"Сценарий схватки" - читать интересную книгу автора (Лайл Гэвин)

6

К двум часам я съел пару сосисок на галерее и вернулся к самолету. Теперь день по-настоящему добрался до точки кипения. Если в аэропорту было просто жарко, то в Кингстоне, расположенном в ложбине между холмами, на узких улочках создавалось ощущение, что вы дышите под потным электрическим одеялом. Возле слепленных из картонных ящиков лачуг безымянного поселка, построенного на месте городской свалки возле нефтеперегонного завода, постоянно кипели неожиданные и жестокие схватки из-за любого места под солнцем. А наверху в богатых пригородах позади дороги номер три представительные пожилые садовники бесшумно скользили между манговыми деревьями, пробуя на ощупь лезвия своих мачете и думая о жене хозяина, спящей на верхнем этаже в комнате с кондиционером.

Кингстон представлял из себя идеальную естественную гавань – если не считать того, что был расположен на южном берегу острова, а прохладный летний бриз всегда дул с севера. Итак, он только дул – нет, он даже не дул, это было всего лишь легкое и ласковое дыхание, которым он касался частных пляжей и современных отелей, расположенных на северном берегу. Так переезжай же туда, дружище; ведь никто тебя не остановит. Все, что для этого нужно, – только деньги. И ты думаешь, что сможешь разбогатеть в Кингстоне? Бросай свое рисовое поле, парень; эмигрируй. Может быть, в Лондоне мостовые и не вымощены золотом, но там, по крайней мере, прохладнее. Да, ты сам сможешь убедиться, как там прохладно.

Кажется, эта жара достала и меня. "Голубка" раскалилась настолько, что к ней нельзя было прикоснуться без перчаток, и над вентиляторами топливных баков курился легкий дымок, показывавший, что я теряю топливо из-за испарения. Ну, во всяком случае, я за него еще не заплатил.

Клиент номер три опаздывал. Он так делал всегда, но это был единственный клиент, который обеспечивал мне регулярный доход. Молодой венесуэльский бизнесмен, которого звали Диего Инглес и которому пришла в голову мысль, что его компания купит ему новенький с иголочки двухмоторный самолет в тот момент, когда он получит квалификацию, необходимую чтобы на нем летать. Он нанял меня, чтобы я дважды в неделю обучал его летать на двухмоторном самолете.

Лично я сильно сомневался, что его компания окажется настолько безумной, чтобы доверить ему самолет стоимостью в 35 000 фунтов стерлингов, но вполне возможно, что такое могло и случиться. Он явно был родом из местной весьма зажиточной семьи, долгие годы живущей в Каракасе, а это в местных деловых кругах означало очень многое. Во всяком случае, деньги были его, а карман мой.

Помимо всего прочего, он был симпатичным молодым парнем: ему недавно исполнилось двадцать лет, он был небольшого роста и немного полноват, с открытым добродушным лицом, копной темных волос и вежливо небрежными манерами, указывавшими на воспитание, полученное в старинной испанской семье.

Наконец-то он появился, опоздав на двадцать минут и сопровождая свое появление длинными изящными извинениями, которые должны были оправдать тот факт, что он только что выбрался из постели, и скорее всего не из собственной.

Учитывая жару и высокие грозовые облака, собиравшиеся над Голубыми горами, я хотел как можно скорее выбраться из аэропорта, поэтому мы опустили все формальные проверки, необходимые при взлете и посадке, взлетели и я дал ему задание по счислению добраться до Педро-Кей, расположенного примерно в восьмидесяти милях к юго-западу. Пользоваться радио было нельзя: он должен был проделать весь полет только с помощью карт и радиосводок погоды. Такой полет не относился к числу его любимых занятий: тихий, спокойный и требующий точной работы. Как и большинство латиноамериканцев он искренне считал, что авиация – всего лишь разновидность автогонок.

Я вынужден был постоянно подтрунивать над ним, утверждая, что он становится пилотом только в хорошую погоду, чтобы научить его доверять приборам, картам и прогнозам погоды. В этот раз я был слишком раздражен, чтобы посмеяться над ним, когда он совершил почти идеальную посадку на северо-восточном побережье острова с точностью до минуты относительно своего расчетного времени. Но вспомнил, что мне следует сказать ему: я это заметил. Он очаровательно улыбнулся и спросил:

– Так может вы считаете, что я уже достаточно хорошо летаю?

