"Дети Линзы-3: Дети Линзы" - читать интересную книгу автора (`Док` Смит Эдвард Элмер)

Глава 3 КИННИСОН ПИШЕТ КОСМИЧЕСКУЮ ОПЕРУ

Все линзмены второго уровня располагали одними и теми же фактами и данными, на основе которых они могли строить теории и делать выводы. Каждый делился своими находками, опытом и выводами с остальными. Они обсудили в ходе широкого четырехстороннего обмена все аспекты босконской проблемы до мельчайших деталей. Тем не менее подход к решению проблемы и цель атаки, выбранная каждым в отдельности, были строго индивидуальны.

Кимболл Киннисон имел бескомпромиссную натуру. В случае необходимости он мог использовать обходной путь, но при малейшей возможности предпочитал действовать прямолинейно. Простота и недвусмысленность подхода к решению проблем нравились ему гораздо больше, чем туманные, расплывчатые планы.

Поэтому сейчас Киннисон направлялся на Антиган IV, сцену самого последнего и, очевидно, самого вопиющего из длинного ряда насильственных преступлений — Он многого не знал. Просьба посетить Антиган и возглавить расследование предполагаемого убийства президента планеты пришла к нему по обычным каналам, а не через Линзу.

Пока его скоростной катер — спидстер — мчался через космос, линзмен обдумывал широкие аспекты волны преступности. Она расходилась вширь и вдаль, и чем шире распространялась и становилась мощнее, тем отчетливее выделялся один важный факт: избирательность распространения. Солнечные системы Фралла, Велантии, Теллуса, Кловии и Палейна не были затронуты. На Фралле, Теллусе и Кловии полно Носителей Линзы. Велантия, Ригель, Палейн и большую часть времени Кловия служили рабочими штаб-квартирами линзменов второго уровня. Поэтому создавалось впечатление, что неприятности находятся примерно в обратной пропорциональности к числу линзменов и их способностям. Следовательно, это нечто боялось Носителей Линзы — особенно линзменов второго уровня.

Когда Серый линзмен добрался до места, он узнал, что там произошло. Планета бурлила Повседневная деятельность на планете оказалась парализованной. Объявлено военное положение, на улицах нет никого, кроме групп вооруженных патрулей. Немногие прохожие шли, крадучись и прячась, поспешно пробегая, и их глаза, наполненные страхом, пытались глядеть сразу во всех направлениях.

— Ладно, Уэйнрайт, рассказывайте, — приказал Киннисон, когда он под охраной офицеров Галактического Патруля был доставлен в бронированной машине в правительственную резиденцию. — Во всем происходящем слишком много неясного

— Очень хорошо, сэр, — и Уэйнрайт начал рассказывать. — Уже несколько месяцев случались разные мелкие, но досадные происшествия. Затем число убийств, похищений и необъяснимых исчезновений стало расти. Полицейские силы все хуже справлялись с ситуацией. Начались обычные вопли о некомпетентности и коррупции, которые только сильнее запутывали следствие. По всей планете распространялись листовки, но откуда они берутся — никто не знал. Самые проницательные детективы не могли найти ни следа авторов, изготовителей или распространителей листовок. Это были обычные подрывные и подстрекательские лозунги: «Долой Патруль!», «Верните нам свободу!», но в условиях большой напряженности они эффективно подрывали мораль всего общества.

— И вот это последнее. Целые две недели весь мир был буквально отправлен в нокаут заявлением, что в полночь тридцать четвертого дрила — думаю, вы знакомы с нашим календарем? — президент Ренвуд исчезнет. Нам был брошен вызов, — сказал Уэйнрайт и замолчал.

— Ну дальше. Я знаю, он исчез. Но как? Что вы сделали, чтобы предотвратить преступление? К чему вся секретность?

— Если вы настаиваете, я вам, конечно, скажу, но предпочел бы не делать этого, — Уэйнрайт смущенно покраснел. — Вы не поверите, никто не поверит. Я и сам бы не поверил, если бы не видел все своими глазами. Потерпите немного, сэр, и вам расскажет обо всем вице-президент в присутствии министра финансов и остальных, кто находился в тот момент там.

