по настеленной на полу соломе. – Я не уверен, что имеет смысл отправлять ее к отцу – во всяком случае, до того, как я отомщу за ее честь. В то же время, Бог знает, как ее примет король Лланедда. Он-то ожидал, что его невеста будет девственницей.

– М-да, может получиться неудобно, – согласился Морган.

– Да, в Ремуте они будут в безопасности, а тем временем смогу разобраться с тем, что происходит, – продолжал Келсон. – Кроме того, Ротана сможет помочь тете Мероде, когда придет время для новых родов. В конце концов, она обучена исцелению. Да и еще один Дерини при дворе не будет лишним. Я уверен, что Риченда не будет возражать против этого.

Морган должен был признать, что она, скорее всего, не станет возражать.

– Придумал! Я поручу Коналлу сопровождать их, – продолжил Келсон, улыбаясь пришедшей ему мысли. – Он впервые получит отряд под свое командование – ему это понравится!

– До тех пор, пока он не станет считать свои обязанности ссылкой, не дающей ему поучаствовать в сражениях, – безразлично сказал Морган. – Но, как мне думается, горечь ссылки будет смягчена тем, что он будет должен охранять двух очаровательных девушек.

Келсон поморщился и пренебрежительно махнул рукой. – Аларик, хватит! Дома у него есть подружка. Вы же сами замечали, как он исчезает на несколько часов. Кроме того, я не могу отрядить для этой задачи никого более опытного. Прежде, чем все это закночится, нам понадобятся все, от кого может быть хоть малейшая польза.

– Ну, Коналл никогда не станет опытным, если Вы не будете ничего поручать ему, – указал Морган.

– Это поручение очень ответственное, но оно не требует чувства боя. Кто-то все равно должен сделать это. И, честно говоря, вернувшись в Ремут, он будет гораздо полезнее для Найджела, чем он может быть полезен для меня, оставшись здесь. Иногда он становится таким

надоедливым! Я постараюсь сделать так, чтобы его задача выглядела очень важной.

К счастью, Коналл признал поставленную перед ним задачу очень важной. Когда его вызвали в палатку Келсона и объяснили, что от него требуется, он, казалось, вздохнул с облегчением.

– Мой собственный отряд! – выдохнул он, слегка улыбаясь. – Признаюсь, я надеялся поучаствовать в сражении, но мне пришлось бы действовать под чьим-то началом. А тут командовать буду я! И, может быть, по дороге нам придется сразиться с разбойниками.

Известие о том, что он, вдобавок, повезет сообщения для Найджела, и в течение лета должен будет быть готов вернуться, если Найджелу понадобится передать королю какие-нибудь конфиденциальные известия, сделали его назначение еще более приятным.

– В конце концов, я, наверное, пробуду в Ремуте не очень долго, – сказал он. – У отца тоже могут быть новости, которые надо будет срочно доставить Вам.

– Ты можешь понадобиться ему там, в Ремуте, если возникнут проблемы с нашими торентскими заложниками, – напомнил ему Келсон. – Боюсь, что я дал ему ужасно тяжелое задание. Постарайся помочь ему всем, чем сможешь.

Этот разговор возымел желаемый эффект, и следующим утром, на рассвете, счастливый и довольный принц Коналл занялся сбором отряда, который должен был отправиться обратно в Ремут. Аббатисса и некоторые из монахинь были не столь рады предстоящей поездке, хотя большинство из них смирилось с ее необходимостью, стоило Келсону объяснить причины принятого им решения.

– Ваше преподобие, я не в силах защитить вас здесь, – сказал он, подтягивая подпругу седла аббатиссы и наблюдая как Ротана садится в седло лошади, стоявшей чуть позади. – Для Вас и вашего ордена опасность может выглядеть незначительной, но принцесса вытерпела слишком многое, чтобы я мог отправить ее в это путешествие без сопровождения других женщин. Ручаюсь, что в Ремуте вы будете в безопасности и вас встретят со всеми подоюающими почестями. Если Вы желаете, я могу выделить вам землю недалеко от Ремута, чтобы вы могли основать там новый монастырь.

Настоятельница коротко кивнула. – Спасибо, Сир, Вы очень щедры, но мы должны быть здесь. Что же касается нашей безопасности, то что Вы скажете о безопасности деревенских женщин, у которых нет покровителя королевской крови?

Келсон вздохнул и последний раз проверил подпругу. Он был уже одет для боя, на пурпурной коже его панциря ярко сиял золотой лев Халдейнов, а его черные волосы были стянуты в аккуратную косичку. Морган, стоявший позади него, был занят тем же в отношении принцессы, которая, закрыв бледное лицо руками, рыдала, сидя на кобыле серовато-коричневой масти. Ротана двинула свою лошадь на несколько вперед, чтобы успокоить ее, но Джаннивер продолжала заливаться слезами и ее горе начало сказываться на самообладании прочих монахинь.

