"До белого каления" - читать интересную книгу автора (Квиннел А. Дж.)

Глава 13

Бег времени ускорялся.

Через два дня Кризи отплывал в Марсель, а завтра должна была состояться последняя тренировка с отрядом Джорджа.

Ночью он заработался допоздна. Через открытую дверь в спальню он видел спящую Надю, ее длинные черные волосы, разметавшиеся по белой подушке.

Кризи привык всегда доводить дело до конца, и теперь он трудился, чтобы за все отблагодарить Джорджа. Они уже обсуждали вопрос о том, чтобы разбить отряд на пары, – это Кризи ему посоветовал. По своему многолетнему военному опыту он знал, что два человека, хорошо знающие привычки, образ мыслей и навыки владения оружием друг друга, действовали в бою гораздо эффективнее, чем отдельные бойцы, даже превосходящие их численностью. Поэтому теперь он писал краткие характеристики на каждого бойца отряда и давал профессиональные советы, как сформировать пары.

Для каждой пары он рекомендовал специальные тренировки, учитывая, в чем бойцы, по наблюдениям Кризи, особенно преуспели за последние несколько недель.

После этого он подготовил список дополнительного оборудования и вооружения, которое пригодилось бы отряду в ходе боевых операций.

И в заключение он набросал замечания тактического характера. Это могло бы пригодиться Джорджу при разработке плана той или иной операции.

Он начал писать около девяти, а закончил далеко за полночь – стол был завален листами бумаги. Потом Кризи встал, потянулся, несколько раз сжал и разжал руки, чтобы кровь прилила к затекшим пальцам, и пошел в спальню.

Прогресс в подготовке членов отряда был заметен невооруженным глазом. Прошли уже третьи учения, и навыки спецназовцев значительно окрепли, и бойцы об этом знали. Когда они на этот раз столь же откровенно обсуждали результаты тренировки, похвал со стороны Кризи и Джорджа было больше, чем критики.

Поскольку все знали, что Кризи занимается с ними в последний раз, его решили пригласить выпить на прощанье. Сначала Кризи хотел было отговориться под предлогом, что не успеет на последний рейс парома, но ребята все организовали заранее. Вечером специальный патрульный катер береговой охраны должен был доставить его от таможни на пристань Мджарра.

– Наде я уже позвонил, – сказал Джордж. – В восемь она будет тебя ждать в «Глиниглз».

В баре ему подарили галстук с вышитым гербом – черный орел на красно-белых полосах, символизировавших цвета Мальты. Такие галстуки имели право носить лишь бойцы полицейского отряда, и подарок этот свидетельствовал о неофициальной причастности Кризи к подразделению. Джордж произнес небольшую речь, в которой благодарил его за помощь в подготовке молодых полицейских и желал ему в будущем всяческих успехов. После этого стражи порядка позволили себе пропустить по рюмке.

Кризи передал Джорджу записи, сделанные прошлой ночью. Особое внимание он уделил списку оборудования и оружия.

– Вот это производится в России и зависимых от нее странах – приобрести это можно в Ливане.

Джордж усмехнулся.

– Я завтра же приглашу ливанского военного атташе на обед. – Он задумчиво взглянул на Кризи и сказал: – Ты оказал нам неоценимую помощь. Скажи мне, может быть, я тоже могу тебе в чем-нибудь помочь?

Лицо Кризи стало серьезным, хотя голос практически не изменился.

– Да, Джордж, – сказал он без всяких вступлений. – Мне надо знать, вскрывал ли ты мою почту.

Джордж был человеком честным и бесхитростным, ответ сам собой отразился на его смущенном лице. Кризи расслабился, откинулся на спинку стула и отхлебнул пива.

– Ты же сам все знаешь, Кризи, – смущаясь сказал полицейский. – Дело совсем не в личном моем любопытстве, сам понимаешь, просто работа у меня такая. Да и тебя обычным туристом назвать никак нельзя.

– Все в порядке, Джордж. Претензий к тебе у меня нет, но мне очень важно было узнать, кто именно вскрывал это письмо. – Что-то щелкнуло у него в мозгу. – Кто еще из людей в твоем департаменте видел письмо?

– Только я его прочел, – откровенно сказал он, – копий с него сделано не было. Я даже сам его расклеивал и заклеивал.

Кризи улыбнулся.

– Тебе не мешало бы на досуге побольше в этом попрактиковаться.

Джордж улыбнулся ему в ответ, довольный, что Кризи воспринял эту историю с легкой душой, а потом снова стал серьезен.