Я взглянул на него.

– Для чего? Вполне возможно, вы сможете получить разрешение на полеты класса Б, что позволит летать на самолетах такого типа в частном порядке. Но при условии, что вы поработаете с книгами. Хотите, чтобы я устроил вам экзамен?

– Не совсем так, сеньор. Я хотел сказать – верите ли вы сами в меня? Смогу ли я воспользоваться самолетом такого типа в любом месте и в любое время?

– Этого сделать не сможет никто. Вы все еще думаете, что самолет – это чудо. Но при определенной погоде даже птицы ходят пешком.

– Я понимаю, что всегда существует определенный риск, сеньор, но... – Он снял правую руку со штурвала и деликатно помахал ею в воздухе.

– Просто постарайтесь запомнить, – медленно сказал я, – что если бы Бог намеревался позволить людям летать, то дал бы им крылья. Поэтому все наши полеты совершаются вопреки природе. Это противоестественно, грешно и все время связано с риском. Искусство полета заключается в том, чтобы свести этот риск к минимуму.

– Или, быть может, секрет жизни заключается в том, чтобы правильно выбрать риск? – Он обезоруживающе улыбнулся. – Но я думал, что вы были летчиком-истребителем, а вы говорите о сведении риска к минимуму?

– Именно там я этому и научился. Не считайте летчиков – истребителей рыцарями стола короля Артура. Забудьте о рыцарских поединках и всем прочем. Просто это одна из профессий, в которой самым главным является умение захватить противника врасплох и ударить его в спину. Именно таким образом все выдающиеся летчики зарабатывают свои награды. И если не могут подловить противника таким образом, то и не связываются.

– Да, теперь я понял, сеньор. – Он изящно наклонил голову на бок. – Таким образом, я должен застать погоду врасплох и ударить ей в спину. А еще я понял, как из неромантичных англичан получаются такие хорошие летчики.

Он смеялся надо мной, но ему не следовало забываться... И я сказал:

– Так что вы думаете относительно экзамена на права?

– Я поговорю об этом в Каракасе. Но куда важнее, чтобы вы поверили, что я достаточно хороший летчик. Это будет моим настоящим экзаменом. – Нужны были целые поколения истинных испанских аристократов, чтобы так изящно посмеяться над человеком.

Сунув трубку в рот, я сказал:

– Вы еще поймете, что разрешение на полеты вам пригодится. Такой документ полезен в любом случае.

– Сеньор?

– Как гласит пословица неромантических королевских ВВС: только птицы могут прелюбодействовать и летать. И птицы не пьянствуют.

Грозовые облака наконец-то раскололись и пролились над Кингстоном милосердным дождем за полчаса до того, как мы вернулись. В пригородах шумели потоки воды; даже воздух в кабине самолета стал свеж и прохладен.

Мы совершили три пробных захода на посадку, причем один из них – с выключенными моторами до высоты в 200 футов, после чего самолет набирал высоту и вновь заходил на посадку. Он справлялся неплохо; его не пугала необходимость совершать вынужденную посадку, наоборот, он лучше всего чувствовал себя в такой ситуации. Его погубят мелочи: какая-нибудь пылинка в карбюраторе, отсутствие контакта в радиостанции или перемена ветра на двадцать градусов – невероятные совпадения могут привести к несчастью. Правда, каждый год совершаются миллионы полетов, что делает вероятность такого события равной одной миллионной.

Он погибнет в ясном, спокойном и голубом небе из-за того, что считает, что имеет право там находиться. Потому что не верит, что он всего лишь человек, вторгшийся в чужие владения, и должен быть в полной готовности в любую минуту.

Конечно, я был неправ, как обычно бывает со мной, когда я сужу о людях. Однако только частично.

Наконец в половине пятого мы приземлились, я выставил ему счет за два часа полета – и он немедленно заплатил мне наличными, что было безусловной испанской вежливостью, которую я с удовольствием принял. Он также предложил подвезти меня до Кингстона на своем "ягуаре" типа Е, однако это проявление испанской вежливости я решительно отклонил. Во всяком случае, мне как раз пора было заполнять бортовые журналы.

