"Одиночество не для них" - читать интересную книгу автора (Браунинг Дикси)

Глава 2

Лодка, причаленная к противоположному берегу, была выкрашена в темно-синий цвет и сильно заляпана грязью. Кое-где краска облупилась, обнажив предыдущий слой. Ее хозяином вполне мог оказаться старый индеец с двустволкой или удочкой, трубкой и сотней охотничьих баек в запасе.

— Эй! — крикнула она. — Эй, есть там кто-нибудь?

В ответ послышалась негромкая брань. Ясно одно — невидимка на том берегу не был рад ее появлению. Может быть, он охотится на аллигаторов? Жасмин где-то слышала, что это запрещено.

— Ухожу, ухожу! — пропела она на случай, если браконьеру придет на ум спрятать концы в воду. — Я ничего не видела и ничего не слышала. Удачной охоты!

— Черт побери! Стойте!

В голосе незнакомца послышалась такая властная сила, что Жасмин сразу остановилась.

— Я… э-э… если вам нужна помощь, я кого-нибудь сюда пришлю, ладно?

— Нужна… помогите!

Голос звучал так, словно его обладатель страдал от сильной боли. Жасмин колебалась, разрываясь между любопытством, состраданием и страхом перед неведомой опасностью. Известно, что бывает с неосторожными девушками.

— Не могу… двинуться. Мне нужна помощь… Пожалуйста!

Последнее слово незнакомец произнес с отвращением, не оставляющим сомнений в его искренности. Кто бы он ни был и что бы с ним ни приключилось, ясно одно — этот тип терпеть не может просить о помощи.

— Мне очень жаль, но я на другом берегу! Раздались новые проклятия, а затем снова:

— Пожалуйста!

— На вид здесь ужасно глубоко, а плавать я не умею!

Будь здесь глубина всего по колено, и тогда бы Жасмин не полезла в эту зловещую черную воду. Она не видела дна; может быть, утонуть ей и не грозит, но кто поручится, что ее не съедят заживо? Пираний здесь, скорее всего нет, а вот пиявки-кровососы найдутся.

— Идите по берегу… на юг… в сорока ярдах отсюда… упавшее дерево… Ага!

— А в какой стороне юг?

Она всмотрелась в переплетение ветвей на той стороне речки, пытаясь разглядеть невидимого собеседника. Надо же хотя бы знать, ради чего рискуешь!

— Там, где солнце!

Ну, это несложно. Сквозь бурую паутину ветвей просачивается бледный свет склоняющегося к горизонту светила.

— Ну что ж… ладно, попробую.

И Жасмин опасливо двинулась вдоль берега. Ее одолевали самые невероятные предположения. Кто этот человек? И что с ним? Сердечный приступ? Змеиный укус? Может быть, он попал в собственный капкан и теперь лежит, истекая кровью, а вокруг него кружат гиены со злорадным оскалом на острых мордах…

Гиен в Северной Америке нет — это даже Жасмин знала. Но какие-то хищники наверняка есть!

— Что вы там копаетесь, черт побери!

— Иду, иду!

Сорок ярдов. Как, интересно, измерить расстояние, если через каждые несколько шагов ей приходится делать крюк, чтобы обойти поваленное дерево или непроходимые заросли плюща не ядовитого, слава богу, но весьма и весьма колючего.

А вот и обещанное дерево! Оно упало поперек речки, перегородив ее примерно на две трети.

Впившись ногтями в зудящую щеку, Жасмин взвешивала свои шансы. Можно ли пройти по стволу до конца, а затем перепрыгнуть на тот берег? Удастся ли не потерять равновесия? И хватит ли храбрости?

Храбрости ей не хватило. Но, когда она запаниковала, было уже слишком поздно: оставалось либо разворачиваться на скользком мшистом стволе (немыслимо!) и идти обратно, либо прыгать.

И Жасмин прыгнула.

— Ой! Ах, черт!

— Что случилось? — хриплым голосом, то ли от боли, то ли от раздражения, поинтересовался невидимка.