– Гвидо писал, употребляя очень осторожные выражения, но я все равно понял, что ты затеял. Ты, конечно, знаешь, на какой смертельный риск идешь. Очень хотел бы тебе помочь, но в такого рода делах я участвовать никак не могу.

Кризи кивнул.

– Тем не менее ты возглавляешь разведывательную организацию. Я так понимаю, по роду службы ты обязан доложить в центральное бюро Интерпола о моих планах, или я не прав?

Джордж непонимающе на него посмотрел и спросил:

– О каких планах? – Потом он взглянул на часы. – Давай допивай, а то заставишь моряков ждать. А если к восьми тебя не будет в «Глиниглз», Надя на меня обидится. И правильно сделает.

Мужчины встали, но прежде чем присоединиться к остальным, Джордж добавил:

– У тебя за это время появилось много друзей, Кризи, особенно на Гоцо. Каков бы ни был итог твоего путешествия, не забывай об этом.

– Не забуду, – ответил Кризи. – Спасибо тебе за все.

Это была ночь прощаний. Кризи собирался отвести Надю на ужин в Та Сенк, но, когда он вошел в «Глиниглз», сразу же понял, что здесь им придется задержаться как минимум на час.

Раньше он никогда не заводил себе друзей, и теперь, войдя в бар и увидев шумную толпу, Кризи испытал странное чувство. Здесь собрались все, кого он знал, – рыбаки и фермеры, Шрейк и Бенни, братья Мицци, Пол, Лаура и Джойи. Виктор передал ему кружку пива, а Надя – полученную утром от генерала из Парижа телеграмму. Его просьба была незамедлительно выполнена.

Кризи ощущал не только искреннее тепло окружавших его людей, но и свою принадлежность к ним, причастность к их судьбам. Печали не было, как не было и сомнений в том, уезжать завтра утром или нет. Хотя он и нашел здесь свое счастье, у него ни на миг не возникло желания пересмотреть свое решение. Он слишком долго жил и слишком много повидал на своем веку и потому хорошо понимал: стоит ему забыть о своем решении, как счастью тут же придет конец. Жить здесь дальше с мыслью о том, что задуманное осталось невыполненным, он просто не смог бы.

Его решимость отомстить хранилась в нем, как в запертом на ключ ящике, а утром этот ящик предстояло отпереть. На протяжении нескольких предстоящих недель желание отомстить будет господствовать над всеми его чувствами.

Но в этот последний вечер с друзьями ящик еще был заперт. Печали Кризи не ощущал. Даже Надя была весела. Он решил, что поговорит с ней позже, попытается ей объяснить свои чувства и намерения. Он обязан сделать для нее хотя бы это. Ни разу за последнее время она не пыталась отговорить Кризи от его замыслов. Ни разу – ни единым намеком, ни единым жестом. Его это немного удивляло, но он уже изучил несгибаемую твердость ее характера. Если она принимала какое-то решение, его уже ничто не могло изменить.

Бенни принес еще одну кружку свежего пива и, обратившись к Наде, сказал:

– Позволь мне на минуточку его у тебя увести.

Они вышли на балкон, и большой сильный гоцианец с самым серьезным видом произнес:

– Уомо, если тебе понадобится помощь и первому ты позвонишь не мне, я приду в бешенство.

Кризи улыбнулся.

– Позвоню тебе первому – обещаю.

Бенни удовлетворенно кивнул.

– Ты только пошли сюда, в «Глиниглз», телеграмму, Тони меня в любое время найдет.

Они вернулись в бар, и на этот раз Кризи отвел в сторонку Пола.

– Я тебе денег должен, Пол, – сказал он.

– За что?

– Ты сам отлично знаешь, – ответил Кризи. – Я жил в твоем доме больше двух месяцев и съел гору еды, а она стоит денег.

Пол улыбнулся.

– Хорошо, – ответил он. – Значит, я тебе был должен платить пятнадцать фунтов в неделю – именно столько получает у нас батрак на ферме. Так что, думаю, мы квиты. – Он поднял руку, чтобы прекратить все дальнейшие разговоры на эту тему. – Кризи, мне ни за что не удалось бы этим летом найти другого такого работника. Это я серьезно тебе говорю. Так что давай замнем эту проблему для большей ясности.

Пол вернулся к остальным, и Кризи ничего не оставалось делать, как только последовать за ним.

Через несколько минут он со всеми распрощался и вышел с Надей из бара.

Они чувствовали себя как молодые влюбленные на первом свидании. Ни ощущения разлуки, ни горечи предстоявшего расставания не было.

