Ламур ЛуисКалифорнийцы

ЛУИС ЛАМУР

Калифорнийцы

Перевод Е.Ивановой

Моему очень хорошему другу, Маури Грашину

ГЛАВА 1

Жилой дом ранчо на побережье Малибу был выстроен из необожженного кирпича. Это был домик под пологой крышей, к фасаду которого была пристроена длинная веранда, протянувшаяся вдоль всей стены, от угла до угла. На веранду выходили дверь и два окна, сохранившие все признаки того, что в свое время предпринимались попытки сделать их побольше, чем это было задумано изначально.

К балкам навеса над верандой были подвешены два больших котла с водой, которая всегда оставалась холодной, благодаря ветрам и царящей здесь тени. Ковшик, сделанный из тыквы, висел рядом.

Слева, примерно в полутора сотне футов от хозяйского дома, был устроен загон, обнесенный забором из жердей. Рядом с загоном находились хлев под односкатной крышей и поилка для скота - длинный деревянный желоб, сколоченный из неструганных досок.

В тенистом дворике перед домом росла старая раскидистая сикамора, а чуть поодаль тянулись к солнцу несколько тополей и еще одна сикамора. За домом росли дубы, а у крыльца зеленели тополя.

Поросшие кустарником холмы, раскинувшиеся на многие мили вокруг, были местами усеяны огромными валунами и глыбами песчанника. Со ступеней веранды была видна извилистая тропа, убегавшая в даль, туда, где почти у самого горизонта виднелась синяя полоска моря.

Эйлин Малкерин остановилась у порога. Будучи матерью двоих взрослых сыновей, она тем не менее выглядела очень молодо для своих лет, и человек незнакомый с этим семейством мог запросто принять эту поразительно красивую женщину за их сестру. Она была рождена ирландкой, и оставалась ею даже здесь.

- Ну что, Майкл, они уже едут?

- Еще нет.

- Ждать осталось недолго, можешь не сомневаться. Зеке Вустон с нетерпением дожидался этого дня с тех самых пор, когда твой отец прошелся по нему кнутом за то, что тот ударил его лошадь.

- Он хитер... и опасен.

- Знаю. Но больше всего меня поразила записка Вальдеса. Я с самого начала догадывалась, что из-за этой сделки у нас начнутся неприятности , сказала она.

- Не вини Вальдеса. Ведь он не знал Вустона так, как знаем его мы, да и времена настали тяжелые. Ему были нужны деньги.

- Я его ни в чем не виню. Он неплохой человек, привык видеть в людях только хорошее. Наивный, он слишком верит в мирскую добродетель.

Они стояли рядом в лучах полуденного солнца, глядя на дорогу. Эйлин Малкерин и ее сын Майкл, одетый в коричневую монашескую рясу.

- Жаль, что здесь сейчас нет Шона, - вздохнула она.

- И мне тоже.

- Он весь пошел в отца, - продолжала она. - Ты, конечно, тоже на него похож, но только Шон может взять на себя то, что для человека, имеющего отношение к церкви, может оказаться занятием неподобающим.

Он покачал головой.

- Послушай, матушка, уж не подумываешь ли ты случайно о том, чтобы взяться за оружие? Ни к чему хорошему это не приведет, и к тому же закон на их стороне.

- Шон обязательно придумал бы что-нибудь.

- Что тут еще думать? Сколько мы c Уином Стендишем уже всего передумали, но только если у тебя нет денег...

- У меня их нет.

- Тогда они заберут ранчо, и на этот случай нам лучше подумать о том, как быть дальше, куда тебе лучше отправиться.

- Это мой дом. Это ранчо было пожаловано твоему отцу самим presidente 1) за службу в мексиканской армии. Его никто не может у нас отобрать.

- Сеньора, тот президент уже умер. И я очень сомневаюсь, что нынешний президент вообще знает о нашем существовании. Мы с Уином написали ему, но ответа так и не пришло.

- А уж губернатор... Мичелторена на их стороне, он не за нас. Вот если бы Альварадо...

- Он просто человек, - сказал Майкл.

- Согласна. Но помимо всего прочего он еще и человек, оставшийся не у дел.

- Вустон на нас не остановится. Он слишком жаден. Ему захочется прибирать к рукам все новые и новые участки.

- А ты, случайно, не знаешь, зачем ему так понадобилась наша земля?

- Так он же контрабандист. Ему нужна Райская Бухта, чтобы под покровом ночи вершить там свои неблаговидные делишки, как это и было раньше.

- Не думаю, что все дело только в этом. Он наверняка слышал истории о золоте.

Майкл взглянул на мать.

- Слушай, если это золото на самом деле существует, то почему же мы тогда сидим без гроша?

Она развела руками.

- О том месте знал только твой отец. Но он умер, так и не успев никому ничего рассказать.

- Но может как-то в разговоре он дал хотя бы какой-нибудь намек на то, где это может быть?

_______________________________

1) Presidente (исп.) - президент.

- Нет... ничего такого он не говорил. Я помню лишь то, как он уезжал из дома на несколько дней и пропадал где-то в пустыне. Мне так кажется. Он никогда не повторял дважды один и тот же путь, всегда выбирал новую дорогу, но я точно знаю, что место, откуда бралось золото, находилось где-то к северу отсюда. Я говорю "всегда", но вообще-то за все время он возвращался с золотом только дважды.

- Тогда ради чего ему понадобилось уезжать во все остальные разы?

- Он путешествовал. Твой отец больше двадцати лет отслужил в мексиканской армии и у него были способности к языкам. Он мог запросто объясниться почти с любым индейцем на его языке, и у него были друзья повсюду.

Ты же сам знаешь, как повелось. Большинство калифорнийцев предпочитают не покидать пределов своих миссий или поселений. Они привыкли к жизни в обществе и не способны на какое-либо безрассудство. Но Хайме был совсем другим. Он любил эти горы и пустыни и мог на несколько дней исчезнуть из дома и отправиться в дальний путь лишь ради того, чтобы побывать в каком-нибудь пустынном каньоне или же проехать вдоль обнаруженной им в глуши древней тропы. Я знаю об этом, потому что я сама часто отправлялась туда вместе с ним. Но теперь я и в самом деле как будто начинаю кое-что припоминать...

- Что же?

- Когда он отправлялся за золотом, то потом, рассказывая о своем путешествии, говорил, что дорога была очень тяжелой, что ехать было нелегко... что-то в этом роде. И он всегда говорил "мы". Значит, с ним там был еще кто-то.

- Монтеро?

- Нет, Хесуса он оставлял дома. Твой отец очень доверял ему, потому что в свое время Хесус был сержантом в той, старой, армии, когда он сам был в ней полковником. Нет, скорее всего это был кто-то еще, о ком мы ничего не знаем.

- Гляди! - Майкл вскочил на ноги, указывая на далекое облачко пыли над дорогой. - Сюда кто-то едет!

- Это Уин. Даже когда твой кузен куда-либо очень сильно торопится, он выезжает словно генерал на параде.

Эйлин Малкерин положила сыну руку на плечо

- Ты всегда был хорошим сыном, Майкл, хотя иногда я все же начинаю жалеть о том, что ты решил стать монахом. Ты ведь всегда так ловко управлялся с лассо и ружьем.

- Отец был хорошим. Очень хорошим.

Она улыбнулась.

- Да, это так. Это был прекрасный, честный и прямодушный человек. Я помню тот день, когда впервые увидела его. На нем была форма. Он выглядел таким сильным, самоуверенным, и хотя он и был наполовину ирландцем, но мне он тогда показался самым настоящим идальго. В то время он только-только возвратился из Чиуауа, из похода против апачей, а я приплыла на корабле из Ирландии.

У пристани ждал дилижанс, который должен был отвезти меня к дому моего дядюшки. Случилось так, что Хайме оказался там в это же время по какому-то своему военному делу, а я стояла на палубе у поручней.

- И у тебя были вот такие же золотисто-рыжие волосы?

- А что я могла с ними поделать? Остричь и спрятать в сундук? Конечно же, у меня и тогда были рыжие волосы, и он обратил на это внимание.

- Он мне тоже как-то раз рассказывал об этом. В тот раз мы с ним вместе ехали куда-то. Он сказал, что был так поражен твоей красотой, что едва не упал с лошади.

- Это неправда. Он никогда в жизни не падал с лошади, ни при каких обстоятельствах. А тогда... Мы увидели друг друга, и затем, сняв с головы шляпу и держа ее в руке, он подошел ко мне, чтобы помочь сесть в дилижанс. Он был очень галантным кавалером.

- Как Шон.

- Как вы оба. И ты, Майкл, и Шон, - вы оба похожи на своего отца очень во многом, и я считаю, что для вас это должно быть наивысшей похвалой.

Во двор ранчо верхом на запыленном коне въехал Уин Стендиш - серьезный молодой человек среднего роста и плотного телосложения. Выглядел он так, как и подобает человеку его положения - молодому бизнесмену, только-только начинающему приобретать известность в своих кругах.

- Они едут сюда, Сеньора. Остановить их было не в моих силах. Они даже разговаривать со мной не стали, и к тому же закон на их стороне.

- Ну и пусть приезжают.

Вдали показались всадники. Их было трое.

- Они ничего не получат. Ничего.

- До стрельбы дело доводить нельзя, - предупреждающе заметил Майкл. Я не потерплю никакого насилия.

- И я тоже, - добавил Уин.

- Так вы что же, предлагаете мне смириться и разом лишиться всего?

- Ничего не поделаешь, Сеньора. Они сильнее нас, и тем более, что придраться не к чему, все по закону. Ты должна им деньги, и пришло время возвращать долги.

- Да, но только это ранчо наше, и оно останется за нами. Однажды мне уже довелось пережить разлуку с родным домом. Это было, когда я уехала из Ирландии, и я никому не позволю снова выставить меня из собственного дома.

Подъезжая к жилому дому ранчо, трое всадников придержали своих коней. Совершенно очевидно, что они ожидали неприятностей и заранее подготовились к этой встрече.

* * *

Зеке Вустон, был большим, неопрятного вида человеком. Всего несколько лет назад он перебрался в Калифорнию из Панамы, где был замешан до того сразу в нескольких весьма сомнительных предприятиях. Первым делом он постарался войти в доверие к капитану Нику Беллу, известному во всей округе авантюристу, которого Мичелторена назначил командующим над местными солдатами. Сам Мичелторена был человеком нерешительным, давшим своим солдатам полную свободу действий во всем, которой те непреминули тут же воспользоваться, поняв ее на свой лад как возможность грабить местных жителей, устраивать бесконечные пьянки и кутежи, а также совершенно безнаказанно по любому поводу и без повода палить из ружей. Путь из Мексики в Калифорнию был неблизкий, да и среди солдат было не слишком много желающих отправиться туда на службу, поэтому приходилось то и дело открывать ворота тюрем, и армия, переброшенная на север, в Калифорнию, состояла по большей части из отъявленных преступников.

Хорхе Фернандес, приехавший сюда вместе с Вустоном, был худ, как хлыст; он прославился на всю округу тем, что был одержим беспощадной жестокостью в обращении с лошадьми, индейцами и женщинами. Томас Александр был хозяином салуна на дороге, ведущей к Лос-Анджелесу. Он был заядлым картежником, промышлял контрабандой и вообще снискал себе дурную славу "плохого парня". Ходили слухи, что он, якобы, водил дружбу со многими из негодяев, что были объявлены вне закона, и теперь скрывались от правосудия в каньонах среди гор Санта-Моники.

* * *

Вустон собрался было слезть с лошади.

- Вам незачем себя утруждать, - сказала Эйлин Малкерин. - Если у вас есть ко мне какое-то дело, то можете изложить его и так.

- Но Сеньора, мы проделали долгий путь, так что если...

- Двери моего дома всегда открыты для друзей и путников. Вы же ни к тем и ни к другим не относитесь.

- Так вот, значит, как? Ну ладно, Сеньора, я буду с вами предельно краток. Или вы сегодня же все сполна мне выплачиваете, или же завтра убираетесь отсюда ко всем чертям. Если вы уйдете сейчас же, то еще сможете забрать лошадей и свои пожитки. А если проторчите здесь до завтра, то уже не получите ни черта.

- Мы заплатим.

- Чем, интересно знать? Уж не сгоревшим ли зерном? У вас ничего нет, а из ничего нельзя сделать что-то.

Зеке Вустон склонился к луке седла.

- Мэм, завтра я вернусь и приведу сюда своих людей. Если вы не соизволите к тому времени убраться отсюда добровольно, то мы вас просто вышвырнем вон. - Он криво усмехнулся. - И мне наплевать, мэм, что станет с вами после этого. Я просто оставлю вас своим людям, а уж они с вами разберутся по-свойски.

- И вы называете этот сброд людьми?

Всадники развернули лошадей и выехали со двора.

Уин Стендиш обеспокоенно глядел им вслед.

- Боюсь, Сеньора, вы их только разозлили.

- Но зато мы смогли выиграть время, еще совсем немного времени.

- А о золоте вы ничего не знаете?

- Это была тайна Хайме, которую он унес вместе с собой в могилу.

- Я мог бы поговорить с Пио, - робко предложил Уин, после некоторого молчания, - но он сам никакой власти не имеет, к тому же у него полно своих проблем. У них с губернатором очень разные взгляды на жизнь.

- Пио он и есть только Пио. Он хороший человек, я бы даже сказала, очень хороший человек, и продолжает оставаться нашим другом, но только в данный момент наши враги оказались сильнее нас.

Эйлин Малкерин бросила взгляд в сторону моря. Отсюда, с веранды, ей был виден лишь далекий, узкий треугольник синей воды. Наверное над волнами парят белые чайки, а на песке валяются бревна и деревянные обломки, выброшенные на берег прибоем. Ей нравилось пройти по мокрому песку сразу же после того, как схлынет волна, вспоминая о том, как когда-то они вместе с Хайме бродили по берегу босиком. Теперь уже она не могла позволить себе подобной вольности, ведь она была "Сеньорой". И все же Эйлин мечтала о том дне, когда она снова, как когда-то в юности, пройдет босиком по мокрому песку у самого края прибоя.

- Вот приедет Шон..., - сказала она наконец. - Уж он-то обязательно что-нибудь придумает.

- Если бы тут был какой-то выход, то мы и сами смогли бы додуматься до него, - заметил Уин не без некоторого раздражения. - Боюсь, что эта земля вам больше не принадлежит.

Внезапно мысль об этом показалась невыносимой. И тогда, развернувшись, она вошла в дом, чувствуя, как на глаза наворачиваются горькие слезы обиды. Интересно, сколько уже времени прошло с того дня, когда она в последний раз позволяла себе расплакаться?

Она остановилась на минуту, оглядываясь по сторонам, плотно сжав губы.

Какой пустой была эта комната! Как было не похожее это ее жилище на тот дом, что остался в Ирландии! Здесь всю мебель приходилось либо мастерить своими силами, или же завозить морем, на корабле, что делало подобные приобретения безмерно дорогими.

В гостиной стоял большой стол, диван с обивкой из коровьей шкуры, два больших кресла, подбитых медными гвоздями, на полу лежал домотканный ковер, а к противоположной стене был придвинут большой сундук. Над каминной полкой скрещены алебарды, которые в свое время Хайме нашел в одном из каньонов, где они и пролежали с незапамятных времен, словно сувениры на память о каком-то неизвестном сражении, оброненные своими обладателями в пылу битвы.

Брат Майкл вошел в дом следом за ней. Здесь он снова сел, и вряд ли по его мешковатому одеянию можно было догадаться о том, что под монашеской робой скрываются мощные мускулы. Он обратился к религии довольно неожиданно для всех, успев прежде снискать себе славу решительного и отчаянного молодого повесы. Объяснений этому поступку от него так и не последовало, да никто и не лез к нему в душу. Ведь он и так расскажет им об этом, но только когда сам того захочет.

- Нужно хорошенько подумать, Сеньора. Должны же остаться какие-то воспоминания, нечто такое, что могло бы послужить ключом к разгадке. Тебе надо взять карандаш и бумагу и постараться записать все, что только удалось запомнить. Записи помогут тебе восстановить в памяти те события, и к тому же там может оказаться этот самый ключ. Может быть это будет всего-навсего какое-то одно-единственное слово, сказанное им по возвращении... Это может быть что угодно.

