"Тень Камбера" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава пятнадцатая

В столицу владений Аларика Моргана, Корот, расположенную в дне быстрой езды на юго-восток от Дхассы, печальная новость, которую ехал сообщить Дункан Маклайн, еще не дошла. Сюда еще даже не пришла весть о кончине Тирцеля, потому что посыльный, отправленный Дунканом в начале недели, только сейчас сходил с корабля, вставшего на якорь в Коротском заливе. Посыльный считал, что ему повезло, вообще, добраться до цели: на море свирепствовали весенние штормы. Монах в зеленом одеянии каноника собора святого Георгия благодарил Бога за то, что погода, которая в Короте всю последнюю неделю была не лучше, в день его прибытия разъяснилась — первый день не шел дождь, ливший целый месяц.

Отдыхая в Коротском замке, прибывший неделю назад герцог Корвинский не имел ни малейшего представления о том, что к нему спешат посланцы — и только что высадившийся в гавани, и меняющий лошадей на пути из Дхассы. На самом деле в эти минуты события, происходящие в мире за стенами замка, его мало волновали. С Коротского залива дул холодный ветер, завывая под крышей и посвистывая за окнами, но в комнате, где у очага сидел Морган, было уютно и тепло.

По крайней мере, физически. Огонь весело играл в камине узкой комнаты, а жаровня на углях согревала его ноги в сапогах, на небольшом табурете. На улице сегодня рано утром, когда герцог выходил на свежий воздух, было морозно. Тогда Морган радовался, что он не зря надел подбитый мехом плащ, хотя накидка и не могла заменить сладкое тепло жены, которую он оставил в огромной кровати под балдахином.

Но обычное приятное времяпровождение в ближайшие часы было маловероятно, даже если бы от него не требовалось исполнения обязанностей герцога. Риченда сейчас находилась в сильном возбуждении. За время его отсутствия накопилось много дел, с которыми он теперь и пытался разобраться. Более того, в замке, в герцогском зале, вскоре должна была собраться выездная сессия суда присяжных, и ему следовало к ней подготовиться. Это было нудным занятием, и оно не делалось приятнее от плохого настроения жены. Риченда ходила взад и вперед перед его столом и пыталась с ним спорить.

Вернее, говорила одна только Риченда, Морган Же все-таки старался углубиться в разложенные на столе бумаги и счета, слушая только вполуха. Все эти аргументы ему не раз доводилось слышать и прежде.

Морган проводил подсчет доходов всех поместий к востоку от Корота за последний год, выражаемых в наличных деньгах, натуральном обмене и несении службы, причем последнее было очень важным для защиты восточных границ с Торентом. Именно этого требовал Келсон от герцога Корвинского.

И еще требовалось подумать о наследнике — гораздо более привлекательной проблеме с точки зрения Моргана, чем аргументы Риченды или доходы от поместий. Они с Ричендой уже решили назвать мальчика Келриком, одновременно в честь Келсона и самого Аларика. Вторым именем Риченда предлагала Алайн — это имя носил сам Морган, когда они встретились с Ричендой у места поклонения святому Торину. Сам же Морган предпочитал имя Ричард.

Вероятно, парень получит оба.

Но когда Морган мечтал о той радости, которую испытает от появления сына в дополнение к маленькой дочери, которую ему подарила Риченда два года назад, его внимание все время отвлекалось от жены.

Она не могла это стерпеть.

— Аларик, ты слышал хоть слово из того, что я сказала? — спросила Риченда, внезапно остановившись. Она уперлась руками о стол напротив него, ее голубые глаза сверкали.

Морган, в эту минуту думавший о новом укрепленном замке де Вали, в удивлении поднял на нее глаза. На ней было свободное синее платье, потому что она объявила о своем твердом намерении сопровождать его на заседание суда, несмотря на советы ее врача Рандольфа. Платье скрывало округлившийся живот и, видя ее такой, не верилось, что она собирается меньше чем через месяц подарить Аларику его первого сына.

