"Прилив" - читать интересную книгу автора (Льювеллин Сэм)

Глава 13

У меня подкосились колени.

— La chasse[16], — сказал он. Судя по голосу, его обладатель улыбался.

Луч фонарика вновь ослепил меня, а ружейный ствол уперся в грудь. Ружье оказалось двустволкой, стволы которой располагались один под другим. «Для стендовой стрельбы», — отметил я.

Ствол дернулся и с силой пырнул меня в солнечное сплетение. Я рухнул на камни, лицом в устричные раковины, силясь сообразить, как дышать и как убежать. Дыхание постепенно восстанавливалось. Нет, бежать по гальке неудобно, особенно если у вас перехвачено дыхание, а люди с двустволками и фонариками жаждут с вами побеседовать.

— Куда он отправился?

Легкий бриз, напоенный запахами соли, ила и лосьона «После бритья», тихо вздыхал в траве береговой полосы. Я страшно перепугался.

— Может быть, он не говорит по-французски? — промурлыкал спокойный голос. — Он ведь англичанин.

«Ирландец», — мысленно поправил я.

— Говорит, — уверил другой.

Мне припомнились слова Тибо: «Он начнет задавать вопросы, причем вовсе не по-хорошему».

— Отлично, — сказал первый. — Не будем тратить времени даром. — Куда он отправился?

Я молчал, сосредоточившись на поглощении воздуха: кубический сантиметр за один вдох. Что-то холодное мягко коснулось моей щеки: сдвоенные кольца металла.

— Это дробовик, — пояснил второй. — Раз ты любишь молчать, я могу оказать тебе услугу. Спущу курок и твои зубы повылетают на берег вместе с челюстью. Ты не умрешь, ты истечешь кровью. Ты никогда не поцелуешь женщину и всю оставшуюся жизнь будешь питаться через соломинку. Хочешь этого? Считаю до трех. Раз...

Меня вырвало в грязную воду, но ружье не сдвинулось с моего лица.

— Я не знаю, куда он отправился.

— Два... — продолжал считать незнакомец.

Холодный металл, казалось, напрягся, как если бы курок уже поддался нажиму.

— Я пришел повидаться с Тибо. Он задолжал мне деньги. Откуда мне знать, куда он направился.

Первый незнакомец что-то сказал второму, я не расслышал, что именно. Но человек с двустволкой произнес:

— Merde!

Ружье отодвинулось от моего лица. Сердце стучало в груди, как паровой молот.

— Поднимайся, — сказал первый своим спокойным голосом. — Так ты говоришь, он задолжал тебе. За что?

Я привстал на корточки.

— Я построил Тибо яхту, за которую он так и не расплатился.

Воцарилась тишина. Лишь небольшие волны плескались о грязный берег.

— Твое имя?

Я подумал: с какой стати я должен представляться? А затем: почему бы и не представиться?

— Майкл Сэвидж, а ваше?

Страх отодвинулся от меня одновременно с ружейным стволом. Теперь меня охватила злость.

Незнакомец с двустволкой зарычал как-то по-собачьи, но другой поднял руку. Я ощутил запах его лосьона «После бритья»: пахло не то цветами, не то ракетным топливом.

— Это не важно, — мягко промурлыкала все еще плохо различаемая фигура. — Хорошо.

Раздался мягкий металлический щелчок. Мои спина и руки покрылись испариной. Тот, что с ружьем, доставал из него гильзы.

— Но ты не нравишься нам. А потому — уберешься из ресторана, понял? И покинешь Ла-Рошель.

На мгновение мне показалось, что они уходят. Но тут же темный силуэт резко повернулся на фоне горизонта и ружейный ствол блеснул, словно змея, в свете звезд. Теперь он ткнул меня мягко, но точно под ложечку. Очень больно.

— Мы бьем без промаха, — услышал я спокойный голос и затем быстрые шаги.

Гравий скрипел под их ногами. Щелкнула зажигалка, послышался звон разбитого стакана. Пелена, застилавшая мои глаза, окрасилась оранжевым цветом. Я поморгал, и она спала.

По крыше эллинга Кристофа бежало пламя. Оно струилось от водосточных труб, растекалось вниз по обшитым досками стенам и ползло обратно вверх под карнизами. В его свете я увидал самого Кристофа, застывшего, руки торчат из плеч, как у распятого. В отсвете огня бежали две фигуры. В одной из них я узнал водителя Креспи. В другой, с копной волос, отливающих в отблеске пожара красным и золотым, — человека, который распахивал перед Креспи дверь агентства «Джотто».