– Матушка, мне хотелось бы поговорить с Вами об этом поподробнее, но решение уже принято, – сказал Келсон. – Сожалею, что Вы не согласны со мной. Коналл!

Коналл, выглядевший этим ясным июньским утром стопроцентным Халдейном, тем временем давал последние инструкции своему отряду и не прервал своего занятия даже направив свою лошадь к королю. Подъехав к королю, он изящно отдал честь, прижав кулак в кольчужной перчатке к груди, и удостоил женщин легкого кивка. Келсон редко видел Коналла столь самоуверенным и довольным.

– Ну, братец, тебе, похоже, не терпится приступить к своим новым обязанностям, – улыбаясь сказал он, подталкивая вперед Брендана с толстым пакетом, который тот вручил Коналлу. – У тебя хорошие солдаты, и я уверен, что они будут честно служить тебе. Дай вам Бог спокойно добраться до Ремута.

Коналл, слегка поклонившись, спрятал пакет за пазуху. – Благодарю, мой господин.

– Просто передай этот пакет Найджелу, – продолжил Келсон. – Я вложил туда распоряжения, которые касаются других людей, но он легко разберется что к чему. Ответы можно посылать обычными курьерами. Риченда знает как нас найти.

Коналл просто кивнул, но по выражению его лица Келсон понял, что Коналл догадался, как именно она найдет их. Но, поглядев на настоятельницу, он заставил себя не обращать на это внимания, и постарался не замечать взглядов Ротаны, сидевшей в седле стоящей неподалеку лошади.

– Ваше преподобие, я передаю Вас и сопровождающих Вас в руки одного из наших лучших командиров, принца Коналла Халдейна. Кузен, это матушка Элоиза.

Коналл, ободренный рекомендацией Келсона, обратился к настоятельнице с изысканным поклоном. – Ваше преподобие, я горд тем, что мне выпала честь служить Вам, – сказал он.

Когда он выпрямился, Келсон улыбнулся и по-родственному обнял его за плечи.

– Удачи, Коналл, – пробормотал он тихо, так что только Коналл мог услышать его. – Я бы хотел, чтобы мы могли вернуться в Ремут вместе с тобой. Мне не нравится то, чем мне придется заняться в предстоящие месяцы.

Когда они отошли на несколько шагов, Коналл покраснел и выдавил из себя улыбку, он был доволен и немного смущен тем, что оказался в центре внимания короля.

– Я постараюсь, – сказал он тихо.

После этого он, еще раз официально поклонившись Келсону, вернулся, чтобы сесть в седло и дать отряду сигнал к отправлению. Лошади, позвякивая упряжью в прохладе раннего туманного утра, тихонько тронулись с места. Яркая форма солдат резко контрастировала с бледными голубыми одеждами монахинь.

Когда последний всадник покинул площадку перед королевской палаткой, где собирался весь отряд, Келсон обернулся к Моргану и с облегчением вздохнул. За спиной Моргана стояли остальные офицеры, ожидая дальнейших распоряжений.

– Так, с этим разобрались. Джентльмены, мы уже не укладываемся в график. Надо быстро сворачивать лагерь и выезжать. Нам еще предстоит разобраться с Ителом Меарским.

Когда Морган отдал необходимые распоряжения, и офицеры бросились исполнять их, ни король, ни его генерал не заметили, как один из р'кассанских лазутчиков отделился от своих товарищей и, прикрывшись суматохой сворачиваемого лагеря, исчез за линией караулов.

За следующие две недели Келсону ни разу не удалось заметить самого Итела, хотя лазутчики неоднократно сообщали о том, что они видели Брайса Трурилльского и прочих приграничных баронов-предателей. Когда они глубже проникли в холмистую местность, даже те отряды, на которые Келсон разделил свою армию, стали чересчур громоздкими, и он выслал тяжелую конницу и пехоту под командованием генералов Реми и Глоддрута на запад, чтобы они подошли к столице Меары чуть более долгим, но более равнинным путем. Одновременно остаток армии – отряды легкой конницы и уланов – был разбит на небольшие отряды, под командованием его самого, Моргана и Эвана, которые наступая через холмы, начали охоту за Ителом Меарским и Брайсом Трурилльским.