Неприятно чувствовать, что кому-то рядом больно. Но оказаться в диких джунглях наедине с разгневанным незнакомцем — еще неприятнее…

Боже мой, почему я не осталась дома? Ну, была бы подружкой Син на свадьбе… право, это ненамного хуже.

А чего она ожидала?

Надо ж было додуматься одной отправиться в местечко под таким жутким названием — Унылая Трясина! Может быть, это и не самый нелепый поступок в ее жизни, но уж точно на втором месте в списке.

— Что случилось? — снова крикнул мужчина.

— Ничего! Просто я приземлилась на колени прямо в грязь! — огрызнулась Жасмин.

Она взглянула на свои руки. Смотреть страшно! Да уж, теперь не почешешься — придется терпеть. Или чесаться палочкой.

У Лайона было достаточно времени для раздумий и бесплодных сожалений. Он лежал на земле, скорчившись и прикусив губу от боли. Старался расслабиться и спокойно обдумать свое положение. Но боль есть боль, и ничто не помогало.

А потом появилась эта женщина! С его везением она, скорее всего, окажется какой-нибудь сумасшедшей любительницей природы, готовой втоптать его в грязь за то, что он оскверняет девственную глушь консервными банками и пивными бутылками.

Лайон уже приготовился ответить, что жир из банки вылижут опоссумы. Сама банка проржавеет и рассыплется в прах — их ведь до сих пор делают из жести. А эту проклятую бутылку он заберет с собой, если только дамочка поможет ему встать на ноги и доковылять до лодки. Рано или поздно он доберется до лагеря.

Обманывать себя не надо. Если все будет хорошо, это произойдет только через пару недель.

Черт побери, у нее что, ласты на ногах? Или она ведет за собой отряд бойскаутов? Это ж надо — с таким треском продираться сквозь кусты!..

Какая высокая! Должно быть, так ему показалось из-за того, что он смотрел на нее снизу вверх. Длинные-предлинные ноги, бело-розовые, с испачканными коленками.

Она улыбнулась. Удивительно милая улыбка на хорошеньком личике, хотя даже сквозь пелену боли Лайон разглядел, что с лицом у нее что-то не в порядке. Он уже хотел сказать, что не стоит так солнечно улыбаться незнакомым мужчинам. Откуда ей знать, может быть, он опасен! Впрочем, взглянув на него, легко догадаться, что сейчас он никакой угрозы не представляет.

— Вы упали?

И голос у нее, когда она не кричит, очень приятный. Глубокий, чуть хрипловатый, с отличным, просто дикторским произношением.

— Да, две недели назад.

Заметив в ее глазах удивление, он объяснил:

— Повредил спину. Недавно снял корсет. А сейчас ступил неудачно — и…

Он говорил короткими, отрывистыми фразами, потому что любой глубокий вздох причинял ему нестерпимую боль.

Женщина присела перед ним, упершись коленями ему в грудь.

Господи, да есть ли у нее хоть капля здравого смысла? Только покойник мог бы остаться равнодушным к такой нежной коже, пусть даже грязной и покрытой красными расчесами.

Лайон осторожно вдохнул, ощутив запах лосьона и женского пота. Он не сводил глаз с незнакомки.

Жасмин привыкла, что на нее глазеют: она ведь как-никак актриса и несколько раз появлялась на экране телевизора. Хотя и не так часто, как хотелось бы.

Однако вряд ли незнакомец ее узнал. Чего он, интересно, от нее ждет? Она ведь не врач и не медсестра. И даже никогда не была в скаутах. Они с матерью слишком часто переезжали, и Жасмин приходилось почти каждый год менять школу. Сойтись с местными детскими компаниями она просто не успевала.

— Помогите, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Разум велел Жасмин убираться отсюда, да поскорее. Но интуиция подсказывала, что мужчина совершенно безопасен и нуждается в помощи.

Жасмин привыкла доверять своей интуиции. Всякий раз, когда она шла против своих инстинктов (как в случае с Эриком), ей потом приходилось об этом жалеть.