Уин Стендиш сел в одно из кресел.

- Сеньора, я уже обо всем передумал. У вас много скота, но скот здесь есть у всех. Рынка сбыта нет, и продаются только кожи. Еще у нас есть лошади, но и лошади здесь тоже есть у всех. Так что продать ранчо было бы невозможно, даже если бы за ним и не числилось бы долгов. Последний раз за проданные угодья удалось выручить только по десять центов с акра... земля есть у всех.

- Если бы не пожар, - сказал брат Майкл, - все было бы хорошо. Но я все же думаю, что Сеньора была права, когда решила посеять пшеницу.

- И вам пришлось взять в долг, чтобы купить семена, - согласился Уин.

Эйлин Малкерин вздохнула.

- Что было, то прошло. Что сделано, то сделано. Затея с пшеницей и в самом деле была хороша, к тому же и росла она замечательно. Она принесла бы нам небывалый доход... если бы не этот пожар.

Брат Майкл махнул рукой, как будто желая тем самым отогнать от себя грустные мысли.

- Дважды отец уходил в горы за золотом, и оба раза он его находил. Он несомненно знал, куда идти... по крайней мере, во второй раз.

- Мы всегда жили небогато. Первый раз он отправился туда, когда у меня родился ты, Майкл. Времена были тяжелые, и нам очень были нужны деньги. И тогда твой отец оседлал своего коня, и взял двух лошадей - вьючную и еще одну под седло.

- Лишнюю лошадь? Для кого-то еще?

- Кто знает? Может быть просто для того, чтобы время от времени пересаживатьсчя на нее самому, давая отдых своему коню.

- А еды сколько взял? На день? На три? Или же на неделю?

- Я бы сказала, что той провизии хватило бы на неделю. Вообще-то ему было нужно больше, но он еще собирался охотиться. Он обычно добывал мясо на охоте.

- Значит, неделя пути?

- Если бы я только мог хоть что-то для вас сделать! - воскликнул Уин. - Я уже занял деньги на магазин. Но может быть все-таки...

- Ты и так уже сделал для нас более, чем достаточно.

Она посмотрела в окно, на залитый ярким солнцем дворик перед домом. Шел 1844 год, и в то время разжиться деньгами в Калифорнии было весьма нелегко. Здесь было вдоволь еды, хорошего мяса, гороха, короче, было все необходимое для жизни, но вот с наличными деньгами дело обстояло совсем иначе. Казалось, что все находились примерно в одинаковом положении, и тут теперь такое.

Она вспомнила, как они в самый первый раз приехали сюда, в горы Малибу, в это тихое местечко среди холмов. Земляные холмы вокруг были пустынны, и они так разительно отличались от зеленеющих холмов далекой, милой ее сердцу Ирландии. Этот пейзаж скорее навевал на нее воспоминания об Испании.

Бежав из Ирландии, они всей семьей перебрались во Францию на корабле одного контрабандиста, где они и задержались на несколько месяцев, прежде, чем отец отправился в Испанию, наказав своему семейству следовать за ним.

Он был участником тайного заговора против британского правительства. Но заговор был раскрыт, о чем один англичанин, который был весьма дружелюбно настроен по отношению к ее отцу, поспешил предупредить его, и тот незамедлительно покинул страну. После смерти отца она из Испании перебралась в Мексику, где и поселилась в доме тетушки и ее мужа. И именно здесь она и познакомилась с Хайме.

Она всем сердцем полюбила эти пустынные берега, где иногда можно было увидеть морских львов, греющихся на песке где-нибудь на отмели; ее приводили в восторг даже огромные медведи, обитавшие среди холмов.

Полковник Малкерин всегда обожал охоту, и зачастую она отправлялась охотиться вместе с ним. Он охотился лишь ради мяса, но только сторонников охоты среди поселенцев было немного, и еще меньше было смельчаков, рискнувших бы отправиться в горы.

Во время своих поездок по холмам они нередко встречали индейцев, которых иногда можно было увидеть даже на побережье. В большинстве случаев это были индейцы-чумаши - проворные, смышленные люди, чьи лрдки, окрашенные в красный цвет, то и дело курсировали между прибрежными островами, принимая на борт до двадцати человек за один раз. Вообще-то далеко не все из них имели отношение к чумашам, но так называлось одно из индейских племен, некогда населявшее остров Сан-Мигель, с представителями которого столкнулись белые люди, впервые объявившиеся в этих краях, и вскоре это же название стали употреблять в применении ко всем местным индейцам.

Эйлин Малкерин подошла к свободному креслу и тоже села.

- Это было как раз то, что нам было нужно, - сказала она, немного помолчав. - Как раз то, что нужно. Мы оба поняли это сразу.

Ветер тихонько зашелестел листьями тополей, пробираясь сквозь кроны деревьев, и она снова посмотрела на улицу, где через открытую дверь виднелась далекая полоска синей воды.

- Когда мы еще не уехали из Ирландии, то самыми большими городами для меня всегда были Дублин и Корк, но затем мне было суждено увидеть своими глазами и Париж, и Марсель, и Мадрид, и Кордову, и Мехико. Когда мы с Хайме поженились и сам presidente выдал ему дарственную на эти земли, то уже тогда мы оба знали, что здесь будет наш дом.

С индейцами мы ладили. Они были очень осторожны и необщительны, но всегда отвечали, когда мы первые заговаривали с ними. Однажды мы в повозке ехали в сторону их поселения и нам навстречу попалась группа индейцев, направлявшихся за дегтем для лодок. Мы предложили подвезти их туда и пообещали доставить затем обратно вместе с дегтем, которым они обычно конопатили днища своих лодок.

После этого мы стали настоящими друзьями. Очень часто индейцы снабжали нас рыбой, а Хайме делился с ними олениной. И примерно тогда же, приехав как-то раз в их лагерь на побережье, куда Хайме вез мясо, мы познакомились с Хуаном.

- С Хуаном? - Майкл задумался. - А кто он такой? Что-то я его не помню...

- Это было еще до твоего рождения. Мы отвезли мясо индейцам, а потом сидели и разговаривали с ними, пока те жарили тушу на костре. Я обратила внимание на то, что один из индейцев одиноко сидит в стороне от других и смотрит на море. И тогда я спросила, кто он такой. "Он из других людей," ответили индейцы.

У него был немного более узкий нос, чем у остальных, кожа была чуть посветлее, глаза тоже казались больше, но он был стар, очень, очень стар.

- Из другого племени? - переспросил Майкл.

- Из других людей. Но он был их другом. Мы пустились в обратный путь, так и не узнав о нем ничего. А он тем временем встал, и пошел прочь от берега. Тогда Хайме остановил коня и заговорил с ним. "Тебе наверное очень одиноко. Если хочешь, то приходи к нам в гости." И к нашему великому удивлению он ответил по-английски: "Ладно, приду."

Хайме указал рукой на холмы вдали. На самые дальние, еще не исхоженные. "Может быть, ты знаешь, что за край лежит вон в той стороне. Я бы тоже хотел узнать тропы, которые ведут туда, увидеть людей, которые там живут, побывать в их селениях. Было бы особенно здорово попасть туда, где еще не ступала нога человека. Это прекрасные земли, здесь так красиво." Старик внимательно выслушал его, а затем, так и ни сказав больше ни слова, отправился своей дорогой. Две недели спустя мы снова встретили его. Он сидел на берегу, а мы как раз проезжали мимо того места.

ГЛАВА 2

Капитан двухмачтовой шхуны с гордым названием "Госпожа Удача" Шон Малкерин стоял на палубе, глядя на разрозненные огоньки погруженного в сон ночного Акапулько. Это был городишко, где проживало примерно три тысячи жителей, широко раскинувшийся на берегу океана, на фоне живописных гор, поросших лесом.

Завтра на рассвете они выйдут в море и отправятся в обратный путь домой. И при мысли об этом Шону вдруг стало очень грустно. Отправляясь сюда, он взял на борт слишком мало товара, да и торговля шла хуже, чем ожидалось. Рынок был просто-таки заполонен кожами, и, в конце концов, ему удалось отделаться от них, лишь запродав все оптом по одному доллару и пятидесяти центов за штуку вместо ожидаемых двух долларов.

С мехом дела обстояли несколько лучше, и наиболее удачно продавались шкурки выдр, так что, может быть, после вычета всех расходов еще можно будет надеяться на какую-то прибыль. Ведь так хотелось возвратиться домой с деньгами, которых хватило бы, чтобы выплатить числящуюся за их ранчо ссуду.

Глубина гавани позволяла кораблям подходить почти вплотную к песчанному берегу, так что городские огни были совсем близко. Город был погружен в темноту, и лишь в окнах двух таверн и еще нескольких домов на берегу горел свет. Был освещен огнями и испанский форт, некогда охранявший вход в гавань.

Рядом стояли на якоре еще два корабля: парусник, недавно прибывший из Манилы, и большая трехмачтовая шхуна, по величине намного превосходившая его "Госпожу Удачу".

Ночь была жаркой и душной, и все указывало на неотвратимость скорой перемены погоды. Он стоял на палубе, глядя на берег, и в душе у него зародилось странное чувство тоски, навевавшее грусть о чем-то оставшемся в этом городке, где его никто не ждал.

Всякий раз, оказываясь в портовых городах, его одолевали подобные мысли, и тогда он выходил на палубу, глядел на огоньки, отражающиеся в темных волнах, разбивающихся о борт, и размышлял о той любви, которую он мог бы встретить здесь, но не встретил, о том, что возможно его здесь могли бы ожидать новые друзья и приключения... или смерть и окровавленный кинжал. Человеку не дано предугадать свою судьбу, в этом-то все и дело. Просто не дано.

Возможно именно здесь его ожидает некая роковая тайна, нечто таинственное, необъяснимое. Как говорится, по одной дороге пойдешь любовь-удачу найдешь, а по другой пойдешь - головы не снесешь.

Подумав об этом, он выпрямился, потянулся и отошел от поручней, направляясь к себе в каюту, но остановился и снова всмотрелся в темноту берега, заметив там какое-то движение.

Там, в темноте, кто-то бежал по песчанному берегу... похоже... кажется это... ну да, женщина. Подбежав к самой воде, она сбросила с себя платье, а затем бросилась в море и быстро поплыла.

Немного опешив, он снова вернулся к поручням, но в темноте ничего разглядеть было невозможно. Ему показалось, что однажды он все же мельком увидел, как над водой показалась и тут же исчезла белая рука, а затем было слышно, как в доме на берегу хлопнула дверь и раздался чей-то окрик.

На берегу кто-то кого-то звал, и теперь до его слуха доносились встревоженные возгласы, и было заметно, как по берегу забегали какие-то люди.

Внезапно за бортом послышался тихий всплеск воды, и кто-то негромко окликнул его.

- Если не хотите, чтобы я утонула, то умоляю, бросьте мне веревку.

Женский голос. Это было так неожиданно, что на какое-то мгновение он замер, будучи не в силах двинуться с места. Но тут же взяв себя в руки, он поспешно перешел к перекинутой через борт веревочной лестнице и тихонько постучал ею о борт, так, чтобы было бы слышно внизу.

- Сюда! - тихо позвал он, и она тут же поплыла вдоль корпуса корабля к лестнице.

Ухватившись за лестницу, она начала неуклюже взбираться по ней, и мгновением позже он помог ей перелезть через поручни. Тряхнув головой, она принялась выкручивать свои длинные волосы, выжимая из них воду. Ее платье осталось на берегу, и теперь на ней была лишь мокрая нижняя сорочка и панталоны.

- Да не стойте же как истукан! - нетерпеливо бросила она. - Дайте мне что-нибудь из одежды, и поскорее уплывайте отсюда.

- Но еще совсем темно. Мы собирались сняться с якоря на рассвете, ответил Шон, ошеломленный столь быстрым развитием событий.

- Послушайтесь моего совета и отправляйтесь сейчас же, если не хотите угодить за решетку. Боюсь, вам пришлось бы слишком долго объяснять факт моего пребывания здесь. - Она кивнула в сторону берега. - Та кучка придурков на берегу найдут мое платье, и можете не сомневаться, что они обязательно обыщут все корабли в гавани.

- Этого мне еще не хватало! - сказал он, и резко обернувшись, крикнул. - Тен! Педро! Конго! Все наверх!

Тен Теннисон самым первым поднялся на палубу.

- Поднять якорь и ставить паруса. Огней не зажигать. Я хочу как можно тише выйти из гавани.

Сам Шон побежал на нос корабля, чтобы развернуть кливер, и к тому времени как он добрался до бака, двое членов его команды оказались рядом, а шхуна уже двигалась к выходу из гавани.

Теннисон занял свое место у штурвала.

- Постарайся сделать так, чтобы мы как можно дольше оставались обращены кормой к берегу. Чем дольше они не будут догадываться о том, что мы снялись с якоря, тем лучше.

Педро был как всегда проворен и сообразителен, и поэтому он без лишних разговоров взялся за дело, решив не тратить время на пустые расспросы. Он слышал доносившиеся с берега крики, и к тому же у него не было никакого желания оказаться замешанным в эту историю, к которой он, лично, не имел абсолютно никакого отношения.

Бриз был очень слабым, но у шхуны был хороший ход, и она замечательно пошла по ветру, легко скользя по водной глади. С берега ее движение оставалось незаметным для глаз возможных наблюдателей, если только, конечно, те не следили за положением топов мачт на фоне звездного неба.

- Ла-Бока-Чика, - сказал Шон, указывая на меньший из двух входов в гавань.

Его ночной гостьи что-то нигде не было видно, и Шон был даже рад этому. По крайней мере ему не придется именно сейчас отвечать на распросы команды. Он с горечью выругался. Не хватало еще того, чтобы теперь их шхуну задержали, а всю команду бросили бы в тюрьму.

Легко рассекая волны, шхуна тихонько выскользнула из гавани через небольшой, шириной примерно каких-нибудь три сотни ярдов, пролив между мысами Пилар и Грифо и вышла в море.

Вне гавани ветер был гораздо сильней.

- Поднимай паруса, Тен. Нам лучше поторопиться.

Когда шхуна уже шла под всеми парусами, Тен вернулся на корму.

- А мне почему-то казалось, что ты как будто не собирался отчаливать до рассвета? - лукаво поинтересовался он.

В нескольких словах, кратко, насколько это было возможно, Шон объяснил ему, в чем дело. Теннисон был его близким другом и к тому же хорошим моряком. Он был родом с берегов залива Мэн, ходил вместе с рыбаками на промысел в море, в район Большой Ньюфаулендской банки, но только затем одолела его тоска о настоящих, бескрайних океанских просторах, о теплых морях, и тогда стал он наниматься матросом на большие корабли, что отправлялись к берегам далекого Китая и возвращались обратно, груженные тюками с чаем.

- Кто она такая? Уж не арестантка ли?

- С виду как будто приличная барышня, а там... Откуда мне знать! Было бы гораздо лучше для всех, если бы я ее не заметил, и тогда бы ноги ее не было бы на нашей шхуне!

Ветер надувал тугие паруса, и теперь "Госпожа Удача" покачивалась на волнах, то и дело с изяществом парусника взлетая на самый гребень. Дул попутный ветер, и они стремительно неслись вперед.

Это была быстроходная шхуна, которой было легко управлять. У возможных преследователей почти не оставалось никаких шансов догнать их. Если только они не выйдут в море на той новой шхуне, стоявшей на приколе в гавани. На ней было больше парусов.

- Держи курс вест - норд-вест, Тен. А я спущусь вниз и постараюсь все же выяснить, в чем дело.

Сойдя вниз по лестнице, он оказался в маленькой каюте. Ночная гостья тем временем уже крепко спала, расположившись на его койке. На полу лежала ее мокрая одежда.

Стоя у кровати, он разглядывал ее, в душе проклиная на чем свет стоит. Вот ведь, стерва, принесла ее нелегкая... хотя, она как будто ничего, довольно хорошенькая. Черт возьми, просто красавица!

Не удивительно, что за ней устроили погоню.

Он загасил лампу и снова вернулся на палубу.

