"Расчет вслепую" - читать интересную книгу автора (Льювеллин Сэм)

Глава 17

После приземления я взял напрокат машину и отправился в отель «Шэмрок» в Кинсейле. На следующее утро, поднявшись рано, я поволок свою головную боль к завтраку. Столовая была холодная и пустая, ее наполнял голубовато-серый свет, идущий от моря. Я сидел, кроша солодовый хлеб на тарелку, и размышлял, с чего мне начинать. Зал заполнился отдыхающими, завоняло перегаром от вчерашних портеров и сигаретным дымом, я решил обойтись без завтрака и пошел к телефонной будке.

Следовало начинать с Хегарти. Я нервничал. Хотелось верить, что истина заботит его больше, чем собственная репутация. Если это так, то он — уникальное явление в мире береговых гонок.

Я напрасно беспокоился.

— Конечно, черт возьми, — сказал он, когда я попросил разрешения прийти и поспрашивать его людей. — Я тебе организую стол, и ты можешь спрашивать кого угодно и о чем угодно, а им скажем, что ты собираешься предоставить нам работу к проверяешь нас. Ты ведь действительно можешь это сделать?

— Ближайший заказ, если он тебе подойдет, твой, — пообещал абсолютно искренне я.

Стол, который он мне выделил, находился в маленькой зеленой конторе. Первый, с кем я беседовал, был Шихи, механик. Маленького роста, с подергивающимися руками и шаркающей походкой, он производил впечатление исключительно нервного человека, пока вы не замечали его пристального взгляда из-под песочных бровей. Шихи наблюдал за всеми передвижениями лодок на верфи.

— quot;Аэquot;! — сказал он. — После того как мы достали ее из воды, я самолично осмотрел ее килевые болты и сборку руля. Они находились в отличном состоянии. Это было, кажется, вечером в четверг, перед тем уик-эндом, когда руль у нее отвалился. — Он выпустил дым на свои квадратные беспокойные руки.

— Где она стояла ночью?

— Там, на верфи, на подпорках, — сказал Шихи. — Мы спустили ее на воду следующим утром.

— В какое время вы проверяли руль?

— Должно быть, часов в пять вечера. Крепко сидел, как натянутый барабан. — Он покачал головой, глаза его все время глядели на меня. — Чертовски странно, что полетели эти болты. На одном таком можно удержать целый поезд.

После него я переговорил со всеми служащими верфи, попросив их подтвердить то, что рассказал Шихи. Это они и сделали, ничего важного не добавив. Большинство из них были плотниками, или красильщиками, или такелажниками, и через их руки каждый год проходили сотни яхт.

По плазу меня водил механик-строитель — блондин из Голландии. Затем я прошел в красильню вместе с Уайтом, сморщенным, как грецкий орех, стариком, кашляющим из-за того, что в течение многих лет дышал парами растворителей. В заключение я осмотрел сборочный цех, где моим гидом был некто Деннис, с низко растущими черными волосами и поврежденным пальцем — по-видимому, в результате несчастного случая с каким-то инструментом. Это была очень славная и совершенно надежная верфь. Но я был здесь не для того, чтобы любоваться ею.

Последним, с кем я беседовал, был Гаррет, сторож, маленький смуглый человечек в грязном коричневом плаще и огромных сапогах.

— В какое время вы заступаете? — спросил я.

— В шесть часов вечера, — сказал Гаррет. — Но некоторое время я отсутствую.

— Почему?

— Археологическая ассоциация, — объяснил Гаррет. — Мы встречаемся в портовом бассейне каждый вечер. — Он посмотрел на меня тяжелым взглядом. — И пьем «Лукозейд»[58], если вас интересует.

— Интересует, — подтвердил я. — Как вы обеспечиваете охрану верфи?

— Я спускаю собаку.

— Собака свирепая?

— Может запросто оттяпать вам ногу, — сказал Гаррет очень спокойно.

— А не припомните, чтобы пес вел себя иначе?

— Только в ту субботнюю ночь, когда эта ваша лодка пришла со сломанным рулем.

— Раньше никогда?

— Никогда. Это, в общем, очень живая собака.