— Так… что я могу для вас сделать? Съездить за помощью?

— Нет! — воскликнул он, поморщившись словно от боли.

Право, можно подумать, он чего-то боится! Хотя… почему бы и нет? Она ведь ничего о нем не знает. Может быть, он беглый бандит! И ранен в перестрелке, хотя крови и не видно.

— Вы преступник? — поинтересовалась Жасмин, решив вести разговор начистоту. Не похоже, что он вооружен, а если придется бежать, она без труда его перегонит.

— Еще чего! — выдохнул он. — Полицейский… в отставке…

— Для отставки вы слишком молоды. И откуда мне знать, что это действительно так?

— Я уволен по инвалидности! — огрызнулся Лайон.

Черт, что за приставучая баба! Раз уж он вынужден молить о помощи женщину, почему судьбе не угодно было послать к нему женщину-врача?

— Так вы действительно из полиции? Лайон кивнул. Он не полицейский и не в отставке, но и то и другое достаточно близко к истине. Как говорится, для протокола сойдет.

— Так… Идти вы, конечно, не сможете. Но, если погрузить вас в лодку, я могу доставить вас до мотеля и оттуда вызвать врача. Он недалеко отсюда, вниз по течению. Мотель, я имею в виду. Или он на берегу другой реки, побольше? Не помню. В общем, рано или поздно течение нас туда вынесет. Надо только плыть по…

— Нет!

— Что — нет? Все реки к востоку от Миссисипи впадают в океан. Если мы…

— Нет, я хочу сказать… о, черт, как больно! — Лайон зажмурился и снова приказал себе расслабиться. — Помогите мне добраться до моего лагеря, и будем считать, что мы справились с задачей.

— Мы справились? Интересно! Значит, я буду вас тащить…

— А я буду стонать и ругаться за двоих! Не беспокойтесь! Я оплачу ваше время.

— Мне ваши деньги не нужны!

Глаза у нее были карие, с оттенком красного дерева, изумительно подходящие к рыжим волосам. И сейчас эти чудные глаза метали молнии.

— Тогда оставьте меня. Рано или поздно здесь еще кто-нибудь появится.

Оба понимали, что на это надежды мало.

Много недель пройдет, прежде чем кто-нибудь, кроме комаров, найдет Лайона в этих девственных лесах.

— Как вы сюда попали? Поблизости нет дорог.

— Ехала по заброшенной лесной дороге, а потом вышла из машины и пошла пешком.

— Зачем?

— Мне так захотелось.

— Леди, это не ответ… Ладно, предлагаю прекратить споры и двигаться к лагерю. Вы не поверите, как бывает темно в местах, где нет фонарей.

— А если я помогу вам добраться до лодки, все остальное вы сможете сделать сами?

Измученный взгляд исподлобья был ей ответом.

— Хорошо, хорошо! Довезу вас до лагеря, выгружу из лодки — и бегом обратно! У меня завтра самолет в Лос-Анджелес, некогда мне тут с вами…

Ни на какой самолет она, естественно, не спешила. Если незнакомец и не понял этого сразу, то очень скоро догадался.

Когда они добрались, наконец, до лодки, оба едва не плакали: он — от боли, она — от изнеможения. Не так-то просто тащить на себе сто восемьдесят фунтов!

Пожалуй, она бы больше ему сочувствовала, если бы он не бранился на каждом шагу.

— Расслабьтесь! — приказала она.

— Леди, если бы я имел возможность расслабиться, меня бы здесь не было!

— Меня бы тоже здесь не было, если бы я думала головой.

Перебранка не прекратилась и в лодке.

— Куда вы меня сажаете! Вы что, не видите, что здесь весла, черти бы их взяли!

— Прекрасно вижу, перестаньте чертыхаться.

— А вы перестаньте раскачивать лодку! Сядьте! Жасмин присела на кормовое сиденье. Лайон рухнул на носовое и вытянул ноги, заняв почти всю площадь лодки. На лбу у него выступили капли пота.