Завидев его, Теннисон усмехнулся.

- Что-то ты слишком быстро управился.

- Она спит. Да и что я мог поделать, Тен? Она сама подплыла к шхуне, взобралась по лестнице на борт. За ней гнались какие-то люди, и они наверняка не поверили бы тому, что мы здесь абсолютно не при чем.

- Ты поступил правильно. У тебя не было выбора.

- Обручального кольца у нее на руке нет. Это все, что на данный момент мне удалось выяснить.

Сказав это, он принялся расхаживать по палубе, стараясь со всех сторон обдумать сложившуюся ситуацию. И несмотря на все старания, ему никак не удавалось придумать хоть какую-нибудь достойную альтернативу своему решению. Разумеется, он мог бы поднять крик, позволив преследователям настигнуть ее, что было бы с его стороны довольно подло и уж никак не галантно. На воровку она была не похожа. По крайней мере - он криво усмехнулся при мысли об этом - если это даже и так, то судя по тому наряду, в котором она здесь появилась, унести ей удалось очень немного.

У него не было другого выбора, и от этого принятое решение начинало казаться единственно верным. Но только, что если из-за этого у его семьи возникнут лишние неприятности? Если бы только он знал такое место, куда ее можно было бы безбоязненно доставить...

Но такого места не было.

Попутный ветер надувал паруса, и "Госпожа Удача" стремительно неслась по волнам. Путь от Акапулько до Калифорнии был неблизок, так что, даже если преследователи и в конце концов догадаются, что беглянка нашла приют на борту "Госпожи Удачи", то вряд ли они станут преследовать их все это время.

Да, он не собирался отплывать до рассвета, но кто еще мог знать об этом? Тем более, что этой ночью они увидели друг друга впервые в жизни, а потому наверняка пройдет еще некоторое время, прежде чем кому-либо может прийти в голову связать факт ее побега с отплытием его шхуны из гавани.

Он снова перешел на корму.

- Тебе лучше лечь поспать, - сказал Теннисон. - Можешь занять мою койку.

Он и в правду чертовски устал. А в четыре часа он будет должен сменить Теннисона. Шон Малкерин вернулся в каюту, устало опустился на койку Теннисона и тут же заснул.

В четыре утра, когда он вышел на палубу, море немного штормило, за бортом ходили высокие волны, но их "Госпожа" была как всегда легка и грациозна. Небо было затянуто низкими облаками, и палуба была мокрой после недавнего ливня.

Конго стоял у штурвала, а Теннисон расположился на корме у самых поручней, глядя назад, на далекий горизонт.

- Ну и как? Высмотрел что-нибудь?

Теннисон неопределенно пожал плечами.

- Мне показалось, что в той стороне как будто показались мачты корабля. Хотя вполне возможно, что я ошибся. Но даже если и нет, то это мог быть какой-нибудь корабль, идущий вверх по Гольфстриму, направляющийся в Масатлан.

Было еще довольно темно, хотя небо у восточного горизонта уже просветлело, окрасившись в серые тона. Окинув взглядом туго натянутые паруса, Шон Малкерин перешел к штурвалу и взглянул на компас.

Расстояние от Акапулько до Райской Бухты было больше полутора тысяч миль, и даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, на это уйдет не меньше двух-трех недель пути. Если бы все это время ветер был попутным, то домой можно было бы добраться несколько быстрее, но у моря свои законы. Можно научиться понимать ветер и волну, но точно предсказать их наперед невозможно. Здесь всегда так бывает: то установится неожиданный штиль, а то разразится не менее неожиданный шторм.

Когда он занял место у штурвала, уже совсем рассвело, и он оставался здесь и тогда, когда девушка вышла на палубу.

При помощи нескольких булавок она соорудила себе из его пледа нечто наподобие платья, и теперь казалась еще краше, чем прежде. У нее была светлая, с легким оливковым оттенком, кожа и черные волосы.

- Меня зовут Мариана де ла Круз, - представилась она, - и я вам очень благодарна.

- А я Шон Малкерин.

- Вы капитан? И, если не ошибаюсь, ирландец?

- Да, моя мать родом из Ирландии, а отец был мексиканцем ирландского происхождения.

- Был?

- Да. Он погиб около года тому назад.

- Вы ничего не заметили? - их взгляды встретились. - Я хотела сказать, а вдруг они станут нас преследовать?

- Вряд ли. А вы что, ожидали, что за вами снарядят погоню?

Она на мгновение задумалась, ее большие темные глаза были печальны, и наконец утвердительно кивнула.

- Да, мне кажется, он обязательно пустится за мной вдогонку. Андрес очень упрям, он не из тех, кто способен на снисхождение к кому бы то ни было .

- Андрес?

- Андрес Мачадо. На сегодня была назначена наша с ним свадьба.

Сам Андрес Мачадо! Час от часу не легче. Заносчивый гордец с обостренным самолюбмем, снискавший себе славу отчаянного дуэлянта и драчуна. Да, уж этот-то ни за что не откажется от погони. И не имеет ровным счетом никакого значения, любил он ее или нет: мириться с побегом он не стал бы в любом случае.

- Я не хотела этого... я имею в виду свадьбу. Мой отец умер, и Андрес договорился обо всем с моим дядей. Еще раньше я уже раз отказалась выйти за него замуж, и ему это очень не понравилось. Свадьба должна была состояться в Акапулько. Тетка Андреса и ее служанка жили в нашем доме, а мой дядя должен был приехать с ранчо. Я ненавижу Андреса, и мысль о том, что мне придется стать его женой, была невыносима. А потом я увидела вас на рыночной площади. Рядом оказался человек, который сказал, откуда вы, и что вы скоро собираетесь отплыть обратно в Калифорнию. Вчера вечером служанка как всегда приготовила мне постель и вышла. Я никак не ожидала, что она вскоре вернется, к тому же это был мой единственный шанс выбраться оттуда, и тогда я выбежала на улицу... а она вернулась. Наверное ей было велено следить за мной.

Шон задумчиво взглянул на компас и, хмурясь, слегка повернул рулевое колесо. Он и сам был знаком с Мачадо и о его выходках знал непонаслышке. Было даже время, когда они были довольно дружны между собой, но их дружбе было суждено скоропостижно закончиться после того, как он опередил Мачадо на скачках.

Андрес был родом из вполне благополучной семьи, что, однако, вовсе не помешало ему вырасти избалованным и самонадеянным молодым человеком, привыкшим к тому, чтобы все его желания и прихоти выполнялись беспрекословно, и не терпящим поражения ни в чем и ни от кого.

Станет ли он их преследовать? Странный вопрос. Ну, конечно же, станет, тем более, когда выяснится, что здесь замешан он, Шон Малкерин. Мачадо ни за что не поверит, что прежде он никогда на был знаком с Марианой де ла Круз, и что вся эта затея с побегом вовсе не была спланирована им заранее и исключительно ради того, чтобы выставить его, самого Андреса Мачадо, на посмешище.

И хуже всего то, что Мачадо мог позволить себе любую причуду, будучи человеком состоятельным и к тому же обладая достаточно веским политическим влиянием.

Все это грозило бедой, большой бедой, и надо же случиться такому как раз в то время, когда у его семьи и без того предостаточно неприятностей.

Шон оглянулся назад. Море до самого горизонта по-прежнему оставалось пустынным, но ведь отсюда, с палубы, и нельзя было увидеть дальше, чем всего на несколько миль. Люди, не имеющие морского опыта, ошибочно полагают, что стоит только выйти в море, как взору тут же откроются морские просторы на десятки миль вокруг, в то время как на самом деле расстояние до горизонта вычисляется элементарно. Необходимо просто извлечь квадратный корень из величины, обозначающей расстояние от уровня моря до глаз наблюдателя, а затем помножить получившееся число на 1.15, и в результате имеем приблизительное расстояние. Если наблюдение ведется с высоты в девять футов над уровнем моря, то видимость составляет примерно три с половиной мили.

- Гило, - окликнул он одного из матросов, - живо поднимись наверх и взгляни, что там у нас позади.

Гавайец Гило проворно вскарабкался на мачту, и помедлив лишь самую малость, доложил:

- Вижу шхуну, сэр! Между нами десять-двенадцать миль.

- Двухмачтовик?

- Трехмачтовая шхуна, сэр.

- Спасибо, Гило. - Теперь он глядел только вперед, прикидывая в уме их шансы. Мачадо зря время не терял. Он тихонько выругался, но тут же спохватился, вспомнив, что Мариана все еще стоит рядом:

- Прошу меня извинить, мадам.

- Капитан, не извиняйтесь. Мне очень жаль. Я даже представить себе не могла...

- Да, не могли, - нехотя согласился он. - Это наверняка та самая шхуна, что прошлой ночью стояла на якоре в гавани Акапулько, и по быстроходности их новая посудина наверняка превосходит нашу.

- Это все из-за меня! Теперь у вас будут неприятности! - сокрушалась она.

- Сами по себе неприятности меня не пугают, - ответил он, - просто на этот раз мои личные неприятности могут обернуться бедой для всей нашей семьи. Может статься, что очень скоро все наше имущество будет состоять лишь из одной этой шхуны. А поэтому я не могу допустить, чтобы с ней что-либо случилось.

Если бы только его сейчас не дожидались дома, то он наверняка не отказал бы себе в искушении отправиться на запад, взяв курс на Гавайи, чтобы оторваться в море от преследователей. Он знал множество морских хитростей, позволявших уйти от погони. Если бы только время не поджимало...

- Мне очень жаль, - повторила Мариана.

- Что сделано, то сделано. Теперь нужно подумать о том, как быть и что делать дальше.

- Мачадо водит дружбу с Мичелтореной, губернатором Калифорнии.

- А то как же! - Шон был явно не в настроении для обмена любезностями. - И какими еще пикантными подробностями типа этой вы можете меня порадовать?

- Еще я знаю только то, что он никогда не был другом Пио Пико или Альварадо.

- Оба они друзья моей матери, и были друзьями моего отца, но только, что нам с того? Я в том смысле, что как раз сейчас оба они оказались не у дел. Им далеко до той власти, какой обладают Мичелторена и Мачадо. Я это имел в виду.

Он поправил штурвал, повернув его немного вправо, и окинул взглядом паруса. Придется взять немного западнее, нужно постараться отклониться от мореходного пути на Сан-Диего, находившегося к северу отсюда. Он направит шхуну в открытое море.

Целый день они бороздили морские просторы, и за бортом, среди тяжелых, зеленовато-серых волн пенились белые барашки. Несколько раз за это время он посылал кого-нибудь из команды наверх, и судя по последнему рапорту, трехмачтовая шхуна продолжала идти прежним курсом на северо-запад. Так что если их даже и заметили, то на смену ими курса большая шхуна как будто вовсе не собиралась реагировать.

За ужином в каюте он сидел рядом с Марианой, стараясь не думать о грустном. Он тихо рассказывал ей о Калифорнии, о брате и матери, и, конечно же, о Лос-Анджелесе, небольшом поселении на побережье, который должен был стать конечной целью их морского путешествия. И все же по большей части он рассказывал о Сеньоре.

- Она правит домом и руководит всеми нами, - с улыбкой говорил он, - и чаще всего она права. Она тебе обязательно понравится, вот увидишь. И ты сможешь жить у нас, до тех пор, покуда у нас самих есть крыша над головой. - Он невесело усмехнулся. - Но очень возможно, что это счастье будет недолгим.

- А больше ничего придумать нельзя? Здесь, на корабле, у тебя будет больше времени для размышлений, чем когда мы сойдем на берег.

В полночь он снова вышел на палубу, чтобы взглянуть за звездное небо, а затем вернулся обратно в каюту и лег спать. В четыре утра Теннисон прислал за ним Конго.

Теннисон возвратился на палубу после завтрака. Море было пустынно. И даже с топа мачты им не открылось ничего нового.

ГЛАВА 3

Перейдя на нос у правого борта, капитан Шон Малкерин глядел на показавшийся на горизонте берег Калифорнии. Большая шхуна наверняка должна быть где-то там; наверное как раз сейчас она, медленно продвигаясь вдоль берега, обыскивает одну за другой бухты и разные укромные места на побережье.

Шон знал, что он просто пытается отложить на потом неотвратимо приближающуюся развязку. Мачадо был совсем не глуп, так что он вполне мог отправиться прямиком на Сан-Педро и оповестить о случившемся власти Лос-Анджелеса.

С утра задувал холодный ветер, и море было неспокойным.

В свои двадцать два года Шон Малкерин мог уже считаться довольно опытным мореплавателем. Детство его прошло на родительском ранчо в Малибу, где он пас скот, ходил на охоту в горы, объезжал диких лошадей, время от времени отправляясь в путешествие на острова по ту сторону пролива, куда он переправлялся на лодке вместе с индейцами.

Свое первое морское путешествие Шон совершил, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Тогда отец впервые взял его с с обой в море. Они проплыли вдоль побережья до Масатлана, Акапулько и Теуантепека. Позднее, в тот же год, состоялось и второе его путешествие, и тогда же он впервые побывал в Панаме, Кальяо и Вальпараисо. Еще через шесть месяцев, что были проведены им на берегу, и за которые он успел вырасти до пяти футов и десяти дюймов, они с отцом снова вышли в море. За время этого путешествия он побывал на Гавайях, в Шанхае, Макао и Таку-Бар. Их парусник был уже готов взять курс обратно к берегам Калифорнии, когда в порте Таку-Бар разнесся слух об изобилии товаров на Молуккских островах. Так что прежде, чем возвратиться домой, они побывали на Самоа и Таити.

В свои шестнадцать лет Шон уже весил все сто восемьдесят фунтов. Тяжелая работа на ранчо и морские путешествия на отцовской шхуне сделали свое дело: благодаря им он вырос крепким и сильным, и в восемнадцать лет Шон впервые вышел в море в качестве помощника капитана. К тому времени ему уже довелось принять участие в наверное доброй дюжине драк и потасовок, что нередко затеваются в портах.

Частые войны и восстания в Латинской Америке стали причиной того, что морские просторы бороздили многочисленные суда каперов 1), которые, обзаведясь каперским свидетельством, и, набрав команду, по большей части состояювшую из матросов-европейцев, были готовы без разбору напасть на всякий мало-мальски приличный с виду корабль, будь то вражеское судно или же нет.

_______________________________

1) Каперство (от голл. kaper - морской разбойник) - нападение частных вооруженных торговых судов воюющего государства с его разрешения (так называемые, каперские свидетельства) на неприятельствие торговые суда или суда нейтральных государств, перевозящие грузы для неприятельского государства.

Шхуна "Госпожа Удача", подобно многим другим торговым судам того времени, была оснащена несколькими орудиями: четыре корабельные пушки на палубе, и еще одно большое орудие - "Длинный Том" - находилось на корме.

Первое в жизни Шона морское сражение произошло во время его первого путешествия: битва с каперами случилась в заливе Теуантепек и длилась не более часа. Корабельные пушки "Госпожи Удачи" находились под палубой и были скрыты за закрытыми бойницами, которые невозможно было заметить издалека, с расстояния более полутора сотни футов. Каперский корабль - огромный бриг с шестнадцатью пушками на борту - видимо, и не ожидал никакого сопротивления. Приказав "Госпоже Удаче" лечь в дрейф, он начал быстро приближаться.

Хайме Малкерин был капитаном на собственном корабле. Он не сомневался в том, что сможет уйти от преследования брига, но для этого ему понадобилось бы побольше морского пространства.

Каперы даже не стали занимать позиций у своих орудий, очевидно вовсе не ожидая подвоха. Они видели большую пушку на корме, но канонира рядом с ней не было, тем более, что для того, чтобы действенно пострелять из нее, шхуне пришлось бы по крайней мере изменить курс.

- Заряжайте картечью, - приказал Хайме. - Стрелять по моей команде. Для начала постарайтесь разнести им палубу. Потом тут же перезаряжайтесь и прицельно бейте по ватер-линии.

Сам он стоял у штурвала.

Его команда состояла из шести человек, в то время как на борту брига можно было насчитать не меньше сорока каперов. Бриг медленно надвигался на шхуну, и когда расстояние между ними сократилось до тридцати футов, Хайме отдале приказ. И тогда в мгновение ока с амбразур были откинуты крышки, из-за которых показались дула орудий.

