"Изнанка неба" - читать интересную книгу автора (Лайл Гэвин)

Лайл ГэвинИзнанка неба

ГЭВИН ЛАЙЛ

ИЗНАНКА НЕБА

Часть 1

1

По крайней мере месяца три ноги моей не было в Афинах, и ещё месяца три совсем не улыбалось туда попасть. Но вот я стою здесь и вдыхаю бодрящий бензиновый смог аэропорта Эллинико, поджидая, пока не остынет правый двигатель, и у меня появится возможность произвести хирургическое вмешательство в области его генератора.

Когда мы порожняком поднялись в воздух, топлива в баках с лихвой хватило бы до самого Бари и даже дальше, но на этих турецких аэродромчиках не слишком-то беспокоятся о том, сколько воды у них в горючем. Так что, когда в довершение ко всему обороты генератора упали ниже двух сотен, стало ясно: Афин мне не миновать.

В этом мире можно получить только то, за что платишь, а Хаузер не столь щедр, чтобы можно было болтаться над Ионическим морем с полными баками разбавленного водой топлива и ненадежным зажиганием.

Я вызвал аэропорт Эллинико, сообщил им примерное время моего прибытия и попросил связаться с нашим местным агентом Миклосом, чтобы тот телеграфировал в Берн Хаузеру, а затем подсуетился раздобыть нам какой-нибудь груз. Если только это не слишком отвлечет его от предстоящего обеда.

Молодой Роджерс вообще-то не разделял моего беспокойства. В его жилах очевидно текла кровь командного состава транспортной авиации королевских военно-воздушных сил, и падение оборотов генератора было не поводом для беспокойства, а объектом наблюдения. Он ещё не слишком долго пробыл на месте второго пилота "Дакоты" с семнадцатилетним стажем и вечно барахлящим двигателем, да к тому же имел слабое представление о паршивом горючем в её баках.

Ну и черт с ним. Пока он летает со мной, его жизнь вне опасности, и ему это нравится.

Аэропорт отозвался минут через пятнадцать, сообщил, что им удалось связаться с Миклосом, и поинтересовался, не нужна ли мне аварийная посадка. Я вежливо отказался: в конце концов это были лишь мелкие неполадки в состоянии моего транспортного самолета.

Мы добрались до Эллинико около половины второго, и я лихо посадил машину сразу на три точки, чтобы на пункте наблюдения убедились: Джек Клей находится в гораздо лучшей форме, чем его самолет. Не думаю, что это произвело на них впечатление. Да я и сам понял это, когда увидел, как заходил на посадку следующий самолет.

Мы уже были на стоянке, а я стоял в тени крыла своей "Дакоты", пытаясь вспомнить несколько греческих фраз для объяснения с сотрудниками таможни и ждал, пока Роджерс притащит комбинезон и гаечные ключи. В этот момент мое внимание привлек самолет, который поначалу показался мне незнакомым. Небольшой, с высоко посаженными, изогнутыми как у чайки крыльями, он сделал разворот, и тут я понял, что передо мною "Пьяджио 166". Небольшая, ладно скроенная, двухмоторная машина, четыре просторных пассажирских кресла, личный бар и небольшая комната для отдыха хоэяина в хвостовой части. С такими машинами приходится сталкиваться довольно редко, и я предположил, что самолет принадлежит одному из крупных греческих судовладельцев.

Он очень гладко зашел на последний поворот. Когда заходишь с моря, из-за перепада давления машину может пару раз тряхнуть, но "Пьяджио" прошел этот участок как нож сквозь масло. Я даже глазам своим не поверил. Только опытный летчик мог заметить это. Но для меня это скорее было похоже на то, как ты заметишь вдалеке интересную женщину и следишь за её приближением, ожидая неизбежного разочарования, стоит ей только оказаться рядом. И тут ты замечаешь, что она - само совершенство.

Даже трудно объяснить в чем это выражается. Так же трудно, как объяснить, чем так привлекли меня маневры этого самолета. Но они были выполнены великолепно. Его вираж закончился в нескольких футах над началом взлетной полосы. Затем крылья выровнялись, нос вернулся в прежнее положение и он скользнул на дорожку, почти без усилий переходя от одного элемента к другому.

На такое был способен только один пилот из тысячи, а может быть и меньше. Это мог сделать Скрубол Берлинг, Кен Китсон и Зураковский, хотя мне ни разу не пришлось встречаться с последним, и я знал о нем только понаслышке. Во всем мире можно было наскрести не больше дюжины таких асов. Тысячи хороших, даже великих летчиков, у которых была масса достоинств, не обладали этим качеством: полным слиянием со своей машиной и воздухом, что превращало пилотаж в настоящее искусство.

Я не испытывал к ним никакой зависти. Все это было слишком недостижимо, чтобы пробудить во мне это чувство. Да и далеко не каждый пилот может посадить машину сразу на три точки и при этом удержаться на дорожке. Я просто стоял и смотрел. Можно же просто любоваться красивой женщиной и не испытывать к ней никаких чувств.

Носовое шасси "Пьяджио" коснулось земли, потом он замедлил свой бег и начал рулежку. Все это было сделано одним плавным движением, без видимых переходов от одного элемента к другому. Я тяжело вздохнул и почувствовал, что рядом со мной стоит Роджерс.

- Ну, и как тебе это нравится?

- Неплохой самолетик, - отозвался он.

Этот парень мог заметить только зуд в своей спине, а все чудеса ограничивались содержимым карманов его брюк.

- Двигай и уладь все формальности с контрольной службой и таможней, проворчал я. - Да не эабудь прихватить мне бутылку пива.

После этого мне пришлось помахать своей лицензией на ремонт и обслуживание двигателя перед носом молодого, жаждущего получить работу механика, чтобы убедить его в моей способности самостоятельно почистить контакты на "Пратт и Уитни 1830" не только на вполне законных основаниях, но и гораздо дешевле.

Последующие полтора часа я ковырялся в правом двигателе. Роджерс все это время подавал мне ключи и бегал за пивом, втайне желая поскорее смотаться и поболтаться по городу. Стоило мне наконец закрыть капот двигателя, как он появился после очередного похода за пивом, но уже на большом, видавшем виды "додже". Рядом с ним за рулем сидел Миклос.

Это был невысокий, усатый толстяк в сильных очках. Ему уже перевалило за пятьдесят, но он ещё не слишком оторвался от этого рубежа. Как агент он мог подрядиться на доставку любого груза и в любую точку на карте. Чем меньше при это возникало вопросов, тем больше ему нравилось. На самом деле это был мелкий жулик, изо всех сил старавшийся стать воротилой среднего класса. На нем был дорогой черно-белый костюм в мелкую клетку, шелковая кремовая рубашка с отложным воротничком и соломенная шляпа. Правда все это выглядело так, словно он искупался в супе.

- Привет, Микки, - сказал я, слезая с крыла.

- Капитан Клей! - отозвался он и протянул маленькую пухлую руку. От неё трудно было ожидать той силы, с которой Миклос сжал мою ладонь. - Я уже виделся с твоим напарником, - тут он махнул в сторону ухмылявшегося Роджерса.

- Извини за вторжение, Микки, - начал я, - но мне не хотелось тащиться до Бари с неисправным двигателем. Как твои успехи на любовном фронте?

Миклосу вопрос понравился: теперь ему не нужно было самому поднимать эту тему. Он пожал плечами и улыбнулся.

- Ах, эти молодые красотки меня не ценят. Вот если бы я был высокий, стройный и симпатичный как ты... - эта идея вызвала у него прилив энтузиазма и агент снова ухмыльнулся.

Мне оставалось только улыбнуться в ответ.

- Ты телеграфировал Хаузеру?

- Конечно. Я сообщил ему, что у меня есть для тебя груз.

- В самом деле? Быстро же ты обернулся.

- Можешь сегодня вылететь в Триполи?

- В Ливию?

- Да, сегодня же.

Шестьсот пятьдесят миль или пять часов полета. Больше часа уйдет на погрузку. Эти вещи порой занимают гораздо больше времени, чем кажется на первый взгляд. Так что раньше девяти мне до аэропорта Идрис не добраться. Довольно неплохо.

Единственная загвоздка состояла в том, что все эти мили пролегали над морем, а в моих баках все ещё оставалось слишком много воды. Но я не стал заострять на этом внимание. В конце концов это была работа, за которую мне платили.

- Можно, - согласился я. - Какой груз?

- Запчасти для бурильных установок. Тысяча четыреста килограмм.

- Около трех тысяч фунтов. И где же он?

- Уже здесь, капитан, - он показал в сторону ангара. - Все готово.

Тут Миклос ухмыльнулся, забрался в "додж" и укатил в указанном направлении.

- Забавный коротышка, - заметил Роджерс.

- Ты пиво принес?

- Да, - он протянул мне небольшую коричневую бутылку. - Мы отправляемся в Триполи?

- Если только не будет осложнений, - я откупорил бутылку ключом и стал вливать пиво в глотку.

- Тогда мы сможем вернуться в Берн завтра к обеду.

- Верно. Если только двигатель на полдороге не захлебнется.

Мне было интересно, смогу ли я прямиком добраться до Бенгази и затем держаться вдоль береговой линии. Это прибавит ещё миль двести пятьдесят и пару часов полета, но над морем мы будем лететь только двести пятьдесят миль, а не шесть с половиной сотен.

Из-за ангара, поднимая тучи пыли, показался "додж", за ним тащился разбитый грузовичок с высокими бортами. Рядом с Миклосом сидел крупный мужчина с маленькими черными усами и обильной черной растительностью, выбивающейся через открытый ворот его рубахи. Когда агент направился к нему, тот оставался в машине.

- Все готово, капитан, - ухмыльнулся Миклос.

Грузовик медленно подрулил к "Дакоте" и замер в нескольких футах от двери. В его кузове лежало десять деревянных ящиков, сильно смахивавших на гробы, но крепко сбитых из досок дюймовой толщины, и так посеревших от солнца и пыли, словно их возили целую вечность. На них расположился крепко сбитый тип в белой рубашке и таких же свободных спортивных брюках, недружелюбно посматривавший в мою сторону.

Миклос что-то сказал ему на греческом, тот спрыгнул на землю и стал подтаскивать первый ящик на краю кузова.

- С таможней все улажено, - объявил Миклос, дергая за опоясывавшую ящик крест - накрест проволоку со свинцовым медальоном таможенной пломбы, и позвал остальных на помощь сидевшему в кузове типу. Тут он извлек из внутреннего кармана кучу бумаг и протянул мне пару из них: заполненную таможенную декларацию и чистую квитанцию на груз, которую следовало заполнить после его погрузки.

Декларация гласила, что груз состоял из четырех ящиков с резцами для бурильных головок и шести с секциями для тех же установок плюс различные запасные части.

- И все это требуется очень срочно, - заметил я.

- Они притащили бурильное оборудование из Ирака и какое-то время хранили здесь. Теперь оно им потребовалось. Американские нефтяные компании не любят ждать, - Миклос пожал плечами. - Столько всякого барахла, просто негде хранить.

- Хорошо, - сказал я, запихивая таможенную декларацию в нагрудный карман рубашки. - Открой-ка эти ящики.

- Что, капитан?

- Ящики. Открой их.

- Но они уже прошли таможню!

- Кого-нибудь из них можно снова пригласить опломбировать груз. Все равно им нужно будет произвести досмотр самолета, и они смогут потратить ещё десять минут на то, чтобы опечатать ящики.

- Все так плотно упаковано.

Два верзилы, водитель грузовика и невысокий, жилистый мужчина в жилете бросили свое занятие и сразу уставились на меня. Я почувствовал, что Роджерс тоже составил им компанию. На лице у Миклоса снова появилась улыбка, правда она стала немного печальнее, но все ещё довольно оптимистичная.

- Капитан, почему ты такой подозрительный?

- Думаю, Микки, все дело в том, что я старею. К тому же мне уже приходилось возить грузы нефтяным компаниям раньше. Никому в мире не потребуются четыре полных ящика резцов для бурильных головок так спешно, что их надо везти самолетом. Открывай ящики.

Улыбка Миклоса стала шире и ещё печальнее. Он укоризненно покачал головой.

- Капитан, - Миклос взял меня под руку и отвел в тень самолета. Роджерс потащился за мной следом. - Ну хорошо, капитан, все правильно. Может быть там и в самом деле не бурильное оборудование. По обе стороны все улажено, и здесь, и там.

- Ну теперь это ближе к истине. Микки. Но остаются проблемы посередине.

- Пять тысяч драхм, капитан?

Я услышал как шумно засопел Роджерс. Пять тысяч в любых единицах измерения это впечатляет, особенно если ты не силен в курсах обмена. Для меня эта сумма прозвучала как что-то чуть больше шестидесяти фунтов.

- Нет, Микки. Мне это не подходит. Не будем терять время.

- Я добавлю до десяти. Сто двадцать пять фунтов.

- Нет, Микки, - я отвернулся.

Агент схватил меня за руку. Он явно был встревожен. Мне впервые довелось увидеть его в таком состоянии.

- Долларов. Три с половиной сотни. Идет?

- Нет, я его не повезу. Если ты хочешь иметь дело со мной, то сначала надо договориться. Не стоит торчать посреди летного поля и пытаться затолкать мне его в глотку.

Я снова отвернулся и стал огибать нос "Дакоты".

- Ты уже возил оружие, капитан, - бросил мне в спину Миклос. Я даже не остановился, добрался до правого двигателя, поднялся по лесенке и стал закручивать последние болты. По ту сторону самолета послышалась возня и какая-то перебранка. Затем грузовик уехал. Парой секунд позже рассержено урча мотором за ним последовал "додж" Миклоса.

Когда я спустился по лестнице на землю, меня уже поджидал Роджерс. Он смотрел на меня с плохо скрываемым любопытством.

- Я часто гадал, сможешь ли ты принять подобное предложение.

- Ну, теперь тебе это известно.

- Не обижайся, Джек, но три с половиной сотни долларов это куча денег.

- Слишком много случайностей, от которых мы очень зависим. Из-за плохой погоды полет может закончиться на Мальте или Сицилии, а я не собираюсь попасться с грузом оружия.

Он взял приставную лестницу и пошел за мной к двери.

- Куда оно предназначалось?

- Вероятнее всего в Алжир. Когда-то оно принадлежало ЭОКА, но так и не попало на Кипр. Переправь его по воздуху в Ливию, затем две с половиной сотни миль по пустыне и можешь оказаться в Алжире, даже не надо пересекать Тунис.

Роджерс согласно кивнул.

- Да, я полагаю, это грязный бизнес, - добавил он. - Все же три с половиной сотни баксов.

- Тебе все равно досталось бы не так уж и много.

Похоже он обиделся.

- Миклос сказал, что ты уже возил оружие, - то ли из упрямства, то ли из вредности не унимался Роджерс.

- Он просто болтает. Я бросил лестницу в хвост "Дакоты", хлопнул дверью и отправился запросить у Хаузера новых инструкций по телеграфу. Но мне не стоило беспокоиться. Когда я вернулся и запустил двигатель, чтобы проверить генератор, скопившаяся на дне бака вода едва не смыла двигатель с крыла. Нравилось мне это или нет, а эту ночь предстояло провести в Афинах.

2

Мы сняли пару комнат в небольшом отеле поблизости от площади Омония. Большинство экипажей, останавливаясь в Афинах, выбирают отели в окрестностях площади Синтагма, в одном плевке от королевского дворца. Экипажи транспортных самолетов располагаются там, где позволяют оплаченные Хаузером командировочные. В Афинах это означает площадь Омония.

Залатанные простыни, великолепный вид из окна на овощную лавку и двери того сорта, которые могут сорваться с петель, если чихнуть в опасной близости от них. Не исключено, что такие случаи могли иметь место. Но здесь, в отличие от большинства окрестных отелей, было гораздо чище, но из-за этого с нас брали за каждую ночь на целых пять драхм больше, чем в любом из них.

Мы помылись и переоделись. Я облачился в новый, щегольской летний костюм, купленный во время последней поездки в Рим, и отправился с напарником перекусить. По дороге мы заглянули на почту, чтобы удостовериться в отсутствии новых распоряжений от Хаузера и позвонить Миклосу. Его на месте не оказалось, но мне удалось убедить его секретаршу, что я не держу на него зла из-за последнего инцидента и все ещё готов взяться за транспортировку нового груза.

Мы поужинали в небольшом, но опрятном кафе для небогатых туристов, прилепившемся неподалеку от площади Синтагма. У меня нет никаких предубеждений против посещения какой-нибудь таверны - греческая кухня здесь везде более-менее одинакова, но я в своем шикарном костюме не собирался усесться на залитый чьим-нибудь супом стул.

- А что теперь? - поинтересовался Роджерс. Стрелки часов уже приближались к семи.

- Можно сходить в кино, - предложил я, - или же заглянуть в "Короля Георга", пропустить пару стаканчиков и встретить кого-нибудь из летной братии.

Это предложение подошло как нельзя лучше. Пилоты авиалиний вызывали в нем живейший интерес. Он думал, что ещё год - два на этой пыльной таратайке и ему удастся пополнить команду огромного сверкающего реактивного лайнера. Он все ещё надеялся, и мы отправились в "Короля Георга".

Эта гостиница выходила прямо на площадь Синтагма, и в её подвальном этаже располагался американский бар. В него можно было попасть как с улицы, так и из самого отеля. В надежде столкнуться в его коридорах с кем нибудь из знакомых мы прошли через отель, но все было напрасно. Мы спустились в бар: длинное, узкое помещение с вереницей высоких табуретов вдоль стойки по правую сторону и рядом столиков слева. Клубы табачного дыма и гул людской болтовни дополняли этот пейзаж.

Я как-то встретил там одного пилота из ТВА, у которого была со мной небольшая стычка из-за того, что я застрял с лопнувшей шиной на взлетной полосе и помешал его посадке. Трудно сказать, не сгладило ли время острые углы нашей первой встречи, но было бы забавно, если бы он угостил меня выпивкой.

Тут мне на глаза попался Китсон. Со времени нашей последней встречи прошло лет десять, правда несколько часов назад я видел, как он вел этот "Пьяджио". Кен сидел на табурете в дальнем конце стойки и делил свое внимание между какой-то жидкостью в высоком бокале и невысокой, светловолосой, загорелой девушкой, чья внешность и живость стиля олицетворяли собой Америку не хуже, чем статуя Свободы. На ней была рыжевато-коричневая блузка из хлопка с широкой юбкой. Все это было подпоясано широким ремнем из черной замши, а на ногах было нечто похожее на балетные лакированные туфли.

Она носила короткую стрижку и выглядела лет на двадцать семь двадцать восемь. Хотя одежда выгодно подчеркивала все округлости её фигуры, но рядом с Кеном она выглядела скорее как студентка.

Сам Китсон больше напоминал подкладку дорогого бумажника: кремовая рубашка тонко выделанной замши, светлые свободного покроя лосины и белоснежные итальянские замшевые мокасины.

- Закажи себе выпивку, - бросил я Роджерсу, - а мне надо перекинуться парой слов с одним человеком.

Его физиономия тут же приняла обиженное выражение и он постарался пристроиться поблизости от капитана реактивного лайнера компании ТВА.

Я подошел и тронул Китсона за плечо.

- Привет, супермен. Хочешь получить место второго пилота "Дакоты"? Он медленно повернул голову и смерил меня взглядом. Эти десять лет почти не изменили его внешность: продолговатое, худощавое лицо с тонким прямым носом и широким ртом выглядело по прежнему молодо. Вот только с момента нашей последней встречи его черные волосы стали немного длиннее, а лицо покрылось бронзовым загаром, высветившим мелкие морщинки вокруг его темных глаз. Да, мужчины в двадцатипятифунтовых рубашках почти не стареют.

Не знаю, какого дьявола вся эта чушь пришла мне в голову. Я был чертовски рад его видеть.

- А, они все ещё летают? - с ухмылкой процедил Кен и взял меня за руку.

- Позволь мне представить тебя, - тут он показал рукой на меня, а затем на девушку. - Джек Клей, Ширли Берт. Что будешь пить?

- Привет, - улыбнулся я его спутнице и повернулся к Китсону. Наверное скотч.

- Тогда закажем Старый Стиль, он здесь вполне приличный, - он постучал по стойке. Бармен тут же оставил молодого Роджерса и заспешил к нам. Кен заказал два коктейля с виски и мартини.

- Тебя здесь ценят, - заметил я.

- Деньги могут все, - пояснила мисс Берт. - Он буквально сорит ими налево и направо.

- Как тебе нравится свежий, искренний взгляд на эту проблему у представителя Нового Света? - поинтересовался Китсон.

Девушка улыбнулась. У неё была приятная внешность. Честно говоря, к этому трудно было что-нибудь добавить кроме того, что мне было бы интереснее провести время в её обществе, чем с иными красавицами.

- Этот "Пьяджио" принадлежит тебе? - спросил я.

- Нет.

Он даже не потрудился узнать, как мне стало известно, кто был за штурвалом. Кен знал себе цену.

- Машина является собственностью моего уважаемого хозяина, грозе неверных, защитнику справедливости, троюродному брату грозовых туч, его превосходительству набобу Тангабхадры. Да будет солнце вечно светить из его кармана, - тут мой приятель торжественно поднял бокал.

- А деньги будут струиться из его бумажника, - подхватила девушка.

Я приложился к своему коктейлю. Китсон оказался прав: здесь знают толк в этом деле.

- А может ему лучше было бы приобрести машину посолиднее? полюбопытствовал я.

- Это не для него. Тогда ему придется таскать за собой кучу друзей и прихлебателей. Салон моего самолета рассчитан только на четверых плюс два места в кабине.

Я посмотрел на девушку. Она перемешивала в бокале свой мартини с черри-бренди.

- Ты одна из этой четверки?

- Нет. Я, как они выражаются, рабочий персонал. Щелкаю фотоаппаратом для одного агентства в Штатах. Делаю иллюстрированный репортаж о радже.

- Это набоб, дорогуша, - поправил её Кен, встряхивая лед в бокале.

- К черту титулы, - отрезала мисс Берт. - Пусть этим занимаются умники из агентства.

Кен за три глотка покончил с коктейлем и хлопнул бокал о стойку.

- Повторим? Девушка смерила его выразительным взглядом, но Китсон ничего не заметил.

- Теперь моя очередь, - заявил я, покончив со своей порцией.

- Не глупи, - отозвался Кен. - За все платит его превосходительство.

- Я пас, - сказала девушка. Китсон заказал ещё два коктейля и бармен снова открыл счет.

- Ну, и чем ты теперь занимаешься, приятель?

- Пилотирую "Дакоту" для небольшой швейцарской компании. Чартерные грузопассажирские рейсы. Возим все и куда угодно. Старая песня.

- И долго ты там? - спросил Кен.

- Почти пять лет.

- А как ты здесь оказался? - поинтересовалась мисс Берт.

- Мы перевозили в Турцию груз для голливудской съемочной группы. Вчера все закончили, а на обратном пути в Берн забарахлил генератор, и вот я здесь. К тому же у меня проблемы с топливом.

- Попала вода, - резюмировал Китсон. - Мне это знакомо. Для них это пара пустяков.

- Для них? - взорвался я. - Моя лицензия позволяет разобрать Пратт и Уитни на кусочки. Они моему шефу не по карману.

Кен посмотрел на меня.

- Да, да, - примиряюще согласился он.

Девушка отнеслась к моим словам с одобрением. Ей нравилась мысль, что мужчины должны разбираться в технике. Правда она сильно заблуждалась насчет своего приятеля. Китсон мог бы разобрать его на части даже ржавой булавкой.

Бармен принес заказ. Кен одним махом ополовинил свою порцию. С его личным карбюратором проблем явно не было.

- Кто это "мы"? - поинтересовалась мисс Берт.

- Мой напарник. Молодой парень вон там, - я кивнул в дальний конец бара, где Роджерс с открытым ртом жадно ловил каждое слово капитана авиалайнера.

- Ну и как он?

- Отличный парень, - знал бы мой напарник, как о нем отзывается его шеф. - Но ты ведь уже не первый день торчишь? - сообразил я, глядя как по-хозяйски расположился за стойкой Китсон.

- Нет, пошли уже третьи сутки. Сегодня был просто пробный облет, отозвался он и покончил с выпивкой.

- Еще три дня, - сказала мисс Берт, - и им придется снаряжать твоими коктейлями пулеметные ленты.

- Неплохая идея, - согласился Кен.

- А что здесь делает его превосходительство? - полюбопытствовал я. Путешествует?

- Не совсем, - он посмотрел на кубики льда в своем бокале. - У меня снова засуха. Повторим?

- Позволь на этот раз мне угостить тебя. Просто показать, что у меня есть работа.

Китсон ухмыльнулся, а я посмотрел на бокал мисс Берт.

- Я тоже выпью, - сказала она. - Последний раз. Потом пойду перекусить. Где ты будешь ужинать?

- Я уже поел.

- Вот Это по-нашему, - оживился Кен, - сначала покончить со всякой ерундой, а потом заняться настоящим делом. Мне придется присмотреть, чтобы тебя не подцепила какая-нибудь незнакомка7

Я посмотрел на мисс Берт. Ее лицо выглядело озабоченным, она даже нахмурилась. Если ей захотелось следить за регулярным питанием моего приятеля, то теперь забот у неё будет по горло. Китсон и раньше был не дурак выпить, но за последние десять лет он стал в этом деле профессионалом. Возможно такие привычки приобретаются вместе с замшевыми рубашками, а может таким образом он выражал свое пренебрежение к ним. Стать личным пилотом у набоба мечтает далеко не каждый, многие мечтают о совсем другой работе, и мне пока не удалось заметить, что Китсону это очень нравилось.

Он подозвал бармена и я сделал заказ. Ему ещё придется разочароваться размерами моих чаевых, но, похоже, в этом конце стойки все эти три дня удача ему и так не изменяла.

Я вынул сигарету, и Кен дал прикурить от своего золотого, рифленого Данхила.

- А ты специально приехала сюда из Штатов для своего репортажа? спросил я у мисс Берт.

- Нет. Постоянно живу в Европе уже года два, главным образом в Париже. Каждый американец, оказавшись в Европе старается сделать его своей базой, и он теперь все больше начинает походить на Пятую авеню. У меня была работа в Бейруте, а набоба и всю остальную компанию я встретила уже здесь, - она посмотрела на Китсона, тот улыбнулся в ответ и потянулся за нашими бокалами.

Я расплатился, и бармен постарался скрыть свое разочарование. Пока мы потягивали выпивку, Кен расправился со своей одним залпом.

- Мне пора и если вы, ребята, собираетесь торчать здесь и дальше... сказала девушка.

- Мы с места не тронемся, - заверил её личный пилот набоба. Она неторопливой походкой лавируя между группами пилотов и туристами направилась к выходу. Толпа заметно стала редеть, и, наконец, у стойки остались только те, кто уже успел поужинать раньше или же кому этот бар стал родным домом.

3

Когда она ушла, у нас появилось ощущение, что мы ослабили тугие узлы наших галстуков и бросили под кухонный стол, подальше с глаз грязную посуду. К ней это отношения не имело, дело было в нас самих. Долгое время мы молчали, заглядывая в свои бокалы и потягивали сигареты.

- Ну как жизнь? - первым нарушил молчание Кен.

- Живу, летаю.

- Да, больше желать нечего. Ну и как работа?

- Платят наличными. Не слишком часто и не так уж много, но, черт побери, это всего лишь "Дакота".

- Чем они собираются их заменить?

Ну, это было трудной задачей для авиакомпаний, да и для всей связанной с авиацией индустрии. Шестерка фирм предлагала самолеты, которые предназначались на смену "Дакоте". Любая авиакомпания, использовавшая их в работе, по колено утопала в сверкающих брошюрах и не успевала отбиваться от торговцев этим товаром.

- Ничем, - сказал я. - Мы все ещё будем летать на них, даже если все остальные пересядут на космические корабли.

Кен ухмыльнулся и тут же услышал встречный вопрос.

- А что представляет из себя его превосходительство в качестве хозяина?

- Платит он щедро, - Китсон развел руками. - Ему и в голову не придет дожидаться хорошей погоды. Если он хочет куда-нибудь попасть, то тут же собирается в дорогу. Предполагается, что я сам найду способ доставить его туда.

- Где ты живешь? - поинтересовался я. Мне было ясно, что где-бы ни жил набоб Тангабхардры, то это место определенно носило другое название. Тангабхадра был одним из небольших штатов центральной Индии. Его основным населением были индусы, но правители были мусульманами. Такие задачи быстро решались во время раздела страны. Теперь эти люди могли жить только где-нибудь в Пакистане.

- Он купил место неподалеку от Форт Манро. Ты помнишь, где это находится?

Я знал это место у подножия гор, в западной части равнины реки Инд.

- Ничего особенного, просто губернаторский дворец: всего тридцать спален и взлетно-посадочная полоса в саду за домом. Зато, по-крайней мере, никаких религиозных наставлений.

- В общем, скучать не приходится. Китсон утвердительно кивнул, достал белый шелковый платок и вытер пот со лба. Жары ещё не было, её время в Афинах ещё не наступило, не говоря уже об американском баре "Короля Георга". После ухода его знакомой скорость потребления спиртного заметно упала, но в нем начинал говорить выпитый ранее виски.

Роджерса уже давно разбирало любопытство. Словно случайно он с почти пустым бокалом оказался за спиной Кена и его внимание привлекла роскошная замшевая рубашка пилота.

- Тони, - сказал я ему, - я хотел бы познакомить тебя с моим старым другом Кеном Китсоном.

Кен повернулся, и я объяснил, что Роджерс является моим напарником и как летал с Кеном во время войны. Бокал моего второго пилота похоже напомнил моему другу о его предназначении. Он подозвал пальцем бармена и, даже не спросив у Тони, заказал три порции своей любимой смеси.

Роджерсу не терпелось узнать, чем занимается Китсон, но после его ответа он разочарованно скривил губы. Ему так хотелось высказать свое благоговение перед пилотами реактивных самолетов и выслушать любые откровения командира авиалайнера известной всему миру компании, но личный пилот для него стоял на на социальной лестнице на одну ступеньку ниже проститутки. Об этом можно было судить по тому, как он презрительно поджал губы. Вообще-то трудно было винить его за это, но мне это не понравилось.

Китсон спикировал в новую порцию выпивки и начал разглагольствовать про свой "Пьяджио". Это вызвало у меня улыбку, но в глубине души я ему завидовал. В "Заметках пилота" крейсерская скорость "Дакоты" отмеряна ста сорока узлами. Наша старушка в данный момент не дотягивала до этого рубежа добрую десятку, а "Пьяджио" уверенно держал сто восемьдесят и его максимальная скорость превышала две сотни.

Конечно, их было трудно сравнивать. Его машина была задумана как комфортабельный, скоростной лимузин для миллионеров, а моя лошадка предназначена для транспортировки людей и грузов самым экономичным путем, и в этом смысле среди транспортных самолетов она была вне конкуренции. Но вряд ли можно найти хоть одну из них моложе пятнадцати лет. Поэтому, когда я сижу с коллегами в баре, меня охватывает желание пилотировать что-нибудь не столь дребезжащее на стыках.

Для Роджерса, однако, это было не мимолетное желание, а постоянный ход мыслей. Но у него ещё была возможность воплотить его в жизнь, а мне скорее всего это уже не удастся. И это многое объясняло.

Мы сделали ещё один заход, и тут Роджерс спросил Кена, чем занимается здесь его хозяин, неужели того привлекают местные достопримечательности.

Китсон покачал головой и убрал волосы со лба.

- Не совсем. Мой патрон напал на след одной загадочной истории. Набоб, да преумножится его банковский счет и мужская сила, пытается разыскать фамильную драгоценность.

- Одна из его жен сбежала с греческим матросом? - съехидничал я.

- Он холостяк. Мой патрон - человек старой школы.

- Не надо меня дурачить. Я не раз видел, чему эта школа их научила.

Кен снисходительно ухмыльнулся.

- Ну, если тебе действительно интересно, и разговор останется между нами, то могу сказать, что он пытается вернуть свои драгоценности. Настоящие драгоценные камни, золото. Два ящика от патронов, - тут он положил руки на стойку и развел их друг от друга фута на два, - вот таких размеров. Приблизительная стоимость их содержимого достигает полутора миллионов фунтов стерлингов. Ему хочется снова заполучить их обратно.

Роджерс подозрительно посмотрел в его сторону.

- Когда это произошло? - спросил я. - Я имел в виду кражу.

- Рад был услышать от тебя умный вопрос, - Кен облокотился на стойку и продолжил. - Это случилось, мой дорогой друг, во времена нашей молодости, в золотую пору раздела страны, когда у набоба в Тангабхадре был дворец из розового мрамора, и спокойная жизнь текла своим чередом, вот только за его оградой ревела толпа индусов, хотевших перерезать ему глотку. Ну и понимая, что такая перспектива несообразна с существующим порядком вещей его западные друзья пришли ему на помощь с целой эскадрильей самолетов. Началась транспортировка по воздуху золотой утвари, драгоценностей и прочего добра под защиту Пакистана и истинной веры.

В моем приятеле заговорило выпитое виски, но он даже ни разу не запнулся.

- Они также вывезли самого набоба и его высших сановников, но в процессе претворения этого доброго деяния в жизнь один из пилотов, наверняка происходивший из низкого сословия и явно получивший образование не там, где нужно, огляделся по сторонам и увидел эти два ящика, полных всякого добра. Тут уж остановка в Пакистане показалась ему излишней, - Кен погремел льдом в своем бокале и махнул бармену. Роджерс тем временем посмотрел на меня и скорчил недоверчивую гримасу.

- Так вот, - продолжил Китсон, закончив свои переговоры с барменом, мы оставили нашего героя в кабине "Дакоты" как раз в тот момент, когда он решил начать новую жизнь и прекратить каторжную работу во второразрядной авиакомпании. Он добрался до небольшой португальской колонии на западном побережье, заправил полные баки и предложил второму пилоту проверить состояние хвостового колеса.

Он сделал паузу и отхлебнул из нового бокала.

- Ничего не подозревающий парень вышел из самолета и, к своему удивлению, услышал как захлопнулась дверь и взревели моторы. Не успел он выразить свое возмущение, как "Дакота" превратилась в крохотную точку на горизонте и стала прокладывать свой одинокий путь над Аравийским морем навстречу тропическому закату. Надо признаться, что я для усиления драматического эффекта несколько погрешил против истины, ведь было только одиннадцать часов утра, но тем не менее он полетел на запад.

- В это можно поверить, - согласился я. - Так как ты говоришь его звали?

- Я этого не говорил, но если тебе интересно, то Моррисон.

- Никогда о таком не слышал. Так это случилось лет десять - двенадцать назад?

Кен энергично кивнул, пожалуй даже сильнее чем следовало. У него на лбу обильно выступил пот, но он этого уже не замечал.

- Все давно разломали, золото переплавили, камни получили новую огранку. Набоб сможет часами разглядывать в витрине магазина свое добро, но так ни о чем и не догадается.

- В принципе ты прав, Ястребиный Глаз, но факты говорят обратное: два месяца назад пару - тройку вещиц из этих драгоценностей купили для набоба в Бейруте. Вот тут он и начал охотиться за своим добром.

- А почему вы оказались именно в Афинах? - полюбопытствовал Роджерс.

- Узнали в Бейруте от... - но неоконченная фраза так и повисла в воздухе.

Я не заметил, как она подошла, но рядом с Роджерсом неожиданно выросла фигура мисс Берт.

- О, Боже, - заявила она. - Ну просто муссон прошел.

- Тебе мартини? - невозмутимо поинтересовался Кен.

- Старые фронтовые приятели, - фыркнула она.

Я осушил свои бокал и соскользнул с высокого табурета.

- Пожалуй мне пора.

- Сначала отведи его в постель, - решительно сказала мисс Берт.

Мне захотелось огрызнуться на тему, что он уже не маленький, но затем я передумал. Роджерс к этому времени успел испариться, а Китсон поморщился и спустился на пол и, к моему удивлению, остался стоять на ногах.

- Я думаю, мы ещё увидимся, - сказал он мне.

- Я буду неподалеку.

Кен кивнул и начал прокладывать свой путь к лестнице отеля, а нам пришлось поддерживать его под руки. Бар стал снова заполняться людьми. По их многозначительным взглядам и ухмылкам можно было понять, что эту картину они наблюдают вот уже третий день подряд.

Мы уже миновали пролет и почти столкнулись с высоким, крепко сбитым мужчиной.

- Мистер Китсон, - грубо сказал он, - когда закончится эта пьянка? Так больше продолжаться не может! - в его голосе явно чувствовался немецкий акцент.

Мне очень захотелось испортить ему обедню, но для такого серьезного противника я был слишком пьян. Тем временем Кен посоветовал ему отправляться куда подальше.

Лицо мужчины побагровело и он толкнул Китсона в плечо, но тому на помощь пришла стена, и Кен смог удержаться на ногах. А наш противник промаршировал в бар.

- Может быть все-таки стоило ему пару раз врезать, - не слишком решительно предложил я.

- Сегодня, пожалуй, не стоит, - неожиданно мягко возразила мисс Берт.

Кен уже оторвался от стены и, ухмыляясь, посмотрел на дверь бара.

- Пора в постель. Еще увидимся дети мои.

Девушка посмотрела вслед его удаляющейся нетвердой походкой фигуре.

- Мне бы очень хотелось хоть раз застать его трезвым после семи вечера, - с грустью заметила она.

- А кто этот прусский гвардеец?

- Герр Хертер - личный секретарь набоба. Не стоит его винить, кому может понравиться, что пилот его шефа каждый день напивается до умопомрачения.

- А я и не виню. Мне просто не нравятся его манеры, - парировал я.

- Оставим это. Что-то неладное творится с Кеном, - озабоченно сказала она. - Он как-то сказал мне, что не может вернуться в Англию. Что тебе об этом известно?

- Пустая болтовня. Для этого ему просто надо купить билет, вот и все.

Я достал сигарету и закурил.

- Так что же все-таки творится с твоим приятелем? - не успокаивалась девушка.

- Я познакомился с ним пятнадцать лет назад, не советовал ему бросить пить тогда, не стану и теперь. Если ему хочется увидеть, как у него из ушей польется виски - это его дело, а не мое. Оно может стать твоим, но и это меня не касается.

- Все ясно и понятно, - мрачно процедила мисс Берт. - Фронтовые приятели. Спокойной ночи, капитан.

Я пожал плечами и направился к выходу из отеля.

4

На следующее утро я чувствовал себя отвратительно, но не хуже чем можно было ожидать. Мне пришлось побриться в холодной воде, надеть свою лучшую летную форму и отправиться на встречу с Роджерсом в кафе на другом конце улицы. Мы заказали йогурт, хлеб с маслом, джем и побольше кофе.

Первые две чашки я выпил почти залпом.

- Что там вчера случилось с твоим приятелем Китсоном? поинтересовался мой напарник.

- Он отправился спать.

- Боже, что за историю он вчера нам рассказывал, - усмехнулся второй пилот. - Его всегда так распирает, когда он хлебнет лишнего?

- Ты ошибаешься, с ним все в порядке.

- Но ведь ты тоже в неё не поверил, не так ли?

- Тебе ни разу не приходилось летать в Индии, а нам с Кеном пришлось немало там поработать.

- Мне также ни разу не довелось покупать золотые часы с аукциона на Оксфорд-стрит.

Я мог бы только пожать плечами и оставить все как есть, но у меня в это утро было совсем другое настроение.

- Знаешь, а ведь это далеко не самая необычная история из тех, что мне доводилось слышать во времена раздела страны. И многие из них, как я точно знаю, абсолютно правдивы.

- Может быть, но два ящика из под патронов, набитые драгоценностями это больше миллиона фунтов. Мне конечно доводилось слышать о "баснословных сокровищах Востока"...

- Чушь. Всего два ящика. Да у них там таким добром набиты целые комнаты.

Роджерс забыл о еде и ловил каждое мое слово.

- Между войнами некоторые из князьков приглашали для оценки своего состояния ювелиров с Бонд-стрит, и однажды мне довелось с одним из них встретиться. У него был двадцатилетний опыт работы, но по его словам он растерялся первый раз в жизни. Ему просто не с чем было сравнивать это богатство. Запомни эти князья совсем непохожи на арабских принцев нефтяной крови с гаражами, забитыми "кадиллаками" и хором девочек на кухне. Они копили эти сокровища на протяжении трех тысячелетий, так что результат может оказаться довольно внушительным.

Мой напарник наградил меня недоверчивым взглядом.

- Что бы ты сделал окажись у тебя такое богатство? На что его можно было бы потратить? У этих ребят уже все было. Их цивилизация имеет долгую историю - она может быть старше, чем греческая. Поэты этой страны не уступят Гомеру, да и жили они с ним в одно время.

- Но и войн у них тоже хватало; налеты, погромы и все такое.

- Несомненно, ведь у них была довольно развитая цивилизация. Каждые двадцать лет они отправлялись рубить друг друга на куски, ну и что из того? Войны не могут повредить бриллиантам, они просто меняют хозяев, вот и все.

Я махнул официанту, чтобы тот принес ещё кофе и достал сигарету.

- Удивительная вещь эти бриллианты, самая надежная форма собственности. Они не бьются, не горят и не девальвируются. Даже если уровень цен на фондовой бирже рухнет с верхнего этажа небоскреба, их стоимость останется прежней. Тебе даже не нужно знать их родословную, просто насыпь горсть этого добра в карман и ты состоятельный человек. Легко и просто.

- До тех пор, пока кто-нибудь не проломит тебе голову, - задумчиво процедил второй пилот, - и не обчистит твои карманы.

- Верно. Именно этого они и боялись во времена раздела страны. До этого там были довольно странные районы: мусульманские штаты с правителями индусами и наоборот. Набоб был только одним из них. Когда начался раздел страны, для них пришло время уносить ноги. Сошкам помельче перерезали глотки, и их драгоценности попали на рынок. Но крупная дичь смогла позаботиться о себе и вовремя смотать удочки.

Я глотнул кофе.

- Какого черта мне приспичило давать уроки истории в афинском кафе, да ещё в половине девятого утра, - подумалось мне, но я все-таки решил закончить свою мысль и вслух продолжил. - Вот тогда-то и пригодились бывшие армейские летчики. Многие из них после войны болтались по Индии в поисках хоть какой-нибудь работы. Мы с Кеном не были исключением. В тот момент началась настоящая воздушная лихорадка, надо было переправить массу беженцев из Индии в Пакистан и наоборот. Оба правительства были озабочены тем, чтобы вывезти свою элиту и не дать противнику завладеть их состоянием.

Между нами говоря, Британское правительство поддерживало их в этом. Если бы даже скромная часть этих драгоценностей попала в свободную продажу, это могло привести к краху алмазного бизнеса в Южной Африке. По воздушным мостам переправляли людей, драгоценности и оружие. В "Дакоту" за один раз могли нагрузить до пяти тысяч фунтов этого добра: жемчуг, бриллианты, золотую посуду, предметы роскоши. А потом тут же приходилось возвращаться за новым грузом.

Роджерс недоверчиво посмотрел на меня.

- А тебе приходилось иметь с этим дело?

Я отрицательно покачал головой.

- Такая работа доставалась далеко не каждому. Мне приходилось иметь дело с обыкновенными беженцами, но я встречал ребят, которым доводилось иметь дело с драгоценностями: им платили по пять тысяч фунтов за один полет.

- Тогда некоторые из них смогли сколотить на такой работе состояние.

- Это была не та публика, и как бы то ни было, работа того стоила. Им приходилось поднимать в воздух старые развалюхи, самим устранять неполадки и садиться на любую мало-мальски пригодную площадку. Их часто обстреливали, а им не хотелось умирать богачами. Они все проматывали.

- Ну, хорошо, - согласился он, отхлебнув кофе из чашки. - Пусть будет так: все это правда и они возили драгоценности. И что дальше? Что случилось со всеми этими сокровищами?

- Ничего. Они все ещё там. Принадлежат разным вельможам. Те, что стали достоянием толпы, попали на рынок. Но если кому-то удалось сохранить свое состояние, то это его собственность и никакое правительство не вправе наложить на него свою лапу. Это самое замечательное свойство бриллиантов: их нельзя национализировать. Можно проломить голову хозяину и все отобрать. Но правительство так поступить не может. Так что все по-прежнему пылится в чулане.

- Кроме, - процедил он сквозь зубы, - двух ящиков.

- Верно, - согласился я, - кроме двух ящиков.

Он ненадолго задумался.

- Трудно в это поверить, что с такими деньгами они не смогут нанять детектива, чтобы выяснить, куда все подевалось.

- Не стану с тобой спорить.

- Значит все это не слишком правдоподобно.

- Ты прав, - сказал я. - Но как мне кажется, все это могло случиться именно так. Хотя ручаться не могу. Нет никаких гарантий, что вся эта история не блеф.

Мой напарник с облегчением кивнул. С этой мыслью ему жить было легче. Это было вполне в его духе.

Я допил свой кофе.

- Пожалуй тебе стоит зайти на почту и справиться насчет телеграмм от шефа. Увидимся на аэродроме.

5

У меня не было желания снова испытывать местную телефонную сеть, а так как до конторы Миклоса было не более ста ярдов, то я отправился туда пешком, чтобы узнать не нашел ли он для нас какой-нибудь груз.

Он снимал две комнаты над магазином, торговавшим велосипедами. Два пролета по узкой, темной, каменной лестнице, поворот направо и ты стоишь перед массивной деревянной дверью. Остается только постучать и дожидаться, пока его секретарша не крикнет что-нибудь в ответ.

На этот раз за дверью стояла тишина. Я подошел и дернул за ручку. Дверь открылась, и мне ничего не оставалось как пройти внутрь.

За последние четыре месяца здесь ничего не изменилось: затхлый воздух, покрытая пылью картотека и кипы бумаг, сваленные у стены. Вряд ли кто-нибудь пользовался этим добром, повсюду лежал толстый слой пыли.

Посреди комнаты стоял большой стол, заваленный бумагами. Секретарши не было. После недолгих раздумий я направился к двери его кабинета, но она открылась ещё до того, как мне удалось дотянуться до её ручки. На пороге появилась встревоженная физиономия Миклоса.

- Капитан! - обрадовался толстяк. - Рад тебя видеть. Милости прошу в мой кабинет.

Не успел я войти в комнату, как он уже оказался за своим столом и быстро убрал что-то в правый верхний ящик.

- Присаживайся, - Миклос махнул рукой в сторону потрепанного кожаного кресла.

Я положил фуражку на край стола и воспользовался его любезностью.

- Извини, - сказал агент, кивая в сторону двери. - Я ненадолго отправил Марию по одному делу. Ну, так чем могу быть полезен? Твоя машина уже на ходу?

- Не совсем, но к обеду все будет в порядке. Тебе передали вчера мое послание?

- Да. Ты ещё не передумал по поводу этого груза?

- Извини, Микки, - покачал я головой.

- Уверяю тебя, здесь нет никакого риска. Все будет в полном порядке. Я же не могу доверить его первому встречному. Мне нужен человек, которому можно доверять.

- Все правильно, только я предпочитаю держаться от него подальше. У тебя есть для меня что-нибудь другое?

- Ничем не могу помочь, - он обвел рукой кипы бумаг на своем столе. Коровы, козы, сельскохозяйственные машины, запчасти. Все это не по твоей части. Греция бедная страна, авиаперевозки здесь многим не по карману. А что слышно от Хаузера?

- По поводу твоего груза?

Микки кивнул.

- Еще не знаю, но это не имеет для меня никакого значения., - я встал и взял фуражку. - Так ничего больше нет?

- Ничего, - он мрачно посмотрел мне в глаза. - Ты не боишься разочаровать своего шефа?

- Хаузера? Он всегда расстраивается, когда деньги текут мимо его карманов. Но это ерунда по сравнению с тем, что будет, если я окажусь в тюрьме. К тому же это может повредить его репутации.

- Извини, капитан, - печально изрек расстроенный Микки, но больше тебе предложить ничего не могу.

Тут он нагнулся к левой тумбе своего письменного стола, вынул оттуда бутылку анисовой водки и понемногу налил в две небольшие рюмки. Потом обильно разбавил водой из стоявшего на полке кувшина и протянул одну из них мне.

- Будем здоровы, капитан.

Я поднял рюмку и отпил глоток. Мне не очень-то нравится запах аниса, но, слава Богу, там была почти одна вода. Я в два глотка покончил с выпивкой и обошел край стола, чтобы поставить рюмку рядом с бутылкой, но затем резко выдвинул правый верхний ящик. Поверх пачки бумаг лежал пистолет "Беретта" калибра 7, 65.

Я толкнул ящик на место. Должно быть, когда Микки выглядывал из-за двери, именно эта игрушка была у него в руке за спиной.

- Тебе стоит привести в порядок все свои дела. Это благотворно влияет на нервную систему.

Он проводил меня печальным взглядом, а может быть Микки был просто разочарован моим отказом.

В приемной наконец появилась секретарша. Мне она была незнакома. Миклос любил менять их по нескольку раз в год, а, возможно, они сами любили менять Миклоса. Во всяком случае у него была на эту тему какая-то сумасшедшая теория.

Эта оказалась довольно смуглой, невысокой женщиной с курчавыми как у пуделя черными волосами. Похоже, я напугал её, и она так и застыла, пытаясь вытащить лист бумаги из пишущей машинки.

В конторе Миклоса в то утро была нервная обстановка. Вероятно, и ночь его прошла не лучше. Я приветливо усмехнулся и отправился по своим делам.

6

Когда я появился в аэропорту, Роджерс все ещё болтался по городу в поисках какого-нибудь сувенира с местным колоритом для своей швейцарской толстушки. Я залез в самолет и переоделся в комбинезон. Потом разыскал пустую банку и стал сливать топливо из правого бака. Когда жидкость расслоилась, на дне банки собралось на добрую четверть дюйма превосходной турецкой воды. Я залез на лестницу, снял капот с двигателя и начал разбираться с фильтром карбюратора.

В половине одиннадцатого наконец появился Роджерс со своим сувениром: яркой красно-черно-белой сумкой из козьей шерсти, которая не только могла служить ей для покупок, но и вполне сойти за половинку бюстгальтера. Он принес телеграмму от Хаузера, в которой тот просил ещё раз подумать по поводу предложенного груза. Если больше ничего не подвернется, то мне надо будет появиться в Берне завтра к вечеру.

На это трудно было что-либо возразить, так что в целях экономии средств ответного послания не планировалось. Я посоветовал Роджерсу облачиться в комбинезон и прийти мне на помощь. Это предложение пришлось ему не по вкусу, но спорить он не стал. Я уже собрался снова заняться двигателем, как из-за ангара показалась фигура Кена.

На этот раз он был одет несколько по-другому, но по-прежнему в пределах рамок своего дохода, что означало плотную белую шелковую рубашку с отложным воротничком, замшевую куртку на молнии, пару легких брюк для верховой езды и открытые замшевые туфли.

Конечно в такую жару замшевую куртку одевать было не обязательно, но в конце концов это было не мое дело. Он был свеж, собран и очень серьезен, а на его лице не осталось никаких следов вчерашнего вечера.

- Когда ты улетаешь, приятель? - спросил Китсон.

- Еще не знаю, - ответил я, не понимая зачем ему это нужно.

Он посмотрел на снятый капот правого двигателя.

- Сможем мы его запустить через полчаса?

- Ну... а зачем это нужно? К чему такая спешка?

- Я хочу отправиться с тобой.

- Слушай, подожди немного...

- Так мы сможем его запустить? - нетерпеливо перебил он меня.

- Погоди. Я никуда не собираюсь, у меня нет заказов.

Похоже его это удивило.

- А я думал у тебя есть груз. Кажется в Африку.

Неужели я рассказывал ему про предложение Миклоса? Мне кажется, нет.

- У меня была одна заявка, - медленно процедил я. - Но мне не захотелось связываться с этим делом. Да и ты бы тоже не стал. Так в чем же все-таки дело?

Китсон прикусил губу и стал что-то рассматривать за моей спиной. Похоже теперь ему стало жарко в этой куртке.

- Мне нужно поскорее смотаться из Афин, - наконец выдавил он.

- Ну, для этого есть масса возможностей, - на моем лице появилась вымученная улыбка. - Ты можешь уехать в любое время, было бы желание. Не унывай, приятель, - я похлопал его по бокам и почувствовал под курткой пистолет.

- Пошли в самолет. Не будем мозолить глаза.

Кен внимательно посмотрел на меня и пошел к двери моей "Дакоты". Роджерс все ещё не мог справиться с комбинезоном.

- Тони, - сказал я ему, - сходи к ангарам и постарайся найти большую банку или что-то в этом роде. Мне нужно будет промыть в бензине фильтр.

Он вытаращил на меня глаза, потом что-то проворчал себе под нос и снова занялся комбинезоном. Я угостил Китсона сигаретой, мы закурили и стали ждать пока Роджерс оставит нас наедине. Наконец ему удалось облачиться в комбинезон, он нерешительно посмотрел на нас и спрыгнул на землю.

- О'кей, теперь выкладывай.

- Я слишком много болтал вчера в баре. Мой шеф считает, что все дело поставлено под угрозу. Он поручил Хертеру принять меры. А у меня нет никакого желания сидеть сложа руки и ждать, так что я сматываю удочки.

- Это не трудно сделать. Отсюда можно выбраться самолетом, пароходом, по железной дороге, наконец. В это время года можно вылететь любым рейсом.

- Ты прав, - согласился он и жадно затянулся сигаретой.

- Если хочешь, можешь нанять мою "Дакоту". Вот только промою карбюратор. Это не займет много времени. Потом, в воздухе можно сменить курс, и это собьет их со следа.

- Да, да. Ты прав, - снова подтвердил Китсон и выбросил сигарету на бетонную полосу аэродрома. - Спасибо, Джек. Мне кажется, я и сам управлюсь. В любом случае, спасибо. Еще увидимся.

Он легко выпрыгнул из самолета и широко зашагал к ангарам.

Я проводил его взглядом. Потом Кен скрылся из виду, а мне осталось только откинуться в кресле и смотреть как сигаретный дым поднимается к потолку.

Воздух внутри салона был затхлым, но все ещё хранил следы ночной прохлады. Скоро солнце нагреет обшивку, и здесь станет жарко как в духовке. Но пока в сумраке салона пахло дымом, последним грузом, пассажирами, маслом, бензином и кожей. Но все это не могло заглушить какой-то особый, резкий запах, присущий только "Дакоте". Мне не составит труда узнать его спустя годы, когда в памяти сотрется даже не только запах, но и образ любимой женщины.

Я словно вновь узнал его. Это был один из тех моментов, когда с удивлением узнаешь давно знакомые для себя вещи. Они настолько привычны для тебя, что их уже не замечаешь. Я снова затянулся сигаретой и задумался.

Миклос держит пистолет в верхнем ящике своего стола. Это часть всех этих хитроумных, построенных на лжи и обмане комбинаций, которые рождаются в его конторе. Оружие - символ удачи, амулет двадцатого века. Его можно понять, Китсон с пистолетом - совсем другое дело, и мне было непонятно, к чему это приведет.

Я сделал последнюю затяжку и вылез из двери. Появился Роджерс. В руках у него была половинка жестяного барабана из под смазочного масла. Он бросил его в тени самолета и повернулся.

- Что ему было нужно?

- Просто зашел попрощаться. Сегодня он отбывает.

Я снова взобрался по лестнице и стал снимать фильтр карбюратора. Наконец он оказался у меня в руках, и Роджерс забрал его у меня для промывки. Затем мне пришлось качать топливо через форсунку, Пока наконец не перестала идти вода.

- А вот и они, - послышался голос второго пилота.

Я выглянул из-под крыла. Поднимая тучи пыли, к взлетной полосе выруливал малютка "Пьяджио". Мне сразу стало понятно, что кроме Китсона на борту никого нет. Он выбрал самый быстрый способ убраться отсюда. Его Превосходительству может быть безразлично, куда исчез его пилот, но ему определенно интересно будет узнать о пропаже собственного самолета.

Я выпрямился и обошел свою "Дакоту", чтобы посмотреть, как он взлетит. "Пьяджио" занял место позади авиалайнера и стал ждать своей очереди. Большой самолет выехал на взлетную полосу, разбежался, оторвался от земли и стал набирать высоту. Кен выжал секунд пятнадцать и тронулся вслед за ним. Взревели моторы, уже через двести ярдов "Пьяджио" оказался в воздухе и сразу начал крутой поворот.

- О, Боже! - выдохнул Роджерс.

Самолет тем временем прошел над контрольной башней, зданием аэропорта, вернулся к ангарам и описав три четверти круга выровнял свой полет. На высоте пятисот футов он прошел почти над моей головой, так что можно было легко различить большие зеленые буквы на его серебристых крыльях.

Тут один из двигателей начал барахлить, раздался громкий хлопок, потом он пару раз чихнул, выдал тонкую струйку дыма и заглох. Самолет качнуло, потом он выровнял свой полет и, набирая высоту, стал удаляться в сторону моря.

- О, Боже, - повторил мой напарник.

Я подбежал к двери, одним прыжком влетел в салон, проскочил в кабину и рывком включил питание, а затем радиоприемник. Пока он прогревался, мне удалось достать наушники и надеть их.

Через боковое окно можно было видеть, как "Пьяджио" медленно удалялся в сторону моря. Наконец радио стало оживать, в наушниках послышался гул, затем потрескивание и наконец голос, призывавший на английском языке Китсона ответить наблюдательной службе аэропорта.

Ответа не было.

Самолет все ещё оставался в пределах видимости и летел на высоте не более тысячи футов.

Голос в наушниках продолжал на английском языке вызывать пилота и спрашивать, что произошло. Не получив ответа, он повторил то же самое по-французски. Затем уже другой голос повторил эти фразы по-немецки, и тут все смолкло. Я переключил канал и снова услышал первый голос, но ответа так и не последовало. К этому времени "Пьяджио" уже исчез над морем. Тогда я выключил радио, потом питание, убрал на место наушники и выбрался на свежий воздух. Роджерс продолжал смотреть на горизонт.

- В чем дело? - поинтересовался мой напарник. - Что он ответил?

- Я ничего не слышал, - отрезал я. - Пошли ставить фильтр на место.

Двадцать минут спустя в воздух поднялись два истребителя греческих военно-воздушных сил и на небольшой высоте ушли на запад в сторону моря.

- Поисковая команда, - буркнул Роджерс себе под нос и проводил их взглядом. - Похоже набоб приказал ему продолжить полет. Ты об этом и не подумал.

- Его босса на борту не было, - обескуражил я второго пилота. - В самолете был только Кен.

- Тогда почему же он не вернулся после того, как заглох двигатель?

- Не знаю. Но на случай, если кто-нибудь будет спрашивать, его здесь не было... Ты понял?

Он с любопытством посмотрел на меня.

- Послушай, Кен повздорил с хозяином. Что он хотел сделать, я не знаю и знать не хочу. Меня это не касается. Так что он здесь никогда не появлялся. О`кей?

- Хорошо.

Я поставил фильтр на место, закрыл капот и решил не заправляться горючим до самого отлета. Мы переоделись и к полудню попали в пункт наблюдения за полетами.

Я справился по поводу "Пьяджио": никто ничего не знал, и даже истребители ничего не смогли обнаружить. Тогда они попросили пару пилотов в этом районе быть повнимательнее и передали сообщение в штаб военно-воздушных сил на Мальте.

Больше делать было нечего и мне захотелось зайти в бар. Не успел я допить свое пиво, как появилась мисс Ширли Берт. Должно быть, она разыскивала именно меня и, не теряя времени, сразу направилась в мою сторону. Было заметно, что она расстроена.

- Ты не знаешь, что случилось с Кеном? - не тратя времени на приветствия спросила Ширли.

- Не более того, что я мог увидеть, - похоже её это заинтересовало, и мне пришлось продолжить. - Он взлетел, потом у него заглох один двигатель, но Китсон взял курс в сторону моря. На запросы по радио он не отвечал.

Службы аэропорта сейчас ведут предварительные поиски, но если они не дадут результата, то через несколько часов этим займутся вплотную.

- Целых несколько часов!

- Пока не о чем беспокоиться. Любой двухмоторный самолет может лететь на одном двигателе до тех пор, пока хватит горючего. Правда, мне не было известно, каков запас топлива у "Пьяджио". Конечно запаса прочности у него не осталось, и не так уж много летчиков рискнет перелететь море в такой ситуации. Тем более их беспокоит, что он не отвечал на их запросы.

Это были азбучные истины, и я изложил их соответствующим назидательным тоном.

- Где он может приземлиться?

- Вряд ли до Крита ему подвернется что-либо подходящее. Все острова довольно скалистые, и ни на что подходящее в Эгейском море рассчитывать не приходится.

Она прикусила губу. Меня это совсем не касается, но вид у неё сегодня был великолепный. Легкое кремовое платье, блузка, коричневый кожаный ремень и туфли того же цвета. Ширли провела рукой по волосам, потом неуверенно посмотрела на меня.

- Этот паразит мог бы с ней попрощаться.

Но это тоже меня не касалось.

- Выпьем пива, - предложил я.

Пить ей не хотелось, но и делать в баре было больше нечего, так что она взяла охлажденное пиво и сигареты.

В бар вошел Хертер и сразу подошел к нам. На всякий случай я поставил свое пиво на стойку и теперь мои руки были свободны. Он остановился прямо предо мной.

- Капитан Клей?

Я кивнул.

- Меня зовут Хертер, я личный секретарь Его Превосходительства набоба Тангабхадры.

- Из форта Манро, - с издевкой добавил я. Если ему хотелось затеять свару, он мог рассчитывать на мое содействие. У меня во рту появился неприятный кислый привкус. Дело было вовсе не в том, что я что-то там съел или выпил, просто один хороший свинг в челюсть этому головорезу мог вполне поправить мое состояние.

Он слегка нахмурился, но не стал заострять на этом внимание.

- Ты видел мистера Китсона сегодня утром?

Я покачал головой.