Погода была не слишком холодная для февраля, но, прямо скажем, и не жаркая. Солнце стремительно катилось к горизонту. Жасмин не в первый раз пожалела, что, введенная в обман теплым солнечным днем, надела вместо джинсов белые шорты и не накинула куртку поверх желтой джинсовой рубашки. Привыкнув к калифорнийской жаре, она плохо представляла себе, что такое зимняя ночь в Северной Каролине.

— Вы хоть грести-то умеете?

— А как же! — Она столько раз видела в кино, как это делается!

— Гребут не с кормы, а из центра лодки.

— Знаю.

— Так в чем же дело?

— В центре сидите вы.

Собственно говоря, сидел он на носу (или как это там называется?), но ноги вытянул так, что они занимали всю лодку.

— Черт! Шевельнуться не могу! Сдвиньте мои ноги в сторону!

К этой минуте Жасмин была готова не ноги ему сдвинуть, а шею свернуть. Голыми руками.

Приподнявшись, она начала продвигаться на середину. Лодка качнулась, и незнакомец прерывисто вздохнул сквозь стиснутые зубы. Жасмин устыдилась: этот человек ранен, она не хочет причинять ему дополнительную боль, хотя, видит бог, он это заслужил.

Устроившись в середине лодки. Жасмин опасливо покосилась на мужчину и взялась за весла.

Уключин не было, только деревянные гнезда в бортах, истертые до полной непригодности. Сперва весла едва не задевали за берега, но вскоре речка стала немного шире. Угрюмые деревья тянули к воде узловатые бурые ветви. Пыхтя и обливаясь потом. Жасмин старательно работала веслами. Лайон размышлял, полулежа на скамье.

Она сказала достаточно, чтобы определить особенности произношения. Средний Запад с легким налетом Южной Калифорнии, отполированный несколькими уроками дикции. Что здесь делает городская дамочка из Южной Калифорнии? — спросил он себя. А затем задал себе другой, куда более актуальный вопрос: доживет ли он до утра?

Добраться бы сейчас до лекарств, от которых он столь нерасчетливо отказывался в больнице! Лайон проглотил бы целую горсть таблеток.

А вот и знакомое поваленное дерево! Одна ветка ударила Жасмин по плечу, другая хлестнула Лайона по глазам.

— Ой! Простите, — проговорила она. — Темнеет. Далеко еще до вашего лагеря?

— Миль семь будет.

Она открыла рот. Кстати, очень милый ротик красиво изогнутый, с соблазнительно полными, но не слишком пухлыми губами. Несколько портили впечатление опухшая щека и заплывший глаз. Должно быть, ядовитый плющ. Профессиональная наблюдательность не изменила Лайону: даже погибая от боли, он заметил, что женщина старается не чесаться. То и дело она поднимала руку к лицу, колебалась, смотрела на свои грязные пальцы и ногти с траурной каймой и вздыхала. Лайон не испачкал рук и с удовольствием почесал бы ей зудящее место, если бы спина позволила дотянуться.

— Но как же… Нет-нет, мне надо назад, в мотель!

— Отлично. Подгребайте к берегу и вылезайте.

— А вы?

— А что я? С голоду не умру, если вы об этом. У меня еще осталось полбанки сосисок по-венски.

— Как же вы доберетесь до палатки?

— А это уже не ваша проблема.

— Очень даже моя! В темноте я не найду дорогу обратно! Нет, мы доплывем до вашего лагеря, вы одолжите мне фонарик, покажете, куда идти, и я…

Она замолкла посреди фразы и уставилась на него, округлив глаза цвета красного дерева — даже тот из них, что совсем заплыл.

— Подождите, — прошептала она. — Вы сказали, семь миль?

— Говорю вам, если вас это не устраивает, гребите к берегу и давайте распрощаемся. Дойдете вниз по ручью до того места, где нашли меня, а оттуда — по собственным следам.

Знал бы Лайон, что недалеко отсюда мотель, забрался бы подальше в болота! Что ему сейчас меньше всего нужно, так это общество себе подобных.