Кристоф закричал, пронзительно, словно чайка. Вместо того чтобы бежать в темноту за поджигателями, я кинулся к эллингу.

— Ведро! — заорал я.

Кристоф повернул ко мне свое лицо с обезумевшими глазами и перекошенным ртом. Тут он, казалось, очнулся.

Сбегав к задней двери, Кристоф вернулся с двумя резиновыми ведрами. Пламя быстро охватывало эллинг. Его просоленные деревянные стены уже пылали ярким пламенем изумрудно-зеленого оттенка. Затрещали перекрытия.

Мы кинулись с ведрами к морю, набрали воды. Первый приступ огонь встретил шипением и ревом. Языки пламени взметнулись кверху. Издали, с побережья, послышались крики. Это бежали люди с ведрами: высокие и сильные мужики, в ботинках и комбинезонах. Я тут же выстроил их в цепочку от моря до лачуги. И вода полилась на нее, пульсируя словно поврежденная артерия. Кто-то притащил шланг от резервуара для устриц. Огонь отступил и наконец сдался.

— Bien[17], — сказал высокий мужчина, наклонившись, чтобы прикурить сигарету. — C'est fini[18].

Кристоф, перевернув свое ведро вверх дном, сидел на нем.

— Как же это случилось?

Кристоф приподнял свое старческое невинное лицо и сказал:

— Сигарета.

— Ты же не куришь, — удивился высокий.

Кристоф сунул руки в карманы своей поношенной голубой куртки, встал и вошел в открытую дверь эллинга.

— Сумасшедший, — сказал высокий. Он выглядел встревоженным и, похоже, хотел что-то еще спросить.

— Шок, — объяснил я ему. Мне хотелось перехватить инициативу.

— Ему повезло, — сказал высокий.

Мы обменялись рукопожатием, и он отправился вдоль побережья вслед за другими рыбаками.

Я проводил глазами желтые кружки от их электрических фонариков, поглощаемые чернотой, и вошел в лачугу.

Кристоф зажег лампу и стоял под обуглившимися крошащимися стропилами в зловонии дыма, ощупывая полурасплавившуюся териленовую сеть.

— Кто эти парни? — спросил я.

Кристоф взглянул на меня круглыми и невинными глазами ребенка.

— Какие парни?

— Те, что подожгли твой эллинг.

Горлышко уцелевшей бутылки коньяка постукивало о край стакана, который наполнял Кристоф.

— Я никого не видел, — стоял он на своем.

— Кристоф, я же — друг Тибо. И хочу помочь ему, — взмолился я.

— Он задолжал вам. Так вы сказали тому человеку.

По крайней мере, Кристоф признал, что здесь кто-то был.

— Когда кто-то приставляет к твоему лицу ружье, поневоле согласишься даже с тем, что ты — китайский император.

Кристоф пристально взглянул на меня и сказал:

— Merde! Я был в Сопротивлении.

— Воина закончилась, Кристоф.

Он обвел глазами обугленный черный интерьер лачуги так, словно видел его впервые. И открыл рот. В его нижней челюсти торчали, словно желтые надгробные памятники у открытой могилы, два зуба. Кристоф засмеялся.

Он смеялся, пока слезы не брызнули из его глубоко запавших глаз.

— Тибо и мне должен деньги, — сказал Кристоф.

И еще раз оглядел порушенный огнем эллинг. Он так смеялся, что даже согнулся пополам.

— А он удрал!

Немного погодя Кристоф успокоился.

— Когда Тибо был ребенком, — начал он, — то обычно приходил сюда, чтобы помочь собирать устрицы. Однажды я построил ему лодку. Настоящую яхту: из дерева, с красным парусом. Он был мне почти как сын. Да, в самом деле, Тибо должен мне, хоть и маленькие суммы: не такие, как сыновний долг. О вас он всегда хорошо отзывался. И доверял вам.

В его улыбке вновь появилась напряженность. Преданный Кристоф и мой старый друг Тибо!

— Что изменило его?

— Что-то в последние четыре недели. Поначалу Тибо просто был озабочен. Затем возникли проблемы с банками. А потом он сказал: «Все кончено. Спрячь меня».