- С час назад видел, как он взлетел.

- Его Превосходительство очень обеспокоен. Кажется у самолета отказал один двигатель, но он не стал возвращаться назад.

К счастью, я не стал первым затевать потасовку и теперь мог сесть обратно на табурет.

- Я слышал, что можно нанять твой самолет? - продолжил личный секретарь Его Превосходительства.

- Да, все обстоит именно так, - медленно процедил я.

- Он готов к полету?

- Надо только заправиться топливом.

- Это надолго?

- Нет. Ну, скажем, полчаса.

- Его Превосходительство хочет отправиться с тобой на поиски мистера Китсона. Полчаса тебе будет достаточно?

- Если мне удастся получить кое-какую помощь.

- Сделай все необходимое. Его Превосходительство приедет сюда через тридцать минут.

Он повернулся ко мне спиной и собрался уходить.

- Мы не договорились о цене, - заметил я.

Герр Хертер оглянулся и так смерил меня взглядом, словно я стал ниже ростом.

- Его Превосходительство такими мелочами не занимается, - бросил он через плечо и вышел.

Роджерс недоуменно посмотрел на меня, потом на девушку, и в конце концов его взгляд остановился на моей персоне.

- Ну, что ж, - ответил я на его немой вопрос, - мы летим.

- Возьмите меня с собой, - взмолилась Ширли.

- С моей стороны возражений не будет, - заверил я. - Трудно сказать, что скажет по этому поводу набоб, но мы сделаем все от нас зависящее. А пока тебе не помешает перекусить и захватить нам сэндвичи или что-нибудь в этом роде. Встретимся за ангаром у "Дакоты".

Я допил остатки пива и отправился к руководителям различных служб аэропорта, чтобы на практике убедиться, насколько они уважают титул моего клиента.

Полчаса спустя вся наша троица уже стояла у готовой к полету "Дакоты": имя и титул его превосходительство возымели должный эффект, и моя старушка с момента своего рождения не помнила такого трогательного внимания со стороны техников и заправщиков. Баки были полны топлива, все окна помыты, а давление в шинах точно соответствовало норме. Я не слишком удивлюсь, если старушка проявит свой капризный характер и вся гидравлика вдруг выйдет из строя, но все, что мне удалось проверить, работало нормально, и даже прогноз погоды не сулил ничего неожиданного.

Незачем было об этом думать, но сегодня мы снова можем оказаться в графах регистрации прибыли бухгалтерских книг Хаузера.

Большой черный "Мерседес 300" появился из-за угла ангара и подъехал к "Дакоте". Насколько мне удалось заметить, за рулем находился Хертер, а на заднем сиденье устроился небольшой, смуглый человечек. Он был там не один, но второго лица разглядеть не удалось. Даже ума не приложу, где они умудрились в Греции раздобыть такую машину. Местные дороги такой чести не заслужили. Не исключено, что моя оценка этой ситуации страдает субъективностью, и на приличном шоссе Его Превосходительство пользовалось только "Роллс-Ройсом" ручной сборки.

Хертер выскочил из машины, промаршировал к задней дверце и помог выйти третьему пассажиру. И тут у меня перехватило дыхание.

Это было самое очаровательное создание из всех, что мне приходилось видеть, а у меня в этом отношении все-таки был немалый опыт... это была довольно высокая особа, ростом около пяти футов восьми дюймов, с темными до плеч волосами. На ней было простое белое платье с открытым воротом и роскошные белые туфли. Трудно описать словами какую роль в этом ансамбле играла её фигура, но можете мне поверить, что незнакомка производила неизгладимое впечатление.

Теплый, медовый оттенок е кожи в сочетании с высокими скулами и большими темными глазами наводили на мысль, что она была евразийка. Природная грация её походки породила во мне массу новых предположений, анализировать которые я не стал.

Его Превосходительство поспешил за ней, а Хертер направился к багажнику и стал доставать из него корзины с провизией, ковры, одежду.

- На этот раз ты возьмешь управление самолетом на себя, - наставлял я Роджерса вполголоса. - Все свое внимание мне придется уделять пассажирам.

- Тебе потребуется пятьдесят миллионов баксов, - раздался из-за моей спины голос Ширли.

- Зачем мне такие деньги?

- Для нее.

Местный обслуживающий персонал словно мухи кружился поблизости. Немец подробно проинструктировал одного из них и отдал ключи от машины. Парень обалдел от счастья и укатил на "Мерседесе".

Теперь Хертер направился к самолету. Я толкнул напарника локтем. Только тогда тот сообразил сделать пару шагов вперед, чтобы принять вещи у него из рук. Секретарь кивнул и представил меня хозяину.

- Ваше Превосходительство, позвольте мне представить нашего пилота, капитана Клея.

Набоб кивнул мне и едва заметно улыбнуся. Это был невысокий, немного сутулый, смуглый тип лет тридцати пяти с вытянутым узким лицом. Его прямые жесткие волосы были расчесаны на прямой пробор, а при внимательном рассмотрении можно было заметить, что его улыбка отливала в углах рта золотом коронок. Для воздушной прогулки он выбрал белую рубашку с короткими рукавами, из нагрудного кармана которой торчали солнечные очки, свободные желтовато-коричневые брюки и пару довольно потрепанных сандалий. Одежда для миллионеров изысканностью не отличалась.

Хертер повернулся к девушке.

- Мисс Браун, могу я представить Вам капитана Клея, пилота нашего самолета.

При упоминании её имени я едва не рассмеялся. Лучшие поэты Индии наизнанку выворачиваются, подбирая эпитеты, соответствующие её облику, а она оказывается мисс Браун. Я криво улыбнулся и пожал протянутую руку. Она приветливо улыбнулась, а когда мои пальцы почувствовали энергичное пожатие её изящной прохладной руки, то я почувствовал себя немного выше ростом.

Все это время мою голову украшала фирменная фуражка, и я, очевидно, должен был отдавать честь при каждом упоминании моего имени.

Хертер помогал набобу подняться в самолет по деревянным ступеням неизвестно откуда появившейся лестницы. Мисс Берт упорно не замечали, да она, похоже, никого и не интересовала.

- Ваше Превосходительство, - обратился я к нему и впервые приложил два пальца к козырьку фуражки. - Могу я попросить вас об одном одолжении. Мисс Берт очень беспокоится за мистера Китсона. Вы не позволите ей полететь с нами? Маленький человечек остановился на полдороге и посмотрел на нас. По его лицу трудно было судить о судьбе моей просьбы.

- Разреши ей полететь с нами, Али. Но если только она не потащит с собой свои камеры.

Набоб сдержанно кивнул и продолжил свой путь. Мисс Браун и Хертер последовали за ним.

- Слышала, что сказала леди, - подтолкнул я Ширли. - А ну давай в самолет.

Девушка поджала губы и смерила меня презрительным взглядом, но я только улыбнулся в ответ. Ей очень хотелось полететь с нами, вот только сама мысль, что формально она становится гостьей мисс Браун, вызывала у неё бурный протест. Но я был абсолютно непробиваем и продолжал скалить зубы. Мисс Берт поколебалась, а затем решительно вошла в самолет.

Рядом со мной по-прежнему с ворохом вещей в руках стоял Роджерс.

- Хватит пялить глаза. Какого черта ты на меня уставился?

- Да вот, мне показалось, ещё секунда, и ты вместо ковра расстелишься по лестнице, чтобы ей было удобнее вытереть ноги.

- А ну, давай на борт, - пригрозил я. - Вот погоди, выйдем за пределы трехмильной зоны, и слово командира станет для тебя законом.

Второй пилот повернулся и стал карабкаться по ступенькам. Затем настала моя очередь. Я оттолкнул ногой лестницу, прыгнул в самолет, закрыл за собой дверь и направился в кабину.

Набоб с мисс Браун расположились в центре салона, позади них устроился Хертер, а мисс Ширли Берт выбрала первый ряд рядом с кабиной.

- Пристегните ремни, - объявил я. - Через пять минут мы уже будем в воздухе.

Хертер пристально посмотрел мне в лицо.

- Его превосходительство хочет занять место в кабине рядом с тобой, капитан.

- Сразу же после взлета, - заверил я, заканчивая застегивать ремень безопасности у мисс Браун. Когда мне удалось добраться до Ширли, она уже пристегнулась и смотрела в окно.

- Все о`кей? - поинтересовался я.

- Да, - не поворачивая головы сухо ответила девушка.

Я шагнул в кабину и хлопнул за собой дверью. Роджерс уже начал последнюю проверку, и мне пришлось поскорее занять свое место.

7

Я закончил облет аэропорта, выровнялся на высоте тысячи футов и поставил триммеры и дроссели в привычное положение. Передо мной маячил Кеа первый из островов Циклад, сливавшийся на горизонте с полуостровом. За ним, изогнувшись дугой, миль на восемьдесят тянулась к югу цепочка западных Циклад: пять крупных островов и множество каменистых, торчащих из воды глыб.

Воздух был хрустально чист, что может случиться только весной или осенью, когда жара ещё не заявляет о себе повисшей в воздухе дымкой, а путешествующие хаусфрау не поднимают клубы пыли своими девятыми размерами.

Я открыл боковое окно и на несколько секунд высунулся наружу. Холодный поток воздуха взбодрил меня, привкус во рту исчез.

- Сходи в салон и скажи набобу, что он может занять твое место в кабине, - приказал я Роджерсу. - Если мисс Браун чувствует себя одиноко, можешь подержать её за руку. Но если ей захочется подержаться за что-нибудь другое, отошли мисс ко мне.

Он скорчил страдальческую рожу, но поскольку до мисс Маттерхорн было довольно далеко, мой напарник не слишком огорчился представлявшейся возможности примоститься возле мисс Браун.

Набоб вошел в кабину и устроился в кресле справа от меня. Похоже, он чувствовал себя здесь как дома. Я закрыл окно со своей стороны.

Его превосходительство надел солнечные очки и стал разглядывать море. Я вытащил видавшую виды карту, свернул её так, чтобы показать Эгейское море и передал ему в руки.

Он вежливо кивнул и углубился в её изучение.

- В каком направлении полетел мистер Китсон? - наконец спросил он хорошо поставленным голосом. Его произношение скорее наводило на мысль об Оксфорде, чем о форте Манро.

- На юго-восток, - я вытащил ручку и провел линию на сто пятьдесят градусов от Афин. Она прошла через изогнутую цепь островов и закончилась на последнем из них, на Саксосе.

Набоб снова склонился над картой.

- Мы осмотрим каждый остров, - наконец решил он.

- Идет, - согласился я и качнул штурвал влево.

Все это было не так легко, как казалось: надо было снижаться до тысячи футов, чтобы иметь возможность осмотреть береговую линию, а затем набирать высоту для осмотра самого острова. Не смотря на то, что ни один из островов не превышал в поперечнике нескольких миль, их вершины достигали полутора тысяч футов и выше.

"Пьяджио" будет выделяться на этом фоне как золотой зуб. Правда самолету после вынужденной посадки в гористой местности не всегда удается сохранить отдаленное сходство с летательным аппаратом. Иногда удается двумя руками удержать на весу все самые крупные обломки, если они не рассыпятся в прах после пожара.

В любом случае то же самое касается и пилотов.

Мы вдоль и поперек изучили Кеа, потом Кифнос, а затем Серифос.

После двадцати минут полета на высоте три тысячи футов набоб со своими спутниками принялся изучать содержимое корзин с припасами, а я передал управление самолетом Роджерсу и отправился на следующий сеанс созерцания мисс Браун, а также для выяснения того, что Ширли Берт захватила мне на обед.

Мисс Браун была свежа как персик, а на обед мне достался хлеб, довольно приличный острый сыр и зеленые смоквы. Я присел рядом с девушкой и уперся ногами в переборку кабины. Она встревоженно заглянула мне в глаза. Все это время Ширли выглядывала из небольшого окна, но как и я поняла одну простую истину: места для посадки на этих островах не было. Все это начинало сказываться у неё на нервах.

- По радио ничего не сообщали?

- Справлялся несколько минут назад. У них ничего нет.

- Он уже... должен был приземлиться?

Стрелки часов показывали половину третьего. Кен уже находился в воздухе (если он все ещё продолжал лететь) три с половиной часа. У него ещё должен был оставаться порядочный запас топлива, что я и постарался ей объяснить.

Она кивнула и буквально ткнула мне в лицо бутербродами.

- Куда мы направимся дальше? - спросила Ширли после некоторой паузы.

- Не мне решать. Мы осмотрели около половины островов в этом направлении. Когда мы покончим с этим, у него может появится желание осмотреть те, что на востоке или перейти на Крит. Он заказывает музыку.

- Похоже, ты не очень-то и расстроен, - упрекнула меня Ширли.

Она оказалась права. Может и на самом деле я оставался слишком спокоен, но трудно было волноваться за Китсона, если тот сидел за штурвалом.

Правда, мне уже приходилось ошибаться в подобных случаях, но одно мне было известно точно: если из этой ситуации мог выкарабкаться всего десяток пилотов во всем мире, он будет среди них. Я снова попытался донести это до её сознания.

- Этот ублюдок входит в десятку лучших пилотов мира, - добавил я для убедительности.

Она с любопытством посмотрела на меня.

- Один из пилотов на Афинском аэродроме уже говорил мне что-то подобное, стоило ему только увидеть, как Китсон сделал пробный круг и зашел на посадку.

- Для опытного человека этого вполне достаточно, чтобы оценить мастерство пилота. Впервые я встретил его в школе переподготовки пилотов. Тогда, в сорок третьем, нас учили летать на "Оксфордах". Взлетная полоса была со значительным уклоном, и когда он совпадал с траекторией посадки, то казалось, что сажаешь машину на горном склоне. Так вот, если за штурвалом был Кен, то даже инструкторы выходили из казармы, чтобы посмотреть, как он садится. А уж они на своем веку всякого насмотрелись.

- Это похоже на старую притчу, которую можно услышать про многих известных музыкантов. Почти каждому из них его первый учитель музыки сказал буквально следующее:"Иди домой, мой мальчик, и скажи своему папочке, что я не смогу тебя учить. Я смогу только учиться у тебя."

- Не буду спорить, - криво улыбнулся я. - Вся наша жизнь напоминает череду затертых клише.

- Например, вон та парочка у нас за спиной. Маленький богатый коротышка и высокая красавица.

- Не стоит бередить мои раны. Тем более сейчас, когда этот сыр помогает моему организму усваивать витамины.

- Послушай, парень, витамины тебе не помогут. Здесь нужно пятьдесят миллионов баксов.

- Ты уже просветила меня по данному вопросу, а я упорно работаю в этом направлении. Вот увидишь, какой счет получит Его Превосходительство за свой вояж.

Ширли улыбнулась и откусила смокву.

- А что она из себя представляет? - небрежно спросил я,

- Личная секретарша.

- Мне казалось, что это место уже занято.

- У них совершенно разные сферы деятельности. Большинство её обязанностей Хертеру просто не по силам, - сказала она с невинной улыбкой.

- Понятно. Да я и сам стал догадываться, что в обязанности Китсона входило не только вождение самолета, - неосторожно брякнул я. Это было чертовски глупо с моей стороны: мы снова вернулись к тому, с чего начали. В её глазах заблестели слезы, и мисс Берт быстро повернулась к окну. Мне оставалось только взять с собой фрукты и вернуться в кабину.

Моя старушка вела себя безупречно. Я ещё раз все проверил, слегка приоткрыл окно, уселся в кресло и стал дожидаться Его Превосходительства. Мы уже провели в воздухе два часа, а впереди у нас оставалось горючего на шесть часов спокойного полета плюс небольшой запас для нештатных ситуаций.

Маленький человечек появился минут пять спустя, и Роджерс отправился перекусить. Мы облетели Сифнос, затем Михнос и у нас оставался только Саксос.

Этот остров по сравнению с остальными был несколько пониже и не так изрезан скалами. Самая высокая вершина на его северном берегу немного не дотягивала до тысячи футов. Ее уступами окружали каменистые террасы, которые словно гигантские ступени вели к её подножию. Восточный берег представлял собой изрезанную оврагами пересеченную местность, и только на западном можно было заметить среди утесов несколько отмелей.

Береговая линия была довольно неплохо застроена: вдоль неё тянулась цепочка довольно больших по местным понятиям двухэтажных зданий, чаще всего белых или кремовых. Серовато-желтый шрам дороги извивался по склону, а затем мили на полторы протянулся до поселка в центральной части острова. На этом участке дорога была почти прямой и её путь пролегал среди холмистой местности, не вдохновлявшей местных фермеров на возделывание небольших клочков земли размером с цветочную клумбу.

На высоте ста футов мы прошли над дорогой и миновали поселок. Ребятишки в белых штанишках высыпали на улицу и задрав головы провожали нас взглядом. Однообразную белизну небольших, квадратных строений нарушал только голубой купол церкви.

Набоб наклонился вперед и внимательно разглядывал местность. Ничего особенного он увидеть не мог, но я мог угадать ход его мыслей: эта дорога была единственной возможностью для посадки самолета. Ничего подобного на других островах нам не попадалось.

Я набрал высоту и стал обследовать южный берег острова. Вскоре мне стало понятно, что на расстоянии одной мили к западу был ещё один островок, не больше полумили в поперечнике с небольшой деревней на дальнем конце. Перед ней лежала почти треугольная долина, выходившая к морю на северо-западе. Узкая полоска песка быстро переходила в поросшую травой равнину с кипарисовой рощей перед самым поселком.

Облет острова не принес никаких результатов. Мы развернулись и я посмотрел на своего соседа. Его Превосходительство внимательно изучал потрепанную карту.

- Есть ли что-нибудь южнее этого острова? - наконец спросил он.

- Только Крит, - пояснил я. - В восьмидесяти милях отсюда.

- Ты уверен?

Конечно я был абсолютно уверен в этом.

- А что нам говорит карта? - вежливо поинтересовался я.

Он снова углубился в её изучение. Самолет продолжал набирать высоту. Наконец мой спутник оторвался от карты и посмотрел перед собой.

На высоте трех с половиной тысяч футов я выровнял самолет. Позади остался Саксос, а перед нами на добрые сорок миль до самого горизонта простиралась серо-голубая гладь моря. Смотреть было нечего. Я сделал круг. На севере и востоке маячили Олос и Антипарос, где-то за ними виднелся силуэт Пароса.

Я посмотрел на своего именитого пассажира. Он угрюмо смотрел как перед ним проплывают острова. Никаких распоряжений не последовало, и мне ничего не оставалось, как сделать разворот в обратном направлении. Левое крыло опустилось, и обзор с моего места значительно улучшился. Где-то посреди этого круга я заметил нечто необычное.

Грязное пятно темно-серого цвета, словно отпечаток большого пальца на зеркальной глади. Больше всего это было похоже на скопление плавающих водорослей. Я сбросил газ и стал снижаться по спирали. Набоб тоже заметил необычное пятно и посмотрел в мою сторону. На высоте двух тысяч футов это пятно все ещё можно было принять за водоросли. Мне не раз приходилось встречаться с ними. Но и с нефтью я тоже сталкивался не раз. У неё был такой же приглушенный блеск.

На шестистах футах я ещё снизил скорость и стал кружить над морем. К этому времени никаких сомнений у меня не осталось: пятно было масляным. В центре его виднелись какие-то предметы.

Я прибавил мощность, нырнул ниже и почти поставил "Дакоту" на крыло. До поверхности моря было не больше ста пятидесяти футов.

Один из перепачканных маслом предметов очень напоминал спасательный жилет, другой смахивал на колесо.

Я выровнял самолет, стал набирать высоту и сказал набобу о своих предположениях.

- Мы должны приземлиться на острове, - приказал он.

- Если сможем, - отозвался я.

Мы ещё раз обследовали поверхность моря между масляным пятном и островом. Ничего примечательного обнаружить не удалось.

Дорога на Саксосе была узкой, но более-менее ровной. Я медленно пролетел над ней прикидывая состояние дорожного покрытия и вероятный пробег самолета при посадке. На протяжении почти трети мили она была почти идеально прямой, и если зайти со стороны гавани на низкой высоте, то этого вполне могло хватить. Сама дорога оказалась мощенной гравием, и мне оставалось только надеяться на добросовестность её создателей.

Хороший пилот может благополучно посадить самолет, а сохранить при посадке жизнь себе и пассажирам по силам любому летчику.

А я был хорошим пилотом.

Перед последним виражом я предупредил Его Превосходительство:

- Вряд ли мы сможем снова поднять в воздух самолет прежде, чем вечер принесет прохладу. Сейчас слишком жарко и мне не удастся выжать из двигателя полную мощность. Взлететь можно будет не раньше сумерек.

Он молча кивнул.

- Да, вот еще: мне надо будет связаться с Афинами, а то они могут начать разыскивать нас. Надо будет сообщить, что вероятно мы обнаружили место гибели "Пьяджио"?

- Нет. Сначала надо удостовериться.

- О кей.

Я и сам не хотел этого. Ведь если Китсону где-нибудь в другом месте требовалась помощь, то давать отбой поисковой работе именно сейчас было бы неразумно.

Хотя вряд ли Кен станет дожидаться, пока его вытащат из моря.

Мне не удалось связаться с аэропортом Эллинико: из-за небольшой высоты на таком расстоянии это было почти невозможно, да и особого желания собачиться по поводу причины вынужденной посадки с диспетчером у меня не было. Но я смог обменяться сообщениями с экипажем рейсового авиалайнера и попросить их передать сообщение о моей посадке из-за неполадок в карбюраторе. Спорить со мной по этому поводу будет затруднительно, а мне хорошо была известна дурная репутация грузовой авиации, так что сообщение выглядело вполне правдоподобным.

Когда к собственному удовлетворению я покончил со всеми формальностями, то вежливо попросил своего спутника пройти в салон и прислать мне Роджерса.

- Я могу быть полезен, - возразил набоб. - Мне не раз приходилось пилотировать мой собственный самолет.

- Для этой работы мне потребуется мой второй пилот, - отрезал я и не стал уточнять разрешал ли ему Китсон сажать машину на аэродроме или просто давал подержаться за штурвал во время полета.

Он ушел, а его место занял Роджерс.

8

При заходе на посадку я сбросил скорость узла на три больше, чем обычно, и мы шлепнулись на дорогу как мокрая губка. Пока все шло по плану. После нескольких неприятных моментов, когда мне с трудом удалось удержать "Дакоту" на дороге, которая строилась в расчете на местный автобус, я пустил в ход все свое искусство вождения. С помощью двигателей, рулей управления, тормозов и всемогущей молитвы мне удалось остановить свою старушку, не использовав ещё добрую сотню ярдов прямого участка дороги. Позади осталось четверть мили облака белой пыли и безраздельное внимание местного населения.

Требуется немало сил, чтобы пробудить интерес у грека-островитянина, но мы постарались на славу и у нас оставалось кое-что в запасе: они ещё не видели мисс Браун. Я закончил маневрирование, выровнял самолет по дороге и заглушил двигатель.

- Надеюсь, мы ещё сможем взлететь обратно, - выпалил мой удивительно тактичный напарник. Но после этого мне стало гораздо легче объяснить ему, что именно он останется присматривать за самолетом.

К тому времени, когда я открыл дверь, самолет уже был окружен толпой ребятишек и молодежи.

- Кто здесь может говорить по-английски? - выкрикнул я.

- Инглиш, - вопил я, не обращая внимания на их недоуменные взгляды. Инглес, Британия.

Наконец они поняли, что мне нужно. Началась страшная суета и неразбериха, но наконец кто-то из них привел мужчину лет тридцати в голубой рубашке. К тому времени все мы уже выбрались из "Дакоты", а все мужское население старше десяти лет потеряло всякий интерес к самолету и таращило глаза на мисс Браун, но это её, похоже, не беспокоило.

Парень в голубой сорочке пробился вперед, с явным сожалением заметил, что она здесь не командует, и обратился ко мне.

- Добро пожаловать на Саксос, - оживленно затараторил он. - Меня зовут Нисис Маринос. Я возглавляю Туристический комитет Саксоса.

Впоследствии мне удалось выяснить, что он был не только его главой, но и единственным членом. К тому же ему приходилось работать здесь школьным учителем.

Я назвал себя и уже стал сомневаться, стоит ли мне представлять своих пассажиров, как вперед вылез Хертер и взял инициативу в свои руки. Он стал объяснять кто мы и зачем здесь оказались. Поскольку ему не было точно известно, что мне удалось увидеть и где, то он постоянно обращался ко мне, а школьному учителю постоянно приходилось прерываться и раздавать затрещины ребятишкам, решившим растащить "Дакоту" на сувениры.

Сам Нисис, как оказалось, ничего не видел. Он построил ребят и кратко изложил им суть нашего рассказа. Некоторые из них кое-что заметили, и после недолгих расспросов он повернулся к нам.

- Около трех часов назад на небольшой высоте мимо острова пролетал самолет, он держал курс на юг и издавал забавные звуки.

Я поинтересовался его размерами, и Нисис снова возобновил свои переговоры с детьми. Все сошлись на том, что тот самолет был меньше "Дакоты", но никто из них ничего подобного вблизи не видел, а все летающее в воздухе кажется гораздо меньше.

Зато они единодушно сошлись на том, что самолет был серебристого цвета.

Оставалось только выяснить, чем он отличался от "Дакоты".

В это время к нам присоединились несколько взрослых островитян. Один из них был довольно грузным мужчиной с густыми белыми усами. У него на этот счет существовало довольно определенное мнение. Он пробился сквозь толпу, подошел к "Дакоте" и постучал кулаком по крылу, а затем вытянул руку вверх и похлопал по фюзеляжу. Несколько ребятишек согласно закивали головами.

Мне стало понятно, что тот самолет был с верхним расположением крыльев.

Я с благодарностью пожал ему руку и несколько раз сказал "эфкаристо", чем в значительной мере исчерпал свой запас греческих слов, который не простирался за пределы списка коктейлей в баре.

Хертер отправился передавать эту информацию своему хозяину, который вместе с мисс Браун стоял поодаль от нашего сборища. Я усмехнулся и стал искать сигареты. Неожиданно со мной рядом появилась Ширли Берт.

- Какие новости?

- Ничего хорошего, - отозвался я и закурил. И, ведь, действительно так оно и было. Ширли упрямо продолжала стоять передо мной, и мне пришлось поделиться с ней своими соображениями.

- Все указывает на то, что часа три назад здесь пролетел "Пьяджио" Китсона. Он шел на небольшой высоте, и у него явно барахлил двигатель, все в один голос говорят, что "он издавал забавные звуки". Тебе уже известно о масляном пятне в семи милях южнее острова, и как мне показалось, в нем плавает спасательный жилет.

- Какие у него шансы на спасение, если самолет упал в море? неуверенно спросила она.

Я ненадолго задумался. Вокруг нас собрались ребятишки. Их глаза горели любопытством, они жадно ловили каждое слово, но ничего не понимали и напряженно следили за выражением моего лица.

- В этом отношении "Пьяджио" проигрывает многим самолетам. После падения они некоторое время остаются на плаву, благодаря топливным бакам в крыльях, которые в этом случае служат поплавками. Из этого следует, что крылья останутся на поверхности, а кабина "Пьяджио" скроется под водой.

Эта информация окончательно её подкосила.

- Почему он не попытался приземлиться здесь? - запричитала Ширли. Упрямый дурак, черт его подери.

Она отвернулась и прислонилась к двери самолета. Дети смотрели на неё с благоговейным страхом, потом они стали таращиться на меня. Под их взглядами мне стало не по себе.

Расталкивая толпу, ко мне пробирался Хертер.

- Капитан. Мы собираемся нанять лодку, чтобы осмотреть район, в котором было обнаружено масляное пятно. Поскольку ты разбираешься в самолетах, то тебе лучше присоединиться к нам.

Он сразу дал понять, что это единственная причина, по которой меня пригласили. Четырнадцатимильная поездка по морю на рыбацкой лодке со скоростью пять узлов далеко не самый лучший способ отдохнуть, и поэтому я не умер бы от горя оставшись на Саксосе.

- С самолетом здесь ничего не случиться? - заволновался личный секретарь Его Превосходительства.

- Здесь останется второй пилот.

Мы направились к Нисису и стали объяснять, что от него требуется. Пока Хертер уточнял детали, в толпе появился невысокий, сгорбленный человек с крючковатым носом, его волосы были белы как снег. Все почтительно расступились перед ним. Ему хотелось выяснить причину такого оживления.

Нисис представил его как самого уважаемого жителя острова, и мы обменялись рукопожатиями. Старику было не меньше восьмидесяти лет, но под его белыми, колючими бровями блестели пытливые, по-юношески голубые глаза.

Наш гид пустился с ним в пространные объяснения, а Хертер нетерпеливо заворчал. Неожиданно старик махнул рукой на юг и что-то недоверчиво спросил. Нисис рассмеялся и снова стал ему объяснять цель нашего визита. Наконец они закончили свои дебаты.

- Что его так заинтересовало? - спросил я.

Глава местного комитета ухмыльнулся. У него было узкое, добродушное лицо с полоской черных усов и гладко зачесанными назад темными волосами.

- Он думал, что вы прилетели взглянуть на разбившийся на Кире самолет. Это небольшой остров к югу отсюда. Но этот самолет разбился очень давно.

- А если точнее?

- Лет десять назад, - пожал он плечами. - А может и больше.

Я оставил Хертера заниматься устройством нашей поездки и направился к Ширли, которая пудрилась, стоя в тени самолета.

- Мы собираемся отправиться на лодке взглянуть на масляное пятно, сказал я. - Можешь пока побродить по окрестностям, нас не будет по-крайней мере три часа.

Девушка щелкнула крышкой пудреницы и положила её в один из карманов своего платья.

- Я понимаю, что это звучит глупо, но мне необходимо поехать вместе с вами, - решительно заявила она.

- Это не слишком приятное занятие. К тому же под вечер на море станет совсем прохладно. Мы можем не найти это место или же просто не выяснить ничего определенного.

- Мне все-таки лучше будет поехать.

Я кивнул и отправился сказать Роджерсу, что он остается.

Мы наконец собрались и пошли к гавани, сопровождаемые шумной толпой ребятишек, которые буквально облепили меня. Юноши постарше старались держаться поближе к мисс Браун. Моя "Дакота" буквально всколыхнула жизнь на острове.

Нисис выслал вперед делегацию, чтобы подготовить лодку к поездке. И, к моему удивлению, когда мы притащились на место, она была уже на ходу. Этой посудиной оказалась открытая турецкая шлюпка, без палубы, или как её называют местные жители каик, двадцати пяти футов в длину. Она была выкрашена в белый цвет с темно-красной полосой вдоль борта. Как почти у всех лодок средиземноморья у неё была преувеличенно вогнутая форма, и это придавало ей карикатурный вид. Кроме того, в передней части её торчала короткая, толстая мачта, а на корме установлен старенький, забрызганный маслом, фордовский двигатель, и ни одного достаточно чистого места, чтобы разместить пятьдесят миллионов долларов и его спутницу. Хертер хотел произвести небольшую уборку, но его хозяину не хотелось терять ни минуты. С видимым отвращением немец выкинул за борт несколько несвежих кусков рыбы и сдался. Мы стали грузиться на борт.

Натружено загремел старый "форд", но старый рыбак со знанием дела ударил его в нужном месте, после чего грохот сменился ровным гулом и каик тронулся в путь. Как я и предполагал, скорость была не больше пяти узлов.

Мы пересекли спокойную гладь воды в гавани, потом послышался глухой удар и лодка вышла в открытое море. Мисс Браун прильнула к своему спутнику, а Хертер вцепился обеими руками в планшир и застыл как изваяние.

Мы сделали левый поворот на юг и оставили остров Кира в стороне. Я смотрел на него и гадал, где находятся останки потерпевшего аварию самолета.

Мой интерес не ускользнул от внимания Мариноса.

- Самолет лежит вон там, среди деревьев, - он ткнул рукой в кипарисовую рощу в конце небольшой долины.

Мне по-прежнему ничего не было видно. Набоб, очевидно, тоже заинтересовался.

- Что за самолет?

Нисис снова рассказал ему эту историю.

- Это было во время войны? - уточнил Его Превосходительство.

- Нет. Лет десять назад.

- А что это была за машина? - спросил я.

- Ну, он совсем почти как ваш.

- Пилот остался жив?

- Точно не знаю, - он развел руками. - В то время я был в Афинах.

Набоб напряженно вглядывался в кипарисовую рощу. Он со своей спутницей, похоже, был заинтересован этим сообщением.

- Давай посмотри на него, Али, - предложила очаровательная мисс Браун. Она готова была отправиться посмотреть хоть на кучу дохлой рыбы, только не болтаться по волнам в этой лодке.

Набоб, очевидно, тоже разделял её чувства и после недолгих раздумий решил отправиться с мисс Браун к разбитому самолету, а оставшиеся продолжат свой путь к масляному пятну.

Я осторожно заметил, что если этот самолет их действительно интересует, то мне лучше было бы сопровождать их на случай, если им потребуется квалифицированные объяснения.

Ширли наградила меня пронзительным взглядом.

- Полагаю тебе известна причина нашего появления в Афинах? - кисло процедил Али.

- Кое-что слышал.

- От мистера Китсона, разумеется.

Я пропустил его замечание мимо ушей. Он некоторое время поколебался, но затем пришел к выводу, что я прав. Мы втроем отправимся осматривать самолет, а остальные с Хертером во главе продолжат нашу экспедицию.

Нисис Маринос объяснил ситуацию старому рыбаку на корме, спокойному, морщинистому типу с белой щетиной на давно небритом лице. Тот налег на румпель и лодка направилась к острову.

Как только мы стали подходить к берегу, а я уже собирался было покинуть лодку, позади меня раздался голос Ширли.

- Разве тебе не хочется взглянуть на место, где...

- Вряд ли там можно будет что-нибудь увидеть. Хертер может и сам взглянуть на масляное пятно, а если ему удастся выудить из моря какие-нибудь вещи, то он может справиться с этим и без моей помощи.

Она смерила меня уничтожающим взглядом и потеряла всякий интерес к продолжению дискуссии.

- Почему бы и тебе не сойти на берег? - несмотря на это спросил я. Там смотреть особенно не на что.

Она демонстративно продолжала смотреть на горизонт.

Мы оказались в заливе ярдов двести шириной. Вода стала гораздо спокойнее, чем в открытом море, а наш рулевой переключил двигатель на холостые обороты и ткнул рукой в сторону берега.

Нужно было брести по колено в воде, и пока я думал, стоит ли предлагать свою помощь мисс Браун, Хертер уже прыгнул за борт, взял её на руки и направился к берегу. Набоб не стал дожидаться повторения этой процедуры и решил замочить ноги, а я последовал его примеру.

- Спросите Николаса Димитри. Он говорит по-английски, - раздался нам в спину голос Мариноса.

Я помахал ему рукой, а вскоре Хертер вернулся в лодку, и она легла на прежний курс.

В центре долины полоса песка достигала пятидесяти ярдов в поперечнике и была очень плотной, ведь штормовые волны беспрепятственно могли доходить до этого места.

Справа и сверху от нас на крутом бугре белели дома поселка. Узкая тропинка, извиваясь, вела наверх и исчезала за первыми же строениями. Другая тропинка лежала прямо перед нами и вела через заросли травы. Я боялся, что она окажется заболоченной, но мои опасения не подтвердились. По идее здесь должно было быть русло ручья, но вероятнее всего местные жители где-то там, наверху перекрыли его.

Я пошел вперед. Следующие сто пятьдесят ярдов местность была довольно ровной, а затем по мере того, как долина сужалась стала повышаться до самой кипарисовой рощи. Самолет мне удалось заметить только когда до её начала оставалось не больше двадцати ярдов. Еще секунду назад я не мог угадать его очертаний за стволами кипарисов, м вдруг он как по команде возник передо мной. Во всем этом было нечто таинственное и загадочное.

Это была "Дакота". Она лежала на брюхе, раскинув крылья. За эти десять лет роща поглотила её, вокруг выросли деревья, и вряд ли кому-нибудь удается заметить её с воздуха, если только не оказаться точно над ней.

Самолеты - это мое дело, а "Дакоты" были моей специальностью, но только не эта. Когда я ступил под сень этой рощи, гул моря, теплые лучи солнца - все это исчезло, словно захлопнулась дверь, разделявшая два этих мира. Мне стало не по себе от щемящего чувства одиночества и наступившей тишины.

За эти десять лет "Дакота" приобрела зеленовато-серый оттенок и стала неотъемлемой частью своего окружения. Ничто не указывало на катастрофу. Она оказалась здесь по собственной воле, словно мечтала стать ещё одной деталью этой рощицы и лежит здесь уже тысячу лет. Это наводило на мысли о других рощах, где обитали люди с козлиными ногами и бородой. Самолет мог принадлежать только их миру и не иметь никакого отношения к реальности.

После нескольких шагов я понял, что иду на цыпочках. Эта усыпальница для самолета оказывала на меня какое-то магическое действие. Даже громкий кашель показался мне едва различимым. Я оглянулся по сторонам: мисс Браун и её спутник остановились на солнце перед рощей и словно не решались ступить под её сень. Мне почему-то захотелось, чтобы они ушли, но вряд ли моему желанию суждено было сбыться.

Я снова громко откашлялся и повернулся к самолету. Теперь он был почти похож на потерпевший аварию самолет. Но только почти.

Наружная дверь отсутствовала, и некоторые окна смотрели на меня пустыми глазницами. Ткань на рулях высоты и элеронах истлела и рассыпалась в прах, остался только металлический каркас. Я заглянул под обтекатели двигателей: заржавевшие двигатели лишились значительной части своих деталей, но кто-то аккуратно прикрепил на место оба капота, а на фюзеляже и крыльях никаких повреждений видно не было.

Я обошел вокруг него. Правая часть носа уткнулась в большой, плоский валун. Все это теперь заросло лишайником и не было заметно никаких следов от их первой встречи десятилетней давности. Я вернулся назад и залез в самолет.

В салоне царил густой полумрак. Когда мои глаза привыкли к темноте, я направился в кабину. Пол был почти горизонтальным, поэтому шагать по нему было непривычно. Кресел в салоне не было, но фанерные панели пола остались на месте и только покоробились от сырости.

В кабине кресла пилотов остались на месте, что нельзя было сказать об их обивке. Сохранился штурвал и панель управления двигателем. Все тумблеры и приборы отсутствовали, равно как и люк аварийной эвакуации в крыше кабины.

Мне много пришлось повидать на своем веку: самолеты после аварии и разобранные на запчасти, словно съеденные своими собратьями машины. Этот же совсем не походил ни на один из них. Кто-то не спеша поработал над ним, разворовал различные детали, очевидно представлявшие для него какую-то ценность, но остов остался нетронутым. В первый момент этот мародер представился мне человеком с козлиными рогами на лбу, но скорее всего это была работа местной детворы.

Меня потянуло на свежий воздух. Набоб и мисс Браун стояли у входа и нерешительно заглядывали внутрь. Я пригласил их пройти в салон и отошел от "Дакоты". Мне хотелось представить себе, что могло с ней случиться десять лет тому назад.

Летчик заметил эту долину с очень небольшой высоты. Иначе как объяснить то, что он проигнорировал широкие и ровные площадки на Саксосе, всего в паре миль отсюда? Причина, по которой пилот решил садиться должна была бы быть очень серьезной: один двигатель заглох, а второй с перебоями работал на последних каплях горючего. Он повернул сюда со стороны моря, опустил закрылки (они до сих пор остались в этом положении) и заскользил по траве вверх по отлогому уклону, пока не уткнулся в этот валун. А что затем? Сейчас узнать об этом никто не мог, а гадать было бесполезно.

Я вернулся к хвостовой части фюзеляжа и стал пристально разглядывать металлическую обшивку. Она была покрыта слоем мха. После первых же попыток он стал слезать словно кожура, из под которой появилась старая краска. Я достал носовой платок и, насколько мог дотянуться рукой попытался очистить вертикальный стабилизатор. В тот момент у меня было такое чувство, которое может испытывать человек, собирающийся ограбить чужую могилу.

Наконец мне удалось обнаружить предмет своих поисков и более-менее тщательно очистить его от грязи. Он сильно потускнел, да кроме того в результате моих усилий краска местами сильно пострадала, но сомнений не было: зеленый квадрат с желтой звездой между рогами полумесяца. Эмблема Пакистана и символ ислама.

Я отошел и посмотрел в сторону своих спутников. Набоб долго смотрел на эмблему, потом ещё раз внимательно обвел взглядом самолет. Скомканный платок в моей руке все ещё ожидал своей участи. Мне то хотелось положить его в карман, то забросить подальше от себя. И все-таки он оказался в моем кармане.

Его Превосходительство наконец решился войти внутрь самолета.

- Там ничего не осталось, - предупредил я его.

Не думаю, чтобы он меня услышал. Набоб решительно шагнул к темной дыре дверного проема и исчез. Было видно, что ему точно известно, куда он направляется.

Мисс Браун осталась на месте и напряженно ждала появления своего спутника. Она оторвалась от созерцания входа в салон "Дакоты" и бросила на меня быстрый, нервный взгляд, словно все это время ей пришлось дожидаться какого-то известия, но какого именно она точно не знала. Я поморщился. Хотелось курить, но делать это здесь мне почему-то не хотелось.

До нас доносились гулкие шаги набоба. Вот он прошел в хвостовую часть, потом вернулся назад и вышел из самолета.

По его лицу было трудно судить о том, насколько его взволновала эта находка.

- Что случилось с пилотом? - неожиданно спросил Его Превосходительство.

- Он мог свернуть себе шею, - я пожал плечами. - Но не исключено, что пилот остался невредим и ушел отсюда своим ходом.

- Нельзя ли точнее? - нетерпеливо бросил набоб.

- Видимых повреждений нет. Можно с большой долей вероятности предположить, что летчик мог остаться жив.

- Но груз? Что с ним могло случиться?

- Откуда мне знать? - спокойно парировал я его наскоки.

- Часто ли местные жители занимаются мародерством на месте крушений самолетов? Как это обычно бывает? - настаивал он.

- Я оказался здесь потому, что в качестве пилота мне не раз приходилось видеть потерпевшие аварию машины. Откуда мне, черт возьми, знать, на что способны здесь местные жители?

- Но разве это не обычная практика после аварий? - запротестовал набоб.

У меня нет никаких предубеждений против того, чтобы применять формы физического воздействия к людям его положения и происхождения, но, по-крайней мере, этот должен был со мной сначала рассчитаться за этот вояж. Я повернулся и пошел к опушке.

- Капитан рассказал тебе все, что смог, - заступилась за меня мисс Браун. - У него нет причины скрывать что-либо от тебя. Неужели кто-либо другой на его месте мог бы рассказать о событиях десятилетней давности?

Ее слова прозвучали очень убедительно. Он резко повернулся к ней, и они обменялись пристальными взглядами.

Мне тоже не удалось удержаться, чтобы лишний раз не посмотреть на мисс Браун. Это была уже совсем не та девушка, которая захотела поскорее выбраться из прыгающей на волнах лодке на твердую землю. Моему взгляду предстала холодная, расчетливая, уверенная в своих силах женщина. Она не только могла посоветовать набобу не делать из себя посмешище, но и заставить его выслушать это.

Его Превосходительство понял намек, недовольно хмыкнул и опустил глаза. Его секретарь повернулась ко мне.

- Возможно тебе будет лучше побродить поблизости, капитан, а мы поднимемся в поселок.

- Да, мадам.

Эта фраза совершенно естественно слетела у меня с языка, и я даже не почувствовал себя идиотом. Это был единственно возможный ответ в такой ситуации.

Они вышли на открытое место, вернулись к первой тропинке и стали подниматься по довольно крутому склону.

Я сделал несколько шагов вслед за ними и закурил, потом снял фуражку, задумчиво почесал затылок и вернул её на место. Здесь на самом краю рощи ярко светило теплое солнце, а кроны деревьев над моей головой тихо шелестели под ласковым ветром.

Трудно было упрекать набоба за эту вспышку дурного настроения. Ему хотелось выудить луну из моря, а она по каплям прошла между пальцами. Не стоит думать, что это очень легкое дело. Где бы сейчас его драгоценности не лежали, то уж определенно не в салоне разбившейся лет десять назад "Дакоты", да ещё в четверти мили от поселка. К тому же он не мог не знать, что часть содержимого этих двух ящиков оказалось аж на бейрутском базаре.

Я докурил сигарету, тщательно затоптал окурок и стал искать другую тропинку в деревню. От разбитого самолета толку уже было мало, все-таки прошло десять лет.

Наконец мне удалось выйти на пыльную тропинку, которая зигзагами петляя по склону перешла в широкие каменные ступени. Несколько цыплят у ближайшего дома подняли испуганный писк, но больше мое появление в поселке никто не заметил.

Часть вторая

9

Я вышел на улицу, которая по моим предположениям вполне могла оказаться главной. Два ярда в поперечнике и мощеная булыжником дорога вилась между белыми стенами грубых домов. То здесь, то там деревянные или каменные арки соединяли вторые этажи стоящих напротив друг друга домов, очевидно здешним людям так было удобнее ходить друг к другу. Солнце уже стояло низко, и если бы не белые стены домов, от густых теней улочка стала бы казаться мрачной. Все вокруг, включая даже промежутки между булыжниками мостовой, было выкрашено белой краской.

Этот поселок как место существования людей носил отпечаток бессмыслицы: маленький островок не смог бы прокормить такую ораву жителей, как можно было судить по количеству зданий. Единственным оправданием этому могло быть то, что когда-то он служил убежищем морским пиратам: остров был почти неприступен, к тому же он замыкал цепь островов и прекрасно держался подальше от властей, но совсем рядом с морскими путями. А сейчас добрая половина его обитателей скорее всего была удалившимися от дел жителями с материка.

Я побродил вдоль улицы, но заметил только маленькую девочку с черным котенком. Моя персона никого из них, по-видимому, не заинтересовала. Появление постороннего человека, да ещё в форме ничего хорошего для них не предвещало.

Потом мне удалось привлечь внимание крепкой женщины средних лет, и после довольно сумбурных объяснений она направила меня в местный бар.

Наконец я оказался перед открытым, темным дверным проемом без вывески, вошел внутрь, а когда буквально скатился вниз по ступенькам, то очутился в маленькой, полутемной комнате с дощатым полом, парой старых, темных столов со стульями и крошечной стойкой бара в углу. Позади нее, на полках были расставлены бутылки. Обстановка была почти домашней.

На шум вышел его хозяин и вскоре, заплатив шесть драхм, я получил бутылку тепловатого пива, которую тут же осушил залпом и заказал следующую.

Тут я вспомнил про приятеля нашего гида Нисиса, того самого, что говорил по-английски, и самым дружелюбным тоном спросил Николаса Димитри. Хозяин кивнул и позвал из задней комнаты подростка, которого быстро выставил за дверь.

Не успел я прикончить вторую бутылку, как паренек вернулся и привел с собой Николаса. Его внешность мало соответствовала облику местного жителя: высокий, почти моего роста, но только пошире в плечах, светловолосый мужчина ненадолго задержался у входа и направился ко мне.

- Ты говоришь по-английски? - сказал я вместо приветствия.

Он кивнул и затем медленно, словно подбирая слова, заговорил несколько гортанным голосом.

- Как дела? Меня зовут Николас Димитри.

На вид он был приблизительно моих лет, его лицо было покрыто темным загаром.

- Джек Клей, - ответил я, и мы обменялись рукопожатием.

- Не хочешь чего-нибудь выпить? - поинтересовался Николас.

На ум приходили только фразы типа: "Позволь-ка мне, старина" и что-то ещё в этом духе, но не стоило так говорить с греком, да ещё в его родном городе.

- Тебе нравится анисовая водка? - не дожидаясь ответа, спросил Димитри.

Вот это вряд ли, подумалось мне.

- Да, пожалуйста.

Возможно цены на пиво были ему не по карману, а анисовая в этих местах идет не дороже драхмы за рюмку. И вот уже мы с крошечными стаканами уселись за крайний столик и стали неспешно потягивать выпивку.

- Где ты научился так хорошо говорить по-английски? - спросил я для начала.

- В Германии, - он аккуратно поставил свой стакан на стол. - По национальности я - немец. Мне приходилось бывать в этих местах во время войны, а теперь живу постоянно. Мне здесь очень нравится.

Все оказывается не так уж сложно. Греческие островитяне довольно терпимы и гостеприимны. Во время войны им не пришлось вынести столько лишений как некоторым из их сограждан на материке.

Мы ещё раз приложились к своим стаканам.

- Меня интересует потерпевший аварию самолет.

- Он здесь уже давно. Вокруг него деревья успели вырасти.

- Когда это случилось?

- Еще до того, как я обосновался в этих местах в тысяча... - похоже у него возникли трудности с датой, - девятьсот пятидесятом году.

- А может быть хозяину этого заведения, - на случай, если ему что-нибудь непонятно, я показал на стойку бара, - что-нибудь известно по этому поводу?

Николас повернулся к стойке бара и долго обсуждал этот вопрос с владельцем бара. Тот все больше пожимал плечами и указывал на север.

- По его словам летчик почти не пострадал и вскоре уехал.

- Это был англичанин?

- Похоже на то.

- При нем был какой-нибудь груз? - как можно более спокойным тоном постарался спросить я, и думаю мне это удалось.

В этом хозяин был абсолютно уверен. На борту самолета никакого груза не было, но по поводу личных вещей пилота он ничего определенного сказать не мог. В конце концов это было так давно.

Наступила моя очередь угощать анисовой.

- Это был твой приятель?

- Нет, - покачал головой я. - Просто я привез сюда из Афин хозяина этого самолета. Он давно его искал, - мне трудно было сказать более определенно, но кажется мои слова не слишком отклонились от истины. - Его родина - Пакистан.

Николас неспешно кивнул.

- Этот самолет прилетал сюда из Пакистана?

- Да, я был в роще и видел на нем эмблему этой страны.

Мой сосед нахмурился. На правой стороне лба у него появилось несколько небольших шрамов. Мои глаза уже привыкли к полумраку, и теперь на фоне загара они стали заметны.

Мне оставалось только гадать по поводу судьбы этих двух ящиков, но поскольку местных жителей мало волновали останки старой "Дакоты", а иначе их давно сбросили бы в море, то даже появление человека в форме и его расспросы никого не интересовали. Мой новый приятель тоже ничего не сказал по этому поводу.

- А где сейчас тот человек, которого ты привез сюда из Афин? - спросил он вместо этого.

Мне оставалось только честно признаться, что я не знаю. Тогда Димитри позвал парнишку, что-то объяснил ему тот снова исчез.

- Я тоже схожу и поищу его. Жди меня здесь, - сказал он и ушел вслед за ним.

Мне захотелось пива, но предстоял ещё довольно нелегкий взлет, и я ограничился бутылкой лимонада. Он оказался таким же теплым и слишком приторным. Почти любая выпивка, которую тебе удается раздобыть в этой стране оказывается слишком сладкой. Единственные порядочные напитки здесь можно найти только в американских барах типа "Короля Георга".

Полумрак в баре сгустился, а по мере того как на улице становилось прохладнее, комната стала наполняться народом. Я закурил и посмотрел на часы. Стрелки показывали половину шестого и лодка уже должна была оказаться в районе масляного пятна. Если через пару часов они не вернутся, то нам предстояло провести эту ночь на Саксосе. В этом случае мой гонорар оставит в бумажнике моего работодателя. Хотя точнее было бы сказать у Хертера. Ведь именно он и носит с собой деньги, да и все остальное, включая мисс Браун, тоже. Держу пари, что последнее я сделал бы лучше. Но нет, Хертер пошире меня в плечах. Тогда остается побиться об заклад, что все остальное для этой красотки я мог бы сделать лучше, чем он.

С этой счастливой мыслью меня и сморил сон. Я растянулся на шатком скрипучем стуле возле недопитого стакана лимонада и тлеющей сигаретой на столе.

Когда я проснулся, то увидел улыбающиеся лица бармена, Николаса и мальчишки, набоб хмурился, а мисс Браун просто смотрела на меня. Мой сон продолжался довольно долго, мышцы мои онемели, во рту пересохло.

- Мне говорили, что ты задавал слишком много вопросов, - набросился на меня Его Превосходительство.

В ответ я пробормотал нечто невразумительное, что можно было интерпретировать как согласие.

- Вопросы здесь задаю я. Тебя наняли вести самолет, и ты должен был оставаться там, в долине.

- Вы меня не нанимали, - возразил я. - Хертер нанял меня, а мисс Браун посоветовала остаться у разбитой "Дакоты".

Мой гонорар таял с каждой секундой.

Он свирепо посмотрел в мою сторону, потом отвернулся и жестом отозвал Николаса в сторону. Мисс Браун наградила меня долгим, холодным взглядом и присоединилась к нему. Мне оставалось только закурить сигарету и попытаться смыть остатками лимонада привкус моего недавнего сна. Этот процесс тоже требовал времени и усилий.

В самом дальнем углу (футах в восьми от меня) набоб сосредоточенно повторял мои вопросы и даже получал ответы, правда уже не столь вежливые. В силу своего происхождения у него совсем не было практики в искусстве опроса населения, так что противная сторона иногда совсем игнорировала его домогательства. Только улыбки и живое участие мисс Браун подталкивали Николаса на продолжение беседы.

Наконец они пришли к общему мнению, что пилот разбившейся "Дакоты" уехал в Афины и увез с собой какие-то вещи. Все это вполне вероятно могло оказаться правдой и даже всей правдой, но ручаться за это трудно: ведь это была их "Дакота" на их острове, а мы были пришельцами из другого мира. Жители городов. С этими мыслями я встал из-за стола и вышел на свежий воздух.

На улице уже стало прохладно и даже резкие отсветы белых стен стали приглушеннее и мягче. Люди стояли группками, судачили на порогах домов, но все как по команде повернули головы в мою сторону. Вот что значит форма. Я почесал затылок, чтобы показать человеческую сущность своего содержания, но это оставило их безучастными. Мне пришлось присесть на чей-то порог и убивать время, наблюдая за игрой маленького котенка.

Наконец на улице появился Его Превосходительство вместе с Николасом. Они направились к первой же группе людей, и набоб приготовился впитать в себя квинтэссенцию общественного мнения по вопросу десятилетней давности. затем появилась мисс Браун, посмотрела по сторонам и направилась ко мне. Я встал на ноги, котенок ненадолго бросил свою игру и посмотрел на нее.

- Садитесь, - предложила она с улыбкой и тут же последовала своему совету. Я присел рядом. В её руке была незажженная сигарета. Мне с трудом удалось избежать вывиха, пока я искал спички и затем пришел ей на помощь.

- Спасибо, - она выдохнула дым в сторону. - Ты разозлил Его Превосходительство.

Вместо ответа я кивнул.

- Тебе не стоило этого делать, - мягко заметила она. - От него зависит твой гонорар.

- Никто же не просил меня оставить мозги дома.

Она приятно улыбнулась.

- Ему очень не нравится, когда посторонние повсюду обсуждают его дела.

- Он абсолютно не умеет спрашивать; слишком долго купался в деньгах и не умеет общаться с людьми.

- Ну, а ты, конечно, можешь, - похоже, эта мысль её позабавила.

- Народ это я, а он нет.

- А со мной ты мог бы иметь дело?

Я с удивлением посмотрел на нее. Полуоткрытый, словно улыбающийся рот, большие спокойные глаза.

Мой рот тоже открылся, равно как и глаза, правда далеко не такие спокойные как у моей соседки. Я был слишком близко, чтобы уловить исходивший от неё запах женщины и мне захотелось обнять эту девушку. Для островитян это будет самое памятное событие со времени гибели "Дакоты", но и десять лет спустя ни у кого не будет сомнений в подробном описании происшедшего. Но я не доставил им этого удовольствия.

- Могу попробовать, - не спеша процедил я. - За обычную плату, разумеется.

Она усмехнулась.

- Нам потребуется некоторое время, чтобы рассмотреть это предположение, - спокойно ответила мисс Браун и с удовольствием глубоко затянулась сигаретой. Я вспомнил про котенка. Теперь он сидел и явно пытался вспомнить, как кошки моют за ушами.

- Ты что, всю жизнь ты нанимаешься к кому-нибудь пилотом?

- Это моя профессия, ведь я летчик, - я тоже извлек сигарету и закурил. Удивительно, но мои руки не дрожали.

- Ты знал Кена со времен войны?

- Верно. Транспортная авиация.

- Он был хорошим пилотом, ты не считаешь?

- Одним из лучших.

- Так что же он натворил: такой дурацкий полет и эта нелепая катастрофа.

Краем глаза я посмотрел на нее. Она казалась искренне расстроенной.

- Возможно, удача оставила его. Рано или поздно это ждет каждого. Некоторые при этом ещё и погибают.

- Но что его заставило сделать такой опрометчивый шаг?

- Это был ваш пилот, - пожал плечами я.

- До вчерашнего дня я не видел его десять лет.

- Он тебе ничего не говорил о своих неприятностях или что-нибудь в этом роде?

- Вчера вечером? Нет.

- А ты не видел его сегодня утром перед вылетом?

Я отрицательно покачал головой. Такая манера отвечать не создает никаких моральных проблем.

- Наблюдал за его взлетом. У него заглох один двигатель.

Мисс Браун нахмурилась, бросила под ноги окурок и растерла его носком туфли.

- Ты волнуешься за него, - сказал я.

- Да, - казалось её печальных глазах вот вот выступят слезы. - А ты?

- Я давно уже не переживала за своих коллег по профессии. Если он мертв, то он мертв, - отброшенная щелчком сигарета перелетела через улицу и разбилась искрами о стену дома, а котенок, услышав шаги, сделал прыжок словно непобедимый ковбой, покоритель Дикого Запада из голливудского боевика.

Я почувствовал на себе её взгляд.

- Ты жесткий человек, - мягко сказала она и положила руку на мое запястье. - Только не будь жестоким, другим ты мне нравишься больше, девушка слегка сжала мою руку и улыбнулась. - Пойду посмотрю, что там удалось выведать Али.

Она встала и пошла вдоль по улице.

Я долго смотрел ей вслед. Наконец она улыбкой поприветствовала очередную небольшую группу жителей поселка, сплетничавших по какому-то поводу, и исчезла за углом дома.

Я зашипел на котенка. Он снова встал в позу ковбоя перед смертельным поединком и устало наблюдал за моими действиями. Я широко развел руками.

- У меня нет оружия, - признался я.

Бедняга Джек Клей. У Николаса был пистолет, у Кена тоже, но у крутого капитана Клея не было. И он упал сраженный пулей бравого котенка. Какая жалость! Бедняге просто не повезло.

Я не был крутым. Я был мягок как пористая резина. Она расспрашивала меня, соблазняла меня и оставила с ощущением, словно я плюнул на могилу своей бабушки. Мисс Браун потребовалось для этого ровно столько времени, сколько потребуется чтобы выкурить одну сигарету. Как мужчина мужчине я кивнул котенку и пошел из поселка на берег дожидаться возвращения лодки и смотреть как солнце садится на горизонт.

10

Я встретил мисс Браун и Его Превосходительство, когда лодка уже подходила к берегу. Первым выпрыгнул Хертер. Он был бледен и несколько помят, но по-прежнему командовал парадом.

- Что удалось обнаружить? - спросил его хозяин.

Хертер ткнул рукой в сторону лодки.

- Я нашел спасательный жилет, покрышку и сиденье от кресла. Это все, Ваше Превосходительство, - чопорно доложил он.

- Это от "Пьяджио"?

- Да, Ваше Превосходительство.

Набоб повернулся ко мне.

- Что скажешь, капитан?

- Надо взглянуть на них, - предположил я.

Хертер преложил свою помощь мисс Браун, а мне с набобом пришлось брести по колено в воде. Лодка развернулась носом к морю и тихо скользнула по воде. Ширли Берт сидела на корме рядом со старым рыбаком. Она была усталой и продрогшей. Похоже, ей не хотелось замечать меня, и девушка напряженно всматривалась куда-то вдаль.

Вещи, которые подобрал секретарь были перепачканы маслом. Спасательный жилет мне ни о чем рассказать не мог. У сиденья с одной стороны был порез, словно её выбросило из кабины при ударе или же смыло водой через разбитое окно. Резина колеса была почти лысой.

- Ну, - нетерпеливо повторил набоб, - что ты об этом думаешь, капитан?

Мне даже в голову не приходило, какие подробности можно было бы узнать у Хертера. Я вообще ни о чем не мог думать. Самолет может скрыться под водой и не оставить ни одного следа. Или же пятен масла, горючего, разбросанных обломков и вещей будет столько, что их не пропустишь даже с закрытыми глазами.

- Похоже на то, что он на полном ходу врезался в воду, - нашелся я наконец.

- Мистер Китсон мог спастись?

- В этом случае обломков и вещей должно было быть гораздо больше. И потом, куда он мог подеваться?

- Но ты не можешь быть уверенным в этом?

- Нет, Ваше Превосходительство, не могу, - медленно процедил я.

Он мерзко улыбнулся.

- Спасибо за квалифицированные объяснения, капитан.

Хертер резко посмотрел на меня. Ему ещё предстоит узнать историю о моей непочтительности несколько позднее.

Наконец мы вышли в открытое море и никто не проронил ни слова, пока мы снова не оказались на Саксосе.

У причала нас дожидался местный таксист. Он верно рассудил, что люди прилетевшие на собственном самолете, поездку на машине предпочтут пешей прогулке. Это был старенький "Форд В- Пилот" с продавленными рессорами, а единственное, о чем беспокоился водитель, так это о том, как побыстрее добраться до самолета.

Солнце уже почти село, и я рассчитал, что у нас в запасе остается не больше десяти минут. Средиземноморские сумерки скоротечны. Я быстро загнал всех в самолет, заставил пристегнуться, крикнул нашему школьному учителю, держать толпу подальше от дороги и запустил двигатели. Им явно нравился прохладный воздух. Я выжал из моей старушки на добрую сотню оборотов больше. С того времени как мы покинули Берн, мне ничего подобного видеть не приходилось.