— Моя дорогая, я слышал каждое слово. Проблема в том, что я все это уже слышал и раньше, и у нас нет времени в это углубляться. Суд собирается через четверть часа.

— Времени никогда нет, — ответила она, со злостью поворачивая обручальное кольцо на левой руке. — Ты дома уже целую неделю, практически после месячного отсутствия. Ты всю зиму со дня на день откладывал решение вопроса, и я до сих пор не могу получить от тебя честного ответа. Мне что, применить мои способности и влезть тебе в сознание, чтобы выяснить, что тебя беспокоит, Аларик?

— Я говорил тебе: я не хочу больше это обсуждать, — ответил он, возвращаясь к доходу де Вали и опуская перо в чернильницу, чтобы сделать пометку. — А тебе не следует заниматься серьезными проблемами, когда тебе так скоро рожать.

— А, понятно, — отрезала она. — К мнению беременной женщины нельзя относиться серьезно, так?

Ты считаешь это просто истерикой?

— Не истерикой, дорогая. Но тебе, на самом деле, не следует забивать этим свою хорошенькую головку. Через несколько месяцев после того, как родится ребенок, а ты восстановишь свое здоровье, мы поговорим об этом.

В следующее мгновение Риченда потянула на себя скатерть, которой был застелен стол, и чернильница, счета, бумаги, и все остальное, лежавшее на столе, полетело в разные стороны. Морган с ужасом наблюдал за происходящим. Он бросился, чтобы спасти чернильницу, пока она не грохнулась на пол, но вовремя остановился, поняв, что в таком случае к списку жертв добавятся его руки и герцогское одеяние, в котором он планировал появиться на заседании суда присяжных. Звук разбитого стекла только подчеркнул продолжающуюся тираду Риченды.

— Послушай меня, черт тебя побери! — кричала она. — Я — не племенная кобыла герцога! И не просто украшение твоего двора! А я даже не являюсь хозяйкой своего собственного дома!

— Риченда!

Он поймал ее за запястье, когда она хотела его ударить, и Риченда разрыдалась.

Злость переполняла его, ведь разбросанные по полу вещи представляли потерянные часы работы: все бумаги оказались заляпаны чернилами. Тем не менее он попытался притянуть жену к себе, чтобы успокоить.

— Риченда, ты понервничала и перевозбудилась, — тихо сказал он. — Это все твое состояние…

— Дело не в моем состоянии! С моим состоянием все в порядке! А если я перенервничала, то из-за тебя! Я не больна, и я не ребенок. Почему ты продолжаешь ко мне так относиться?

— Потому что ты ведешь себя, как ребенок, причем капризный! Посмотри, что ты наделала!

— А ты собираешься меня ударить? — попыталась поддеть его она. — Ведь именно так поступают с капризными детьми. Я залила твои драгоценные счета.

Они, очевидно, значат для тебя больше, чем я.

— Ударить тебя? — Морган тут же ее отпустил. — Разве я тебя когда-нибудь бил или был с тобой неласков? Почему ты вообще могла о таком подумать?

Риченда наполовину отвернулась от него, с чувством собственного достоинства расправляя плечи.

— Похоже, я наконец смогла завладеть твоим вниманием, — сказала она холодно.

— Моим вниманием? — Морган в удивлении уставился на нее. — Риченда, мое внимание почти всегда привлечено к тебе. Ты никогда не покидаешь моих мыслей.

На ее глаза снова стали наворачиваться слезы, она опустила голову, глядя себе на ноги, в возбуждении сминая между пальцев складку платья.

— Аларик, я знаю, что ты по-своему любишь меня, — мягко сказала она, — Но твое сердце остается в Ремуте с королем и Дунканом, даже когда ты сам находишься здесь.

— Это не правда.