— Позавчера?

— Позавчера. Мне приходилось видеть людей, расстраивающихся из-за денег, и людей, боящихся за свою жизнь, ну, вы понимаете, во время войны. Тибо опасается за свою жизнь.

— Но кто его так напугал?

Кристоф пожал плечами.

— Люди с юга. Я не в курсе.

Отпивая коньяк уже прямо из горлышка, Кристоф выглядел старым, одиноким и растерянным, ведь эти неизвестные ему люди пытались убить человека, приходившегося ему почти что сыном.

— Не волнуйтесь так. Каков старина Тибо, а?

Кристоф ухмыльнулся.

— Угу, — сказал он. — Старина Тибо.

Мы сидели, улыбаясь друг другу. Кристоф все наливал и наливал коньяк.

Но улыбки наши были искусственными, как ресницы слепой Анни.

Наконец Кристоф поднялся и засунул бутылку в карман своей синей спецовки. Он отвез меня на фургончике обратно в ресторан. Пришлось воспользоваться ключом, чтобы войти внутрь. Кухонные часы, висящие в дальней части бара среди фотографий Тибо, показывали час двадцать. Мой желудок бурно протестовал, а голова трещала от коньяка. Я доковылял до кровати и будто провалился куда-то.

Коньяк не лучшее обезболивающее средство. Я пробудился с ощущением, что еще слишком рано. Серый утренний свет просачивался через окно и растекался по потолку. Внизу, на набережной, кто-то закидывал ящики из-под рыбы в грузовик. Часы показывали половину шестого. Не было никакой возможности вновь заснуть. Возникло предчувствие тяжелого дня.

Я соскочил с кровати, смешал немного растворимого кофе с водой и добрался сквозь джунгли женской косметики до раковины, чтобы сполоснуть лицо.

Кто-то колотил в дверь ресторана. С трудом держась за перила, я спустился вниз. Это оказался Джонзак, полицейский; на нем был желтовато-коричневый плащ, потемневший от мелкого дождика, под глазами синели мешки.

— Надеюсь, я не слишком рано: возвращаюсь домой с ночного дежурства.

— Да нет. Входите.

Мы поднялись в квартиру, и я угостил его кофе.

— Так я насчет вашего приятеля Жан-Клода.

— Да?

— Я счел, что следует предупредить вас: он сбежал из госпиталя. Мы разыскиваем его. Полагаю, он покинул город. Но я подумал, что, поскольку дело касается вашей дочери...

— Благодарю вас.

— Конечно, Жан-Клод Дюпон — не настоящее его имя.

— Да?

— Он — Лукас Бараго. Уроженец юга. Отбыл пять тюремных сроков. Кража, вооруженное нападение, продажа наркотиков. Все это в прошлом, правда. Похоже, он нашел постоянную работу. У кого именно — нам неизвестно.

Я и бровью не повел. Хотя знал у кого. Но поставить в известность полицию — вряд ли означало помочь Тибо в его затруднениях.

Джонзак нервно прокашлялся.

— Я читал в газетах, что завтра вы с Тибо примете участие в гонке «Бель-Иль».

— Верно, — подтвердил я.

Джонзак улыбнулся и тронул ладонью щетину каштановых волос.

— Позвольте пожелать вам успеха.

Он уже снял с себя полномочия полицейского. И говорил, как моряк на уик-энде, убежденный, что общается со знаменитостью.

— Вы счастливчик, что стали профессиональным яхтсменом, — позавидовал Джонзак. — Такая свобода, такое невинное удовольствие!

Я улыбнулся с деревянным выражением лица.

— Это точно.

Джонзак ушел.

Я приготовил еще чашку кофе. Затем порылся в кармане в поисках документа, который накануне вручил мне Тибо. Там стояла его подпись. И подпись Кристофа. Все было в полном ажуре.

Я положил документ в конверт, адресовав его моему страховому брокеру в Англии, приложив письмо с просьбой застраховать яхту. Ровно в девять я отнес конверт на почту и отправил его заказным в Англию.

Так тому и следовало быть. Сплавать гонку, вернуться домой и продать яхту.

Но кто-то сломал кингстон и пытался утопить меня, к тому же я обеспечил работой Джастина Пибоди.

Да и мой старый друг Тибо...