В пустыне полностью загруженный самолет при ночном взлете экономит добрые триста ярдов разбега. Я был почти порожняком, но этих трехсот ярдов у меня все равно не было. Как оказалось мой запас был не больше пятидесяти футов. Мы оторвались от земли как раз перед тем, как дорога вильнула влево. Поворот был несколько резче, чем я мог себе позволить. Самолет сделал круг над прибрежной деревушкой и взял курс на Афины.

- Ты видел масляное пятно? - полюбопытствовал Роджерс.

Я рассказал ему про находки Хертера и про то, что мы нашли на Кире. Мой второй пилот притих и даже ни разу не прервал меня.

- Так это было на самом деле? Я имел в виду драгоценности, - наконец выдохнул он.

- Похоже на то, - подтвердил я.

- Мог он долететь сюда прямо из Индии?

- Я думал об этом. Нет, не мог. Он сделал это в два прыжка по полторы тысячи миль каждый. Заправлялся где-нибудь в Аравии. Следующий его прыжок закончился здесь. Он все точно рассчитал и дотянул до Кира на последних каплях горючего.

Роджерс ненадолго затих. Мне казалось, что Его Превосходительство на этот раз в кабине вряд ли появится, и оказался прав.

- А Кен Китсон сделал то же самое и в том же месте, но не дотянул до острова, - наконец пришел в себя мой напарник.

- Похоже на то, - в который раз за сегодняшний день повторил я. К этому вопросу мы больше не возвращались.

Меня словно прошиб озноб. Хотелось отколоть какую-нибудь шутку, сделать бочку, мертвую петлю или напиться до чертиков и бросить все это дело. Кабина "Дакоты" стала для меня неуютной. Я провел в "Даках", как мы их ещё называли, уйму времени, летал с разными людьми, которые давно отправились на тот свет. До тех пор, пока я буду водить "Дакоты", они незримо будут стоять за моей спиной.

Но у меня и в мыслях не было бросить "Дакоту". Мы вместе старели и ветшали, а теперь, если ей найдут замену, то найдется она и для старого Джека Клея. Тогда мне придется доживать свой век в каком-нибудь тихом, спокойном местечке на краю леса.

Нет, мисс Браун. Жесткий, жестокий - это не про меня. Ни твердости, ни решительности нет и в помине. Просто старый, изношенный, и потрепанный на сгибах. Мисс Браун следует научиться понимать разницу. Однажды это может оказаться важным.

Все это очень горько, мисс Браун.

Я вызвал афинский аэропорт, сообщил им про масляное пятно и обломки, которые определенно могли принадлежать "Пьяджио" и рекомендовал прекратить поиски. Им захотелось вступить со мной в полемику по поводу необходимости посадки на Саксосе, чем я поставил под угрозу все, что только можно было поставить под угрозу. Мне удалось прервать эту тираду, жалобой на плохую работу приемника. Они уступили, пока. Ничего, при личной встрече я получу все по полной программе.

Ночная посадка особых восторгов у меня не вызывала, но все прошло гладко. И когда легкость и удача идут рука об руку, в самих трудностях есть нечто, что заставляет постоянно бороться с ними.

Ширли Берт исчезла как только мы поставили самолет на стоянку. Я чувствовал себя виноватым перед этой девушкой, но ничем ей помочь не мог. Набоб вместе с мисс Браун усе лись в свой огромный мерседес, который при посредничестве Хертера материализовался в свете прожекторов почти у самой "Дакоты". Тогда он занялся мной.

- Насколько мне известно, ты оскорбил Его Превосходительство, отчитывал он меня.

Я пожал плечами. На мой взгляд "оскорбил" это слишком сильно сказано, но по сути он, возможно, был прав. У меня обнаружилась явная нехватка опыта общения с набобами.

- Это, - нахмурился Хертер. - будет учтено в твоем гонораре.

- Ты заплатишь мне 400 фунтов наличными в любой твердой валюте, парировал я.

- Его Превосходительство бывает великодушным, но он может выразить и свое неудовольствие.

- Четыре сотни фунтов. Здесь и сейчас.

- Не тебе мне указывать сколько платить! - заревел он. - За это я могу привлечь тебя к ответу.

- Интересно кому ты будешь жаловаться? - с издевательской ухмылкой спросил я. - Международной ассоциации воздушных сообщений? Швейцарской торговой палате? Моя компания не входит в эти организации. Мы вообще никуда не входим. Давай, плати и катись к черту.

Он разом стал дюймов на шесть выше, а я как раз потерял свою саблю на параде.

- Если ты не заплатишь, - предупредил я, - эта история с пропавшим самолетом попадет на первые страницы всех крупных европейских газет. Через двадцать четыре часа тебе придется сражаться с армией корреспондентов, а уж они-то умеют задавать вопросы, чтобы выудить всю информацию. За пару дней они или найдут драгоценности, или тот кто их украл затаится так глубоко, что и через десять лет ничего не найдешь. Так что придется заплатить, второй пилот выпишет тебе квитанцию.

Трудно было сказать определенно, что сейчас сделает герр личный секретарь: ударит меня или взорвется. Из-за того, что у меня было желание устроить жуткий скандал прямо на самолетной стоянке перед ангаром, что могло причинить массу неудобств законопослушной публике, мне подходил любой из этих вариантов. Но несмотря ни на что, ему придется заплатить. И он это знал.

Очень медленно Хертер полез во внутренний карман пиджак, и одна из его выпуклостей обратилась в стопку валюты. Ее было столько, что можно было при необходимости подпереть самолетный двигатель. Он снял с вершины этой пачки несколько листов, пересчитал их и протянул их с видом бросающего перчатку дуэлянта.

Банкноты оказались американскими долларами: десять сотенных, две пятидесятки и две десятки. Довольно точно. Я бросил Роджерсу через плечо:

- Вышли Его Превосходительству Набобу Тангабхадры квитанцию на тысячу сто двадцать долларов. С благодарностью. Распишись и отдай мистеру Хертеру.

Я отвернулся и пошел к мерседесу. Темное стекло окна было опущено и при моем появлении набоб высунул свою острую мордочку из тени заднего сиденья.

Я улыбнулся ему и облокотился на дверь. Где-то в глубине тусклым пятном белела мисс Браун. Ее запах ещё не успел раствориться в воздухе.

- Я надеюсь, что вы получили удовольствие от полета, Ваше Превосходительство, - улыбнулся я. У меня и в мыслях не было оскорбить набоба Тангабхадры.

Он недовольно хмыкнул.

- Желаю вам найти свои драгоценности.

- Подожди, - нахмурился он. - Так мистер Китсон все-таки рассказал тебе?

- Кое-что.

- Тебе про них раньше слышать не приходилось?

- Ну, не так подробно, - я пожал плечами, - но иногда кое-какие сведения до меня доходили. Конечно, трудно сказать определенно, смогу ли я их опознать, если мне придется с ними столкнуться.

- За это будет полагаться награда.

- В самом деле? Сколько? - мне удалось изобразить на своем лице максимальную заинтересованность.

Его Превосходительство смерил меня взглядом и поджал губы. Я был для него просто очередным нищим с протянутой деревянной миской.

- Могу предложить небольшой процент, а они стоят больше четверти миллиона фунтов стерлингов.

Сзади подошел Хертер, наградил меня испепеляющим взглядом и занял место водителя.

- А по моим сведениям они стоят больше миллиона, - возразил я.

Эта новость ошеломила, но он быстро пришел в себя.

- Капитан, разве ты разбираешься в драгоценных камнях?

- У меня была одна знакомая, так у неё были сережки с лунным камнем.

Из глубины машины послышался журчащий смех мисс Браун. Набоб снова нахмурился, откинулся на заднее сиденье и что-то буркнул Хертеру.

Машина резко рванула с места, едва не оторвав мне руку. Я смотрел ей вслед пока она не миновала последний круг света от прожекторов на дальнем ангаре. Рядом со мной нарисовался Роджерс.

- Ты даже не послал ей воздушный поцелуй на прощанье, - упрекнул он.

- А с какой стати мне нужно было прощаться? Может будет всю ночь дожидаться, пока я не влезу к ней в окно с гитарой в зубах.

- Смотри, нарвешься ты на этого князька, - без всякого почтения брякнул второй пилот.

- Он может и сам сыграть ей на гитаре, - медленно процедил я, глядя на освещенное место. - Заправь баки горючим. Завтра мы вылетаем. Увидимся в гостинице.

Я зашагал на пункт наблюдения за полетами, готовый удовлетворить любопытство любого из его обитателей по поводу моей посадки на Саксосе. Мне удалось убедительно свалить все на неполадки в карбюраторе и указание набоба и отделаться простым предупреждением. Потом я расплатился за утреннее обслуживание, текущую заправку и отправился сражаться с местной телефонной сетью.

К тому времени, когда я пробился через афинский телефонный коммутатор, настроение мое несколько упало, но мне все-таки повезло: это был один из редких вечеров, когда его не носило по злачным местам и он не карабкался по стенам с букетом роз в зубах.

После короткого обмена любезностями я взял инциативу в свои руки.

- Микки, старина. Я ещё раз все обдумал. Возможно в прошлый раз я несколько поторопился. Завтра займемся этим грузом для Триполи.

11

К девяти часам утра мы были готовы к погрузке. Похоже, что вчерашнее известие не слишком обрадовало Миклоса. Он мучился подозрениями по поводу внезапной перемены настроения и доверял мне только пока я был на виду, а в Триполи нас будут разделять шестьсот пятьдесят миль. Но сейчас он явно нервничал и не поверил бы своей собственной подписи.

Контрабанда - это не тот груз, который может долго лежать не привлекая внимания.

Слухи рождаются сами собой, и ситуация выходит из-под контроля.

Несмотря на это агент заверил меня, что ровно в девять груз будет готов к погрузке. Но поскольку он не сможет подъехать на аэродром, то в районе десяти я должен буду забрать сопроводительные документы прямо в его конторе. Про триста пятьдесят долларов Миклос больше не заикался.

В назначенный срок из-за угла ангара вынырнул додж, за ним тащился все тот же обшарпанный грузовик. За рулем легковушки сидел стройный, молодой араб лет двадцати в зеркальных очках, широких кремовых брюках из хлопка и ярко-голубой джинсовке.

Он вылез из машины и улыбнулся во весь рот.

- Капитан Клей? Меня зовут Юсуф.

- Все верно.

- Поджидаете груз? Я буду сопровождать его до Триполи.

- С какой стати?

- Это распоряжение Миклоса. Мне нужно будет решить на месте кое-какие вопросы.

- У тебя есть виза?

Он одним махом снял очки и по его ухмылке можно было понять, что у него все схвачено.

- Я араб.

- Это ничего не значит. Если у тебя нет визы и ты не ливиец, то останешься здесь.

Парень со злостью посмотрел мне в глаза.

- Я гражданин Ливии, - с этими словами он достал паспорт и протянул мне.

Похоже, что документы у него были в порядке.

- Я скажу тебе, куда надо доставить груз, о кей? - нетерпеливо бросил он.

- Мне это и без тебя известно, - возразил я. - Мы летим в Триполи.

- После Триполи, - ухмыльнулся араб.

- Это я решу с Миклосом. Начинай погрузку.

Такой поворот событий меня не удивил. Миклосу вряд ли захочется оставлять свой товар пылиться в городе, если его нужно доставить в пустыню, тем более что самолет у него был под рукой. Легенда про запчасти для буровых вышек в данном случае работала на него, ведь в районах месторождений в настоящее время были свои взлетно посадочные полосы.

Юсуф вернул свои очки на место и позвал людей из грузовика. Они вылезли и начали разгрузку.

Я позволил Роджерсу руководить погрузкой, постарался удержать его от оформления документов на этот рейс, так что все они пошли за моей подписью. Вчера вечером ему было предложено, сославшись на нездоровье остаться в Афинах.

- Я второй пилот на этом самолете, - упрямо настаивал он, - и ты без меня никуда не полетишь.

Спорить мне не хотелось, и каждый остался при своем мнении. Я всегда смогу высадить его, если запахнет жареным.

На всю погрузку ушло минут двадцать пять, ящики были расставлены и надежно закреплены на местах, теперь для меня настало время отправиться в Афины и забрать документы у Миклоса. Роджерс остался у самолета, кому-то же надо было проследить, чтобы Юсуф не продал самолетные пропеллеры раньше, чем мы поднимемся в воздух.

К десяти я уже добрался до места, взобрался по каменным ступенькам на второй этаж и постучал в дверь его конторы, но никакого ответа не получил. Его секретарша отправилась наносить ежедневный визит к парикмахеру. Я прошел в приемную, протиснулся между кипами бумаг и заваленным документами столом и постучал в его кабинет. Снова никакого ответа.

К этому времени я начал нервничать. Груз уже был на борту самолета, но ничего вразумительного по этому поводу никто сказать не мог. Мне давно пора поднимать свою старушку в воздух. Я чертыхнулся и открыл дверь.

За столом я увидел Миклоса. Он немного подался вперед и уронил голову перед собой. Сначала мне показалось, что агент пьян, но в комнате среди сигаретного дыма и затхлого аромата пыли появился новый запах. Это был запах войны, запах пороховых газов.

Что-то попало мне под ногу. Я наклонил голову и смог насчитать пять небольших блестящих, медных цилиндров. Это были гильзы 22 калибра. Я осторожно вернулся к входной двери; мне хотелось позвать полицию, но так же не мешало бы найти таможенные декларации на этот груз. Я запер дверь, вернулся в кабинет и очень аккуратно приподнял со стола руку и голову Миклоса.

В рубашке на его груди можно было заметить пять небольших, аккуратных дырочек, которые можно было закрыть ладонью одной руки. В двух из них показалась кровь, и на одной из складок рубашки её капли пересеклись крестообразным символом. Так же аккуратно я уложил его на место.

На столе валялась масса бумаг, но очевидно его эта путаница устраивала. Неизменный атрибут этой конторы - бутылка анисовой водки стояла на видном месте с двумя крошечными рюмками, на дне которых был небольшой осадок. Верхний правый ящик был приоткрыт. Обернув руку платком, я его выдвинул полностью. Беретта все ещё была там. Мне почему-то захотелось понюхать ствол его пистолета, хотя заранее было известно, что из него не стреляли. Скорее всего Миклос вспомнил о нем в последнюю секунду, но даже не успел выдвинуть ящик. Кто-то не спеша продырявил его грудь, кучно положив все пули в воображаемое "яблочко". Миклос упал лицом на кучу бумаг и умер.

Часть документов свалилась на пол. Я порылся среди них носком ботинка и обратил внимание на длинный белый конверт, из которого торчал лист бумаги очень напоминавший декларацию груза.

Я осторожно поднял его и заглянул внутрь. Там оказались накладные и таможенные документы, на всех бумагах стояло слово "Триполи". Для меня этого было достаточно и конверт с сопроводительными документами перекочевал в нагрудный карман моей рубашки.

Для честного человека я и так слишком долго задержался в этом кабинете: мисс кудряшка уже могла вернуться из парикмахерской, а полицейские после перерыва для подкрепления сил в ближайшей таверне могли снова приступить к выполнению своих обязанностей. Мне уже следовало быть подальше от этого места и как можно быстрее.

Я обошел стол, чтобы вернуть пистолет на место, но передумал и забрал из ящика коробку с патронами. Потом мне пришлось потратить несколько секунд, чтобы распихать все по карманам, прикрыть ящик и направиться к выходу. На пороге двери я обернулся. Последний раз Миклос чувствовал себя не в своей тарелке. Он был похож на мелкого жулика в заштатной конторе. Не прирожденный джентльмен, но уж конечно эти пять пуль в свою грудь он тоже не заслужил. Я кивнул ему на прощанье и на цыпочках отправился восвояси, не забывая по дороге вытирать дверные ручки носовым платком.

12

В аэропорту я предъявил декларацию и повел сотрудника таможни проверить груз. Он мельком бросил взгляд на пломбы и подписал документы. Затем я потащил Роджерса с Юсуфом в таможню, оформил на нас разрешение на вылет и уже почти бегом вернулся к самолету.

Моя поспешность только позабавила второго пилота. В его представлении я был хладнокровным типом с сомнительной репутацией бывшего контрабандиста оружием, но он не подозревал о том, с чем мне пришлось столкнуться сегодня утром. Да и я не стал просвещать своего напарника на эту тему. Ему будет легче сохранить невинный вид, если не отягощать его совесть лишней информацией.

Я указал Юсуфу на кресло и приказал готовиться к взлету. тот смерил меня понимающим взглядом и с ухмылкой стал застегивать ремни. В этот момент из-под его левой руки показалась рукоятка пистолета. Это меня совсем не удивило: последнее время их носили все кому не лень. Даже я обзавелся береттой, но в данный момент она спокойно лежала под кипой справочников и инструкций за моей спиной.

Без пяти одиннадцать наша "Дакота "вырулила на взлетную полосу, а через несколько минут мы уже были за пределами трехмильной зоны и могли не откликаться на запросы по радио. Я проложил курс, который первые сто миль вел прямо на юг, а затем как раз между Критом и Пелопонесским полуостровом сворачивал на юго-запад. Зная мое отношение к полетам над открытым морем, Роджерс мог подумать, что мои мозги изрядно подпортили термиты, но ему было отлично известно о бесполезности всяких споров по поводу моего решения. А мне было лучше держаться подальше от территориальных вод. Конечно Миклос был не такой дурак, чтобы оставить у себя какие-нибудь документы, связывавшие мое имя с этим грузом, но я не стал бы рисковать своей свободой ради выяснения этой истины.

Через три четверти часа мы сделали поворот, Роджерс включил автопилот и стал сверяться с радиокомпасом. После некоторых расчетов, он сделал необходимые поправки к нашему курсу, а затем повернулся ко мне.

- Джек, ты так и не сказал, что тебя заставило взяться за этот груз.

- Деньги.

- Ты получил их?

- Нет.

Мой напарник посмотрел на приборы, а затем уставился в ветровое стекло.

- Конечно, это только предположение, - задумчиво пробормотал он, - но ты ведь ещё не совсем спятил?

- Когда мы вернемся в Берн, я обязательно покажусь психиатру.

- Я имел в виду, что тебе сначала придется увидеться с Хаузером.

- С этим проблем не будет.

Возможно мои ответ прозвучал для него убедительно, но мне было прекрасно известно, что единственной вещью, которая могла бы убедить Хаузера, был чек Миклоса, а он вряд ли отправил его по почте. Но мой шеф был пока далеко.

Время и морская гладь под крылом самолета неспешно тянулись своим чередом. Средиземное море - не самое худшее место для полетов, а идеального места для нашей транспортной авиации вообще не существует. Ветер здесь по большей части не очень сильный, но время от времени без всякого предупреждения может разразиться настоящий шторм.

Сегодня море было спокойным и его глянцевые волны лениво плескались в шести тысячах футов под нами. Где-то в глубине моего сознания сохранился глянцевый и спокойный образ мисс Браун, но все это, включая Афины, теперь казалось каким-то призрачным, словно обаятельные персонажи полузабытого фильма. У профессиональных пилотов такое случается сплошь и рядом, и мир там внизу становится для них всего лишь коротким эпизодом в их жизни. У кого-то этот момент наступает раньше, и тогда, вероятно, они умудряются натворить в той, почти нереальной жизни уйму глупостей и только затем понимают, что умение летать не делает их богами.

В этом мире это ново, и может случиться с любой птичкой, поскольку есть кошки.

Еще через час нам попалась пара реактивных истребителей Шестого флота Соединенных Штатов. Они повели себя так, словно мы были новым секретным оружием Москвы. Наконец, им стало понятно, что это не так. Летчики показали, как великолепно они умеют летать вверх брюхом, а я даже не покачал в знак одобрения крыльями и объявил обед. Овощные консервы, хлеб, сыр и термос кофе.

Юсуф даже не захватил с собой еды. Через некоторое время он притащился в кабину, встал за нашей спиной и стал пялить глаза на нашу нехитрую снедь. У меня не было желания ни развлекать его беседой, ни предлагать разделить нашу трапезу. Если на то пошло, то пусть хоть пистолет свой сломает. А если захочет качать права, то я его ему в глотку запихаю. Парень немного помялся и ушел.

За три сотни миль от Триполи мы приняли сигналы радиомаяка с Мальты и удостоверились, что мы более-менее придерживаемся выбранного курса.

Я взял управление на себя, немного приоткрыл жалюзи охлаждения двигателя, переключил подачу топлива на другой бак, немного поиграл с триммерами и затем снова включил автопилот. Пора было брать ситуацию в свои руки. Как раз наступило время переговорить с нашим другом Юсуфом.

Он сидел на одном из ящиков и курил. Я присел в ближайшее кресло и обратился к нему.

- Куда нам нужно будет отправиться после Триполи?

- Об этом ты узнаешь уже в Триполи, хорошо? - ухмыльнулся он.

- Так не пойдет, - покачал головой я. - Мне нужно знать сейчас.

Он осклабился ещё шире и покачал головой. Похоже, ему было непонятно, кто здесь хозяин.

- Я должен знать, как долго нам ещё предстоит лететь. Нам может не хватить топлива, тогда будет лучше дозаправиться в Триполи.

Он сразу забеспокоился.

- Никакой заправки, - твердо заявил Юсуф. - У нас нет для этого времени.

- Если тебе хочется разбиться в пустыне, то это твое дело, и меня не касается. Скажи, куда мы направляемся.

- Скажу, когда прилетим.

- О, кей, - заявил я. - В Триполи я попрошу таможенников посмотреть на наш груз повнимательнее и больше ничего никуда не повезу.

Юсуф моментально вскочил на ноги, резко изогнулся, и вот уже в мою грудь нацелился большой черный пистолет.

Я медленно встал.

- Убери эту штуку, или я выброшу тебя в море.

- Мне не составит труда убить тебя, - улыбнулся араб; в собственных глазах он стал теперь выше футов на десять.

- Подожди пока ты не окажешься на земле.

Мысль о том, что до неё было больше шести тысяч футов, немного его озадачила. Мы стояли напротив друг друга, а его пистолет буквально упирался мне в грудь.

Стрелять он не собирался, ну разве что я сам попросил бы его об этом. Вся эта возня с оружием была вызвана желанием самоутвердиться, так что Юсуф смог бы подкрепить свою браваду действием, только если его хорошенько раззадорить.

Я пожал плечами и снова сел в кресло.

Он внимательно следил за моими действиями, потом улыбнулся и аккуратно спрятал его под курткой.

- Здесь приказываю я, ты понял? - настаивал он на своем.

Я повернулся в сторону и закурил сигарету. Вряд ли ему захочется снова потрясать своей пушкой, ведь мне все равно это не видно.

- Полет закончится в Триполи, - отрезал я.

- Тогда я назову тебе конечный пункт нашего маршрута.

- Дальше можешь идти пешком.

Не спуская с меня глаз, араб медленно присел на ящик.

- У меня есть карта, - выдавил он.

- А у меня их не меньше дюжины.

Юсуф левой рукой порылся во внутреннем кармане своей джинсовки, нашел карту и расстелил её на коленях. Она была напечатана пурпурной краской, так их легче разглядывать в тусклом свете кабины. Точно такими же пользовались военные летчики.

- Мегари.

Я посмотрел на карту. До этой точки было около двух сотен миль на юго-юго-восток от Триполи, как раз под Хамада эль Хамрой, каменистой пустыней к северу от самой Сахары. О наличии взлетно-посадочных полос карта умалчивала. Можно было только понять, что этот Мегари стоит на караванном пути, который дальше шел, огибая песчаные островки, через всю Сахару из Западной Африки и до самого Нила в южной части Египта.

Оставалось только надеяться, что у Миклоса хватило здравого смысла не посылать меня туда, где нет ни одной взлетно-посадочной полосы; а поблизости от нашей конечной цели не было ни одной буровой вышки. После некоторых поисков мне удалось обнаружить место, где было и то, и другое: Эдри, но до него было ещё миль сто пятьдесят на запад. Он мог послужить хорошим предлогом и местом для экстренной посадки. Теперь оставалось выяснить последнее обстоятельство.

- В этом Мегари есть радиостанция?

Юсуф отрицательно покачал головой.

Я встал, довольно улыбнулся и направился в кабину. Мне удалось вытянуть из него все, что нужно, а возможно даже больше, чем знал он сам. Ну, а за его фокусы с пистолетом на моем самолете мы посчитаемся немного спустя.

В часе лета от Триполи мы приняли сигналы радиокомпаса с американской военно-воздушной базы в нескольких милях от города. Незадолго до того, как уже показался берег, мы связались с контрольной башней Идриса и попросили посадку.

Мне дали полосу, сообщили скорость, направление ветра и уточнили окружающую обстановку, но ни слова о том, что афинская полиция хотела бы получить у меня эксклюзивное интервью. И вот уже мы катились по пыльной дорожке опаленного солнцем аэродрома. А когда мы выруливали к месту стоянки, на часах было без десяти минут пятого.

У меня из-за моего плеча высунулась голова Юсуфа.

- Тебе нужно будет заправляться? - потребовал он.

- Немного, - сказал я и ткнул пальцем в стрелку указателя топлива. Он с серьезным видом посмотрел на нее, но вряд ли показания прибора были для него понятнее теории относительности. На самом деле я полагал, что эта заправка сэкономит мне деньги, а кроме того события могли принять такой оборот, что будет не до заправки.

Я отправил Юсуфа улаживать проблемы с таможней. Потом они долго изучали документы и разглядывали пломбы на ящиках, а я со скучающим видом прохлаждался в тени самолета. Наконец, таможенники поинтересовались у меня нет ли на борту виски или желтой лихорадки. Их вполне устроил мой отрицательный ответ, оружием они не интересовались и вскоре ушли. Я отправил Роджерса в здание аэропорта раздобыть что-нибудь съестное и приступил к заправке.

Моя просьба залить в каждый бак по сто галлонов топлива вызвала у бригадира насмешливую улыбку, но через полчаса все было закончено, и машина была готова к полету.

Мы вырулили к началу разбега в полумиле от контрольной башни. Поблизости никого не было: никто не заходил на посадку, и ни одна машина не маневрировала на взлетной полосе. Я связался с башней и сообщил, что у меня возникли проблемы с хвостовым колесом, и мне нужно выйти для осмотра. Эта проблема их совсем не интересовала, и я сразу же получил разрешение. Очевидно им уже не раз приходилось иметь дело с транспортными самолетами, что значительно упрощало мою задачу.

Роджерс в недоумении посмотрел на меня.

- Пойди открой дверь, - подмигнул я ему. - Постарайся выглядеть озабоченным.

Он нахмурился, но пошел выполнять мою просьбу. Я проверил управление, закрепил сектор газа, включил тормоза, достал из шкафчика "Беретту" и запихнул её за пояс брюк.

Роджерс уже открыл дверь, а Юсуф подозрительно посмотрел на меня. Я обошел его и выглянул в окно, а когда выпрямился моя "Беретта" уже упиралась ему в спину.

- Медленно достань свой пистолет левой рукой, и, пожалуйста, без глупостей, - приказал я.

Он обернулся, удивленно посмотрел на мою руку и злобно посмотрел на меня.

- Я убью тебя, - процедил Юсуф.

- Ну, сегодня тебе это не удастся. Давай, пошевеливайся.

Араб не спеша вынул пистолет и бросил на сидение. Это был огромный армейский кольт сорок пятого калибра. С ним можно было воевать, пугать старых дам, но для схватки в такой тесноте он явно не годился. Он рано или поздно постарается убить меня, но для этого ему придется найти что-нибудь более подходящее.

- А теперь убирайся, - рявкнул я.

Юсуф нерешительно встал, его глаза забегали в поисках чего-нибудь подходящего для данной ситуации. Но все было напрасно, он подошел к двери и спрыгнул вниз.

- Я надеюсь, что ты отдаешь себе отчет в своих действиях, Джек, пробормотал Роджерс.

- Я тоже. Теперь твоя очередь.

У него буквально отвалилась челюсть. Я направил на него пистолет.

- Как это ни банально, - заметил я, - но это все для твоей же пользы. Я вылетаю в Эдри, можешь всем рассказать об этом. Экипажи останавливаются здесь в отеле "Уаддан". Жди меня там.

- Минуточку, Джек, - начал он. Я нетерпеливо показал пистолетом на дверь. Он осекся, покачал головой и спрыгнул вниз. Мне осталось только захлопнуть дверь и бегом вернуться в кресло пилота, я отпустил тормоза и дал газ. Десять минут спустя самолет уже летел на высоте тысячи футов, а двигатель работал на полную мощность. Потом утихли негодующие голоса с пункта наблюдения за полетами. Они по радио приказывали мне вернуться и объяснить, что происходит. Но меня в тот момент больше волновал радар на американской базе.

Подо мной быстро проносились последние жилые постройки и для Триполи я стал недосягаем. Греческий ландшафт казался грубым, но Ливия казалась мертвой и нетронутой, словно ещё никто не нашел ей должного применения. Последние зеленые островки исчезли уже в нескольких милях от берега.

До самой пустыни оставалось ещё сотни три миль, но мне бы не хотелось обосноваться в этих местах. Но кое-кто пытался это сделать. Изредка можно было заметить группы каменных строений без окон и крыш, окруженные чахлой растительностью.

Двадцать пять лет назад здесь находился передний край новой Римской империи, и пустыня должна была расцвести как роза в петлице Муссолини. Но что-то не заладилось.

Сейчас хоть какая-то жизнь сохранилась только в оазисах, а каменистые овраги и плато были безлюдны. Нефтяные компании разбили всю местность на участки и поставили несколько буровых вышек, но, похоже, на карте их было гораздо больше, а значит все их поиски оказались бесплодными.

Я старался не перегревать двигатели и внимательно следил за небом, стараясь не упустить появление инверсионного следа. Хотя Идрис вряд ли сможет заинтересовать моей персоной американскую авиабазу, но такая возможность все-таки была. Через три четверти часа погони по-прежнему не было видно, я повернул на юг и стал постепенно набирать высоту.

В двухстах милях от Триполи самолет поднялся до пяти тысяч футов, я включил автопилот и стал настраивать приемник на волну авиабазы. Наконец мне повезло, и после нескольких манипуляций с радиокомпасом её пеленг был зафиксирован на трехстах тридцати пяти градусах. Если постараться удержать её на том же месте, а лететь в обратном направлении, то есть взять курс на 155 градусов, то через три четверти часа я скорее всего окажусь в Мегари, в противном случае мне придется изрядно пошевелить мозгами, а пока у меня ещё оставались другие проблемы.

Я поставил автопилот на крейсерскую скорость и дал легкий крен на нос, который надеялся уравновесить собственным телом, когда пойду в хвостовую часть, потом порылся в инструментах, захватил с собой отвертку, кусачки с плоскогубцами и отправился посмотреть на содержимое ящиков.

Я перекусил проволоку с таможенными пломбами и, пока не забыл вернулся в кабину, чтобы выбросить её в окно. Наконец мне удалось вскрыть первый ящик и развернуть упаковку.

Как и предполагалось в ящике было оружие, но для стрельбы оно не годилось. Последний раз им пользовались много-много лет назад. Несколько винтовок Маузера образца прошлого века, столько же Мартини-Генри, но среди них попадались и совсем музейные экспонаты. Все остальное оружие было немецкого производства времен минувшей войны. Среди них не было ни одного годного экземпляра: обильная ржавчина, гнутые стволы, а некоторые детали вообще отсутствовали. Да с таким арсеналом революцию не начнешь.

Я стащил её вниз и открыл второй ящик. В нем оказался такой же хлам. Я закрыл крышку и постарался найти хоть какие-нибудь пометки на других ящиках, но безуспешно. И в третьем ящике ничего нового не оказалось.

Весь замысел целиком принадлежал Миклосу. Это было что-то вроде двойного блефа, весьма привлекательного для человека, который скорее стащит у начальника полиции зажигалку, чем попросит огонька у ближайшего прохожего. Я ухмыльнулся и принялся за четвертый.

Эта штука лежала там на самом дне; плоская коробка дюймов восемнадцать в длину с надписью девять миллиметров, Люгер. Я засунул отвертку под крышку, надавил на неё и сразу стал богатым человеком.

13

Прошло несколько минут, и мне наконец пришло в голову пересчитать все украшения.

Всего их было двенадцать. Три больших широких золотых кольца с единственным бриллиантом или рубином. Пара сережек, выполненная в виде золотых цветов, украшенных мелкими бриллиантами и жемчугом. Каждая сережка заканчивалась золотым колокольчиком с рубиновым язычком. Две пары головных украшений из золота, нитей жемчуга и мелких драгоценных камней. И, наконец, три ожерелья от которых я просто не мог оторваться. Каждое из них состояло из нескольких нитей. На первых двух рядах жемчужины перемежались с небольшими орнаментами из рубинов или бриллиантов с бахромой из более крупных камней. Но третье отличалось от всех других украшений и своим видом затмило их все. Ни одной жемчужины, циркона или шпинели, сплошное переплетение сверкающих бриллиантов, рубинов и сапфиров в золотом обрамлении с подвесками из сапфиров и бриллиантов, каждый из которых был не меньше пятнадцати карат, а самый крупный больше двадцати.

Но в первый момент у меня не было никакого желания считать камни, караты и цены. Я просто наслаждался их видом, брал их в руки, дышал на них и потом смотрел, как к ним возвращается прежний блеск и великолепие. Потом мной овладел страх, что все сокровище исчезнут. Тогда я вцепился в них двумя руками и уселся на дно моей "Дакоты" среди ружейного хлама. Сердце так стучало у меня в висках, что заглушило шум мотора.

Я чувствовал себя богом на двухмоторных небесах, и я был богат, очень богат, черт подери!

Меня словно подбросило пружиной и я в панике опрометью помчался в кабину. Самолет пикировал под углом сорок пять градусов, до земли оставалось не больше пятисот футов, ещё одна секунда и...

Земля по-прежнему оставалась далеко внизу, альтиметр показывал пять тысяч футов, работал автопилот и скорость была около ста тридцати узлов.

Почти обессилев, я плюхнулся в кресло. Солнце слепило глаза, я одел темные очки и попытался успокоиться. Пот ручьями струился по моему лицу, руки непрерывно дрожали и прежде, чем я смог закурить сигарету, прошла целая вечность.

Возможно Моррисон, летчик, который вывозил их из Индии, при первом же удобном случае вышел в салон, достал драгоценности из коробок и в одиночестве наслаждался игрой света на их гранях. Ну, ему было на что посмотреть, ведь в мои руки попала только небольшая часть из того груза.

Но на этом его полеты закончились, в тот день Моррисон едва дотянул до берега на последних каплях горючего, сам он на это никогда не решился бы.

Я посмотрел на часы, потом на карту и прикинул, что через пятнадцать минут самолет будет уже подлетать к Мегари, потом ещё раз проверил автопилот и отправился приводить в порядок свой груз.

Я ещё не успел выйти из кабины, но уже снова почувствовал себя пилотом. Возможно богатым и с другими взглядами на жизнь, но прежде всего пилотом.

Мне удалось быстро распихать ружья по ящикам, закрепить крышки и расставить все по местам. Затем я прихватил с собой коробку и драгоценности и вернулся в кабину. Коробка сразу же полетела в окно, а я переключил подачу топлива на вспомогательный бак по левому борту и присел ещё раз взглянуть на свою добычу.

Теперь, когда ко мне вернулось хладнокровие, можно было спокойно оценить стоимость моих сокровищ. По моим прикидкам она составила около трехсот тысяч фунтов, но сейчас их роскошь казалась черезмерной и больше походила на праздничные гирлянды для рождественской елки. Даже четвертой части этого убранства хватило бы, чтобы украсить слона.

Правда для индийских украшений всегда была характерна черезмерность и великолепие. Лет сорок назад ни один индийский князек, даже отправляясь на чашку чая, не обходился без вдвое большего количества драгоценностей, и оставалось только гадать сколько ещё этого добра осталось у него в доме. Индийские ювелиры были очень искусны, но они никогда не позволяли себе в угоду огранке камня поступиться лишним каратом. Гранильщики скупо удаляли все лишнее, а камень становился весомым и зримым свидетельством твоей состоятельности.

С такой точкой зрения можно было согласиться. До моего прибытия в Мегари вероятно оставалось около пяти минут. Я снова постарался поймать сигналы с американской авиабазы, но без особого успеха. Рельеф местности тоже ни о чем не говорил, все те же каменистые овраги и островки песка. Зацепиться было не за что.

Я напряженно продолжал всматриваться вдаль. Неожиданно местность изменилась и появилось нечто напоминающее дорогу. Неровной царапиной она, извиваясь, уходила к горизонту и на полпути заканчивалась каким-то грязным пятном.

Я направил туда "Дакоту" и через несколько минут пятно стало окрашиваться зеленью. Наконец уже стало возможным различить пальмовую рощицу, окруженную цепочкой желтовато-белых домишек.

К западу от неё с трудом можно было различить короткую взлетно-посадочную полоску, протянувшуюся строго с юга на север, где она заканчивалась едва различимой белой буквой М. Я решил зайти на посадку с южной стороны. Это даст мне возможность оказаться как можно дальше от поселка, с ветром считаться не приходилось: он был слабый и им можно было пренебречь. Тем более, что мое прибытие почти точно в расчетное время, служило ещё одним подтверждением этому.

Самолет развернулся как раз на последних метрах взлетно-посадочной полосы и встал правым бортом к поселку. Я поставил его на тормоза и спрыгнул на землю с тремя сотнями тысяч фунтов в карманах.

Несмотря на сильный поток воздуха от работающего двигателя, мне вполне хватило десяти секунд, чтобы открыть крышку вспомогательного топливного бака по правому борту. В следующие десять в него перекочевало содержимое моих карманов. Прошло чуть больше тридцати секунд, а я уже вернулся на борт самолета, закрыл дверь и с невинным выражением лица направился в кабину.

Все это время кольт Юсуфа лежал на кресле второго пилота.

После секундных раздумий он полетел в окно. Вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову рыскать в окрестностях взлетной полосы. У меня в шкафчике ещё оставалась "Беретта", но мне казалось, что это не может вызывать никаких осложнений. Когда арабы видят мужчину с оружием, то находят это вполне нормальным делом, но два пистолета это уже перебор.

Я вырулил под укрытие оазиса, выключил двигатели и сразу же наступила тишина. Высокие пальмы медленно раскачивались над моей головой.

Этот оазис вытянулся на треть мили в длину, да и в ширину был не намного меньше. Он ничем не выделялся среди своих собратьев, в конце концов, оазисы в пустыне - обычное дело. За стеной поселка был только песок и камни. Даже ящерица вряд ли могла разыскать себе на завтрак хоть крошечный листочек. Стены поселка и высокие зеленые пальмы отдаленно напоминали гигантский цветочный горшок. В некотором роде так оно и было: стены поселка выполняли ту же функцию и сохраняли почву.

Я не спеша вылез из самолета и закурил сигарету. Вскоре из-за угла появилась пара типов в пыльных, желтых плащах с капюшонами, которые здесь называли бурнусами, и зашагала ко мне.

Мне пришлось вежливо улыбнуться и сказать "ла-бас", выражая надежду, что у них нет враждебных намерений. Тогда первый из этой парочки, не вынимая сигареты изо рта, но почти вежливо, отозвался в том же духе. Он посмотрел на меня и кивнул головой в том направлении, откуда они пришли. Без всяких выражений учтивости это предполагало, что я беспрекословно последую за ними. Мне оставалось только подчиниться.

Главный вход в поселок выходил на юг и был выполнен в виде двадцатифутовой арки, за которой открылся вид на пыльную улицу с одноэтажными постройками жилых домов и магазинчиков, разбросанных среди пальм и апельсиновых деревьев. Мой новый приятель жестом приказал мне остаться с его напарником и ждать здесь, но сам он почему-то направился не к постройкам, а по дороге, ведущей на запад. Потянулись долгие минуты.

Как раз напротив арки было небольшое, недавно выстроенное здание из необожженого кирпича с зарешеченными окнами и массивной деревянной дверью. Пока мы ждали из него вышел невысокий крепыш в измятой голубой униформе и красной феске. Он посмотрел на меня, потом стал возвращаться назад, но изменил свое решение и, больше ни разу не взглянув в нашу сторону, поспешил в поселок. Его озабоченная физиономия скорее могла принадлежать представителю негритянской расы, чем арабу.

Мой сопровождающий усмехнулся ему и затем повернулся ко мне, чтобы удостовериться, правильно ли я его понял. Но мне и без того стало все ясно. Этот парень в униформе был местным полицейским. Эта ухмылка была как бы задатком того, что ему заплатят, если он не будет замечать ни меня, ни "Дакоты" и её груза.

Прошло ещё какое-то время. Я докурил сигарету и выбросил её подальше, словно она могла поджечь эту каменную дорогу. У меня пересохло в горле.

- Здесь есть гостиница или бар? - наконец спросил я по-итальянски и для наглядности поднял в воздух воображаемый стакан. Мой спутник все понял, но не выразил одобрения. Напротив, он отрицательно покрутил головой и показал на дорогу, по которой ушел его товарищ.

Мне так хотелось пить, и мне пришлось сделать ещё одну попытку показать ему мимикой и жестами, что пока он будет дожидаться, я все равно пойду утолить жажду.

Он сердито заорал мне в спину, но так и не решил, то ли идти за мной, то ли сбегать за своим товарищем, и остался на месте.

Вокруг почти никого не было. У входа в одно из строений спокойно стоял ослик, пара солидно выглядевших местных жителей, провожала меня взглядами и отозвалась на мое традиционное приветствие.

Улица плавно поворачивала вправо, а через сто пятьдесят метров она расширялась и переходила в засыпанную песком площадь с одинокой, окруженной небольшой круглой стеной пальмой, стоявшей посредине. Слева от меня было длинное, приземистое здание с декоративным фасадом. Это и была местная гостиница.

Такое местечко было приятно встретить в любом окружении, а особенно в этом Мегари. Правда мой энтузиазм несколько поутих, когда я вспомнил, что его единственными клиентами были состоятельные купцы с караванной тропы или армейские офицеры с карманами, набитыми жалованьем, которое в этой пустыне не на что тратить.

Его фасад украшали арочные окна с каменными решетками, так что за ним скрывался продолговатый прохладный дворик, куда никогда не проникали лучи солнца. Еще одна арка, занавешенная шторой из бусинок, вела из дворика непосредственно в бар, просторную, полутемную комнату, которая так разительно контрастировала с палящим на улице солнцем.

Стойка бара была обшита алюминием. Я кашлянул и отодвинул в сторону несколько пустых бутылок из-под колы. На этот шум появилась пожилая, худощавая француженка, такая же невыразительная как и сама комната.

Я попросил бутылку кока-колы, которую тут же без всяких комментариев получил вместе со сдачей в местной валюте в обмен на одну из десятидолларовых банкнот Хертера. Поблагодарив, я вышел с бутылкой во дворик.

Солнце уже висело низко над горизонтом и большая часть площади уже была в тени. Было очень тихо. Вообще-то в арабских деревнях почти всегда стоит тишина. Шумные базары прибрежных городов созданы для туристов, и их жители любят суматоху городской жизни, а в окрестных поселках поднимать шум не из-за чего.

Через десяток долгих, мучительных минут рядом со мной появились соседи. Четверка арабов в широких, белых одеждах с замысловатыми тюрбанами на голове, причем двое из них оказались обладателями больших, старых ружей, приклады которых были украшены витиеватым орнаментом, и моя парочка из комитета по организации встречи. Они остановились у входа, и мне пришлось отправиться им навстречу. Распоряжался здесь высокий мужчина с худощавым, волевым лицом с орлиным носом и небольшими усами. Без этого бесформенного нагромождения одежды он мог показаться великаном, но сейчас он скорее был похож на римскую статую в зеленом тюрбане, говорившем о том, что его хозяин совершил паломничество в Мекку. Для такой дыры как Мегари это было уже слишком. Конечно мне следовало догадаться о том, кем является его обладатель, но в тот момент я об этом не думал.

- Алла-и-сад-мсейк, - с легким поклоном пробормотал он.

Я воспринял его слова, как добрый знак того, что Господь в этот вечер не оставит меня своими милостями. Мне пришлось немного порыться в памяти, чтобы ответить ему тем же, но больше всего меня волновал вопрос, куда мы затем отправимся.

- Рад тебя видеть, - на отличном английском языке разрешил он мои сомнения и извинился за своих слуг, которые заставили меня стоять под палящими лучами солнца, несмотря на то, что я устал после долгого перелета и мучился от жажды. Я поблагодарил его за гостеприимство, и мы вернулись назад и уселись за один из белесых, изъеденных песком алюминиевых столиков. Один из его людей пошел заказать кофе.

- Я не ошибаюсь, ты привез свой груз из Афин?

- Все верно.

- Я очень признателен. Мой караван дожидается здесь уже несколько дней.

Это меня несколько испугало. Я совсем не ожидал лично встретиться с хозяином каравана. Можно было предположить, что рано или поздно здесь должен был пройти караван верблюдов. Очевидно Миклос заранее решил именно этим способом доставить свой груз в Бейрут, но мне было бы лучше иметь дело с посредником. Арабы из пустыни довольно жесткие парни, и ружья его двух лейтенантов, несмотря на богатый орнамент, уже не казались музейными экспонатами.

- Я помогу разгрузить самолет, как только ты пожелаешь, - торжественно предложил я, надеясь, что это случится ещё не скоро. Если этот человек знал о драгоценностях, то первым делом он начнет искать заветную коробку. Вряд ли ему захочется тащить через пустыню весь этот железный хлам.

- Не стоит беспокоиться, - остановил меня жестом хозяин каравана. Мои слуги уже начали разгрузку. Им уже приходилось иметь дело с такими самолетами.

Мне удалось изобразить на своем лице улыбку. мой противник был далеко не глупым человеком, и я почувствовал, что мое возвращение несколько задерживается.

Принесли небольшие чашечки с крепким турецким кофе и завязалась неторопливая беседа, в которой мой собеседник выяснил, что у меня было приятное путешествие, и пожелал мне поскорее обзавестись семьей. Внешне все было вежливо и неторопливо, но я почувствовал себя не в своей тарелке. В этот момент мне лучше было бы находиться на борту моей "Дакоты" и взять курс на север. С властями в Триполи могли возникнуть некоторые затруднения, но здесь, в Мегари правила винтовка с резным прикладом.

Мы снова отхлебнули кофе из чашек и продолжали улыбаться друг другу.

Еще два субъекта в длинных, белых одеяниях с тюрбанами на головах энергично отмеряли шаги в нашу сторону. Наконец, они приветствовали своего босса и, не обращая на меня никакого внимания, пустились в долгие объяснения на своем языке. Он молча слушал, кивая головой, а затем вернул их обратно.

Хозяин каравана пристально смерил меня взглядом и отдал какой-то приказ.

От сильного удара по голове у меня буквально посыпались искры из глаз, и я упал ничком на каменистую землю внутреннего дворика. А когда мне удалось приподнять голову и немного прийти в себя, то я увидел ухмыляющиеся рожи лейтенантов с ружьями наперевес.

- Похоже, ты хотел меня одурачить, - сказал хозяин каравана, вставая. - Мы поговорим с тобой в другой обстановке.

Два типа в бурнусах приподняли меня и поволокли по дороге. Мои ноги не успевали помочь им в столь праведном деле, тем более, что мои мозги буквально колыхались в черепной коробке.

Наше путешествие закончилось в полицейском участке. Правда нам пришлось изрядно подождать, пока его слугам удалось разбудить полисмена. Наконец его озабоченная физиономия появилась у входа и без всяких объяснений меня затолкали внутрь.

Большую часть здания занимало помещение с грубо сколоченным столом и скамейкой в дальнем углу. Остальную часть мебели составлял шкаф и пара стульев. Но кроме этого в этой комнате была ещё одна занятная вещица, о которой умолчал Юсуф.

На скамейке, поблескивая серебристыми панелями, стоял коротковолновый радиопередатчик. С его помощью можно было не только получить весточку от Юсуфа, но и связаться с пингвинами на южном полюсе.

Кто-то зажег подвешенную к потолку керосиновую лампу и постелил для хозяина довольно приличный ковер, а мне пришлось устроиться на бетонном полу.

Он неторопливо уселся на дальнем краю ковра, а его приспешники сгрудились у него за спиной. Внешне все это очень смахивало на военный трибунал.

От этой картины у меня неожиданно вырвался нервный смешок. Очевидно от этого удара у меня немного помутилось в голове. Керосинка горела с тихим шипением и от её желтоватого света тени казались почти черными. Я попытался прислониться к жесткой стене, но тут же отстранился, почувствовав боль во всем теле. Вряд ли в эту минуту мне удалось бы найти удобное положение для своего саднящего тела, к тому же резкое движение отозвалось резкой болью в моем желудке.

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Мой противник оказался далеко не глупым человеком.

- Что ты сделал с моим грузом? - мрачно спросил он.

- Я только привез его тебе, - мой голос звучал глухо, будто слова застревали в моей глотке.

- Зачем ты открывал его?

- Ничего я не открывал, - солгал я.

- Кто снял проволоку и таможенные пломбы?

- Это сделали при досмотре в Триполи.

- Зачем ты бросил там Юсуфа и своего напарника?

Этот ответ надо было тщательно взвесить. Свет от керосиновой лампы слепил мне глаза, но когда я их закрыл, он стал ещё ярче, и мне никак не удавалось сосредоточиться.

- Я оставил своего второго пилота, потому что не хотел втягивать его в это дело. Он никогда не имел дело с контрабандой оружия. А Юсуфа не стал брать из-за того, что он угрожал мне во время полета. Никому не позволено угрожать мне пистолетом в моем самолете.

Ну вот и все. Я произнес сбивчивую речь и с ухмылкой стал смотреть на свои вытянутые ноги. Голос на другом конце комнаты снова заговорил, но мне не удалось понять, о чем меня спрашивают. Я мог повторить каждое его слово, но их смысл ускользал от меня. Речь хозяина каравана стала неразборчивой и напоминала монотонное гудение.

- В ящиках было не только оружие. Где эта вещь? Куда ты спрятал ее?

Я постарался выжать из себя улыбку, чтобы показать, как я стараюсь быть полезным и хочу ответить на его вопросы. Но моя голова упала на грудь и тело завалилось на бок. В этот момент я почувствовал удивительное облегчение, потом была резкая боль от падения и, наконец, свет померк у меня перед глазами.

14

Я попал в аварию.

Но почему? Должно быть при взлете заглох двигатель. Я слишком хороший пилот, и все остальное мне нипочем.

Послышалось глухое потрескивание. Пожар! У меня ведь были полные баки горючего.

Я постарался приподнять голову и это движение болью отозвалось во всем теле. Но в этот момент ко мне вернулось сознание, и я понял, что моя "Дакота" здесь не при чем. Тогда почему все горит. Мои руки шарили по жесткому бетонному полу, словно пытались ухватиться за рычаги управления, которых не было.

Мне даже потребовалось некоторое время, прежде чем я смог подтянуть к себе руку, очень осторожно приподняться на локте и присмотреться к своему каземату.

Это было квадратное помещение со стороной около восьми футов и семи футов в высоту. Как я уже заметил раньше, стены были выложены из необожженого кирпича. В одной из них было небольшое зарешеченное отверстие, через которое пробивался свет. Напротив этой стены была массивная деревянная дверь с глазком. Самое интересное, что с моей стороны у неё не было ни замков, ни ручек.

Я лежал на грубом, бетонном полу местной тюрьмы при полицейском участке.

Прошло ещё немного времени и мне удалось сесть, прислонившись к стене. При этом нужно было проявить особую осторожность и не коснуться её саднившим затылком.

В ушах стоял гул как от пролетавшего самолета, во рту пересохло и мне казалось, что распухший язык скоро не сможет в нем поместиться.

Кроме меня в этой камере помещался коврик размером и толщиной с банное полотенце, да и глиняный кувшин. Я подполз к кувшину, смочил водой лицо и голову, а потом прополоскал рот. Пить я не стал. Постепенно головная боль утихла и появилась возможность оценить мое положение. С моим желудком было что-то не в порядке и ночью меня стошнило прямо на рубашку.

Стрелки на наручных часах показывали одиннадцать часов, а пробивающийся сквозь решетку свет говорил о наступлении следующего дня. Я пошарил в карманах и обнаружил, что их содержимое никого не заинтересовало, и даже пачка долларов, полученная от Хертера, осталось нетронутой. Я достал сигарету и закурил. Это было большой ошибкой, но это помогло мне сосредоточиться.

Я снова сполоснул рот и сделал глоток. Если эта вода кишела микробами, то я съел их живьем. Еще никогда мне не было так противно.

Время продолжало свой неумолимый бег. В камере было довольно прохладно - толстые стены и отсутствие движения воздуха предохраняли её от жары. Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Это давало возможность заключить, что местный бобби отправился по своим делам. Вряд ли он был счастлив моим появлением в этой камере. Меня схватили за попытку обмануть закоренелых обманщиков, и рано или поздно со мной попытаются расправиться. Даже для привыкшего к легким и грязным деньгам полисмена ситуация была не из приятных.

А возможно я требую от него невозможного. Он просто не может возражать хозяину каравана. Ему только остается рассчитывать, что от моего тела не останется никаких следов, даже кровавых пятен на бетонном полу, и им так или иначе удастся избавиться от "Дакоты". Алла-и-ялу-хадд-эль-бас. Господь не допустит самого худшего. Мне очень хотелось в это верить.

К четвертому часу у меня закончились сигареты, но шум из соседней комнаты возвестил о появлении моего стража. Я подскочил к двери и застучал по ней кулаками. Он тоже подошел к двери и что-то проворчал.

- Ты говоришь по-английски? - спросил я, но в ответ услышал все то же ворчание. Потом я попытался выяснить, понимает ли он француский язык, и полицейский в ответ утвердительно хмыкнул.

Сначала мне хотелось потребовать соблюдения гражданских прав, но потом нашел гораздо лучшее продолжение. Не стоило отпугивать его с самого начала.

- У меня есть доллары, - выложил я свой последний козырь. - Принеси мне кока-колу и сигареты. Я заплачу тебе пятерку. О, кей?

Он задумался над моим предложением. Мне не приходилось бояться, что полисмен просто войдет в камеру и заберет доллары, ничего не предложив взамен. Он был для этого слишком осторожен. Ему вряд ли объяснили кто я такой, но раз мной занималась такая важная персона как хозяин каравана, значит в его глазах я тоже кое-что значил.

Но с другой стороны, если слуги хозяина каравана собираются в конце концов зарыть мое тело в землю, то вряд ли они похоронят доллары вместе со мной. Так что это был его последний шанс.

- Это невозможно, - проворчал голос за дверью.

- Но я умираю от жажды!

- Десять долларов, - предложил он компромиссное решение.

Похоже, что глоток воды и сигарета обойдутся здесь весьма недешево, но спорить не приходилось. К тому же у меня не было ни одной банкноты меньше десятки.

- О, кей. Две пачки сигарет и три бутылки колы, идет?

Заслонка дверного глазка отодвинулась и я почувствовал на себе его изучающий взгляд.

- Сначала покажи доллары, - предложил мой страж.

Я помахал в воздухе пачкой банкнот и убрал их в карман. Он получит свою десятку только после того, как у меня будут сигареты и кола. Полицейский ещё немного поглазел на меня и ушел.

Четверть часа спустя заслонка дверного глазка снова открылась, и он убедился, что я стараюсь спрятаться за дверью. Она наконец открылась, и в камере появилась вода и сигареты. Все это время он не сводил с меня своего взгляд и держал на мушке своего пистолета. Потом дверь быстро захлопнулась, и меня попросили просунуть десятку через глазок.

Я похвалил его за храбрость и выполнил эту просьбу.

С первым же глотком колы я почувствовал облегчение. Теперь уже не надо было беспокоиться о микробах и прочей заразе, а после нескольких затяжек у меня появилось ощущение сытости. Я уселся на коврик и стал сочинять аргументы в свою защиту.

Они, без сомнения, очень тщательно обыскали весь самолет, но вряд ли у них хватит ума выудить драгоценности из топливного бака. Мне, правда, и самому было ещё не совсем понятно, как это можно будет сделать. Но в случае крайней необходимости можно будет воспользоваться консервным ножом. Эти побрякушки стоили раз в десять больше самолета, к тому же он все-таки принадлежал Хаузеру.

Рано или поздно мои мучители вернутся и потребуют ответа на свой вопрос. Вот здесь-то начинается самое интересное. В таких случаях эти дети пустыни пускают в ход ножи, огонь, кипящую воду и последние пару тысяч лет считают это вполне обычным делом.

Но прежде, чем они дойдут до этой стадии, мне нужно будет выложить пару непоколебимых (как я считал) аргументов. Первый из них строился на их незнании авиационной техники. Вряд ли они когда-нибудь слышали об автопилоте, мне нужно будет упорно твердить о том, что я не мог во время полета бросить управление и рыться в ящиках, к тому же мне их просто некуда прятать.

Второй довод состоял в том, что я вряд ли прилетел бы сюда, если стащил драгоценности из ящика.

Правда и в обеих случаях у всех моих объяснений было одно слабое звено. Стоит им только связаться с Юсуфом, как он тут же скажет, что при нем пломбы и проволока были на месте.

На закате я услышал, как какой-то джип подъехал к поселку с запада. Мне оставалось только гадать. Это мог быть начальник полиции, который инспектировал вверенные ему полицейские участки. Тогда все дело могло приобрести интересное продолжение.

Но это мог быть и мой приятель Юсуф.

Тут я услышал, что мой правоверный страж наконец вернулся, снова стал колотить кулаками по двери и требовать что-нибудь поесть.

За стандартную плату в десять долларов мне удалось получить спагетти с каким-то мясом и пару бутылок колы. Я уже два дня не ел горячей пищи и теперь уплетал эти дорогостоящие деликатесы за обе щеки. При резких движениях меня все ещё продолжала мучить тупая боль в затылке, но я быстро поправлялся.

Около десяти часов вечера до меня снова донесся гул мотора, но он заглох прямо перед полицейским участком. Очевидно они приехали за мной.

Полицейский впустил их в участок и исчез. Их было трое: пара в грубых бурнусах и какой-то тип с винтовкой. Его одежда выглядела более элегантно. Они вытащили меня из камеры, и мы отправились в западном направлении, миновали поселок и углубились в пустыню.

Как обычно в этих местах ночь была ясной, а звезды гораздо ярче, чем в любом месте севернее Средиземноморья. Луна ещё не взошла.

Они буквально несли меня на себе, но я не возражал, пусть считают, что мне этот путь не по силам. Мы поднялись на небольшой холм, каменистая почва сменилась песком и наша процессия повернула на юг.

Караван разместился во впадине среди дюн: один большой шатер из ковриков и несколько пристроек поменьше. Позади этого сооружения сгрудилось около тридцати верблюдов. Звезды были такими яркими, что я без труда заметил неподалеку грузовик. Чуть дальше горели костры, готовилась еда. Сам шатер был в высоту не больше пяти футов, изнутри пробивался свет и падал на ковры, расстеленные перед входом.

Мои носильщики подтащили меня к краю ковра, остановились и указали на обувь. Я скинул ботинки и ступил на пушистый, мягкий ковер.

В центре шатра в окружении маленьких кофейных чашек стояли три керосиновые лампы. Вокруг них расположились пятеро мужчин, они полулежали, облокачиваясь на один локоть и курили. Один из них резко выделялся среди просторных, белых одеяний своих спутников, на нем были джинсы и ярко-синяя ветровка из хлопка. Я сразу узнал в нем Юсуфа.

При моем появлении он вскочил на ноги, его глаза возбужденно блестели. Хозяин каравана сказал несколько резких слов и Юсуф снова занял свое место, но было видно, что он в любую минуту готов броситься на меня.

Хозяин вежливо поприветствовал меня и пригласил присесть. Я сел спиной к открытому входу в шатер и слегка поежился. Ночью здесь становилось прохладно.

- Надеюсь, ты уже поправился? - торжественно обратился ко мне хозяин каравана.

- Спасибо, ещё не совсем.

- Я думаю, ты уже заметил, что к нам присоединился Юсуф. Последний раз спрашиваю тебя, что ты сделал с той коробкой, которая была в одном из ящиков? Ты задерживаешь мой караван.

- Я даже не прикасался к этим ящикам. Да и как мне бы это удалось? Мне нужно было все время вести самолет.

- Мне кажется, - серьезным тоном сказал мой противник, - что самолет какое-то время может лететь сам по себе.

Я постарался изобразить на своем лице добродушную усмешку.

- Такие устройства ставят на больших, дорогих самолетах. Но не таких развалюхах как эта "Дакота". Мой хозяин едва может себе позволить иметь обычных пилотов, не говоря уже об автоматических.

Эта тирада была не такой уж глупой, как могло показаться на первый взгляд. При беглом осмотре кабины трудно сказать есть ли у самолета автопилот или нет. Они могли только понять, что там полно всяких кнопок, переключателей и приборов, а в моей "Дакоте" не осталось ни одной таблички с названиями.

Хозяин каравана быстро обменялся с Юсуфом короткими фразами. Потом мой знакомец пожал плечами и высказал какое-то предположение. Хозяин выслушал его и повернулся ко мне.

- Остается ещё один вопрос. Когда с ящиков сняли проволоку и таможенные пломбы?

- В Триполи.

- Неправда! - прошипел Юсуф.

Хозяин каравана посмотрел на меня с угрозой.

- Юсуф говорит, что это не так, - повторил он, давая понять, кто здесь ведет допрос.

- Он был слишком слаб, чтобы это заметить, - усмехнулся я. - Юсуф был пьян ещё до того, как появился в моем самолете. Всю дорогу ему было плохо, и вряд ли он мог заметить, где приземлились в Триполи или Тимбукту.

Юсуф изогнулся для прыжка и сказал кому-то, чтобы ему дали оружие. Хозяин каравана сердито прикрикнул на него.

Я тоже стал орать во весь голос.

- Миклос стащил эту штуку прямо из под его пьяных глаз. В следующий раз нужно посылать зрелого мужчину, а не эту кисейную барышню.