— Это правда, и ты знаешь это. Я не могу ставить тебе это в вину, потому что они были твоей семьей задолго до того, как я вошла в твою жизнь. Я знаю, как ты любишь их обоих. Твои обязанности герцога и члена совета требуют, чтобы ты определенную часть времени в году проводил при дворе.

— Но большую часть этого времени ты ведь тоже провела вместе со мной в столице, — ответил Морган. — Мы никогда не расставались очень надолго.

— Возможно, нет, — согласилась она. — Но теперь здесь — мой дом, Аларик.

— Ну, разве ты не жила тут последние полгода? И разве я не провел с тобой большую часть этого времени?

Она вздохнула.

— Даже когда ты находишься здесь, я не являюсь хозяйкой своего дома, поскольку здесь исполняются прежде всего желания хозяина. А когда тебя нет…

Морган скрестил руки, услышав это, потому что они вернулись к старому, очень старому разногласию, причину которого он никак не мог заставить себя объяснить Риченде.

— Почему ты не сделаешь меня регентом в свое отсутствие, Аларик? — спросила она. И почему ты никогда не отвечаешь мне на этот вопрос? Несомненно, после трех лет брака, ты должен не сомневаться, что я знаю дела Корвина достаточно хорошо, чтобы править в твое отсутствие. Я — внучка короля, ради всего святого! Я обучалась государственным делам, сидя у него на коленях! Как ты думаешь, я что, не управляла имениями Брэна, когда он отсутствовал? Разве я так плохо управляю землями Брендана?

Внутренне страдая, Морган взял ее руку в свою, хотя и установил дополнительные ментальные защиты, чтобы пресечь любую ее попытку прочитать его мысли.

— Нет, — тихо сказал он, — у тебя все очень хорошо получается. И не сомневаюсь: ты бы не хуже справилась и с Корвином, если бы я сделал тебя регентом. И даже лучше, потому что ты живешь здесь, и управляешь Марли издалека.

— Тогда почему?

— Пойдем сядем, и я попытаюсь объяснить тебе, — сказал он, притягивая ее к скамье, установленным в нише с окном. — Или вам с сыном будет комфортнее в постели?

— Нашему сыну прекрасно там, где он есть, — ответила Риченда, оттолкнув его, когда он попытался увлечь ее в спальню, хотя на лице и промелькнула легкая улыбка, — А его мать очень хорошо знает, что с его отцом не стоит ложиться в постель, когда она надеется выяснить что-то серьезное и важное.

Морган тоже улыбнулся.

— Ну, разве я стану совращать женщину на восьмом месяце беременности?

— Уверена, мы смогли бы найти какое-то решение ко взаимному удовольствию, — ответила она игриво, подталкивая его к нише с окном. — Однако, хотя спальня, несомненно, была бы приятна, но наше появление там может отвлечь кое-кого, и он не раскроет то, что обещал.

— Я, вообще-то, ничего не обещал, — заметил Морган, когда она устроилась на скамье, подложив под спину подушку.

— Ты сказал, что объяснишь, почему не назначал меня регентом, — напомнила Риченда. — С моей точки зрения, это обещание.

— Хорошо.

Морган вздохнул, сел напротив нее, положив руки на колени, и принялся вертеть на пальце перстень с грифоном.

— Сегодня ты сказала, что даже не являешься хозяйкой этого дома, — начал он после нескольких секунд молчания. — В некотором смысле это так, хотя проблема лежит в другом, совсем не в том, что ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, слугам не потребовалось много времени, чтобы принять тебя, когда я привез тебя сюда как мою жену. Им платят за выполняемую работу, и — я ни в коей мере не хочу тебя оскорбить, но.., подозреваю, они приняли бы почти любую женщину, которую их холостой хозяин привел бы сюда как свою герцогиню.

Риченда осторожно кивнула.

— На это потребовалось время, но ведь в первый год мы здесь практически не жили?