На палубе брига был отдан сигнал тревоги, тут же потонувший в грохоте двух пушек "Госпожи Удачи", и палуба брига оказалась внезапно охвачена огненным вихрем.

У команды застигнутого врасплох корабля не было шансов занять позиции у орудий. Палубы были залиты кровью и усеяны телами мертвых и умирающих людей, и поэтому единственный ответный выстрел благополучно просвистел мимо цели, пролетев между двумя мачтами шхуны.

Прогремела большая корабельная пушка, установленная на корме, и пущенный из нее заряд картечи угодил в рубку, попутно задевая грот-мачту неприятельского судна и отщепляя от нее большой кусок дерева. Капитан Шон Малкерин тем временем отдал приказ развернуть все паруса, и "Госпожа Удача" начала отходить. Стоя на корме, Хайме помахал фуражкой на прощание.

И все же больше всего Шон волновался из-за матери. Сеньора была сильной, решительной женщиной. Смерть мужа не сломила ее, и их теперяшние трудности были скорее следствием обыкновенного невезения, чем непрактичности или бесхозяйственности. К тому же вполне возможно, что постигшие их семью неудачи отнюдь не были случайными, а были намеренно подстроены теми, кто хотел во что бы то ни стало завладеть ранчо.

Пожары на Калифорнийском побережье возникали довольно часто. Растительность, сплошь покрывавшая склоны холмов южного побережья, представляла собой буйно разросшиеся заросли вечнозеленых, с жесткими маленькими листочками, кустарников, выраставших от трех до целых двенадцати футов в высоту, колючие ветки которых плотно переплетались между собой, образуя почти непроходимые заросли. Здесь же росли карликовые дубы, кусты толокнянки, в просторечии именуемые медвежьей ягодой, юкка и можжевельник все это могло легко загореться от одной единственной искры. В жаркие, засушливые месяцы на исходе лета и начала осени, подобное соседство было весьма опасным.

И все же среди всех этих поросших ключим кустарником холмов встречались и редкие каньоны, по дну которых протекали ручьи и речушки, где у воды росли сикаморы, тополя, ивы и другие деревья, и вдоль берегов расстилались зеленые луга, как нельзя лучше подходившие для пастбищ или для возделывания. Один из таких лугов Сеньора засеяла пшеницей и кукурузой. Посевы дали дружные всходы, когда разразившийся пожар уничтожил подчистую все ее труды. Пожары в этих местах могли возникать стихийно, сами по себе. Но были известны и другие случаи.

Шон думал о том, есть ли у них еще хоть какой-нибудь выход. Разумеется, для него этим выходом могла стать эта шхуна. Его брат смог бы найти себе утешение в религии. Но а как же Сеньора? С тех пор, как умер его отец, это ранчо стало для нее смыслом всей дальнйшей жизни, возможно, это было все, что связывало его мать с ее той, прежней жизнью. Нет, ранчо в Малибу нужно сохранить любой ценой. Нельзя допустить, чтобы его отобрали.

На палубе объявился Теннисон.

- Слушай, капитан, а с какой стороны нам к берегу подходить?

Шон на минуту задумался, хотя для себя он все уже давно решил, и теперь ему просто хотелось еще раз полностью восстановить в памяти свой план, прежде чем начинать действовать по нему.

- Мы зайдем со стороны острова Сан-Николас, а выйдем из-за острова Санта-Барбара, - сказал он. - Получается, что, обогнув Санта-Барбару, мы сможем направиться прямиком к берегу. Нужно бросить якорь и немедленно убрать паруса.

- Так значит, ночью?

- Если все будет так, как я задумал, а я уверен что у нас все получится. Если погода продержится, то это будет нетрудно, и тогда мы просто переждем до темноты за Санта-Барбарой. Но только после того, как стемнеет, огня никому не зажигать.

Когда на полубу вышла Мариана, небо было затянуто низкими серыми облаками, и о борт корабля беспокойно бились морские волны.

- А что твоя мать подумает обо мне? - внезапно спросила она.

- Ты ей понравишься, вот увидишь.

- Но за что ей меня любить? Ведь я приношу вам одни несчастья!

Он пожал плечами.

- Неприятности это тоже часть нашей жизни. Человек может привыкнуть ко всему. В конце концов, трудности для того и существуют, чтобы их преодолевать.

- И именно поэтому ты выходишь в море?

Он усмехнулся.

- Конечно же нет. Я выхожу в море, потому что таким образом мне удается хоть как-то заработать себе на жизнь. Ни один здравомыслящий человек не станет специально создавать себе трудности. Так что остается просто мириться с теми из них, что все же возникают. Но только не надо пытаться перекладывать свои заботы на чужие плечи. А что касается моря, то нужно научиться просто мириться с ним, иначе долго не протянешь. Постараться приспособиться, только и всего.

- А как же быть с людьми? К ним ты тоже приспосабливаешься, да?

- Разумеется, только там, где это возможно. А почему бы и нет? Большинство правил, будь то законы или просто правила хорошего тона, и были написаны ради того, чтобы помочь людям уживаться друг с другом, испытывая при этом как можно меньше трений. Если человек живет среди людей, то в каком-то смысле, он постоянно должен приспосабливаться. Лично я не вижу в этом ничего плохого, и уж тем более здесь нет ничего зазорного.

Он замолчал, окидывая взглядом морские просторы. Впереди лежал остров Сан-Николас, находившийся несколько западнее их теперешнего курса. Шон задержал взгляд на острове, внимательно разглядывая его. В расположении прибрежных островов была своя закономерность, и зная это, было намного проще провести корабль по проливам между ними. В свое время индейцы-чумаш говорили ему о том, что даже незначительное изменение цвета могло означать изменение ветра, а зачастую и течения.

И все же разглядывая дальний берег, он почти не думал об этом, потому что все его мысли были обращены к Мариане.

Вот уже на протяжении целых двух недель они неизменно вместе выходили к столу, вместе стояли в дозоре, вместе гуляли по палубе. Неужели он влюбился? Нет, это просто смешно, и все-таки...

"Госпожа Удача" была замечательной шхуной; она легко слушалась руля и свободно летела вперед на всех парусах.

Он никогда не переставал поражаться тому, как люди, имея в руках лишь одни инструменты, могли придать нужную форму бревнам и создать такое прекрасное творение, как корабль. И как корабль, однажды построенный людьми, начинал затем жить своей собственной жизнью, и у него появлялся свой характер. Его завораживало то, как корабль, оставляя далеко позади себя берег, всецело отдается во власть моря, и то, как некогда грубые, неотесанные бревна перевоплощаются в нечто поэтическое.

Примерно то же самое Шон сказал и Мариане, и она внимательно слушала его, вслушиваясь скорее в его чувства, чем в слова. Он чувствовал это и был крайне взволнован. Он не знал, как ему вести себя, но ему очень хотелось поступить правильно. К счастью, годы, проведенные им в море, не сделали из него цинника, не дали его душе ожесточиться, и он знал, как быстро сближаются люди, оказавшись в море, и как быстро от этой близости может не остаться и следа, стоит лишь им снова сойти на берег.

- Как только стемнеет, мы подойдем к берегу, - сказал он.

- А это не опасно?

- Только не для нас. Мы уже много раз проплывали вдоль этого побережья, и я уверен, что мы все же успеем вернуться домой и рассказать обо всем моей семье, прежде, чем нас найдут. Я хочу, чтобы у них была возможность познакомиться с тобой и узнать правду о случившемся. - Он замолчал, и немного помедлив, добавил. - Возможно, затем нам придется уехать. У тебя есть какие-нибудь знакомые в этих краях? Или может быть родственники?

- Нет.

Он поежился, поглубже запахивая на себе накинутый на плечи плащ, глядя на каменистый, обрывающийся к воде берег острова Санта-Барбара.

- Почему ты не хочешь, чтобы я отвез тебя обратно к твоему дяде?

Она обернулась, в упор разглядывая его.

- Ты хочешь, чтобы я вернулась?

Ему стало не по себе, и он поспешил отвести глаза, старательно избегая ее взгляда.

- Нет. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

- Если я вернусь к нему, то он просто запрет меня в доме и станет дожидаться возвращения Андреса. Он с ними заодно.

Шон поспешил сменить тему для разговора, думая о том, что может предпринять Мачадо. Поплывет вдоль побережья? Скорее всего он все же сойдет на берег и отправится прямиком на их ранчо, и тогда большой драки было бы уже не избежать.

Но в любом случае, что он, Шон, может сделать для Сеньоры?

Может было бы лучше бежать в Монтерей, и уже там разыскать Альварадо. Правда, власти у него уже не было, но он все же имел достаточное влияние, и даже сам губернатор не осмелился бы открыто выступить против него.

Шхуна тихо выплыла из-за острова, ветер надул развернутые паруса, и корабль двинулся к берегу. Солнце клонилось к закату, оставаясь у них за спиной, и горные вершины острова окрасились всеми оттенками золотисто-огненного цвета, а морские волны за бортом стали еще темнее.

На палубу вышел Теннисон, готовившийся заступить на вахту, и Шон сказал ему:

- Пока вроде все в порядке, на берегу никого не видно. Но будь настороже, не забывай, что здесь могут объявиться индейцы.

- Слушай, капитан, - вдруг сказал Теннисон. - Мне тут удалось отложить несколько долларов. Так что если Сеньоре...

- Спасибо, Тен. Мы постараемся сами справиться. Нам нужно много денег, сразу несколько тысяч долларов. А в этих краях их взять все равно неоткуда.

- Ты уж только поосторожней с этим Мачадо, - обеспокоенно заговорил Тен. - Он уже убил на дуэлях наверное с полдюжины человек. Повздорили с ним, как водится, из-за какой-то ерунды... Так-то.

- Придерживайся этого курса, Тен. Если ветер продержится, то примерно в полночь или чуть попозже, мы будем на месте. Я проснусь к тому времени, чтобы провести шхуну к берегу.

На горизонте чернел окутанный тьмой берег, и частокол горных вершин Санта-Моники пронзал ночной небосклон, на которм уже загорелись далекие звезды. В каюте было тепло и тихо, и низкий огонек медной керосиновой лампы слегка дрожал и покачивался, подобно тому, как качалась на волнах сама шхуна.

- Завтра, - тихо сказал он, - завтра мы будем дома, и надеюсь, все будет хорошо.

ГЛАВА 4

К тому времени, уогда Шон вернулся на палубу, уже совсем стемнело. От тут же поплотнее прикрыл за собой дверь, чтобы снаружи не было бы заметно света, горящего в каюте. Все фонари на шхуне были погашены. Теперь корабль шел медленнее, только под одним кливером.

Дул легкий бриз, и время от времени между рваными краями низких облаков можно было увидеть лоскутик высокого звездного неба. А впереди зловеще чернела неприступная стена берега.

- Подходим к водорослям, - сказал Теннисон. - Вон к тому мысу.

Внезапно на вершине горного хребта, находившегося как раз за мысом, к которому они направлялись, показался огонек.

- Как раз, - пробормотал Теннисон. - Похоже, этот твой человек никогда не ошибается.

- Очень на это надеюсь, - ответил Шон, - но как бы там ни было, а причатиль мы должны именно сегодня ночью.

И Шон, и Теннисон прекрасно знали, что огонек на вершине горного хребта был ничем иным как костром, разведенным в каменной нише среди скал, увидеть который можно было только со стороны моря, да и то лишь под определенным углом зрения.

Встав у штурвала, Шон направил "Госпожу Удачу" вдоль кромки прибрежных водорослей. Бухта находилась примерно в двух милях к северовостоку от мыса. Нужно было постараться не налететь на риф, находившийся южнее мыса и обогнуть скалу за ним. Он хотел бросить якорь у самой кромки водорослей, где до песчанного дна было каких-нибудь семь фатомов 1).

Они продолжали медленно продвигаться вперед, и наконец, несколько минут спустя, Шон объявил:

- Ладно, Тен. Можно бросить якорь.

_______________________________

1) Фатом - морская сажень, равняется 2 ярдам или 1.83 метрам.

Он слышал, как якорь упал в воду, как загремела якорная цепь, пропускаемая через клюз и принялся отсчитывать время. Команда тем временем сворачивала паруса, и как только с этим было покончено, зеленый корпус шхуны сделался почти незаметным на фоне зеленых водорослей и берега.

На корме снова объявился Теннисон.

- Шлюпка спущена на воду, капитан. Нам остаться здесь?

- Да, оставайтесь. Если случится что-нибудь непредвиденное, пока меня не будет, действуй по своему усмотрению. Если они станут преследовать на корабле, уводи их в водоросли. Ты знаешь, где здесь можно пройти, а они нет.

Конго перебросил через борт веревочную лестницу.

- Ваша винтовка, сэр, - голос Конго мог показаться слишком тихим для такого великана, каким был он. Конго говорил с мягким акцентом, столь характерным для выходцев с островов Вест-Индии. - Я подумал, она может вам пригодиться, сэр.

- Спасибо, Конго.

Мариана вышла на палубу, запахнувшись в свой плед.

Шон Малкерин быстро перелез через борт, проворно спрыгнув в маленькую шлюпку, покачивающуюся на волнах. Он держал веревочную лестницу, пока Мариана спускалась по ней, двигаясь осторожно, но ни на миг не останавливаясь. Глядя на нее, он решил, что вряд ли эта девушка была способна на какое-нибудь сумасбродство, но в случае необходимости она наверняка станет действовать так же быстро и без промедления, как он сам.

Конго последовал за ней и тут же сел на весла. Он оттолкнулся велом от шхуны, и они поплыли в темноту.

Вода казалась совсем черной, и лишь изредка по зеркальной глади пробегала рябь от поднимающихся со дна водорослей. Был слышен тихий шелест прибоя, набегавшего на песчанный берег. Конго использовал весла лишь для того, чтобы придать шлюпке нужное направление. Морское течение само несло их к берегу.

Было очень темно и тихо. Взглянув на небо, Мариана увидела одинокую звезду, глядевшую на землю в просвет между облаками. Конго с силой налег на весла, и она почувствовала, как дно шлюпки мягко чиркнуло по песку. Шон перемахнул через борт, и вытаскивая шлюпку на отмель, а затем протянул маоей спутнице руку, помогая ей сойти на берег.

- Возвращайся обратно, Конго. Спасибо тебе.

Чернокожий великан одним движением спихнул шлюпку в воду и снова взялся за весла.

- Капитан, если вы хотите, то я, конечно, вернусь обратно. Но только если вам будет нужна защита...

- Ты будешь первым, кого я позову на помощь, - заверил его Шон. Спасибо тебе за все. И позаботься о "Госпоже Удаче", пока меня не будет.

Прохладный ветерок дул вдоль песчанного берега, и они стояли рядом, глядя вслед удаляющейся шлюпке, слушая, как скрипят весла в уключинах.

Потом они шли по темному берегу, время от времени останавливаясь и тревожно вслушиваясь в ночную тишину. Шон был осторожен. Он мог бы бросить якорь в бухте Дьюм-Ков, откуда было гораздо ближе до ранчо, но если только Мачадо уже отправился на их поиски, то его люди станут поджидать их шхуну именно там.

- Это далеко? - спросила она минуту спустя.

- Еще всего несколько минут, и мы дома. Ты сможешь сегодня хорошенько отдохнуть, и Сеньора подберет тебе что-нибудь из одежды.

- Она возненавидит меня. Я приношу тебе одни несчастья.

- Ты ей обязательно понравишься. - И немного помолчав, он добавил: Мариана, ты должна это знать, тем более, что очень скоро ты сама сможешь в этом убедиться. Моя мать прекрасная женщина.

- Ну конечно же...!

- Я говорю об этом совсем не потому, что она моя мать, она на самом деле просто замечательная женщина... и самая настоящая ирландка. Ты ей обязательно понравишься, но она очень энергичная, умеет прекрасно владеть собой

- И как же такой сильной женщине удалось вырастить такого сильного сына? Обычно бывает наоборот.

- У нас был сильный отец, но между ними никогда не было противостояния. Они во всем были заодно. И очень многим это казалось крайне удивительным.