Вряд ли можно придумать более страшные и унизительные оскорбления для правоверного мусульманина. Похоже, что мой выпад пришелся точно в цель. Юсуф выхватил из-за пояса своего соседа длинный нож и бросился на меня.

Я перекатился назад и оказался на ковре у входа в шатер, все вскочили со своих мест. Поднялся невообразимый гвалт.

Мне удалось приподняться на одно колено и приготовиться к схватке. Но в этом уже не было необходимости. Юсуф раскинув руки ничком распластался на ковре, рядом с ним стоял один из этих типов в белых, свободных одеждах со своим богато украшенным резьбой оружием.

Мне было приятно увидеть, что ещё чья-то голова испытала на себе прелести общения с прикладом ружья.

Стараясь не обращать на себя излишнего внимания, я осторожно встал на ноги. Хозяин каравана неторопливо поднялся и шагнул к выходу. После его приказа куда-то оттащили бездыханное тело Юсуфа. Затем он повернулся ко мне.

- Капитан, - спокойно сказал он, - тебе повезло. Ты дважды ушел от ответа на мои вопросы. Юсуф - собака, а вот про тебя мне пока ничего неизвестно, но завтра все выяснится.

Хозяин каравана пристально посмотрел на меня, потом нагнулся и взял в руки нож. По его команде меня схватили и лезвие ножа оказалось у моего лица.

- Алла-вай-а-фу, - просто сказал араб. Господь простит. И тут он медленно провел острием ножа вниз по моей левой щеке.

Я только почувствовал легкое покалывание, лезвие было слишком острым. Из пореза потекла кровь.

Он вернулся обратно в шатер, а я достал носовой платок. Потом мои стражи поволокли меня в полицейский участок.

15

Ночь медленно катилась к своему концу, а мне так и не удалось заснуть. Я сидел, прислонившись спиной к стене, и чувствовал, как ночная прохлада освежала разгоряченное лицо. Вынужденное бездействие только усиливало безнадежность моего положения.

Из соседней комнаты доносились шаги полицейского, потом он плюхнулся на коврик и затих. Вскоре до меня донеслось его размеренное посапывание. Я закурил сигарету и прислушался.

В таком состоянии трудно додуматься до чего-нибудь путного, да и вряд ли новые аргументы могли убедить моих противников. Хотелось взять в руки оружие, разобраться с ними по-мужски и покончить с этим дурацким делом.

Я появился здесь по наитию, но предчувствия меня обманули. Глупец и пройдоха, тебя избили, порезали лицо, бросили в камеру, но уже утром эти мучения могут показаться невинными шалостями.

Я приготовился принять мучительную смерть в куче песка на заднем дворе неизвестно чего и непонятно зачем.

На улице послышался какой-то шорох. Я сразу потушил окурок, ведь если это был Юсуф, то не стоило облегчать ему задачу и давать ориентир для стрельбы.

Что-то царапнуло по решетке крошечного оконца. На фоне звездного неба можно было заметить какое-то движение. Я осторожно дотянулся до окна, пошарил рукой и нащупал рукоятку пистолета.

За стеной снова послышался шорох и вскоре все стихло. Я отвернулся спиной к двери, зажег спичку и взглянул на свою добычу. Это был "Вальтер П-38" калибра девять миллиметров с удобной, рифленой, пластмассовой рукояткой. Прекрасное оружие, да к тому же с полностью снаряженным магазином.

Стрелки моих часов показывали несколько минут пятого, значит до рассвета и молитв оставалось меньше двух часов, а затем мои мучители явятся за мной.

Я снова забарабанил по двери.

- Месье! - жалобно заголосил я. - Месье жандарм!

Столь ранее пробуждение ему не понравилось, и он высказал все, что думает по этому поводу. Несмотря на плохое владение французским языком, некоторые из его пожеланий были мне понятны.

- Очень сожалею, - взмолился я, - но мне нужна вода. За любую цену, хоть за двадцать долларов.

Как только он услышал про доллары, то сразу вскочил со своей подстилки, подошел к двери и долго светил фонариком через глазок. Наконец, полицейский убедился, что я сижу, скорчившись на полу своей камеры, и держусь за живот. Вряд ли он мог догадаться про пистолет в моей руке.

- Покажи доллары, - проворчал мой страж.

Я вынул всю пачку и бросил её к двери. Полицейский закрыл глазок, зажег керосиновую лампу и вошел в камеру в одной руке пистолет, а в другой кувшин с водой.

К своему удивлению он увидел нацеленный ему в грудь "Вальтер".

Он мог бы выстрелить, и я даже не попытался его опередить. Риск был большой, но выстрелы могли переполошить весь караван. Но, похоже, у него такого намерения и в мыслях не было, а мой вид говорил об обратном. Его оружие с грохотом лязгнуло о бетонный пол.

Как мог, я объяснил ему если ему захочется позвать на помощь раньше, чем загудят двигатели моей "Дакоты", то мне придется вернуться и сделать в его голове маленькую дырочку. По выражению лица моего стража можно было бы заключить, что он вполне допускает такую возможность. Я подобрал с пола пистолет с деньгами и шагнул в холодный сумрак ночи. С таким арсеналом можно было потягаться с любым противником, и оставалось только надеяться, что первыми двумя будут Юсуф и хозяин каравана.

С минуту я просто стоял посреди дороги, вдыхал ночной воздух и ощущал ту уверенность, которую в подобной ситуации могло дать надежное оружие. Это было очень приятное чувство.

Наконец я очнулся: пустыня была безмолвна как гробница, но стало немного светлее. Я быстро зашагал по занесенной песком дороге, мимо поселка в сторону гостиницы. Все было объято сном: ни света, ни звука, ни движения.

На площади перед гостиницей стоял гражданский джип с фанерным кузовом и названием американской нефтяной компании на дверцах. Я осторожно обошел его вокруг и направился во внутренний дворик.

Темнота сгустилась и мне пришлось некоторое время выжидать, прежде чем мои глаза смогли различить темную фигуру за одним из столиков. Я направился прямо к ней.

- Похоже, что старомодный виски ещё не пользуется благосклонностью в здешних местах, - раздался знакомый голос, - но мне удалось достать бутылку коньяка пятилетней выдержки, если, конечно, тебя это заинтересует.

- Долго же ты сюда добирался, - буркнул я и взял из его рук стакан.

16

Пятилетняя выдержка этого напитка вызывала сомнение, но все же это был алкоголь. Он протянул мне сигарету и щелкнул зажигалкой. В её тусклом свете можно было заметить, что Кен был одет так же, как и во время нашей последней встречи в Афинах. Замшевая куртка, брюки для верховой езды, белая рубашка. Он выглядел гораздо опрятнее, чем можно было ожидать.

Кен заметил шрам на моей щеке.

- Тебя немного оцарапали, - тихо заметил он. - Мне очень жаль, я видел как все было, но не думаю, что мое вмешательство в тот момент могло помочь делу.

- Ты неплохо разыграл эту сцену, - добавил он после некоторой паузы.

- Спасибо.

Мы сидели, курили и изучали содержимое этой бутылки. Яркие звезды освещали пустынную площадь, стояла такая тишина, что было слышно, как я глотаю коньяк.

- Ты сказал, что я долго сюда добирался, но вряд ли тебе приходило в голову увидеть меня здесь?

- Ну, я и сам могу проделать тот же фокус: выключить двигатель, а потом ненадолго включить его снова. Но потому, как ты уверено вел самолет, мне стало понятно, что это не было для тебя неожиданностью. Когда заглох мотор "Пьяджио" даже не качнуло.

- Да, инсценировка получилась не слишком естественной. Кто-нибудь кроме тебя мог это заметить?

- Ты одурачил всех, - заверил я его. По-крайней мере, Ширли Берт ему точно провести удалось. - Но как ты здесь оказался?

Оказалось, что он сначала добрался до берега в районе Бенгази. Высота была такой, что если бы его и заметили, то вряд ли смогли определить тип самолета. Потом углубился на юг, в пустыню до караванной тропы и по ней добрался до Мегари, где засек стоянку каравана (он поступил умнее, чем я: мне тоже не мешало бы знать, что караван уже прибыл). За пятьдесят миль отсюда он приземлился на взлетно-посадочной полосе одной нефтяной компании, взял в аренду джип и вернулся назад.

Но он так и не объяснил почему.

Мы выпили ещё по стакану этой бурды пятилетней выдержки. Я вытащил из-за пояса "Вальтер" и подвинул его к нему.

- Возвращаю твое оружие. Большое тебе спасибо.

- Надеюсь ты прихватил с собой оружие своего охранника?

- Конечно, - сказал я и вытащил из кармана армейский вариант револьвера "Веблей и Скотт" калибра 0. 38 с раскрывающимся корпусом и полностью снаряженным барабаном.

- Может быть стоит улететь ещё до наступления рассвета?

- Попозже, мне тут надо кое с кем поквитаться.

- Смотри, Джек, - предостерег Китсон. - Не стоит слишком усложнять себе жизнь.

- Нет, - согласился я, - конечно не стоит, но есть чертовски хорошая причина, - кончики моих пальцев коснулись пореза на левой щеке. Как только я почувствовал сгустки запекшийся крови, во мне буквально закипела ярость.

- И не старайся, - мягко посоветовал Кен.

- Черт побери, это меня порезали! Тебе-то ни разу не приходилось попадать в такой переплет!

В темноте внутреннего дворика мой голос звучал пожалуй слишком громко. Наступившая после этого тишина буквально казалась абсолютной.

- Извини, - тихо буркнул я. - У тебя тоже забот хватает.

- Так может быть все-таки попробуешь взлететь в темноте? - спросил он после некоторой паузы.

- Можно попытаться, если, конечно, самолет не охраняется. Стоит попробовать, только бы не встречаться с этими ружьями при дневном свете.

- Все верно, - Кен посмотрел на светящийся циферблат часов. - Через полчаса начнется рассвет. Пора двигаться.

- Хорошо. Думаю лучше перемахнуть через стену. Надо подстраховаться на случай, если они выставили у самолета охрану.

Китсон поднялся.

- Хочешь забрать с собой коньяк?

- А разве ты не со мной?

- Только до самолета. У меня здесь ещё остаются дела. К тому же твое исчезновение ко мне никак не относится.

В последнем я очень сомневался. Связать бегство одного иностранца с появлением другого большого ума не требуется, а у меня уже была возможность убедиться, что отдельные личности довольно неплохо соображают. Но я решил вернуться к этому вопросу несколько попозже.

Мы пересекли освещенную звездами площадь, пробрались по извилистым песчаным переулкам и добрались до восточной стены.

- Кто-нибудь заметил масляное пятно и тот хлам, что я оставил, чтобы замести следы? - поинтересовался он по дороге. В ответ я вкратце обрисовал ему свой полет с набобом и всей компанией.

- Ну, ну, - тихо сказал Кен. - И все это время ты тоже не был уверен, что я жив.

- Это не мое дело, - отрезал я. - "Дакота" должна быть где-то вон там.

Мы остановились у стены. Снаружи в самой высокой точке она была около пятнадцати футов высотой, но здесь с учетом насыпанного около неё песка её высота составила футов семь, а примыкавшая к ней внутренняя стена поменьше ещё больше облегчала нашу задачу.

- Ты так и не сказал мне, что тебя заставило взяться за доставку этого груза. У тебя же было совсем другое мнение на этот счет.

- Что было, то было.

- А это не из-за... - Китсон осекся на полуслове. - Почти подряд прозвучало три выстрела. Конечно они были слишком слабыми, чтобы это могло случиться в районе полицейского участка, но мы буквально замерли на месте.

Потом прозвучало ещё два, больше похожих на громкие хлопки, где-то там завели мотор. Трескотня выстрелов стала громче, а гул работающего двигателя стал удаляться и наконец совсем затих.

- Сначала пистолет, а затем винтовки, - тихо подытожил Китсон. Грузовик гудел где-то в районе караванной стоянки. Что бы это могло значить?

У меня была пара мыслей на этот счет, но я только хмыкнул в ответ и начал осторожно карабкаться на стену. Приходилось тщательно отмерять каждое движение: стена была просто сложена из камня без какого бы ни было цемента. За долгие годы часть камней несколько разрушилась, и они уже не так плотно прилегали друг к другу. Наконец моя голова осторожно выглянула из-за стены поселка.

"Дакота" стояла в двадцати ярдах справа от меня и стояла точно так же, как я оставил её в прошлый раз. Рядом с правым крылом маячила чья-то фигура в длинной одежде и, стоя спиной ко мне, вглядывалась куда-то вдаль с ружьем наперевес.

- Всего один охранник, - прошептал я, пригибаясь. - Думаю, мне понадобится твоя помощь. Если тебе это интересно, то могу сказать, что содержимое вспомогательного топливного бака по левому борту может стоить больше четверти миллиона.

Он удивленно посмотрел на меня.

- Ну, ну, - пробормотал он. - Кто бы мог подумать, что старина Джек способен на такое?

- Полетим в Триполи?

- Хоть сейчас.

- Тогда полезли вместе.

Я вскарабкался на широкую стену и пропал по её гребню. Звезды светили ярко, и мне удалось сделать это без лишнего шума. Китсон последовал за мной и вытащил из-под куртки "Вальтер".

- Топливный бак, - сказал он. - Да я просто влюблен в него.

Мы осторожно вниз. Несмотря на пятнадцать футов высоты приземление прошло удачно, а песок у стены заглушил шум падения. С револьвером в руке я привстал на колени. Охранник обернулся. До него было не больше тридцати ярдов.

Я и Китсон выстрелили почти одновременно, словно повинуясь одному и тому же порыву. Пули подняли крошечные фонтанчики песка прямо у его ног. Тут он заметил нас и выстрелил из ружья.

Охранник слишком поспешил и пуля с визгом врезалась в стену над моей головой, но мы уже бежали, огибая его с двух сторон. Он опустил винтовку и стал передергивать затвор, но возбуждение мешало ему, и когда ему удалось с ним справиться, нас разделяло не больше десяти ярдов.

Я закричал на него, остановился и поднял свой револьвер. Кен выстрелил на бегу. Охранник повалился на землю, словно из-под него выдернули ковер. Винтовка так и не выстрелила.

Кен взял её и перевернул мужчину на спину, чтобы убедиться в отсутствии другого оружия. Тот неожиданно застонал. На его грубом балахоне где-то над левым коленом стало расползаться темное пятно. Он мог стать хромым, но ему повезло остаться в живых.

- Отличный выстрел, - заметил я. В такой спешке, на бегу трудно было ожидать лучшего.

- Запускай двигатели, - сказал Кен. Он выпрямился и отшвырнул в сторону изогнутый кинжал, а я обежал самолет, открыл дверь и заспешил в кабину.

"Беретта" исчезла, но они оставили мне фонарь. Я сел в кресло пилота и торопливо осмотрелся.

Похоже, что все было на своих местах. Я выглянул в окно, на востоке горизонт стал немного светлее. Минут через двадцать можно было бы взлететь при полной видимости, но у меня этих двадцати минут не было. А где находится взлетная полоса я пока мог только догадываться. Жаль, что при посадке мне пришло в голову сориентироваться по компасу. Кое - какую помощь могли оказать посадочные огни, но если бы у меня были показания компаса, я мог бы взлететь и в полной темноте.

- К взлету готов, - прокричал я и потянулся к выключателю стартера левого двигателя. Маховик медленно повернулся, я включил сцепление, он нехотя сделал ещё один оборот, потом резкий хлопок, тишина, снова хлопок и двигатель, наконец, заработал.

Теперь моя задача облегчалась и правый двигатель можно было запустить минуя аккумуляторы, которым после двух дней на таком солнцепеке доверять было нельзя. Правый двигатель заработал почти мгновенно.

Кен связывал ноги охраннику.

- Все на борт! - завопил я.

Он выпрямился и только тут заметил три фигуры, которые обошли поселок со стороны, противоположной к выходу, и быстро приближались к нам. Я убрал тормоза, дал газу и развернул самолет к ним носом. Если дело дойдет до перестрелки, то я смогу включить посадочные огни и, возможно, даже ослепить их. Кроме того у Китсона будет отличная мишень.

Двое преследователей в нерешительности остановились, но один упорно продолжал бежать в нашу сторону. Я достал из-за пояса револьвер и положил на сиденье рядом с собой.

В двадцати ярдах от нас он тоже остановился и протянул вперед руки, давая понять, что у него нет с собой оружия. Мне пришлось сбросить газ, прихватить револьвер и выбраться из самолета.

Мужчина оказался одним из лейтенантов хозяина каравана. Я сделал знак, чтобы он оставался на месте и закричал, стараясь перекрыть рокот всех двадцати восьми цилиндров двигателей моей "Дакоты".

- Не пытайся нас остановить!

- Мистер Клей?

- Ну?

- Хозяин каравана мертв, - выкрикнул он.

Мое предположение блестяще подтвердилось.

- Я его не убивал.

- Мы знаем имя убийцы.

- Юсуф?

- Да. Это он убил хозяина.

- Юсуф мне не друг, - я отчаянно замотал головой. - Он убил его потому, что хозяин не дал ему убить меня.

Лейтенант наконец понял смысл моих слов и кивнул.

- Это верно. Но где груз, который ты должен был нам доставить?

- Он вам не принадлежит.

Мужчина ненадолго задумался.

- У меня есть люди.

Очевидно это был самый весомый довод в его арсенале. В этот момент я почувствовал, как Китсон повернулся ко мне спиной и смотрит, чтобы нас не обошли с тыла.

- Мы вооружены, - громко сказал я.

Если перестрелки избежать не удастся, то сейчас для неё наступило самое время. Напряжение нарастало, но рокот двигателей за моей спиной действовал успокаивающе. Это был привычный для меня шум, но в непривычном месте.

Время шло, уже начинался рассвет. Все это было на руку моему противнику.

- Мы отправляемся в Триполи, - крикнул я. - В полицию я обращаться не буду.

Лейтенант медленно кивнул. Это были самые выгодные условия сделки, на которые он мог рассчитывать. Конечно у него оставались шансы добиться лучших результатов, но в процессе переговоров в его животе могло появиться несколько дырок тридцать восьмого калибра. Будут ещё другие дни и другие сделки. На все воля Божья.

- Трик ис-слама, - мрачно сказал лейтенант. Пусть эта дорога ведет к спасению. Лучшего пожелания придумать просто невозможно.

- Пусть будет так.

Он резко повернулся и зашагал прочь, почти задевая каблуками края своей просторной одежды.

Китсон вопросительно посмотрел на меня.

- Пошли в самолет, - предложил я. - Его только что выбрали и вряд ли ему все повинуются с полуслова.

Мы нырнули под левое крыло и я полез в самолет. Кен отступил назад и похлопал по основанию крыла и ухмыльнулся.

- Четверть миллиона, - крикнул он.

Похоже эта сумма стала меньше, чем два дня назад. Когда я вошел в кабину, то почувствовал как за моей спиной захлопнулась дверь. Взлетная полоса стала почти заметной: плоская лента посреди каменистой пустыни. Я повернул самолет левее полосы рассвета и дал полный газ.

Часть третья.

17

На высоте трех тысяч футов кабину залил яркий солнечный свет. Я послал Китсона в салон посмотреть, какой ущерб самолету нанесли искатели сокровищ из каравана.

Похоже, что самолет довольно тщательно обыскивали: снимали даже половые щиты. Но все было проделано очень аккуратно. Кроме "Беретты" они прихватили с собой пару карт и кое-что из мелкого инструмента: ключи, отвертки и прочую мелочь. В шкафчике правда остались три снаряженных магазина от "Беретты", но очевидно из-за того, что завалились в самый угол.

Мою одежду всю переворошили, но все осталось на месте. Не тронули даже кожаную куртку. Конечно это не замша тонкой выделки, а простая кожанка на молнии, как у водителя грузовика. Я переодел форму, облачился в куртку и отправился в туалетную комнату. Там мне удалось буквально выжать из умывальника последние капли воды, чтобы привести лицо в порядок.

Порез был довольно аккуратный и неглубокий. Хозяин каравана хотел сделать на моем лице отметину, и это ему прекрасно удалось. Даже если его зашили, все равно остался бы заметный белый след три с половиной дюйма длиной, с которым мне придется ходить до конца моих дней. Но я сохранил свою жизнь, а хозяин каравана с ней расстался.

Усталый и голодный я вернулся в кабину, на моем лице уже выросла борода, как у пророка, но, пожалуй, немного опрятнее. Пока Китсон вел самолет, мне можно было немного расслабиться. Уже больше десяти лет нам не приходилось летать вместе.

Кен застыл словно в полудреме, только глаза следили за приборами, да руки лениво теребили штурвал. Состояние атмосферы было спокойным: никаких восходящих и нисходящих потоков, воздушных ям и прочих прелестей, которыми часто сопровождался полет над пустыней. За штурвалом сидел Китсон, а это говорило само за себя.

- А что ты скажешь, когда мы доберемся до Триполи? - неожиданно спросил он.

- Об этом особенно беспокоиться не приходится, - отозвался я. - Мне легко удастся их убедить, что груз был доставлен в Эдри, а на обратном пути возникли неполадки с мотором. Вынужденная посадка и ремонт заняли ещё одни сутки. Так что у меня все сходится.

- Думаешь, они не будут связываться с Эдри, чтобы убедиться в правдивости твоей версии?

- Вряд ли. По документам мой груз состоял из деталей для бурильных установок. Конечно, меня могут заподозрить в переброске оружия в Алжир, но здесь с сочувствием относятся к алжирским повстанцам. Им вряд ли захочется копаться в этом деле, а то ещё того и гляди, Франция снова обвинит их в потворстве контрабанде оружием. В этом никто не заинтересован, и если я буду строго держаться своей легенды, то меня оставят в покое.

- А как насчет истории с хозяином каравана и раненого охранника самолета?

- То же самое. Самое интересное, что они не являются гражданами Ливии: эти караваны, похоже, вообще ни к чему не относятся, это мешает торговле. На официальном уровне никто ничего не узнает, а местный полицейский будет держать язык за зубами. Самое серьезное наше преступление состоит в том, что мы стащили у полицейского оружие, а оно принадлежит государству.

- Забудем об этом, - сухо отрезал Кен.

- Это мои проблемы, старина, - удивленно посмотрел на него я. - С десяток лет мне приходилось летать в этих местах, и я знаю, что движет колесики этой машины.

- Извини.

- А как насчет тебя? - поинтересовался я.

- Я почти чист перед законом. Вот только одна неувязка: у меня есть ливийская виза, но нет отметки в паспорте о прибытии. Так что если мы приземлимся одновременно с каким-нибудь авиалайнером, то я смогу проскочить с потоком пассажиров.

Ну, с этим у него проблем не было. Даже после трех дней, проведенных в пустыне его одежда говорила о состоятельности своего владельца. Никто не станет задавать ему лишних вопросов.

- Нет проблем, - заверил я. - А как насчет "Вальтера".

- Я к нему привык и не собираюсь с ним расставаться. Как-нибудь проскочу.

Я вынул револьвер из-за пояса и взвесил его в руке. На раме нижнего барабана был грубо выбит номер, явно не имевший отношения к заводу производителю.

- Я стал довольно безалаберно относиться к оружию, но этот номер слишком явно говорит о его принадлежности, - с этими словами я выбросил револьвер из окна, стараясь не попасть в пропеллер. - Это уже третий, которого я лишился за последние три дня. Буду надеяться, что не последний.

Глаза Кена с любопытством смотрели на меня из-под нахмуренных бровей. Потом он рассеянно кивнул, наклонился вперед и начал свои манипуляции с радиокомпасом. Пусть возится, я сменю его несколько позже.

Нам оставалось два часа полета, а запас топлива в баках позволял нам продержаться в воздухе вдвое дольше. Но пока мне удалось перехватить радиообмен сообщениями между Идрисом и авиалайнером компании "Алиталия" от этого изобилия почти ничего не осталось. Я приурочил наше прибытие в аэропорт сразу после него, связался с контрольной башней и около восьми часов утра зашел на посадку.

Китсон спрыгнул на землю сразу же после того, как я заглушил двигатели моей машины и быстро зашагал прочь, а мне оставалось дожидаться дальнейшего развития событий. Моим гостем оказался ещё один полицейский с великолепным белым ремнем и пустой кобурой. Я стал испытывать угрызения совести из-за того, что не сохранил для него тот револьвер.

- Могу я войти и увидеть сеньора такого-то? Сеньор такой-то (эта фраза должна была помочь мне принять правильное решение) пришел из полиции.

Я был удостоен чести оказать им визит, и мы пошли.

Полицейский, который меня дожидался в участке, оказался невысоким, темнокожим мужчиной в белой рубашке и серых фланелевых брюках. Он так и остался сидеть, облокотившись на руки, и стал рассматривать мой живот.

- Предъявите ваш паспорт, пожалуйста, - наконец заговорил он.

Я удовлетворил его любопытство, и страж порядка смог убедиться в абсолютной законности моего пребывания здесь. Затем он полистал его, чтобы выяснить, где мне удалось побывать до этого. Поскольку список был очень обширный, это занятие ему вскоре наскучило, и он отложил его в сторону.

- Вы были в Эдри?

- Да.

- Вы доставили свой груз в сохранности?

- Да.

- Могу я взглянуть на документы?

В ответ я вытащил пачку бумаг и передал их ему одну. Она была подписана мистером Паттерсоном. Добрый, старый Паттерсон. За последние десять лет его имя неизменно появлялось на нужных мне документах.

Сеньор внимательно изучал её и удовлетворенно кивнул.

- Груз был тот же, что указан в документах?

- Понятия не имею. Я не сверял.

Впервые за все это время он внимательно посмотрел в мои глаза. Мне показалось, что по его лицу промелькнула слабая усмешка. События развивались в точном соответствии с правилами игры. Рекомендованные вопросы, требуемые ответы. Никаких копаний и обвинений, все как из учебника.

- Вот только один вопрос капитан Клей...

- Я внимательно слушаю.

- Когда два дня назад вы здесь были в первый раз, неожиданно с вашего самолета сошли два человека. Возможно вы сможете...

- Конечно. Одним из них был молодой ливиец. Раньше ему лететь не приходилось, и он был очень напуган. В последний момент парнишка не захотел взлететь совсем и выпрыгнул из самолета. Второй пилот спрыгнул за ним, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Парню было не по себе, и я предложил ему присмотреть за ним. Для такого короткого полета второй пилот просто не нужен.

- Конечно, конечно. Я все понимаю, - тут он снова улыбнулся.

- Вы не знаете, что с ним случилось? - поинтересовался я.

С вашим вторым пилотом Роджерсом? Думаю, он остановился в отеле.

- Нет, с ливийским парнишкой?

- Боюсь, что ничем не могу вам помочь, капитан. Эта молодежь совсем отбилась от рук. Знаете, как это бывает.

Он снова посмотрел на меня, но на этот раз его лицо было непроницаемо. Затем полицейский чиновник вернул мне паспорт и сделал несколько быстрых пометок в блокноте.

Расследование принесло удовлетворительные результаты. Объяснения вполне аргументированы. Дальнейших шагов не предпринимать. Игра окончена. Ни погонь, ни злоумышленников, ни результатов. Оказалось, что мы оба играем в одной команде. Полицейский поднялся со стула.

- Спасибо за то, что смогли уделить мне немного времени. Мне жаль, что вы задержались и очень устали. Но здесь есть ещё одна проблема: я полагаю, что джентльмен из афинской полиции хочет переброситься парой слов. Он уже должен был сюда подойти.

Такого поворота в правилах игры не было.

Он подошел к двери, открыл её и кого-то позвал. Потом отошел в сторону и пропустил в комнату джентльмена из Афин.

- Капитан Клей познакомтесь, сеньор Анархос, - с этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.

Анархос был пониже меня ростом, но пошире в плечах и уже успел приобрести небольшой животик. Ему можно было бы дать на вид лет сорок пять: будь он моложе, то вряд ли мог рассчитывать на такое деликатное поручение за границей. У него было плоское, квадратное лицо и гладко зачесанные назад темные волосы.

Он носил мятый полотняный костюм кофейного цвета, кремовую рубашку и полосатый как неаполитанское мороженое галстук с квадратным концом. Очки без оправы довершали эту картину.

Мы пожали друг другу руки, при этом он немного улыбнулся и затем указал на стул, а сам присел и стал ждать развития событий.

Сеньор Анархос первым делом немного развернул свой стул так, чтобы тот занял вполне определенное положение. Потом извлек из своих карманов блокнот, ручку, пачку "Честерфилда" и большую хромированную зажигалку и начал раскладывать их на столе, как шахматист расставляет фигуры на шахматной доске. Затем он окинул взглядом комнату и прибавил к своей коллекции пепельницу.

Все вещи были аккуратно разложены, и несколькими движениями он создал вокруг себя привычное окружение и дал понять, что я являюсь здесь посетителем.

- Капитан, могу я взглянуть на ваш паспорт? - спросил он мягким, спокойным голосом, слегка утрируя шипящие звуки.

Я снова достал паспорт. Полицейский просмотрел последние страницы и отложил его в сторону.

- Вы знаете мистера Миклоса?

- Нашего агента? Да, конечно. Ведь он же давал мне груз, который я доставил сюда.

- Каков был характер этого груза?

- Запасные части для бурильных установок.

- Вы лично проверили его?

- Нет. Ящики были закрыты и на них уже были таможенные пломбы... греческой таможни.

Похоже, это его не смутило. Но тут он словно о чем-то вспомнил и схватил со стола пачку сигарет "Честерфилд".

- Извините меня, капитан. Мои манеры далеко не идеальны, Вы курите?

Я отрицательно покачал головой. Мне очень хотелось курить, но я не хотел казаться человеком, который жить не может без сигареты.

- Слишком сухо во рту, - заметил я. - Так чем я обязан такому вниманию? Что-нибудь не в порядке с грузом?

Он аккуратно положил пачку обратно на стол.

- Вполне возможно.

- Если Миклос подсунул мне контрабанду, я вернусь в Афины и вышибу ему зубы.

На его лице появилась печальная улыбка.

- Боюсь, что это уже невозможно. Мистера Миклоса убили.

Я застыл от удивления. Когда, по моему мнению, я пробыл в этом состоянии достаточное время, то решил поинтересоваться:

- Когда это случилось?

- В тот же день, когда вы улетели из Афин, а возможно незадолго до этого.

Я уставился на масляное пятно на моем колене и постарался изобразить на своей физиономии напряженную работу мысли.

- Мы вылетели около одиннадцати часов утра. Перед этим я заходил к Миклосу в контору. Что-то около десяти часов. Его на месте не оказалось.

Скорее всего сеньору Анархосу прекрасно известно, что я там был. Так что добровольное признание этого факта не только не причинит мне вреда, но и может оказать добрую услугу.

- Вы заходили в его контору?

- Только в приемную. Я постучал в дверь и не получил никакого ответа. Мне показалось, что его нет на месте.

- Вы никого там не видели?

- Нет. Ни секретаря, ни кого-нибудь еще.

- Но, может быть, кто-нибудь входил в дом или выходил на улицу?

- Никого.

Он сделал несколько пометок в своем блокноте.

- А что, существует какая-нибудь связь между этим грузом и убийством? - неторопливо заметил я.

Он снова улыбнулся и развел руками.

- Поскольку нам точно не известно, что это за груз (если, конечно, это не были запасные части для бурильных установок), то мы не можем проследить никакой связи.

Сеньор Анархос сделал паузу, но вскоре понял, что помощи от меня не дождется.

- Откуда прибыл груз? - наконец спросил он.

- Миклос утверждал, что он долго провалялся на складе с тех пор, как его привезли из Ирака.

- А его не могли привести с островов, например с Циклад?

Теперь мне уже отчаянно хотелось курить.

- Об этом мне ничего не известно. Да и как я мог бы узнать об этом?

- Ну, ведь Миклос вел активную торговлю с Цикладами, разве не так?

- Понятия не имею - чистосердечно признался я.

- А ведь днем раньше вы приземлялись на Саксосе?

- Да, но Миклос не имеет к этому никакого отношения. Для этой поездки меня нанял совсем другой человек.

- А мистер Китсон был знаком с Миклосом?

- Точно сказать не могу, но это маловероятно.

Он снова что-то отметил в своем блокноте. Затем его заинтересовала причина моего визита к Миклосу перед вылетом из Афин. Как мог, я объяснил, что агент собирался дать мне новую таможенную декларацию, вместо той, что он мне передал парой дней раньше. Но поскольку я его не нашел, то пришлось воспользоваться старой.

После этого мой собеседник стал интересоваться порезом на моей левой щеке. Я повернулся так, чтобы ему было легче его рассмотреть и убедиться в его недавнем появлении, а затем рассказал, как во время ремонта двигателя в пустыне я поскользнулся и налетел на острый заусенец крышки капота.

Он проглотил все это не моргнув глазом и скорее всего не поверив ни единому слову, но пунктуально занес мои ответы в свой блокнот. Это был хороший полицейский, а может быть даже очень хороший, но здесь он был за границей и мог не верить чему угодно, но при первой же попытке выяснить чем занимался в Ливии капитан Клей, он просто упрется лбом в глухую стену. Большое спасибо, но мы все это уже выяснили и у нас нет никаких оснований не верить словам капитана Клея. Трик ис-слама и не хлопайте за собой дверью.

Меня ещё раз поблагодарили за мое потерянное время, по поводу пореза посоветовали обратиться к врачу и проводили до двери.

- Мне кажется, что из Рима я летел одним рейсом кое с кем из ваших друзей. Набоб Тангабхадры, если не ошибаюсь и пара его очаровательных секретарей, - сказал он на прощание.

По отношению к Хертеру слово "очаровательный" имело слабое отношение.

- Так что теперь я буду себя чувствовать в Триполи как дома, - сказал я и пожелал про себя, чтобы этого не случилось.

18

Во всей Северной Африке нет города аккуратнее, чем Триполи, и конечно же, скучнее его тоже не найти. Просторные главные улицы застроены высокими и внушительными общественными зданиями, какие можно встретить во многих городах Италии. За ними теперь построили большие, прямоугольные, многоквартирные дома для американских семей, работающих на авиабазе. Западная часть города является арабской, которую ещё называют Мединой, с её узкими улочками, темными дверными проемами и шишковатыми стариками, поднимавшими невообразимый шум своими медными инструментами. Но они оставляют странное впечатление, словно кто-то нанял их сидеть там только потому, что видел нечто подобное в Марокко, а затем решил, что это зрелище несколько оживит для туристов местный колорит.

По городу можно разъезжать в легкой коляске, запряженной лошадью. А из аэропорта сюда можно добраться на крайслере последней модели.

Во время поездки на этом такси неплохо поразмышлять о здравом уме политиков из Вашингтона и Уайтхолла, ежегодно раскошеливающихся на восемь миллионов фунтов стерлингов для поддержания платежеспособности Ливии и позволяющих выбрасывать эти деньги на крайслеры.

Я зарегистрировался в прибрежном отеле, бросил в коридоре свою сумку и узнал адрес врача-европейца. Им оказался суетливый маленький француз с чувствительными пальцами и подозрительным взглядом. Он не поверил ни единому слову из моей истории с заусенцем на капоте, в этой стране ему приходилось иметь дело с ножевыми ранениями, но сразу же наложил на неё восемь стежков, заклеил пластырем и дал мне коньяку, чтобы привести в чувство.

После этой операции развеялись все мои надежды на сытный завтрак, так что я вернулся в отель и поднялся в свой номер. В таких отелях сотни комнат, но все они как две капли воды похожи друг на друга. Там есть место, чтобы переодеться, прилечь и не больше. Ну, а если ты достаточно богат, и этот скудный набор гостиничного комфорта тебя не устраивает, то лучше остановиться в "Уаддане" вверх по дороге. Но в тот момент все мои потребности ограничивались желанием выспаться и к черту всякие переодевания.

Окна в комнате выходили на солнечную сторону и от этой духоты меня во сне мучали кошмары. В два часа дня я проснулся, чуть не разорвав на куски подушку. Мне снова приснилось, как нож раскромсал мою щеку. Я дополз до крошечной ванной комнаты, которой мне можно было пользоваться наряду с обитателем соседнего номера, смыл пот с лица, осторожно побрился и спустился в бар. Две большие порции виски, и оставшуюся часть дня я проспал без сновидений.

Китсон разбудил меня в пять часов. Чтобы открыть ему дверь, мне пришлось встать с постели, но я закурил сигарету и плюхнулся обратно.

Кен окинул взглядом комнату и поморщился.

- Для международного вора, специализирующегося по драгоценным камням, ты слишком много времени валяешься в постели, - заметил он.

По его виду можно было догадаться, что он уже успел пройтись по магазинам, и теперь на нем были легкие, серые, фланелевые брюки, бело-голубая, полосатая итальянская рубашка и серебристый шелковый галстук. Конечно, это совсем не то, что можно было купить у Бриони в Риме, но несомненно самые лучшее из того, чем располагал Триполи. Кен присел в ногах кровати и закурил.

- Его Превосходительство тоже находится в городе, - процедил он.

- Я знаю.

- И по какой-то причине здесь появился греческий полисмен.

- Мне об этом тоже известно. Убили нашего агента в Афинах.

- Серьезно? Ну, для человека, который большую часть времени проводит лежа на спине, ты довольно неплохо информирован. Не ты ли убил этого типа из Афин?

- Дай мне заглянуть в свой дневник, и тогда я смогу удовлетворить твое любопытство. Ах, да, это не я.

- Но у греческой полиции другое мнение? Это очень усложнит дело?

- Нет, убийцей они меня не считают. По-крайней мере, у них нет для этого оснований.

- Я очень надеюсь, что ты прав. Между нами говоря, когда ты вернулся в город с трехдневной щетиной, то я бы арестовал тебя за любое, ещё не раскрытое преступление. Но это только мое мнение.

- Черт побери, - огрызнулся я. - Для человека, который официально числится погибшим, но несмотря на это расхаживает по городу с "Вальтером" за поясом, ты умеешь говорить довольно неплохо.

Китсон похлопал себя по животу.

- При мне нет никакого оружия, а завтра я смогу пойти на пляж, заявить, что просто приплыл из Греции, и буду чист перед законом.

- В самом деле? - я сбросил свои ноги на пол. - Кстати, а как Его Превосходительство относится к тому, что ты болтаешься вокруг с таким опасным оружием, или же ему ничего неизвестно об этом?

- Набоб любит окружать себя вооруженными людьми, пока они находятся у него на содержании. Сам он к оружию не прикасается, но чувствует себя безопаснее, если его подчиненные вооружены.

Я кивнул ему и отправился в ванную комнату. Оживленная беседа способствовала некоторому прояснению моих мыслей, а тепловатая вода из-под крана окончательно привела меня в чувство. На пороге появился Китсон и облокотился о дверной косяк.

- Тебе не повстречался мой напарник? - полюбопытствовал я.

- А вот это уже настоящий вопрос, который говорит о том, что ты знаешь далеко не все. Твой смышленый паренек, Роджерс, если мне не изменяет память, сегодня утром улетел с нашим другом Хертером в Эдри. Им не терпится узнать, чем ты там занимался?

- Черт их дери, - пробормотал я и отбросил в сторону полотенце.

- Когда они поймут, что там тебя никогда не было, то смогут сильно подмочить твою репутацию в отношениях с властями, не так ли?

Я закурил ещё одну сигарету.

- Мне так не кажется. Полицейских эта история вполне устраивает, и они будут придерживаться моих показаний ровно столько, сколько мне нужно.

- Его Превосходительство обладает большим влиянием.

- Только не в этом городе. Бейрут, Афины - вот его сфера влияния, а здесь ему потребуется ещё много времени, чтобы купить источники информации и получить возможность реально влиять на события. Но сам по себе Триполи ему безразличен, так что здесь он только как частное лицо.

- Он мусульманин, - недоверчиво возразил Кен.

- С арабами этот номер не пройдет. Он действительно мусульманин, но не того сорта. Местные ненавидят их ещё сильнее, чем христиан и иудеев.

- Хотелось бы верить, что ты прав, - отозвался Китсон. - Ну, так куда мы направляемся?

- Пора подумать о еде. За последние сутки мне было просто не до нее.

- Еще слишком рано, - он посмотрел на наручные часы. - Точнее говоря, в это время неплохо пропустить стаканчик в баре. Заканчивай одеваться, а я вызову какой-нибудь транспорт.

- Первым делом мне надо поесть, - твердо заявил я.

- Ты меня расстраиваешь, - укорил меня Китсон. - Ладно, загляну после обеда. Не тяни резину: тебе ещё надо повозиться с топливным баком.

Я просто кивнул ему головой.

Накрывать к обеду здесь начнут не раньше, чем через полчаса, идти в другое место у меня никакого желания не было, так что мой поход закончился в баре. Места здесь было побольше чем в номере, но принцип оставался все тот же. В одной комнате можно было купить выпивку и заняться ей в соседней комнате, где и сгрудились все посетители.

За одним из столиков молодой Роджерс размышлял о чем-то над бокалом пива. Я взял два двойных виски и подошел к нему. Он тут же вскочил и едва не перевернул стол.

- Мой Бог, - пробормотал второй пилот. - Я думал, что ты пропал.

- А ты здесь организуешь мои розыски, - я присел рядом и протянул ему бокал с виски.

- Что у тебя с лицом? - удивился он.

Мне снова пришлось повторить историю с капотом, но это был первый случай, когда её правдивость не вызывала никаких сомнений. Его терзали совсем другие мысли. Роджерс вытащил несколько телеграфных бланков и бросил на стол.

- У нас неприятности, Джек, - он ткнул пальцем в пачку бланков; их было пять, все они были от Хаузера, и их текст был словно написан под копирку. Его очень интересовало где мы находимся, чем занимаемся и какую это может принести прибыль?

- Я не решался ему ответить, - расстроено сказал второй пилот. - Даже не знал, что и сказать. А тут ещё из-за того, что убили Миклоса тобой интересовался греческий полицейский.

- Мне об этом уже известно. Лучше займись ответом нашему приятелю Хаузеру.

- И что я напишу?

- Задержались в пустыне из-за неисправности генератора. В настоящее время вернулись в Триполи, занимаемся ремонтом. С наилучшими пожеланиями, подпись.

- Именно так и обстоит дело?

- Более-менее.

Он в задумчивости продолжал внимательно изучать верхнюю крышку столика.

- Мне это не нравится, Джек. Не хотелось бы затрагивать эту тему, но мне чертовски хочется понять, что происходит?

- Послушай Тони, - начал я после того, как приложился к бокалу, почему ты не остался в Афинах? Боли в животе и все такое дали бы тебе возможность спокойно отдохнуть несколько дней. Я проведу здесь ещё пару дней, без "Дакоты" мне не обойтись. Так что тебе лучше было бы внезапно заболеть и не забивать голову этими проблемами.

- Я просто не мог сделать этого, - не отрывая глаз от стола, сдавленно прошептал Роджерс. - В конце концов мы оба работаем на Хаузера и не можем... - тут он расстроено махнул рукой и виновато заглянул мне в глаза.

Он был прав, а я нет.

Но дело слишком далеко зашло, чтобы мне мне можно было признаться в этом прямо сейчас. Я покончил со своим виски и просемафорил бармену.

- О, кей, сегодня уже слишком поздно, чтобы думать о вылете. Тем более мне нужно основательно проверить двигатели, а ты в этом разбираешься слабо, так что расслабься и отдыхай. Закажи себе ещё один скотч.

- Я лучше отправлю телеграмму, - возразил мой напарник. С этими словами он направился к выходу и даже не вернулся к обеду.

К этому времени все мое воображение было так занято стейком, что я совсем забыл, где нахожусь. В Триполи едят только телятину или вообще ничего, но им повезло, и у них появился очень непривередливый клиент. Он мог бы съесть самого шеф-повара с официантом на закуску.

Я заказал суп, эскалоп по-милански, сыр, мороженое и кофе. Затем официант предложил принести коньяк, но я уже успел ознакомиться с продукцией ливийского коньячного производства и отказался. В это время дверь открылась и в зале появился Хертер.

- Принесите кьянти, - сказал я официанту и приятно улыбнулся личному секретарю Его Превосходительства.

- Где ты был? - рявкнул он так, что вряд ли можно было найти в округе человека, который его не услышал.

- Не стоит так громко обсуждать дела своего работодателя, - остановил его я. - Присядь за столик, выпей со мной и расскажи мне, что ты делаешь в Триполи.

Он сел рядом, наклонился ко мне и тихо буркнул: - Мы тебя искали.

- Это очень замечательно с твоей стороны. Но зачем?

- Потому, что к тебе попала часть собственности Его Превосходительства. Что ты с ней сделал?

- У тебя есть доказательства? - с невинной физиономией сказал я.

Официант принес мою выпивку, а мой сосед стал закипать от злости.

- Нам известно, что эти вещи попали к тебе в руки, - начал Хертер сразу после ухода официанта, - а теперь скажи мне...

- Если ко мне попало хоть что-нибудь из собственности набоба, прервал я его, - то несомненно верну все обратно. Только мне нужно будет убедиться в том, что это действительно принадлежит ему.

Мой собеседник был не готов к такому повороту событий. Он подозрительно посмотрел на меня и, наконец, обрел дар речи.

- Я передам твои слова Его Превосходительству. Оставайся в отеле, и я обязательно свяжусь с тобой, - с этими словами Хертер встал и промаршировал к выходу. Официант отвесил ему несколько насмешливый поклон, а затем попытался поймать дверь, но она уже с шумом захлопнулась.

Я допил свой бокал, расплатился по счету и неспеша отправился в бар. Визит Хертера мог означать только то, что меня скоро снова захватит круговорот событий, а я надеялся провести ещё одну спокойную ночь и хорошенько все обдумать. Вот тогда игра пойдет по моим правилам.

Драгоценности в стосемидесятигаллонном топливном баке были в абсолютной безопасности. Две пригорошни ювелирных украшений занимали не слишком много места, и была нужна абсолютная уверенность, что они именно там и есть, чтобы заняться выуживанием этого богатства при помощи куска изогнутой проволоки. Да и вряд ли кто-нибудь мог осмелиться возиться у моего самолета на глазах у работников аэродрома.

Ни Роджерса, ни Китсона в баре не оказалось. Первый из них меня не волновал: он мог спокойно продолжать испытывать угрызения совести и сожалеть по поводу отсутствия лицензии на ремонтные работы, но до разговора с набобом мне нужно было переговорить с Китсоном.

В этом отеле он не останавливался, так что я попросил дежурного найти мне такси. Довольно быстро они разыскали ещё один "крайслер". Одним из немногих излишеств, которые мог себе позволить был небольшой сад перед входом: тридцать ярдов пальм вперемежку с кустами и полукруглая дорожка, подходившая к центральному входу. Но её построили гораздо раньше, чем у них появились двадцатифутовые лимузины, так что если ты брал "крайслер", то сначала тебе предстояла небольшая прогулка.

Первым делом мы съездили в "Уаддан", где разместился Его Превосходительство со своей свитой, затем в "Гранд", потом ещё в пару мест и наконец нашли пристанище Китсона. Но его в номере не оказалось, и мы перенесли наши поиски в бары. Это предприятие было не столь безнадежно, как могло показаться на первый взгляд: в Триполи не так уж много мест, где подают приличную выпивку. Вероятнее всего он будет держаться подальше от самых шикарных, чтобы не столкнуться с набобом, но вряд ли Китсон отправится из-за этого в какую-нибудь паршивую забегаловку.

Мы побывали в четырех барах из тех, что мне были известны, и ещё в трех, но по предложению водителя, но все было напрасно. Оставался только бар аэропорта, да английский и американский офицерские клубы. Чтобы получить туда приглашение, может уйти несколько дней, так что выбора у меня не оставалось. Но туда можно было позвонить по телефону. Уже темнело, время близилось к девяти и мы вернулись к отелю.

По поводу размеров оплаты за проезд в столь роскошном лимузине представления у моего водителя были весьма туманными, и мы ещё долго пререкались, стоя на дорожке. Наконец, мне удалось сбить цену до двойной по сравнению с тем, во что обошлась бы такая поездка в Париже. Я расслабился и направился к входу отеля.

В кустах раздался треск и что-то просвистело над моей головой. Мне пришлось упасть на дорожку и отползти под прикрытие куста. Прозвучало ещё два выстрела и торопливые, убегающие шаги. Я не торопился с места и очень сожалел, что ничего не сохранил из того оружия, которое постоянно попадало мне в руки за последние три дня.

Этот шум не привлек ничье внимание. Стрельба из малокалиберного пистолета на открытом воздухе вряд ли может собрать толпу зевак. Но мой противник явно торопился. Если бы он выждал ещё секунд десять, пока я не пройду самый темный участок дорожки, и не стал целиться в голову, а просто стрелял по силуэту, то он несомненно уложил бы меня на месте.

Я встал на четвереньки и по кустам добрался почти до самых ступенек, потом проскользнул в коридор и сразу отправился в бар за бокалом шотландского виски. Меня не так-то уж просто вывести из равновесия, но и стреляют в мою персону тоже не очень часто.

Виски поставил меня на ноги и привел в номер. Я осмотрел ссадину на левой ладони, порез на правом колене, который перепачкал мой новый летний костюм, и синяк от ключей на бедре, потом помылся, переоделся в летную форму и вернулся в коридор, чтобы позвонить по телефону.

Мне удалось выяснить, что и в аэропорту Китсона не было, но там мне оставили приглашение посетить в десять часов Его Превосходительство.

У меня в запасе оставался почти целый час, который можно было скоротать за рюмкой виски, но вспомнил недавнее происшествие и ограничился кока-колой. После этого я озадачил дежурного просьбой найти мне такси, которое могло бы подъехать прямо к подъезду. Он недоверчиво посмотрел в мою сторону, но уже через десять минут у ступенек лестницы остановился "рено". Мы рванули с места с такой скоростью, что на этот раз мой противник не попал бы даже в машину.

19

Набоб занимал на втором этаже апартаменты из трех комнат. Лакей в униформе объявил по телефону о моем появлении, провел меня до дверей, И Хертер впустил меня в зал.

Это было довольно большое помещение с высокими потолками и обилием гипсовой лепнины, окна занавешивали тяжелые красные портьеры, а в каждом удобном месте стояла настольная лампа или торшер. Хертер удивительно удачно вписывался в этот интерьер, оставалось только нацепить ему на пояс саблю и в окне покажутся огни Европы четырнадцатого года.

Сабли у него не было, но правый карман его пиджака очень сильно оттопыривался. Проходя мимо я как бы случайно задел его рукой. Хертер отшатнулся в сторону и смерил меня взглядом. В своей форменной рубашке и брюках я был как на ладони, и с первого взгляда можно было понять, что у меня под руками оружия не было.

Его Превосходительство и мисс Браун в комнате ещё не появлялись, но на одном из небольших столиков стоял поднос с бутылками. Я не стал дожидаться приглашения и сделал себе виски с содовой, а Хертер молча следил за моими манипуляциями.

- Ну, - нарушил я молчание, - Его Превосходительство появится здесь или ты его заменишь?

- Его Превосходительство придет сюда, как только будет готов. А ты пока можешь присесть.

Я отхлебнул из своего бокала, но остался стоять.

- Ты больше не будешь предпринимать попыток отправить меня на тот свет? - полюбопытствовал я. - Мне даже казалось, что тебе стоило позаботиться, чтобы со мной ничего не случилось... или же я ошибаюсь?

- Да ты никак напуган? - озадаченно пробормотал Хертер.

- В некотором роде. Каждый человек может чего-нибудь испугаться, - тут меня осенило. - Ведь тебе же не нужно заставить поверить меня в то, что ты добиваешься моей смерти, даже если ты просто хотел бы меня напугать?

Выражение недоумения на его лице достигло своих крайних пределов.

- Не обращай внимания, - успокоил я, - это не для средних умов.

Пожалуй для Хертера понять все это будет слишком непосильной задачей. Я снова приложился к бокалу и закурил сигарету, а через некоторое время в комнату вошел набоб. На нем была неизменная рубашка с короткими рукавами, серые фланелевые брюки и открытые марокканские шлепанцы. Он бросил в мою сторону резкий взгляд и потом посмотрел на напитки. Хертера словно ветром сдуло, и в следующую секунду он уже смешивал для него бренди с содовой. Набоб взял бокал из его рук, поблагодарил и повернулся ко мне.

- Очень любезно было с твоей стороны откликнуться на мое приглашение, капитан. Садись пожалуйста и чувствуй себя свободно.

Мы сели в кресла с шелковой обивкой, а немец сделал круг и встал у его правой руки.

- Мне кажется, в твои руки, капитан, попали драгоценности, которые мы разыскиваем. Я расцениваю твой визит, как свидетельство твоего намерения вернуть все вещи их законному владельцу.

- Давай посмотрим на это следующим образом: возможно мне кое-что о них и известно. Но мне нужны какие-то гарантии, что это именно то, что вы ищете. Кроме того, найти их оказалось нелегким делом и потребовало некоторых расходов.

- В том, что все эти драгоценности принадлежат Его Превосходительству, не может быть никаких сомнений, - тут же заявил Хертер.

- Ну, тогда вам не составит труда дать их примерное описание, улыбнулся я, - и тогда все встанет на свои места.

Эта проблема их явно озадачила. Им не хотелось делиться со мной информацией. Тем более, что для подтверждения своей правоты нужно было дать описание более пятидесяти украшений, ведь по словам Китсона они занимали два ящика из-под патронов.

- Я уверен, что смогу удовлетворить твое любопытство и доказать их принадлежность, капитан. Сколько их там было? - нарушил наконец молчание набоб.

- Около десяти или что-то вроде того, - не долго думая выпалил я.

Он серьезно кивнул.

- Мне кажется, ты упоминал о расходах и некоторых трудностях по их поиску. Как ты это оцениваешь?

- Трудно сказать. Дорожные расходы были невелики, но трудностей хватило с избытком: мне чудом удалось избежать смерти, а это с трудом поддается оценке. Но тогда, в Афинах, речь шла о небольшом проценте в качестве вознаграждения. Как вы его оцениваете?

- Это будет зависеть от ценности твоей находки, - ответил Его Превосходительство.

- Возможно мне удается помочь вам в этом вопросе, - предложил я свои услуги. - По самым умеренным ценам они будут стоить не меньше двухсот тысяч фунтов.

В комнате воцарилось напряженное молчание, которое спустя некоторое время нарушило саркастическое замечание набоба.

- Так наш капитан ещё и является экспертом по ювелирным изделиям?

- Не претендую на это, но некоторый опыт у меня есть. Кроме того, я говорил о их рыночной стоимости, и это легко проверить. Стоит мне только где-нибудь продать эти украшения, а вам выкупить их обратно. Тогда не останется никаких сомнений в их истинной стоимости.

Снова наступила утомительная пауза. Хертер подался немного вперед, наморщил лоб и только зрачки бегали за стеклами его очков.

Его Превосходительство посмотрел на него, покачал головой и протянул ему пустой бокал. Его секретарь сразу склонился над подносом с бутылками.

- Так какое вознаграждение ты счел бы для себя достаточным? - спросил набоб.

- Небольшой процент? Я считаю, что пять процентов - это достаточно скромно, а это составит десять тысяч фунтов.

Хертер наполнил бокал и протянул Его Превосходительству. Они обменялись взглядами и набоб посмотрел на меня.

- Возможно пора уже пригласить войти нашего гостя?

От этих слов немец буквально просиял, быстро вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

- Как ты находишь Триполи, капитан? - любезно поинтересовался набоб и приложился к бокалу.

- С моего последнего приезда сюда здесь ничего не изменилось.

- Ах, да, по роду своей работы тебе часто приходится бывать в этих местах.

- Да, вы правы. А как поживает мисс Браун?

- Очень хорошо, - сказал он и нахмурился, глядя на свой бокал с бренди.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась улыбающаяся физиономия Юсуфа. На нем был все тот же джинсовый костюм, вот только с момента нашей первой встречи он успел поистрепаться, чего нельзя было сказать о его нахальной ухмылке.

Не знаю, насколько мне это удалось, но я постарался придать своему лицу самое бесстрастное выражение.

Хертер притворил за собой дверь и снова застыл у руки своего хозяина.

- Мне кажется, вы уже раньше встречались? - приятным голосом произнес набоб. Вся троица буквально светилась от счастья. Только один человек не разделял всеобщего веселья, и этим человеком был я.

- Встречались. Ну и что из того? - спокойно бросил я.

- Мы нашли мистера - э - Юсуфа в Эдри сегодня днем. Он смог нам кое-что сообщить о твоих приключениях в Мегари, и нам это показалось интересным. Кроме того, ему удалось сообщить про твой визит, который ты нанес перед отлетом из Афин. А в свете того, что этот греческий джентльмен из греческой полиции рассказал нам во время полета из Рима, это может показаться просто очень интересным.

Его Превосходительство умолк, а атмосфера всеобщего ликования достигла своего апогея. Они приготовили мне большой Рождественский сюрприз, и процесс распаковки доставлял им массу удовольствия.

- Похоже, - снова начал набоб, - что человек, который занимался этими драгоценностями в Афинах был убит ещё до твоего отлета. Точнее как раз перед твоим отлетом. А Юсуф рассказал нам, что ты как раз в это время заходил к нему в контору. А в Мегари Юсуф узнал в твоем оружии пистолет этого человека.

Вот это и был сюрприз: этим убийцей оказался я сам.

Они внимательно смотрели на меня и ждали, когда, побледнев от ужаса, я упаду на колени, начну взывать о пощаде и сваливать все на случайный выстрел во время борьбы (естественно, это больше никогда не повторится), а в доказательство искренности моих слов мне останется вернуть все драгоценности.

Я осушил свой бокал и поднялся на ноги. Юсуф быстро засунул правую руку под куртку и застыл в этой позе.

- У меня совсем пересохло в глотке, - хрипло пробормотал я и пошел к подносу с бутылками. Так мне удалось подойти на расстояние вытянутой руки к улыбающемуся Юсуфу. Я плеснул в бокал немного виски с содовой, но, когда ставил обратно сифон с водой, то опрокинул бутылку виски. Юсуф посмотрел на неё и в ту же секунду оказался у меня в руках. К тому времени, как я заломил этому арабу за спину правую руку, немец уже вытащил свой громадный черный "Парабеллум".

- Оставь это, - быстро сказал я. - Я не собираюсь никого убивать.

Обстановка накалилась. Они уже почти считали меня убийцей, а Хертер был уже готов продырявить меня из своей пушки, даже не смотря на то, что между нами оказалась фигура Юсуфа. Из такого оружия он мог бы легко свалить нас одной пулей при первых же признаках угрозы для жизни его хозяина.

Я залез парню под куртку и вытащил из-за пояса небольшой пистолет калибра 0, 22, украшенного золотой инкрустацией и отделанной слоновой костью рукояткой. Потом понюхал ствол, бросил его на кресло рядом с немцем и отпустил Юсуфа.

- В меня сегодня вечером стреляли. Это случилось буквально в нескольких шагах от моего отеля часа через два после нашей встречи, объявил я. - Три выстрела из малокалиберного пистолета. Понюхай ствол вот у этого.

Хертер осторожно нагнулся, взял в руки небольшой пистолет и зло посмотрел на араба.

- Юсуф уже грозился меня убить и при первой же возможности попытается снова. Но не стоит забывать, что только одному человеку известно местонахождение этих драгоценностей. Если я умру, то они будут потеряны для вас навсегда. Получше присматривайте за своим парнем или я не буду иметь с вами никакого дела.

Немец спрятал свой "Парабеллум" в карман, разрядил маленький пистолет и вынул из обоймы два оставшихся в ней малокалиберных патрона.

- Из этого пистолета сделали три выстрела, - рявкнул он на Юсуфа. - Ты пытался убить капитана Клея.

- Юсуф слишком опасный питомец, чтобы держать его в доме, - заметил я. - Держу пари, что парень далеко не все рассказал о своих приключениях в Мегари. Он убил там своего хозяина, а час назад и меня смог спровадить на тот свет, если бы не стал целить в голову в такой кромешной темноте.

- В следующий раз у меня получится лучше! - лицо Юсуфа пылало злобой. - Уж тогда я все сделаю наверняка!

Тут я нанес ему удар в челюсть и вложил в него все восемьдесят килограммов своего веса помноженное на исреннее желание врезать ему по физиономии. Его голова дернулась из стороны в сторону, тело сложилось пополам и араб осел на пол. После этого на ковре появилось ещё одно затейливое украшение.

Хертер снова потянулся за своей пушкой.

- Успокойся. Просто подошла моя очередь врезать кому-нибудь. Он уже не в первый раз напрашивается. Так о чем это мы? Ах, да, я собирался налить себе выпивку.

Почти вся бутылка шотландского виски уже вылилась на ковер. Я взял новый бокал, смешал немного бренди с содовой и вернулся в свое кресло. Все затихло, и дух рождественского сюрприза стал быстро выветриваться.

- Ну, - нарушил я молчание. - Мне кажется, мы обсуждали детали нашей сделки. С вашей стороны было высказано предположение о том, что Миклоса убил я. Не буду разуверять вас в этом заблуждении, так что давайте посмотрим, сможете ли вы сделать на этой основе деловое предложение.

Набоб взял себя в руки и перевел дыхание.

- Я не отдавал Юсуфу приказа убить тебя, - сказал он, - и искренне сожалею о случившемся.

- Ну, пока ещё ничего серьезного не произошло, и я также присмотрю, чтобы до завершения нашей сделки ничего не случилось.

- Да, да, конечно, - он глубоко вздохнул. - Тем не менее, капитан, все-таки мне кажется, у тебя нет особого желания увидеть тот пистолет в руках греческого детектива. В конце концов, эта улика может свидетельствовать против тебя. Но поскольку мы говорим здесь о сделке, то я предлагаю отдать тебе пистолет в обмен на драгоценности.

- Конечно, - подтвердил я, глядя на Хертера. - Теперь вы находите эту идею вполне разумной?

