"Запретная страсть" - читать интересную книгу автора (Смит Бобби)

Пролог

Конец Гражданской войны между Севером и Югом

Апрель 1865 года

Виксберг, штат Миссисипи

Освобожденные из плена солдаты федеральных войск устало поднимались по трапу на борт парохода «Султанша» в лучах заходящего солнца. И пусть тяжкие воспоминания о пребывании в лагере для военнопленных в Андерсонвилле были еще свежи, среди измученных людей царило приподнятое настроение. Томительное заключение наконец-то закончилось. Они возвращались домой! Солдаты бесконечной вереницей поднимались на борт, воодушевленные этой радостной перспективой.

Высокий молодой офицер стоял у поручня на верхней палубе и мрачно наблюдал за посадкой. Его красивое, с суровыми чертами лицо выражало крайнее недовольство. За свою четырехлетнюю службу в армии капитан кавалерии Прайс Ричардсон был свидетелем многочисленных некомпетентных действий начальства, но то, что происходило сегодня, не укладывалось у него в голове. Прайс неплохо разбирался в речной навигации и считал безрассудством транспортировку людей по Миссисипи. Движение вверх по реке против течения в это время года было довольно затруднительным даже для парохода без груза, а в перегруженном состоянии такое путешествие было похоже на самоубийство. Даже в самый благоприятный сезон Миссисипи представляла серьезную опасность, а во время половодья она становилась безжалостной убийцей, круша все, что осмеливалось встать на ее пути. Прайс провел рукой по темным непокорным волосам, беспокойно озираясь. Некоторые из поднимающихся на борт солдат, кажется, заметили явную перегрузку, но разве могло это остановить их? Они пережили ад тюрьмы конфедератов и оказались на свободе! Никакие прочие опасности теперь не страшны! Их переполняли радостные чувства.

Прайс, испытывая раздражение, повернулся к своему другу лейтенанту Джерико Куперу.

— Ты только посмотри на эту дьявольскую реку! Неужели они не понимают, что делают?

— Полагаешь, эти умники опять перестарались? — саркастически осведомился Куп. Джерико предпочитал, чтобы его звали именно так.

Прайс недовольно буркнул что-то и отвернулся.

— Ради безопасности они могли бы по крайней мере посадить оставшихся людей на эти пароходы, — сказал он, указывая на два других судна, «Полина Кэролл» и «Леди Гей», которые также отправлялись на север и были пришвартованы по соседству.

Куп иронически скривил губы, и оба офицера продолжали наблюдать, как солдаты, колонна за колонной, поднимались на палубу.

— Не забывай, что это распоряжение командования.

Прайс ничего не ответил. Он остро переживал, поскольку вынужден был выполнять нелепые приказы.

— Как твоя нога? — спросил он, заметив, что Куп тяжело навалился на поручень.

— Чертовски болит, — ответил Куп, проведя ладонью по повязке на правом бедре. — У меня до сих пор руки чешутся, чтобы врезать этому безмозглому охраннику.

— У меня тоже. — Прайс посмотрел на Купа.

— Трудно поверить, что за четыре года войны мы не получили не единой царапины, и вот неделю назад я схлопотал случайную пулю от этого глупого южанина. — Куп огорченно покачал головой.

— Посиди немного, — предложил Прайс. — Судя по всему, мы еще не скоро отойдем.

— Этого я и боюсь. Лучше бы поскорее двинуться в путь, — посетовал Куп, осторожно опускаясь на палубу.

Прайс молчал, а Куп прислонился спиной к поручню и закрыл глаза. Сейчас его друг нуждался в тишине, покое и квалифицированной медицинской помощи, однако ничего этого нельзя было обеспечить на корабле, переполненном ликующими солдатами. Прайс не сомневался, что распухшая нога Купа ужасно болит. Врачи в тюремном госпитале мало чем могли помочь Купу, после того как он был ранен, а длительное путешествие из Андерсонвилля до лагеря Фиск и причала Виксберга еще сильнее разбередило рану. Прайс снова посмотрел вниз на причал и еще больше встревожился от увиденного.

Капитан «Султанши» загородил собой трап, и хотя невозможно было услышать его слов, Прайс понял, что тот отказывался принять на борт оставшихся пассажиров. Будучи опытным речником, капитан судна хорошо знал, какую опасность таит Миссисипи во время половодья. Однако, несмотря на протесты, армейский офицер, распоряжавшийся посадкой, резко отстранил его, и солдаты вновь устремились на борт.

К вечеру «Султанша» скрипела и стонала под тяжестью людей, что вынудило членов команды установить дополнительные подпорки под палубным настилом. Прайс попытался отбросить тревожные мысли и сел рядом с Купом. Почти две тысячи бывших пленников также разместились на отдых, кто как мог. Уже за полночь угрожающе переполненный пароход был готов к отплытию на север. Плотная масса солдат занимала все пространство от носа до кормы «Султанши». Государственные чиновники в своем стремлении поскорее избавиться от хлопот решили поместить всех бывших военнопленных на одно судно, хотя оно было рассчитано на четыреста пассажиров. И вот, мигая яркими огнями, с более чем двумя тысячами солдат и командой на борту пароход медленно отвалил от причала и двинулся вверх по вздувшейся реке.

