"Во имя отца" - читать интересную книгу автора (Квиннел А. Дж.)

Глава 18

Профессор Стефан Шафер решил подождать с новостями до того момента, когда принесут кофе. Это был их обычный обед в их любимом ресторане, и Стефану казалось, что Халена еще никогда не выглядела так обворожительно. На этот раз она была одета в черный свитер под горло и кремовую юбку, волосы были стянуты сзади пучком. Стефан решил, что линия от ее подбородка до уха — настоящее произведение искусства. В уши были продеты крошечные сережки в форме колокольчиков. Он уже было собирался преподнести Халене свои новости и насладиться ее реакцией, когда она неожиданно заявила:

— Стефан, ты расстраиваешь меня.

Такое замечание взволновало Стефана. Он весь подался вперед, озабоченно нахмурившись.

— Что случилось, Халена? Что плохого я сделал?

— Прошло уже почти две недели с того момента, когда я рассказала тебе о своей поездке в Москву. Ты пообещал, что приедешь ко мне туда, но вот уже две недели я не слышу от тебя об этом ни слова. Как я понимаю, ты не хочешь со мной ехать?

Стефан облегченно улыбнулся, подозвал официанта и заказал коньяк для себя и вино для Халены. Затем произнес:

— Я хотел преподнести тебе эту новость в качестве сюрприза.

Халена капризно взглянула на него:

— Это жестоко, Стефан! Это несправедливо! Ведь я так волнуюсь!

Стефан опять подался вперед и взял ее руку в свою.

— Ты же знаешь, что я не могу поступать жестоко по отношению к тебе. Дело в том, что я получил гарантии поездки в Москву только сегодня утром. Я знал, что всегда мог взять отпуск на несколько дней, но недавно мне поступило предложение, которое придает поездке служебный характер и позволяет пробыть в Москве дольше. Наш директор, товарищ Куровский, сегодня утром вызвал меня к себе и сообщил об этом. Командировка утверждена министерством. И Куровский, и я сам очень заинтересованы в ней.

Официант принес их напитки и добавил в их чашки кофе. Халена пригубила чуть-чуть вина и сказала:

— Я тоже заинтересована. Что же это за причина, которая делает твою поездку столь важной?

Стефан небрежно пожал плечами:

— Речь идет о чтении лекций.

— Что, и все?

Стефан улыбнулся:

— Халена, слушать мои лекции будет верхушка советской медицинской иерархии. Я также дам интервью «Советской медицине», а это один из самых уважаемых медицинских журналов мира, и для меня это большая честь.

Халена выпила еще немного, наблюдая за ним.

— Что-то еще?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну ладно, Стефан, я же тебя знаю! Что ты там скрываешь от своей возлюбленной?

Стефан пристально посмотрел на нее, потом быстро огляделся вокруг и тихо проговорил:

— Халена, пока я буду находиться в Москве, мне предстоит вместе с русскими коллегами участвовать в консилиумах по самым сложным случаям. И мне сказали, что один из таких случаев затрагивает некую очень важную персону...

Он поднял руку:

— Не спрашивай меня, кто это, все равно я не могу этого сказать. Но это может стать важным шагом в моей карьере.

Халена наконец допила свое вино и поставила бокал на стол, задев им соусницу. Стефан терпеливо ожидал ее бурной реакции, радости, но она удивила его. Уголки губ у нее опустились, она глубоко вздохнула и сказала грустным голосом:

— Стефан, я прошу тебя не делать этого.

На несколько мгновений он потерял дар речи, затем с недоумением пробормотал:

— Почему?.. Что ты...