Но, несмотря на свое продвижение на север и участвишиеся стычки с отрядами примерно того же размера, они не столкнулись с необходимостью решающего сражения и не обнаружили никаких следов меарского принца. Они все чаще встречали разграбленные деревни и выжженные поля, и возраставшая нехватка продовольствия для людей и лошадей подтверждала правильность выбора Келсона, решившего послать основную часть своей армии другим маршрутом.

Известия, поступавшие от северной армии и становящиеся все более и более краткими, были ничуть не оптимистичнее. Дункан продолжал успешно бороться с встречавшимися на его пути отрядами – в основном, церковными рыцарями и наемниками – но Сикард продолжал ускользать от него, постоянно передвигаясь с основными силами меарской армии, местонахождение которых так и оставалось неизвестным.

Если их стратегию на севере разрабатывает Сикард, то он – действительно хороший командир, – предупреждал их Дункан. – Задержка движения даже хуже настоящего боя. Бандиты выскакивают из ночной тени – им больше негде скрываться. Я был бы рад, если бы нам удалось вызвать настоящее генеральное сражение. Эта игра в прятки наносит ущерб нашим ударным отрядам.

Небоеспособность ударных отрядов могла привидеться Келсону только в самом кошмарном сне, и именно этого он больше всего боялся, беспокойно опускаясь ночью на на свой топчан. Рано или поздно, меарцам придется принять сражение. Через неделю он окажется у ворот Ратаркина.

Время от времени он задавался вопросом, что происходит дома, и удалось ли Коналлу и его подопечным спокойно добраться до Ремута. Он старался не думать ни о ком из этих подопечных, и с каждым днем это становилось все проще.

Тем временем Коналл и его подопечные без происшествий добрались до Ремута, и принц, въезжая вместе с ними во двор через ворота башни, получил прием, достойный героя. Найджел, предупрежденный Ричендой, еще за несколько дней подготовил для них необходимые помещения, и монахини были немедленно размещены в комнатах, окна которых выходили в сад замка.

Герцогиня Мерода, родившая неделю назад здоровую девочку, приняла бледную и безразличную принцессу Джаннивер под свое материнское крыло. Риченда, обрадованная воссоединением с родственницей. которую она не видела уже много лет, настояла, чтобы Ротана поселилась в ее собственных покоях.

Джеана тоже заметила прибытие новых для двора людей, а, узнав, что это монахини, живо заинтересовалась ими. Но она смогла узнать очень немногое, поскольку все, кто знал о произошедшем, во второй половине дня исчезли из поля ее зрения, чтобы успеть ознакомиться с письмами, посланными Келсоном, до совещания, которое Найджел назначил на поздний вечер. Коналла, к его большому раздражению, на это совещание не пригласили, и он вскоре послал своего оруженосца в город со своим собственным посланием.

– Похоже, мы мало что узнали нового о реальной стратегии меарцев, – хмуро сказал Найджел, выслушав остальных. – К сожалению, случившееся в обители святой Бриджиды меня не удивило. Брайс Трурилльский всегда был бежалостен, но я думал, что Ителу Меарскому рановато становиться столь бессердечным. Мерода, принцесса хоть немного успокоилась после того, как она прибыла сюда?

Мерода, которая, воспользовавшись тем, что присутствующие были почти что родственниками, кормила дочку, только вздохнула и покачала головой. В комнате, помимо нее и Найджела, были только Риченда, Арилан и брат Мероды, Саер Трейхем.

– Бедное дитя. Она уверена, что ее жизнь кончилась, – сказала Мерода. – Когда она только приехала, она была спокойна, но, похоже, это было из-за того, что долгая поездка притупило понимание ею того, что произошло. Когда мои фрейлины помогли ей принять ванну и уложили ее в постель, она расплакалась и плакала до тех пор, пока не заснула. К ужину она даже не притронулась…

Риченда, покачав головой, вздохнула. – Бедная девушка. Я, конечно, не знаю, что было уже сделано – я поговорю об этом с Ротаной утром – но должна быть возможность стереть, по меньшей мере, часть ее воспоминаний. Я могла бы войти в ее разум сама и постараться облегчить ее состояние, но лучше, если это будет сделано кем-то из близких, – заметив недоумевающий взгляд Саера, она улыбнулась. – Именно так, Саер. Ротана – не просто родственница моего мужа. Я не видела ее с тех времен, когда она была маленькой девочкой, но теперь она, может быть, обучена даже лучше, чем я.

– А, так она тоже Дерини, – пробормотал Саер, который за несколько последних недель узнал столько, что его вряд ли что-то могло уже удивить. Теперь и он, и Мерода знали и принятии Найджелом способностей Халдейнов, и том, кто такой Арилан. А поскольку в замке были и другие Дерини, они оба разрешили Риченде заблокировать их возможность говорить об этом где бы то ни было, кроме как среди тех, кто сейчас присутствовал.