В течение полутора суток «Султанша», стараясь держаться ближе к берегу, ухитрялась неуклонно продвигаться на север. Она лишь ненадолго останавливалась в городе Хелена и в Мемфисе, чтобы пополнить запасы топлива. Когда «Султанша», загрузившись углем, вновь отошла от берега и устремилась в бурные воды бушующей реки, Прайс, облокотившись на поручень, тревожно вглядывался в непроницаемую тьму ночной Миссисипи. Для большинства пассажиров это путешествие было беззаботным, а для него — настоящим кошмаром. В первую же ночь состояние Купа резко ухудшилось, и, несмотря на все усилия помочь ему, он продолжал метаться в жару. Легкий речной ветер к ночи сделался холодным и влажным, и Прайс укрыл Купа своим одеялом, а сам стоял у поручня, опустив плечи и глубоко засунув руки в карманы. Обычно он способен был уснуть где угодно и в любое время, но в эту ночь никак не мог расслабиться. Он испытывал тревогу и хотел бы находиться где-нибудь подальше от этого накренившегося корабля, который стал его временным прибежищем. Продрогнув до костей, Прайс наконец лег на жесткую палубу. Стараясь не думать о неудобствах, он сосредоточил внимание на ритмичном шуме гребных колес. Постепенно его чувства притупились, и он заснул.

Впоследствии Прайс так и не смог восстановить в памяти, что произошло. По прошествии многих дней и месяцев он помнил только потрясение от того, что внезапно оказался в темной ледяной воде. Погрузившись в глубину, он инстинктивно заработал руками и ногами. Отхаркавшись от противной речной воды, он огляделся. Представшее в двухстах футах перед ним зрелище привело его в ужас. Паровые котлы «Султанши», не выдержав давления, взорвались, и корабль был охвачен пламенем. Рулевая рубка и дымовые трубы рухнули. Часть верхней палубы также подверглась разрушению.

Адское пламя пылало над Миссисипи, и Прайс отвернулся от палящего жара, ища глазами своего раненого друга. Рядом с собой он заметил выломанную часть деревянной перегородки и подплыл к ней. Крепко ухватившись за этот спасительный плотик, ошеломленный Прайс несколько минут никак не мог прийти в себя, пока в его затуманенное сознание не проникли звуки с тонущего корабля. Над водой разносились пронзительные крики и проклятия людей, которые все еще находились на борту. Усилием воли Прайс заставил себя действовать и попытался подплыть к кораблю, но течение препятствовало ему, и в конце концов он отказался от борьбы с ним. Он слышал предсмертные крики гибнущих солдат, и его охватило отчаяние. Купа нигде не было видно, хотя на палубе они лежали рядом. Неужто случилось так, что его отбросило в воду, а друг остался на корабле?

Как только прошло временное замешательство, Прайс попробовал оценить сложившуюся ситуацию. Вода вблизи «Султанши» кишела барахтающимися телами, и люди, борясь за жизнь, топили друг друга. Сотни солдат, еще остававшихся на борту, спасаясь от огня, в панике прыгали за борт, и многие из них тонули. Некоторым же счастливчикам удавалось всплыть среди тел барахтающихся товарищей. Те, кто застрял на корабле под обломками рухнувших после взрыва палубных надстроек, получили смертельные ожоги, когда огонь добрался до них. Отчаянно цепляясь онемевшими руками за плотик, Прайс наконец подтянулся и лег на него грудью. Воды Миссисипи уносили его все дальше и дальше от пылающей «Султанши» и от того места, где река стала братской могилой для солдат. Некоторое время он лежал неподвижно, слепо глядя на зарево среди непроглядной тьмы. Что же произошло с Купом? Эта мысль преследовала его, как и зловонный запах горящей человеческой плоти. Прайс испытывал невыносимую муку от того, что Куп мог тоже оказаться в ловушке в этом плавучем крематории. Затем мысли начали путаться от ощущения невероятного холода, и его охватила неудержимая дрожь. Надолго ли у него хватит сил цепляться за плотик, держа голову над водой?

Каково же было его изумление, когда он вдруг натолкнулся на куст. Прайс инстинктивно ухватился заледеневшими руками за ветку. На него нахлынул смертельный ужас, как только он почувствовал, что руки начинают слабеть, и Прайс сделал отчаянный рывок, чтобы зацепиться предплечьем за ветвь. Дьявольское течение тянуло его, стараясь оторвать от спасительного пристанища. Плотик завертело, понесло вниз по течению, и вскоре он исчез из виду.

Пылающую «Султаншу», точнее, то, что осталось от нее, снесло за поворот реки, и Прайса поглотила ночная тьма. Ощущение пустоты и одиночества подхлестнуло его к действию. Он сообразил, что поскольку цепляется за свисающую ветку куста, стало быть, берег находится всего в нескольких футах. Прайс стал медленно продвигаться вперед, перехватывая ветку то одной, то другой рукой, пока не добрался до более толстой ветви. Обняв ее, он с удивлением обнаружил, что это не куст, а дерево, точнее, вершина его кроны. Река сыграла с ним злую шутку, заставив поверить, что он близок к спасению, тогда как на самом деле он находился, вероятно, в миле от невидимого берега. В этот период Миссисипи разливалась более чем на пять миль. Она затопляла сельские угодья по обоим берегам, и тогда даже высокие деревья выглядели как кусты. Понимая, что ему нечего надеяться на помощь, Прайс теснее прижался к ветви, обхватив ее обеими руками. Он ни на секунду не забывал, что стоит лишь на мгновение расслабиться, как окажешься во власти этой черной безжалостной воды. Его тело онемело, но, несмотря на боль, он благодарил Бога, что тот ниспослал ему спасение. Неожиданно им овладела невероятная усталость, и он погрузился в благодатное небытие.