Ее мягкий, но убедительный голос прервал его:

— Я — не дура! И вообще, почему мужчины считают симпатичных блондинок полными идиотками? Стефан, и грудному ребенку ясно, кто будет твоим высокопоставленным пациентом в Москве. Не волнуйся, я не стану произносить это имя вслух. По Польше всегда циркулирует огромное количество слухов, а уж об этом человеке и его тяжелой болезни говорят все. Твой пациент очень серьезно болен! Как ты думаешь, что будет с твоей карьерой, если после твоей консультации он умрет? Ладно, оставим карьеру. Что будет с твоей жизнью? Стефан, ты — поляк, а не русский. Не забывай о том, как русские любят находить козлов отпущения.

Он улыбнулся Халене, очень тронутый ее искренней заботой. Успокаивающим тоном он сказал:

— Я не собираюсь лечить его, Халена. Просто я дам кое-какие советы его лечащим врачам.

— А! Это значит, что ты не будешь осматривать его лично?

Стефан опять улыбнулся.

— Конечно, мне придется осмотреть его, но лечить его я не буду. И еще: слухи, к которым ты прислушиваешься, очень уж преувеличены, как и обычно. Я видел недавний отчет о его состоянии. Я склонен доверять этому документу, а из него следует, что этот человек никак не собирается умирать в ближайшую неделю или месяц. Так что я не буду ничьим козлом отпущения.

Халена, казалось, успокоилась и опять расцвела.

— Ладно, как бы там ни было, мы едем в Москву вместе, а это просто замечательно! Теперь подробно расскажи мне о программе своей поездки.

Стефану стало легче от се улучшившегося настроения. К тому же он был рад сменить тему разговора, так что с энтузиазмом сказал:

— Я прибываю в Москву днем восьмого февраля. — Усмехнувшись, добавил: — Конечно, Аэрофлот, первый класс. К тому времени ты уже будешь в Москве. Мне заказан номер в «Космосе».

Теперь была ее очередь усмехнуться.

— Посмотрите, какой у меня важный друг! Мне сказали, что я буду делить с кем-то комнату в «Юности», похожей на помойную яму.

Стефан с готовностью ответил:

— Не волнуйся, если захочешь, можешь жить вместе со мной в «Космосе».

Халена улыбнулась:

— Но не в первый день. Восьмого числа наша группа отправляется в Каунас, вернемся мы только утром девятого. Я сразу же приеду к тебе в твой дворец.

Стефан кивнул:

— Первый день очень важен для меня. Они пришлют за мной машину в полдень. После консультации повезут куда-то на обед, но я попробую отказаться. Я попрошу их заказать для нас обед в «Ласточке».

Она благодарно кивнула и спросила:

— Что потом?

Стефан пожал плечами.

— Затем у меня три дня лекций и визитов, а после этого — четыре выходных. Ты не могла бы отпроситься со своего семинара, чтобы съездить со мной в Ленинград?

Халена ответила:

— Конечно, это будет очень сложно. Мое расписание практически все забито, а работа так важна для государственных интересов и человечества в целом... Я должна очень хорошо подумать над таким предложением. Посмотрим, что перевесит: жизнь, связанная с искусством и служением человечеству, или компания неопытного молодого врача.

Стефан заметил, как уголки ее губ дрогнули, поднялись вверх, и он улыбнулся вместе с ней.

Затем она сказала:

— Ты знаешь, я всегда хотела посмотреть Эрмитаж... Да, Стефан, я поеду с тобой в Ленинград.

— Отлично. Давай выпьем за это.

Он оглянулся в поисках официанта и только тогда заметил, что они — последняя пара, оставшаяся в ресторане. Нахмурившись, он посмотрел на часы и быстро поднялся со своего места.

— Халена, уже почти три часа. Мне надо быть в операционной через пятнадцать минут.

Вынув портмоне, он извлек оттуда двадцать стозлотовых банкнот и положил их на стол.

— Пожалуйста, заплати по счету. Увидимся в пятницу вечером, в девять.

Он нагнулся, поцеловал ее и заспешил к выходу.

Главный официант подошел со счетом, лежащим на серебряном подносе. Она положила на него деньги и, улыбнувшись, сказала:

— Сдачу оставьте себе, но принесите мне, пожалуйста, еще немного вина.