В ресторане они сели за столиком на террасе и заказали рыбу. Несмотря на великолепно приготовленное блюдо, Надя с Кризи решили, что лещ, которого запек для них Салву, был лучше. Выпив бутылку холодного вина, они заказали еще одну. Для Кризи этот ужин имел особое значение. Он знал, что уже утром его мысли будут заняты совсем другим. Надя же всем своим поведением старалась его поддержать и ободрить. Он думал о том, что оставляет на Гоцо. Ему бы очень не хотелось вспоминать о печальном, а она не давала ему к этому никаких поводов. Каждым своим жестом Надя как бы подчеркивала собственную независимость и силу. Это было лучшим средством облегчить то чувство вины, которое подспудно отягощало совесть Кризи.

После ужина они отправились в «Барбареллу» – Кризи хотел попрощаться с Ченсу. Заплатить за напитки тот ему не позволил.

– Сегодня вечером вы с Надей – мои гости.

Кризи пригласил Надю на танец, но она отрицательно покачала головой.

– Сейчас почти полная луна. Пойдем искупаемся вместе напоследок.

Они допили, что оставалось в стаканах, вернулись на ферму и по тропинке прошли через скалы к заливчику. В холодной воде Кризи обнял Надю – кожа ее была гладкая и скользкая, как мокрое стекло.

Она отдалась ему на плоской скале. Кризи лежал на спине, чтобы твердость скалы доставляла неудобства только ему. Но, когда Надя склонилась над ним, он не ощущал ничего, кроме ее жаркой и податливой плоти. Как всегда, они любили друг друга медленно, их страсть нарастала постепенно и равномерно. Он смотрел на ее небольшие, еще не обсохшие и блестевшие в лунном свете груди, на овал лица и бездонные глаза, прищуренные от блаженства. Они одновременно достигли пика наслаждения, она застонала и сильнее обвила его тело.

Потом он говорил, а она сидела, обнаженная, обхватив колени руками, и слушала его, не отводя пристального взгляда от его лица.

Он рассказывал ей о том, что собирается сделать и почему, описывал свое духовное и физическое состояние, когда приехал в Неаполь, говорил, как Гвидо и Элио помогли ему подыскать подходящую работу. Рассказывал, как складывались его отношения с Пинтой в самые первые дни, как он накричал на девочку и как потом медленно, но неуклонно их отношения развивались по восходящей и превращались в нечто большее, чем дружба.

Кризи был странно красноречив. Наверное, впервые в своей жизни он смог подобрать правильные слова для того, чтобы полностью выразить бушевавшие в нем чувства. Может, так на него подействовала эта волшебная ночь и то, что они только что выпустили друг друга из объятий, а может, просто потому, что он любил эту женщину, которая с таким вниманием его слушала. Он нашел самые точные выражения, чтобы передать всю горечь непоправимой трагедии случившегося.

Кризи рассказал Наде о том дне, когда девочка подарила ему на день рождения золотое распятие, сознавшись, что это, наверное, был самый счастливый день в его жизни. Его слова возвращали Пинту к жизни, и Надя понимающе кивала, когда он говорил, как девочка была весела, как много она знала и хотела узнать, о ее любви к жизни.

И последний день он описал ей до мельчайших подробностей, как ее похитили и как она кричала из машины бандитов, когда он, тяжело раненный, ничком лежал в траве и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом рассказал, как очнулся в больнице, еще не зная, удастся ему выжить или нет, но страстно желая этого, потому что все время в ушах его стоял тот последний крик ребенка, полный боли.

После этого он рассказал, как Гвидо сообщил ему о смерти Пинты.

Когда Кризи смолк, заливчик, казалось, окутала гулкая тишина. Надя подняла лицо, и в неясном лунном свете Кризи увидел слезы у нее на щеках.

– Я не потому плачу, Кризи, что ты уезжаешь. Я сказала себе, что не сделаю этого, по крайней мере пока ты еще здесь. – Голос ее дрожал и срывался. – Я плачу по Пинте. Мне сейчас кажется, что я знала ее так же близко, как ты. Пока ты говорил о ней, девочка предстала передо мной, как живая. Я видела ее так, будто это был мой собственный ребенок, и, когда ты говорил о ее смерти, мне отчетливо, как наяву, представилось, как это произошло, потому я по ней и плачу.

Слова Нади принесли ему утешение. Она смогла понять, почему ему было так необходимо уехать, несмотря на всю свою любовь к ней.

Он лишь произнес:

– Я люблю тебя.

– Я знаю. Только не думала, что ты мне скажешь об этом.

– Я и не собирался.

– А почему все-таки сказал?