Они оба словно окаменели. Конечно, личный секретарь всего-навсего лишь наемный работник, и не ему судить о справедливости сделки, которую заключает его работодатель.

- Это к делу не относится, - заметил набоб.

- Но ты не будешь возражать против этого? - поинтересовался я у Хертера.

- Конечно нет.

- Хорошо. Просто мне хочется, чтобы сделка устраивала все стороны. Ну, тогда остается уладить вопрос с затратами времени и некоторыми трудностями, которые выпали на мою долю. Фактически, если бы я действительно убил Миклоса, то это только доставило мне неприятностей. Но если у вас другое мнение по этому поводу, я возражать не буду. Так что вознаграждение за все трудности, выпавшие на мою долю, оценим в пять тысяч фунтов плюс пистолет.

- Мне кажется, что ты недооцениваешь серьезность наших намерений, капитан, - нахмурился Его Превосходительство. - Если мы передадим это оружие в руки этого греческого полицейского...

- Мне понятен ход ваших мыслей, и я абсолютно серьезно отношусь к этому вопросу. Но как бы то ни было, мы находимся в Ливии, и все чего может здесь греческий полицейский - это начать добиваться моей выдачи, но пока у меня с местной полицией сложились нормальные отношения. Так что остановимся на пяти тысячах. Фактически я предлагаю вам пять тысяч за пистолет и не думаю, что кто-нибудь ещё может вам сделать более выгодное предложение. Остановимся на этом.

- Я должен обдумать это ещё раз, - раздраженно нахмурился набоб.

- Хорошо, - милостиво согласился я и улыбнулся. - Вам больше не доводилось узнать что-нибудь новое о Кене Китсоне?

Они снова застыли с каменными лицами. Упоминание о Китсоне в этой компании стало неуместным.

- Насколько нам известно, новых обломков на этом месте больше не обнаружили, - наконец просветил меня Его Превосходительство.

- Да, дела, - грустно сказал я. - Он был моим старым другом. Мне очень неприятно, что все так случилось: этот полет без разрешения, несчастный случай. Почти как у преступника. Я хотел бы, чтобы его имя осталось незапятнанным.

Набоб поморщился, и Хертер взял инициативу в свои ру ки. - Его Превосходительство не желает говорить о мис тере Китсоне.

- Это его право, - возразил я. - Мне просто хочется полностью обсудить условия этой сделки. Мне нужно два письма, датированных за день до вылета Китсона из Афин. Одно освобождает его с момента окончания следующего дня от обязанностей выполнения контракта, при этом обе стороны не имеют к друг другу никаких претензий. А второе разрешало ему произвести последний полет. Скажем так, что Вы отправили его в Триполи, произвести необходимую подготовку для вашего визита. Оба письма за вашей подписью.

Набоб с хмурым выражением лица стал рассматривать свои ноги.

- Конечно все это глупые сантименты, - пояснил я, - но тем не менее представляет большое значение для друзей, родственников и всех тех, кому небезразлично его честное имя. Так что пусть они станут завершающим штрихом нашего соглашения, хорошо?

- Ты совсем забыл, - рявкнул Хертер, - что мы можем отдать пистолет греческому детективу.

- А ты забыл, что мы находимся в Триполи, а не в Афинах.

- Рано или поздно тебе придется побывать в Афинах, капитан, - заметил набоб. - Это часть твоей работы.

- Совершенно верно, это очень проницательно с вашей стороны. Но эти письма для вас совсем ничего не будут стоить. Мне все ещё кажется, что мы заключим соглашение на предложенных условиях, - я поставил свой бокал на стол и кивнул им обоим. - Спокойной ночи, Ваше Превосходительство. Спасибо за угощение.

Я перешагнул через Юсуфа, который начал подавать признаки жизни, подошел к двери и вышел.

20

Я зашагал по направлению к своему отелю. Вряд ли кто-нибудь ещё мог сегодня покушаться на мою жизнь. Трудно было поверить, что Хертер сможет контролировать Юсуфа, ведь тот был у себя дома, но в этот вечер стрельба для него закончилась.

Когда я поинтересовался у дежурного почтой на свое имя, он отрицательно покачал головой и с завистью посмотрел в мою сторону. Я ничего не понял, пожелал ему спокойной ночи и поднялся к себе в номер.

Стоило мне только взяться за ручку двери, как я заметил под ней полоску света. Я инстинктивно прижался к стене и затаил дыхание. Покушения заставляют очень осторожно относится к возможным сюрпризам.

Такие мысли ни к чему хорошему привести не могут, кроме того, противник мог просто затаиться в темноте коридора, и теперь я был у него как на ладони. Так что я все-таки решил, что это может быть Роджерс и вошел в номер.

Моего напарника там не оказалось, но на моей постели свернулась калачиком мисс Браун и читала журнал. Она подняла голову и улыбнулась.

- Привет. А я тут тебя заждалась.

- Да, - медленно процедил я, - все так и есть.

- Входи и закрой дверь. Хочешь выпить?

- Да, я хотел бы выпить, - ответил я и подумал, что старина Джек Клей удивительно яркий собеседник, потом закрыл дверь и увидел, как она привстала с постели, чтобы налить мне виски в стаканчик для зубной щетки. На ней был белый мохеровый джемпер, надетый поверх блузки изумрудного цвета, и узкая зеленая юбка.

- Теперь мне понятно, почему дежурный наградил меня таким завистливым взглядом, - заметил я, принимая стакан из её рук. Мисс Браун снова улыбнулась и тут же заметила мою заклеенную лейкопластырем щеку.

- Что случилось?

- Так, споткнулся во время ремонта... - начал было я, но передумал. Один человек сделал ножом отметину на память.

Она встала на ноги и стала ощупывать мое лицо своими длинными, холодными пальцами.

- Похоже, ты изрядно успел выпачкаться, - мягко заметила девушка. Подожди минутку.

Она взяла с туалетного столика большую, прямоугольную сумочку белого цвета и отправилась в ванную комнату, а я смог наконец отхлебнуть виски. Потом мисс Браун вернулась с мокрым носовым платком в руке и начала протирать кожу рядом с порезом.

Было немного больно, но мою голову занимали совсем другие мысли.

- Когда ты так сворачиваешься в постели, - сказал я, - твои ноги смотрятся просто потрясающе.

Она оторвалась от своего занятия и посмотрела мне в глаза. У неё было удивительное красивое лицо, и даже с такого расстояния было трудно найти хоть какой-нибудь недостаток. Большие темно-карие глаза, смуглая кожа теплого, медового оттенка и улыбка, застывшая в уголках рта. Девушка промолчала в ответ и снова принялась хлопотать над порезом на моей щеке. Она знала свое дело и вскоре закончила обработку ранки, помазала каким-то бальзамом, приятно холодившем мою кожу, наложила перевязочный материал и заклеила полосками пластыря (все это было извлечено из недр её сумки) и сделала шаг назад, чтобы осмотреть результаты своих трудов.

- Ну, вот теперь гораздо чище.

- Просто великолепно.

Она быстро вернулась в ванную, а я присел на край кровати и снова отхлебнул виски. Мисс Браун появилась на пороге ванной комнаты, закрыла за собой дверь и посмотрела мне в глаза.

- Было очень приятно увидеть тебя здесь, - нарушил я молчание. - Но я не совсем понял почему. Обычно мне редко приходится найти что-нибудь в своем номере кроме гостиничных счетов.

Она быстро подошла, опустилась на пол и положила голову мне на колени, подперев её рукой.

- Я просто хотела с кем-нибудь поговорить.

- Мне больше не нужно называть тебя мисс Браун? - спросил я и погладил её длинные черные волосы.

- Зови меня просто Дагира. Ты встречался сегодня с Али?

- Да.

- Ты собираешься вернуть ему драгоценности?

- Я могу заключить с ним сделку. Она подняла свое лицо, в её широко открытых глазах отразилась неподдельная боль.

- Он обманет тебя.

- Он может попытаться, - возразил я, - но вряд ли ему удастся преуспеть в этом.

Девушка медленно покачала головой.

- Ошибаешься, он вместе со своим гестаповским головорезом проведет тебя вокруг пальца.

Наше мнение по поводу личного секретаря Его Превосходительства оказалось просто единодушным, и я улыбнулся.

- Ты мне кажешься единственным человеком, который может противостоять этой парочке. Но все равно они тебя обманут. Тебе их не одолеть, Джек. Забирай драгоценности и уходи.

- Как ты можешь предлагать это мне?

Дагира прижалась щекой к моей ладони.

- Ах, Джек, ты ещё не понял, кто он для меня? - сказала она мягким, грудным голосом и сама же ответила. - Работа, вот и все. Мне нужен он, нужна работа. Я - евразийка, полукровка, если тебе нравится. Меня раньше так часто называли, но с тех пор как стала девушкой набоба - никогда. А ты знаешь Джек, что это значит быть евразийской девушкой?

Мой отец был майор-англичанин в индийской армии, а мать мусульманкой. Как бы меня приняли там, в Англии? Могу себе представить. Как и то, что обо мне подумают в приличных мусульманских семьях.

Она говорила все это без злобы, каким-то бесцветным голосом, но когда Дагира прижалась щекой к моей ладони, меня словно обожгло огнем. Я запустил свободную руку в её волосы и слушал, затаив дыхание.

- Я девушка богатого человека, - безыскусно признала она. - Или я с ним, или - ничто. Меня окружает роскошь. А что станет с этой роскошью, когда придет старость и морщины? Я потянулся к ней, а она прильнула ко мне и обвила руками голову. Я дышал ею, целовал её широко открытые губы, чувствовал её мягкие, податливые груди. Меня охватило желание, оно было светлым и чистым как родниковая вода.

- Забери меня с собой, Джек, - раздался её горячий шепот. - Куда угодно, только забери меня с собой.

Если бы мой самолет стоял прямо за дверью, то мы немедленно отправились в это самое куда угодно. Это место толком не отмечено ни на одной карте и находится далеко за горизонтом. Это маленькая долина на острове Кира.

Очарование этой минуты стало понемногу рассеиваться, и она это почувствовала. Дагира положила голову мне на грудь, а я стал разглаживать её роскошные волосы. Это было самое очаровательное создание из всех, что мне доводилось видеть, но я уже почувствовал себя усталым пилотом "Дакоты" во второразрядном отеле Триполи, которому завтра утром предстояло покончить с одним довольно неприятным делом.

- Джек, - тихо сказала она, не поднимая головы, - что ты хочешь от жизни?

- Это прозвучит несколько приземленно. Я летчик и собираюсь им оставаться и впредь. Вот только мне хотелось бы работать в более приличной авиакомпании, чем сейчас.

- И никаких дальних уголков с непривычными для нашего уха названиями городов? Ни перепелиных яиц, ни шампанского?

- Шампанское очень сильно отдает в нос, а в отдаленных уголках полно людей с огромными ножами.

Дагира подняла голову и посмотрела в лицо.

- А что случилось с человеком, который поранил тебе щеку?

- Его убил кто-то еще.

- Раньше тебя?

- В то время я был в бегах.

- Налей мне виски, - она присела в кровати. - Мне нужно что-нибудь выплеснуть тебе в физиономию.

- Старайся попасть в рот.

Я долил в стакан виски и протянул ей. Она сделала пару глотков и задумчиво стала вертеть его в руке.

Мы молча закурили по сигарете. От прежнего настроения не осталось и следа. Девушка снова посмотрела мне в глаза, и мы улыбнулись своим невысказанным мыслям.

- Ты очень сложный человек, Джек, - нарушила она наконец молчание.

- Я просто запутался. Слишком много людей и новых мест.

- А как же насчет дальних стран?

- Разве такие ещё существуют?

- Не стоит убеждать меня, что самолеты сделали мир доступнее. На этой земле должны оставаться укромные уголки.

- Для кого-нибудь, но не для всех. Кроме того, очень многое зависит от того, как ты туда попадешь.

Она одним грациозным движением выпрямилась, встала на ноги и бросила сигарету в пепельницу.

- Если тебе удастся найти самолет, который отвезет тебя в те края...

- Конечно, - сказал я и тоже поднялся.

Девушка улыбнулась, быстро провела губами по моей щеке и скрылась за дверью, оставив мне запах косметики и отзвук своего голоса, призывавшего взять её собой на край света. Пожалуй этот голос ещё долго будет звучать в моей памяти и надолго переживет аромат её духов.

21

К девяти утра я уже появился в аэропорту, быстро переоделся в комбинезон и устроил своей старушке тщательную проверку. Несколько механиков было ринулись на помощь, но мне удалось быстро спровадить их восвояси.

Уже через полтора часа я обрел уверенность в том, что моя машина была в отличной форме и на этом моя миссия как механика подошла к концу. Потом мне удалось раздобыть кусок толстой проволоки, загнуть на одном конце крюк и начать рыбачить в топливном баке по левому борту.

Пришлось довольно много повозиться с этим делом. От паров бензина стала кружиться голова, палящие лучи солнца могли просто довести до бешенства, но мой улов постоянно рос и к половине двенадцатого на куске старого, замусоленного коврика, расстеленного на крыле, подсыхали все крупные украшения и пара колец. Купание в бензине не только не повредило драгоценностям, но даже пошло на пользу жемчугу, и он стал выглядеть намного свежей и ярче.

Я переоделся в летную форму, распихал драгоценности по карманам и потащился в бар при аэропорте. Не успел я расправиться со вторым бокалом пива, как кто-то за моей спиной попросил разрешения присесть за мой столик. Этим человеком оказался греческий полицейский Анархос.

- Садитесь, - пригласил я. - Что будете пить?

- Если только пива, - приятно улыбнулся он, а я почувствовал, как предательски оттопыриваются мои карманы. Мне пришлось ещё раз успокоить себя тем, что он работает вдалеке от дома и без соответствующего разрешения. Тем временем мне удалось привлечь внимание бармена.

Когда я обернулся, то Анархос уже успел расставить свои шахматные фигуры: пачку сигарет "Честерфилд", зажигалку, ручку и блокнот.

- Надеюсь ночной сон помог восстановить ваши силы, капитан.

- Спасибо, я чувствую себя прекрасно. Возвращаетесь в Афины?

- Еще рано, - уклонился он от ответа и не стал объяснять причины своего появления в аэропорте.

- Как продвигается расследование?

Детектив открыл свой блокнот.

- Одно-два уточнения, капитан. Вы не будете возражать?

- Ни коим образом. Валяйте.

Он подождал, пока бармен поставил на столик бокалы с пивом и принял у меня деньги.

- Три дня назад вы прилетели из Афин в Триполи, а затем отправились в Мегари, не так ли?

- В Эдри, - упрямо поправил я.

- Эдри? Ах, да, - заметил детектив и сделал пометку в своем блокноте. - Вы передали груз и получили квитанцию.

- Я её вам показывал.

- Да, да, спасибо. А кому предназначалось оружие?

На летном поле авиалайнер "Виконт" компании "Алиталия" начал выруливать на взлетную полосу, его серебристо-голубой силуэт чем-то напоминал мне модницу из приличного общества.

- Я не вожу оружия, - грубо отрезал я.

- Ну, что вы, капитан, - Анархос улыбнулся про себя. - Чего тут стыдиться? Транспортировку оружия к числу серьезных преступлений отнести трудно. А иначе многих моих соотечественников можно было бы считать государственными преступниками. Нам известно, что оружие из Греции распространяется по всему миру. Оружие - это международная валюта, я полагаю, более надежная, чем доллар. Ну вы отвезли несколько винтовок - ну и что из того? Мистера Миклоса не могли убить из-за нескольких винтовок.

Ну, здесь все было ясно: признаешься в том, что перевозил оружие, и маршрут моего полета становился всем понятен. Признаешься в контрабанде винтовок и с тебя будут сняты подозрения в убийстве.

Только ничего у тебя не выйдет. Ему нужен рычаг, зацепка, чтобы развалить всю мою историю. Стоит только начать, и он не успокоится, пока не докопается до самого дна. Передо мной сидел отличный полицейский, и пока что у него не было оснований считать, что мне приходилось иметь дело с оружием.

- Я не занимаюсь транспортировкой оружия, - повторил я.

Анархос некоторое время озадаченно смотрел перед собой, но тут же оживился и как ни в чем ни бывало продолжил свои вопросы.

- Вот что мне абсолютно непонятно, так это ваша работа в захудалой транспортной компании.

Я резко поднял голову. Мне часто приходилось ругать свою контору, но в моем присутствии этого делать не позволялось, но Анархос извиняющим жестом был готов прервать мои излияния.

- Я повидал немало авиакомпаний, капитан, и могу точно оценить ту, о которой шла речь. Не стоит чувствовать себя оскорбленным, вся загадка состоит в том, что действительно работаете на них. Мне удалось по этому поводу навести некоторые справки в афинском аэропорту. Эти люди много повидали на своем веку пилотов. Аварийные посадки, плохие метеоусловия и все такое. Много лет они видят вашу работу и все в один голос твердят одно и то же: вы являетесь одним из самых надежных и опытных специалистов, с которыми им приходится иметь дело.

- Бывают и получше.

- Возможно. Но даже если и так, все они работают на крупные авиакомпании - "Эр Франс", "Алиталия", "Британская трансокеанская". Так почему же вы не предложите им свои услуги?

- У меня очень неустойчивый моральный облик: каждую субботу я напиваюсь до полусмерти.

- Все возможно, капитан, - согласно кивнул Анархос, - но дело здесь не в субботних пьянках. Я уже запросил через Интерпол Лондон. Остается только дождаться ответа.

- Уже столько лет в Лондоне обо мне ничего не слышали.

- Возможно, капитан, - снова кивнул детектив. - Остается только спросить себя почему?

- Ну и какой же ответ вы ожидаете получить? - съехидничал я.

- Сначала надо его дождаться, - улыбнулся мой собеседник.

Двери бара распахнулись, и в комнате появилось с полдюжины пассажиров с вещами. Среди них была Ширли Берт.

Анархос словно невзначай обернулся, вот только к этому моменту я уже давно понял, что греческий детектив ничего не делает просто так, и мне сразу стала понятна причина его появления в аэропорту. Ему наверняка сообщили из Афин, что она купила билет в Триполи.

Девушка покрутила головой, заметила мою персону, и я помахал ей рукой. На ней был прямой полотняный костюм небесно-голубого цвета с белым воротником, через плечо была перекинута кожаная сумка с камерами и в дополнение ко всему она держала в руке синий чемодан.

С усталой улыбкой она тяжело опустилась на стул.

- Пива, очень холодного пива, - выдохнула Ширли.

Анархос наполовину привстал, и мне пришло в голову, что ему несколько неловко встретиться лицом к лицу с девушкой, за которой он наблюдает.

- Ширли, - сказал я, - познакомься с мистером Анархосом. Мистер Анархос, позвольте вам представить Ширли Берт.

Детектив снова привстал и грациозно наклонил голову.

- Мистер Анархос работает в полицейском управлении в Афинах, а сейчас он расследует убийство и надеется получить у меня какую-нибудь информацию по этому поводу.

Полицейский наградил меня продолжительным, холодным взглядом, а Ширли осторожно посмотрела в его сторону.

- Тут на днях полицейские прочесали весь Саксос и побывали на Кире.

- А вы только что с Саксоса? - вежливо поинтересовался Анархос.

Мог бы и не утруждать себя, ему отлично известно, где она была.

- Я возвращалась туда, чтобы сфотографировать тот самолет, что мы обнаружили на Кире, - сказала Ширли, обращаясь ко мне. - Весь остров буквально кишел полицейскими. Так что теперь у меня нет сомнений: это ты убил того парня в Афинах. Ты уже сознался в этом преступлении? Зачем тебе это понадобилось?

- Он слишком увлекся тобой. Мне просто невозможно было оставить этот проступок безнаказанным, - развел я руками.

Анархос почувствовал себя неловко, но я теперь испытывал злорадное удовлетворение. Полицейский собрал со столика все свои вещи и повернулся к Ширли.

- Мне уже пора. Рад был познакомиться.

- А разве его не арестуют? - вошла в роль мисс Берт. - Неужели ты не отконвоируешь его обратно в Афины?

Он печально посмотрел на меня, словно это было его самое сокровенное желание.

- Боюсь, что у меня нет таких полномочий.

- Я вернусь в Афины, - заверил я детектива, - в свое время и по доброй воле.

- По доброй воле, капитан? - полицейский снова окинул меня взглядом и отошел. Сначала он направился к стойке и словно попросил бармена позаботиться и присмотреть за нами. У самой двери детектив обернулся, а я помахал ему рукой. Он кивнул мне и вышел.

- Неужели кого-то и в самом деле убили? - уставилась на меня Ширли.

- Да, одного человека по имени Миклос. Это агент, с которым мне приходилось иметь дело в Афинах.

- Это имеет к тебе хоть какое-то отношение?

- Убийство? Ради всего святого. Он просто подыскивал нам грузы для транспортировки.

Причина убийства мне непонятна... - тут я пожал плечами.

У нашего столика оказался бармен, и я заказал ещё два пива.

- Этот Миклос был порядочным пройдохой, разве не так? - спросила она после его ухода.

- В этом мире не нужно быть обманщиком, чтобы получить пулю в лоб, а если ты ведешь двойную игру, то это совсем не говорит о том, что тебя уберут таким способом. Несправедливость этой жизни подчас пугает.

Она кивнула и тут заметила на моей щеке пластырь.

- Что у тебя с лицом?

Ну вот опять то же самое.

- Зацепился за заусеницу на капоте. Когда ремонтировался там, в пустыне.

- а что тебе нужно было в этой пустыне?

Эта песня сведет меня с ума.

- Перевозил запасные части от буровых установок для одной американской нефтяной компании. В Афинах не слышно чего-нибудь новенького по поводу того, как разбился Кен?

Это было жестоко, но тем не менее к теме моих приключений в пустыне мы больше не возвращались. Она тут же помрачнела и отрицательно покачала головой.

- Ничего нового. Когда я была на Кире, там стоял греческий военный корабль, но им так и не удалось ничего обнаружить.

Принесли наше пиво, и мы на некоторое время прервали беседу.

- Тебе удалось сделать на Кире хорошие снимки?

Она удовлетворенно кивнула

- Эта старая "Дакота" в окружении деревьев, я все сделала в цвете. Пришлось чертовски долго держать экспозицию, но теперь из неё может получиться двухстраничный разворот в "Лайфе".

- А ты ещё видела этого немца, Николаса?

- Да, он оказался очень приятным человеком. Водил меня по всему острову. Вообще-то этот случай многое говорит о характере островитян. Принять в свою семью человека, с которым они ещё пятнадцать лет назад воевали, не так-то легко.

- Это просто великолепно. Отличная история, не так ли?

- С этими фотографиями я сделаю отличный репортаж, даже если набоб не найдет свои сокровища. А ты не знаешь, где он остановился?

Я ощупал рукой драгоценности в своих карманах.

- В "Уаддане". Шикарное место по дороге к гавани. Любой таксист отвезет тебя туда.

- Спасибо, - Ширли покончила со своим пивом, отказалась от продолжения и спросила. - А ты не знаешь, почему он здесь оказался?

- Обычное место, - пожал плечами я. - Может быть из-за того, что кое-какие вещи здесь переправляют через Ливию в Танжер.

Ширли Берт рассеянно кивнула и взяла свою сумку.

- Поеду устраиваться.

- Ты постараешься держаться поближе к Его Превосходительству?

- Конечно. Может быть удастся снять номер в "Уаддане".

- Постараюсь заглянуть к тебе, если смогу, - чем ближе к набобу она будет держаться, тем меньше шансов неожиданной встречи с Китсоном.

- Буду ждать, - она встала, и мне захотелось немного проводить её. В аэропорту меня больше ничего не удерживало, я взял её чемодан и открыл для неё дверь. Немилосердно палило солнце, и мы направились к стоянке такси.

Навстречу нам из-за угла шел Китсон.

Я набрал полные легкие воздуха и приготовился к развитию событий. Ширли замерла на месте, а Китсон медленно подошел к нам, откинул волосы со лба и обратился к ней.

- Привет! Что тебя привело в эти края?

- Так ты живой, - тихо прошептала девушка.

Он снова поправил пятерней свои волосы.

- Да... со мной все в порядке, спасибо, - Кен выглядел немного расстроенным.

- Ты разбился?

- Нет, конечно. Все дело в том, что я хотел разорвать свой контракт с набобом. Такой способ мне показался самым удобным.

- Почему ты не предупредил меня?

- Послушай, крошка, - криво усмехнулся Кен, - это касалось только меня и моего хозяина... Да и с какой стати мне нужно было говорить тебе об этом?

Ее тело напряглось, потом она с каменным лицом повернулась, вырвала у меня из рук свой чемодан и вскоре скрылась за углом.

Китсон посмотрел на меня и беспомощно развел руками.

- Мне нужно выпить, - признался он.

- Мне тоже.

Мы вернулись в бар и выстроились у стойки. Кен постучал перед собой пачкой банкнот и в мгновение ока перед нами выросла фигура бармена.

Китсон заказал два двойных скотча, и они тут же появились перед нами.

- О, да вы только что были здесь, не так ли? С молодой леди? - заметил смышленый бармен, окидывая меня взглядом.

Да. А теперь я снова вернулся с джентльменом, если его можно так назвать.

Бармен не нашелся, что ответить, а Кен подмигнул мне и обратился к нему.

- Тогда выпиши моему другу, если его можно так назвать, отдельный счет.

Бармен окончательно запутался, а я ещё подлил масла в огонь.

- Здесь принимают в уплату рубины и бриллианты?

- А также продажность и козни дьявола, - добавил Китсон и бросил перед собой однофунтовую ливийскую банкноту.

Бармен облегченно улыбнулся, и она исчезла в его руке. Мой приятель успел заказать ещё по одной и решил осмотреться.

- Так, так. Ну и что бы ты предпринял?

- Я? Да тоже самое. А теперь мне нравится смотреть как ты мучаешься.

Извини. Я думал ты меня осуждаешь.

- Ты меня с кем-то путаешь.

Он неожиданно ухмыльнулся и серьезно посмотрел мне в лицо.

- Я просто не знаю, что мне нужно было делать, Джек.

- Ничего. Оставь это. Куда ты теперь собираешься?

- Я тут пристроился в один самолет, - Китсон кивнул головой в сторону двери. - Они вылетают на нефтяные разработки, как раз туда, где я оставил "Пьяджио". Обратно я прилечу на нем ещё до наступления вечера.

- Буду ждать тебя здесь, - буркнул я. Мне захотелось рассказать ему о вчерашних переговорах с набобом, но потом оставил эту затею. Вчера были только слова, а что за ними последует предположить было трудно.

Кен допил свой виски и бросил взгляд на свои часы.

- Ну, увидимся позже.

- Кен, у набоба есть список похищенных драгоценностей?

- Думаю, что да.

- А тебе не приходилось его видеть?

- Нет. Такие документы просто так не валяются. Я был просто наемным работником, и ко мне обращались, только если им была нужна моя помощь.

- Так что ты понятия не имеешь, что это были за украшения? Золото? Камни? Обычные кольца и ожерелья?

- Понятия не имею, - он развел руками. - Но могу сказать, что это не обычные украшения. Их стоимость оценивается в полтора миллиона фунтов, к тому же ты часть из них видел и можешь судить об остальных.

- Согласен, - кивнул я. - Можно себе представить. Ладно, увидимся вечером.

- Джек, - сказал он, направляясь к двери, - если ты ещё увидишь Ширли, отнесись к ней помягче. Угости её за мой счет, вот только лучше не говорить ей об этом.

- Идет.

- В конце концов, - тут он посмотрел на свои ботинки, - живой ублюдок лучше мертвого героя.

- Примите мои сожаления, теперь тебе придется оставаться ублюдком.

Он ухмыльнулся в ответ и быстро вышел. пока я допивал свой виски, появился бармен со сдачей, и мне осталось только посоветовать ему оставить её у себя.

После этого у него появилось желание сказать пару слов, чтобы отметить это событие.

- Этот джентльмен - ваш приятель?

- Именно так. Это один из самых выдающихся людей в своей профессии. Не случись с ним однажды небольшая неприятность, его здесь узнавали бы на каждом углу.

А ты знаешь, что бывает с мелкими неприятностями, когда они липнут к большим людям?

Я посмотрел на него ледяным взглядом, и он участливо покачал головой.

- Тогда мелкие неприятности становятся крупными. Вот так, тут я сделал разворот на сто восемьдесят градусов, слегка покачнулся, но не более чем это соответствовало моему состоянию, и стал прокладывать свой курс к двери, сожалея что в этот день на мою долю выпало полное отсутствие завтрака, долгая солнечная ванна, четыре пива и два виски.

Улица была залита солнечным светом. Я долго щурился пока наконец не заметил в двух сотнях ярдов от себя, как "Рапид" запускал двигатели. На его борт поднялся Кен, дверь захлопнулась и самолет начал рулежку. Я повернулся и едва не столкнулся с Анархосом.

- Это был ваш приятель?

Последние остатки хмеля мгновенно выветрились у меня из головы.

- Просто случайный приятель.

- Мне его лицо тоже кажется знакомым, - полицейский задумчиво кивнул. - Так как, говорите его имя?

- Кажется Килрой. Торгует запасными частями для двигателей.

- Да, пожалуй припоминаю, - просиял этот отъявленный лжец. - Возможно, я смогу подбросить Вас до Триполи. Дело в том, что мисс Берт забрала со стоянки последнее такси.

- Это очень мило с вашей стороны.

Мы втиснулись в небольшой, взятый напрокат рено, который после долгого стояния на солнце очень напоминал духовку, опустили боковые стекла и покатили по бетонной дорожке.

Детектив отказался от предложенной сигареты, а я закурил и стал смотреть в окно.

- Я полагаю, капитан, - начал Анархос, когда машина выехала на шоссе до Триполи, - что за время ваших странствий вам не раз приходилось сталкиваться с полицией.

- Для людей моей профессии это просто неизбежно.

- Я не это хотел сказать, капитан. Человек, который привык иметь дело с полицейскими, легко скрыть от них то, что ему известно. Он только не может скрыть сам факт того, что ему есть что скрывать.

- Каждому есть что скрывать. Именно поэтому нам приходится носить одежду.

Детектив беззаботно рассмеялся.

- А что вам сейчас приходится скрывать, капитан? По вашим словам вы к убийству Миклоса никакого отношения не имеете. Но, возможно, у вас есть какие-нибудь догадки, что послужило причиной его убийства.

- Я знаю его репутацию как агента. Мне известно его отношение к женщинам. В окрестностях Афин можно найти не одного мужа, который с удовольствием проткнул бы его ножом или всадил ему пулю в лоб. Интересно, а как его убили?

- Жаль, конечно, - пожал плечами Анархос, - но мне об этом ничего не сообщали.

- Мне в разных местах приходилось встречаться с полицейскими, ухмыльнулся я. - Не могу сказать, чтобы они были похожи друг на друга. В Британии их не спутаешь со швейцарскими, те в свою очередь совсем не похожи на греческих или ливийских. Но у всех хороших полицейских есть одна общая черта: они всегда что-то скрывают.

- Всегда, - довольно согласился детектив, - как вы уже говорили, нам всем есть что скрывать, но рано или поздно наступает день, когда приходиться все рассказывать.

- Пожалуйста, не будем говорить со мной про день Страшного Суда.

- Прошу меня извинить. Это все мой английский. Я хотел сказать, когда вы вернетесь в Афины. Вы же летчик и бываете в разных странах. Так что однажды вам придется вернуться в Афины. Вот тогда то мы расскажем друг другу все.

Я выкинул сигарету через боковое стекло.

- Это шантаж. Для вас это довольно грубое оружие.

- Хороший полицейский, - улыбнулся Анархос, - никогда не пользуется любым оружием. Он старается выбрать самое подходящее для этого момента. Если было бы нужно, я смог говорить с вами о Боге или вашей матери. Но здесь более уместен шантаж... Так где мне будет лучше вас высадить?

- Рядом с моим отелем. Я думаю вам прекрасно известно, где это находится.

Он согласно кивнул и оставшуюся часть дороги мы проехали молча.

Дежурный мне сказал, что была телеграмма от Хаузера, но её уже забрал Роджерс. Самого второго пилота в гостинице не оказалось. Кроме того меня дожидалось послание Хертера, в котором он к двум часам предлагал мне явиться в апартаменты набоба.

Был один час дня, и я сразу попытался связаться с ним по телефону. После недолгих поисков в трубке раздался голос личного секретаря Его Превосходительства, который сразу же поинтересовался, получил ли я его послание.

- Да, но я не собираюсь делать это в чьем-нибудь номере. Встретимся в баре около двух часов.

- Но мы не можем обсуждать этот вопрос на людях, - проинформировал меня герр Хертер.

- А я не собираюсь обсуждать его с глазу на глаз. Если у тебя есть желание заключить эту сделку на мостовой, то с моей стороны возражений не будет, хотя мне кажется, что ты все-таки выберешь бар.

Он поскрипел зубами, но все-таки принял решение.

- Я встречусь с тобой в баре в два часа, но не могу сказать, сможем ли мы обсудить наше дело.

- Согласен. Оставляю это на твое усмотрение. Но если я замечу поблизости Юсуфа или какую-нибудь подозрительную личность, встреча не состоится.

Он повесил трубку. Встречи один на один всегда чреваты неприятностями, если тебе есть чего терять. В баре трудно ожидать от них нападения, не говоря уже о применении оружия. С этими мыслями я поднялся в свою комнату, умылся и стал на прощание раскладывать свои сокровища на постели.

После этой трогательной церемонии я спустился пообедать. Конечно мне подали телятину.

22

Я взял такси и добрался до "Уаддана". В этих краях такие расходы непозволительны и чрезмерны, но уж если мне предстояло стать мишенью, то, по-крайней мере, мне хотелось быть движущейся.

Центральный вход в "Уаддан" представляет собой ничем не примечательную дверь на практически глухой стене. Устроить засаду в таком месте просто невозможно. Я быстро расплатился и уже без пяти два переступил порог бара.

Это была тихая, продолговатая комната, отделявшая обеденный зал от коридора. Сам бар находился на небольшом возвышении рядом с основным проходом. Там стояли несколько небольших столиков со стульями и длинными, обтянутыми темной кожей скамейками вдоль стен. Окон не было, и здесь царила спокойная, клубная атмосфера, которая заставила притихнуть даже подгулявшего американца с нефтяных разработок, сидевшего в одном из уголков в своей клетчатой рубашке. В другом углу расположился набоб, Хертер и мисс Браун.

Я был привязан к ней, но у меня ещё оставались силы трезво взвесить ситуацию. При моем появлении она подняла взгляд, и все окружающие перестали для меня существовать. Передо мной была Дагира, высокая и очаровательная девушка с густой гривой длинных, черных волос, оттенявших золотистый оттенок её кожи, и в то же время это была самая крупная ошибка в моей жизни.

Когда она опустила глаза, передо мной снова появилась мисс Браун. Эта высокая, красивая девушка была не для меня.

Я пересек помост и присел на скамейку спиной к стене. Хертер смерил меня взглядом, сверился со своими часами и повернулся к набобу.

- Не желаете ли Ваше Превосходительство подняться в номер?

Набоб утвердительно кивнул.

- Тогда я сразу же попрощаюсь со всеми, - отрезал я.

Хертер бросил на меня резкий взгляд, а мисс Браун медленно повернула голову, и по выражению глаз можно было понять, что эта ситуация её позабавила. На ней было простое белое платье прямого покроя. Я отвернулся.

Бармен старался крутиться поблизости, надеясь привлечь чье-нибудь внимание. Я помахал ему и заказал виски.

- Но мы же не можем закончить наше дело здесь, - у всех на виду, зашипел Хертер, когда бармен ушел.

- Мы все будем делать именно здесь. У меня есть драгоценности, и это первая и последняя для вас возможность заполучить их обратно. Я уже слишком стар, чтобы делать ставки за закрытыми дверями.

Хертер свирепо сверкнул глазами, набоб что-то зашипел ему на ухо. Я обернулся и невдалеке заметил Анархоса.

Он улыбнулся и присел вместе с нами, прежде чем кто-нибудь успел возразить.

- Как приятно встретить всех вас вместе. Триполи в эти дни просто кишит неотесанными и грубыми нефтяниками. Давайте выпьем за встречу.

Появился бармен с моим заказом.

- Что будете пить? - поинтересовался я у детектива.

- Капитан, после столь радушного приема сегодня утром теперь наступила моя очередь, - сказал он и заказал пиво.

Никто не проронил ни слова. Набоб принялся разглядывать свой бренди, мисс Браун просто обозревала обстановку в баре, Хертер мусолил в руках свой бокал и, похоже, с трудом сдерживался, чтобы не взорваться, а детектив просто сиял от удовольствия.

Принесли пиво, он взял бокал и сделал маленький глоток.

- Я полагаю, Ваше Превосходительство, что ещё одна ваша старая знакомая прилетела сегодня в Триполи. Капитан Клей был так добр сегодня утром, что познакомил меня с ней. Это мисс Берт, очаровательная, юная леди.

Выражение лица набоба даже не изменилось.

- Она опять притащила с собой фотокамеры? - поинтересовалась мисс Браун.

- Думаю, что да, - ответил полицейский, достал пачку неизменного "Честерфилда" и взял себе сигарету. Потом вспомнил о хороших манерах и стал угощать окружающих, но только мисс Браун откликнулась на его предложение.

- Мисс Берт должна благодарить судьбу за то, что ей выпало сделать фоторепортаж о такой известной личности, - продолжил свой рассказ Анархос. - Мне кажется она сделала несколько отличных фотографий, потерпевшего аварию самолета на острове Кира.

Хертер злобно посмотрел в его сторону, а сам детектив без особого успеха пытался высечь пламя из своей большой, сверкающей хромом зажигалки, потом с виноватым видом протянул её мисс Браун и стал рыскать по карманам.

Она взяла зажигалку, прикурила сигарету с первой же попытки и презрительно бросила её на столик. Анархос показался мне немного смущенным своей неудачей: не обращая внимания на зажигалку, он все-таки нашел спички и закурил.

- Ваше Превосходительство давно знает капитана Клея? - неожиданно обратился он к набобу.

- Не очень, - несколько испуганно протянул тот.

- Ах, так, - печально покачал головой детектив, - тогда вам не так уж много о нем известно. Странно, мне показалось, что он входит в круг ваших доверенных лиц. Загадочный человек, - снова покачал головой детектив. Набоб стал проявлять признаки беспокойства.

- Возможно вам будет интересно узнать, что Его Превосходительство недавно потерял в авиакатастрофе своего личного пилота вместе с самолетом. Вполне естественно, что ему хочется нанять персональный транспорт для продолжения своего путешествия. Мисс Браун улыбнулась, а набоб вздохнул с облегчением. Анархос обернулся, чтобы посмотреть на меня.

- Ну, да, конечно, - заметил он. - Я уверен, что Вы сделали вполне приличный выбор. Однако, - тут детектив снова повернулся к Его Превосходительству, - у капитана становится все меньше мест, где его принимают. Я полагаю Ваше Превосходительство не захочет больше вернуться в Афины?

Набоб не удостоил его ответом, а мне так и осталось непонятным к чему он клонит. Возможно ему просто хотелось внести разлад в наши нестройные ряды, а уж этого добра и без него было в избытке.

- Его Превосходительство не разглашает маршруты своих путешествий, жестко отрезал Хертер.

- Конечно, конечно, - развел руками Анархос, - Его Превосходительство полностью свободен в своем выборе. Я только считаю своим долгом проинформировать о кое-каких фактах из жизни капитана Клея, - закончил он с кривой ухмылкой.

- Вы должны извинить меня, - наконец сказал детектив, поднимаясь со своего места. - Все было прекрасно, - он поднял со стола свою зажигалку, улыбнулся мисс Браун и направился к выходу в коридор.

В наступившей тишине стало слышно возмущенное сопение Хертера. Я отхлебнул виски, закурил сигарету и стал ждать когда окружающие вспомнят зачем мы здесь собрались.

Тогда мисс Браун встала и затушила свою сигарету.

- Али, я пойду и ненадолго прилягу.

Мы с Хертером сделали попытку изобразить свою вежливость в полупоклоне, а набоб даже не тронулся с места. Я посмотрел в её удаляющуюся спину. В баре по-прежнему царили тишина и спокойствие, а когда она проходила мимо бармен затаил дыхание и перестал вытирать салфеткой бокалы, а нефтяник в углу замер со своим виски в руке. Наконец она удалилась, и все вернулись к своим занятиям.

Я допил свой бокал и откинулся на стуле. Хертер переводил свой взгляд то на меня, то на своего хозяина. Его Превосходительство преложил мне кивком сделать свой ход. Я извлек из кармана одно из колец и пустил вскользь через весь стол. Хертер накрыл его своей лапой, словно пытался поймать убегающего жука, оглянулся по сторонам и осторожно приподнял край ладони.

- Вот мои верительные грамоты. Я готов заключить сделку.

Немец смахнул кольцо на стул рядом с собой. Все это было проделано с изысканной небрежностью человека, запихивающего в карман десятитонный грузовик. Набоб перегнулся через угол стола и взглянул на него.

- А где остальные? - поинтересовался Хертер.

- Все здесь, - успокоил его я, - но мне все ещё нужны доказательства, что все это собственность набоба.

- Я считаю, что у тебя нет никаких сомнений в их принадлежности, возразил личный секретарь.

- Он лишился их десять лет назад в Тагабхадре, - тут я недоверчиво пожал плечами. - Эти же были обнаружены в средиземноморском порту только на этой неделе. По какой причине мне нужно связывать два эти события?

- Тебе прекрасно известно, что Миклос послал тебя сюда с ними только потому, что мы отправились за ними в Афины! - в его голосе появились интонации командующего парадом, и набоб сделал ему знак помолчать.

Хертер медленно развел руки и вцепился в край стола. В какой-то момент мне показалось, что он собирается опрокинуть его мне прямо в лицо. Но, по-видимому, ему просто нужно было за что-то держаться.

- Я уверен, мы легко сможем убедить тебя в том, что эти украшения принадлежат мне, капитан, - тут он посмотрел на своего секретаря. - Может быть ты покажешь капитану весь список?

Немец, не спуская с меня глаз, потянулся во внутренний карман пиджака и вытащил отпечатанный на машинке, сложенные пополам листы бумаги. Набоб взял их из его рук и двинул по столу в мою сторону.

- Возможно ты сможешь найти их в этом списке, капитан.

С первого взгляда можно было определить, что здесь содержалось описание около шестидесяти предметов, по три строчки на каждый. Я начал с первой страницы и внимательно прочитал до самого конца.

Это было увлекательное чтение. Большую часть его занимали изделия, украшенные драгоценными камнями: баночки для мазей, рукоятки кинжалов, ножны, украшения для тюрбанов. Дюжина золотых, узорчатых сосудов, украшенных рубинами была явно бирманского происхождения, а замыкали список ювелирные украшения: кольца, перстни, сережки и ожерелья. Три вещицы (пара колец и серьги) были отмечены галочками, а все остальные лежали у меня в карманах.

Я поинтересовался происхождением этих пометок.

- Мы уже вернули себе эти вещи, - пояснил набоб.

Так значит эти украшения, купленные на бейрутском базаре, и положили начало этой охоте. Я положил список на стол. Хертер тяжело дышал и следил за каждым моим движением, словно ревновал меня к посвящению в тайну этих списков. Правда к этой минуте у него и так было достаточно причин для ненависти, но больше всего его мучила сама идея того, что у меня было из-за чего торговаться.

- Кроме этого кольца, - неторопливо процедил я, - у меня есть ещё одно кольцо и девять других украшений. Я готов передать их вам на условиях, о которых мы уже говорили вчера вечером.

Мои противники переглянулись.

- Сначала оружие, - потребовал я.

Набоб почти незаметно кивнул, Хертер достал из кармана "Беретту" и положил рядом со мной на скамейку. Я взял пистолет и под прикрытием стола бегло осмотрел. Он как две капли воды был похож на тот, что я видел у Миклоса, номера я не запомнил, а все остальные признаки говорили о том, что это именно его у меня стащили из кабины самолета.

Я проверил магазин и передернул затвор. Пистолет был разряжен. Этого и следовало ожидать, так что в кармане моей рубашки лежали три уцелевшие, полностью снаряженные обоймы. Одна из них тут же отправилась в магазин пистолета, потом я передернул затвор и убрал оружие в брючный карман.

Я выложил на скамейку пригоршню украшений и сдвинул их в сторону Хертера. Немец быстро их осмотрел и повернулся к хозяину.

- Он передал нам только часть украшений.

- Я ещё не получил деньги и письма, освобождавшие Китсона от всех обязательств.

Набоб снова кивнул, и его секретарь снова полез в карман и передал мне письма. Пока я читал их, он ещё раз осмотрел драгоценности.

С письмами все было нормально, и теперь Его Превосходительству будет трудно предъявить Китсону аргументированные обвинения.

Я сдвинул к нему остаток украшений.

Хертер дернул головой и тут же стал высказывать свое мнение.

- Мне кажется здесь чего-то не хватает!

- Они десять лет скитались по свету, - пожал я плечами, - а я заполучил их только несколько дней назад. Так зачем винить именно меня?

Ну, причина была самой тривиальной: ему просто нравилось это делать. Но теперь он ещё раз злобно сверкнул глазами и стал распихивать драгоценности по своим карманам.

Он никогда раньше этих украшений и в глаза не видел, да и сам набоб вряд ли мог помнить все до мелочей. У них было только краткое описание этих украшений, а для того, чтобы досконально описать драгоценное индийское ожерелье потребуется не меньше страницы машинописного текста. Кто угодно мог аккуратно откусить каждый третий камень, и оставить у личного секретаря Его Превосходительства смутное ощущение того, что здесь уже вовсю порезвились мыши. Хотя надо сказать, что эта операция мало отразилась на первоначальном замысле ювелира.

- А теперь наличные. Все как договорились.

На лице Хертера появилась издевательская ухмылка.

- Мы пересмотрели условия сделки. Цена кажется нам слишком высокой. Возможно у нас будет возможность возместить дорожные расходы, затраты на горючее, но не больше.

Он меня просто достал. Драгоценности были уже у него в кармане, и все это богатство досталось ему за пару писем и подержанную "Беретту". Удивительная деловая хватка, но ничего другого мне ожидать и не приходилось.

- О, кей, - сказал я, вставая из-за столика. - Тогда все остальные драгоценности мне придется продать где-нибудь в другом месте.

Они тут же обменялись испуганными взглядами, и немец сделал мне знак рукой. Я остановился.

- Разве у тебя ещё остались драгоценности?

В ответ я наградил его жизнерадостной улыбкой.

- Конечно. Это была только первая партия. А поскольку у вас, ребята, очень смутные представления о чувстве долга, то мне остается попытать свои силы в другом месте.

Набоб хотел что-то возразить и даже открыл рот, но затем передумал и занялся созерцанием своего бренди.

- Не забывай, что Юсуф... - мрачно предостерег Хертер.

Я усмехнулся ему в лицо.

- Пришли его ко мне, - тут я похлопал себя по карману с пистолетом, и ты получишь его обратно в корзине. И всем окружающим станет очень интересно, как такое могло случиться с замечательным ливийским пареньком, после того как он имел несчастье связаться с набобом.

Его Превосходительство поморщился и нетерпеливо махнул рукой.

- Присядь на минутку. Мы можем обсудить и эту проблему.

- Сначала деньги.

- Мы заплатим тебе сполна.

Я изобразил на своем лице покорное ожидание, а набоб уже в который раз кивнул Хертеру. Тот снова порылся в кармане и у него в руках оказалась толстая пачка денег. Он отсчитал несколько банкнот, что совсем не отразилось на толщине этой пачки, убрал её на место и передал мне деньги.

Я сел за столик и пересчитал. В моих руках оказалось девять тысяч долларов и двадцать две тысячи швейцарских франков, что почти равнялось пяти тысячам фунтов стерлингов. Под их подозрительными взглядами деньги перекочевали в мой нагрудной карман, а я откинулся на стуле и нащупал рукой рукоять пистолета.

- Послушайте, парни, вы всегда ведете дела таким образом? - ответом на мой вопрос было единодушное молчание и я продолжил. - Мне хотелось бы дать вам неплохой совет.

Его Превосходительство в твоих советах не нуждается, - отрезал Хертер.

- Но у меня есть кое-какой опыт, о котором вы и не подозреваете, парировал я. - Мне только что удалось надуть вас на пять тысяч фунтов. Если у вас есть какие-нибудь мысли по поводу того, как вернуть их назад... У личного секретаря Его Превосходительства такие идеи определенно имелись, и он, словно джин из бутылки, вылез из-за столика. - Только помни, что ты только что продал мне пистолет. Моя рука уже давно лежит на его рукоятке.

И это вполне соответствовало действительности.

- Твой пистолет не заряжен... - тут немец осекся и вспомнил, что это уже не так. Тогда он грузно опустился на стул и смерил меня ненавидящим взглядом.

- Большое спасибо. А вот и мой совет. Иметь дело с краденными драгоценностями, а именно такими эти украшения и являются, занятие для профессионалов. Вы только что доказали свой любительский статус. Неужели вам не приходило в голову, что окажись вы на расстоянии плевка от обладателя остальной части сокровищ, он скорее всего вышибит ваши мозги, ещё до того как поздоровается с вами? А если у вас возникнет желание выкинуть такую же шутку с кем-нибудь в окрестностях Триполи, он тут же проткнет вас кинжалом. А эта идиотская торговля по поводу этого пистолета? Неужели вам непонятно, что если бы это оружие было вещественной уликой, то я ни за что не выкупил его обратно, чтобы не подвергать себя риску быть схваченным с решающей уликой в руках.

- Ты все равно купил его, - упрямо настаивал набоб.

- Мне нужен пистолет, а у меня нет никакого желания бродить в окрестностях Медины в поисках оружия. Вы зря считаете, что я тут же выброшу его подальше. Это всего навсего обычный пистолет и больше ничего.

Миклос вряд ли побеспокоился, чтобы его "Беретта" могла навести на след его убийцы. Он не был настолько сообразительным и не настолько профессионально относился к оружию, чтобы зарегистрировать его на свое имя.

- У вас, парни, есть только одно преимущество. Несмотря на то, что у вас нет опыта, связей и даже знания закона, но у вас есть деньги. Так что, если кто-нибудь предложит продать вам остальную часть драгоценностей, просто купите их. Не стоит спорить или пытаться кого-нибудь перехитрить и хвататься за пистолет. Просто купите и все. Вы можете себе это позволить. Хотя трудно сказать, что это вам даст. Если уж вы были столь беспечны, что доверили их первому встречному, значит это только небольшая часть вашего состояния. Так стоит ли рисковать жизнью в этой охоте? Набоб неожиданно улыбнулся и снова в его лице была сама любезность.

- Просто мне хочется вернуть назад мою собственность, капитан. К тому же это... несколько оживляет рутину моего существования.

- Ну, уж это ваше личное дело. Для этого можно найти другой способ.

- А всего неделю назад ты просто был пилотом грузового самолета, мягко заметил Его Превосходительство.

Я просто кивнул и направился к выходу, оставив Хертера наедине с его кровожадными мыслями.

23

В половине четвертого я уже вернулся к себе в отель. Ничего интересного пока не ожидалось, я перебрал свою "Беретту", пересчитал деньги и потом занялся брюками от моего летного костюма. После того как мне удалось установить, что ткань в районе коленок, на которых я ползал, уворачиваясь от выстрелов Юсуфа, осталось цела и только сильно запачкались, я аккуратно её почистил, а потом разложил на подоконнике для просушки.

Мне осталось только решить, что делать с деньгами и оружием. Вряд ли их можно было спрятать в топливном баке: тогда от них было бы мало прока. Так и не найдя оптимального решения этой задачи, я распихал все это добро по карманам и спустился в бар.

Роджерс уже давно коротал там свое время, стараясь предугадать свое будущее в бокале пива, но ему явно не нравилась его перспективы. Я взял себе пива и присел за его столик. Он воспринял мое появление без энтузиазма.

- Мне приходится носится по делам фирмы как сумасшедшему, - возмутился я, - а ты смотришь на меня, словно я заложил пропеллеры от своего самолета.

- А разве не так? - кисло поинтересовался мой напарник. - Такой молодой, а столько желчи! Но ничего страшного, когда-нибудь ты одолеешь эту науку. Коммерческие полеты это не просто мотание из конца в конец по воздуху; это ещё и переговоры, сделки, предварительные условия - одним словом бизнес. Тебе не о чем беспокоиться, у Джека Клея все под контролем.

- Нас скоро уволят.

- Чепуха, нас ждет повышение в звании. Хаузер купит нам новый галун на фуражки.

- Он только ещё сильнее сгорбился над своим бокалом.

- Как там наша "Дакота"?

- Лучше и быть не может. Сделал ей сегодня детальный осмотр. Допей свое пиво и закажи еще.

- Ты уже истратил те деньги, что мы получили от набоба за полет на Саксос?

- Если бы мне и пришлось это сделать, то я вернул их в десятикратном размере, - тут у меня руки зачесались от желания бросить перед ним мои последние приобретения, но потом решил, что бар для этого не самое подходящее место.

Второй пилот наградил меня долгим, печальным взглядом, отбросил назад свой стул и заковылял к выходу. За последние несколько дней моя репутация в его глазах упала до нулевой отметки и продолжала катиться вниз.

Я бы с удовольствием объяснил ему причину своего поведения, но это вряд ли улучшало его мнения обо мне по сравнению с существующим положением.

Я сидел, потягивая из бокала пиво и постарался представить, чем сейчас занят набоб. Уж он-то со своим секретарем определенно что-нибудь против меня замышляют: ведь, по их мнению, я обманным путем заставил эту парочку сдержать свое слово. Такое вероломство взывало к мщению.

Они могут натравить на меня Юсуфа, если только Хертер не возьмется за это дело лично. Вряд ли у них появится желание отправиться с моей добычей в полицию и пожаловаться на то, что я скрываю от них остальную часть их собственности. Такие действия могут наделать много шума, и тогда хозяин оставшейся части драгоценностей запрячет их подальше ещё лет на десять.

Если бы мне пришлось иметь дело с обычными проходимцами, то я себя чувствовал гораздо спокойнее. Удачливый обманщик это прежде всего бизнесмен. Он может выбить из тебя дух, но только в том случае, если это пойдет на пользу его делу. Его действия всегда хорошо мотивированы, а это всегда может помочь не давать ему повода свернуть тебе шею. С любителями эта проблема значительно усложняется.

Я допил пиво, нашел такси и отправился в аэропорт.

Незадолго до пяти мне удалось поменять часть своих долларов и оформить дозаправку моей "Дакоты". Потом я пошатался у ангаров и прикупил кое-что из инструментов, пропавших у меня в Мегари, проверил как заправили мою старушку, а потом провел пробный запуск двигателей. Тут в поле моего зрения появился "Пьяджио".

Он снижался к земле словно белая чайка, плавно коснулся колесами взлетной полосы и скрылся за ангарами. Я заглушил двигатели и отправился через все поле.

Когда мне удалось до него добраться, Китсон уже договаривался с работником аэродрома о заправке своей серебристой птицы. Мы кивнули друг другу, но я не стал вмешиваться в его переговоры и отправился осмотреть его машину.

Этот самолет был немного меньше "Дакоты", а высокое расположение крыльев и шасси под брюхом создавали впечатление, что он ещё меньше, чем на самом деле. Вот только фюзеляж своими очертаниями больше походил на хорошо упитанного кота.

У него были толкающие винты, поэтому они находились позади крыльев, и не дай бог позабыть об этой особенности этой машины в темноте, когда она выруливает на старт. Я обошел самолет слева и открыл дверцу, находившуюся прямо перед крылом.

Мои мысли по поводу размеров состояния набоба получили свое подтверждение. В этом салоне легко могло разместиться человек восемь, но он был оборудован только на четверых. Об этом говорили две пары больших, удобных кресел, расположенных навстречу друг другу. Они были обтянуты кожей кремового цвета, а к подлокотникам были прилажены небольшие серебряные пепельницы и держатели для бокалов. Потолок, стены до самых окон были затянуты вышитой шелковой тканью светлых тонов. Остальная часть салона была обшита полированными, деревянными панелями. Сами окна были занавешены небольшими бархатными шторками зеленого цвета с золотистыми шнурами.

Я ступил в салон своей нечестивой ногой и по щиколотку утонул в мягком, отливающим старым золотом ковре. Справа от меня в хвостовую часть вела небольшая дверца, находившаяся между двумя креслами. За ней расположилась крошечная кухонька, буфет, стойка и дверь туалета. Все было обшито чуть более темными фанерованными панелями.

В передней части кабина пилота была отделена от салона только бархатной шторой, которая препятствовала попаданию в неё яркого света из салона самолета. Кресла пилотов имели более деловой вид, были стройнее своих собратьев в салоне, но обивкой служила все та же кремовая кожа. Приборная доска была обтянута темной кожей с мягким валиком в верхней части. Именно в него нужно было ткнуться лбом в случае экстренного торможения и других непредвиденных ситуациях.

Каждая шпала прибора имела автономную подсветку и небольшой серебряный козырек. Все ручки управления были сделаны из слоновой кости.

Эффект простора и роскошной отделки создавал у меня странное ощущение чего-то нереального. Так принято отделывать роллс-ройсы богатых бездельников, а не современные самолеты. Здесь все казалось мне чужим и незнакомым: в тех самолетах, что мне доводилось пилотировать, конструкторы сначала создавали салон для пассажиров, потом находили место для приборов, рычагов управления и только затем вспоминали, что надо найти место для летчика.

Я протянул руку потрогать штурвальную колонку, когда дверца рядом с креслом второго пилота открылась, и в кабине появился Китсон.

- Не стоит попусту дергать за ручки управления, сынок, раздался его голос. - Мы, пилоты, очень суеверны на этот счет.

- Здесь нет цветного телевизора, - парировал я его атаку. - Ни за что бы не взялся водить самолет без цветного телевизора.

- Но у нас есть холодильник, - ухмыльнулся он. - Могу сделать тебе виски со льдом.

- Это можно расценить как попытку подкупа, - сказал я, пропуская Китсона в салон, из которого он прямиком отправился на кухню, а сам уселся спиной к кабине в кресло и стал наблюдать за его действиями. Он не шутил и под стойкой действительно оказалась дверца небольшого холодильника, которую мне не удалось заметить во время своего осмотра.

- Неужели этот королевский будуар действительно может летать? подзадорил я.

Китсон вышел из кухни с двумя увесистыми бокалами в руках.

- Ты же видел его в полете, неужели у тебя ещё остаются сомнения?

Он передал мне бокал и уселся в кресло наискось от меня.

- Не надо себя обманывать, эта кремовая кожа, шелковая драпировка и деревянные панели весят не больше, чем обычная ткань, кожа и пластик. А все остальное здесь вполне соответствует назначению, - тут он указал пальцем в окно у своего плеча. - Два этих движка при взлете развивают мощность по триста сорок лошадей каждый. Ты сможешь мне назвать другой самолет, способный принять на борт шестерых человек и потратить на разбег не больше двух сотен ярдов.

- Да ещё бутылку виски и лед, - поддержал я.

Китсон довольно ухмыльнулся, и мы углубились в изучение содержимого наших бокалов, тем более что набоб вполне справедливо полагал, что отличный виски весит в полете не больше дрянного.

- Вполне с тобой согласен. Может быть я слишком долго прожил в бедности.

- Можешь эту мысль отнести к нам обоим.

Мы выпили за это. Самолет ещё не так уж долго простоял под палящим солнцем и в салоне жары не ощущалось. Заправочная команда начала свои манипуляции. Кен достал сигареты, выглянул в окно и затем убрал их обратно.

- Как себя чувствует Ширли?

- Не видел её с тех пор.

- Мне все ещё хотелось бы... - тут его лицо посерьезнело. - Даже не знаю, что и сказать.

- Я тебя понял. Оставь это.

Я сделал большой глоток виски и повернулся к нему.

- Пока тебя не было мне удалось заключить одну сделку.

- Надеюсь, - нахмурился Китсон, - ты не натворил слишком много глупостей, пока дядя Кен был занят своими делами?

- Как посмотреть.

- Валяй, выкладывай, - задумчиво кивнул он.

- Я вернул набобу его драгоценности.

Китсон буквально оцепенел от удивления.

- С одной стороны я получил за эту услугу пару писем, - оба конверта тут же перекочевали из моего кармана к нему в руки. - Так что ты теперь совершенно свободен в своих действиях и они не смогут привлечь тебя к ответственности через суд. Можешь организовать свое воскрешение.

- Они вполне могут линчевать меня в самом Пакистане, - процедил Кен, пробежав глазами послания набоба.

- Это они смогут сделать в любом случае.

Мой приятель спрятал письма в кармане.

- Надеюсь, это ещё не все?

Эти письма могут оказаться гораздо важнее, чем ты думаешь. Лично мне кажется, что лучше всего тебе оставаться на легальном положении. Особенно в нашем деле.

- На легальном положении? С каких это пор?

- Ну, скажем, с определенного момента. Это будет зависеть от обстоятельств. И, кроме того, я получил кое-что еще. Около пяти тысяч фунтов в долларах и швейцарских франках плюс пистолет.

- Пять тысяч? - уставился он на меня. - Всего пять? О, Боже!

Набоб давал пять процентов, но я взял меньше в обмен на оружие и кое-что еще.

- Это должно быть чертовски хорошее оружие, - горько процедил он, неподвижно глядя в одну точку перед собой.

- Мне было нужно именно это. Отсюда и цена. Кроме того, я видел описание всех украденных драгоценностей. Им не очень-то хотелось его показывать, но у них не было выбора.

- Ну, теперь ты удовлетворен?

- Вполне. Мне теперь понятно, где находится остальная часть драгоценностей.

В кабине на мгновение воцарилась мертвая тишина: бензозаправщик уехал и рабочие уже закончили свою работу. Китсон снова достал сигареты и протянул мне одну.

- Откуда тебе это известно? Ты в этом абсолютно уверен?