Я устроился на самом заднем пассажирском сиденье поближе к открытой двери и погрузился в бумажную работу. Это было несложно; полет в Сан-Хуан, потом в Сен-Китт и сегодняшние полеты. Несложно, если не думать о регламенте четвертого уровня, который приближался с каждым новым часом, проведенным в воздухе.

Ну, это тоже, пожалуй, было нетрудно: можно было отрезать по десять минут от каждого часа полета в Сан-Хуан – не будет же управление регистрации полетов устраивать перекрестную проверку данных башен управления аэропортов Сан-Хуана и Сен-Китта. И вообще я не знаю, слышали ли они о полете в Сен-Китт? Черт возьми, но это позволило бы мне сэкономить почти четыре часа.

Я проделал это во всех трех журналах: для самолета и отдельно для каждого мотора, потому что мотор тоже должен вырабатывать свой ресурс. Мотор следовало передавать для тщательного осмотра и получать в обмен уже проверенный, – и вместе с ним следовал бортовой журнал. Оставалось только надеяться, что предыдущий летчик не делал чего-то такого, что не было отражено в бортовом журнале: не слишком часто давал форсаж, не гонял на слишком низких оборотах... и не утаивал рабочие часы.

Подумав, я вписал в журнал оба полета – как в Сан-Хуан, так и в Сен-Китт, утаив только по десять минут от каждого часа.

Затем подсчитал свой дневной заработок. Он составил ровно 75 фунтов – три часа работы. Прибыль оказалась равна 8 фунтам 8 шиллингам, если учесть расходы на оплату номера на Ист-стрит, немного денег на еду и выпивку, а также на поддержание джипа в относительно рабочем состоянии. Следовало также помнить о тех днях, когда самолет оставался на земле из-за отсутствия запасных частей, плохой погоды или просто из-за отсутствия работы.

И все же это был нормальный день в развеселой жизни пилота, работающего на свой страх и риск и скитающегося в голубых небесах зацелованных солнцем Карибских островов. Или продавца шнурков для ботинок, продающего шикарное изделие, которое не нужно большинству людей, которого они даже не хотят и скорее всего не могут себе позволить. Уличного торговца спичками с полным подносом спичечных коробков, украшенных бриллиантами.

Все зависит от вашей точки зрения. В данный конкретный момент моя точка зрения состояла в том, что наступило время коктейля.

Я добрался до бара в отеле "Миртл Бенк" к шести часам вечера. Это старый отель – по стандартам Ямайки – и он расположен в деловой части города прямо у береговой черты, так что по обе стороны сада позади отеля возвышаются грузовые доки. И бар был устроен снаружи в саду, а не внутри здания, и утопал в полной темноте, что соответствовало нью-йоркским представлениям о современных отелях.

Бармен протянул мне пиво "Ред Страйп" и записку, хотя я не просил ни о том, ни другом. В этом году, насколько я мог себе позволить, бар в этом отеле был почти моей конторой, а бармен исполнял обязанности секретаря. Пиво оказалось холодным, записка ненамного теплее: меня приглашали встретиться с Джи Би Пенроузом завтра утром ровно в одиннадцать.

Я понятия не имел, кто такой Джи Би Пенроуз, и первым моей реакцией было нежелание с ним встречаться. Даже в каракулях бармена тон оставался таким же твердым, как земля во время зимнего парада. Меня приглашали – не просто звали – к Джи Би Пенроузу, в пляжный клуб Шау-парк, аппартамент С, к одиннадцати часам.

Всего лишь за пятьдесят миль, на северном побережье острова.

Я допил свое пиво и подумал, не позвонить ли мне Пенроузу и не сказать ли ему, чтобы он провел завтрашнее утро, плавая за линией рифов вместе с другими акулами. Потом я начал вторую кружку пива и подумал о Шау-парке.

Слово "Клуб" просто вводило в заблуждение. Все там начиналось именно как клуб, когда северное побережье было исключительно местом зимнего отдыха и там не было отелей или всякого туристского мусора вроде президентов банков. Но когда туристы стали, тем не менее, все чаще там появляться, в Шау-парке вспомнили, что им принадлежит один из лучших пляжей на острове и построили пару гостиничных блоков с комнатами и еще пару с апартаментами класса люкс. Как-то мне довелось побывать в одном из этих апартаментов; если Джи Би Пенроуз остановился в таком, то ему явно нравились спичечные коробки, украшенные бриллиантами.