— Да. Дело и не в моих приближенных. Хиллари тебя обожает и, как я думаю, Гамильтон смотрит на тебя почти как на дочь, которой у него никогда не было. И мне не нужно оправдываться за господина Рандольфа или отца Тагаса, как мне кажется.

— Но все равно есть те, кто не принимает меня, — догадалась Риченда. — Но почему, Аларик? Я никогда не сделала твоим людям ничего плохого. Я всегда была предана и тебе, и твоим интересам.

— А, вот оно, ключевое слово — преданность, — сказал Морган. — И похоже, именно она и является предметом беспокойства младших из моих приближенных и воинов.

— Моя преданность? — Риченда была поражена.

Морган повернулся лицом к окну, желая, чтобы солнце, греющее его тело сквозь стекло, согрело и его душу. Ему не хотелось говорить Риченде то, что предстояло сказать.

— Твоя преданность, — повторил он. — Из-за Брэна.

Он искоса наблюдал за нею. Вначале он подумал, что она не уловит, к чему он клонит, а ему не хотелось все произносить вслух. Но хотя она побледнела и одна ее рука сжалась в кулак, который она спрятала в складке платья, думая, что он ничего не заметит, Риченда лишь на короткое время закрыла глаза, а затем сама повернула лицо к лучам солнца, струящимся в комнату из окна.

— Поскольку мой первый муж был предателем, они боятся, что я тоже вас предам, — сказала она через несколько мгновений.

— В некотором смысле, да.

Она громко сглотнула, но не отвела своего застывшего взора от окна.

— Я не хочу говорить о нем ничего плохого, Аларик, — тихо сказала она. — Я знаю, что он умер в бесчестье, от руки Келсона — и у Келсона было не только право, но и долг сделать то, что он сделал. В конечном счете, это было милостью. Но Брэн Корис являлся моим мужем и отцом моего первого ребенка, и он по-своему любил меня. И я не думаю, что он добровольно выбрал тот путь. До своего смертного часа я буду верить: Венцит Торонтский склонил его к предательству.

— Это все равно не освобождает его от ответственности за свои действия.

— Конечно, нет. Брэн любил власть, и его жажда власти не была удовлетворена, когда он был одним из графов при дворе короля Бриона. Я знала это и принимала, ради мира между нами, и в надежде, что Брендан не пойдет по его стопам. Но предполагать, что я последую за Брэном в предательстве — это нелепо! Это противоречит здравому смыслу! Даже если бы твои люди подозревали меня в самых корыстных интересах, которые только можно представить, что я еще могу надеяться получить сверх того, что у меня есть? Я — жена самого могущественного человека в одиннадцати королевствах после самого короля — конечно, если только они не боятся, что я претендую на корону, — она в ужасе положила ладонь на его руку, — Аларик, они так не думают?

Морган беззлобно усмехнулся.

— Странно, но твоя преданность Келсону не ставится под сомнение, ну если только косвенно.

— Но вопрос все же стоит именно О преданности?

— Да.

— Но если не Келсону, то кому?

— Мне.

— Тебе?

Морган повернулся, посмотрел на нее и кивнул.

— Мне.

— Но почему? Я когда-нибудь давала тебе повод сомневаться во мне?

— Конечно, нет. Но теперь ты, наверное, понимаешь, почему мне так не хотелось обсуждать с тобой эту тему?

— Но какие у них основания сомневаться в моей преданности?

— Насколько я могу определить, основная причина именуется «Брендан», — сказал Морган.

— Брендан?

— Дорогая, я не сомневался, что тебе не понравится этот разговор. Я надеялся, мне никогда не придется говорить тебе все это, потому что все это — сумасшествие.

— Но ведь он только маленький мальчик…

— Он — твой сын от другого брака, — прямо сказал Морган, прерывая ее, — Когда у нас первой родилась девочка, мои люди боялись, что ты когда-нибудь можешь попытаться отодвинуть ее и отдать Брендану предпочтение в Корвине. Корвин следует оставить для нашего сына. Я надеюсь, что после того, как родится Келрик, и станет известно, что я не намерен перемешивать наследства обоих мальчиков или лишать кого-либо из них того, что по праву принадлежит ему, возражения, в конечном счете, отпадут. В конце концов они оба будут твоими сыновьями — и у каждого будет имущество, которое он унаследует по праву.