- Почти. Вот посмотри, в этом описании все мои драгоценности и те, что обнаружили в Бейруте практически исчерпывают список ювелирных украшений. Все остальное - золотая утварь, резные камни и прочие изделия ремесленников.

- Ну и что?

- Просто прикинь, если у тебя в руках оказалась вся партия, что бы ты попробовал продать в первую очередь?

Он выдохнул в потолок струйку дыма и на секунду задумался.

- Мне кажется, я понимаю ход твоих мыслей, конечно это будут украшения. Их можно разрознить, разобрать на части, а камни переогранить. Утварь, резные изделия из камня продать сложнее, их легче узнать.

- Прямо в точку. Более половины стоимости таких изделий составляет работа художника или ремесленника, поэтому они легко узнаваемы. Так что ты будешь ждать до тех пор, пока не будешь абсолютно уверен в каналах сбыта, а до этого будешь по частям продавать украшения Именно эти вещи всплыли в Бейруте Потом они отправляют туда все оставшиеся кольца и ожерелья. Мы вступили в игру в середине второго действия.

- Так что все остальное по-прежнему спрятано в окрестностях Афин. У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

- В Афинах ничего больше нет. У Миклоса и так было слишком много трудностей с отправкой, чтобы оставлять там что-либо еще. Весь ребус отправки драгоценностей в Бейрут через Триполи и караванную тропу был просто продиктован паникой. Миклосу казалось, что набоб держит под контролем все прямые связи с Бейрутом. Если бы у него были ещё и золотые изделия, он отправил их, не задумываясь. Нет, они находятся там же где и были: на острове с разбитым самолетом.

Кен выдвинул из подлокотника кресла пепельницу и медленно затушил в ней сигарету. Когда он, наконец, посмотрел на меня, глаза его весело заблестели и уголки рта тронула улыбка.

- Когда мы вылетаем?

- Завтра в девять тебя устроит? Возьмем мою "Дакоту". Мы можем опять сесть на Саксосе, а потом за полчаса добраться на лодке до Кира.

- Тогда у тебя будет новый второй пилот, - кивнул он.

Часть четвертая

24

В половине седьмого я уже смотался из аэропорта, забежал к себе в отель переодеться в летний костюм и отправился в "Уаддан". Я собирался спокойно провести вечер, и если кому-нибудь хотелось обыскать мой номер, то у меня не было возражений.

Кен по-прежнему держался в тени, поскольку его появление могло спровоцировать набоба на какую-нибудь глупость, а до девяти часов утра лишних неприятностей мне не требовалось.

В баре отеля почти никого не было. Большинство его посетителей в это время ужинало в ресторане, из-за дверей которого сюда доносился гул и позвякивание посуды. За столиком у стены сидели Роджерс и Ширли Берт. Я помахал бармену и направился к ним.

- Привет, ребята. Что вы пьете?

Ширли подняла голову и выдохнула сигаретный дым мне в живот.

- Виски. Собираюсь начать второй галлон.

Роджерс сразу засуетился и сказал, что собирается поужинать. Тем временем появился бармен, я заказал два виски и присел к ним за столик.

На Ширли была та же самая блузка, в которой она мне впервые встретилась в Афинах. Она выглядела даже несколько вызывающе, он не давала повода для фамильярности. Вот и сейчас Ширли задумчиво вертела в руке бокал.

Я закурил и протянул ей пачку, но она, не глядя в мою сторону, выудила из пепельницы недокуренную сигарету и показала её мне.

Сегодняшнему вечеру предстояло стать Ночью Скорби в старом "Уаддане".

Роджерс покончил со своей выпивкой и встал из-за стола.

- Я думаю мне пора немного подкрепиться. До свидания, мисс Берт. Пока Джек.

Все это время он почему-то старательно избегал смотреть мне в глаза, повернулся и неторопливой походкой делового человека отправился в зал ресторана.

Бармен принес наш виски. Ширли покончила со своим бокалом и тут же сделала порядочный глоток из нового. Меня это удивило: во время нашей последней встречи в Афинах она себе такого не позволяла.

- Твое здоровье, сестра Берт, - сказал я и одним махом выпил свою порцию.

- Как поживает наш общий друг? Не думаю, чтобы он пал жертвой голодного верблюда. Но если это случиться мне хотелось бы запечатлеть это на фото.

Я её прекрасно понял. Сегодня Ширли собиралась утопить в виски все надежды, которые она связывала с Кеном, но в то же время не смогла удержаться от упоминания его имени. Кроме того, Ширли честно предупредила о своих намерениях на сегодняшний вечер.

- У меня есть идея. Почему бы нам не уделить ещё некоторое время этому напитку, а потом отправиться в один итальянский ресторанчик, который я знаю тут неподалеку.

- Не стоит беспокоиться, - огрызнулась она. - Если ты хочешь провести вечер и пить виски, то добро пожаловать. А если ты будешь со мной сюсюкать, то можешь убираться к черту.

- Не моя забота помогать тебе забыть своего приятеля. В данном случае я действую исключительно в собственных интересах.

Она явно не поверила мне, но все-таки решила, что это пойдет ей на пользу.

- Кроме той части, в которой ты упоминаешь о еде, все остальное мне вполне подходит, так что можешь остаться, - она допила виски и помахала бармену. Мы заказали два виски со льдом (поменьше льда и побольше виски).

Как только он выполнил наш заказ, она подняла свой бокал.

- Твое здоровье. А мне про тебя кое-что известно, мистер Клей.

- Про меня все что-нибудь да знают. Но не настолько, чтобы засадить меня в тюрьму. Будь здорова.

- Как давно ты знаком с Китсоном?

- Брось ты это, - оборвал я. - Не стоит говорить на эту тему, ни к чему хорошему это не приведет.

- Слишком много свалилось на мою голову за последние дни, - медленно подбирая слова, сказала девушка. - Получилась жуткая комбинация. Сначала я потеряла голову, переживая его смерть. Потом узнала, что он жив и просто ушел от меня. Я могу вынести что-нибудь одно. Два таких случая - это уже перебор, - Ширли пристально посмотрела мне в глаза. Она уже выпила достаточно спиртного, чтобы наконец попытаться сфокусировать свое внимание именно на чем-нибудь одном. - Мне кажется, все это время ты знал, что он жив. Это правда?

- Я просто догадывался, - признался я.

- А тебе не приходило в голову поговорить об этом со мной?

- Нет. С какой стати? - разозлился я. - Вся эта история уже начинала действовать мне на нервы. - Кто ты в конце концов? Неделю назад я даже не подозревал о твоем существовании, а ещё через неделю забуду и думать. Если Кену нужно было изобразить свою гибель, это было его дело, а не твое.

- Ах, да, фронтовые друзья, - криво усмехнулась она. - Настоящие мужчины.

Я уперся локтями в стол и наклонился к ней.

- Все верно. Фронтовые приятели. Я с Китсоном уже летал на одном самолете, когда ты ещё сомневалась, будет ли расти твоя грудь?

Моя тирада её достала. Она неожиданно покраснела, в глазах выступили слезы. Но Ширли сумела взять себя в руки.

- Хорошо. Прости мне это ребячество. Дай мне носовой платок.

Я выполнил её просьбу. Она осушила глаза, достала из сумочки пудру и привела себя в порядок. Тем временем мне удалось покончить со своей выпивкой. Ширли посмотрела на меня и подвинула свой бокал.

- Допей его за меня. Это была паршивая идея, напиваться не в моем духе.

Я не стал возражать и подчинился.

- Ну, что ты там говорил про это итальянское местечко?

Когда мы вставали из-за столика из зала ресторана появился набоб, Хертер и мисс Браун, которая грациозно приветствовала меня наклоном головы. Для остальных членов этой процессии меня просо не существовало.

Их вид напомнил мне, что где-то неподалеку может появиться Юсуф, и я попросил дежурного вызвать для нас такси.

Само итальянское местечко находилось всего в полумиле от отеля и представляло из себя угловую комнату на первом этаже, в которой было такое количество столиков, что для воздуха места просто не оставалось. Но порции здесь были вполне приличными и никто не поднял бы излишнего шума, даже если посетитель начал вылизывать свою тарелку.

Мы заказали скамни, телятину, белое кьянти и слушали голос Луи Армстронга из музыкального автомата в углу комнаты.

- Удивительное дело быть американцем, - заметила моя спутница. - Где бы ты не появился, то сразу находишь, что какая-то частица Америки попала туда раньше тебя. И чаще всего это Луи Армстронг.

- Этот мир принадлежит Америке. Я пилотирую американский самолет. "Пьяджио" моего приятеля Китсона сделан в Италии, но у него американские двигатели. В нескольких милях отсюда находится американская военная база. Американский мир: пей свое кьянти и наслаждайся им.

Она отрицательно покачала головой. То ли по поводу сухого белого вина, то ли насчет моей идеи.

- Нет, это не совсем так. Об этом повсюду говорит множество людей, и чертовски много американцев этому верит. На самом деле все по-другому. "Дакота" принадлежит этому месту, так же как это было бы в любом американском штате, а голос Армстронга звучит именно здесь. Но это совсем не потому, что они американцы - сам факт их американского происхождения словно бы выветрился. А может быть истратился, как ты тратишь доллар, полученный от доброго американца.

- Это плохо?

- С точки зрения окружающего мира - вовсе нет. Но по-прежнему остается множество Американцев, которым нравится думать, что у них находится закладная на всю мировую цивилизацию, и они могут отказать остальному миру в праве пользоваться ею, если он начнет вести антиамерикански. Им ненавистно признание того факта, что не они правят миром: он просто продолжает летать на их "Дакотах" и слушать Армстронга за ужином.

- Черт побери, да планета просто кипит странами, которые ни за что не признаются, что не они руководят этим миром. В одной только Европе таких можно насчитать не меньше пяти, включая Британию.

Она как-то странно посмотрела на меня и сказала: - Все гораздо проще: это колониальные державы. Но когда они пытаются править миром, они никогда не стараются рекламировать свою принадлежность к англичанам, французам и так далее. Это не то, что мы с проталкиванием своей идеи принадлежности к американцам.

- Ну, да, мы стараемся только внушить всем мысль, и ничего больше. Мы говорим людям, что они могут стать христианами, отправить своих сыновей в Итон и Сандхерст, носить цилиндр в Эскоте, но это не сделает их англичанами. И ничто не сможет сделать. Англичанином надо родиться. Любой африканец или индус может великолепно подражать англичанину, но он все равно даже не сможет вступить в клуб.

Ширли раскрутила остатки вина в своем бокале.

- Но, ты, парень, не станешь коренным филадельфийцем, просто вступив в наш клуб.

- Нет, конечно. Но тебе этого и не нужно, все равно останется множество мест, куда ты никак не попадешь, или же тебе так и останутся недоступными прихоти любого стального магната с сотнями миллионов долларов в кармане. К тому же внутри каждого клуба часто существует ещё один клуб. А самые закостеневшие классовые структуры на земле можно найти за стенами любой мало-мальски большой тюрьмы.

Она мягко кивнула и продолжала наблюдать как вино продолжало затихать в её бокале.

- С другой стороны, ты всегда можешь перестать быть англичанином, а для американца это практически невозможно. Надеюсь, ты это заметил?

- Может быть, - пожал я плечами. - Это происходит от наличия жестких требований клуба: всегда можно скатиться ниже этого уровня.

Ширли Берт посмотрела на меня с любопытством, потом снова кивнула и осушила свой бокал. Я взялся за бутылку и предложил восполнить недостачу, но она только покачала головой.

- Почему вы с Кеном решили отказаться от английского гражданства? спросила она наконец.

Я аккуратно поставил бутылку на место и по крайней мере постарался объяснить это моей спутнице.

- Ты хочешь сказать, что мы летаем для иностранных хозяев? Дело в том, что в Англии слишком много пилотов и...

- Не в этом дело. Я видела регистрационную запись Китсона в его отеле: здесь не верят на слово, так что нужно предъявить паспорт. У него пакистанское гражданство. После этого я взглянула на твою и оказалось, что у тебя швейцарское. так в чем же дело?

- В тебе заговорила журналистка?

- Хватит валять дурака.

Я плеснул в свой бокал немного вина и стал его разглядывать, но в голову так ничего и не приходило.

- Пойдем и выпьем у меня в номере, - неожиданно предложила она, вставая.

- В твоем номере?

- Я прихватила с собой из Рима бутылку шотландского виски. Мне бы хотелось получить по этому поводу квалифицированное мнение эксперта, - с этими словами Ширли так простодушно посмотрела на меня, что я тут же бросил на стол три ливийских фунта и поспешил за ней к выходу.

25

Мы вернулись в "Уаддан".

Ширли снимала номер на четвертом этаже. Его нельзя было назвать ни большим, ни маленьким: это была просто обычная гостиничная комната, забитая стандартной для таких мест мебелью со стандартным освещением. В такой комнате можно было прожить всю жизнь, но вероятность оставить здесь след своей индивидуальности не больше, чем возможность оставить царапину на бриллианте.

Я осторожно закрыл за собой дверь и обернулся. Она замерла в нескольких футах от меня, скованная и настороженная, словно ожидавшая, что я тут же брошусь на нее, но не решившая то ли поймать мое тело, то ли увернуться от этого прыжка.

- Тебе не нужно ничего говорить, - сказала Ширли. Пожалуй её голос звучал даже слишком спокойно.

- Да и тебе не стоило приглашать меня сюда, - поддержал её я. - Вот если только ты что-то говорила про виски.

Она несколько расслабилась и даже почти улыбнулась.

- Загляни в чемодан под кроватью. А я собираюсь немного умыться.

Я выудил по указанному адресу бутылку: этикетка была такой шотландской, что её вряд ли могли отпечатать намного севернее Милана. Я налил понемногу в два бокала, стоявших на ночном столике, захватил один с собой и устроился с ним на розовом плетеном стуле.

Когда она вернулась из ванной её прическа стала несколько свободнее, а лицо немного посвежело.

Мы подняли наши бокалы и выпили. По вкусу это пойло очень напоминало подкрашенную аккумуляторную кислоту.

Ширли осушила свой бокал в два глотка, передернула плечами и присела на край кровати, а я отправился в ванную, чтобы подлить в бокал немного воды.

Когда я вернулся, она все ещё сидела на кровати, а её глаза смотрели из-под слегка нахмуренных бровей куда-то вдаль. Мне хотелось найти тему для разговора, ну что-нибудь из области фотографий, но меня опередили.

- Неужели ты с Китсоном и в самом деле не встречались до того вечера в Афинах, ни разу за все десять лет.

- Да, что-то около того.

- А чем вы занимались последние несколько дней?

- Ничем, - пожал я плечами. Это был отличный и довольно остроумный ответ. Как раз такой, который не должен был оставить никаких сомнений у умной, интеллигентной девушки.

- Кен исчезает и притворяется мертвым, - спокойно размышляла она. - Ты тоже куда-то отправляешься и появляешься через несколько дней с медицинским пластырем на лице, играешь в молчанку со своим вторым пилотом, а по твоему следу идет греческий полицейский, - её улыбка трансформировалась в саркастическую ухмылку. - Это и есть то самое ничего?

- Ты интересовалась моим мнением по поводу купленной в Риме бутылки шотландского виски, - невпопад сказал я. - Так вот, можно сказать, что это удивительная дрянь.

- Я скажу тебе, чего вы добивались; вам казалось, что драгоценности набоба можно найти и самостоятельно.

Мне оставалось только пожать плечами.

- Вам не совсем понятно, с чем приходится иметь дело, - зазвучал её немного сдавленный голос, словно каждое слово давалось ей с трудом. - Вы считаете, что можете победить весь мир только потому, что были приятелями и когда-то служили в одной эскадрилье. А ты знаешь, чем это может закончиться?

- Послушай, Ширли: забудь об этом, - попытался я её урезонить. - Мы с Китсоном завтра улетаем. Просто забудь обо всем. Делай свой фоторепортаж про набоба и не пытайся вмешиваться в ход событий.

- Я могу тебя остановить, - возразила она.

Я поднял голову и бросил на неё свой взгляд.

- Просто могу отправиться к набобу и рассказать ему о ваших планах. Ему ведь ещё неизвестно про то, что Кен жив, разве не так?

Я в очередной раз пожал плечами.

- Так это так или нет?

- Можешь действовать. Здесь я не могу тебе помешать.

Девушка резко встала и пристально посмотрела на меня сверху вниз. Ее губы плотно сжаты, а глаза метали молнии.

- Проклятые идиоты! Неужели вам не понятно, что сделает Хертер, если узнает про ваши замыслы? Разве ты не знаешь, что он почти до смерти забил того парня в Бейруте и все-таки узнал откуда появились те драгоценности? Он просто сотрет вас в порошок, вот и все.

- Здесь им не Пакистан.

Она рассерженно мотнула головой, словно отметая эту мысль.

- Где бы он ни был, набоб по-прежнему живет в Тагабхадре. Для него Пакистан - чуждая страна. Он повсюду возит за собой свое крошечное княжество, в котором Хертер одновременно играет роль и палача, и армии, и бог знает чего.

- Мне приходилось сталкиваться с куда большими армиями.

Ширли ещё долго стояла, пылая негодованием на мое упрямство. Потом она откинулась на спину, её лицо сморщилось, а руки потянулись к глазам.

- Вы все проклятые идиоты, - послышался сдавленный шепот. Зачем вам нужно кого-то обманывать и ввязываться в эту аферу? Почему нельзя просто бросить это занятие? Почему?

Наконец в комнате наступила хрупкая, напряженная тишина, изредка прерываемая её затихающими всхлипываниями.

Я допил свой виски, налил себе ещё и почти на цыпочках отправился в ванную комнату, чтобы разбавить его водой.

К моему возвращению она уже сидела на кровати, сгорбившись и обхватив голову руками.

Пожалуй причиной такого расстройства не могли служить несколько темных граней моей души, а я почувствовал себя типом, который зарабатывает на жизнь, забивая до смерти котят.

- Причина все-таки существует, - попытался я объяснить свою позицию. Она объединяет нас с Китсоном. Дело тянется уже давно и от этого стало только запутаннее. Просто смирись с этим и оставь все как есть.

Ширли оторвала руки от лица и подняла голову. Ее лицо раскраснелось, на щеках блестели высохшие слезы, за одну минуту она постарела лет на двенадцать. Во всяком случае это относилось к её лицу.

- Могу я выпить немного виски? - неуверенно спросила Ширли Берк.

Я выполнил её просьбу.

- Спасибо. Ты хотел что-то добавить. Скажи мне.

- Это не бравада, не игра в благородство и уж совсем не отличается здравомыслием.

- То же самое можно сказать про любую историю, рассказанную мне каким-нибудь мужчиной, - криво усмехнулась девушка. - Ну, ладно, не буду тебя перебивать.

Я некоторое время её рассматривал и думал, что раз уж это твоя жизнь, то иногда приходится поговорить с кем-нибудь по этому поводу.

Потом я присел на стул и сделал большой глоток из бокала: вкус воды был просто великолепен.

- Эта история началась больше десяти лет назад в Пакистане, как раз незадолго до его раздела. Тебе когда-нибудь доводилось слышать о воздушных мостах?

- Кое-что. Там были массовые перевозки беженцев.

- В основном верно. Мы попали туда за год до начала этого безумия и работали в небольшой мусульманской авиакомпании, базировавшейся в Карачи. В те времена в Европе на одно вакантное место претендовало множество пилотов. А в Индии и Пакистане сметливые парни знали, что раздел неминуем. Им было хорошо известно, какая заваруха начнется, когда последние британцы покинут страну. Вот они-то и стали создавать авиакомпании.

Я сделал паузу и отхлебнул из бокала.

- Ну, вот, начался раздел страны, сметливые ребята оказались правы, а мы делали по три-четыре вылета в день, и везли мусульман в Карачи, индусов в Дели. Люди и машины работали с полной нагрузкой, но платили хорошо, и никто не жаловался, - углубился я в свои воспоминания. Еще бы, хозяевам авиакомпаний пришлось стать щедрее, а иначе и быть не могло: летать на едва отремонтированных самолетах было рискованно, а половина взлетно-посадочных полос представляла из себя просто грязные площадки. К тому же каждый, у кого была винтовка, старался разрядить её в первый попавшийся самолет.

- В те дни нас согревала одна мысль: мы не хотели работать всю жизнь по найму и собирались обзавестись собственным самолетом и создать компанию "Китсон и Клей". Один самолет, два пилота и бокал шотландского виски для каждого, кто пережил взлет, - теперь эти воспоминания вызывали у меня ироническую ухмылку. - Тогда это была не такая уж и плохая идея. Можно было начать дело всего с одного самолета; ведь большая часть выручки всегда оседала в карманах хозяев.

- Ну, вот, после того, как мы уже три месяца перевозили беженцев, нам предложили купить самолет. Это была потрепанная, старая "Дакота", на которую никто больше не позарился, но именно поэтому мы и смогли её себе позволить, как смогли подлатали и основали собственное дело.

- Все было прекрасно и на борту нашего самолета было написано "Китсон - Клей". Это мало что значило, и нам снова пришлось заняться перевозкой беженцев, но уже на собственном самолете. Затем, где-то в начале 1948 года индийское правительство стало наводить порядок в некоторых княжествах. Хайдарабад, Тангабхадра и ещё в некоторых, где основу населения составляли индусы, а правители и придворные - мусульмане.

В горле у меня пересохло и ещё один глоток виски был просто необходим, а Ширли к своему даже не притронулась и внимательно следила за моим рассказом.

- Теперь мне кажется, все дело было в том, что князьки и набобы приложили свою руку к тому, чтобы с первых дней раздела превратить страну в ад. Конечно, теперь можно говорить что угодно. Большинство из них проживали там не одно поколение, и им нелегко было бросать родные места. Так что в одно прекрасное утро они проснулись и увидели ревущую толпу у ворот своего дворца, да ещё подразделения индийской армии, посланные ей на подкрепление. Вот тогда-то и потребовался воздушный транспорт, - тут я перевел дух и собрался с мыслями. - А на следующее утро на летное поле пришел один тип и договорился с компанией "Китсон-Клей" о транспортировке некоторого груза (закупленного для местного набоба) в одно небольшое княжество. Правда это была не Тангабхадра.

- И этим грузом было оружие, - тихо сказала Ширли.

- Именно так оно и было.

- Вы и тогда знали об этом?

- Еще бы, все это было написано на ящиках.

Она машинально кивнула, а я продолжил свой рассказ.

- До пункта назначения, если мне не изменяет память, было около пятисот миль и мы должны были приземляться на крошечную взлетно-посадочную полосу прямо за дворцом набоба. На дозаправку рассчитывать не приходилось, так что хвостовая часть нашей "Дакоты" была забита пятигаллонными канистрами с бензином.

До этого случая нам не приходилось бывать в этих местах, а полоса не была отмечена ни на одной карте, так что нам пришлось немало поплутать, прежде чем её обнаружили. Точнее говоря, мы так и не нашли эту чертову полосу. Мы осторожно прочесали всю округу, стараясь не напороться на индийскую военную часть, так сказать, осадные силы. Нельзя сказать, чтобы нам случилось напороться на них, мы просто пролетели вдоль их позиций на высоте пятнадцати сотен футов. Кто-то дал нам вслед очередь трассирующими пулями и изрешетил наш хвост, - воспоминание об этом эпизоде разбередило старые душевные раны, и я снова приложился к своему бокалу с виски. Десять лет я жил с этой памятью, и теперь все это стало историей. Просто набор слов. А тогда, распахнув дверь кабины самолета, я ужаснулся открывшейся картине: первые языки пламени уже лизали сваленные в груду канистры с горючим, потом схватился за огнетушитель и замер от мысли, что это всего лишь жалкая попытка погасить двести пылающих галлонов авиационного бензина. Поэтому я вернулся в кабину и завопил, что нужно срочно садиться.

По старой привычке военно-транспортных пилотов мы не брали с собой парашютов. Может показаться странным, но я до сих пор летаю без них.

Потом я постарался закрепить ремень на кресле, а Кен уже бросил машину в сорока пяти градусное пике и бросал её из стороны в сторону, пытаясь сохранить от пламени хвостовое оперение. И в то же время мы оба ждали резкого удара, который означал бы, что с этого момента у компании "Китсон-Клей" осталось только половина самолета. Пятнадцать сотен футов это совсем немного, но в тот день они тянулись бесконечно.

Кен все сделал великолепно, даже сумел повернуть в поисках сносной площадки для приземления. Он выжал из "Дакоты" все, что можно и даже больше того, ведь в последнюю минуту огонь уничтожил тяги рулей высоты, а Китсон на одних триммерах задрал её нос, и мы шлепнулись в жидкую грязь затопленного рисового поля. Во все стороны полетели брызги, как при спуске на воду линкора. При этом у самолета отвалился хвост, но в первый момент мы этого не заметили и, поднимая тучи брызг, как торпедный катер пронеслись по этому полю.

В первые же мгновенья наступившей тишины через боковое стекло кабины мы увидели в пятидесяти ярдах от себя хвост нашего самолета и поняли, что остались живы.

Но следующая мысль была далеко не радостной: мы вспомнили про характер нашего груза. Из этого оружия должны были стрелять по тем же самым личностям, что несколько минут назад выпустили несколько очередей по нашей машине, а теперь трусили к нам через все поле.

Большинство этих типов жаждало расстрелять нас немедленно и даже не хотело воспользоваться преимуществами ближайшей стенки. Но тут одному из офицеров пришла блестящая идея, ведь ему в руки попал готовый материал для показательного суда. Дело запахло международным инцидентом.

- Что ты хотел этим сказать?

- Агенты британского империализма занимаются контрабандой оружия для князей-пособников мусульманского империализма. Великолепный заголовок для первых страниц американской прессы. Неужели ты не замечала, как чувствительны твои собратья по поводу индийско-британских отношений? Хотя пожалуй нет, это было довольно давно., и тогда тебе было ещё не до политики.

- Мне уже двадцать восемь лет, а как раз в те годы мой отец был в Нью-Джерси редактором газеты, - упрямо возразила она.

- Хорошо, - кивнул я. - Тогда нас отправили в Дели, им захотелось выжать из этого случая все, что только можно. Началась торговля с британским правительством: или суд, широкая огласка и смертельный приговор в финале, или же Британия повлияет на Пакистан и прикроет воздушное сообщение с княжеством. Британским политикам эта деятельность и самим не нравилась, но они ушли из Индии, а значит им хотелось оставаться в стороне. Наша парочка тоже особо радужный чувств у них не вызывала, но в конце-концов они пришли к соглашению: никакого суда не будет, а наше правительство окажет давление на Пакистан и других британских пилотов. А уж позже с нами разобрались свои и уже без всякой шумихи.

- Каким образом?

- Ну, над этим им пришлось поломать голову, поскольку правонарушение было совершено в Индии, да к тому же Пакистан выставил нас жертвами индийского империализма, и нужно было наказать нас, не привлекая особого внимания. Они немного поразмыслили и наконец нашли единственно приемлемое для них решение, - я вылил в горло остатки своего виски. - Они отобрали у нас лицензии летчиков.

- Как это можно? Без суда?

- Никакой суд здесь не нужен. Судебное разбирательство необходимо при лишении человека водительских прав, а самолет не автомашина. Пилотская лицензия действительна ровно столько, сколько это нужно министерству. В случае конфликтов его лишают её почти автоматически. Легко и просто.

- Так вот почему... - тут она задумалась, а потом кивнула своим мыслям и закончила это предложение. - Да, именно из-за этого вы с Китсоном сменили гражданство.

Я согласился и пошел за ещё одной порцией виски.

- Я даже не могу выразить, как подло с нами поступили. Нельзя просто так взять и перестать быть пилотом. По крайней мере для меня и Китсона это было невозможно. Но нам объявили, что на возобновление лицензий никаких надежд нет и не предвидится. Я стал швейцарским подданным и получил новую лицензию, а Китсон вернулся в Пакистан.

Я налил в свой бокал виски и решил попробовать не разбавляя. Идея себя не оправдала, и мне пришлось отправиться за водой в ванную комнату.

- Но все равно, прошлого не вернешь, и за нами потянулся след, так что ни одна крупная авиакомпания работы нам не даст. Мы оказались на обочине этого праздника жизни, но как бы то ни было, мы летаем, завершил я свой рассказ после появления в комнате. Она попросила сигарету, я дал ей одну и щелкнул зажигалкой.

- Грустная история, - задумчиво сказала Ширли. - Все же можно считать, что вам повезло и не пришлось распрощаться с жизнью.

- Об этом и спорить не приходиться. Я вообще ни с кем не спорю, а только привожу свои доводы.

- О чем? - нахмурилась она.

- Объяснял причину нашего поведения, - пожал я плечами.

- А чем ты занимался до того, как поступил на работу в швейцарскую авиакомпанию?

- Брался за любую летную работу. Доставить ящик в Бейрут, а человека в Танжер, слитки желтого металла на небольшую взлетную полосу в Египте, которая не использовалась со времен последней войны. Кажется они называют это свободной торговлей.

Это не могло тянуться бесконечно. Ты начинаешь всем мозолить глаза, прошлое всплывает наружу, а им даже доказывать ничего не надо. Можно просто подловить тебя на оформлении виз, медицинских прививках, состоянии самолета и тысяче других поводов для придирок. А пилоту нужно иметь возможность прилетать в любой город. Без этого он перестает быть пилотом. Так что когда удается найти почти респектабельную транспортную авиакомпанию, то ты уже тоже начинаешь вызывать уважение. Вот так то. Хотя от некоторых мест до моей воздушно-транспортной компании очень и очень далеко.

- И долго ты намерен там оставаться?

- Я ещё работаю в ней, - ухмыльнулся я, - но только потому, что мой босс просто не может меня найти. С этой компанией все покончено. Меня уволят, как только моя личность появится на пороге его конторы в Берне. Я подумываю о Южной Америке. Воздушный транспорт начинает играть там все более значительную роль. Им нужны пилоты с опытом работы в горной местности. Правда большинству компаний требуются летчики с опытом работы на четырех моторных самолетах, а наша лицензия дает право на пилотирование только двухмоторных машин. Если бы мы могли попрактиковаться на больших "Дугласах" четвертой или шестой модели, для нас были бы открыты все двери. Но у меня нет здесь возможности для такой практики, а Кен был слишком занят работой на набоба. Кроме того, это очень дорогое удовольствие.

- Во что это выльется?

- Ну, по грубым прикидкам тысяч десять фунтов, чтобы налетать на шестом "Дугласе" нужное количество часов и ещё столько же на инженерную лицензию по двигателям, современным радарам и прочим новшествам, с которыми мне ещё встречаться не приходилось. Так что с двадцатью тысячами я буду желанным гостем в любой авиакомпании, тем более, что я - европеец. Значит остановимся на двадцати.

Она очень долго рассматривала меня, словно стараясь запомнить черты моего лица. Наконец Ширли очнулась и серьезным тоном спросила:

- Драгоценности набоба?

- Драгоценности набоба.

26

- А ты смог бы проделать эту операцию без всякого риска, - спросила она после долгого молчания.

- Да.

- Не думаю, что ты можешь оценить...

- Оставь это, - резко оборвал я её. - Просто имей в виду, что я в этом безнесе не новичок. Все совсем как в старые времена.

В её глазах снова выступили слезы, она неуверенно, словно нехотя покачала головой и расстроенно уставилась глазами в пол.

- Зачем, - прошептала она, - зачем тебе было связываться с этим оружием?

- Интересный вопрос. Да ты просто не представляешь себе, что там творилось в то время. Ситуация была жуткой. Оружие было нужно как голодному желудку пища. Если у тебя была винтовка, значит был и шанс спасти свою жизнь. И дать её могли только мы. Да и какую роль могла сыграть одна партия оружия в том аду, что начался при разделе страны?

Скажи ей об этом, Джек. Постарайся все объяснить этой маленькой девочке из Нью-Джерси.

- У нас не было причин оставаться в стороне, - сказал я вместо этого. - Мы были пилотами и делали свое дело.

- Я понимаю, - сказала она и подняла на меня свой взгляд. Потом Ширли встала и подошла ко мне. Когда она оказалась в моих объятиях, я почувствовал, как её молодое, упругое тело наполняет меня новой жизнью. Это был один из тех моментов в жизни, который как эхо от колокольчика может длиться вечно. Ширли доверчиво подняла голову, и я поцеловал её губы. Первые нежные прикосновения сменились лихорадочными, голодными поцелуями. Ее руки страстно заскользили по моей спине.

Она неожиданно отстранилась от меня и долго, не шевелясь, смотрела на меня с каким-то странным любопытством.

Я тоже посмотрел ей в лицо, немного опухшее от слез, но милое и очаровательное. Это тебе не холеная внешность мисс Браун и её тщательно ухоженное тело. Другая ночь, другая комната, другая девушка. Ну, что же ты, Джек?

- Что тебе хочется? - прошептала она одними губами.

- Тебя.

Ширли закрыла глаза и кивнула.

Я мог отнести её на кровать, а утром встать и уйти навсегда.

- Мне нужно большего, - сказал я. - Мы не влюблены друг в друга, а это имеет для меня значение. Может быть я просто старею.

- Спасибо, - сказала она срывающимся голосом. - Как ты думаешь, что я сейчас чувствую?

- Одиночество.

Я почти сумел уклониться от её правого свинга, но от этого почти у меня в ушах зазвенело как от пожарной сирены.

- Ублюдок, - бросила она мне в лицо и положила руки на бедра.

Я почесал левое ухо.

- Если собираешься стать крутым гангстером, то тебе нужно иметь реакцию несколько получше, чем ту, что показал сейчас.

- Ну, это можно определить в процессе тренировок.

- Черт тебя побери, - она взяла свой стакан, осушила его одним духом и посмотрела на меня с вызовом.

- Ах, черт, - усмехнулась она. - Ты ублюдок, Джек, но все равно мне следовало бы сказать тебе спасибо.

Я потянулся к своему бокалу и налил себе виски.

- А завтра он улетает из моей жизни и никогда не вернется обратно. Снова бросит свой вызов судьбе. Совсем как Одиссей. Правда, у того реакция было получше... черт побери, ты нальешь мне виски или нет?

- Одиссей? А на какую компанию он работал?

- Необразованное пресмыкающееся. Налей мне виски, - она протянула свой бокал, и я выполнил её просьбу. К этому времени мы стояли плечом к плечу у туалетного столика.

- Мы ещё увидимся, - сказал я.

- Неужели? Он просит меня хранить мою чистоту до своего возвращения, сказала она и приложилась к бокалу.

- Мне всегда везло по пятницам. Мы могли бы условиться о встрече.

- В Рио-де-Жанейро, конечно.

- Конечно, - подтвердил я, подливая себе виски из бутылки. У неё вот-вот уже должно было показаться дно, да и комната уже не казалась такой уютной.

- Налей мне еще, - потребовала Ширли и подставила свой бокал, в который перекочевали остатки виски из бутылки. Потом она сделала пару глотков и совершенно серьезно сказала:

- А что, я могу и прийти на эту встречу.

- Я обязательно буду там.

- Неужели? - сказала Ширли.

- У меня будут дела в Рио и я обязательно приду.

- Да, - кивнула она. - Мне кажется, ты не обманываешь. Так что я согласна, в пятницу.

Теперь мы уже стояли лицом друг к другу, и я поставил свой стакан на туалетный столик.

- Я тоже обязательно буду там, - тихо повторила она.

Мы снова крепко обняли друг друга в обоюдном желании, но нам хотелось чего-то большего, чем мы могли дать друг другу. Рио-де-Жанейро был просто идеей, предлогом или символом, а сейчас нас окружал реальный мир.

- Спокойной ночи, Джек, - улыбнулась Ширли.

Я поцеловал её и пошел к двери, потом постарался сориентироваться и пошел по коридору на выход. До звезд можно было рукой дотянуться, но меня это не привлекало. Ночная тишина была почти осязаемой и только где-то очень далеко одиноко звенел колокольчик...

Я проснулся от того, что кто-то пытался сорвать дверь с петель. За окном было ещё темно, и мне с трудом удалось сообразить, что происходит.

Я опустил ноги на пол, взгромоздил на них свое тело и отправился на поиски источника шума. Прежде чем я начал хоть что-то соображать и стал жалеть, что не захватил с собой "Беретту", свет уже был включен и дверь открыта.

В комнату влетел Китсон.

- Быстро одевайся. Мы вылетаем.

Я тупо смотрел на него сквозь пелену тумана, которая сгустилась вокруг моих глаз. На нем опять была его замшевая куртка. он выглядел серьезным и немного взволнованным.

- Твой резвый напарник, Роджерс, только что вылетел вместе с набобом на твоей "Дакоте" и взял курс на тот остров.

27

Время было около четырех часов утра, динамик находился где-то за задним сиденьем "Крайслера", а внутри него Модерн Джаз Квартет занимался психоанализом "Звездной пыли". За исключением этого на заднем сиденье этого лимузина царила уютная атмосфера ночной поездки. Фары автомобиля выхватывали из темноты кучи песка за обочиной дороги и каменные строения, но сейчас они не вызывали у меня никаких эмоций: металлический корпус и полумрак кабины создавали иллюзию безопасности.

С переднего сиденья послышался голос Китсона.

- По моим прикидкам до него около шестисот морских миль, а может быть немного меньше, - на его коленях была расстелена карта, и он рассматривал её в тусклых отблесках приборной панели. - Крейсерская скорость "Пьяджио" равна ста восьмидесяти узлам, так что полет займет три часа и двадцать минут. Если мы поднимемся в воздух в четыре пятнадцать, то будем на месте ещё до восьми часов.

- Как насчет ветра? - спросил я просто для того, чтобы показать Кену, что уже проснулся. Я действительно проснулся, но толку от этого было мало. В моем желудке плескался итальянский виски и тонкий слой сигаретного дыма не смог бы удержать его в повиновении.

- Про погоду мне пока ничего не известно, - отозвался Китсон. - Если не ошибаюсь, у "Дакоты крейсерская скорость сто тридцать пять узлов?

- Около ста двадцати пяти, - пояснил я. - Она давно уже не новая.

Он снова погрузился в вычисления. Пусть занимается. Ему все равно не удастся доказать, что мы сможем добраться туда раньше них.

- Да выключи ты это проклятое радио, - сказал я, и Кен выполнил мою просьбу. Водитель начал было поворачиваться, чтобы выразить свой протест, но вспомнил, сколько ему заплатили за его услуги в это время ночи, и вернулся к своему занятию, стараясь удержать машину на узкой полосе недостроенной дороги.

- Им потребуется четыре часа пятьдесят минут, - снова заговорил Китсон. - Они вылетели около двух часов, так что будут там к семи. Мы опоздаем на час. Удастся им обнаружить драгоценности за это время?

"Крайслер" свернул на прямую, гладкую дорогу к аэропорту, я встряхнулся и снова пожалел о том, что мой желудок был полон виски.

- Часа им не хватит, - успокоил его я. - Они не знают, где нужно искать. Но с другой стороны они могут рассуждать нашим путем, как ты считаешь?

Кен молча свернул карту и запихнул её в куртку. Мы обогнули пустые будки охраны и вырулили за ангарами к контрольной башне.

Китсон помчался в башню и я затрусил за ним вслед, застегивая на ходу свою кожаную куртку, под ней была тиковая, цвета хаки униформа молей компании, а меня окружала холодная, темная ночь. В дальнем конце летного поля, вдоль главной взлетной полосы проплыли два мерцающих огонька. Я закурил сигарету и постарался сосредоточиться на погоде, но безрезультатно. Последнее время мне не доводилось видеть ничего, кроме местных прогнозов. Небо могло провалиться в Эгейское море, и я никогда не узнал бы об этом.

От мысли, что Роджерс будет сажать самолет на Саксосе на узкой дороге с боковым ветром, мне стало не по себе. Я вовсе не был уверен в осуществимость этой затеи, но он просто старался делать свою работу и заработать лишний доллар для нашего босса. С его точки зрения я просто сошел с ума.

Кен вернулся с представителем таможни и кучей бумаг. Мы все загрузились в "Крайслер" и отправились к дальнему ангару. Таможенник закутался в свое пальто и молчал с кислым, сонным видом.

"Пьяджио" стоял рядом с ангаром, толстый и сверкающий в свете фар нашего автомобиля. Китсон подошел к нему, распахнул дверь кабины потом багажный люк и оставил представителя таможни осматривать самолет, а сам в свете фар снова стал изучать карту и прогноз погоды. Позади нас водитель снова включил радиоприемник.

- Я оформил полет до Рима, - тихо сказал Кен. - По моим предположениям это вызовет меньше шума, чем наш полет в Грецию.

- Вряд ли это введет в заблуждение греческого детектива, Анархоса.

- Может быть, но все равно я не вижу причины вопить на всю округу, куда мы направляемся.

- Как с погодой?

Он снова развернул карту и положил на неё папиросный листок с прогнозом.

- Не слишком здорово. Вот здесь чертовски огромная зона низкого давления над Адриатикой со всеми вытекающими последствиями.

- Каковы её размеры?

- Понятия не имею. Она никак не влияет на маршрут до Рима, так что они не стали вдаваться в подробности, а я просто видел отметки на их карте.

- Куда она смещается?

Он провел пальцем вниз по линии север-юг в ста милях западнее Греции.

- Как датирована карта?

- Она отражает ситуацию, сложившуюся к полуночи, - его палец остановился посреди Адриатического моря между Югославией и Италией.

- Здесь давление около девятьсот семидесяти. Ты знаешь Средиземноморье получше меня, что это может значить?

Это значило, что до тех пор, пока мы доберемся до границы этой области, ветер будет позади нас, но с этого момента могут начаться неприятности. Внешнее, штормовое кольцо можно обогнуть, перелететь, проскользнуть по д ним, но лучше через него не прорываться.

- Все зависит от её местонахождения, неспеша процедил я, если она останется по эту сторону Греции, то на островах будет все спокойно, А если придется перелететь через нее..., как у тебя там с кислородом?

- Не здорово. Почти ничего не осталось. Я собирался перезарядить баллоны в Афинах, но их пришлось покидать в некоторой суматохе.

- Так что при встрече будем стараться проскочить под ней.

Он неспеша кивнул и в свете автомобильных фар по его лицу пролегли резкие тени.

- Возможно нам удастся перехватить точный прогноз уже во время полета. Что толку сейчас гадать на кофейной гуще. - Кен похлопал меня по животу. Убери свой пистолет за спину, а то слишком смахиваешь на беременную женщину.

Он вернулся к своему "Пьяджио", а я вышел из полосы яркого света и передвинул "Беретту" по поясу за спину. Теперь мне можно было, не вызывая подозрений, ходить в расстегнутой куртке. Какая-то машина прошуршала у контрольной башни, и свет её фар быстро скользнул по летному полю.

Один из двигателей "Пьяджио" заурчал, завелся и загудел; загорелись бортовые огни и свет в кабине. Второй двигатель нехотя провернулся, резко набрал обороты и вышел на режим. Пропеллер позади крыла превратился в почти невидимый диск.

В сопровождении парня из таможни вернулся Кен.

- Я оставлю двигатели включенными, пусть прогреются. Нам нужно вернуться в башню и получить благословение для наших паспортов. Мы снова забрались в лимузин и покатили вдоль ангаров. Китсону карта по-прежнему не давала покоя, и он возобновил свои манипуляции.

- А у твоей машины есть хоть какое-то автоматическое навигационное оборудование? - поделился я с ним своим последним озарением.

Не отрываясь от карты, он отрицательно покачал головой.

- До сих пор не требовалось.

Вероятно, это было правдой: там, в Пакистане, где у них не было наземной поддержки соответствующим оборудованием. Здесь же в Средиземноморье мы могли пользоваться радаром, полет вести по ориентирам, что удается снять с радиокомпаса и не больше. Мы не могли себе позволить выйти в эфир и запросить ориентиры - для этого надо будет представиться кто мы и куда направляемся. Оставалось только надеяться, что этот шторм, где бы он ни находился, не будет создавать слишком сильные радиопомехи.

"Крайслер" подкатил к башне и мы снова высыпали на улицу. Возглавлял наше шествие парень из таможни, потом он постучал в дверь, кивнул головой, исчез за дверью и мы пошли за ним.

У небольшой печурки напротив двери на корточках сидел Юсуф.

Я извернулся штопором и попытался дотянуться до рукоятки своей "Беретты", торчавшей из-за пояса на моей спине, и только тут я понял, что в комнате находятся ещё два человека, а Юсуф мог угрожать мне только своей грязной ухмылкой.

К счастью, Китсон был немного впереди меня, так что мои имитации поз Дикого Билла Хикока остались незамеченными, а я водворил свой пистолет на место и выпрямился.

Остальные двое были представителями из иммиграционного контроля и администрации аэропорта. Мы выложили наши паспорта на откидной столик и иммиграционная служба приступила к работе. Юсуф не спускал с меня глаз, с его лица не сходила грязная ухмылка, а свою правую руку он держал под джинсовой курткой. Кен даже не обратил на него никакого внимания, вероятно ему просто было неизвестно, что это за тип.

Чиновник проштамповал мой паспорт и взял в руки паспорт Китсона. Когда он заметил его пакистанское гражданство, то поинтересовался, не имеет ли тот отношение к джентльмену из Пакистана, который улетел пару часов назад.

Мой приятель любезно объяснил, что этот джентльмен является его боссом, и вообще-то им нужно было лететь вместе, но он попал в сети опьяняющих услад прекрасного восточного города и опоздал на встречу. Теперь они встретятся только в Риме.

Иммиграционный чиновник бросил на него красноречивый взгляд, было видно, что он не прочь послушать про опьяняющие услады. У представителя администрации аэропорта такого желания не было: огни на взлетно-посадочной полосе расходовали горючее, да и он сам транжирил время, отведенное на сон. Ему в два и без грубых окриков удалось убедить иммиграционную службу заткнуться и поставить штамп в паспорт.

Тот подчинился, и путь перед нами был открыт.

Уже на улице я схватил Китсона за плечо.

- Забирайся в машину и потуши свет в салоне. встретимся у самолета. Этот арабский парнишка хочет преподнести нам сюрприз.

Он понял меня с полуслова, нырнул в "Крайслер", два раза хлопнул дверями, и машина как перепуганная кошка сорвалась с места. А я остался прижиматься к стене за углом с пистолетом в руке. Мне даже удалось осмотреться: в нескольких ярдах был припаркован полуразвалившийся старый "Фиат", которого не было при нашем первом посещении башни. Стало слышно, как хлопнула дверь, и ко мне направились быстрые шаги.

Он срезал угол слишком близко и прошел в нескольких дюймах от меня, но почувствовал мое присутствие, когда моя правая рука была уже в полете. Удар стволом пришелся где-то в районе виска. Юсуф прервал свою погоню, рухнул на бетонную дорожку лицом вниз и затих.

Я склонился над его телом, но делать, по-видимому, было уже нечего, а быть замеченным возле бессознательного тела этого юноши мне совсем не хотелось. Я обогнул контрольную башню и побежал к ангарам.

По хвостовым огням "Крайслера" было видно, что он как раз огибает дальний ангар, когда я подбежал к самолету, осторожно обошел вращающийся диск правого пропеллера и направился к открытой дверце рядом с местом второго пилота.

- Все в порядке? - прокричал Кен.

- Я оглушил его.

Он удовлетворенно кивнул и снова закричал:

Подожди минуту. Тормозные колодки. Я проверяю переключатели.

На проверку работы генератора не было ни времени, ни места, но мне не удалось перекричать два взревевших двигателя после того, как он передвинул дроссели в крайнее верхнее положение.

Китсон пощелкал переключателями, похоже, что это просто было привычкой, убрал задвижки на место и кивнул мне. Я обежал левое колесо, схватил тормозную колодку, потом проскочил под носом самолета, взял такую же из-под правого колеса, бросил их за кресло второго пилота и влез вслед за ними в кабину.

Два снопа света от близко посаженных фар автомобиля обогнули угол ангара и направились прямо на нас.

- О, Боже! - вырвалось у Китсона и он схватился за дроссели. Самолет немного накренился вперед и повернул налево к ангару. Машина тоже прижалась к нему, чтобы отрезать нас от взлетной полосы. Кен дал газ, двигатели заревели, и мы повернулись вокруг левого колеса. Но путь был отрезан, нам пришлось сделать ещё четверть оборота и повернуться к ангару носом. Китсон рванул на себя тормоза, и самолет замер на месте.

Машина подъехала сзади и замедлила свой ход.

Я схватился за рукоятку "Беретты", шагнул в открытую дверь и едва не сломал себе шею, свалившись на бетонную дорожку. Но мне все-таки удалось сохранить равновесие, рукоятка пистолета плотно лежала в моей руке, а чья-то худощавая фигура обошла хвостовое оперение "Пьяджио" и направилась в мою сторону. На уровне её талии появилась яркая вспышка, звук выстрела почти утонул в грохоте двигателей. Я отпрянул назад, но затем взял себя в руки. Ну, хорошо, сынок, ты все-таки решил выполнить свое обещание. Но на этот раз я был с оружием. Оно было куплено именно для этого случая.

Но нас разделял вращающийся пропеллер, а стальная пуля могла повредить лопасть. Раздался ещё один выстрел, а сзади меня выпрыгнул из кабины Китсон. Я тоже нажал на спуск, целясь ему под ноги просто для того, чтобы заставить его увернуться., а затем отбежал в сторону и зашел к нему с фланга.

Мой противник решил, что я убегаю и нырнул под крыло мне наперерез, но путь ему преградил пропеллер.

Раздался глухой удар, тело моего врага кувыркнулось в воздухе, отлетев ярдов на двадцать в сторону от самолета. Пропеллер продолжал крутиться как ни в чем не бывало. Я медленно выпрямился, в ушах все ещё стояло эхо этого удара. Наконец ко мне вернулось самообладание, и я осторожно пошел к нему, хотя опасаться было уже нечего. Рядом с телом поблескивал ствол оружия: все тот же украшенный слоновой костью небольшой пистолет калибра 0. 22. Я запихнул его в карман куртки и зашагал назад.

Кен прислонился к открытой двери, скрючился и держался за свою левую руку. У его ног валялся "Вальтер".

При моем приближении он выпрямился.

- Рука, - послышался его сдавленный голос.

Я расстегнул его куртку и стянул её с него. На его рубашке виднелась небольшая дыра, окруженная темным пятном. С другой стороны рукава было ещё одно отверстие, значит извлекать пулю не требовалось. Спасибо и на этом.

- Как рук? - спросил я.

Он поднял руку и подвигал пальцами.

- О'кей, все... - его лицо исказила гримаса боли.

- У тебя есть аптечка первой помощи?

- На кухне, в буфете.

Я слазил в самолет, нашел аптечку и наложил ему на рану плотную повязку. Там ещё были одноразовые шприцы с морфием, типа тех, что носили с собой экипажи бомбардировщиков. Я взял его в руку.

- Тебе сделать обезболивающий укол?

На его лице появилось нечто похожее на улыбку.

- Лучше виски. Та на кухне есть шотландский.

- Ну, что, летим?

- Какого дьявола, конечно летим. Но за штурвал сядешь ты.

- Ладно. Ты уверен, что сможешь?

Китсон кивнул головой. Я залез в кабину, пощелкал выключателями и перекрыл подачу топлива. Двигатели покрутились и смолкли.

- Зачем это? - заволновался Кен.

Я махнул рукой в сторону тог, что раньше было Юсуфом.

Нам нужно сообщить об этом. Всего несколько минут - тогда мы сможем все списать на несчастный случай. Только не мозоль им глаза своей рукой. Не его теле нет следов от пуль, мне даже толком и стрелять-то не пришлось.

- А что ты скажешь по поводу той отметины на голове от твоего удара?

- Какая ещё голова?

28

Это заняло некоторое время. Совместными усилиями Кен натянул мою куртку, а его пробитая пулями полетела в кабину. потом я взял фонарь и отправился на обследование дорожки. Мы оба пользовались автоматическим оружием, так что нужно было собрать гильзы. Мне посчастливилось найти все три, да ещё отметину на бетоне от моей пули: пришлось затереть её маслом, чтобы не казалась такой свежей. После этой подготовительной работы я уже мог содействовать расследованию всеми возможными способами.

После некоторого замешательства им удалось откопать местного полицейского, того же самого, который допрашивал меня по возвращении из Мегари, правда имени его я не помнил. Мы трижды повторили нашу историю. Сначала, чтобы ввести его в курс дела, затем для восстановления цепи событий и в третий раз для протокола. Все три были одинаков до мельчайших подробностей, кроме оружия и перестрелки. Ему она не слишком понравилась: он чувствовал, что мы чего-то не договариваем, и не мог понять причину такого поведения Юсуфа, а ранение Китсона благополучно осталось незамеченным.

Мне удалось немного продвинуть дело, задавая вопросы по поводу появления Юсуфа на летном поле, где ему делать было абсолютно нечего. Представитель администрации аэропорта бросил на меня ненавидящий взгляд, присоединился к нашей беседе и немного уладил дело.

Наконец полицейский провел долгие переговоры с начальством, правда на другом конце провода явно не одобряли его многословие в пятом часу утра. Наконец он подошел к нам, собрал листы протокола с нашими заявлениями и широко улыбнулся.

- Синьори, вы можете следовать по своему маршруту. Вы, конечно же, вернетесь, если этого потребует расследование?

Прежде чем Китсон успел что-либо возразить, я уже буркнул "да". Мне было понятно, что наше отсутствие будет хорошим предлогом для проведения расследования спустя рукава. К тому же любые отрицательные факты в этом следствии будут говорить о их халатности в проведении предыдущего. Так что полицейский был искренне рад нашему отлету.

К тому же официально за мной не числилось никаких правонарушений, и я был свободен в своих передвижениях, а это при моей работе немаловажная вещь.

Полисмен проводил нас до двери и пожал каждому руку.

- Это тот самый парень, что прилетел с вами их Афин, капитан? спросил он на прощание.

Я утвердительно кивнул. Он вздохнул и стал перебирать листы протокола.

- Все так и есть, как я уже говорил. Эти ребята совсем отбились от рук.

Это было единственным правдивым утверждением в о всей этой истории.

В результате всей этой истории "Пьяджио" неуклюже встал к ангару задранным носом, на бетонной дорожке появились новые отметины, которые при свете звезд были похожи на масляные пятна, м некоторые из них действительно были таковыми. Мы поставили его в прежнее положение, влезли в кабину и Кен дал мне вводный инструктаж по запуску двигателя.

Я нацепил пару облегченных пластиковых головных телефонов, которые больше походили на стетоскоп, включил радиопередатчик, снял "Пьяджио" с тормозов и дал ему покатиться вперед по дорожке.

С управляемым носовым колесом он легко бежал по дорожке и хорошо слушался руля. По маневрам на земле о самолете судить трудно. Кен замер в кресле второго пилота., его левая рука покоилась на коленях, а в тусклом свете кабины лицо казалось восковым. Во рту он держал незажженную сигарету.

Я довел машину до начала взлетной полосы и остановился.

- Дай мне порядок проверки.

Кен процитировал его для меня и мои руки забегали по рычагам управления, проверяя и устанавливая. Они немного дрожали от вибрации двигателя, но корпус самолета оставался неподвижен. Он оживет только в полете, а пока мы были знакомы только заочно, и трудно предположить, что за характер у этого малютки. Я мог положиться только на порядок предстартовой проверки... смесь на автообогащение, число оборотов - максимальное, заслонка дросселя зафиксирована, подача топлива из концевых баков, бустерный топливный насос включен, закрылки на двадцать градусов, люки заблокированы.

Китсон неуклюже пристегнулся ремнями, приглушил свет в кабине и теперь были видны только стрелки на циферблатах приборов. Отблески на ветровом стекле исчезли и за ним стала видна призрачная чернота ночи. Несколько посадочных огней уже прогорело и взлетная полоса приобрела щербатый вид.

- Все в порядке, - повернулся ко мне Кен.

Я только кивнул в ответ. Он нажал на штурвале кнопку радиопередатчика и сказал:

- "Пьяджио" запрашивает разрешение на взлет.

Диспетчер в контрольной башне прокашлялся и, наконец, отозвался.

- "Пьяджио", взлет разрешаю.

Я неторопливо окинул взглядом кабину и успокоил дыхание. Мне долго пришлось водить "Дакоту", даже слишком долго, а теперь предстояло выяснить, что я стою как пилот. А начать предстояло с ночного взлета без должного инструктажа.

Отличный маленький самолет без недостатков. Опусти закрылки на двадцать градусов, полностью выдвинь задвижку дросселя и он оторвется от земли уже на скорости шестьдесят узлов. Указатель скорости немного запаздывает, так что надо брать рулевую колонку на себя уже на пятидесяти узлах...

- Все о'кей? - голос Китсона прервал мои размышления.

- Да, в порядке, я освободил тормоза и медленно стал выдвигать задвижку дросселя.

Самолет резко взял с места и гул моторов наполнил кабину, он был белее резким и энергичным, чем у "Пратт и Уитни" моей "Дакоты". Я слегка тронул рулевую колонку: с повышением скорости самолет начнет чутко отзываться на мои действия.

А она нарастала быстро и даже слишком. Мне нужно было время, чтобы приспособиться к поведению машины, научиться чувствовать и предугадывать её ответную реакцию. Она уже стала зарываться носом.

- Все нормально, отрываемся от земли, прокомментировал Китсон.

Стрелка указателя скорости чуть перевалила за пятьдесят пять узлов. Я немного ослабил хватку рук на штурвале. Самолет продолжал бежать по взлетной полосе.

- Подъем! - почти закричал мой приятель и потянулся рукой к рулевой колонке.

Стрелка уже прошла отметку шестьдесят, я сжал штурвал руками и взял его на себя.

Кен уронил свою руку на колени.

- Шасси, - выдохнул он.

Я нащупал нужный рычаг и потянул его вверх и стал следить, чтобы до набора соответствующей скорости "Пьяджио" не задирал свой нос. Наконец этот момент наступил, и я медленно стал поднимать закрылки. С некоторым опозданием самолет стал легко набирать высоту. На сотне узлов подъем стал ещё круче, а я стал понемногу перекрывать дроссели.

Китсон снова потянулся к кнопке радиопередатчика.

- "Пьяджио" покидает зону аэропорта. Спасибо и спокойной ночи.

- Вас понял, "Пьяджио" покидает зону аэропорта. При необходимости получения пеленга для ориентировки запрашивайте военно-воздушную базу "Уилас". Спокойной ночи, синьори.

Мы уже миновали высоту в тысячу футов, поднимались со скоростью сто узлов и держали курс более-менее на восток.

- Точный курс? - затребовал я.

Кен перебросил ногу на ногу, расстегнул ремни и прикурил от зажигалки сигарету. Потом он глубоко затянулся и выдохнул дым в лобовое стекло.

- Тебе нужно держать примерно на семьдесят градусов. Через минуту я смогу сказать точнее.

Я взял курс семьдесят градусов. Китсон выждал пока самолет выровнялся и острожно встал с кресла второго пилота. По возвращении в его руках была дюжина карт, линейка, угломер и навигационная счетная машинка "Далтон". Потом он включил местное освещение и принялся работать с большой картой.

Мне уже было понятно, как эта машина откликается на малейшее движение штурвала и триммеров. Она была легкой и чувствительной, с небольшим налетом своенравия, только чтобы напомнить мне про свои два двигателя и расчет на большее число пассажиров. После моей старушки "Дакоты", этот самолет напоминал мне истребитель.

Я слегка перекрыл дроссели. Потеря мощности не сразу стала заметна, и самолет опустил нос несколько позже, чем мне ожидалось, а её увеличение тоже не вернуло его в прежне положение. Машина реагировала на любые действия с некоторым опозданием. В следующий раз меня на этом не поймаешь.

Кен оторвался от своих расчетов.

- Зачем ты его раскачиваешь?

Я снова начал плавно набирать высоту, а он склонился над картой.

Через пару минут мой приятель наконец закончил свои вычисления.

- Наш курс должен быть шестьдесят восемь градусов. Ветер дует с берега, значит пока мы не окажемся через несколько минут над морем, переходи на курс семьдесят один градус.

С моей стороны возражений не последовало, но пока ещё оставались сомнения в способности "Пьяджио" держать курс в пределах одного градуса, так что я продолжал держать прежние семьдесят.

- Если нам не удастся в о время полета получить радиопеленг, то мы заблудимся, несмотря ни на какие расчеты.

- А ты реалист, - ухмыльнулся Китсон. Похоже теперь он немного расслабился. Напряженное ожидание моих ошибок на взлете сильно действовало ему на нервы. Я тоже был не в своей тарелке: впервые мне приходилось играть роль первого пилота в компании Кена. И я был уверен, что мне это нравится.

- Как тебе нравится машина? - спросил он.

- Отличная вещь. Как только у меня появятся лишние тридцать пять тысяч фунтов, сразу куплю себе такую же.

- Можешь держать курс шестьдесят восемь градусов ещё три с лишним часа, а потом постараешься определить наши координаты. Вот сейчас ты отклонился на четыре градуса.

И это было правдой. Я вернул "ПЬяджио" на прежний курс. Китсон пришпилил к держателю вторую, уже крупномасштабную карту и стал переносить на неё наш маршрут. В пять часов тридцать семь минут мы достигли высоты в десять тысяч футов и вышли на крейсерскую скорость сто восемьдесят узлов.

29

Звезды на ночном куполе неба несколько потускнели, и на горизонте стала появляться синева. Теплая и уютная кабина самолета навевала дремоту, а местное освещение напоминало о пылающем огне в камине. Мы утонули в больших кожаных креслах с автономной подачей теплого воздуха с потолка кабины.

- Хочешь кофе? - оживился мой приятель.

Я сонно посмотрел на него. Мне конечно хотелось бы тихо уснуть, но если это было не в моих интересах, то лучшего средства чем кофе просто не найти.

- Да, - с готовностью отозвался я. - А что в оборудование этого самолета входит ещё и стюардесса?

- Просто электрический кофейник, - он поднялся с кресла и отправился в хвостовую часть самолета.