На берегу стояла запряженная лошадью повозка. Ее очертания внезапно проступили из темноты, и уже потом они заметили Хесуса Монтеро, сидевшего рядом на песке, положив на колени винтовку.

- Buenos noches, senor... senorita. 1)

_______________________________

1) Добрый вечер, сеньор... и сеньорита. (исп.)

Было очень темно, и она мало что могла разобрать, догадавшись только, что этот человек, очевидно, был уже далеко не молод.

А незнакомец продолжал говорить, обращаясь к Шону.

- Дела наши совсем плохи, сеньор. Они приходили, чтобы отобрать ранчо, и завтра они вернутся снова.

- Кто приходил?

- Сеньор Вустон, такой большой громила. С ним был Фернандес и еще Томас Александр.

- Шайка ворюг.

- А после них был еще один, сеньор. Человек по имени Рассел.

- Вот как?

Крутой Рассел, дезертир, грабитель и самый гнусный негодяй во всей округе. Человек, который пойдет на все, не остановится ни перед чем.

- А какого черта здесь Вустон забыл?

- Я знаю только то, что слышал от людей. Кажется, он перекупил долги у других, как следует припугнул кое-кого... Я слышал, как люди говорили, будто бы он ходил к тем, у кого вы занимали деньги. Некоторые из них не знали, о том, что он плохой человек. Вальдес этого не знал. А другим он угрожал.

- Это в духе Вустона... и Рассела.

- Сеньора ждет вас. Она в вас верит.

У Шона сжалось сердце. Она надеется на его помощь, а он вместо этого доставит ей лишь кучу неприятностей. Но ведь должно же быть что-нибудь... хоть какой-то выход...

* * *

На вершине поросшего кустарником холма, откуда открывался хороший вид на тропу, проложенную через каньон, расположились Томас Александр и Рассел. Они явно кого-то поджидали.

- Я тебе говорю, Томас, что из этого все равно ничего не выйдет. Он не приедет.

- А как же всадник. Тот человек, что проехал от порта в сторону поселения. Он сказал, что там причалила большая шхуна, а Малкерин отплыл раньше их, значит, он должен быть уже здесь.

- Но мы уже смотрели в бухте. Там никого не было.

- Он очень хитрый, этот Шон Малкерин. К тому же он знает это побережье, как свои пять пальцем, и поэтому мог причалить, где угодно. В конце концов, - Томас пожал плечами, - он мог сойти на берег лишь после того, как стемнело.

Рассел отхлебнул из бутылки, что была у него в руках, и отставил ее в сторону. Ночной дозор среди темных холмов, по-видимому, казался ему мало подходящим местом для времяпровождения. А поэтому он устроился на земле поудобнее, решив, что пришло время немного вздремнуть. Но едва ему удалось задремать, как снова послышался голос Томаса.

- Они едут, дружище. Сюда едет повозка.

Рассел подался вперед, занимая положение для стрельбы. Вустон приказал убить Малкерина, и это было как раз то, что он сейчас и собирался сделать.

Он начал было прицеливаться, выверяя положение ствола винтовки, но затем вдруг неожиданно остановился.

- Но их там трое! - возмущенно воскликнул он. - Откуда мне знать, который из них он?

- Он не возница, это уж точно, к тому же он широкоплечий.

Рассел видел, как из темноты все яснее выступают три темных силуэта, и неожиданно он услышал приглушенный смех.

- Черт возьми, - пробормотал он, - так он еще и девку с собой притащил!

- Ты не прав, амиго, - предупредил Томас. - Если там и есть женщина, то это наверняка какая-нибудь благородная леди. Потому что он никогда не осмелился бы привести в дом матери никакой другой женщины, кроме порядочной леди.

Рассел уже вновь начинал было прицеливаться, готовясь к выстрелу, но и теперь снова замер в нерешительности. Одного из них он мог запросто уложить хоть сейчас, а если повезет, то можно было бы пристрелить сразу двоих. Но что делать с третьим? Слишком велик риск, что этому третьему и удастся уцелеть, а у живых свидетелей, как известно, очень длинные языки. Он медленно расслабился.

- Леди? Кто бы это мог быть?

- Я не знаю, но нам с тобой лучше быть поосторожнее, амиго. Они водят дружбу со многими большими людьми. У Сеньоры много друзей, так что эта женщина может запросто оказаться женой или дочерью какого-нибудь влиятельного господина. А ты можешь ее ранить.

Рассел подождал еще немножко, а затем отложил винтовку. В душе он был даже рад такому повороту событий, потому что не в его правилах было полагаться на случай. А вдруг он убил бы ее. Будучи уличенным в подобном преступлении, можно было запросто кончить жизнь на виселице, а если к тому же оказалось бы, что возможная жертва имеет отношение к какому-нибудь влиятельному семейству, то на помощь Вустона ему тогда точно рассчитывать не пришлось. Зеке не прощал ошибок.

И уж чего ему не хотелось вовсе, так это чтобы волею случая оставший в живых Шон Малкерин стал бы выслеживать его среди этих колючих зарослей. Не может быть никаких сомнений в том, что Малкерин знал здешние места лучше, чем кто-либо другой, тем более, что и податься здесь было особенно некуда. А пробовать идти напролом, продираясь сквозь плотную стену колючего кустарника, было бы просто бессмысленно, потому что проделать это бесшумно в любом случае не удалось бы. Обычно в подобных ситуациях приходится придерживаться уже проторенных троп, а Шон Малкерин вырос в этих местах.

- Давай выбираться отсюда.

Томас немного помедлил с ответом: с одной стороны ему не терпелось поскорее уехать отсюда, но с другой стороны его пугала возможная встреча с Вустоном, одним из немногих, кого он боялся. В конце концов решение было принято.

- Едем ко мне в салун. Разопьем бутылочку винца, а заодно и поговорим обо всем. Может быть еще удастся что-нибудь придумать.

Сообщники поспешили отправиться в обратный путь вниз по тропе, и вскоре они добрались до того места, где у подножия холма ими были оставлены лошади.

* * *

Эйлин Малкерин проснулась, услышав, как кто-то зовет ее с улицы. Это был голос Монтеро, и она ждала этого.

- Они здесь, Сеньора, - тихо сказал он. - Они возвратились из плавания.

- Gracias, 1) Хесус.

_______________________________

1) Спасибо. (исп.)

Еще какое-то время она оставалась лежать неподжвижно, и все ее мысли были обращены к сыну. Он ушел в море, взяв с собой совсем немного товара, а спрос на кожи и меховые шкурки всегда был столь непостоянен. Она вовсе не тешила себя тщетными надеждами, что из плавания он привезет достаточно денег, чтобы расплатиться со всеми долгами. Нет, такое не возможно.

Но только пусть он просто будет здесь, рядом с ней, пусть поможет пережить обиду и горечь от постигшей их незавидной участи.

- Хайме, - тихонько произнесла она вслух. - Хайме, я не могу без тебя.

А их мальчик, их Шон, он так похож на него. И это был уже совершенно самостоятельный, взрослый человек. Она снова думала о сыне, который каждый раз, возвращаясь из плавания, казался как будто старше, рассудительнее, еще более уверенным в себе. Море делало его другим.

Это и было как раз то, что приходит к человеку с опытом, с опытом и со временем. Шон и до этого никогда не спешил первым высказывать собственное мнение, был весьма сдержан в суждениях, и море сыграло в этом далеко не последнюю роль. Море всегда требует внимание к себе, оно заставляет человека быть наблюдательным, ибо никому из путешественников, оказавшихся в открытом море, не дано принимать верных решений, не обратив прежде самого пристального внимания на то, как ветер надувает паруса, и волны плещутся за бортом. Она вспомнила, как Шон рассказывал ей, что полинезийцы могут определить местонахождение невидимого еще из-за горизонта острова, судя об этом лишь по направлению морских течений или по состоянию воды, определяемому ими на глаз.

Эйлин быстро оделась и вышла в кухню. В подобных случаях она всегда первым делом беспокоилась о еде и горячем питье для устравшего путника.

Она сварила кофе, небольшой запас которого имелся в доме. Шон любил кофе, но покупать кофе постоянно им было не по карману. Чай был более распространенным напитком. Индейцы часто пили чай из эфедры, который пришелся по вкусу и ей.

Она разогрела бульон, сваренный Карлоттой. Приехал ночью? Но почему? Это было так непохоже на Шона, который хоть и знал превосходно калифорнийское побережье, но все же был верен себе, оставаясь рассудительным и осторожным мореходом, не имеющим привычки рисковать попусту.

От мысли об этом ей стало не по себе, и тогда она вышла на улицу, оставаясь стоять на веранде, в холоде ночи. Калифорния была полупустыней, а ночью земля в пустыне остывает очень быстро. С моря дул легкий бриз, а она все стояла, прислушиваясь к звукам ночи.

Где-то выводил свою бесконечную песню пересмешник, а в той стороне, где по ложбинке протекал маленький ручеек, слашалось кваканье лягушек, но все эти звуки лишь еще более подчеркивали жутковатое безмолвие, воцарившееся с наступлением темноты. Наконец на дороне показалась медленно катящаяся повозка, и Эйлин могла уже различить темные силуэты трех седоков.

Это были Хесус, а вместе с ним Шон... и девушка.

Очень красивая девушка.

ГЛАВА 5

Шон слез с повозки, а затем помог сойти на землю девушке. Они оба тут же направились к веранде. Шон крепко обнял мать, но прежде, чем он успел заговорить, девушка выступила вперед.

- Сеньора, меня зовут Мариана де ла Круз, и я боюсь, что мое появление здесь не сулит вам ничего, кроме неприятностей.

- Неприятностей? А я бы скорее назвала это приятной неожиданностью. Может быть вы все-таки войдете в дом, - с этими словами Эйлин Малкерин направилась к двери, задержавшись на веранде лишь на мгновение, чтобы сказать:

- Спасибо, Хесус. Gracias.

- Por nada, Senora. 1)

_______________________________

1) Не за что, Сеньора. (исп.)

- А вот и кофе готов. Присаживайтесь же, прошу вас. Поездка в повозке от самого берега океана да еще и ночью...да уж, не слишком-то гостеприимно с нашей стороны.

Шон начал было что-то говорить, но Мариана опередила его.

- Сеньора, разрешите мне все объяснить вам. Я попала в беду. Меня хотели насильно выдать замуж за человека, которого я не люблю и никогда не любила. А тут получилось так, что я совершенно случайно увидела вашего сына и его корабль. Я была в отчаянии, мне нужна была помощь, а у него было волевое, но не злое лицо, поэтому ночью я убежала из дома и вплавь добралась до его шхуны.

- Очень романтично, - сухо заметила Эйлин. - А жених твой на это как посмотрит?

- Он пустился за нами в погоню, - ответил Шон. - Это Андрес Мачадо. У нас и без этого хватало неприятностей, Сеньора, и боюсь, что теперь их станет еще больше, и все это из-за меня.

- Андрес Мачадо. - Сеньора невесело улбынулась. - Да, Шон, похоже, что прежде, чем завести себе врагов, ты их долго и придирчиво выбираешь.

- Это все из-за меня, - сказала Мариана.

Эйлин взглянула на нее. Она была явно раздосадована тем, что теперь ко всем несчастьям ее семьи добавится новая беда, и в то же время ей нравилось, как гордо и с достоинством держалась их ночная гостья.

- Да, из-за тебя, а у моего сына просто не оставалось выбора, он был не в праве поступить иначе. Но с другой стороны, нам к трудностям не привыкать, мы и раньше их преодолевали, и теперь как-нибудь справимся. Что ж, добро пожаловать, чувствуй себя как дома.

- Если хотите, я могу уехать. Я могу разыскать друзей. У моего отца когда-то были друзья в Калифорнии.

- Ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. А что же касается твоих друзей, то, возможно, тебе еще потребуется их помощь. Андреса Мачадо я знаю непонаслышке.

А потом они все вместе сидели за столом, пили кофе и тихо разговаривали о том, что ждет их впереди, и спустя некоторое время, Шон спросил:

- А Майкл здесь?

- Да, он у себя.

- Ну тогда ему придется задержаться здесь еще на некоторое время. Не думаю, что они осмелятся поднять руку на человека, имеющего отношение к церкви.

- А мне что прикажешь делать? - поинтересовалась она.

- А об этом, Сеньора, нам нужно будет как следует подумать. Это твое ранчо. Ты здесь всему хозяйка. И мы ни в коем случае не должны лишиться этого хозяйства. Я знаю Майкла, он не пойдет на попятную. Если он говорит, что останется, то так тому и быть. А что касается нас, то, возможно, будет лучше, если мы исчезнем на какое-то время, выпадем из их поля зрения, так чтобы они не смогли бы всучить тебе свои бумаги.

- Но ведь это ничего не решает. Выходит, что мы будем лишь тянуть время.

Внезапно на пороге возник Уин Стэндиш, а вслед за ним вошел и Майкл.

- Мы услышали, как вы разговариваете, - сказал Уин. - Как дела, Шон? Надеюсь, вояж оказался удачным?

- Удачной была только погода. Кожи пошли за полтора доллара за штуку. Хотя, с другой стороны, шкурками удалось поторговать довольно неплохо.

- Расходы-то хоть покроешь?

- Но не более того.

Затем, обернувшись, Шон представил Мариану, его объяснение было предельно кратким.

Уин помрачнел.

- Нам только скандала с Мачадо не хватало. Теперь в его лице мы сможем заполучить еще одного богатого, могущественного и мстительно врага. И можешь не сомневаться, то все гадости, которые можно ожидать от Вустона, не идут ни в какое сравнение с происками, на которые способен Мачадо.

- Она должна вернуться обратно, - сказал Майкл. - Она была предназначена в жены Мачадо. Такова воля ее отца.

- Никогда! Я скорее умру, чем пойду за него замуж!

- Но ведь такова воля вашего отца, - урезонивающе ответил брат Майкл. - Вы что, не уважаете своих родителей?

- Мой отец здесь не при чем, он давно умер. Это все дядюшка затеял, чтобы поскорее отделаться от меня, а заодно и от Андреса, которому вдруг вздумалось жениться.

- Должно быть, ей есть что сказать о том, за кого ее собирались выдать замуж, - тихо заметил Шон.

- Мы не можем так рисковать, - перебил его Стэндиш. - А вдруг мы действительно лишимся этого ранчо? Куда ей тогда прикажешь идти? Что с ней будет дальше?

- Поживем увидим, - ответил Шон.

- Вы совершенно не думаете о ранчо, - вмешалась в разговор Эйлин. Хотя именно это и должно было бы волновать вас больше всего остального.

- Этот год был не слишком удачным, - сказал Уин Стэндиш. - Я дал все, что мог.

- Ты очень помог нам. Ты был предан нам, Уин. - Эйлин говорила очень тихо. - Ты сделал для нас намного больше, чем мы были вправе ожидать от тебя.

Все это время Хесус Монтеро сидел в углу и молча мял в руках шляпу.

- Я знаю одного старика, - сказал он. - Его зовут Хуан. Это он ходил в горы вместе с Доном Хайме.

- Ты хочешь сказать, - резко обернулся в его сторону Уин, - когда полковник нашел золото?

- Того золота было очень немного, - ответил Монтеро, - совсем немного. Хотя... вполне достаточно.

- Я никогда не верил во все эти сказки о золоте, - сказал Стэндиш. - В Калифорнии нет золота, его еще никто и никогда не находил.

- Это не правда, - возразил Шон. - Говорят, кто-то из здешних погонщиков тоже нашел небольшой золотой клад в одном из каньонов. Несколько небольших самородков, запутавшихся в корнях дикого лука. Так что золото существует.

- Вранье! - фыркнул Уин. - Пустая болтовня!

- Монтеро, а ты знаешь горы? - спросила Эйлин.

- А кто их знает? Никто. Эти гор не знают даже индейцы. Например, бывает так, что вы отправляетесь туда и можете думать, что все понимаете и разбираетесь во всем, а на обратном пути вдруг становится ясно, что все вокруг отчего-то стало не таким как прежде. Мой народ привык обходить эти горы стороной, Сеньора.

- Но ты все же знаешь, где живет старик.