Жасмин так толком и не разглядела его лица. Он старательно отворачивался от стремительно угасающего света. Зато хорошо разглядела широченные плечи, обтянутые потрепанным серым свитером. Скорее всего, без свитера он будет выглядеть еще более широкоплечим. Последнее, чего ей не хватало в жизни, — накачанный мужлан со шкаф величиной!

С тяжелым вздохом Жасмин снова взялась за весла. Одним веслом задела незнакомца за ногу, и он судорожно вздохнул. Она пробормотала извинение. Очерк получится классный, думала она. Глушь, тишина, седые бороды мха, узловатые кипарисы, роскошный закат отражается в черной, как смоль, воде…

Тигры и львы пока не высовывали носа из чащи, зато, когда лодка проплывала мимо зарослей орешника, большая, с ярким оперением птица, похожая на удода, суматошно выпорхнула из кустов и прохлопала крыльями над самой головой Жасмин. Стоило вскочить и протянуть руку, и можно было схватить ее за хвост.

Однако вскакивать она опасалась. Еще не хватало вывалиться за борт. Плавать она не умеет, а незнакомец, нежданно оказавшийся на ее попечении, сейчас не в том состоянии, чтобы бросаться ей на помощь.

— Кстати, как вас зовут? — Она прихлопнула комара и поморщилась. Лицо снова начало бешено чесаться.

Мужчина колебался всего несколько секунд, но Жасмин это заметила. Интересно, почему он сразу не назвал свое имя?

— Лайон , — ответил он.

— Ух ты! Хорошо хоть не аллигатор.

— А вас?

Жасмин не колебалась — скрывать ей было нечего.

— Жасмин Кленси, — она слабо надеялась, что он вспомнит ее имя.

— Ничего себе! Флора и фауна в одной лодке!

— Ха-ха, как смешно. Далеко еще?

— Миль пять с половиной, я думаю. Жасмин издала стон. Она гребла уже час без передышки, и на ладонях у нее вздулись волдыри. Через несколько часов там будут кровавые мозоли.

— Перчаток у вас, наверное, нет? — поинтересовалась она.

— Боюсь, что нет.

А дамочка не так уж плоха, думал Лайон. Конечно, она не в лучшей форме, но недостаток физической силы возмещает решительностью и настойчивостью. Как же быть с ее руками? Может быть, обмотать чем-нибудь?

Жасмин ощутила, как слезы обожгли глаза. Она ненавидела боль. Ненавидела зуд, комаров, ядовитый плющ, но больше всего — эти чертовы джунгли!

Да, она трусиха. И всегда была трусихой. Отец бросил семью; каждый год они с матерью переезжали на новое место. И много лет Жасмин преследовал один и тот же кошмар, от которого она в страхе просыпалась по ночам: она приходит из школы, а мамы нет. В доме живут чужие люди. Так она стала бояться.

Наклонившись вперед — от бедра, как советовал Лайон, — она с силой опустила весла в воду. Черт побери, она справится! Она на все готова, лишь бы не оказаться среди леса в кромешной тьме и даже без фонарика!

— Передохните.

— Не поможет.

— И все же сделайте передышку. У меня есть носовой платок. Достаньте его из кармана штанов, разорвите надвое и оберните им руки.

Жасмин молча помотала головой — не хотела выбиваться из найденного ритма. Советы Лайона помогли — она кое-чему научилась по части гребли.

Например, тому, что нет ничего хуже этого занятия.

— Не упрямьтесь. Жасмин. Я не хочу, чтобы вы истекли кровью.

— Боитесь, что запах свежей крови привлечет аллигаторов?

Она все-таки потеряла ритм: весло дрогнуло и завязло в воде. Слезы потекли из глаз Жасмин, и от этого многострадальные щеки зачесались еще сильнее.

— Одно утешение: когда в газетах появится отчет о моих злоключениях, бабушка не будет волноваться, потому что не вспомнит, как меня зовут!