А мне нужно было выпрямиться в кресле, постараться настроить радиопередатчик на авиабазу "Уилас" и включить радиокомпас.

Я все ещё ожидал от них проявления признаков жизни, как появился Китсон. В руке у него был кофейник и две кружки. Потом он поставил кофейник на цоколь панели приборов контроля двигателя, выдвинул из подлокотников кресел две серебряных подставки и поставил в них кружки.

- У нас кончился сахар. Так что тебе придется довольствоваться горьковатым черным кофе.

В эфире неожиданно прорезалась авиабаза "Уилас", которая кому-то передавала, что давление в приземном слое атмосферы тысяча восемнадцать миллибар, а ему предстоит сделать ещё один круг и на земле его будут ждать яичница с ветчиной. Ничего не поделаешь. Жизнь военных летчиков полна трудностей и лишений.

Я снял показания с радиокомпаса - двести пятьдесят восемь градусов, и Кен нанес их на карту.

- Послушай, парень, это означает, что ты оказался в трех-четырех милях севернее первоначального маршрута. С другой стороны, ветер скорее всего начинает менять направление. Оставайся на прежнем курсе, и посмотрим, к чему это приведет.

- Идет, - я сделал пару глотков кофе и почувствовал, как душа снова возвращается в мое тело. Небо уже стало синего цвета с голубой полоской на горизонте. Кен изогнулся, чтобы ему было удобнее дотянуться до кружки с кофе.

- Как рука? - поинтересовался я.

- Почти сносно, - он осторожно откинулся в кресле и выпил немного кофе. Я снова вернулся к поискам в эфире, но там царило сонное молчание.

- А вот и оно, - раздался через несколько минут спокойный голос Кена.

Я оторвался от своих манипуляций и заметил как на горизонте показался краешек солнечного диска, небо вокруг него стало белесым и безжизненным. На горизонте не было ни одной тучки, ни облачка, и солнечные лучи беспрепятственно устремились ввысь.

На моем лице появилась гримаса неудовольствия, наша уютная кабина теперь казалась мне крошечным и унылым островком в океане солнечного света. Китсон подался вперед и выключил подсветку приборов. Море темной массой лежало в десяти тысячах футов под нами.

Мой приятель посмотрел на часы.

- Когда мы сможем получить метеосводку?

- Скоро будем в районе Мальты. Но нам вряд ли удастся выяснить что-нибудь про погоду над Грецией. Так что придется подождать, пока не окажемся в пределах досягаемости Афин.

Он кивнул, а я снова начал вертеть ручку настройки радиопередатчика.

Солнечный диск уже показался над горизонтом, осыпая гребни волн золотыми искрами, а потом собрался с силами и залил все пространство океаном света. Мы с Китсоном молча наблюдали за происходящим.

Мне, наконец, удалось поймать радиопередачу с Луги на Мальте, а тут ещё и вполне устойчивый перекрестный сигнал с авиабазы "Уилас".

Мы по-прежнему держались севернее расчетного курса и уже преодолели больше ста миль. Несмотря на некоторые огрехи в моем пилотировании, это говорило о наличии ветра скоростью около двадцати узлов с направлением в двести двадцать градусов. Я не возражал бы иметь ветер и посильнее. Все это указывало на то, что штормовой фронт ещё оставался далеко впереди.

Хочешь ещё кофе? - спросил Кен, поднимаясь с кресла.

Я посмотрел на него Его лицо в лучах утреннего солнца выглядел несколько бледноватым. Ему пожалуй вообще не стоило пить кофе, а лучше успокоить нервы, расслабится и заснуть. Пулевое ранение не такая штука, чтобы бесследно пройти от таблетки аспирина и глотка виски.

- Пока не нужно, спасибо.

- Мне хочется прилечь где-нибудь в салоне. Не могу дремать в кабине: все время продолжаю следить за этими чертовыми приборами, - сказал он и отправился поклевать носом на кресле по правому борту самолета, осторожно разместив на груди свою левую руку.

Я дал дифферент на нос, чтобы уравновесить тяжесть его тела, откинулся в кресле и закурил. Делать было особенно нечего: "Пьяджио" не оборудован автопилотом, но атмосфера за бортом самолета была спокойна и прозрачна как стекло.

Длительный морской перелет совсем не действовал мне на нервы, ведь пара этих двигателей благодаря миллионам набоба содержались в идеальном состоянии. К тому же не приходилось постоянно прислушиваться к их рокоту, "Ликомингсы" для меня были в новинку, и только по шуму работающих двигателей я все равно ничего не смог бы определить. Так что мне осталось просто сидеть, а это занятие обычно и составляет большую часть полета.

Около шести часов двадцати минут я снова поймал "Уилас", и тут же мне посчастливилось перехватить сообщение с Луги. После нанесения показаний радиокомпаса на карту оказалось, что мы точно идем по проложенному маршруту. Я взял на три градуса влево, скорректировав полет относительно направления ветра, тогда самолет не уклонится в другую сторону от рассчитанной трассы.

Радиопередатчик остался настроенным на Лугу, и мне хотелось дождаться, когда они начнут передавать сводку погоды. Наконец голос в динамике сообщил про преобладании над территорией Мальты ливийского западного ветра средней силы, с усилением по мере продвижения на восток; безоблачное небо и никакого намека на то, что происходит восточнее этих мест.

В этих местах штормовой фронт уже побывал, расчистил небо от облаков и оставил после себя западный ветер. Но не было ни одного намека, где он теперь находится; над греческими островами или же рассеялся над горными вершинами полуострова. Я ничего не мог сказать об этом, а афинское радио хранило гордое молчание.

После этого я снова вернулся к своему обычному занятию и стал следить за показаниями приборов, а затем воспользовался радиоальтиметром. Небольшим, но очень полезным устройством, которое может нам понадобиться, если придется проскочить под штормовым фронтом. Ведь обычный альтиметр, соотносивший высоту полета с давлением, в условиях непогоды был бесполезен.

Все шло нормально. Я выключил альтиметр и окинул взглядом циферблаты приборов. Теперь мне становилось ясно как и почему "Пьяджио" был укомплектован именно таким оборудованием. Набоб мог бы набить его новейшими радарами и прочими новшествами нашего времени, но вместо этого на нем было только самое необходимое. Частично это объяснялось отсутствием в Пакистане адекватной наземной службы, кроме того любой автомат требовал для своей четкой работы техников. Китсон мог решить, что лучше иметь только те приборы, с которыми он мог работать, не отвлекаясь от своего основного занятия. Я разделял его точку зрения; ведь куда лучше полагаться на свое умение, чем на сомнительные способности Хертера справиться с радаром.

Я немного подкрутил регулятор термовентилятора кабины и снова погрузился в свои размышления. Меня интересовало, зачем мне вообще стоило суетиться последние двадцать минут, а не спокойно сидеть в кресле первого пилота. К сожалению пищи для ума не хватало: ответ и так был мне известен. Просто стоило вспомнить, как я летал со свободным доступом к любой информации, которую мог предоставить мне эфир. В те времена у меня была полная свобода отменить полет или изменить его маршрут. Но этот в корне отличался от всех предыдущих. Штормовой фронт, где бы он не находился, мог спутать все карты.

30

Ближе к семи часам Кен встал со своего ложа.

- Черт побери эту руку, - пробормотал он и отправился в хвост. По его возвращении в кабине появился горячий кофе и банка с консервированными персиками, из которой торчала ложка.

- Все тебе. Я не голоден, - сказал Китсон.

- Благодарю. Как рука?

- Средне, - было видно. что ему с трудом дается его спокойствие.

- Возьмешь управление на себя, пока я перекушу?

Он пожал правым плечом и сел. Мне показалось, что ему сегодня легче было бы вообще не касаться штурвала. но это могло отвлечь его мысли от раненой руки.

Китсон тронул здоровой рукой штурвал.

- Принял управление на себя.

- Передал управление, - этот короткий диалог показал, что старые летные привычки не умирают.

- Я поймал Мальту. Тебе будет приятно узнать, что наш полет проходит в безоблачном небе и с западным ветром.

- Они ничего не говорили про Грецию?

- Они никогда этого не делают. А мы все ещё находимся далековато от Афин.

Он кивнул. К семи часам мы уже преодолели половину пути, оставались последние триста миль. Я расправился с персиками и попытался поставить её на штурвал.

- Впереди появились тучи, - голос Кена оторвал меня от этого занятия.

Я посмотрел вперед. До настоящих неприятностей ещё далеко; ещё не одно облако возвестит нам о их приближении. Будем считать их первым предупреждением.

Это были просто кучевые облака, невинные белые создания, заполонившие небо на шесть тысяч футов вокруг. Их появление ни о чем не говорило.

- Можно где-нибудь ещё кроме Афин услышать метеорологическую обстановку над Грецией?

- Конечно. Это может сделать любой. Надо только выйти в эфир и запросить метеоусловия. Могу я взять управление самолетом?

- Передал управление, - Кен кивнул, откинулся назад и закурил. Лицо его было спокойным, а свою левую руку он запихнул в свою (а точнее говоря мою) полурасстегнутую куртку.

Мы миновали ещё одно скопление кучевых облаков такой же протяженности как и первое, а горизонт бугрился новыми посланцами непогоды.

- По твоим оценкам на острове осталось драгоценностей на миллион фунтов?

- Только в том случае, если там находится все, что ещё набоб не вернул себе. А все вместе потянет миллиона на полтора по рыночной стоимости.

Китсон удовлетворенно кивнул.

- Мне не кажется, что стоит выходить на открытый рынок, Джек. Может стоит поискать кого-нибудь с опытом в таких делах?

- Я знаю в Тель-Авиве одного парня. С ним можно будет иметь дело, правда для меня осталось загадкой, как ему удастся с этим справиться. От его воплей потолок рухнет, если выложить перед ним золотой утвари на миллион фунтов. Но эта проблема меня пока не волновала.

- Во время наших совместных полетов ты, как мне казалось, был далек от всех этих дел, - оживился Кен.

- С тех пор я многому научился, - невозмутимо ответил я и достал сигарету. - Одно только непонятно: как тебе удалось напасть на след первой партии драгоценностей, которую мне нужно было доставить хозяину каравана?

- В Бейруте мы узнали про Миклоса, - тут он пожал плечами. - Его выдал парень, которому тот сбыл украшения.

- Которого Хертер чуть не убил?

- Откуда у тебя эта информация, - резко спросил мой напарник.

- Общие знакомые.

Китсон нахмурился, но затем с облегчением кивнул.

- Ах, она. Ну, да. Не могу сказать, что мне нравятся его методы.

- А кто может? - сказал я прикуривая. - Так что тебя навело на мой груз?

- Все очень просто, берешь пачку долларов и начинаешь задавать вопросы. Этот груз валялся в аэропорту больше недели, и все бумаги были давно оформлены. Пунктом назначения был указан Бейрут, но в день нашего прибытия в Афины он переоформил их на Ливию.

- Этого ты Его Превосходительству не говорил.

- И с той минуты мое сердце просто разрывалось от горя. А тебе нравится быть богатым человеком?

Я просто кивнул и вернулся к своим наблюдениям за горизонтом.

- А что ты сделаешь с этими деньгами? - спросил Кен.

Я выпустил струйку дыма в циферблат компаса и не спеша процедил:

- Мне давно хочется отправиться в Соединенные Штаты и заплатить за переквалификацию на четырехмоторные машины плюс инженерную лицензию. Затем сфера моих интересов переместится в Южную Америку. Там очень большие потребности в воздушном транспорте, и они постоянно создают новые авиалинии. Возможно я буду работать на какую-нибудь компанию или же создам собственную.

- Совсем как в старые времена: катание в горах на старом "Дугласе".

- Не совсем. Авиакомпании там обещают стать крупным и прибыльным делом. Настоящий бизнес. Это тебе не перевозки беженцев.

- И даже не оружия, - криво улыбнулся он. - Ты потерял десять лет, Джек. Сможешь ли ты руководить авиакомпанией?

- Думаю, да, - посмотрел я на него. - С соответствующей помощью.

Китсон посмотрел вперед и улыбнулся своим мыслям.

- Мог бы я нацепить четыре кольца и ходить между рядами кресел, помогая дамам пристегивать ремни безопасности?

- По международному законодательству, ты можешь застегнуть любой ремень по своему выбору. Но не стоит себя обманывать: им нужны не столько пилоты, работающие на публику, сколько специалисты, способные помочь созданию всей системы. Там ещё очень много необжитых мест и едва приспособленных взлетных полос. Им нужны опытные пилоты практикой такого сорта.

Улыбка с его лица исчезла.

- Ну, ладно, мы можем получить там квалификацию, - неожиданно он криво усмехнулся. - Черт, а это идея.

- Что ты собираешься предпринять?

- Еще не знаю, - он потушил сигарету, взял кофейник, консервную банку и ушел на кухню. Когда Китсон снова появился в кабине, в его руках был небольшой справочник туриста в голубой обложке.

Стрелки часов показывали семь часов двадцать две минуты. Мне впервые удалось перехватить сообщение из Бенгази и получить отличный ориентир. Кен положил подставку с картой себе на колени и нанес его на ней. Потом я настроился на Лугу, но в эфире в данный момент царило молчание.

Китсон стал листать справочник.

- Саксос - население составляет около полутора тысяч человек. Серебряные рудники в настоящие время заброшены. Кустарное изготовление глиняной посуды. Согласно легенде к этому острову после девятидневного шторма пристал Одиссей после бегства из земли киконов, и встретил на нем лотофагов, поедателей лотоса. ну и погодка же у них тут была в то время. А тебе часто приходилось встречаться с поедателями лотоса?

- Ни разу. (Одиссей. В какой авиакомпании он сейчас работает? Ладно, забудь об этом. Но половину своих неприятностей он получил из-за того, что его спутники заставляли его останавливаться не в тех местах, где нужно. Ну, и черт с ним. Просто неудачная шутка.)

- Хорошо, проследи за этим, если кто-нибудь предложит что-нибудь поесть там, - заметил Китсон. - Шутки в сторону. Нам нужно погрузить на борт два ящика с добычей и сматываться как можно быстрее, - он резко захлопнул книгу.

Я надеялся, что в нем будет карта этого острова. А ты уверен, что посадка пройдет нормально?

- На днях мне приходилось сажать на нем "Дакоту".

Мой приятель рассеянно кивнул. В наушниках едва слышно прозвучало сообщение из Луги и стрелка радиокомпаса вяло шевельнулась.

На этот раз мы отклонились от маршрута на двенадцать миль южнее и оставили за спиной больше трехсот семидесяти миль. Кен провел на счетной машинке какие-то вычисления и объявил:

- Нам в спину дует довольно приличный ветер силой тридцать узлов. Суммарная скорость двести двенадцать узлов. Возьми на десять градусов левее, до пятидесяти семи, и мы к семи сорока снова выйдем на свой маршрут.

Я взял влево. Теперь мне уже не составляло труда точно лечь на курс с точностью в пределах одного градуса.

Было уже двадцать семь минут восьмого, облака вокруг стали плотнее, их верхушки клубились как море во время непогоды. Где бы ни находился этот фронт, он оставил после себя заметный след.

Мне это совсем не нравилось. Плотность облачности нарастала чересчур быстро, но это ничего не говорило нам о самом шторме. Это могла быть просто полоса непогоды сразу за горизонтом или жуткая буря в ста пятидесяти милях по курсу. Я взглянул на карту и тоже не слишком обрадовался. Мы были в двухстах миль от Афин, слишком далеко, чтобы перехватить радиопередачу.

- У тебя есть здесь радиотелеграф?

- Ну, да. А что? - удивленно отозвался он.

- Ровно в половине Афины будут передавать сводку погоды. Хотелось бы попробовать её принять.

- А почему ты не хочешь попробовать радио?

- Не на таком расстоянии. А если дела так пойдут и дальше, ничего не узнаем, пока не попадем в самое пекло. Где находится его выключатель?

Он напряженно всматривался в облака через стекло кабины.

- Ты не сможешь с такой скоростью разобраться в азбуке Морзе: они ведут передачу в профессиональном темпе для телеграфистов.

- Я могу считывать до двадцати слов в минуту. Так где включается эта чертова штуковина?

- Сразу под выключателем радио. Ты раньше не мог так прытко разбирать телеграфные сигналы.

- Мне уже приходилось напоминать тебе, с тех пор я многому научился, но никто из нас на эту тему не обольщался: двадцать слов в минуту не слишком уж и быстро. Оставалось только надеяться, что радист в Афинах будет в это утро несколько полусонным.

Я убрал звук у радио и включил телеграф.

- Пока я буду писать, пожалуй тебе лучше будет взять управление в свои руки. Слушай зачем тебе эта штука, если ты не умеешь ей пользоваться?

- Для приема сигналов для радиокомпаса, когда мы находимся за пределами диапазона действия радиосвязи, - Кен положил руку на штурвал. Управление принял.

В наушниках послышалась какофония звуков, наконец я настроился (по моим предположениям) на частоту Афин. Кроме отдаленного гула пока ничего разобрать было нельзя. Я врубил полную громкость и смотрел, когда минутная стрелка моих наручных часов покажет ровно семь тридцать.

Потрескивание перешло в морзянку, но затем её снова заглушили помехи. Я плотнее надвинул головные телефоны и подстроил частоту. До Афин было ещё далековато, но для этого аппарата это особой роли не играло.

Снова запищала морзянка, и я принялся записывать. Сводку погоды передают цифровым кодом, так что без расшифровки в ней не разобраться. Главное в этом деле не суетиться и делать что-нибудь одно: либо записывать, либо расшифровывать.

Минут через пять у меня от напряжения заболели уши, а лист бумаги стал похож на страницу математической тетради у двоечника, но мне казалось, что этого уже будет достаточно. Кен покосился на мои каракули.

- Ну и что нас ожидает?

- Скажу через пару минут.

Я выбрал три передающие станции, которые могли заинтересовать нас больше всего: непосредственно Афинскую, Канеа на Крите и Пилос на греческом побережье Адриатики, и принялся за расшифровку.

Большая часть афинской была пропущена, но и оставшегося было достаточно для получения общей картины - ничего страшнее переменной облачности там не ожидалось. С Крита информация почти ничем не отличалась, только ветер был юго-восточным.

Пилос расположен намного западнее и в его окрестностях проходил атмосферный фронт. Давление опустилось до девятисот восьмидесяти, дождь со шквалистым ветром, видимость - один километр, нижняя граница сплошной облачности - пятьсот футов. Сообщение о направлении и скорости ветра записать не удалось.

- Ну и что нас ожидает? - снова повторил Кен.

- Ничего хорошего. Дай мне карту.

Он отпустил штурвал и передал мне подставку с картой. Я разместил её на коленях и начал нервничать.

По прямому маршруту весь наш полет до самого Саксоса должен был проходить над морем. А миль за семьдесят до него нам придется миновать пролив между полуостровом и Критом. Это был отличный, широкий пролив, за исключением одного - как и любой участок моря вокруг Греции он был напичкан островами и островками.

Именно здесь и проходит атмосферный фронт. Я запустил свою руку в волосы, а затем сделал несколько прикидок карандашом на карте. Если идти по прежнему курсу, то нам было необходимо разминуться с южной оконечностью Сериго, рельеф местности на котором поднимался до тысячи шестьсот пятидесяти футов. Между ним и следующим несколько южнее другим большим островом, Андикитирой был пролив шириной восемнадцать миль. Но и тут не могло обойтись без какого-нибудь острова - груды камней, торчащих из воды, под названием Тори. Он был слишком мал, чтобы обозначать его высоту, но насколько я знал греческие острова, пятьсот футов нам были обеспечены.

Это оставило наш десятимильный пролив между Сериго и Тори. В ясную погоду это не создавало бы никаких трудностей, а на высоте десять тысяч футов и подавно. Но здесь проходил атмосферный фронт, а на высоте ниже пятисот футов, плохой видимости, да ещё сильном боковом ветре и почти полном отсутствии надежд на радиокомпас задача была не из приятных.

- Где он проходит? - не унимался Китсон.

- Вот посмотри. Я взял управление на себя.

- Я передал управление.

Одной рукой я взялся за штурвал и почувствовал, как моя ладонь взмокла от напряжения, а свободной протянул ему карту с подставкой.

Он просто окинул её взглядом и нетерпеливо спросил:

- Надеюсь он не тянется до самого Саксоса, и мы сможем там приземлиться?

- При условии что нам удастся до него добраться. Если уж нам так хочется разбогатеть, почему бы не вернуться в Ливию и не украсть нефтяной колодец?

- Перемажешь мне весь самолет, - неожиданно ухмыльнулся он. - Мы уже богаты, парень. Все что нам нужно - это точно проложить маршрут и не сбиться с курса.

- Это верно, - я старался понять, где начинается граница ненастья. Но это было невозможно, ведь его протяженность оставалась для меня загадкой. Правда судя по сводке, которую передал Пилос оно разгулялось на протяжении пятидесяти миль.

Китсон поудобнее устроил свою больную руку и посмотрел на свои часы.

- Семь сорок. Мы уже должны были попасть на свой маршрут. Переходи на курс в шестьдесят два градуса.

Я мягко тронул штурвал и повернул на пять градусов. В первый раз за все время полета Китсон нарисовал на линии нашего маршрута маленький квадратик: знак того, что мы наверняка должны находиться в рассчетной точке.

Я скосил взгляд на карту. Последний кружок, который уточнял наши координаты, был помечен семью часами и двадцатью пятью минутами и нас отделяло пятьдесят миль.

Прежде чем мы попытаемся на низкой высоте проскочить атмосферный фронт в этом проливе, нам потребуется что-нибудь получше, чем простая уверенность в своих расчетах.

- Что ты там говорил про точную прокладку маршрута? - поинтересовался я.

- Ты определишь точные координаты, а я нанесу все на карту, - он ухмыльнулся и полез за своими штурманскими инструментами.

Я прибавил громкость и снова настроился на Афины. Наушники дружно ответили свистом помех, создаваемых атмосферным электричеством. Я переключился на радиокомпас, и стрелка импульсивно задергалась, ничего хорошего, сектор был не меньше пяти градусов, так что пришлось настраиваться на другую волну.

Луга звучала чисто, но сигнал был очень слабый, стрелка реагировала вяло, и для точной ориентировки этого не хватало. Бенгази хранило молчание и Пилос тоже на связь не выходил. Я выключил приборы и посмотрел на часы. Они показывали семь часов сорок четыре минуты.

- Сколько нам осталось до границы атмосферного фронта? Миль пятьдесят? - нарушил молчание Китсон.

Перед нами кучевые облака стали похожи на первые высотные здания окраины большого города. Но впереди нас ждала встреча с более серьезными неприятностями. Полоса непогоды встретит грозовыми облаками, которые встанут сплошной стеной на нашем пути.

- Да, - отозвался я, - будем считать, что так.

- Хорошо, - он ткнул карандашом в карту. - Как ты себе его представляешь?

Вопрос был нелегким. Меня очень волновало направление ветра, к тому же у границы ненастья он может поменять направление: северный ветер по мере углубления резко сменится на южный или юго-восточный.

А это было очень важно: для нас был нужен восточный или западный ветер, ведь маршрут до Саксоса пролегал строго с востока на запад. Но об этом у меня ещё будет время поразмышлять.

- Мы можем рассчитывать на скорость ветра у поверхности моря в сорок узлов с направлением в двести восемьдесят градусов, - процедил я. Это была только догадка, ведь никакой надежной информации у меня не было.

- Хорошо, - сказал Кен и стал крутить диск своей вычислительной машинки, а я вернулся к своим поискам в эфире.

Кучевые облака стали выглядеть заметно внушительнее. Китсон сделал какие-то пометки на карте и убрал свои инструменты.

- Держи прежнюю высоту, - посоветовал он, - скоро нужно будет принимать решение. Мы уже семьдесят миль без связи. Не надо ничего менять, пока не сориентируемся по радиокомпасу, и тогда пойдем на снижение, удерживая прежний курс. На пятистах футах или ниже сбавишь скорость до ста двадцати узлов, хорошо?

Я кивнул. Снижение скорости означало, что мы будем резко терять и набирать высоту в вихревых потоках, и у нас будет немного больше времени рассмотреть преграду, в которую нам предстояло врезаться. Но это также значило, что ветер будет сносить нас сильнее.

- Осталось десять миль до пролива, - сказал Кен. Я предлагаю сделать правый поворот, чтобы держаться подальше от Сериго. Если мы перейдем на восемьдесят семь градусов, наш курс пройдет восточнее и как раз посредине пролива. Мы будем держаться его, пока не окажемся подальше от островов. Дальше будет проще и значительных препятствий не ожидается. О'кей?

- Дай мне на минутку карту.

Он протянул её мне, и я изучил продолжение нашего маршрута, который был только что им нарисован. Правый поворот был простейшим решением проблемы, а это самый лучший выход, когда ты пользуешься простейшими навигационными инструментами. Замысловатая трасса грозит умножением твоих ошибок. Но любое предложение, касающееся полета в десятимильном проливе, предполагает, что мы не должны сбиваться с курса больше чем на пять миль.

- А вот и он, - тихо сказал Кен.

Я поднял голову и увидел грозовой фронт.

Он был ещё далеко, в пятидесяти милях, как и выходило по нашим расчетам, но даже с этого расстояния вид его был довольно внушительным. Сплошная стена грозовых облаков достигала сорока тысяч футов, а ветры стратосферы сделали их верхнюю часть плоской как стол. Эти восьмимильные грохочущие столбы с их вихревыми потоками могут легко опрокинуть на спину стотонный авиалайнер и оторвать ему крылья.

Для четырехтонного малыша "Пьяджио" это будет равнозначно полету через мясорубку. Но мы не собирались идти напролом: нашей задачей было проскочить под ним, если там окажется хоть маленькая щель.

Кен сделал быстрые прикидки на карте.

- Эта сторона пролива шириной около пятнадцати миль.

Я продолжал всматриваться в ветровое стекло кабины. До этой минуты, несмотря на сообщение Пилоса, мне хотелось надеяться, что эта штуковина переместится на восток, рассеется и в ней появятся бреши на высоте десять тысяч футов. Мои ожидания оказались напрасными. Грозовые облака простирались до самого горизонта, плотной массой доходили до двадцати пяти тысяч футов и только потом разбивались на отдельные облака. Но даже если "Пьяджио" эта высота была по силам, то без кислорода все шло насмарку.

- До Саксоса так продолжаться не может. Там уже должна быть нормальная обстановка, - уверенно заявил Китсон и посмотрел на часы. - До него осталось миль сорок пять, через семь минут начинаем снижение. В семь пятьдесят пять.

Семь минут, чтобы уточнить наши координаты и полагаться перед снижением на нечто большее, чем маленький квадратик на карте.

Я перепробовал Афины, Лугу, Бенгази. С Пилосом мне неожиданно повезло. Часы показывали семь пятьдесят две. Сигнал был чистый, громкий, и стрелка радиокомпаса замерла как вкопанная. Станция лежала перпендикулярно нашему курсу, значит по её сигналу можно было точно сориентироваться относительно пройденного по маршруту пути, но отклонения от курса она не давала. Для этого мне нужны были Афины или Луга. До начала снижения оставалась одна минута.

- Как ты оцениваешь наше положение? - спросил я.

Кен уперся карандашом в карту, точно на проложенный маршрут в тридцати милях не доходя Сериго.

- С точностью до двух миль, - отозвался он. - Точнее сказать не могу.

Он не мог быть уверен, для этого не было никаких оснований. Последний раз мы сориентировались полчаса назад и с тех пор преодолели более ста миль. Пятипроцентная ошибка составила бы пять миль, а это и было максимально допустимым отклонением от курса.

- Там внизу видимость будет ужасной, - заметил я. Как только мы окажемся под фронтом, я буду вести по приборам, а ты окажешься вперед смотрящим.

Китсон молча кивнул.

- Оставь свою карту и смотри в оба.

- Тебя что-то беспокоит? - в его взгляде читалось любопытство.

Мы не знаем своего точного местонахождения. Высота над морем будет мизерной, а оно здесь кишит этими островками. Да, меня что-то беспокоит.

Его это даже позабавило, а я потянулся к выключателю радиоальтиметра.

- С какой стороны не поглядишь, это просто жуткий полет. В любом из предыдущих я бы давно повернул назад и вопил о помощи по радио.

Я, правда, и сейчас мог это сделать. Стоило только взять микрофон и сделать запрос. Кто-нибудь мог меня услышать: самолет, корабль, да кто угодно. Все, что мне нужно было для этого сделать, это взять микрофон и назвать себя.

- Нет. Это не совсем так, - покачал головой Кен.

И он был прав. Это не кусалось того полета в Куч десятилетней давности. Да этот полет был особенным: ни радиосвязи, ни возможности повернуть назад, ни обойти. А теперь я сидел в одной кабине с тем же человеком.

Часы показали семь пятьдесят пять. Я посмотрел вперед. Стена облачности отстояла от нас меньше чем на двадцать миль. И мне нужно было проскочить под ней. У каждого есть свобода выбора, я выбрал то, что находилось по другую сторону грозы и было для меня очень важно.

- Пристегни ремни, сказал я. - Мы начинаем снижение.

Кен нарисовал на карте ещё один маленький квадратик и рядом с ним указал время.

31

Мы нырнули сквозь сужающиеся каньоны между кучевыми облаками, уворачиваясь от турбулентных потоков в их центре. Пятнадцать градусов вправо - полет пятнадцать секунд, тридцать влево - ещё пятнадцать секунд, пятнадцать вправо и ложимся на прежний курс. Солнце скрылось в облаках над нами, а тучи становились с каждой секундой темнее и плотнее держались друг к другу. Я поддерживал скорость в сто восемьдесят узлов с полностью открытыми задвижками дросселя и снижался со скоростью две тысячи футов в минуту. Радио передатчик был настроен на волну Афин, но метания стрелки радиокомпаса, не оставляли надежд на какой-либо результат. Кен встал и отправился наводить порядок на кухне. Шла подготовка к суровой встрече с действительностью. Море под нами было серо-стального цвета с белыми бурунами волн. На высоте пять тысяч футов мы уже не смогли увернуться от встречи с облаком и врезались в самую его середину. Пока ещё это было обычное кучевое облако, и белая пелена заслонила ветровое стекло и стекла кабины. Я выровнял самолет и постарался сконцентрировать все свое внимание на приборах. Тучи смыкались вокруг нас сплошной стеной. На мгновение эта белая пелена показалась мне неподвижной полоской голливудского тумана, и тут мы попали в вертикальный поток воздуха. "Пьяджио" буквально встал на дыбы и прежде, чем мне удалось что-нибудь предпринять, завис в воздухе и нырнул вниз. Потом я выровнял его, но тут же все опять повторилось снова. Не было никакого смысла пытаться удержать плавное снижение: я мог только несколько сгладить рывки самолета и надеяться, что в среднем мы продолжаем снижаться и даже, вероятно, остаемся на курсе. Стрелка компаса дико металась из стороны в сторону. Неожиданно она успокоилась. Это меня поначалу даже испугало: мне показалось, что оборвался кабель питания. Но тут мы снова выскочили на открытое место.

Я продолжал следить за приборами, поддерживая нужную скорость и темп снижения.

- Черт побери, куда ты нас завел, - раздался голос Китсона. Я поднял голову и увидел, что мы находимся в пещере. Над нами и вокруг нас тучи образовывали громадные неровные арки. Их темные своды были озарены тусклым, мерцающим светом, что придавало этой картине мрачную неподвижность старинных гравюр. Даже гул двигателя стал едва различимым, а воздух неподвижной массой. Мы просто тихо скользили, и время стало тянуться бесконечно. У меня не хватало духу снова войти в одну из этих клубящихся стен, с таким же успехом мне хотелось бы врезаться в утес по собственной воле. Я снова сосредоточился на приборах. Они вернули мне душевное равновесие: их циферблаты казались единственной реальной вещью в этом полете. К тому же компас показывал, что своды этой пещеры шли вдоль нашего курса.

- Эти парни из метеослужбы никогда бы не поверили, - сказал Кен.

Я только кивнул. Альтиметр показывал четыре тысячи футов, задвижки дросселей были выдвинуты, чтобы почистить свечи. Китсон склонил голову в одну сторону и сказал:

- Минуточку, что-то прорезалось по радио.

Я вернул задвижки в прежнее положение, выключил радиопередатчик и прибавил громкость у радиоприемника.

В головные телефоны как сирены ворвался голос с явно американским выговором:

- ... на высоте четыре тысячи футов, снижающийся по курсу семьдесят градусов со скоростью двести узлов, отзовитесь. Повторяю, неизвестный самолет, снижающийся по курсу семьдесят градусов со скоростью двести узлов, назовите себя.

Он сделал паузу для нашего ответа. Кен удивленно посмотрел на меня.

- Длинные руки и громкий голос дядюшки Сэма. Американский шестой флот. Мы оказались неподалеку от них. Только на нервы действуют, - пояснил я и бросил взгляд на радиокомпас, сигнал шел с северо-востока.

- А если им взбредет в голову открыть стрельбу? - заволновался Китсон.

- Средиземное море не является их частным владением, по крайней мере мне об этом неизвестно.

Голос снова зазвучал в наушниках, а я выключил радио. Кен попытался что-то разглядеть внизу перед самолетом. Ничего кроме темных клочьев облаков и того, что должно было бы быть морем.

- Ты понимаешь, - задумчиво сказал он, - у них, должно быть, чертовски хороший радар, чтобы засечь нас в этой кутерьме.

- Скорее всего это авианосец или ракетный крейсер.

- Может запросить у них координаты?

Я покачал головой.

- Слишком услужливые ребята. Попросишь у них помощи, а они разнесут это по всему Средиземному морю. К тому же нам будет необходимо назвать себя, - я посмотрел на радиокомпас, он по-прежнему показывал то же направление. Что-то в его поведении меня тревожило.

Теперь тот же голос запрашивал нас на другой частоте и стрелка отклонилась в сторону.

Китсон криво усмехнулся.

- Слушай, если ты увидишь радиоуправляемую ракету, постарайся не дать ей догнать нас, но тогда уж придется себя назвать.

- Идет.

Он взял в руки карту.

- Мы находимся где-нибудь милях в двенадцати от Сериго Приготовься к правому повороту.

К этому времени под нами оставалось полторы тысячи футов и сумрачный воздух казался тяжелым как вода. Просветы между тучами стали уже. Все-таки опять придется лететь вслепую, пока мы не опустимся ниже слоя облаков.

Неожиданно в дальнем конце этой импровизированной пещеры, где сходились её стены появилось мерцание желто-зеленого света. Радио отозвалось страшным треском радиопомех.

Я щелкнул выключателем, ещё сильнее приглушил задвижки, увеличил крен на нос и вынырнул из слепого тумана на открытое пространство на высоте четырехсот футов над морем. Скорость упала до ста двадцати узлов и мне пришлось немного прибавить газ. Теперь можно было и осмотреться. Горизонт был почти неразличим: море и небо просто сливались на неопределенном расстоянии передо мной. Сплошная пелена туч походила на потолок, затянутый паутиной., сквозь которую то там, то сям просвечивали белые клочки. Море под нам, казалось, не имело глубины: так, серая металлическая поверхность медленно перекатывалась уступами, лениво взрываясь мириадами брызг.

Кен снова посмотрел на часы.

- Правый поворот. Курс восемьдесят семь градусов.

Я немного повилял из стороны в сторону. Машина послушно отзывалась на мои манипуляции, даже с некоторым перебором, но потом все-таки занимала требуемое положение, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Но небольшой скорости и бурном, порывистом ветре "Пьяджио" требовалась твердая рука, но я слишком перегибал палку и ещё не был в состоянии сказать, что влияло на него в данный момент: порыв ветра или мое управление.

Мы попали в шквал. "Пьяджио" тряхнуло и тысячи маленьких молоточков застучали по крыше кабины. Вода стала заливать ветровое стекло и затем рассыпалась на сотни крошечных ручейков.

Кен кивнул головой в сторону ветрового стекла.

- Стеклоочистители отсутствуют. Считается, что поток воздуха достаточно силен, чтобы взять на себя их роль. Обычно так и случается.

Шквал оказался довольно сильным для тыльной части атмосферного фронта. Впереди нас наверняка ожидал настоящий водопад. Меня волновало отсутствие четких ориентиров: горизонта не было; дождь, облака смешались в одну серую массу и окружающее меня пространство потеряло глубину.

Дождь перестал стучать по корпусу самолета, и я посмотрел через ветровое стекло кабины. Понятие видимости в данных условиях потеряло всякий смысл. Пока я таращился на воображаемые острова, мы вполне могли врезаться в море.

- Я буду следить только за приборами, а ты займешься наблюдением.

- О'кей, - отозвался Китсон.

Я проверил обороты двигателя, температуру и снова уставился на приборы для полета вслепую. Таких здесь было шесть: указатель скорости, искусственный горизонт, подъем-снижение вкупе с радиоальтиметром, компас и указатель крена. Они были сгруппированы на двух разных панелях, и каждую секунду мне приходилось переводить взгляд с одной группы на другую. Математический кроссворд пополам с тренажером для проверки реакции. Дергай нужные ручки управления и считывай показания приборов. Это не имело никакого отношения к пилотированию, да и само понятие борьбы за выживание отошло на задний план. Сухие цифры показаний приборов, реакция и два раза в каждую секунду окинуть взглядом две группы приборов. Два раза, потом еще, и мы продолжали бороться за жизнь.

Эти приборы ничего не скажут тебе, если на твоем пути окажется скала. Остается уповать на случай. Интересно, что наш осторожный Джек Клей делает в этом цирке? Еще один такой полет...

"Пьяджио" послушно повторял мои движения, постоянно корректируя траекторию полета. Ладони у меня стали мокрыми, я ненадолго расслабился и снова вцепился руками в штурвал.

Дождь снова забарабанил по ветровому стеклу. Рядом со мной Китсон решил закурить, пламя зажигалки ярко вспыхнуло в сумраке кабины и она стала наполняться дымом.

Он протянул мне зажженную сигарету, не отвлекаясь от наблюдения за приборами я сделал пару затяжек и вернул её обратно.

Паническое настроение угасло, но что-то все-таки продолжало меня беспокоить.

Дождь снова прекратился, полет стал проходить ровнее, высота продолжала оставаться около четырехсот футов и точность следования по курсу укладывалась в один-два градуса. В данный момент это особой роли не играло, ведь мы уже были близко к цели и из-за одного-двух градусов мы не могли ни врезаться в скалу, н пропустить что-нибудь важное. А если ошибка была велика, то требовалась серьезная корректировка курса.

- Сколько осталось до Пори? - спросил я.

- Я занят наблюдением.

Мне оставалось только молчать, но, наконец, Китсон протянул сигарету и взялся рукой за угол карты.

- Около восьми миль. Почти под прямым углом к правому борту.

- А если предположить, что мы отклонились к югу миль на пять?

- Тогда в двух милях прямо перед нами. А какого черта мы должны были сбиться с курса?

Вместо ответа я вернул ему сигарету. Почему, почему? Потому, что у меня было такое предчувствие, вот и все. Но самые первые уроки летного дела учат не доверять своим чувствам и инстинктам. Правда после пятнадцати лет полетов появляется уже шестое чувство. Что-то заставляет тебя по-другому смотреть на различные факторы, вероятности, намеки... и у тебя появляется предчувствие.

Я же сказал ему, что мы находимся намного южнее проложенного курса, а почему?

Мне было не до того, чтобы задумываться на эту тему в таком полете, слишком много забот выпало на мою долю...

- Мы поворачиваем на север, - объявил я.

- Что? - уставился он на меня. - Какая муха тебя укусила?

- Мы отклонились южнее нашего курса, - сказал я заложил левый поворот. Стрелка компаса поколебалась и начала поворачиваться на север. Еще один шквал окатил нас водой.

- Черт побери, Джек! - он хлопнул здоровой рукой по карте. - Ты доиграешься, и уж тогда мы точно потеряемся. И все из-за того, что у тебя появилась идея... Круче влево! - неожиданно выкрикнул он.

Я повернул штурвал до отказа, буквально поставил самолет на крыло и до упора выдвинул сектор газа. Двигатель взревел, самолет завис в воздухе и провернулся вокруг воображаемой оси.

- Скажи мне, когда можно выравниваться! - завопил я.

Китсон выглянул в боковое окно.

- Пожалуй сейчас. Теперь опасность миновала.

Самолет и штурвал стали принимать нормальное положение, а моя рука потянулась к управлению задвижками дросселей.

- Что это было?

- Вот он, - кивнул он головой направо, - твой проклятый остров Пори.

Теперь мы летели на северо-запад, почти во ветру. Я выровнял его полет и стал медленно поворачивать направо.

- Ну теперь мы точно знаем наши координаты. Дай мне направление на Саксос.

Китсон проводил взглядом остров позади нас и снова вернулся к карте. Вид у него был сконфуженный.

- Теперь путь свободен. Больше островов до самого Саксоса не предвидится. Пятьдесят миль спокойного полета, - его голос звучал несколько напряженно. - Ты неправильно дал скорость и направление ветра.

- Вполне возможно - ведь это было только предположение. Будем считать его скорость около сорока пяти узлов, а направление с двухсот девяноста градусов. Дай мне новый курс.

Он кивнул и раздавил окурок в пепельнице.

- Почему ты начал поворот ещё до того, как я закричал?

- Этот американский корабль. Показания радиокомпаса во время передачи держались очень стабильно, так что они были не так уж близко от нас. Где-то к северо-востоку. Между нами и Сериго, когда нам оставалось до острова ещё двенадцать миль. Это был корабль не меньше ракетного крейсера, а в та кой шторм ему там делать нечего. Должно быть он проходил тот же пролив, но дело в том, что мы были южнее его.

Он долго смотрел на меня, потом кивнул и вернулся к карте. Китсон нарисовал окружность вокруг Пори и проставил время.

Мне ничего не оставалось, как снова вернуться к своим приборам: по мере нашего углубления в атмосферный фронт погодные условия продолжали ухудшаться.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

32

Тридцатью милями и пятнадцатью минутами спустя мы вынырнули и з полосы непогоды. Все произошло резко и стремительно, как это бывает, когда пересекаешь переднюю границу атмосферного фронта. Барабанная дробь дождя перестала действовать мне на нервы, я поднял голову и увидел почти чистое ветровое стекло. Солнца ещё не было видно, но тучи остались где-то высоко-высоко в небе. Правда отдельные клочья дождевых туч встречались и здесь, но основные неприятности остались позади.

Настало время выдвинуть задвижки дросселя, самолет задрал нос и устремился в небо. Я откинулся в кресле и уставился в воображаемую точку перед собой. Перед моими глазами продолжали мелькать циферблаты приборов, к тому же последние тридцать миль я так сжимал штурвал самолета, что стали побаливать кисти рук.

- Здесь, я думаю, - нарушил молчание Китсон.

Я дал крен в сторону направления его взгляда. С правого борта частично укрытая дождевыми облаками вырисовывалась серая масса Саксоса и немного поодаль, словно отколовшийся от него, остров Кира.

Китсон собрал карты, инструменты и бросил их на пассажирское кресло позади нас. Вслед за этим наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть остров.

- Как проходит эта дорога?

- С восток на запад.

Он резко обернулся ко мне.

- Черт! Почему ты не сказал раньше?

Нам не предстояло столкнуться здесь ни с восточным ветром, ни с юго-восточным, к тому же никто и подумать не мог, что атмосферный фронт окажется так близко. Нас ожидал южный ветер, который со скоростью в сорок пять узлов грозил смести с этой дороги все что угодно.

- А что бы это могло изменить? - пожал плечами я. - неужели приятель твоего приятеля знаком с колдуном, который может сделать ветер по заказу?

Китсон печально покачал головой.

- Нет, тебе просто нужно было сказать мне об этом. Мне казалось, что я уже богат, но теперь я начинаю чувствовать себя покойником.

- Джек Клей держит ситуацию под контролем. Не курить и не паниковать. Мы выживем.

В северном направлении кучевые облака начинали рассеиваться. Я убрал газ и начал пологое снижение. Остров рос на глазах и теперь уже не был сплошной мрачной глыбой, появились разные цвета, очертания домов, белый ободок пены вдоль береговой линии, земля вокруг гавани окрасилась зеленым, но "Дакоты" нигде не было видно.

Только самолет пролетел над гаванью, как я тут же заметил ее: она стояла посреди дороги, развернувшись поперек. По какому-то глупому совпадению Роджерс поставил самолет носом на север по направлению ветра, и только тут мне стало понятно, что он просто разбил самолет.

Не слишком сильно, пожалуй. "Дакота" лежала на брюхе без шасси и пропеллеров. Очевидно порыв ветра уже при посадке развернул её, об этом говорила перепаханная на сотню ярдов позади неё дорога. Я прошел над ней на бреющем полете. Поблизости никого не оказалось.

- Он изуродовал самолет, - заметил Кен.

Я сделал разворот и набрал высоту. У меня неприятно засосало под ложечкой.

- Нельзя сказать, что мы могли бы сделать намного лучше, - снова сказал Китсон. - Гарантий здесь никто дать не может. Тем более, что эта штука не так устойчива, как "Дакота".

Пока машина делала правый поворот, Кен всматривался в долину меж двумя холмами на острове Кира Она казалась довольно короткой, но тянулась против ветра на юго-юго-восток.

- Это здесь приземлилась та "Дакота"?

- То самое место. Она где-то там среди деревьев, - сказал я, но сверху её видно не было.

- Неужели Моррисон погиб?

Я бросил самолет в обратный поворот. Сама долина, зажатая между двумя каменными утесами, начиналась с пятидесяти ярдов песка, который сменяли сто пятьдесят ярдов травы, а дальше шла кипарисовая роща. С одной стороны на песке можно было заметить две утлые лодченки, но ничего похожего на посудину, годную для переправы набоба вместе со свитой.

- Моррисон мог погибнуть при посадке? - снова спросил Кен.

- Не думаю.

Мы продолжали кружить над островом. С запада на нас надвигались серые грозовые тучи. По моим догадкам ветер дул под углом в пятнадцать градусов к предполагаемой траектории посадки в долину. Медлить было нельзя, ведь через полчаса тучи будут уже над нашей головой.

Кен продолжал внимательно изучать остров.

- Должно быть, в этой долине сейчас дует чертовски сильный ветер. Ты мог бы постараться... - он с сомнением посмотрел на меня и снова стал рассматривать местность. - Может быть найдется прямой отрезок дороги на другом острове. Пересидим грозу, а там вернемся сюда.

- Нет там такой дороги, - отрезал я. - Мне уже приходилось искать там место посадки.

Китсон посмотрел на меня.

- Ты хочешь, чтобы я все-таки попытался сесть в долину? Со мной все в порядке, но с задвижками дросселей мне одному не управиться. Придется тебе заняться ими, пока...

- Если у тебя есть желание размять ноги, то пойди и погуляй. Если ты остаешься, то лучше проинструктируй меня. Китсон предпочел провести инструктаж. Я опустился до высоты в четыреста ярдов, полностью опустил закрылки, задрал "Пьяджио" нос и стрелка указателя скорости устремилась к нулевой отметке. Долина по-прежнему казалась крошечной, это был конечный и единственно возможный пункт нашего полета. Мне предстояло завести самолет на посадку по максимально крутой траектории с минимальной скоростью. Таким образом для меня было легче выбрать точное место приземления, да и величина пробега после посадки будет наименьшей. Но при этом я буду все время балансировать на грани штопора, готовый опрокинуться вместе с машиной при первом же сильном порыве воздуха.

- Тебе не кажется, что глядя на наши лицензии там наверху позволят нам пройти основы полетов для ангелов? - буркнул Кен.

- Не забудь захватить её с собой.

- Очень верное замечание, - машинально пробормотал он, напряженно всматриваясь через ветровое стекло.

После этого я остался с самолетом один на один, и все мое внимание нацелилось на воображаемую точку на полосе берегового песка у самой границы воды.

Волна накатила на берег и беззвучно рассыпалась сотнями брызг, немедленно подхваченных ветром..., к тому моменту, как накатит следующая, я уже буду далеко на твердой земле, вот только как это у меня получится...

Самолет зашел на посадку слишком высоко, чтобы опуститься на песчаную полосу берега и слишком низко, чтобы избежать столкновения с деревьями в случае повторного захода на посадку...

Приземный поток воздуха подхватил "Пьяджио" стал сбрасывать его вниз. Деревья и склон встали на дыбы и грозили его опрокинуть.

Я чуть прибавил мощности двигателю и слегка выровнял самолет, последний раз задрал его нос, заглушил задвижки дросселя, вцепился в штурвал руками и шлепнулся на тяжелый мокрый песок.

33

Пропеллеры последний раз провернулись, Качнулись из стороны в сторону и замерли. Двигатель смолк и теперь с легким потрескиванием отключилась вся система., поддерживающая его работу, стрелки на циферблатах поползли вниз. Самолет тихо умирал.

Некоторое время мы сидели не шевелясь. Гул двигателей ещё долго звучал в ушах и, наконец, стал затихать. Мы стали различать свист ветра снаружи кабины и увидели, как в двадцати ярдах от нас грациозно раскачиваются кипарисы.

Кен достал свои сигареты, протянул мне одну и щелкнул зажигалкой.

- Я совсем забыл о тебе, - тихо сказал он. - Как быстро люди уходят из твоей памяти, - сигаретный дым медленно растворялся в застывшем воздухе кабины.

Я кивнул, и сигарета едва не выпала у меня изо рта, потом расстегнул ремни безопасности, медленно потянулся и опустил боковое стекло. Свежий влажный ветер ворвался в кабину, только тут мы почувствовали, что все это время дышали тяжелым, спертым воздухом пополам с бензиновыми парами.

Мне захотелось встать и пройти между кресел, мои ноги одеревенели и в то же время слегка дрожали. Я открыл дверь кабины, спрыгнул на землю, и тут же был подхвачен порывом ветра, потом прислонился к фюзеляжу самолета и оглянулся назад.

На траве не осталось даже едва заметных следов. Нечто похожее на бороздки начало вырисовываться на сухом песке поблизости с границей травяного покрова, потом они углублялись и у самого моря резко выделялись на мокром песке, но их начало было уже размыто первой же волной. Половину успеха всего дела составляло точное попадание точки приземления на мокрый песок у самой воды. Мне было приятно отметить, что все это отлично удалось.

Меня стало знобить: ветер легко пронизывал мою рубашку насквозь, а во время этой посадки я буквально весь взмок. Пришлось вернуться в кабину и облачиться в замшевую куртку моего приятеля с маленьким пулевым отверстием на левой руке.

Из салона вернулся Кен и мы поочереди вышли наружу. На склоне холма со стороны деревни появились любопытные.

- "Дакота" лежит там, в роще? - Китсон махнул рукой в сторону кипарисов.

- Да, - в моей памяти всплыл темный остов самолета, застывший посреди неподвижных деревьев в сумрачной дремоте. - Иди, взгляни, а мне нужно развернуть самолет. Ветер скоро сменится на северо-западный, будет лучше, если машина встанет носом против ветра. Да и при взлете без этого не обойтись. - Я посмотрел на короткую полосу травы почувствовал, как у меня подкашиваются колени.

Кен уже скрылся за деревьями, когда первые обитатели острова подошли к самолету. Я спросил про Николаса и тут заметил его фигуру на склоне. До его приближения мне удавалось отвечать на все вопросы кивками и пожиманием плеч.

Он сразу узнал меня, и мы обменялись рукопожатием.

- Все в порядке?

- Да, у нас все нормально.

- Неполадки? - он указал на "Пьяджио" - Нужна помощь?

- Да, в некотором роде. Мне нужно развернуть его. Можешь помочь?

- С удовольствием.

Я забрался в кабину и заработал тормозами, а тем временем Николас с добровольцами разворачивали и толкали самолет назад, к самому началу рощи. Затем мне осталось только поставить его на ручной тормоз, поставить под колеса колодки, разобраться с рычагами управления, запереть рулевую колонку выйти из самолета.

Николас встал лицом к роще.

- Твой друг... - он махнул рукой вперед.

- Пойду найду его, - после нескольких шагов я обернулся. - Кто-нибудь высаживался на остров этим утром?

- Никого не было. Море слишком волнуется, - покачал головой Николас.

- В такую погоду в море вообще кто-нибудь выходит?

Похоже, эти слова несколько задели его самолюбие.

- Здесь все хорошие моряки, но какой смысл выходить в море, когда...

Он снова покачал головой, и налетевший порыв ветра разметал его светлые волосы по лбу. Я кивнул и направился вслед за своим другом.

Как и в первый раз мне показалось, что за мной просто захлопнулась воображаемая дверь. Воздух застыл вокруг меня, наступила тишина и только где-то вдалеке ветер шумел в вершинах деревьев. Легкий сумрак, стволы деревьев, прохладная земля под ногами и поросший лишайником самолет создавали атмосферу векового спокойствия. Даже то место, которое я расчищал, чтобы рассмотреть эмблему Пакистана, теперь уже выглядело старым и нетронутым. Мне удалось поймать себя на том, что ноги мои стали ступать так тихо и осторожно, словно я боялся разбудить злых духов.

Кена по-прежнему не было видно. Чтобы найти его мне пришлось обойти весь самолет, и только тут в ветровом стекле появилось его лицо. Он кивнул мне и вышел из самолета.

- Ну, и что ты думаешь об этом? - тихо спросил я.

- Это самая удивительная вещь из всех, что мне доводилось видеть. Просто средневековый храм какой-то. Ни за что бы не... - он беспомощно замотал головой. - Просто не могу себе представить. Возникает чувство, будто топчешь могилы пилотов.

Мне трудно было что-нибудь возразить.

- Думаешь драгоценности все ещё где-то здесь? - почти прошептал Китсон.

Я пошел назад, и мой приятель потянулся за мной. На границе кипарисовой рощи нас дожидался Николас. Неподалеку дети тянулись на цыпочках, стараясь заглянуть в окна "Пьяджио", а взрослые уже разбрелись по домам, подальше от пронизывающего ветра и непогоды. По небу быстро надвигались грозовые тучи. На землю упали первые капли дождя.

- Познакомьтесь, Николас - мистер Китсон. Кен, это Николас Димитри.

- Рад познакомиться, - несколько напряженно сказал житель острова, и они пожали друг другу руки.

- Николас во время войны квартировался на этом острове, он - немец. Ему понравились здешние места, островная жизнь. После войны и для него нашлось место на этом острове. Я все правильно рассказал, не так ли?

- Да, все так и было, - мрачно отозвался Николас.

Китсон нахмурился и посмотрел на меня. На таком ветру все эти дипломатические формальности начинали действовать ему на нервы.

- Ну, куда мы теперь отправимся? нетерпеливо спросил он.

- Возможно Николас согласится нам помочь, - начал я издалека. Кен удивленно поднял брови, а в глазах Димитри появилось напряженное любопытство.

- Все началось с появления в этих местах "Дакоты". С тех самых пор. Кен, что ты почувствовал, стоя у её полуразвалившегося остова?

- Мне казалось, что я нахожусь в церкви, - он обернулся и посмотрел на кипарисовую рощу в нескольких футах от нас.

- Ты оказался прав, - подтвердил я. - Так это и было задумано.

Они оба уставились на меня.

- Эта "Дакота" оказалась здесь немногим более десяти лет назад, пояснил я, - а этим деревьям никак не меньше двадцати пяти. Кен снова беспокойно обернулся к роще:

- Не мог же самолет врезаться в них. Тогда появилось бы...

- Верно. Значит кто-то пересадил деревья сюда уже после того, как здесь приземлился самолет.

- С какой стати это было нужно?

- Ну, мне кажется, я начинаю догадываться. Не могу сказать, что мне многое известно о национальном характере греков - обитателей окрестных островов, но вряд ли они уподобятся дикарям, чтобы сделать священный фетиш из мертвой машины. Только один человек мог превратить её в святыню - это пилот.

- Моррисон, - поддержал меня Китсон, - тот парень, что привел сюда эту "Дакоту", - тут он упрямо мотнул головой. - Сумасшествие какое-то.

- Не говори мне об этом. Мы и так понимаем, что это все ненормально. Первым украшениям потребовалось десять лет, чтобы добраться до Афин из этих мест. Нам также известно, что кто-то вырыл в роще деревья и посадил вокруг самолета. Причина должна быть просто ненормальной.

- Да, ты прав. Так значит ты считаешь, что Моррисон остался жить на острове?

- Именно так я и думаю.

Николас развел руками.

На острове нет посторонних. Тот человек... пилот самолета, он уехал отсюда.

- Когда? - жестко спросил Китсон.

- Моррисон - человек примерно нашего возраста, - сказал я. Англосакс, значит маловероятно, что он может сойти за грека. К тому же у него на лбу в результате аварии могли появиться шрамы.

Кен не сводил глаз с Николаса и по его лицу расползалась нахальная ухмылка.

- Привет, Моррисон, - негромко сказал он.

- Я - немец и приехал сюда только в... - вяло запротестовал Николас.

- Оставь это, - оборвал его я. - Десять лет назад превратить себя в немца было неплохой идеей: кому может прийти в голову, что это сделал англичанин. Так сказать война окончена, и теперь мы все отличные ребята.

Николас неторопливо переводил свой взгляд с одного на другого. Ветер стал ещё крепче и прохладнее, а теперь ещё и начинался дождь, но, похоже, никто из нас троих этого не замечал.

- Там на Саксосе дожидается настоящий немец, - пояснил Кен. - Он за несколько секунд выведет тебя на чистую воду, правда, он своими манерами очень сильно отличается от нас и не в лучшую сторону.

- Конечно, нужно время, чтобы все обдумать, примирительным тоном сказал я. - После этих десяти лет трудно свыкнуться с этой мыслью. Н постарайся все обдумать в срок. У нас не так уж много времени на размышления.

- Ладно, - сказал Николас. - Что вам нужно? - в его голосе появилась безысходность, но теперь он звучал намного естественнее.

- Драгоценности, - выдохнул Китсон.

Он покачал головой.

- Я уже продал их одному человеку там, в Афинах.

- Нет, - возразил я. - Слишком долго объяснять, почему мне точно известно, что ты продал не все драгоценности. Просто считай, мне все известно. Мы предлагаем тебе заключить сделку по поводу того, что осталось.

Николас не сдавался.

- Я уверяю вас...

- Не надо меня уверять! - вскипел я. - Человек, у которого они были похищены, тот самый набоб, сейчас дожидается на Саксосе хорошей погоды. Не пройдет и нескольких часов, как он свалится тебе на шею. Можешь заключить сделку с нами, а можешь поговорить с ним, но никаких сделок уже не будет. Потому что это его драгоценности - или ты забыл? Передай нам остальное и ему незачем знать, что ты остался в живых.

Он задумчиво посмотрел на меня. Порывы ветра становились все чаще, а горизонт превратился в одно сплошное грозовое облако.

- Вы их купите у меня? - медленно, словно нехотя процедил Николас.

- Ты войдешь с нами в долю из того, что удастся за них выручить.

- Какие гарантии, что меня не обманут?

- У тебя нет никаких гарантий, - ответил я, - но есть просто удивительно паршивая альтернатива.

Он почему-то принялся разглядывать свои ноги.

- Встретимся в кафе, - сказал Николас.

34

В кафе была небольшая керосиновая печурка, мы скрючились над ней и потягивали коньяк. От нашей одежды шел пар. Гроза захватила нас по дороге к бару. Теперь мы устроились в тепле, а дождь барабанил по стеклам, и вода из-под двери сочилась вниз по ступенькам.

Владелец этого заведения склонился над нами с бутылкой в руке. Очевидно он решил, что мы попали в неприятную передрягу и нам пришлось произвести вынужденную посадку. Это подвигло его оказать нам радушный прием, как и следовало добропорядочному островитянину по отношению к жертвам кораблекрушения. По местным меркам это означало коньяк. В некотором роде я даже был с ним согласен и уже допивал четвертый стакан.

Наконец мне удалось донести до его сознания, что если он уж столь великодушен, то мог бы раздобыть нам немного еды. Эта идея его явно увлекла, и он отправился в заднюю комнату претворять её в жизнь.

Кен прислонился к стене и прикрыл глаза. В баре царил уютный полумрак, барабанивший дождь делал эту обстановку ещё приятнее. Стрелки моих часов показывали десять пятнадцать. Гроза ещё два-три часа будет висеть над нашей головой, а значит набоб со свитой окажется здесь не раньше двенадцати.

Через некоторое время появился хозяин бара с тарелками, сыром, медовыми лепешками и буханкой хлеба.

Китсон отделился от стены и принялся за еду. Комната уже вполне согрелась, воздух в ней был влажным и попахивал керосином. Мы расстегнули куртки ровно настолько, чтобы не показалось оружие, торчавшее за поясом.

Я прикурил сигарету и откинулся на стуле.

- Как рука?

- Немного занемела, но я думаю, все будет о'кей, - он осторожно прислонился к стене, закрыл глаза и обмяк. У него как и у всех пилотов была профессиональная сноровка в умении ничего не делать, когда делать нечего.

Часов в одиннадцать появился Николас, то есть Моррисон. Он весь промок насквозь, перемазался в масле и выглядел почти изможденным. Хозяин с любопытством посмотрел на него. Николас что-то ему сказал и плюхнулся на табуретку рядом с нами. Хозяин налил ему стакан коньяка.

- Ну? - спросил Кен.

Николас посмотрел на печку, лицо его было неестественно бледным.

- Они у меня в доме.

- Раз ты готов, то пора отправляться, - сказал я.

Он залпом осушил свой стакан и снова стал смотреть на меня.

- Я-то думал, что к этому времени о них все забыли, - тихо сказал он. - Столько лет прошло. Мне казалось, что их хозяину нет до них никакого дела, и поэтому стал их продавать.

- Слишком короткий срок, чтобы забыть про полтора миллиона, - заметил Китсон.

- Как ты узнал про меня? - Николас посмотрел мне в лицо.