– Не знаю. Может быть, из-за того, что честно рассказал тебе о Пинте и хотел, чтобы ты знала все, до конца, потому что завтра я уезжаю. Хотя на самом деле, скорее всего, это уже никакой роли не играет.

– Ты ошибаешься, Кризи, это имеет очень большое значение.

Ей хотелось сказать что-то еще, но она дала себе зарок до его отъезда не плакать и не говорить ему об этом. Надя встала со скалы и повернулась лицом к освещенному луной морю.

– У тебя есть хоть какой-нибудь шанс выйти из этой операции живым? – спросила она.

– Очень небольшой, – честно ответил Кризи.

– Но если все же случится так, что ты уцелеешь, ты вернешься сюда ко мне?

Надя повернулась к нему, и он встал на ноги.

– Да, но ты меня не жди. Кончать жизнь самоубийством я не собираюсь. И если есть хоть один шанс из ста, что выживешь, это уже не самоубийство – но, Надя, в данном случае расклад именно такой. – Он шагнул вперед и обнял ее. – Поэтому не надо меня ждать.

– Я только хотела знать, – произнесла она. Потом крепко и страстно его поцеловала и с большим внутренним напряжением сказала: – Сделай это, Кризи! Убей их всех, они это заслужили. Я ненавижу их, ненавижу их так же, как и ты. – Потом крепко его обняла, ощущая силу его тела, гладя руками мускулы его спины и плеч. Голова ее уперлась ему в подбородок. – Обо мне не беспокойся. Не думай обо мне. Помни только о них и о том, что они сделали с девочкой. – Голос ее был полон ненависти, которую он ощущал почти физически, и эта ненависть укрепляла его решимость. – Я каждое утро буду ходить с матерью в церковь и молиться, молиться о том, чтобы ты их убил. Исповедоваться не стану – только буду просить Господа о том, чтобы ты убил этих подонков. А когда ты умрешь – или вернешься обратно, – тогда я исповедаюсь.

Они взяли одежду и пошли к дому. То, что Надя ему сказала, и то, что она чувствовала, глубоко тронуло Кризи.

Больше она не хотела заниматься любовью. Спать тоже не хотела. До рассвета оставалось всего несколько часов. Она лежала рядом, голова ее покоилась на его груди, он ровно дышал.

С первыми лучами зари Надя освободилась из его объятий, встала и пошла в соседнюю комнату паковать его вещи. Сверху она положила в сумку магнитофон. Полдюжины кассет вошли в боковое отделение. Потом, чуть заметно улыбнувшись, она их вынула, выбрала одну и вставила внутрь, чтобы, нажав на кнопку, ее можно было сразу же прослушать.

После этого спустилась на кухню, приготовила завтрак, сварила кофе, все поставила на поднос и поднялась обратно в спальню.

Сначала ему надо было на пароме добраться до Мальты. Джойи положил сумку Кризи в «лэндровер» и сел за руль. Лаура его обняла, поцеловала в щеку и пожелала удачи. Он прижал ее к себе и поблагодарил за то, что она помогла ему вернуть былую силу.

Потом он пожал руку Полу.

– Все в порядке, Пол?

– Нормально, Кризи.

Надя решила до парома его не провожать. Она обняла его, крепко поцеловала в губы и пожелала удачи. Потом вернулась к родителям, и «лэндровер» выехал на дорогу. На лице не отражалось ровным счетом никаких чувств.

Полчаса спустя она смотрела, как «Мелиталэнд» отплывал от пристани. Надя знала, что Кризи был в рулевой рубке вместе с Виктором и Микеле. Когда паром отчалил из бухты, она увидела, что Кризи вышел из рубки на капитанский мостик, обернулся в сторону дома и помахал ей рукой. Она махнула в ответ и стояла, пока паром не обогнул Комино и не скрылся из виду. Лишь тогда она спустилась на кухню, чтобы помочь по хозяйству матери. Лаура не понимала, что творится с ее дочерью – ведь гоцианцы по натуре своей очень эмоциональны, а лицо Нади было совершенно бесстрастно.

Вечером Надя пошла прогуляться по тропинке в направлении Рамлы, взобралась на вершину холма и увидела вдали белый пароход, он вышел из большого залива и направлялся на север.

Салву, еще работавший на своем поле, заметил Надю. Он собрался было ее окликнуть, но, увидев корабль, передумал.

Лишь когда в сгущавшихся сумерках корабль скрылся за линией горизонта, Надя спустилась с холма и медленно побрела домой. В комнате, где они жили с Кризи, она разделась и легла в постель. Потом взяла его подушку и прижала ее к животу.

Она плакала всю ночь.