Арилан фыркнул и затеребил свой нагрудный крест, гоняя его взад и вперед по цепочке с мелодичным звуком от трения металла о металл.

– Тогда давайте подумаем об этом, – сказал Найджел, беря несколько листов пергамента и перекладывая их в другую стопку. – Вряд ли есть смысл позволять ей слишком много размышлять о случившемся, если есть возможность облегчить для нее это бремя. И раз уж мы заговорили о Дерини, я хотел бы послушать, что Риченда сможет сказать нам о Мораг и Лайаме.

На лице Риченды мелкнула улыбка. – Думаю, что с леди Мораг мы разобрались, – сказала она, улыбаясь. – Ей понадобилось несколько дней, чтобы понять, что все люди, с которыми она общается, находятся под защитой, но она все-таки прекратила попытки взять их под свой контроль.

– Похоже, она что-то замышляет, – мрачно сказал Арилан. – Нам не стоит забывать, что она, в конце коцов, – сестра Венсита.

– О, она умна, – согласилась Риченда. – Но, думаю, что не настолько. Она знает, кто я такая, но она даже не догадывается на Ваш счет.

– А Лайам? – спросил Саер.

– Он хорошо освоился, – сказала Риченда. – Он скоро будет просто неразлучен с Пэйном и Рори.

Найджел нахмурился. – Я уже это заметил. Вам не кажется, что он сможет влиять на них?

– Не думаю, что это возможно, – ответила Риченда. – Когда Лайам оказался здесь, я в первую же ночь, пока он спал, слегка прочитала его мысли. У него очень хорошие способности, но он оказался обучен куда хуже, чем я ожидала – скорее всего потому, что никто не подумал о том, что он может унаследовать трон после своего брата.

Саер нахмурился. – А разве у него нет экранов?

– Конечно, есть. Причем очень крепкие, какие только и должны быть у племянника Венсита Торентского. Но даже сами экраны могут многое рассказать об уровне обучения и организованности ума. Я считаю, что любая его попытка повлиять на Рори или Пэйна может быть легко обнаружена. Но я все-таки решила на всякий случай заложить кое-что в разум обоих мальчиков. Если Лайам попробует применить к ним какую бы то ни было магию, кроме простого распознавания правды, они немедленно прибегут ко мне.

Когда Арилан одобрительно кивнул, Мерода приложила своего младенца к другой груди и облегченно вздохнула.

– Если бы я сказала, что мне не стало от этого легче, я, мягко говоря, слукавила бы, – сказала она. – А не кажется ли Вам, что подобные предосторожности надо предпринять и в отношении Коналла?

– Это как раз мой следующий вопрос, – сказал Найджел. – Если никто не возражает, то, раз уж Коналл здесь, я хотел бы, чтобы он участвовал в наших совещаниях. Ему будет полезно почувствовать ответственность.

– При условии, что на его разум будут наложены определенные ограничения, – сухо сказал Арилан.

– Само собой. Риченда, ты можешь заняться этим?

Риченда задумчиво кивнула. – Конечно. Задача будет немного потруднее, чем в случае с мальчиками или Меродой с Саером, но он, похоже, доверяет мне – и я знаю, что он просто восхищается нашими способностями. Возможность участвовать в обсуждении разных вопросов вместе с нами должна заставить его пойти нам навстречу. Вы, кажется, хотите. чтобы все было сделано как можно скорее?

– Будь добра. Я не думал об этом. но он, наверное, обижен тем, что его не пригласили на это совещание – хотя я думаю, что после целого дня езды он должен быть дико уставшим. Он сказал, что сразу отправится спать и не хочет, чтобы его беспокоили.

– Я займусь этим завтра или в ближайшие дни, – сказала Риченда. – Пусть он отдохнет сегодня. Что-нибудь еще, милорд?

– Начиная со следующей недели, нам предстоят встречи с купцами, – сказал Найджел. – Не думаю, что здесь возникнут какие-либо проблемы, но, прежде чем писать ответы Келсону, я хочу обсудить протокол таких встреч со всеми вельможами, которые сейчас в Ремуте. Думаю, что мы должны поговорить об этом завтра. Кстати, я хочу написать ему о том, как поживает Джеана. Что мне сказать? Я вижу свою драгоценную невестку только во время мессы.