Монтеро пожал плечами.

- Наверное. Как знать? Он приходит, а потом уходит, и если он не желает, чтобы его видели, то его никто никогда не найдет. Последний раз я видел его за год до того, как умер Дон Хайме. Возможно, он уже умер... или ушел.

- Ушел?

- Иногда они исчезают. Древние умеют делать так. Они исчезают без следа. Кто знает, куда он уходит. Сегодня он здесь, а завтра его уже нет. Ушел.

- Послушай, Монтеро, а этот старик... ты можешь отвести меня к нему? спросил Шон.

- Я могу попытаться. Если он жив, и если он хочет, чтобы мы пришли к нему, мы его найдем. Если же он не желает этого, то ничего не получится.

- Он индеец? Из какого племени? - спросил Майкл.

Монтеро пожал плечами.

- Кто знает? А вообще говорят, что он был одним из тех, кто дал имя этим землям, из тех, кто жил здесь еще до того, как сюда пришли индейцы, из тех, кто навеки оставил этот край. Кто знает, что означает "Малибу"? Те, кто пришли сюда позднее пытались доказать, что так называется место, где горы сходятся с морем. Но на самом деле это не так. Никто не знает... Названия этим землям были даны давным-давно, и народа, который это сделал, уже давно нет. Этот старик последний из них.

- Шон, а ты сам его когда-нибудь видел? - спросил у брата Майкл.

- Дважды... Первый раз давно, еще в детстве, тогда я встретил его недалеко от Песчанной горы, и он заговорил со мной... Мы долго разговаривали.

- Ты никогда не рассказывал мне об этом, - заметила Эйлин. - И что же он тебе сказал?

- Он научил меня кое-чему. Говорил много незнакомых слов. А затем он вдруг встал и отправился восвояси. Но прежде, чем покинуть меня, он остановился и сказал: "Человек должен делиться с другими своей мудростью, а иначе она ничего не стоит. Я отдам тебе свою мудрость, малыш."

- И он сдержал свое слово?

- В какой-то мере, да. Мне так кажется. После этого я видел его лишь однажды, несколько лет спустя. Это было незадолго до того, как я впервые вышел в море. И он снова долго говорил со мной.

- Он и вправду странный, этот старик, - согласился Майкл. - Индейцы отказываются говорить о нем. И как я ни старался разузнать у них, кто он такой и откуда, они неизменно избегали отвечать на мои распросы.

- Скорее всего, они просто сами этого не знают, - сухо заметил Стэндиш. - И ничего загадочного в этом нет. Старик как старик, просто живет отшельником, вот и все.

Эйлин взглянула на него.

- Уин, ты самый лучший в мире племянник, но все же ты не ирландец.

- А это-то здесь причем? - спросил Стэндиш.

- Может быть и не причем, - улыбнувшись, согласилась она, - но мы, ирландцы, тоже очень древний народ, и мы не отрицаем существование иного мира.

- Небеса? Тот свет? - переспросил Уин. - Я, кстати, их тоже не отрицаю. Как добропорядочный христианин я хожу в церковь и верю в существование рая и ада.

- Я совсем не это имела в виду, - возразила Эйлин Малкерин, - я хотела сказать, что нам, кельтам, чуждо скептическое отношение к проявлениям всего загадочного и сверхъестетсвенного. Например, мы верим в то, что лесной народец, гномы, действительно существуют. Духи с незапамятных времен облюбовали земли Ирландии, но они всегда были настроены дружелюбно по отношению к людям и не причиняли им зла, по крайней мере, в большинстве случаев.

- Сеньора, - сказал Стэндиш, - я вас просто не понимаю. Вы всегда оставались одной из самых практичных, разумных, трезвомыслящих женщин, с которыми я когда-либо был знаком, но иногда...

Она снова улыбнулась.

- Но иногда я поступаю, как ирландка, ты это хотел сказать?

- Послушай, Хесус, а ты можешь отвести меня к Хуану? - спросил Шон.

- Я попытаюсь. А там, кто его знает...

- Тогда выезжаем завтра. Рано утром.

- А как же Вустон? - поинтересовался Майкл.

Шон пожал плечами.

- Тебе придется самому заняться им, Майкл. Ты человек сильный, трезвомыслящий, да к тому же имеешь отношение к церкви. Если здесь останусь я, то не исключено, что очень скоро либо у них, либо у меня лопнет терпение, но ты умеешь хорошо говорить, и к тому же никто от тебя не станет ожидать, что ты первым полезешь в драку. Так что если они будут настаивать, пускай остаются, но только ты сам не должен никуда отсюда уходить. Оставайся здесь, но никому ничего не передавай и передоверяй. Это очень важно.

- Я пойду и...

- Я еду вместе с тобой, - тихо сказала Эйлин Малкерин. - это мое ранчо, к тому же мы с Хуаном знакомы. Мы поедем вместе.

- И я с вами, - вызвалась Мариана.

- Нет, ты останешься, - нетерпеливо возразил Шон. - Ехать придется далеко и по жаре, тем более, что мы даже понятия не имеем, что за это время с нами может случиться и куда заведет дорога.

- Мне кажется, капитан, ты забываешь, что сюда придет Андрес. И он силой увезет меня, а поэтому, если ты не хочешь, чтобы брат Майкл погиб в перестрелке, пытаясь защитить меня... пойми, Андрес не остановится не перед чем, уж я-то знаю.

- Она могла бы составить мне компанию, - вмешалась в их разговор Эйлин Малкерин, - надеюсь, она сумеет удержаться в седле и не станет хныкать.

- Мое детство прошло на ранчо. Я начала ездить верхом почти одновременно с тем, как научилась ходить.

- Но это же смешно! - запротестовал Стэндиш. - Сеньора, куда, скажите на милость, вы собрались? Ехать в горы ради того, чтобы повидаться с каким-то там индейцем, который был знаком с вашим мужем! А что, если он ничего не знает! В любом случае, ваш покойный супруг оба раза привозил очень мало золота. Если бы там этого золота было больше, то неужели вы думаете, что он не забрал бы его? В конце концов, возможно, что старика уже нет в живых.

- А ты что, можешь еще чего-нибудь предложить? - тихо спросила Сеньора. - Уин, я знаю, каково тебе сейчас, но другого выхода у нас нет. Это золото уже дважды выручало нас, и, может быть, на этот раз нам снова повезет. А что еще остается делать? Отдать им ранчо? Или превратить эти холмы в поле битвы и полить землю кровью? Да я скорее погибну здесь, чем отдам хотя бы акр своей земли!

- Ну что ж... Езжайте, если так надо. - Немного помолчав, он добавил, - Майкл, а ты как? Продержишься? Я хотел доехать до города и поговорить с Пио. Может быть он сможет что-то для нас сделать... или хотя бы посоветовать. Он разумный человек.

- Не стану спрашивать, как долго тебя не будет, - сказал Майкл, - но я останусь и пробуду здесь столько, сколько будет нужно. Мне нечего бояться.

- Теннисон остался на шхуне, и сейчас они стоят на якоре или у мыса Дьюм или выше по побережью. Ты знаешь, где. Я велел им любой ценой уберечь "Госпожу Удачу". Он будет курсировать недалеко от берега, твой сигнал они обязательно заметят.

- Со мной будет все нормально, - тихо отозвался Майкл.

- И молись, - сказал Шон. - Да помогут нам твои молитвы... чем больше станешь молиться, тем лучше.

- А может быть тебе тоже стоит помолиться, Шон? - вкрадчиво предложил Майкл.

Шон усмехнулся.

- Я, конечно, тоже помолюсь, можешь не беспокоиться, но только мне почему-то кажется, что твои молитвы обязательно окажутся гораздо действеннее моих.

Шон прошел к себе в комнату, снял рубашку и начал умываться, поливая себе на руки холодной водой из кувшина. Как хорошо было снова оказаться дома. Он слышал звуки, доносившиеся из других комнат: все готовились ко сну.

Внезапно дверь в его комнату слегка приоткрылась. На пороге стоял Хесус.

- Я думаю, за нами будут следить. Они снарядят погоню.

- Кто? Рассел?

Монтеро пожал плечами.

- Рассел или Томас... кто-нибудь. Я покажу вам дорогу, а потом вернусь назад и буду вместе с братом Майклом дожидаться вашего возвращения.

- Спасибо тебе. Так было бы лучше для всех.

Закрыв за собой дверь, Монтеро опустился на корточки, прислонившись к косяку. Теперь он пристально разглядывал его.

- А я не знал, что Старец говорил с тобой. Он обращается только к избранным.

- И что это означает?

Монтеро ответил не сразу.

- О нем говорят, что он последний из той великой нации, что давным-давно населяла эти земли. Говорят, что когда-то, в незапамятные времена посреди пустыни стоял город, огромный город, вдоль улиц которого были выстроены дома из камня и саманного кирпича. Многие поколения сменились за городскими стенами, но как-то раз случилось большое землетрясение, продолжавшееся много дней и ночей, и этот город исчез с лица земли, не стало великого народа... уцелеть удалось очень немногим... и среди них был Хуан, Старец.

- Знаешь, Монтеро, это, конечно, очень занимательная история, но я, честно сказать, этому не верю. Педро Фахес давным-давно обошел весь этот край, но ни словом не обмолвился ни о каком городе. И задолго до него, почти сто лет назад, на этом побережье жили люди. Я думаю, что все это лишь предание. А сколько лет Хуану? Семьдесят? Восемьдесят?

- Он стар, очень, очень стар, можете поверить мне, сеньор. Никто не знает, сколько ему лет. Время не властно над ним. Я знавал одного индейца, который жил на Сан-Мигель. Это был совсем дряхлый старик, и как-то раз он сказал мне, что когда он сам был ребенком, то и в то время Хуан выглядел точно так же, как и сейчас. Разве этому можно найти объяснение, сеньор? Вы считаете себя в праве судить, что на свете бывает, а чего нет? А бы, лично, не стал спешить с выводами. Я человек бедный, но, сеньор, почти вся моя жизнь прошла в горах, мне доводилось заезжать далеко-далеко, в горы, что находятся к югу отсюда, и я многое повидал. Мое племя считает меня мудрецом... колдуном, который умеет творить чудеса... но до Хуана мне далеко, потому что по сравнению с тем, что умеет он, все мои премудрости это просто детский лепет, сеньор. И я, человек гордый, признаю это. Вы привыкли измерять время, сеньор. У вас на корабле я видел часы. Вы очень тщательно измеряете время, и возможно, это и есть одна из ошибок белых людей... вы пытаетесь измерить то, что измерить нельзя. Вы пытаетесь надеть кандалы на то, что не может быть заковано в оковы. А вообще, что такое время, сеньор? Кто может объяснить это? Вы считаете шаги для того, чтобы измерить землю. Вы считаете восходы солнца и Луны, смену времен года, но ради чего? Знаете, сеньор, мне кажется, что все это зря. Я думаю, что они просто есть. Я считаю, что время просто существует. Я думаю, что вы не правы, когда говорите о ходе времени. По-моему, время просто есть, и у него нет ни начала, ни конца. Оно было и будет вечно, а поэтому его невозможно ничем измерить. Мне кажется, что вы живете в мире, где всегда можно пойти влево и вправо, вперед и назад, подняться наверх и спуститься вниз, вы видите его таким, и думаете, что иначе и быть не может. Но возможно есть и другие. Те, для которых и существует переход.

- Переход? Но через что?

Монтеро встал. Он сосредоточенно смахнул невидимую пылинку со своего сомбреро.

- Утро вечера мудренее. Теперь я пойду спать.

- Хесус?

Монтеро отодвинул засов на двери.

- Да, сеньор?

- А ты тоже говорил со Старцем?

- Очень недолго, сеньор, очень недолго. Совсем не так, как он будет говорить с вами. Buenos noches, Senor. Hasta la vista. 1)

_______________________________

1) Спокойной ночи, сеньор. До свидания. (исп.)

Дверь за ним тихо закрылась, и Шон, усевшись на кровать, принялся стаскивать ботинок с ноги. Бросив на пол один башмак, он снял и другой, но вместо того, чтобы бросить его, остался неподвижно сидеть, задумчиво потирая ладонью ступню. Затем он осторожно опустил на пол и второй ботинок.

Интересно, станет ли кто-нибудь лежать без сна, дожидаясь, когда раздастся грохот от падения его второго башмака?

Всегда ли должно быть именно два башмака?

В самом ли деле все вокруг так уж вечно и неизменно, как мы того ожидаем? Или же это просто один из углов зрения, под которым мы смотрим на мир, чтобы уютно чувствовать себя в нем?

Он лег в постель, задул свечу и закрыл глаза.

ГЛАВА 6

Несмотря на ранний час, в узком каньоне было наредкость жарко. Впереди был Монтеро, позади него ехала Эйлин Малкерин, а следом за ней Мариана. За ними шла пара вьючных лошадей. Шон ехал позади всех.

Лошади медленно ступали по извилистой тропе. Путь сюда оказался нелегким. Воздух в каньоне был горячим и застоявшимся. Время от времени на глаза им попадались дикие коровы. Один рыжий бык - величественный красавец - стоял на склоне холма, подняв голову, раздувая ноздри и кося в их сторону огненным взглядом, словно раздумывая, стоит ли атаковать непрошенных гостей или нет, но в то время, как путники продолжали свой путь, не обращая на него ни малейшего внимания, он громко фыркнул, взмахнул хвостом, пробежал ленивой трусцой несколько ярдов позади них, а затем тряхнул головой и отправился восвояси, скрывшийсь вскоре за гребнем холма.

Вся вокруг словно замерло. В тишине было слышно, как цокают о камни лошадиные подковы, и жужжат пчелы. Они ехали шагом по узкой, каменистой тропе, и к тому времени, когда утро было уже в самом разгаре, путники оказались всего в примерно десяти милях от ранчо. Несколько раз за это время Монтеро приходилось возвращаться назад, чтобы уничтожить следы. Он проделывал это каждый раз, когда тропа подходила к развилке.

У Шонна в руках была винтовка. Вообще-то он не рассчитывал на скорые неприятности, но на всякий случай все же решил быть настороже и готовым ко всему.

За то время, что ему довелось провести в горах, в пустыне и в море, у него развилось особое чутье на опасности, и в конце концов это вошло в привычку. В море ничто не могло ускользнуть от его внимания: он чувствал малейшее изменение в движении корабля, в том, как скрипят снасти, или хлопают на ветру паруса.

Но все же детство и юность его прошли в пустынных горах Южной Калифорнии, по праву считавшейся одной из самых больших скотоводческих областей того времени, так что просторы и дикая природа этого края была хорошо знакома ему во всех ее проявлениях.

Добравшись до места, где тропа становилась заметно шире, Монтеро остановился, давая отдых лошадям. Шон подъехал к нему.

- Долго еще ехать?

Монтеро пожал плечами.

- До заката... не раньше. Скоро развилка, осталось совсем недалеко. Мы поедем по той тропе, что уходит налево.

- Вон там... это, случайно, не Сэддл-Рок? - с этими словами он указал на несколько скальных вершин, возвышающихся над вершиной невысокой горы, виднеющейся на некотором расстоянии справа от них. - Я уже долгое время не ездил по этой дороге.

- Да, это Сэддл-Рок... сейчас до нее ближе всего. Мы поедем на север, а затем возьмем немного восточнее.

Шон слез с уоня и отвел своего его в тень, а затем сел на землю рядом с женщинами, которые к тому времени тоже покинули седла, чтобы отдохнуть самим и дать отдых лошадям.

- А обедать мы будем? - поинтересовалась у него Мариана.

Шон усмехнулся в ответ.

- Что, проголодалась? Пока нет... по крайней мере не сейчас. Монтеро сейчас ведет нас к воде. Хоть это и пустыня, но и здесь можно найти воду, особенно если знать, где ее искать. А он пас и выращивал скот среди этих холмов, и прожил здесь достаточно долго, чтобы знать большинсво таких мест.

- Но все-таки не все?

- Лишь древние индейцы могли знать все.

Он махнул рукой, указывая вдаль.