— И твои люди, в самом деле, так считают? — переспросила она, все еще не веря услышанному.

— Не обязательно все из них, но стражники шепчутся об этом, — ответил Морган. — Или мне так говорят. И определенно не все из них, хотя, очевидно, их немало. Хиллари испугался вызвать общий бунт, если оставить тебя регентом и что-то случится в мое отсутствие — независимо, по твоей вине или нет.

Мои люди очень преданы мне, если ты этого еще не заметила.

— И они ожидают, что твоя жена — изменница, просто потому, что ее первый муж оказался предателем? Аларик, это несправедливо.

— Я и не говорил, что это справедливо, я просто повторяю сказанное. А поскольку на мне и так столько всего висит, у меня просто не было времени разбираться в деталях.

— Ты мог бы сказать мне об этом раньше, — надулась она. — Наверное, ты не представляешь, какие картины я рисовала, пытаясь найти объяснение, почему ты не отдаешь мне должное как супруге. Я…

Стук в дверь прервал ее на полуслове, Морган пожал плечами, извиняясь, встал и прошел к выходу из ниши.

— Войдите.

Войти собиралась целая процессия: лорд Ратхольд, гофмейстер и главный костюмер, с короной пэра, которую взял в герцогской оружейной палате; лорд Гамильтон, сенешаль, и канцлер, лорд Роберт Тендальский. Последний был одет в соответствующее одеяние, чтобы присутствовать на выездной сессии суда присяжных. Замыкал шествие лорд Дерри, бывший военный помощник Моргана, а теперь его заместитель по Корвину. Он сопровождал посыльного в темно-зеленом одеянии монаха из Ремута. Но перед тем как Дерри смог провести посыльного мимо остальных, лорд Роберт с удивлением заметил разбросанные по полу бумаги.

— Ваша Светлость, что случилось? — спросил Роберт.

— Все необходимые цифры у меня в памяти, Роберт, — ответил Морган, выходя из ниши, — Не беспокойся по этому поводу. Одна из застежек на этом проклятом рукаве зацепилась за скатерть, и все слетело. Я даже не успел сообразить, что происходит. Ратхольд, пожалуйста, пришли кого-нибудь тут убраться. Ведь и чернила пролились.

Он взял корону из рук пришедшего в отчаяние Ратхольда и надел на голову. Пожилой человек покачал головой.

— Не понимаю, как такое могло случиться, ваша светлость. Я всегда так тщательно поверяю вашу одежду…

— Ну, может, скатерть вначале зацепилась за что-то еще или я сам… В любом случае теперь это роли не играет. Просто распорядись, чтобы здесь убрали, — Морган прошел мимо него к посыльному, ждущему с Дерри. — Брат, ты что-то привез для меня?

Монах уважительно поклонился, затем протянул пару запечатанных посланий.

— Письма от епископа Маклайна и принца-регента, Ваша Светлость.

— Спасибо.

Поскольку монах назвал Дункана епископом, Морган понял, что новость, принесенная им, не касается лишения Дункана духовного сана или еще каких-то серьезных неприятностей, вроде решений синода. При физическом контакте с посыльным, когда тот передавал письма из рук в руки, Морган также не ощутил никакой тревоги монаха за Дункана. Поэтому Морган вначале открыл письмо Нигеля и стал читать его, повернувшись вполоборота и приподняв руки, чтобы Ратхольд мог надеть на него пояс, пристегнуть меч и поправить весь наряд. Статус Дункана не являлся и темой письма Нигеля, но информация, полученная вместо этого Морганом, тем не менее, заставила его похолодеть. Он только два раза встречался с Тирцелем Кларонским, однако смерть любого члена Камберианского Совета не могла не повлиять на него.