Риченда пожала плечами и провела пальцем по резному подлокотнику ее кресла. – Думаю, что Вы и дальше будете видеть ее только на церковных службах – если, конечно, прибытие ко двору новых монахинь не пробудит ее от спячки. Она проводит все время или в беседах со своих духовником и сестрой Сесилией, или в молитвах. Боюсь, однако, что она не вызовет большого сочувствия у сестер из обители святой Бриджиды. Я не особо любопытствовала, но, как мне кажется, Ротана – не единственная, в чьих жилах течет кровь Дерини.

Саер еле слышно присвистнул и перекрестился, даже не осознав, что он делает, но тут же взял себя в руки и смущенно поглядел на Риченду и Арилана. – Прошу прощения. Я просто узнаю, что вокруг все больше Дерини.

– Милорд, не стоит извиняться, – посмеиваясь, сказала Риченда. – Прежде чем старые предрассудки отомрут, должно пройти время. Для человека, который еще несколько месяцев назад почти не сталкивался с «богопротивными Дерини», Вы держитесь очень неплохо.

– Просто будьте терпимы ко мне. Я работаю над собой.

– Саер, я делаю то же самое, – усмехнувшись, сказал Найджел, заметив, как во взгляде Арилана появилась боль. – А теперь, если мы закончили ободрять друг друга, я хотел бы закончить наше совещание, иначе мы просидим здесь до глубокой ночи. Кстати, Риченда, я собираюсь отправить наши письма Келсону послезавтра, а тебе к тому времени надо будет определить, где находится Морган.

– Я сделаю это завтра вечером, – ответила Риченда. – Если хотите, можете поприсутствовать при этом. А в течение пары следующих дней я найду возможность поговорить наедине с Вашим сыном.

Сын Найджела, тем временем, в отличие от предположений отца и его соратников, не отдыхал. Получив положительный ответ на отправленное днем письмо, он готовился к долгожданной встрече. Его верный оруженосец спал у изножья кровати, чему в немалой степени способствовала добрая доза сильного снотворного, добавленного в вино, которое он, в отличие от своего господина, выпил после легкого ужина в гостиной принца.

Коналл встревоженно присел возле спящего парня и приложил два пальца к артерии, бьющейся на его шее – пульс был полным, ровным, хоть и замедленным – потом, удовлетворенно улыбнувшись, поднялся и набросил на плечи темный плащ с капюшоном.

Через мгновение он уже спускался по лестнице и, пройдя по освещенному факелами коридору, подошел к другой комнате.

Это была комната, которую занимал Келсон, когда был принцем. Теперь она принадлежала Дугалу. Коналл очень жалел, что она не досталась ему. Дверь была заперта, но у Коналла был ключ. Ключ мягко повернулся в замке, дверь бесшумно отворилась и Коналл, проскользнув внутрь, закрыл за собой дверь и вновь запер ее.

После яркого света факелов в коридоре комната казалось темной, только из-под двери пробивалась узкая полоска света, но этого было достаточно, чтобы Коналл мог отыскать кремень и огниво. Вскоре меж его сложенных рук уже билось пламя свечи. Подняв свечу повыше, он обошел комнату, чтобы убедиться, что в комнате никого нет, и спокойно направился к темневшему у стены камину, остановившись в нескольких шагах слева от него. Остановившись, он поднял правую руку и вытянутым указательным пальцем решительно начертил в воздухе древний символ. Часть стены беззвучно отошла, открыв темный проход.

Не думая больше о том, что он сделал, он шагнул в проем, желая только одного – встретиться с тем, с кем была назначена встреча. Пройдя по узкой, грубо сделанной лестнице и начертив в воздухе еще неколько знаков, чтобы открыть нужные ему проходы, он, наконец, оказался перед тем, что искал: перекрывавшей дорогу стеной из грубо отесанных бревен.

Прежде чем открыть дверь, он погасил свечу и поставил ее в небольую нишу в стене, а выйдя в небольшую аллею, ведущую за пределы ремутского замка, запахнул поплотнее свой плащ, надвинул поглубже капюшон и положил руку на рукоять меча. Стараясь оставаться в тени, он направился к светившему впереди яркому фонарю, и, миновав небольшую площадь, он свернул в узкую улочку, потом в другую и вскоре добрался до таверны, называвшейся «Королевская голова».

Там его ждали. Трактирщик, подскочивший к нему как только он переступил порог, отвел его в небольшую комнатку в задней части здания.

В комнате, освещенной только пламенем камина, царил полумрак. Поначалу Коналлу показалось, что в комнате никого нет, и, когда за ним закрылась дверь, испуганно сдернул с головы капюшон, но тени, сгустившиеся около камина внезапно обернулись фигурой человека, который, улыбаясь, вышел на свет.

Это был Тирсель де Кларон, и его глаза цвета миндаля казались прищуренными из-за улыбки на его лице.