Официант улыбнулся и отправился выполнять ее просьбу. Она крикнула ему вдогонку:

— Сделайте, пожалуйста, двойную порцию.

Он полуобернулся и кивнул. Пройдя несколько шагов, он опять был остановлен ее голосом:

— Да, и еще. Добавьте немного ликера.

В Москве Виктор Чебриков тоже плотно обедал в специальной столовой, куда ходили члены Политбюро. Его пригласили два человека, имеющие достаточно высокое положение, чтобы непроизвольно вызывать у него уважение. Они были приятными в общении и вежливыми по отношению к главе КГБ, но в то же время достаточно настойчивыми в попытках получить у него информацию о развитии ситуации. Чебриков мог промолчать в ответ на их вопросы или даже возмутиться наличием в них намеков на своего патрона. Но он этого не делал. Он достаточно разбирался в политике. Чебриков говорил сравнениями и параллелями, а уж эти двое, будучи умными людьми, понимали все, что хотели понять.

Входя в кабинет Замятина, он дожевывал таблетку для стимуляции пищеварения в противовес второй порции шоколадного торта. Полковник и три майора мгновенно вытянулись по стойке «смирно» и отдали Чебрикову честь.

Он дружеским тоном спросил:

— Ну что, есть что-нибудь?

Замятин был обрадован тоном босса и сразу же успокоился. Он сказал:

— Пока у нас мало новой информации. Под действием транквилизаторов поляк, называвший себя Альбиной, признался в том, что на самом деле является нелегальным священником Йозефом Питкевичем и женат на женщине, которую схватили вместе с ним. Он ничего не смог сказать насчет Беконного Священника и, похоже, никогда с ним не встречался. У его жены во время жесткого допроса случился сердечный приступ. Перед этим даже под уколами она ничего ценного не сказала.

Чебриков махнул рукой, показывая, что они могут принять положение «вольно», а сам сел на стул.

Майор Гудов задумчиво сказал:

— Это странно, но только подтверждает выводы науки. Женщины более стойки по отношению к наркотикам, чем мужчины. Хотя я этого не могу понять.

Чебриков заметил:

— Ты бы это понял, если бы был женат на моей супруге в течение тридцати лет.

Все засмеялись, но не слишком громко.

Майор Иванов уважительно спросил Чебрикова:

— Не хотите ли чаю, товарищ председатель?

Чебриков кивнул, и Иванов направился к самовару, который недавно поставили в углу комнаты. Председатель КГБ изучал огромную карту, висевшую на стене, когда Иванов принес ему стакан с чаем.

В течение нескольких минут в кабинете царила полная тишина. Было слышно только, как Чебриков громко и смачно прихлебывал чай. Он не отрывал взгляда от карты.

Наконец он сказал Замятину:

— Забудь про этих двух стариков. Нам лучше подумать о том, как уничтожить оставшуюся часть канала переброски.

Пальцем он указал на район рядом с восточногерманской границей.

— Сконцентрируй силы вот тут. Только здесь ты найдешь его. Это — слабое место. Одновременно перекинь польскую СБ на северо-запад, в приграничную зону к западу от Вроцлава. Похоже, здесь у нас больше шансов, чем на юго-востоке. СБ — серьезная организация. К тому же Скибор был одним из них, а они ненавидят изменников и перебежчиков.

Замятин хотел было что-то сказать, но передумал. Чебриков продолжал изучать карту, время от времени кивая головой. Затем он промолвил:

— Я приказываю отправить наши подразделения обратно в места их расположения. Они не приносят особой пользы своими кордонами на магистралях. К тому же использование советских войск на территории дружественных стран идет вразрез с нашей политической линией, проводимой в последнее время.

Замятин хотел объяснить, что в этом случае дорожными кордонами придется заняться польской милиции, а осуществлять поиски Скибора в городах будет некому. Но опять решил, что лучше будет промолчать. Он чувствовал, что хорошее настроение Чебрикова может смениться на гнев, если начать с ним спорить.