- Я уже приводил некоторые доводы в подтверждение этой догадки. Кроме того, когда я впервые появился здесь неделю назад и поинтересовался, что стало с пилотом "Дакоты", то тебе пришлось спрашивать об этом у хозяина бара. Такой вопрос сразу же возникает у любого, кто узнает о крушении самолета. Любой островитянин должен ответить на него не задумываясь.

- А почему ты на этот раз появился в этих краях? - с тихой горечью в голосе спросил Николас.

- Время от времени кто-нибудь куда-нибудь приезжает. Тебе следовало знать об этом.

Он не обратил на мои назидания никакого внимания.

- Тебе непонятно, почему я посадил те деревья? Неужели это так сложно?

Я пожал плечами.

- Эти деревья растут на могиле Моррисона.

Николас следил за каждым моим движением и даже улыбался. Он ждал моего вопроса, но я продолжал молчать.

- Теперь я Николас Димитри. Моррисон умер. Но тебе этого не понять.

Я мог бы и сам догадаться обо всем, а может быть и нет. Ему просто хотелось рассказать мне про это. В конце концов после десяти лет ожидания этому человеку было просто необходимо перед кем-то выговориться.

- Вам никогда не приходилось быть богачами, и это чувство для вас незнакомо, - сказал он, глядя куда-то в сторону. - Я был богатым человеком. Это случилось, когда мне удалось завладеть этими драгоценностями. Я заглянул в хвост самолета и понял, что мне ничего не грозит, никто не сможет причинить мне зла. Будущее представало предо мной в розовом свете.

Сначала я приземлился в Шарии, заправился и взял курс на Бейрут. Мне приходилось слышать, что там их можно выгодно продать. Я уже решился сделать это, а потом улететь куда-нибудь, где меня никто не сможет найти.

На подлете к городу мне стало страшно, что в этой спешке меня просто надуют, поэтому я решил отправиться на Родос. Мне казалось, что топлива в обрез, не хватит.

Теперь этот голос принадлежал Моррисону. Николас исчез, хотя в нем ещё до сих пор чувствовался фальшивый немецкий акцент - он слишком долго в нем упражнялся, чтобы забыть за пару минут, но теперь язык его был более сложным.

Кен оторвался от стены и внимательно следил за Моррисоном.

- Должно быть, я просто не заметил. Была ночь, про ветер мне ничего не было известно, а воспользоваться радио я не мог. Я заблудился, но все-таки был в безопасности. У меня и мысли не было, что это плохо кончится. Так что мне пришлось повернуть на север, тогда рано или поздно я доберусь до берега.

Но, должно быть самолет сильно отклонился от курса, и я оказался гораздо западнее и южнее предполагаемого маршрута. В правом баке кончилось горючее, мотор заглох, а поскольку в левом баке оно тоже было на исходе, то перекачать в правый бак было нечего... В работе левого двигателя начались перебои. И тут мне стало понятно, что положение просто безвыходное. Я сбился с курса, никому не было известно мое местонахождение, а значит и искать меня было некому. Смерть уже дышала мне в затылок.

- Это чувство мне знакомо, - заметил я.

- Нет, тебе меня не понять! - вспылил Моррисон, но тут же взял себя в руки. - И тут я увидел этот остров, полоску песка на пологом берегу у входа в долину, и понял, что останусь в живых, но, - тут он окинул нас торжествующим взглядом, - Моррисон умер. Понимаете ход моих мыслей? Он врезался в море и погиб только потому, что считал себя богачом и из-за этого чувствовал свою неуязвимость. Поэтому там и появились деревья. Они обозначили мою усыпальницу как подсвечники в склепе. "Дакота" осталась на том же месте, я не позволил им трогать её. Мне хотелось, чтобы все выглядело красиво и посвятить весь ансамбль этому острову. Просто потому, что он существует и на нем живут люди. Островитяне никогда и не догадывались про существование драгоценностей. Я зарыл их под самолетом. Вот такие мы здесь люди. Именно поэтому Моррисон умер, а я стал Николасом. Ну хоть это вам понятно? - почти перешел на крик он.

Все остальные молчали. Хозяин стоял за стойкой бара, не понимая ни слова, и невпопад улыбался.

Я посмотрел на Китсона: он внимательно следил за Моррисоном, устроив больную руку в полурасстегнутой куртке.

Моррисон тряхнул головой и снова уставился на печурку.

- Вам это никогда не понять, - ни к кому не обращаясь сказал он.

Ну, в этом он явно ошибался. Понять его мне труда не составляло. Мы сами оказались сейчас в таком же положении; такие же пилоты, как он, все та же погоня за призрачным богатством и наша доля вины в этом безумии.

- Вы не можете увезти их отсюда, - возразил он. - Они принадлежат этому острову. Моррисон украл их, теперь он мертв. Пусть сокровища останутся здесь.

Китсон поправил больную руку.

- Слишком поздно, - быстро сказал я. - Ты же снова начал доставать их оттуда, поэтому эти разговоры несколько опоздали. Все, что тебе остается сделать - это передать их в наше распоряжение.

Он повернулся и долго смотрел мне в лицо. В его глазах можно было прочитать ненависть и презрение, а может просто обычную усталость. Скорее всего ему и самому в этом было не разобраться. Но он пожал плечами и упрямо повторил:

- Вам этого не понять.

- Нет, - сказал я, считая спор бессмысленным и глупым. - Мне это непонятно.

Тут он поднялся и уже совсем спокойно, словно с чем-то смирившись, сказал:

- Дождь уже почти совсем закончился. Пойдемте ко мне домой.

Я поднялся вслед за ним. Китсон тоже нехотя встал и наклонился ко мне.

- Ты оказался прав. Причина действительно оказалась ненормальной.

- Что-то в этом роде, - кивнул я, размышляя, чем могла быть забита голова у человека с полутора миллионами фунтов в кармане и перспективой врезаться в море; сам он ещё мог спастись, но без драгоценностей. Недостойная мысль. И почему только в мою голову приходят почти одни недостойные мысли.

- Ты хочешь сказать, что ещё большим безумием (а может быть и меньшим) было бы просто утопить все это в море, а не зарывать под самолетом?

Кен слабо улыбнулся, потом кивнул и поспешил за Моррисоном к двери.

35

Дождь действительно стал слабее, и мы зашлепали по грязи по главной улице, потом свернули в переулок и пересекли небольшой дворик. Моррисон толкнул тяжелую деревянную дверь, мы вошли за ним в дом и оказались в небольшой, почти квадратной комнате с белыми оштукатуренными стенами и каменным полом, застеленным выцветшими коврами. Обстановка в комнате никак не вязалась с прочностью и основательностью стен и пола. Это была дешевая городская мебель: стол, стулья, буфет со стеклянными дверцами. На нем выстроились фотографии в металлических хромированных рамках.

Под потолком тихо шипела керосиновая лампа. Я тут же почувствовал какую-то пустоту в желудке - этот запах и шипение напомнили мне про полицейский участок в Мегари.

Посреди комнаты ковры были сдвинуты и освободили место для двух перепачканных грязью ящиков из-под патронов. Моррисон тихо закрыл за нами дверь.

- Вот они, - сказал он и мы ещё долго не решались подойти к ним близко.

- Как ты познакомился с Миклосом?

Он пожал плечами.

- Очень просто. Хозяин одного суденышка здесь на острове слышал, что тот может продать что угодно и где угодно. Я отправился в Афины и нашел его.

- Да уж, о нем знало слишком много людей, - заметил я. - На каких условиях ты заключил с ним сделку?

Он почему-то снова пожал плечами.

- Мне надо переодеться, - сказал Моррисон и скрылся за небольшой дверкой. А мы стали разглядывать коробки.

Потом Китсон зацепил одну из них носком обуви и попытался покачать её на весу. Она даже не шелохнулась.

- Ну, - сказал он, - для этого мы сюда и прилетели. Пора начинать богатеть.

Кен нагнулся и откинул крышку. Она легко подалась, и мы как завороженные уставились на эту картину.

Ящик был набит до самого верха. Косметические баночки из поделочного камня молочно-серого цвета, украшенные золотом и драгоценными камнями, украшения для тюрбана, резные рукоятки оружия. Сама по себе резьба по камню была грубовата; может быть тонкая работа просто не нравилась индийским князьям, но в драгоценных камнях они явно понимали толк. Каждый предмет был украшен бриллиантами, рубинами или изумрудами с хитросплетениями золотой проволоки в виде цветов, листьев и мусульманских символов. Там было ещё несколько золотых ваз не столь мастерской работы, которые по виду напоминали лепку из пластилиновых полосок. На каждом пересечении красовался рубин или другой драгоценный камень.

Все вещи были влажными и немного перепачканы грязью, но от этого они не перестали выглядеть меньше, чем на миллион. Мы стояли молча и не только не пытались взять в руки что-нибудь, но даже не открывали второй ящик.

Кен достал пачку сигарет, предложил мне закурить и повернулся к окну.

- Проясняется, - заметил он.

Я посмотрел на часы.

Через полчаса погода будет нормальной.

- Да, - сказал Китсон, закрывая крышку ящика. - Нас могли засечь при посадке с Саксоса. Еще немного и они окажутся здесь. Пора сматывать удочки.

Появился Моррисон. На нем была чистая рубашка и новые брюки, он умылся и привел в порядок свою прическу.

- Вы взглянули на них? - сказал он.

Я молча кивнул.

- Что собираетесь делать дальше?

- Унести их отсюда. Когда набоб появится здесь, ему об этом знать не требуется. Оставайся просто Николасом.

- А когда вы...

- Оттащим их быстрее к самолету, - перебил его Китсон.

Моррисон не стал повторять свой вопрос и только молча обвел нас взглядом.

Когда-то у этих ящиков были веревочные ручки по сторонам. Они уже давно сгнили, и Моррисон заменил их на проволочные. Если он смог в одиночку дотащить их сюда, то мы втроем легко донесем их до "Пьяджио".

Я взялся двумя руками за проволочные петли у каждого ящика, Кен взял одну здоровой рукой, последнюю подхватил Моррисон и распахнул дверь свободной рукой.

На пороге стоял вымокший под дождем Хертер с нацеленным на нас "Парабеллумом".

В такой позе мы с Кеном могли быть просто увешаны автоматами, но в то же время оставаться пацифистами как статуя Ганди. Очевидно на это и рассчитывал Хертер, когда подслушивал наш разговор за дверью. Он настороженно переводил взгляд с одного на другого, на его напряженном лице появилось подобие улыбки. Немец был все же очень бледен и весь вымок: морская прогулка в такую погоду доставила ему мало удовольствия, но он крепко держался на ногах и угрожающе водил своим "люгером" из стороны в сторону.

Я спокойно стоял и корил себя за то, что не учел привычку набоба всегда посылать впереди себя своего Гончего Пса, а особенно на грязную работу.

- Привет, мистер Китсон, - сказал Хертер. - Как это мы тебя потеряли?

Кен промолчал, и глаза немца холодно блеснули за линзами очков. Мы были в его власти, а хозяин, скорее всего, послал своего верного пса закончить дело, от которого сам хотел держаться в стороне.

Похоже палец на спусковом крючке у нег просто чесался, и он готов был пустить в ход оружие без долгих колебаний.

- Медленно опускаем ящики на пол, - приказал Хертер. - А теперь руки вверх, пожалуйста.

Мы нехотя подчинились.

Дверь со стороны другой комнаты отворилась и в комнату вошла невысокая загорелая женщина с черными волосами, собранными в пучок. Ей было уже за тридцать, и она носила черную юбку с белой блузкой и кутала плечи в толстую черную шаль.

Как-то до сих пор мысль о том, что Моррисон женился на острове, не приходила мне в голову. Хотя десятилетние старания слиться с населением острова неизбежно должны были привести к этому результату.

Она посмотрела на оружие в руках Хертера широко открытыми, встревоженными глазами. Моррисон сказал ей что-то по-гречески, и пистолет тут же уставился ему в лоб.

- Пусть она встанет рядом с вами, - приказал немец.

Моррисон перевел его слова. Она как-то робко подошла к нему, время от времени бросая тревожные взгляды на Хертера.

Наконец Хертер решил заняться нами.

- "Вальтер" и "Беретту", пожалуйста, - знание марок нашего оружия его даже позабавило и на лице немца появилась довольная ухмылка. - Сначала мистер Китсон.

Кен расстегнул куртку, достал двумя пальцами свой пистолет и положил его на стол. А вскоре рядом легла моя "Беретта". Потом Хертер приказал нам отойти и распихал наше оружие по карманам.

- А теперь, - приказал он, берем ящики и несем на берег.

Нам пришлось подчиниться. Мы снова взялись за ящики и все четверо вышли из дома, потом пересекли двор и направились на главную улицу. За нами по пятам шел Хертер.

Дождь уже совсем закончился, он оставил после себя несколько луж и промозглый, влажный воздух. Белые стены строений стали серыми, а между камнями мостовой струились маленькие ручьи. Казалось, что поселок вымер, ведь если кто-нибудь и видел нашу процессию, то никак себя не проявил.

Поселок закончился. Крутая тропинка вела нас вниз к полоске песка на берегу. Среди травы резко выделялся серебристый силуэт "Пьяджио", как хорошая манекенщица на фоне декораций. Тропинка петляла среди камней, ящики были тяжелыми, и наше движение резко замедлилось.

Мы так и не заметили у берега никакой лодки, волны по-прежнему были высоки, но было заметно, что погода стала улучшаться.

Наконец наш путь завершился прямо у "Пьяджио".

- Положите их на землю, - скомандовал Хертер.

Мы опустили ящики и неторопливо выпрямились. Я искоса присмотрелся к поведению немца. Мелкокалиберный пистолет Юсуфа так и остался лежать в кармане моей рубашки, но о том, чтобы неожиданно пустить его в дело, мечтать не приходилось. В этом непривычном для меня оружии осталось только три патрона, но очень трудно было незаметно дотянуться до его рукоятки. Кроме того, девятимиллиметровый калибр "Парабеллума" Хертера при любом попадании грозил для меня крупными неприятностями, а мне нужно было очень аккуратно прицелиться, чтобы вывести его из строя.

Моррисон по приказанию Хертера открыл дверь, а мы с Китсоном забросили туда ящики. Немец удовлетворенно кивнул, отступил шаг назад и выстрелил вверх и з ракетницы, которую он прихватил из моей "Дакоты". Это, скорее всего, означало: задание выполнено, опасность миновала и Его Превосходительство может приехать считать свои драгоценности.

- А теперь, - объявил Хертер, - будем ждать.

- Насколько серьезно повреждена "Дакота"? - спросил я. - Роджерс не пострадал?

Кислая улыбка появилась на его лице.

- Конечно, капитан, мастерство совсем не то, но никто не пострадал.

- Я спрашиваю только про Роджерса, - огрызнулся я. - Остальные меня не волнуют.

И чуть не поплатился жизнью за свою дерзость. Улыбка мгновенно испарилась, он немного подался вперед, и "люгер" заплясал в его руке. Мне показалось, что время остановило свой бег.

С немецкой педантичностью тот взвесил все за и против, но поскольку прямых распоряжений о моей ликвидации он не получал, то ему нужна была более веская причина, чтобы всадить в меня пулю. Хертер нехотя выпрямился, но продолжал пристально следить за каждым моим движением.

- Можно закурить? - побеспокоил его Китсон.

- Никакого курения, - даже не удостоив его взгляда. буркнул Хертер. Он так впился в меня своим взглядом, словно пытался что-то обо мне вспомнить.

Тут его осенило. Широкая ухмылка прорезала физиономию немца, и он протянул вперед левую руку.

- Деньги, капитан.

- Какие ещё деньги?

Казалось это невозможно, но его ухмылка стала ещё шире.

- Доллары и франки. За те драгоценности. Пожалуйста, - личный секретарь набоба был просто сама любезность.

Я оценил ситуацию и полез в карман рубашки, но не тот, что был с деньгами. "Парабеллум" по-прежнему смотрел мне в живот, а мне хотелось бы иметь шансы получше. Пачка денег полетела на траву. Хертер осторожно нагнулся и подобрал их. Он сделал все, что мог.

- А теперь, - повторил немец, - мы будем ждать.

36

Мы дожидались не меньше двадцати минут. Время от времени Моррисон успокаивал по-гречески свою жену; остальные больше не проронили ни слова. Ветер стал холоднее, и мне захотелось застегнуть свою куртку, но тогда исчезнет последняя надежда на возможность воспользоваться моим несерьезным оружием. Оставалось ждать, пока Хертер допустит какой-нибудь промах.

Наконец небольшая рыбацкая лодка, прыгая на волнах, обогнула мыс и направилась в наш заливчик. Рыбак очень проворно управлялся со своей посудиной и удачно пристал к берегу, но все равно обитатели лодки давно уже вымокли до нитки.

Хертер разрушил мою последнюю надежду и не вышел им навстречу. Появился набоб в своей габардиновой куртке для гольфа и миссис Браун в белом макинтоше с поясом. Они медленно шли к нам по высокой траве, на их бледных лицах отразились все тяготы последних испытаний. Драгоценности все-таки обладают большей притягательной силой, чем мне казалось.

- Драгоценности находятся в кабине, Ваше Превосходительство, - объявил Хертер, изобразив удивительный гибрид полупоклона и стрелка на огневом рубеже. - Возможно у Вас будет желание свериться со списком?

Набоб удовлетворенно окинул взглядом Китсона.

- Хорошо, - сказал он тонким голосом. - Теперь мне понятно, как было глупо с моей стороны не считаться с таким талантом, изображавшим из себя утопленника.

Кен меланхолично рассматривал некую точку на горизонте. Это насторожило Хертера, и он снова взял пистолет наизготовку. Его Превосходительство нахмурился и покачал голо вой.

- О вероломстве мистера Китсона мы поговорим позже, - объявил он и повернулся ко мне. За ним последовал Хертер вместе со своим "люгером".

- А что касается капитана Клея, - тут его губы тронула довольная усмешка, - то насколько я могу вспомнить, он любит отчаянно торговаться. Так что захочется ему получить за эту партию драгоценностей?

- Как всегда, - невозмутимо сказал я, - пять процентов наличными.

Его улыбка стала просто жизнерадостной. Правда, его торжество было испорчено плохим самочувствием, но все происходящее служило хорошим воспоминанием о тех счастливых днях, когда набобы обладали неограниченной властью над своими людьми.

- Нам ещё долго стоять под этим пронизывающим ветром, Али? - напомнила о себе мисс Браун.

Он бросил на неё торопливый взгляд. Ее лицо выражало смертельную усталость, она вся съежилась и глубоко засунула руки в карманы своего макинтоша.

- Ты не хотела бы взглянуть на драгоценности? - поинтересовался набоб.

Она равнодушно пожала плечами, а Хертер вытащил из кармана список. Девушка молча взяла его, нетерпеливым жестом откинула назад свои длинные черные волосы и направилась к двери салона.

Набоб посмотрел ей вслед, обвел внимательным взглядом крошечную долину и полоску песка у берега и отправился вслед за ней. Лодочник уже вытащил свою посудину на песок, подальше от прибоя. Несмотря на возможные повреждения винта, ему не хотелось бросать своих состоятельный клиентов. Волны продолжали тяжело накатываться на берег.

Набоб нахмурился и обратился к Моррисону.

- Долго ещё на море сохраниться волнение?

Тот пожал плечами.

- Полностью все уляжется где-нибудь через сутки, но часа через три-четыре обстановка значительно улучшится.

У меня даже перехватило дыхание. Он говорил на чистом английском языке. Правда ещё чувствовались отголоски его псевдонемецкого акцента, но набоб ничего не заметил. Он кивнул в ответ и повернулся к своему секретарю.

- Ты сможешь продержать их здесь ещё пару часов?

- Конечно, Ваше Превосходительство, - с готовностью закивал головой немец, потом несколько заколебался и спросил. - Что с ними будем потом делать?

- Спасибо. Больше ничего не требуется.

Набоб с ненавистью посмотрел в нашу сторону.

- Я бы с удовольствием перестрелял их как грязных свиней! Тогда они бы поняли, как мы платим тем, кто пытается нас провести, не говоря уже о том, сколько неприятностей доставили нам эти люди!

Должно быть, он быстро оправился после морской прогулки и мог теперь в полной мере выплеснуть на нас свою ярость. Мне хотелось громко рассмеяться ему в лицо, но я подавил в себе это желание. В его словах была доля правды: мы почти сумели обмануть Его Превосходительство набоба Тангабхадры, а это считалось самым тягчайшим из преступлений. Драгоценности сами по себе отступали как бы на второй план.

- К сожалению, мы здесь не дома. Так что нам придется обойтись с ними мягче, чем они того заслужили.

Дверь салона "Пьяджио" распахнулась, и на землю спустилась мисс Браун. На этот раз она выглядела гораздо свежее и оживленнее.

- Все драгоценности на месте, Али.

Это помешало ему излить свою ярость. Он просто кивнул ей и снова повернулся ко мне.

- Жаль, что мы не в Пакистане, капитан, - тут набоб повернулся к Хертеру. - Если им захочется снова провести нас, то я разрешаю принять адекватные меры, герр Хертер.

Тот отрывисто кивнул и мечтательно усмехнулся.

- Может быть сходим в местное кафе? - предложил Его Превосходительство мисс Браун.

Она тут же согласилась и немедленно отправилась в путь. Набоб отправился было за ней, но задержался и посмотрел на Моррисона.

- Как этот человек, Димитри, оказался замешанным в это дело? - спросил он у Хертера.

- Драгоценности находились в его доме, Ваше Превосходительство.

- Как они та оказались?

- Не знаю, Ваше превосходительство. Может быть стоит выяснить?

Набоб равнодушно пожал плечами.

- Если будет такое желание, то я не возражаю, - сказал он и направился вслед за мисс Браун.

Хертер отступил на несколько шагов назад, при помощи "люгера" собрал нас в одну плотную кучку и теперь обозревал дело своих рук.

- Ну теперь-то можно закурить? - спросил я просто, чтобы немного отвлечь его мысли от последнего распоряжения набоба.

- Ты курить не будешь, капитан, - покачал головой личный секретарь Его Превосходительства.

- Ну, ради всего святого...

- Заткнись!

Я развел руками.

- Может быть позволишь женщине вернуться домой? Уж она-то в чем виновата?

- Мы подождем.

В его глазах снова появился голодный хищный блеск, и его "Парабеллум" снова стал смотреть мне в живот. Ему дали разрешение распоряжаться нашими жизнями, в случае крайней необходимости конечно, а такую приятную новость этому тевтону повторять было излишне.

- Мне жаль, что все так получилось, Джек, - сказал Китсон.

- Оставь это. От тебя здесь ничего не зависело.

- Но я не могу...

- Заткнитесь! - рявкнул герр Хертер.

Кен попытался поудобнее устроить свою раненную руку и мы стали чего-то ждать. Но, по крайней мере, мне удалось отвлечь нашего стража от Моррисона. Ближайшее развитие событий показало, как глубоко я заблуждался.

Неожиданно из-за туч выглянуло солнце, и от этого сразу же стало теплее. Его лучи вернули песку и скалам их прежние яркие, краски.

Хертер сменил позицию, и теперь солнце светило ему в спину. Мы с Моррисоном как бы обрамляли нашу тесную группу с его женой и Китсоном посередине, немец держался от любого из нас в добрых пятнадцати футах.

- Как драгоценности попали в твой дом? - наконец начал свое расследование Хертер.

Моррисон поднял на него свой взгляд и нехотя пожал плечами.

- Как это случилось? - рявкнул немец.

Моррисон продолжал молчать.

Хертер поднял ствол пистолета и сделал пару шагов вперед. Жена Моррисона у ужасе следила за каждым его движением.

- Ты - Николас Димитри?

Моррисон медленно кивнул. Он выглядел очень усталым и, похоже, все происходящее его больше не интересовало.

Немец нахмурился и долго что-то обдумывал. Мне хотелось надеяться на его забывчивость, но этого не случилось.

- Ты же родился в Германии, не так ли?

Моррисон смотрел на него пустыми глазами.

- В каком полку служили? - рявкнул Хертер по-немецки.

- Ради бога, отстаньте от него, - вступился я за него, - он по национальности француз, и не то что по-немецки, по-английски едва понимает.

Но он устало мотнул головой и сказал:

- Я англичанин. Меня зовут Моррисон. Это мне довелось много лет назад привезти сюда эти драгоценности.

Хертер буквально замер на месте, но потом подался вперед и наставил на него свой "люгер".

- Так это ты украл их у Его Превосходительства? - словно ужаснувшись этой мысли, выпалил немец.

Моррисон едва успел кивнуть в ответ, как три выстрела в живот уложили его на месте.

Я вскочил на ноги и одним прыжком бросился на Хертера. "Люгер" развернулся в мою сторону, но мне удалось ударить по нему левой рукой. Ствол пистолета прочертил в воздухе траекторию поперек моей груди, но выстрел прогремел с некоторым опозданием, и пуля просвистела у меня под мышкой. Тут уж в ход пошла моя правая рука, я схватил его за запястье и буквально повис на нем.

В момент удара о землю "Парабеллум" вылетел из его руки и отскочил в сторону. Я первым пришел в себя, оттолкнулся от Хертера и потянулся за пистолетом.

Жена Моррисона испустила долгий протяжный вопль.

Я перевернулся, схватился за пистолет, но только за ствол. Кен тоже не захотел оставаться в стороне и подскочил к немцу. К этому времени моя правая рука уже добралась до рукоятки "люгера", но пальцы плохо слушались меня.

- Прочь с дороги, - заорал я, когда Китсон остановился и посмотрел на меня.

Тут мне стало понятно, почему немец даже не пытался встать на ноги, а остался стоять на коленях. Он торопливо полез в карман, пытаясь вытащить "Вальтер" Китсона. Как я мог упустить такую возможность. Наконец ему это удалось, и тут же раздался выстрел и мне в лицо полетел фонтанчик песка.

Только теперь мои пальцы плотно обхватили рукоять пистолета. Я выстрелил и тут же, не раздумывая послал вдогонку вторую пулю. Его начало опрокидывать на спину, поэтому выстрел из "Вальтера" пришелся выше моей головы.

Только тут мне удалось вытянуть вперед руку и прицелиться по-настоящему. Прогремел третий выстрел, Хертер откинулся назад и рухнул на мокрую траву.

Я медленно выпрямился. У меня в ушах ещё долго стояло этих выстрелов. Женщина уже перестала кричать. Нужно было забрать свою "Беретту". Для этого мне пришлось порыться у Хертера в карманах, затем я взял из его руки "Вальтер" Китсона и тут увидел Моррисона.

Он лежал на спине, жена обхватила ему голову руками и держала как маленького ребенка. Рубашка на животе порвана и потемнела от крови; её было слишком много.

- Принеси аптечку первой помощи, - сказал я Кену и стал распихивать оружие по карманам.

Моррисон ещё был жив, но жизнь едва теплилась в его теле. Три пулевых ранения в живот из "Парабеллума" калибра девять миллиметров и сильное внутреннее кровотечение, вызванное разрывам главной артерии, отмерили ему несколько секунд жизни.

Китсон притащил аптечку, и мы увидели, в этом случае можно было использовать только морфий.

Моррисон открыл глаза, увидел в моих руках ампулу и прохрипел:

- Не нужно морфия. Дайте мне... дайте...

Женщина подняла на меня свой взгляд и сказала что-то резкое, после чего шприц-ампула полетел обратно в коробку. Она вытирала ему лицо своей шалью и что-то тихо нашептывала. Моррисон ответил ей и медленно поднял на меня свой взгляд.

- Тебя зовут Джек Клей... да? - прошептал он.

- Да, - кивнул я.

- А это... Китсон?

- Верно.

Моррисон слабо улыбнулся.

- А я вас помню, - пот выступил у него на лбу и он прикрыл глаза. Женщина снова вытерла ему лицо шалью. - О вас... много говорили в то время... Два лучших пилота транспортной авиации... Всегда работали вместе, - тут Моррисон посмотрел на жену, но говорил по-английски. - Забавно, что эти двое... оказались здесь.

По его лицу начал струиться пот и он закрыл глаза. Потом Моррисон ещё раз очнулся, тихо заговорил с женой по-гречески. Она что-то сказала ему в ответ, он улыбнулся и умер.

Я отступил назад и встал под крылом рядом с Китсоном. Женщина осторожно положила Моррисона на траву и накинула на его лицо свою шаль. Тут она выпрямилась и с ненавистью посмотрела на нас, её глаза были сухими.

Говорить мне было нечего. На каком бы я языке не говорил, она будет ненавидеть каждое мое слово. Единственным аргументом для неё было то, что я привез его смерть на этот остров. Возразить мне было нечего.

Женщина отвернулась и тихо пошла по тропинке по направлению к поселку.

- Быстро в самолет и сматываемся, - тихо сказал Китсон.

Я с трудом держался на ногах и присел на пороге двери "Пьяджио", после чего стал вытаскивать из своих карманов оружие.

- Не сейчас, - покачал головой я. - Не так все просто, надо будет объяснить, откуда здесь появились два трупа.

- О. Господи, неужели содержимое этого самолета не может служить достаточно веским доводом?

Я протянул ему "Вальтер".

- Твой пистолет, если не ошибаюсь. Нет, этот довод меня не убеждает.

Мне на глаза попался Хертер, неуклюже раскинувшийся среди сырой травы. В нескольких ярдах от него аккуратно лежал Моррисон.

- Какого числа Моррисон отправился в свой последний полет и прихватил с собой драгоценности?

Китсон с недоумением уставился на меня.

- Десятого февраля. Что это тебе дает?

Я только кивнул ему в ответ. Так это случилось за неделю до того, как мы пылающим факелом рухнули на грязное поле в этом Куче. Моррисону уже никогда не доведется узнать об этом.

Я встал на ноги и подошел к трупу немца. Часть банкнот в его бумажнике была помята с заметным сгибом посредине. Это были мои доллары и франки. Бумажник был пухлый, и там ещё оставалось различной валюты тысяч на двадцать пять, если пересчитывать на фунты. Забрав свои деньги, я запихнул все остальное на место и повернулся к Китсону.

- Я отправляюсь наверх. Надо заключить сделку, - мне показалось, что он так и останется стоять там, на берегу, но уже через несколько шагов Кен оказался рядом со мной.

37

Уже наверху нам повстречалось несколько жителей поселка; жены Моррисона среди них не было. Они хотели пропустить нас, но один старикан решил, что ему надо как-то вмешаться в это дело. Правда он не был слишком уверен в своих силах, а с моей стороны помощи ему было не дождаться. Островитянин обратился ко мне по-гречески, а потом на грубом французском, но в этот день я не понимал по-французски. Поэтому он просто стоял и смотрел на меня. Старик понял, что дело здесь не в языковом барьере. Он покачал головой, и в его глазах не было злобы, скорее какая-то безнадежность, потом сделал шаг в сторону. Тропинка была свободна. Мы вошли в деревню и больше нас никто не останавливал.

Дверь бара была приоткрыта, я распахнул её настежь и замер на пороге. После солнечный бликов на белых стенах внутри помещения оказалось очень темно, но мне все-таки удалось заметить в глубине комнаты белую фигуру. Я сжал в руке "Парабеллум" и шагнул вниз по ступенькам.

Они сидели за дальним столиком в углу, на том же месте, где пару часов назад были мы. Хозяина поблизости не было, а на лице набоба застыла гримаса удивления.

Я запихнул люгер в карман брюк, дотянулся через стойку до бутылки коньяка и налил две рюмки. Тем временем Китсон закрыл за нами дверь.

- Мы слышали стрельбу, - тихо заметила мисс Браун.

- И вы опрометью бросились посмотреть, кого же все-таки убили, съязвил я и одним залпом осушил свою рюмку. - Будем здоровы.

Набоб нервно следил за каждым моим движением.

- Хертер мертв, - сообщил Кен.

Он чуть заметно вздрогнул, поморщился и прошептал:

- Вы убили его?

- Рано или поздно, но это все-равно кто-нибудь должен был сделать, спокойно сказала мисс Браун.

- Это уж точно, - поддержал её я.

- Вы просто так взяли и убили его? - прошептал набоб. Похоже, что он нас просто не слышал.

- Причем здесь просто так? - вспылил я. - Когда вы его в последний раз видели, он держал нас под прицелом. Он застрелил безоружного человека и сделал это с вашего одобрения. Ваш палач умер, и я надеюсь, при этом не мучился.

Набоб опять вздрогнул.

Китсон поставил свою рюмку на стойку и расстегнул куртку так, чтобы Его Превосходительству легче было рассмотреть у него за поясом "Вальтер". Он посмотрел на меня и вопросительно поднял брови.

Я снова наполнил свою рюмку коньяком, а затем остановился у соседнего столика. Китсон остался стоять, прислонившись к стойке.

- Что вы собираетесь теперь делать? - пробормотал набоб, а мисс Браун тихо рассмеялась.

- Я пришел получить наше вознаграждение за последнюю партию драгоценностей, - заявил я. - Они уже в самолете, вы их пересчитали, а теперь мы хотим получить причитающиеся нам деньги.

Они долго таращили на меня глаза.

- Это как раз то, что вам нужно? - наконец спросила мисс Браун.

Я кивнул.

- За этим мы и пришли.

Неожиданно она снова засмеялась, но на этот раз во все горло и её голос гулко отдавался в полупустом зале. Потом девушка укоризненно покачала головой.

- Извините, капитан, не думала, что у вас такое мелкое честолюбие.

- Уж такой я человек, - парировал я и посмотрел на набоба. - Ну так как?

Бледность постепенно исчезла с его лица. Он откинулся назад и улыбнулся.

- Так речь шла о пяти процентах? Вы этого хотите?

- Да. Как вы оценили всю партию? Около полутора миллионов фунтов?

Набоб все ещё продолжал улыбаться и самодовольно кивнул головой.

- Что-то в этом роде.

- Значит то, что находится сейчас в "Пьяджио" потянет на миллион?

Он опять грациозно наклонил голову.

- Прекрасно. Тогда наша доля составит пятьдесят тысяч фунтов.

Его улыбка стала просто лучезарной.

- Все это звучит очень справедливо, капитан, но к сожалению, - развел руками набоб, я не могу заплатить наличными, потому что никогда не ношу с собой денег. Так что придется расплатиться чеком.

- И отменить его, как только ему представится первая возможность добраться до телеграфа, - Китсон резко поставил свою рюмку на стойку. О'кей, парад окончен. Пора отправляться, а то ещё пропустим встречный ветер.

Мисс Браун переводила свой взгляд то на меня, то на Китсона. Похоже, все это её очень забавляло.

- Мне не очень-то по душе это поспешное бегство и распродажа всех драгоценностей; нелегкое и хлопотное дело. Но и выписанный чек также не вызывает у меня прилива энтузиазма. Так что либо мы нечто поинтереснее, либо я с большим удовольствием сброшу всю эту золотую дребедень в море, и тогда уж никто не осудит меня за это.

Набоб жеманно пожал плечами и противно забубнил:

- Все мои наличные деньги носил с собой мистер Хертер, но, очевидно, вся эта наличность уже перекочевала в ваши карманы.

На моем лице появилась презрительная гримаса.

- Как ни странно, нет. Все деньги так и остались вместе с ним. В моих интересах, чтобы полиция нашла при нем крупную сумму денег. Это ещё раз подтвердит мою версию происшедшего. Ну, так какое мы примем решение?

Набоб ответил очередным пожатием плеч.

- Похоже, нам все-таки придется взять чек, - сказал я, повернувшись к Китсону.

Он поморщился.

- Боже праведный, мне он не нужен!

Я взял стул и уселся на него.

- Всегда существует риск, что вся эта рухлядь ему не очень-то нужна. Денег у него в избытке, и он никогда сильно не нуждался, так чтобы в нем пробудилась безграничная жадность. Просто в нем заговорило чувство мести, но не больше того.

Набоб прищурился, и глаза у него довольно заблестели.

- На этом острове он полностью находится в нашем распоряжении: все оружие находится в наших руках и всем остальным, в общем-то, нет до нас никакого дела, - пояснил я. - Но стоит нам только убраться с этого острова, как мы снова станем просто Китсоном и Клеем, а он - Его Превосходительством. А раз мы прихватим с собой эти побрякушки, то он будет гнаться за ними до самой преисподней. Тебе же прекрасно известно, на что способно его уязвленное самолюбие, и уж если он решил, что его обвели вокруг пальца, то сделает все возможное для мести.

- Это для меня не новость, - буркнул Китсон. - Вот поэтому-то я и не беру у него чек. Если тебе так не терпится, что уже и ум помутился, можешь взять чек на двадцать пять тысяч и отдать ему один из ящиков. Второй останется у меня.

- Что ты будешь с ним делать, Кен?

- Что-нибудь придумаю.

- Будь серьезнее. Где, как, в каком городе и страну ты найдешь перекупщика этого добра? Тебе же ещё никогда не приходилось иметь дело с таким товаром.

Китсон долго и пристально изучал меня взглядом, затем пересек зал взглядом и уселся на стул в нескольких футах от меня, потом взял сигарету из пачки, которую забыла на столе мисс Браун, закурил и повернулся ко мне.

- Похоже, Джек, нам надо заключить сделку между собой.

- С моей стороны нет никаких возражений. К этому все и шло, укоризненно сказал я.

38

Комната сократилась до размеров кабины самолета, в которой были только мы с Китсоном. Где-то там осталась красивая девушка в белом макинтоше и коротышка миллионер в куртке для гольфа, но все они были далеко от нас.

- Все эти безделушки в двух ящиках ничего не стоят, уж во всяком случае для нас, - тихо сказал я. - Нам очень трудно будет сбыть это барахло с рук, вот почему мы все ещё остаемся здесь. Большая половина жуликов, оказавшись в богатом доме, даже не потрудилась бы забрать эти вещи с туалетного столика, а у нас даже нет их преимущества в анонимности: набобу прекрасно известно, кто взял все это добро. Ему останется только отправить в Интерпол описания пропавших вещей и они минимум на десяток лет осядут у нас мертвым грузом.

- Благодарю тебя, - с горечью в голосе сказал Кен, - особенно за то, что ты подбросил неплохую мысль в его крошечные мозги.

- Да он вообще в счет не идет, - попытался убедить его я. - Забудем про него; даже если он будет молчать как рыба, все равно ничего не изменится. Стоит только появиться в любой ювелирной лавке или магазине в любой части света, и всем тут же станет известно, что это краденый товар. Мы с тобой не слишком то похожи на наследников индийского раджи, а значит просто пополнили ряды обыкновенных жуликов. Честным путем тебе это добро не продать, и по тем же причинам ты его не сможешь сбыть и обходными путями.

- А твой парень там в Афинах, взялся же за это дело.

- Кен, Миклоса убили.

От неожиданности Китсон подался немного вперед, но быстро пришел в себя и кивнул.

- О'кей, твоя точка зрения мне понятна. Риск конечно большой, но я его принимаю. По крайней мере, у меня остается шанс получить неплохой куш, а если вернуть ему все в обмен на его чеки, то это гарантированный провал.

- Ты помнишь как полчаса назад я доказал, что никому не дано безнаказанно держать меня на мушке, и считаю свою правоту несомненной. Но теперь мне нужно нечто большее. Там на берегу осталось два трупа. Один из них - дело моих рук. К счастью, у меня есть свидетели, которые могут подтвердить правоту моих действий. Но для того, чтобы иметь возможность доказать это, я должен остаться здесь. Побег автоматически делает меня убийцей. Почти то же самое можно будет сказать о тебе: ты убегаешь и сразу же становишься вне закона. Ни один из нас уже не сможет вернуться в эту страну, а наша профессия требует свободы передвижения. Мы должны уходить и возвращаться.

- А может быть, - тихо произнес он, - я уже сыт по горло этой работой и давно мечтаю поселиться в тихом, приятном местечке вместе с одним из этих ящиков. Риск - благородное дело.

- Затаиться на прекрасном затерянном островке, закопать драгоценности под самолетом и десять лет просидеть в ожидании неизвестно чего?

- Ну, да, - отозвался Кен, может быть придется попробовать и это.

- Поверь мне - это не сработает.

Китсон откинулся на стуле и раздавил сигарету в керамической плошке, заменявшей пепельницу.

- Ты мне хочешь напомнить, что было десять лет назад? Все истории начинаются с этой даты. Правда, именно тогда у нас и был хоть какой-то шанс в виде собственного самолета. В те годы при удачном стечении обстоятельств это было немало, - Кен задумчиво покачал головой. - То время прошло, Джек, прошло навсегда и бесповоротно. Мы попали в грязное дело, а потом стали предметом политического торга и лишились наших лицензий...

- Посмотри правде в лицо, - продолжал он после некоторых размышлений, - этот случай нас доконал. Теперь мы ни за что не сможем повторить нечто подобное. Но сегодняшний случай - совсем другое дело, у нас появился шанс. Совсем не то, что раньше, но все-таки шанс. Риск, конечно, очень велик. А все-таки такой возможности больше никогда не представится. В одной из этих коробок лежит десять лет моей жизни, Джек, и даже больше того. Все эти десять лет мы просто существовали перебивались ничтожной работой. Может быть, - тут Китсон недоуменно пожал плечами, - тебя это устраивает, а меня - нет. Так что не надо меня уговаривать. Я не зову тебя с собой, но и тебе стоит закончить убеждать меня в твоей правоте.

- Неужели ты действительно считаешь, что тогда мы заключили грязную сделку? - возмутился я.

Он немного нахмурился, неторопливо закурил сигарету и медленно выдохнул струйку дыма.

- мы не заключали никаких грязных сделок, - ответил я за него. - Нам ещё повезло выйти из этой передряги живыми, но лишившись самолета и наших лицензий. Вот и вся на ша прибыль. Тот полет был ошибкой. Мы согласились на нег просто по молодости: нам казалось, что по своему могуществу мы просто современные двухмоторные божества. Жизнь доказала нашу ошибку. Не стоило связываться с перевозкой оружия в чужой стране или, по крайней мере, не стоит убиваться из-за последствий этого шага. Неужели ты до сих пор ничего не понял?

Китсон внимательно слушал мои доводы, только, пожалуй, его поза была несколько напряженной и говорила о том, что время так и не зарубцевало старые раны.

- Можешь продолжать, - тихо произнес он одними губами.

- А сейчас ты снова собираешься сделать ещё один подобный рейс, ещё один нелегальный груз. Из этого ничего не выйдет, Кен, никогда. По твоим словам эти десять лет работы в Пакистане просто потеря времени. Ты думаешь мне было легче? Все эти десять лет мы с тобой знакомились не только с изнанкой жизни, но и неба!

По лицу моего приятеля скользнула кривая усмешка.

- И это наставило тебя на истинный путь?

- Да. Я почти точно могу предсказать последствия этого шага, а ты нет.

- И ты за меня очень переживаешь? - холодно спросил Кен. - А все из-за того, что десять лет назад мы с тобой сидели в одной кабине. Мне кажется, ты появился здесь только для того, чтобы защитить меня от меня самого.

- Кен, а тебе никогда не приходило в голову задаться вопросом: какого черта меня понесло в Мегари выяснять отношения с этими парнями, когда драгоценности были уже у меня в кармане?

Он даже нахмурился от напряжения, но затем посмотрел на меня и осторожно спросил:

- Ну... все это... неужели в тебе просто говорила обида, что поначалу я не пригласил тебя в долю?

- Но ведь так оно и было.

- Ну, а если бы предложил? - улыбнулся Китсон. - Положим в то утро в Афинах я рассказал тебе, что проследил маршрут следования драгоценностей и предложил отправиться за ними вместе. Что тогда?

- Но ты же этого не сделал, Кен, - сказал я тщательно взвешивая каждое свое слово. - Ты только выяснил, кто и как их повезет, а затем постарался пристроиться в моем самолете с пистолетом под курткой.

В комнате стало необычно тихо.

Китсон снова поудобнее устроился на стуле. Мне даже показалось, что он о чем-то озабоченно размышлял, но затем отрицательно замотал головой.

- Ну ты и осел. Как тебе только в голову могло прийти, что я смогу выстрелить в тебя?

- Неужели? Да ведь ты и сам не знал, что тебе предстоит делать. Для начала надо было просто кое-что у меня отобрать. Это должно было случиться в моем же самолете, да ещё под угрозой оружия. Со мной этот номер не проходит, так что ты отлично себе представлял, что без стрельбы не обойтись и был готов к этому.

Китсон энергично замотал головой.

- Нет, - тихо сказал он. - Не смог бы я... Хотя, кто его знает... За эти годы многое стерлось из памяти, Джек, - Кен принялся почему-то разглядывать носки своих ботинок, но затем это занятие ему наскучило, и он поднял свой взгляд. - Не в этом дело. Я соглашусь со всеми твоими словами и не хочу ни во что тебя впутывать, а просто возьму один из этих ящиков. у меня есть на это причины.

- Ничего хорошего это не дает.

- Я просто возьму один ящик и лодку. То, что ты не последуешь за мной, только подтвердит твою историю. Можешь даже все свалить на меня, - он встал со стула, - если это то, чего ты добиваешься.

- Мне нужно совсем не то. Сядь, мы ещё не закончили.

Он отодвинул от себя стул, размял ноги, потом осторожно устроил на ремне свою левую руку и покачал головой.

- Нет. Пора заканчивать всю эту говорильню, Джек. Да и у меня совсем нет времени, так что оставим все как есть.

Я рывком расстегнул молнию на своей куртке, так чтобы ему легче было заметить торчащую из-за пояса рукоять "Беретты". Кен с каменным лицом не спускал с меня глаз.

Тогда я развалился на стуле, не торопясь выудил из пачки сигарету и закурил.

- Но в этом деле есть ещё одна вещь, о которой тебе неизвестно, Кен. Так что ситуацию пока контролирую я.

- Не вздумай! - сдавленно прохрипел он. - Ты мог убедиться, как я стреляю, так что выкинь это из головы!

- Пятнадцать лет, - с упреком сказал я, - пятнадцать лет... и вот до чего дошло.

- И не пытайся!

Я пожал плечами. Рукоятка "Беретты" по - прежнему торчала из-за пояса, во рту дымилась сигарета, а я не спеша полез в карман рубашки, и в следующую секунду на него уже смотрел ствол малокалиберного пистолета.

Его правая рука было потянулась к "Вальтеру", но застыла на полдороге.

- Я же сказал тебе, что контролирую ситуацию. Китсон опустил правую руку и даже несколько обмяк.

- Да, все в твоих руках. Пятнадцать лет прошло, пятнадцать лет... сентиментальный ублюдок.

Я удовлетворенно кивнул и встал на ноги. На его лице неожиданно появилась добродушная улыбка.

- Вот, посмотри, - он начал объяснять причину своего веселья, удивительная вещь, но мне гораздо легче, когда я у тебя на мушке, а не наоборот. Все дело в том, что мне не хотелось бы стрелять в тебя, Джек.

- Сам ты сентиментальный ублюдок, - буркнул я и тоже ответил ему улыбкой.

39

Я направился к стойке и с каждым моим шагом комната возвращалась к своим первоначальным размерам, вот уже в ней нашлось место нашей очаровательной парочке, возле которой я замедлил свой шаг.

- Сделка закончена, - сообщил я. - Выписывайте чек.

Он тускло улыбнулся.

- А ты уверен, что в этом есть необходимость, капитан?

- Уверен. Или чек, или я сейчас же сброшу все это барахло в море.

Набоб с озабоченным видом полез в карман своей куртки для гольфа. А что, если у него там пистолет, ведь Кира за последние часы просто стал арсеналом западного мира, но на свет появилась только авторучка и чековая книжка. Он выписал чек и положил его перед собой.

- А теперь напишите расписку в том, что полностью получили назад все свои драгоценности и за это платите пятьдесят тысяч фунтов вознаграждения.

Эта затея его мало обрадовала, тем более, что он ещё не успел сообразить, к чему это может привести.

- Этот клочок бумаги, - я ткнул пистолетом в выписанный чек, - может оказаться бесполезным, но, по меньшей мере, у меня не будет болеть голова по поводу этих побрякушек и возможных претензий на этот счет.

Его Превосходительство подозрительно посмотрел на меня, но все же достал листок бумаги и что-то написал.

- Посмотри, на что это похоже, - обратился я к Китсону.

Он взял со стола чек с распиской и пробежал глазами.

- Все как ты хотел.

- Отлично, - сказал я. - А теперь у вас есть "Пьяджио" и остается только найти кого-нибудь, кто бы доставил вас по назначению. В наше соглашение этот пункт не входит. Но теперь у нас остается один нерешенный вопрос, - с этими словами на стол лег малокалиберный пистолет с накладками из слоновой кости.

На меня с недоумением посмотрел Кен.

- Последнее время Юсуф повсюду таскал эту штуку. Можно предположить, что он получил её от вас: ведь ему пришлось отдать единственное оружие, которое он привез из Мегари. А он был не из тех, кто может ходить невооруженным.

Набоб протянул руку и осторожно подвинул крошечный пистолет авторучкой.

- Так это ты его убил? - сказал он, не отрывая глаз от красивой игрушки.

- К этому причастны мы оба, - сказал я, - но мне все-таки интересно, каким образом этот парень стал шататься по Триполи с этим оружием. С моей точки зрения это просто была попытка помешать моему появлению здесь, но я не буду заострять на этом внимание.

Мне показалось, что он облегченно вздохнул, но скорее всего Его Превосходительство ни о чем и не волновался.

- Больше всего меня интересует случай с убийством Миклоса.

- Ради Бога, - поморщился Китсон.

Я с недоумением посмотрел на него и снова повернулся к набобу.

- Это дело имеет ко мне некоторое отношение. Анархос считает, что я кое-что знаю по этому поводу, а это значит без полицейского допроса мне в Греции не обойтись. В худшем случае я могу оказаться в тюрьме за сокрытие улик и все такое.

Он едва заметно улыбнулся и развел руками.

- Уверен, что твоя природная изворотливость избавит тебя от этих мук, капитан.

- Возможно. Но ещё не все сказал. Дело все в том, что мне действительно кое-что известно, к тому же именно я первым обнаружил его труп.

Набоб встал со стула и убрал авторучку во внутренний карман куртки, а мисс Браун настороженно следила за каждым моим словом.

- Это может оказаться очень опасным открытием, капитан.

- Судите сами. Он был убит пятью выстрелами из пистолета 0. 22 калибра.

Он не мог удержаться и бросил косой взгляд на мисс Браун., потом быстро изобразил на лице равнодушие, но больше уже не улыбался.

- Спасибо, - заметил я.

В наступившей тишине отчетливо слышалось отрывистое дыхание Китсона. Неожиданно мисс Браун схватила со стола пистолет и теперь уже все трое оказались у неё на мушке.

- Ты же говорил мне, что твой хозяин любит, когда его окружение носит с собой оружие, но эта игрушка для Хертера пожалуй немного легковесна, тут я посмотрел на пистолет. - Не надо водить им из стороны в сторону, дорогая. В нем осталось не так уж много патронов.

Мисс Браун невесело усмехнулась своим мыслям.

- Пожалуй, Джек, тебя многие просто недооценивали. Это касается и меня тоже. Ну, и что же ты собираешься предпринять?

- Здесь двух мнений быть не может, - серьезно сказал я. - Надо просто сдать тебя Анархосу вместе с этим пистолетом, а он сравнит его с пулями, которые извлекли из тела Миклоса.

- Ты это серьезно, Джек? - несмотря на печальную улыбку, мисс Браун прекрасно владела собой.

- У меня нет выбора: или я сделаю это, или мне в Афинах лучше не появляться, а я не могу обходить Грецию стороной, к тому же по моему убеждению, вряд ли стоило убивать Миклоса.

- Зачем бы ей это потребовалось? - неожиданно вклинился в нашу беседу набоб.

Я презрительно посмотрел на него. Его Превосходительство весь съежился и от этого стал казаться ещё ниже ростом. Передо мной стоял просто одинокий, расстроенный человек.

- Так это вы послали её к нему, разве не так? Ведь уже было известно, что именно к нему попали в руки драгоценности, и вам захотелось узнать, откуда он их получил. Ни для кого не секрет: Миклос был очень неравнодушен к женскому полу, так что она могла вытянуть из него все что угодно, - я пожал плечами. - Она подразнила его, он стал приставать. Все это выглядит, как попытка защитить свою честь.

Похоже, мои слова его несколько убедили, и он посмотрел на неё с надеждой.

- Да, - очень серьезно произнесла мисс Браун, - все так и случилось. Но я не собираюсь предстать перед судом. Тебе придется самому объяснить это греческому полицейскому, Джек.

- Он и без меня все знает, - тихо сказал я.

Она буквально испепелила меня своим взглядом. Затем её глаза потухли, пистолет качнулся в мою сторону и у неё на лице неожиданно появилась озорная усмешка.

- Прощай, Джек, - мягко заметила девушка. - Не буду читать тебе наставлений: ты и без меня знаешь как дальше устроить свою жизнь.

- Прощай, Дагира.

Она последний раз улыбнулась мне и повернулась к набобу.

- Пойдем, Али, - сказала она уже совсем другим тоном.

Его Превосходительство посмотрел на нее, попытался что-то сказать, но неожиданно оставил свои попытки и приблизился к ней.

Стоя к нам лицом, она открыла входную дверь. Ее белый силуэт на фоне хлынувшего в комнату солнечного света напомнил мне ангелов с картин эпохи Возрождения.

Дверь захлопнулась, и она ушла, прихватив с собой набоба и свое крошечное оружие.

40

В небольшом зале после вспышки солнечного света стало ещё темнее. Я бросил взгляд на Китсона, он отошел от стойки и не мог оторвать глаз от закрытой двери.

Я разлил коньяк по рюмка и подвинул одну из них ему.

- Возьми себя в руки и выпей коньяку. Нам ещё нужно утрясти подробности в нашей истории, ведь греческие полицейские появятся здесь с минуты на минуту.

- Неужели это она убила Миклоса? - выпалил Кен.

- Да, - кивнул я.

Он наконец повернулся ко мне и взял рюмку. Его лицо постарело лет на десять.

- Анархосу это известно, но в Триполи он был бессилен. Я видел, как ему удалось взять у неё отпечатки пальцев: помнишь случай с зажигалкой? Очевидно ему удалось их обнаружить в конторе Миклоса. К тому же я не удивлюсь, если у него есть свидетели, что она там была.. На такую красивую девушку люди часто обращают внимание.

Я сделал паузу и занялся своим коньяком.

- Ему прекрасно известно, что я был в этой конторе, хотя он и не может этого доказать.. Из-за этого Анархос и подъезжал ко мне все это время: он считает, что я мог забрать орудие убийства, если, конечно, его там оставили. Если ему удастся найти пистолет, то дело будет у него в кармане.

- Так ты устроил так, что теперь детектив наверняка найдет пистолет у нее, разве не так? - вспылил Китсон.

- Неужели ты веришь, что Миклос стал к ней приставать, и что это была просто самозащита? У меня нети сомнений по поводу случившегося: они сели за стол, выпили анисовой водки и тут она разрядила в него весь магазин. Он сидел по другую сторону стола от нее, и это было хладнокровное убийство. Вот так-то.

Кен залпом осушил свою рюмку и уставился на меня. Потом о чем-то задумался и покачал головой.

- Все равно этот случай не укладывается в моей голове. Какова причина? Она ведь не могла таким способом заставить его говорить.

- Зато могла заставить его замолчать.

Мне показалось, что он вздрогнул.

- Ты же выяснил, как Миклос отправил вторую партию через Триполи, а она лишила Хертера возможности узнать об этом.

Китсон долго смотрел в одну точку, а затем, словно вспомнив обо мне, спросил:

- Ты наверняка уверен, что скоро здесь появятся полицейские?

- Да, если мы не появились в Афинах, то Анархос наверняка догадается, где нас следует искать. Если бы не гроза, они давно уже были бы здесь. От этого острова до Афин не более девяноста миль.

Кен снова задумался, а потом, словно на что-то решившись, кивнул. Я подлил коньяк в свою рюмку: мне уже было достаточно, но разговор предстоял долгий, и мне нужна была поддержка.

- Именно она и толкнула тебя на это дело, другого мнения быть не может. Ей было понятно, что ни набоб, ни Хертер самостоятельно найти драгоценности не смогут. А у тебя появился шанс. Улыбнись тебе удача, и вы с ней могли смотаться куда-нибудь подальше и наслаждаться жизнью.

Я опрокинул свою рюмку и снова принялся разрушать его воздушные замки.

- Ей нужны были только драгоценности и не больше: это сулило свободу и независимость от капризов судьбы, новая жизнь и так далее. Ради них она была готова дать набобу отставку, но ей пришлось по той же причине предать и тебя тоже. Когда ты не смог заполучить все это добро, Дагира сразу же переключилась на меня, - Китсон недоверчиво посмотрел на меня, а я продолжил безжалостно расправляться с его иллюзиями. - Там, в Триполи, она пришла ко мне в номер и сделала предложение. Не так грубо, конечно, но смысл был понятен: получишь драгоценности, и я буду твоей.

Лицо Китсона стало непроницаемым. Да, иллюзии не выдерживают напора реальной жизни.

- Да, она могла бы это сделать, - смог наконец признать он. - Я любил её, - Китсон разжал пальцы и рюмка разбилась у его ног.

Я стал глупо озираться, словно боялся, что наш разговор смогут подслушать.

- Она вернулась к нему, Кен, когда наши усилия оказались тщетными, Дагира просто снова переключилась на него. Ведь это ты сказал ей вчера, куда мы направляемся. Только так они могли узнать об этом.

Китсон безнадежно кивнул, и тут тишину разорвал рев моторов "Пьяджио". Поначалу мне трудно было сообразить, что происходит, но я тут же подскочил к двери.

- Не трепыхайся, - остановил меня Кен.

Я взялся рукой за ручку и обернулся. На меня смотрел его "Вальтер".

- Он убьет и себя, и её тоже, - возразил я.

- Отойди от двери.

Я подчинился его требованию.

- У него есть шанс. Ветер благоприятный, а я учил его, как водить самолет.

Заработал второй двигатель.

- Здесь у неё нет никаких шансов. Ну суде ей будет нетрудно оправдаться и получить какое-нибудь символическое наказание.

Китсон даже не смотрел в мою сторону, но по-прежнему держал пистолет наготове. Он вслушивался в рев моторов.

- Я не хочу никакого суда, - парировал Кен.

Гул двигателей стал тише, и он согласно кивнул.

Я выскочил на улицу, где уже стали появляться любопытные. Впереди нас по дороге бежало двое ребятишек. Китсон уже спрятал свой "Вальтер" и мы побежали к долине. На вершине холма звук усилился, по тропинке спускалось несколько островитян. "Пьяджио" все ещё стоял на месте, двигатели ревели, и носовое колесо вдавилось в заросшую травой землю. Набоб убрал тормоза, и самолет пришел в движение. Он медленно набирал скорость и нетерпеливо дрожа устремился к морю. Носовое колесо, словно нехотя, оторвалось от земли, и, наконец, вся машина, с круто задранным носом, уже поднялась в воздух.

- Выровняй машину, - прошептал Китсон.

Его бесполезный совет остался неуслышанным. Двигатели ревели, но траектория была слишком крутой, чтобы машина могла набрать скорость, а без этого любая высота была ей недоступна. Набоб не был пилотом и не понимал этого...

Первая волна накрыла левый двигатель "Пьяджио" и словно дымок от выстрела рассеялась на мелкие брызги от встречи с пропеллером. Нос самолета задрался ещё выше. крыло зацепило следующую волну и "Пьяджио" задрожал. Еще одна волна лениво прокатилась по крылу, самолет развернулся на ребро и рухнул в море. Мне показалось, что какое-то мгновение его колеса вспенили вокруг себя белые буруны и все исчезло.

Волны с шумом продолжали разбиваться на прибрежной полоске песка.

Над толпой зевак прокатился рокот, но когда я посмотрел на них, они отвернулись и стали расходиться. Двое жителей поселка все-таки решили выйти в море на лодке.

- Я все-таки мог бы это сделать, - пробормотал Китсон, - даже с одной рукой.

- Тебя об этом никто не просил.

Он не стал возражать и по-прежнему смотрел на то место, где "Пьяджио" скрылся под водой.

- В конце концов разбогатеть никому так и не удалось, - ни к кому не обращаясь сказал Кен, но тут он обернулся ко мне. - Так что тебе там удалось получить за первую партию драгоценностей?

- Пять тысяч фунтов. Часть пойдет на ремонт "Дакоты", остальное лучше отдать жене Моррисона.

- Так никто и не разбогател, - кивнул он.

Я протянул руку и вытащил у него из-за пояса "Вальтер". Он даже не попытался меня остановить, а в следующую секунду пистолет уже полетел в море. Следом за ним полетела и моя "Беретта". Анархос может прицепиться к нелегальному въезду в страну, но не стоит ему давать шанс обвинить нас в незаконном ношении оружия.

У меня все ещё оставался "Парабеллум", но он мне потребуется, когда я буду давать показания по поводу Хертера.

- А они поверят нашей истории?

- Им ничего другого просто не остается, - пожал я плечами. - По крайней мере сейчас.

На его лице появилась хитрая усмешка.

- Ты что-то скрываешь от меня, Джек. Ведь ей почти удалось заполучить все, что она хотела, - он попытался рассмеяться, но тут же сморщился от боли.

Я молча кивнул. Да, это была именно такая девушка, но кроме неё оставались ещё и другие.

Позднее я расскажу ему о трех бриллиантах чистой воды по двадцать карат в каждом, которые мне удалось отщипнуть от украшения из первой партии. Теперь они спокойно дожидаются своего часа под кокардой моей форменной фуражки. Рыночная цены будет тысяч по тридцать за штуку, но мы не повезем их в Тель-Авив, но и не станем просить за них жалкие пять процентов. Никому в голову не придет искать у меня эти камни тем более, что набоб дал мне расписку в получении всех своих сокровищ обратно.

Тысяч сорок за них получить ещё можно, а этого нам на двоих вполне достаточно.

Люди уже вывели лодку в море, но вряд ли это могло кому-нибудь помочь. В море не остается отметин, только ветер и волны. А там в глубине царят тишина и покой как в кипарисовой роще у края долины.