- Вон в той стороне находится Волчий Каньон. Там я убил своего первого льва. Представь, огромный лев выжидающе замер на одном из валунов, видимо, пытаясь решить, могу я быть опасен для него или нет. Мне же в то время было двенадцать лет, и мне кажется, он решил, что я слишком уж мал, чтобы справиться с ним. Он бил хвостом о камень, на котором сидел... был готов к прыжку... и тогда я его застрелил.

Они снова отправились в путь, направляясь на запад вдоль еле различимой на земле тропы, к самой высокой из видимых в округе вершин, пологий склон которой был частью длинного горного кряжа, на западной оконечности которого возвышалась еще одна островерхая скала.

Неожиданно Монтеро повернул на север, сворачивая на еще менее заметную тропу, которая как будто вела вверх по самому песчанному склону. Несколько раз Шон видел на земле следы от сандалий, и тут же понял, что здесь проходил сам Старец.

Значит, он жив. Он не умер. Шон чувствовал не передаваемую словами радость, и в то же время большое облегчение, потому что на протяжении всего пути он думал лишь об одном, опасаясь, что старика уже нет в живых. Интересно, сколько лет минуло с тех пор, когда он виделся с ним в последний раз? Ведь это было так давно!

И без того скудная пустынная растительность заметно поредела, повсюду, куда только ни кинь взор, виднелись лишь глыбы песчанника. Интересно, думал Шон, как Старец может здесь жить? Откуда он берет воду? Что ест? И почему бы ему не спуститься вниз, к ним на ранчо, где ему были бы всегда рады?

Но вот совершенно неожиданно для себя они оказались на небольшом пятачке, окруженном со всех сторон скалами, и находившемся почти на самой вершине горного кряжа. Здесь росло несколько деревьев, а листва кустарника оказалась на удивление зеленой. Обогнув один из огромных валунов, они выехади на небольшую полянку, на которой стояла маленькая хижина, пристроенная к отвестному склону скалы из песчанника. Стены хижины были сплетены из веток, некоторые из которых были просто пригнуты с растущих тут же деревьев.

На скамейке у порога сидел Хуан, тот самый Старец.

Он выглядел невероятно дряхлым, и немощным. На нем была соломенная шляпа, поношенная пестрая мексиканская шаль, и самодельные плетеные сандалии.

- Ну, друзья мои, как ваши дела? - спросил он тихим, но на удивление звучным голосом. - Что-то вы задержались.

- А разве вы нас ждали? - спросила Эйлин.

- Конечно. Твой муж сказал мне, что если с ним вдруг что-нибудь случится, то я должен буду рассказать только тебе... или мальчику. - Он обернулся к Шону. - А мальчик уже вырос и стал мужчиной. Это хорошо.

Он сделал плавный жест рукой.

- Прошу вас, присаживайтесь прямо здесь. Мой дом слишком мал, для того чтобы принимать в нем гостей.

Они слезли на землю. Монтеро отвел лошадей в тень, тут же возвратился, а затем присел на корточки и закурил тонкую сигару.

Шон взял Мариану за руку.

- Старец, это Мариана де ла Круз. Она из Мексики.

Взгляд темных глаз остановился на девушке.

- Вот как? Ну да. Я бывал там как-то... еще в детстве. Красивый был город, но я, честно сказать, ожидал большего. Тогда говорили, что это был остров посреди озера, но только острова уже никакого не было, да и от озера мало что осталось.

Они расположились на полянке перед хижиной, и тогда старик встал и скрылся за дверью. Когда он снова вышел к ним, то в руках у него был запотевший кувшин с каким-то холодным напитком, который он тут же предложил гостям, наливая его в маленькю глинянную чашку, которую он по очереди подносил каждому из них.

- Это древний напиток, чиа с медом. Он освежает тело... и придает ему силу.

- У нас беда, Хуан, - тихо проговорила Сеньора. - У нас хотят отобрать ранчо, если мы не сможем заплатить. Мы подумали, что может быть ты знаешь, куда мой муж ходил за золотом, где он его нашел.

- Да. Я знаю, почему вы пришли ко мне и зачем вам золото. Я расскажу вам о нем, а затем вы сразу же уйдете отсюда. За вами устроена погоня. Восемь человек преследуют вас. Они хотят вас убить.

- А ты пойдешь с нами?

- Пойду. Одним вам идти нельзя. - Он взглянул на Шона. - Но запомни, что потом только тебе, только тебе одному можно будет возвращаться за золотом. Запомни... только тебе.

Монтеро поднялся с земли.

- Я приведу твою лошадь, Старец.

- Gracias. - Старец перевел взгляд на Эйлин. - Ты совсем не изменилась, Сеньора. Ты словно одна из нас.

- Из вас? - расстерянно переспросила она.

Он лукаво улыбнулся, от чего залегшие в углах глаз морщинки сделались еще глубже.

- Мой народ давно ушел отсюда, Сеньора, но когда-то нас было много, очень много. Правда, не так много, как вас сейчас, гораздо меньше. Но все же это была наша земля.

- Выходит, ваши люди не старели?

- Все люди стареют, и все рано или поздно умирают. Главное в том, чтобы не умереть слишком рано, Сеньора, и жить мудро. Одно дело просто долго прожить, и совсем другое дело прожить жизнь с умом.

- Ты хорошо говоришь. Ты странный человек, Старец.

- По-моему, правильнее было бы сказать "необычный", Сеньора. - Он замолчал ненадолго, глядя, как Монтеро выходит из-за скалы позади хижины, ведя в поводу гнедого коня. - До того, как познакомиться с твоим мужем, я был очень одинок. Мне нужен был собеседник, его уши, которые услышали бы мои слова, его голос, который отвечал бы мне. Чумаши хорошее племя, их люди ловки и сообразительны, но только все их познания о мире ограничиваются вот этими нашими землями. Твой муж много путешествовал по суше и по морю, он был полон идей. Он был хорошим слушателем, и умел так же хорошо говорить. Он многое понимал. Он был человеком лишенным предубеждений, что делало его ум открытым к пониманию того, во что другие, возможно, и отказались бы поверить.

- Ты образованный человек, Старец.

- А что еще можно назвать образованием, как не подготовку человека и его ума к существоваванию в обществе, в котором он живет? Образование может быть разным, и зачастую оно приносит столько же вреда, сколько и пользы, потому что где вера, там и неверие. Уверовав во что-то одно, человек напрочь отметает реальность всего, что, на его взгляд, противоречит его убеждениям, которые сам он считает единственно правильными.

Шон сидел перед ним, выжидательно подавшись вперед, все его внимание было обращено к старику, он чувствовал в себе прилив новых сил. О чем старик говорил с ним тогда, много лет назад? Он не помнил, какие именно слова были сказаны, но понимал, что с тех пор многое изменилось. Он знал, что уже ничто повторится, не будет как прежде, что сам он уже не таков, как был когда-то.

- Ты говорил что-то про мудрость, - сказал наконец он. - О том, что ей нужно делиться с другими. Мне хотелось бы разделить с тобой твою мудрость, Старец. Если ты будешь говорить, то я буду слушать.

- Да. Я буду говорить. Но очень важно научиться слушать сердцем... слушать, для того чтобы чувствовать. Быть осторожным это тоже наука. Наступили такие времена, когда ты должен выжить, а для этого необходимо быть готовым ко всему. Так пусть же эти дни оставят свой след в твоей памяти.

Старец замолчал, а затем неожиданно встал и направился к своему коню. Он собрал поводья, взялся рукой за луку седла и с поразительной легкостью вскочил в седло. Он подал знак остальным, чтобы те тоже садились на лошадей и следовали за ним. Затем, ни слова не говоря, он пришпорил коня, направляя его вдоль вершины кряжа, к северному склону.

Тропа в том месте кончалась, но он уверенно ехал вперед, указывая путь остальным.

Обернувшись, он снова заговорил с Шоном, который теперь ехал позади него, в то время, как Монтеро занял место замыкающего.

- Запоминай дорогу, Я скоро умру.

- Нет.

- Скоро.

Шон украдкой взглянул на мать. Ее лицо теперь казалось изможденным. Она устала. Мариане тоже было нелегко.

- Ты как? Думаешь, у тебя хватит сил доехать?

- Конечно, - улыбнулась в ответ Сеньора. - А у тебя?

Шон рассмеялся, и Мариана улыбнулась ему в ответ.

- Поезжай вперед, - сказала она, - а уж за нами дело не станет! Мы не отстанем!

Солнце припекало, но долетавший сюда с моря ветер приносил с собой прохладу. Иногда им доводилось ехать в тени скал, а в другое время путь их пролегал под деревьями. Дважды Шон замечал следы, оставленные медведями-гризли, которых можно было отличить от других медведей по длинным и острым когтям на передних лапах. Еще раз ему на глаза попались следы горного льва и нескольких снежных баранов.

Старец вел их за собой, вдоль узкой, извилистой тропы. Это была очень старая тропа, на которую они выехали совершенно неожиданно. Эта дорога уводила их вглубь каньона, извиваясь и петляя между огромными валунами, из-под которых сочилась вода. Здесь было много птиц, и казалось, что все вокруг наполнено их радостным, многоголосым щебетом.

- Коней напоите здесь, - велел старик. - Ехать еще далеко.

Они ненадолго расположились для отдыха в тенистой прохладе у небольшого водопада; это было уединенное место, куда не проникали палящие лучи полуденного солнца

Вскоре старик уже снова был в седле.

- И как долго нам еще ехать? - спросил у него Шон.

- Пока не приедем, - просто ответил старик. - Там, куда мы держим путь, с виду все также как везде, но на самом деле, это не похоже ни на что из того, что ты знал ранее.

Шон вытер ладони о перед рубахи и посмотрел вперед, вглубь каньона. Это был самый обыкновенный, ничем не примечательный каньон, напрочь лишенный каких-либо заметных ориентиров. Здесь ничего не стоило сбиться с пути, потеряв тропу. Старец был прав. Нужно глядеть в оба.

Тропа сделалась немного шире, и тогда Мариана, нагнав Сеньору, поехала рядом с ней.

- Он не слишком-то похож на индейца.

- А кто такие индейцы? Индейцы тоже разные бывают. Взять хотя бы ацтеков и эскимосов. Или же тольтеков и ирокезов.

- Он мне нравится.

- Да. - Здесь им пришлось снова поехать друг за другом, так как тропа заметно сузилась, но когда она наконец стала шире, их лошади опять пошли рядом.

- А вы заметили, что он ничего не сказал на то, что мы тоже едем с ними? Даже не предложил нам остаться и где-нибудь переждать.

- Ему виднее, - сухо заметила Эйлин, но затем, немного помолчав, добавила, - но это действительно так. Очевидно, перед его народом никогда не стоял вопрос о равноправии женщин... по крайней мере, мне так кажется.

Въехав на вершину бугра, Шон оглянулся назад, вытирая рукавом пот со лба, но не увидел ничего, кроме скальных вершин и дрожащего в горячем воздухе знойного марева. Неужели Мачадо и его люди и в самом деле отправились в погоню за ними?

Старец сказал, что их преследуют, да и сам он в глубине души не сомневался, что так оно и есть. Должно быть для того, чтобы убедиться в чем-то, человеку иногда совершенно не обязательно видеть или слышать это самому. Порой достаточно просто знать. И может быть старый индеец владел этим знанием? А временами оно бывало доступно даже для Монтеро. Может быть это нечто разносит ветер? А что если все человеческие мысли и поступки оставляют в воздухе некий след, который переносится ветром, пока на пути не попадется человек, который обладает способностями понять эту информацию.

Он поежился, а затем на всякий случай дотронулся рукой до рукоятки пистолета, висевшего у пояса. Это был пистолет новой модели, изготовленный в городе Патерсоне, штат Нью-Джерси, по чертежам человека по имени Кольт. Это был хороший пистолет, самый лучший из всех существующих пистолетов, если уж на то пошло.

Примерно в то же самое время Шон купил свою винтовку - восьмизарядная револьверная винтовка Кольта, хорошее оружие. Для начала ему пришлось немного повозиться с ней, поточнее устанавливая прицелы и регулируя механизм.

Он был рад снова оказаться в седле, тем более, что его мустанг был в свое время привезен сюда из Мексики и объезжен как раз для поездок в горы. Несколько раз за время пути Шон оглядывался назад, и один раз далеко позади, на вершине кряжа ему как будто удалось заметить некий металлический предмет, сверкнувший на солнце. Но в конце концов, вполне возможно, это была лишь игра его воображения.

Солнце быстро клонилось к закату, когда старик наконец осадил своего коня у родника в Потреро.

- Напоите лошадей и наполните фляги. Здесь мы не задержимся.

- Мы поедем дальше? - спросил Шон, начиная всерьез переживать за мать и Мариану.

- Всего одну или две мили. Томас может знать об этом роднике, хотя вряд ли. Я так не думаю.

Они позволили лошадям вволю напиться, а затем поехали прочь от источника, исчезая в сгущающихся сумерках. Они устроились на ночлег в укромном местечке, затерявшемся среди холмов и скрытом от чужих глаз.

Здесь под ногами был мягкий песок; Шон откинул пару камней, а затем расстелил на земле одеяла для матери и Марианы.

- Вам лучше лечь спать. Мы выезжаем завтра на рассвете.

Он видел, как Монтеро вывел лошадей на небольшой островок пробивавшейся из земли зеленой травы и привязал их там, а затем опустился на камень и принялся глядеть на звезды. Сегодня он был не слишком-то разговорчив, и через несколько минут Шон увидел, что Монтеро возвращается.

- Я посторожу, - сказал Монтеро. - Спите, пока есть время.

- Разбуди меня в полночь, - попросил его Шон, а затем, выбрав себе место недалеко от спящих женщин, он завернулся в одеяло, не забыв положить рядом с собой оружие, и устало растянулся на земле.

Он пытался заснуть, но сон почему-то не приходил. Казалось, что глубокое ночное небо с мерцающими на нем яркими звездами, нависло совсем низко над землей. Ночь была тиха и нежна, как прикосновение юной девы, и на холмы то и дело налетал еле уловимый ветерок.

Он услышал, как камешек шелестит по склону и падает вниз, со стуком ударяясь о валуны, как где-то совсем рядом закопошился какой-то маленький зверек, и когда в следующий момент он проснулся, то увидел рядом с собой Монтеро.

Шон тут же сел на земле.

- Что случилось?

- Очень хочется спать, амиго. Теперь твоя очередь караулить.

Прежде чем обуться, Шон старательно потряс оба свои башмака. Не хватало еще сунуть ногу в ботинок, в который за время, пока он спал, мог запросто заползти тарантул или скорпион. Затем он встал, собрал и отряхнул от земли свои одеяла, которые были тут же сложены, скатаны и приторочены позади седла, и только после этого он взял в руки винтовку и приготовился выслушать все, что скажет ему Монтеро.

- Все тихо. Не думаю, что они могут быть где-то поблизости, но на всякий случай будь все же поосторожнее.

- А что индейцы?

Хесус пожал плечами.

- Ни один из калифорнийских индейцев не посмеет даже приблизиться к нам, пока с нами Старец... а они знают, что он здесь. Но вот за чужаков с той стороны Колорадо, мохавов или пайуте с севера, я ручаться не могу.

Прошел час, затем другой. Шон несколько раз обхошел вокруг лагеря, сходил к лошадям, после чего он снова возвратился в лагерь. Он сел на камне, когда к нему подошла мать.

- Я проснулась Шон, так что если хочешь, можешь лечь спать.

- Да нет, все в порядке. Я уже выспался.

- Мы не можем лишиться ранчо. Не знаю как, но его нужно во чтобы то ни стало сохранить.

- Оно будет нашим.

- Я знаю. - Она опустилась на валун рядом с ним. - Мариана очень милая девушка.

- Да.

- Ты в нее влюблен?

Шон усмехнулся.

- Для ухаживаний нет времени. Слишком много забот. Она хорошая, милая, и если бы только за нашим ранчо не было долгов...

- Время еще есть. Знаешь, Шон, я думаю, что она пробудет с нами еще довольно-таки долго.

Он не ответил, продолжая напряженно прислушиваться к тишине ночи. Ему показалось, что вокруг все вдруг разом стихло, и над холмами воцарилась гробовое безмолвие. Он ждал, сам не зная, чего.