— Плохие новости, мой господин? — спросил Дерри.

— Смерть, — тихо ответил Морган, просматривая до конца письмо Нигеля, но не находя ничего, кроме краткого рассказа о том, как Дункан обнаружил тело. — Скорее знакомый, чем друг, но в некоторых кругах он обладал большой властью.

Дерри кивнул.

— Я его знаю?

— Нет, — тихо ответил Морган. — Не думаю, — Он посмотрел на ожидающих его людей и решил, что должен прочитать письмо Дункана без свидетелей. — Пожалуйста, отправляйтесь в герцогский зал, господа. Я присоединюсь к вам, как только прочитаю второе письмо. И проследите, чтобы монаха хорошо накормили и разместили в гостевых покоях. Сделаешь, Дерри?

— Прямо сейчас, сударь. Пожалуйста, следуй за мной, брат.

Когда они выходили, Морган повернулся спиной к входу и сорвал печать с письма Дункана. Он думал, что она содержит тайное послание, которое способен прочесть только Дерини, но такого не оказалось, хотя печать внизу страницы, рядом с подписью Дункана, и содержала его. Риченда приблизилась к выходу из ниши, услышав слова про смерть, и видя, как Морган читает письмо, пошла к мужу.

— Кто умер? — спросила она.

Морган не поднял на нее глаз, продолжая читать письмо Дункана, но протянул ей письмо Нигеля.

— Тирцель Кларонский. Очевидно, упал с лестницы и сломал шею — хотя не представляю, что он делал в том тайном проходе, идущем из старых покоев Келсона. Дункан практически повторяет то, что говорится в письме Нигеля; по крайней мере, от епископов нет никаких плохих новостей. Но в его печати заключено дополнительное послание.

Он коснулся печати кончиками пальцев, на несколько секунд закрыл глаза, делая глубокий вдох, чтобы войти в легкий транс, необходимый для прочтения дополнительного послания, которое отсутствовало на пергаменте. Дункан вкратце передавал, как нашел тело и сделал первичный осмотр, как привел Нигеля взглянуть на тело, как скакал в Валорет за Ариланом, реакцию Арилана, а затем как Арилан доставил их обоих назад в Ремут через Портал в ризнице Собора Всех Святых, к которому у Дункана теперь имелся ключ. Тело Тирцеля забрали на Камберианский Совет, но Дункану, к его огромному облегчению, не потребовалось туда отправляться, чтобы лично давать показания о том, как он нашел тело, хотя он позволил Арилану прочесть свои воспоминания, чтобы выяснить все подробности обнаружения тела. От Моргана не требовалось никаких действий, поскольку все указывало на случайную смерть, однако Дункан считал, что ему следовало быть в курсе.

Морган тяжело вздохнул, выходя из транса, позволяя Риченде выяснить то, что он сам почерпнул из печати, вручил письмо Дункана и позволил ей чуть дольше задержать свою руку в его ладони.

Смерть Тирцеля сводила количество членов Совета к шести — и это не могло не привести их к еще большему разъединению, как подсказывал опыт Моргана. Но, возможно, это переключит на некоторое время их внимание с Келсона, Дункана и его самого.

Он не знал, не пытались ли они через Арилана повлиять на события в Валорете — но он знал, что Арилан был очень недоволен тем, что Дункан перед всем двором подтвердил свою принадлежность к Дерини.

Однако теперь, возможно, они займутся поиском новых членов Совета и оставят Дункана в покое.

Морган подумал о месте заседаний Совета, вспомнив тот единственный раз, когда ему довелось там побывать, пытаясь мысленно представить его несколько минут спустя, входя вместе с Ричендой, держащей его под руку, в герцогский зал.

В помещении с куполом, расположенном на вершине отдаленной горы, за много миль от поместья герцога Аларика, шесть оставшихся членов Камберианского Совета на самом деле обсуждали Дункана, Моргана и короля — но не того короля, которого имел в виду Морган.