— Н-да... — Похоже, мое путешествие в Ирландию обернулось потерей времени. Я решил сделать еще одну, последнюю попытку: — Но до того, как лодка пришла со сломанным рулем, не вел ли пес себя странно?

— Не могу сказать, — ответил Гаррет.

— Понимаю. Ну...

— И причина, по которой я не могу ничего сказать, в том, что тогда я еще не имел удовольствия познакомиться с этой собакой. — Гаррет распрямился во весь рост. — Раньше в моем распоряжении была другая собака, Бриан. За два дня до ваших неприятностей с рулем Бриана нашли мертвым. Подозревали отравление. Он был очень свирепой собакой, и я не слишком удивился, что кто-то сильно на него осерчал.

Гарри смотрел на меня с торжеством, как будто я был капитаном соперничающей Археологической ассоциации, которую он только что разгромил во время дебатов.

— Когда была отравлена собака?

Гаррет посчитал на пальцах.

— Должно быть, в четверг.

— И вы не заметили ничего особенного на верфи?

— Не заметил.

— Очень хорошо, — сказал я. — Благодарю за вашу помощь.

— Не стоит. Я могу идти?

— Да.

Он вышел. Так, значит, собаку отравили в четверг ночью. Поговорив с рабочими, я составил схему передвижения служащих по верфи. Теперь предстояло пройтись по их — двадцати трем! — домам и подтвердить рассказанное мужьями беседами с их женами. При этом нужно исходить из вероятности, что диверсант работает на верфи. Это было, конечно, весьма вольное предположение.

Получилось совсем не так, как я думал.

В шесть часов Билли Хегарти просунул голову в дверь и спросил, как идут дела. Я рассказал. Он пожал плечами и пригласил меня на обед в Кинсейл. Я отказался под предлогом того, что мне надо еще поработать. По его виду я понял: он сомневается, что мне удастся что-нибудь узнать. В шесть тридцать я отправился в «Марин-бар», поел сандвичей с копченой семгой и выпил пинту «Мэрфи», лучшего крепкого портера в Ирландии. Затем вернулся на стоянку, залез в машину и посмотрел на первый адрес в своем списке. Это было в деревне Кросхевен. Я выехал на дорогу. Что-то мешало мне, упиралось в спину. Я переменил положение. Стало давить еще сильнее. Голос с заднего сиденья сказал:

— Продолжайте двигаться и делайте, что я буду вам говорить, иначе пожалеете.

Сердце мое будто подпрыгнуло и замерло. Неизвестный приказал:

— После почтового ящика поверните налево.

Я повиновался, вырулил на узкую дорогу, которая огибала крутой холм, поросший дубами. Я скосил глаза на зеркало заднего вида. Заднее сиденье было пусто. Он, должно быть, сидел на полу.

— Смотрите прямо перед собой, — сказал голос. В нем слышались нервозность и напряжение. Акцент северо-ирландский, но что-то в нем было не совсем так.

— Кто вы такой? — спросил я, с трудом стараясь говорить твердо.

— Не задавайте вопросов и не услышите вранья. Поверните направо в конце кирпичной стены.

Густая завеса из дубов стала немного реже, так что можно было видеть проселочную дорогу. Она вилась меж зарослей куманики. Где-то далеко мелькнул кусок голубого моря, большая возвышенность понтикума, покрытого розовато-лиловыми цветами. Во рту у меня пересохло.

— Налево, — сказал голос. Мы повернули от моря. Впереди были рододендроны, а за ними столбы и оконные рамы, увитые куманикой, — развалины большого дома. — Не делайте никаких глупостей, и чтобы я видел ваши руки.

Я вышел. В деревьях вздыхал ветер. Воздух был мягкий, с характерным ирландским запахом папоротника-орляка и недавнего дождя.

— Повернитесь, — приказали мне.

Я повернулся к дому, но лишь после того, как заметил его, выходящего из машины. В воздухе подуло холодом. Он выглядел, как те устрашающие фигуры, которые сопровождают гробы в Западном Белфасте. Черный вязаный шлем, закрывающий все лицо, с прорезями для глаз, черные шерстяные перчатки, в пуках ружье. Хотя и не из тех, что используется ИРА, — обрезанный дробовик.