Наконец Чебриков подытожил свои размышления:

— Он еще находится в Чехословакии. Беконный Священник направляет его на север. Я считаю, что он попытается переправить его через границу в ближайшие сорок восемь часов. Эти часы будут для нас решающими.

Он обернулся и очень серьезно посмотрел на Замятина.

— Да, полковник, решающими. Если он все же сможет проникнуть в Польшу, у него в руках окажутся сильные козыри. Как бы нам не хотелось это признавать, но это именно так. Твой следующий отчет товарищу Андропову должен быть у меня на столе завтра к полудню.

— Есть, товарищ Чебриков.

— Будем надеяться, что он будет содержать заслуживающую внимания позитивную информацию.

Он направился к двери, оставив пустой стакан на столе Замятина.

После некоторого молчания Гудов спросил полковника: Товарищ полковник, должен ли я передать приказание сконцентрировать все силы СБ у границы к западу от Вроцлава?

Все еще задумчивый, Замятин кивнул, но, когда рука Гудова уже потянулась к телефонной трубке, сказал:

— Только не снимай краковские подразделения.

Рука Гудова застыла в воздухе. Он и оба других майора уставились на Замятина, который, пожав плечами, сказал:

— Товарищ Чебриков приказал мне сконцентрировать силы СБ в приграничном районе на северо-западе. Но он не приказывал полностью вывести все силы безопасности с юга Польши. Вот я и выполняю его приказание. Но Краков всегда был центром политической оппозиции. К тому же город находится всего лишь в ста пятидесяти километрах от того места, где был обнаружен Скибор. Если он пересек границу, то он либо уже в Кракове, либо на пути туда.

Опять в кабинете воцарилось молчание, затем майор Гудов громко выдохнул воздух и взялся за трубку.

В это время майор Иванов задумчиво листал пачку, лежавшую у него на столе. Наконец он решился.

— Товарищ полковник... Не знаю, стоит ли это вашего внимания...

— Что такое?

Иванов раскрыл папку.

— С тех пор как мы узнали, что в это дело замешан Беконный Священник, мы вели тщательное наблюдение за «Колледжо Руссико» в Риме. Мы фотографировали всех входящих и выходящих оттуда людей. Так вот, несколько дней назад я решил внимательно просмотреть эти фотографии. Несколько раз была сфотографирована женщина. Я заметил сходство между ней и фотороботом женщины, которая была вместе со Скибором в Чехословакии.

Он замолчал на секунду и облизнул губы. Замятин спросил:

— Ну так что? Вы выяснили, что это за женщина?

— Да, товарищ полковник. Но я боюсь, что это нам ничего не даст. Оказалось, что это монахиня. Она уроженка Польши, но жила в каком-то венгерском монастыре.

Замятин хмыкнул:

— Монашка?

— Да, товарищ полковник. Но главное в том, что вчера я получил информацию: эта женщина так до сих пор и не вернулась в свой конвент. И похоже, никто вообще не знает, где она находится. А сходство просто поразительное.

— Покажи-ка, — приказал Замятин.

Иванов встал и отнес папку к нему на стол. Замятин открыл ее и увидел фотографию, прикрепленную скрепкой к обложке. Напротив был фоторобот.

Замятин внимательно изучал оба изображения в течение нескольких минут. Затем он кивнул и перевернул страницу. Из материалов он зачитал один абзац:

— Аня Крол. Двадцать шесть лет. Родилась в Кракове, Польша. Родители погибли в автокатастрофе седьмого октября 1960 года. Похоронены в Кракове...

Он поднял голову и долго смотрел отрешенным взглядом куда-то вверх. Затем он сказал:

— Я даже и предположить не мог, что Беконный Священник может использовать в подобной операции монашку Гудов, когда ты будешь в Кракове, ты должен поговорить там с самым важным лицом.