— Денис, факт остается фактом — Келсон мертв, и Нигель должен стать новым королем, — говорила Вивьен. — Это дает нам уникальную возможность вновь усилить влияние на род Халдейнов.

— Ну, зачем такая безжалостность? — спросил Баррет, непривычно резко. — В отличие от остальных из нас, Денис был близок к Келсону. Пусть минует приличествующий период траура.

— Если соблюдать «приличествующий» период траура, — сказала Кайри, — можно пропустить момент. Из четырех человек, определенных в помощники для передачи Нигелю всего могущества Халдейнов, трое заняты и не опасны, по крайней мере на следующие два или три дня. Это передает инициативу тебе, Денис. Вопрос в другом: можешь ли ты один передать силу Нигелю?

Арилан все еще чувствовал себя крайне усталым после колоссальных усилий, которые потребовалось приложить, чтобы несколько часов назад собрать Совет. Он прислонился затылком к высокой спинке стула и прикрыл глаза.

— Не знаю, — прошептал он. — В любом случае, я не считаю это разумным. Почему нельзя подождать Моргана с Дунканом?

— Не будь наивным, — сказала Кайри. — Это наш шанс разрушить власть, которую имел Морган над двумя предыдущими королями. Если мы не можем его контролировать и ты не позволяешь нам навсегда от него избавиться, то исключение его из помощников является, по меньшей мере, разумной альтернативой.

— А нужно сводить к этому? — спросил Арилан.

Баррет склонил лысую голову.

— Мы знаем, как ты к ним относишься, Денис, — сказал он. — Но Кайри права. Если ты передашь потенциал Халдейнов Нигелю, то это не даст нам большего контроля над ним, чем мы имели над Келсоном, пусть земля будет ему пухом, — он перекрестился, и это действие повторили остальные, с разной степенью искренности. — Но, по крайней мере, мы будем больше знать о происходящем, так что когда придет время Конала или одного из его братьев, мы получим большее влияние.

— Не уверен, что я смогу один это сделать, — повторил Арилан. — Да, наверное, во мне есть какие-то неведомые мне силы, способные передать могущество в подходящее время, но даже если я бы и был готов, Нигель сейчас не в состоянии его принять.

— Но он был готов стать королем, если бы с Келсоном что-то случилось во время прошлогодней кампании, — безразличным тоном сказала Софиана.

Арилан кивнул.

— Да, но это было прошлым летом. Кто мог подумать, что Келсон погибнет во время путешествия в поисках реликвий? Что он упадет в пропасть с проклятой тропы? После всего, что он пережил, умереть таким образом…

— Значит, Нигель подавлен? — нетерпеливо спросила Вивьен.

— Нет, но он очень сильно грустит. Он ошеломлен. Не знаю, как подойти к нему с этим вопросом.

Ларан в задумчивости поджал губы.

— Нужно небольшое вмешательство, — предложил он, — У нас есть снадобья, облегчающие процесс. Тебе доводилось и раньше давать их Нигелю. Я считаю, такая помощь определенно должна быть использована теперь, если ты один будешь пытаться передать ему магическую силу — чтобы не беспокоиться о физическом и даже психологическом сопротивлении.

С трудом подавив рыдание, Арилан сложил руки на столе перед собой и положил на них голову.

— Я не могу сейчас думать об этом, Ларан. Почему я не могу заставить вас понять это? Всех вас?

Его плечи затряслись, когда он дал волю своему собственному горю, впервые с тех пор, как всего несколько часов сообщил ужасную весть Дункану. Только Софиана, поняв, что он молча плачет, сообразила: им всем следует покинуть комнату и оставить его на некоторое время одного. Она горевала вместе с ним, когда вела остальных вниз по лестнице в ритуальный зал под названием кииллб, чтобы там они молча помолились за упокой души мертвого короля.