— Что-то политическое? — решился спросить я.

— Заткни пасть, — рявкнул он.

Опять-таки, в акценте было что-то не так. Человек осторожно зажег сигарету, сунул ее в прорезь для рта. Это выглядело смешно. На мгновение страх отступил, и я стал мыслить более четко. В Англии существует представление, что Временная Ирландская Республиканская армия свободное время использует для грабежей и устрашения южан. Но я бывал в Ирландии достаточное количество раз, чтобы понять, что у «временных» есть занятия поважнее, чем запугивать отдельных граждан без всяких разумных причин.

Некоторая часть дыма попала в шерсть шлема. Человек закашлялся, а я улыбнулся.

— Что это вы смеетесь? — спросил он.

Я улыбнулся тому, что акцент был подделкой, он относился к графству Корк с попыткой походить на белфастский. Человек отбросил сигарету и двинул ружьем. Страх вернулся. Ружье выглядело достаточно реально, не так уж важно было, кто его держал.

— Чего вы хотите? — сказал я.

— Кое-кому не нравится, что вы суете свой нос туда, куда вас не просят.

— Кому именно? — спросил я.

— Вам незачем знать. — Его руки в черных перчатках нервно дернулись на стволе. Я внимательно наблюдал. Что-то странное было у него с одним пальцем. — Это первое и последнее предупреждение.

— Понимаю.

— Теперь, — сказал он, вытаскивая металлический инструмент из кармана и бросая его на землю у моих ног, — выньте клапаны из колес машины. — Подобрав инструмент, я пригнулся и отвинтил вентиль. Шины с шипением осели. — Больше нас не беспокойте. — Он направил дуло ружья мне в ноги. Я наблюдал, отчасти напуганный, отчасти заинтересованный: этот любитель из ИРА не ведает, что творит. Он даже не попросил вернуть свой инструмент.

Звук ружейного выстрела заставил меня чуть ли не выскочить из собственной шкуры. Он снова выстрелил, взрывая землю между нами. Я бросился за машину. Голуби разлетелись в стороны, и в тревоге закричал фазан.

— Убирайся, ты, британский ублюдок! — заорал он. Я пригнулся за машиной, дрожа. Может, он и был жалок, но ружье у него заряжено. — Тебя предупредили.

Он бросился к кустам рододендронов, все еще целясь в мою сторону. Затем нырнул в заросли. Я наблюдал, схватив большой камень. Он вышел из кустов, ведя мопед. Опять направил на меня ружье, поддерживая мопед бедром.

— Оставайся здесь, — сказал он. — Ничего не пытайся предпринимать.

Чувствовалось, что он на пределе, и северный акцент совсем куда-то делся. Он находился от меня футах в двадцати пяти. Я ничего не ответил, выжидая. Птицы вновь начали петь. Этот человек явно что-то знал. Я не мог позволить ему уйти.

Он начал выводить мопед боком, держа по-прежнему ружье нацеленным на меня. Я надеялся, что он действовать будет так же нескладно, как выглядит. Когда он очутился на расстоянии двадцати ярдов, он оседлал мопед, перекинул ружье через плечо и отчаянно закрутил педалями. Я побежал за ним, держа камень, как мяч в регби. Его фигура в черном и хаки выделялась на фоне кустов. Я чувствовал запах бензина из выхлопной трубы мопеда. Когда я находился в шести футах, мотор у него завелся и заурчал. Я бросил ему в спину камень.

Удар пришелся между лопатками. Его голова дернулась от неожиданности как раз в тот момент, когда переднее колесо мопеда попало в глубокую выбоину на дороге, и он перелетел через руль. Я продолжал бежать к нему и два последних шага просто пролетел. Белки глаз мелькнули в прорезях шлема. Я вскочил обеими ногами ему на живот. Воздух вырвался у него изо рта со свистом, ружье отлетело в кусты. Я схватил оружие и прицелился. Мотор мопеда чихнул и остановился.