— Хм-м." Понятно… возможно, — ум Киннисона стремительно работал. — Так вот почему никто не сообщил мне подробности! Боялись, что не поверю, подумаю, что они были… — он остановился. «Следующим словом должно было быть „загипнотизированы“, но не следует торопиться с выводами. Даже если это так, пока нет смысла обнародовать свою гипотезу» — размышлял Киннисон.

— Нет, сэр, они не боялись. Они знали, что вы не поверите.

Оказавшись в резиденции правительства, они отправились не в личные апартаменты президента, а в казначейство и дальше вниз, в самый глубокий и неприступный подвал планеты. Там высокопоставленные представители нации и поведали Киннисону как вслух, так и мысленно о произошедших событиях

В тот черный день все дела были приостановлены. Никаких посетителей не впускали в резиденцию. Никому не было позволено приближаться к Ренвуду, кроме самых доверенных людей, в верности которых никто не сомневался. Воздушные и космические корабли заполонили небо. Всюду стояли солдаты, вооруженные ручным оружием или приставленные к тяжелым орудиям. За пять минут до полуночи Ренвуд вместе с четырьмя сотрудниками разведки вошел в подвал, который затем был заперт министром финансов. Все члены кабинета, а также вспомогательный отряд специально отобранных часовых, наблюдали, как они вошли туда. Тем не менее, когда казначей открыл подвал через пять минут после полуночи, никого из пятерых там не оказалось. Они пропали бесследно, и с тех пор о них ничего не известно.

— И каждое слово тут — ПРАВДА! — бессознательно выкрикнули разумы всех собравшихся.

На протяжении всего рассказа Киннисон обшаривал разум за разумом, пытаясь обнаружить следы хирургического вмешательства. Но ничего не нашел. Никакого гипноза. Все действительно случилось так, как они рассказывали. Киннисон был убежден в этом, его глаза затуманились от предчувствий, и он решил исследовать подвал. Осмотрел все детали его массивной конструкции миллиметр за миллиметром — бетон, неокарбосплав, сталь, источники тепла и близко расположенные вентиляционные отверстия, проверил сложную систему сигнализации. Все оказалось в полном порядке, все функционировало, ничто не было повреждено.

Солнце этой системы, хотя и относительно небольшое, было необычайно горячим. Планета, четвертая по счету, находилась очень далеко от него. Труба, конечно труба… и ничто иное — только гиперпространственная труба. Киннисон сразу ссутулился, и неукротимый Серый линзмен постарел на глазах

— Я знаю, что тут произошло, — голос Киннисона был мрачным и тихим, когда он обратился к продолжавшим спорить людям. — Знаю также, как все было сделано, но и только

— КАК? — спросили его хором.

— Это была гиперпространственная труба, — и Киннисон, насколько мог, попытался объяснить функционирование трубы, природа которой не могла быть понята нематематическим трехмерным разумом.

— Но что с ней можно сделать! — едва слышно спросил министр финансов.

— Ничего, — голос Киннисона звучал спокойно. — Это сделано раз и навсегда. Куда исчезает свет, когда выключают лампу? От него не остается следов. В двух галактиках сотни миллионов планет. Только в одной Вселенной — нашей собственной миллионы и миллионы галактик. А Вселенных бесконечно много даже слишком много, они рядом друг с другом, как страницы в книге, только тоньше в гиперизмерении. Так что вы сами можете вычислить шанс найти президента Ренвуда или похитивших его босконцев — он так близок к нулю, что неотличим от него.

Министр финансов был подавлен.

— Вы хотите сказать, что от гиперпространственной трубы не существует никакой защиты? Что они могут продолжать делать с нами все, что захотят? Сэр, нация начинает сходить с ума — еще один такой случай, и мы станем планетой маньяков.

— О нет, я этого не говорил, — напряжение сразу ослабло. — Я хотел только сказать, что мы ничем не можем быть полезны президенту и его помощникам. Трубу можно заметить и выстрелить в любого проходящего по ней, как только его станет видно. Вам нужна пара ригелианских или ордовикских линзменов. Я позабочусь об этом. Не думаю, что когда они прибудут сюда, все успокоится, — он не стал говорить об известном ему неприятном факте, что враг мог проникнуть в любое место на любую другую планету, не охраняемую линзменом, способным почувствовать неосязаемую структуру силовой сферы.