Он лежал, переломившись, как складной нож, и его тошнило. Мирная обстановка в лесу восстановилась, голуби ворковали, пятна солнечного света передвигались вокруг его разинутого рта. Одна из перчаток слетела во время падения. Странно искривленный палец был теперь виден. Полногтя сошло, видимо из-за несчастного случая с инструментом. Палец принадлежал Ленни Деннису, который водил меня по сборочному цеху на верфи Хегарти сегодня днем.

Через какое-то время он повернулся на спину и с трудом принял сидячее положение.

— Снимите шлем, мистер Деннис, — сказал я.

Он послушался. Лицо было красным и отечным, и глаза бегали, как у пойманного животного.

— Сколько времени вы являетесь членом военизированной организации?

В ответ он зло выругался.

— Ну, поедем в полицию и расскажем им, что произошло? — спросил я. — Я думаю, что там вам будет безопаснее, чем со своими. ИРА может обойтись сурово с вольноопределяющимся.

Он снова выругался.

— Или вы просто объясните мне, зачем устроили этот спектакль, и тогда я решу, что с вами делать.

На сей раз он не стал браниться, а просто смотрел на меня глазами, в которых были гнев и угрюмость.

— Собираетесь отвечать? — спросил я. — Или спустимся вниз и поговорим с Билли Хегарти?

— Хегарти? — Его лоб внезапно побелел, и на нем выступил пот.

— А затем с полицией. Подумайте об этом.

Он подумал. И наконец выдавил:

— А если я расскажу вам?

— Я не скажу никому ни слова, если будете делать, что прикажу.

Глаза Денниса бегали по моему лицу, ища гарантий. Не знаю, нашел ли он, что искал, но говорить начал:

— Какой-то тип позвонил и сказал, чтобы я отравил эту собаку.

— Кто это был?

— Никогда раньше его не слышал. Англичанин какой-то.

— А почему он решил, что вы согласитесь?

— Сказал, что знает, как мне нужны деньги, что видел оценку моей кредитоспособности.

— Вашей кредитоспособности? А как он до нее добрался?

— Бог знает. У меня выдался неудачный год с лошадьми, и жена взбесилась из-за кредитной карточки «Аксесс», — сказал он жалобно. — Звонивший пообещал дать две сотни монет, наличными. И еще, я сам терпеть не мог эту чертову собаку.

— А другая собака?

— У меня не осталось яда, и я дал ей снотворное своей жены.

— Как этот парень с английским произношением заплатил?

— Банкнотами. По почте.

— Вы убеждены, что не видели его? Почему я должен вам верить?

— Ради Бога, — взмолился он, — у меня и конверт здесь. — Он вытащил смятый конверт из кармана. На лице его читались глупость и безрассудство доведенного до отчаяния человека.

— Ладно, — сказал я. — Ну а теперь по поводу маскарада с ИРА.

— После ваших расспросов на верфи я захотел вас припугнуть.

— Самостоятельная мысль? — спросил я. — Без всяких указаний по телефону?

— Без. — Руки его беспомощно висели вдоль тела, и он смотрел себе под ноги. Деннис вполне походил на человека, который может поставить на трехногую лошадь и терпеть жену, взбесившуюся из-за кредитной карточки.

— Больше ничего не можете сказать?

Он покачал головой.

— Потому что, если вы что-то скрыли, я за вами приду.

Он опять помотал головой. Я разгладил конверт на прикладе ружья и рассмотрел его. На нем был напечатан адрес Денниса и стоял почтовый штемпель Бандойля, графство Лонгфорд.

— Вам придется объясниться относительно машины в пункте проката, — сказал я. — Я возьму мопед. Если этот англичанин снова объявится, скажите ему, что позвоните позже, запишите номер и потом обязательно сообщите мне. — Я вынул патроны из ружья и забросил то и другое в заросли рододендронов. — И молитесь Богу, чтобы я нашел то, что ищу.

Какое-то время он пялился на меня, хлюпая носом. Глаза стали красными, и слезы побежали по лицу.

— Это ружье моего брата, — почти прорыдал он и бросился за ним в кусты.

Я сел на мопед.