Расстроенный, линзмен снова направился в космос. Это было ужасно — все происходит в его отсутствие, а когда он приходит, ему уже нечего делать. Как можно сражаться с тем, чего нельзя видеть, чувствовать или ощущать? Но не стоит бессильно грызть локти, надо найти какую-нибудь зацепку.

Прежние подходы тут не годились — Киннисон был уверен в этом. Босконцы, виноватые во всем, хорошо соображали. Ни один из их подчиненных не знал о них ничего; начальство само выбирало время и место для совещания и заботилось о том, чтобы совещания нельзя было обнаружить. Что же делать? А вот что. Поймать главного исполнителя с поличным. — Киннисон криво усмехнулся. — Легко сказать, однако не все потеряно. Босконцы не супермены — у них не больше способностей, чем у него. Надо поставить себя на место другого — что бы он делал, став важным босконцем?

Киннисон предпочитал достигать цели прямым путем и атаковать решительно. При необходимости, однако, ему приходилось незаметно действовать изнутри. Перед лицом значительного превосходства Галактического Патруля в вооружении, особенно в Первой галактике, приходилось действовать скрытно. Как? С помощью чего? Он Носитель Линзы, они — нет. Стоп! Или, может быть, они тоже? Откуда он мог знать? Фосстен, эрайзианский ренегат… Бессмысленно обманывать себя; Фосстен мог знать о Линзе столько же, сколько и Ментор, и создать организацию, о которой даже Ментору ничего не известно. Впрочем, Ментор мог решить, что некий тупоумный Серый линзмен должен сам разобраться с тем, что его беспокоит. Хорошо.

Киннисон послал вызов вице-координатору Мейтланду, который заменял его на временно покинутом им посту.

— Клифф? Это Ким. У меня родилась идея, — он быстро объяснил ее суть. — Может быть, это и чепуха, но лучше проверить. Ты не попросил бы ребят пошарить вокруг, особенно в подозрительных местах? Если обнаружат след порченого линзмена, с Линзой или без нее, пусть прожгут в космосе дыру, чтобы сообщить мне об этом. Хорошо? Спасибо.

Не исключено, что Ренвуд с Антигана IV мог быть не патриотом и жертвой, а диверсантом. Труба всего лишь последний штрих, использованный намеренно с целью усилить таинственную развязку. Настоящие жертвы четверо честных и преданных часовых. Ренвуд или кто он там, закончив свою работу по подрыву морали планеты, мог отправиться еще куда-нибудь, чтобы продолжать свою зловредную деятельность. Это было бы дьявольски хитро. Финал, конечно, слишком театрален. Однако все проделано с таким же искусством, с каким он, Киннисон, стал тираном Фралла. Натянуто? Нет.

«Куда, в таком случае, отправиться? На Раделикс, ради позолоченных жабр Клоно! Планета приличного размера. Достаточно заметная, но не слишком. Населена гуманоидами. Там происходило сравнительно мало чертовщины — пока. Очень мало линзменов, а главный — Герронд. Хм-м… Герронд. Не слишком выдающийся линзмен, к тому же любит покомандовать. В любом случае следующим будет Раделикс».

И Киннисон отправился на Раделикс, но не на «Неустрашимом» и не как Серый линзмен. Он стал пассажиром роскошного лайнера, писателем, изучающим местный колорит для очередной космической саги. Сибли Уайт — таково теперь было его имя — имел неопровержимое прошлое. Его всеядные интересы и непоказное любопытство были естественными атрибутами профессии — все годилось для авторской мельницы.

Итак, Сибли Уайт шатался по Раделиксу, по мнению некоторых наблюдателей, бесцельно. Его с блокнотом в красном переплете можно было встретить всюду и в любое время, днем и ночью. Уайт посещал космопорты, бродил между кораблями, проигрывал космонавтам небольшие суммы в азартные игры. С другой стороны, он усердно раболепствовал перед местной элитой и бывал на всех мероприятиях, на которые его приглашали или он приходил сам. Уайт надоедал в кабинетах политиков, банкиров, торговых королей, промышленных и финансовых магнатов и всех прочих великих людей.

Однажды его остановили в приемной промышленного магната.

— Убирайся отсюда, — заявил ему страж на деревянных ногах. — Босс не читал ничего из твоей макулатуры, но я читал, и ни я, ни он не желаем разговаривать с тобой. Данные? Какого черта тебе нужны данные по атомным тракторам и бульдозерам для твоих глупых космических опер? Почему бы тебе не пойти рабочим на корабль и не узнать что-нибудь из первых рук? Тогда у тебя будет настоящий космический загар, а не эта подделка, и поменьше жира, — Уайт определенно был толще, чем Киннисон, и в каком-то смысле мягче; он глядел по-совиному через большие очки, — может, тогда что-нибудь из твоей чуши еще можно будет читать. А сейчас вали отсюда!

— Да, сэр… Спасибо, очень благодарен, сэр, — Киннисон раболепно поклонился и суетливо выбежал наружу, непрерывно строча что-то в своем блокноте. Однако он узнал то, что хотел. Босс ею не интересовал Как и высокопоставленный политик, которою он поймал на приеме.

— Я не вижу, сэр, никакого смысла в ваших расспросах, — холодно заявил Киннисону этот достойный. — Я не, я не… хм… не подходящий материал для ваших опусов.

— О, не говорите так, сэр, — возразил Киннисои, — Понимаете, я никогда не знаю, что и как попадет в мои книги до тех пор, пока не начну писать. — Но политик свирепо взглянул на него, и Киннисон отступил в растерянности.

Чтобы выдержать роль до конца, Киннисон действительно написал роман; позже он считался одним из лучших сочинений Сибли Уайта.

«Меркотанец Квадгоп прижался к корме корабля. Когти один за другим погрузились в многометровую толщу брони из чистого нейтронйя. Его ужасная кмексоподобная морда вцепилась в обшивку, многопалый язык со скрежетом вылетел наружу и начал действовать, как пила. Хруп! Хруп! При каждом рывке выемка в обшивке транскорабля углублялась, и Квадгоп смотрел все более свирепо. Дураки! Разве они не знают, что ни абсолютный вакуум межзвездного пространства, ни холод абсолютного нуля, ни абсолютная твердость нейтронйя не Moгут остановить меркотанца Квадгопа? Застывшая в бессильном ужасе юная Синтия, спрятавшись за тонкой и хрупкой стеной…» — усердно печатал Киннисон, когда появился первый настоящий ключ.

На его видеофонной панели вспыхнул желтый свет — «Внимание!» Приглушенный звон сообщил, что сейчас будет передано важное сообщение. Киннисон-Уайт щелкнул выключателем, и на экране появилось суровое лицо маршала.

— Прошу внимания! — сказал маршал. — Каждый гражданин Раделикса обязан принять меры к поиску источника подрывной литературы, которая появляется в различных городах планеты. Наши офицеры не могут быть одновременно повсюду — в отличие от вас, жителей. Мы надеемся, что ваша бдительность поможет устранить угрозу миру и безопасности, прежде чем она станет действительно серьезной, и нам удастся избежать введения военного положения.

Сообщение маршала не произвело особого впечатления на большинство раделигиан, но для Киннисона имело глубокий и уникальный смысл. Он оказался прав, предсказав ход событий с абсолютной точностью. Киннисон знал, что и как произойдет дальше и что ни стражам правопорядка на Раделиксе, ни всем его жителям не удастся изменить ход событий. Они не смогут помешать. Даже линзмены, если они не захватят или убьют тех, кто на самом деле ответственен за происходящее, никак не помогут Патрулю.

Удастся ли ему сделать что-либо до наступления кульминации, зависело от многих факторов: в чем кульминация будет выражаться, кому и как будут угрожать, является или нет источник угроз на самом деле босконцем. Предстояло скрупулезное расследование.

Если враг собирался повторяться, что вполне вероятно, жертвой станет президент. Если он, Киннисон, не доберется до каждого из главных заговорщиков по очереди, прежде чем осуществится заговор, ему надо дать развиваться до момента похищения. Для Уайта появиться в это время означало бы привлечь нежелательное внимание. Он должен достаточно долго путаться под ногами, чтобы его перестали замечать. Поэтому Киннисон переехал на квартиру как можно ближе к правительственным чиновникам и работал там над своим романом, стараясь довести историю Квадгопа и прекрасной, но немой Синтии до удовлетворительной развязки.