Шон взглянул на мать. Она тоже подняла голову, глядя вглубь долины, в ту сторону, где находился источник.

- Сюда кто-то идет, - наконец сказала она.

ГЛАВА 7

Внезапно рядом с ними появился Хуан.

- Поторопитесь. Мы уезжаем прямо сейчас.

Монтеро привел лошадей, и как только все уже были в седлах, Хуан решительно пришпорил своего коня, резко сворачивая с дороги, по которой они приехали сюда, увлекая остальных за собой, туда, где чернела стена с виду казавшихся непроходимыми зарослей.

Но на деле оказалось, что тропа проложена и здесь. С обеих сторон высокие колючие кусты подступали вплотную к тропе, жесткие листья то и дело цеплялись за стремена, хлестали о колени и плечи. Хуан не терял время попусту. Старец уверенно прокладывал путь вперед, словно молодой пастух, отправившийся на поиски отбившегося от стада старого быка.

Путники ехали по проложенному сквозь заросли извилистому коридору, в темноте которого было невозможно разглядеть что-либо дальше ушей собственной лошади, и где царило молчание, нарушаемое лишь приглушенным стуком копыт, шелестом и треском веток.

На маленькой лужайке посреди зарослей Старец остановился и подождал, пока Монтеро займет своего место замыкающего в самом конце их колонны, после чего они снова двинулись в путь. Шону вдруг показалось, что темнота как будто начинает постепенно рассеиваться... в небе всходила луна.

Наконец они выехали из зарослей и тут же углубились в уединенный каньон. Хуан продолжал ехать довольно быстро. Теперь над ними возвышались темные склоны гор, теперь казавшиеся загадочными и неприступными как никогда, а впереди чернел каньон.

Примерно через час езды, стены каньона расступились, и путники оказались на просторах залитой лунным светом долины, но старик не стал терять времени понапрасну и тут же увлек всех за собой на противоположную ее сторону.

Пожухлая трава, пробивающяся из-под камней была выжжена палящим солнцем и долгой засухой. Было очень тихо, в воздухе пахло пылью.

Они проехали еще пару миль или около того по долине, держа путь к темневшей впереди скале, за которой открывался вход в узкое ущелье.

Путники медленно, но верно продолжали продвигаться вперед, когда стены ущелья внезапно расступились, и они снова оказались на равнине, где росли тополя и стояла старая, полуразрушенная глинобитная хижина, рядом с которой когда-то находился загон для скота, огороженный забором из покосившихся жердей.

- Остановимся здесь на час, - сказал Хуан. - Нужно отдохнуть.

- Я проеду немного назад, и послежу за долиной, - сказал Монтеро и тут же скрылся в темноте.

Шон помог матери слезть с лошади, хотя в этом она смогла бы прекрасно обойтись и без его помощи.

- Ты лучше позаботься о себе, - запротестовала она. - Мне доводилось заезжать и подальше, чем сейчас.

- Нам еще очень долго ехать, - тихо сказал он.

- Откуда тебе знать? Об этом может судить только Хуан.

- Еще очень далеко? - спросила Мариана.

В ответ старик улыбнулся.

- Если нам ничего не помешает, то три дня. Может быть четыре. Вы едете?

- Ну конечно же, - воскликнула Эйлин Малкерин. - А ты думал, что мы останемся?

- Старец, а что если нам сейчас выпить кофе? Или лучше не рисковать и не разжигать костра?

- Я бы не отказался. - Он сел на землю, привалившись спиной к большому камню. - До того как рассветет, наших следов им все равно не найти. Мне так кажется. Тропу сквозь заросли заметить нелегко.

- Может быть ты не знаешь этого, - осторожно сказал Шон, - но один из людей Томаса раньше работал на Васкеса, этого вора и грабителя. Он знает тропы.

Старик поднял на него глаза.

- В здешних местах есть такие тропы, по которым далеко не каждому суждено проехать. Пусть только сунутся туда.

Шон развел небольшой костер и достал вьюка кофейник. Всего через несколько минут вода уже кипела. Эйлин сама взялась за приготовление кофе, и тогда Шон отошел от собравшихся вокруг костра, и остановившись чуть поодаль, прислушался.

Было очень тихо.

Старик определенно знал, что делает, но только Шону это было не по душе. В салуне у Томаса Александра частенько останавливались проезжавшие мимо всадники, среди которых были и отъявленные негодяи из банд Васкеса или одного из Хоакинов. К тому же Томас и сам хорошо знал многие тайные тропы, и у него были люди, которые не хуже него знали здешние места.

К тому же, если преследователям удастся настигнуть их именно здесь, среди безлюдных холмов, то уже не приходится сомневаться, что они не остановятся ни перед чем. Хуан был невооружен, у Монтеро с собой лишь старое ружье, а у матери была винтовка, точно такая же, как и у него. У Марианы никакого оружия не было.

Значит, в случае чего, отстреливаться смогут лишь Монтеро, мать и он сам.

Мачадо наверняка приведет с собой Рассела, Томаса и еще кого-нибудь из их компании.

Логичнее всего было бы постараться сделать так, чтобы до стрельбы дело не дошло, и, похоже, именно к этому и стремился теперь Хуан.

Эйлин Малкерин стояла и костра, разглядывая сына. Было как-то странно думать о нем так, но очень во многом этот широкоплечий юноша, ее сын, был бесконечно далек от нее.

Майкл, несмотря на присущую ему юношескую всыпльчивость, был всегда ближе к дому, в то время как Шон, всегда спокойный и рассудительный, уходил на шхуне в море вместе с Хайме и его командой, ненадолго возвращаясь к ней заметно повзрослевшим и возмужавшим, чтобы вскоре снова отправиться в плавание.

Однако было в нем еще нечто необъяснимое. Некоторые, возможно, постарались бы все объяснить тягой к морю. Это было бы вполне разумно, если только не принимать во внимание, что тот же феномен некоего мистического свойства способствовал тому, что Майкл обратился к религии.

Примерно то же самое относилось и к Хайме, и к ней самой. Все они были потомками кельтов, но все же больше и заметнее, чем в любом из них это проявлялось у Шона. Монтеро как-то раз упомянул об этом, когда разговор зашел о том, каким Шон был в детстве. Старый Хуан тоже сумел разглядеть это в нем.

Так какие же качества отличают настоящего мужчину? Только ли крепкие кулаки и вульгарная напористость? Или доброта, любовь и преданность своей стране? Или же нечто большее?

Ночь была наисходе, близился рассвет, и она снова посмотрела на небо, заметно просветлевшее над горными вершинами восточного хребта. Высоко над головой, на ночном небосклоне, все еще мерцали одинокие звезды, похожие на огоньки далекой гавани, а в глубине каньона по-прежнему царила непроглядная тьма.

Эйлин подошла к тому месту, где сидел старик, и услышав шаги, он обернулся. Увидев ее, он хотел было встать, но она жестом остановила его.

- Я сяду рядом, - сказала она.

Старец всегда был сдержан и скуп на слова, но теперь в этом молчании Эйлин почувствовала что-то неладное, и ей сделалось не по себе.

- Что случилось, Хуан?

- Будет кровь, - тихо ответил он, - кровь и смерть. Вам не надо было ехать.

- С каких это пор мы, женщины, боимся крови? - спросила она. - Это дело не только одного Шона. Меня это тоже касается. И если уж суждено будет пролиться крови, то я все равно буду рядом с ним.

Старец сокрушенно покачал головой.

- И так без конца. Человек рождается в муках, а затем в муках же проживает свою жизнь.

- А то место, куда мы сейчас едем... Оно безопасное? Там можно укрыться?

- В этом мире опасность подстерегает на каждом шагу, и приют в нем можно найти лишь на время. Было время, когда мой народ считал эту землю своим домом, но всего за одну ночь все пошло прахом, превратилось в руины, все лежало в развалинах, среди которых не осталось ни одного целого камня.

Мы жили в своем собственном, созданном нами самими же мире. Мы познали то, что было недоступно пониманию обыкновенных людей, и были уверены, что нам ничего не угрожает. Но это оказалось не так.

Мы владели сокровенным знанием. Мы знали такие вещи, о которых вы никогда даже не догадывались, и о которых возможно уже никогда не узнаете, но только это нас не спасло. Земля сотрясалась, и по ней разбегались огромные трещины, поднимались высоченные облака пыли, бушевал пожар, и в поисках спасения мы бежали, но только бежать было некуда. Некоторые отправились к морю, где и погибли, когда на пятый день землетрясения на берег обрушились гигантские волны, другие ушли в пустыню и умерли там от голода и жажды, и очень многие остались лежать мертвыми среди руин.

Кое-кто ушел в горы. Некоторым из них удалось выжить. А многие умерли, только потому что не умели жить без тех вещей, которые их окружали прежде. Я тогда был молод. Я был духовным наставником наших людей, а еще я любил леса и горы и прежде часто надолго уходил куда-нибудь подальше в лес в поисках целебных трав. Вот так я и выжил.

- Я никогда раньше не слышала ничего такого. - Она изумленно глядела на него. - А ты когда-нибудь рассказывал об этом Хайме?

- Немного. Однажды в пустыне он набрел на развалины стены, на земле возле которой валялось несколько стеклянных осколков. Стекло было очень тонким и хрупким. Его это удивило, он никак не мог взять в толк, каким образом китайский фарфор мог попасть туда. Но он был удивлен еще больше, когда я сказал, что те это вовсе не фарфор, что когда-то давно эти черепки были нашей посудой. И тогда мы с ним немного поговорили об этом.

- А Шон? Он об этом знает?

Старец ненадолго замолчал, и затем, несколько минут спустя, заговорил снова.

- Он до много дошел своим умом. Он многое понимает. Он чувствует. Он знает, где и что случилось, где это произошло. Это все у него в душе.

- А раньше, когда он был намного моложе, ты его учил чему-нибудь?

- Учил? Возможно. В конце концов, учить и поучать это не одно и то же. Для того, чтобы научить человека иногда бывает достаточно всего лишь приоткрыть дверь или чуть отвернуть краешек занавеса. Стоит только раздвинуть этот занавес, и тогда человек уже не нуждается в том, чтобы его учили, потому что разум его сам все видит, чувствует, понимает.

- Ты только что говорил о том, что прольется кровь... Скажи, мой сын останется жив?

- Этого я не могу сказать, Сеньора. Давным-давно, когда я был молод, я знал и умел очень многое, но теперь мой костер уже почти догорел, и будущее видится мне неясно, словно сквозь какую-ту пелену.

- А твой город? То место, откуда ты пришел? Твой народ? Что это были за люди?

- Совсем другие, не такие как вы... но теперь это уже не имеет значения. Все кончено. Кроме меня никого не осталось, а я уже очень, очень стар.

- Но откуда вы пришли сюда?

- Издалека... но это было очень, очень давно. Это не имеет значения, Сеньора, и я никогда и никому не рассказывал об этом.

- И даже Шону?

- Еще нет... скоро, может быть. Но только немного. Прошлого не вернуть. Это были гордые, сильные и бесстрашные люди, но стихия расправилась с ними, как огонь расправляется с сухой травой. И вот мы были, а потом пришел огонь, все пало прахом, и нас больше не стало.

- Ты должен рассказать кому-нибудь обо всем, что знаешь. Это должно войти в историю, чтобы люди смогли извлечь для себя урок.

Он улыбнулся.

- Люди не привыкли извлекать уроков из истории. Каждое поколение считает себя умнее и образованнее всех тех, кто жил до них, каждое новое поколение считает, что уж они-то не повторят чужих ошибок, что с ними ничего не случится. Они заново открывают для себя старые вещи и тут же начинают радостно голосить: "Слушайте все! Глядите, что я нашел! Смотрите, какой я умный!" И каждый при этом твердо убежден, что открыл нечто абсолютно новое.

У нас было множество изобретений, так что напрасно радуются изобретатели, ибо их так называемые "открытия" были давным-давно нами опробованы и большинство из них признаны ошибочными или же совершенно бесполезными. Среди нас тоже попадались жадные и те, кто стремился к власти. Но и их постигла такая же участь, как и всех остальных.

Один раз со мной разговаривал священник. Он очень долго говорил о греховности этого мира и хотел, чтобы я покаялся перед его богом, и якобы бог меня простит и отпустит мне все мои грехи. Я терпеливо слушал его, а в душе смеялся, потому что у меня не было грехов и поэтому прощать меня не за что. Он рассказал мне о Содоме и Гоморре, а я слушал, и у меня было тяжело на сердце, потому что с теми людьми случилось то же самое, что и с нами.

В небе погасла последняя звезда. Старик встал с земли.

- Нам пора. Я не знаю, как, но они нашли дорогу, и теперь они близко... слишком близко.

Она подошла к Шону.

- Хуан говорит, что они едут сюда, и еще он говорит, что будет пролито много крови.

- Я этого ждал.

Они снова отправились в путь, и их силуэты растворились в сером свете занимавшегося над восточными склонами нового дня, призрачными тенями проносясь мимо горных склонов подобно облакам, что порой летят по небу, заслоняя собой солнце, и не оставляя после себя никаких следов.

Шон снова вытер о рубаху потные ладони и оглянулся назад, обводя взглядом холмы позади. Ничего не заметно... пока.

Он знал, что обмануть судьбу им все равно не удастся, и поэтому был крайне собран и осторожен, легко держась в седле, готовый в любую минуту бросить стремена и спрыгнуть на землю, если это будет необходимо. Ему не хотелось зря тратить патроны, стреляя на ходу, сидя верхом на пустившемся в галоп коне. Конечно, можно было бы стрелять и с седла, и он уже неоднократно проделывал это, но только на этот раз ему нужно было знать наверняка, что каждый его выстрел достигнет цели. Ведь здесь была его мать. И еще Мариана.

Конь старика летел во весь опор. Он вел их за собой, через выженные солнцем холмы, извилистыми тропами, убегавшими вверх по пологим склонам, проезжая вдоль горных хребтов и спускаясь в незнакомые каньоны. Они переезжали вброд горные потоки, продирались сквозь густые заросли, петляли, путали следы, возвращаясь назад, неизменно отправляясь затем в совершенно другом направлении.

Один раз, оглянувшись назад, Шону показалось, что он видит в дали облачко пыли, но Хуан отрицательно покачал головой.

- Я не знаю, что это за пыль, но это не они. Они гораздо ближе. Они просто не видят нас.

Время от времени Шон замечал на земле оленьи следы. Каких-либо других следов видно не было. Еще он обратил внимание, что окружающий ландшафт внезапно изменился, ибо теперь они ехали через каньоны, образуемые огромными скалами, по склонам которых пробежали гигантские трещины, а края каменных разломов еще не успели сколь-нибудь пострадать от ветра и наносимого им песка. Ужасная картина представляла собой чудовищное нагромождение обрушившихся горных карнизов, расколотых каменных глыб, трещины в скалах вели в глубокие ущелья, и на многие мили вокруг царило мрачное запустение.

Он завел об этом разговор с Монтеро.

- Это большая трещина, - ответил мексиканец, - трещина в земле, которая на протяжении многих миль проходит по горам - от Мехико и до самого моря много севернее Монтерея. Местами тропа идет по ее дну, и мне в свое время тоже довелось как-то проехать по ней.

- Это все из-за землетрясения, - объяснил Шон. - Я слышал о подобных местах.

Они ехали целый день, остановившись лишь с наступлением темноты, когда Хуан осадил своего коня и неловко слез на землю.

- Коней никому не расседлывать. Сейчас сварим кофе, перекусим, а потом отправимся дальше.

- На ночь глядя? - недоверчиво переспросила Мариана.

- Так надо.

Когда легкий ужин был закончен, а свежесваренный кофе выпит, Хуан медленно поднялся с земли. Шон обеспокоенно взглянул на него.

- Может быть нам все же стоит немного отдохнуть. Старец, ты очень устал.

Хуан пожал плечами.

- Я теперь часто устаю. Но это не важно.

- Но может быть хоть немножко...

- Времени нет. Они быстро догоняют.

Увидев, что спорить бесполезно, Шон собрался уже было затушить костер, но старик остановил его.

- Нет, подбрось дров, и пусть горит. Пусть они думают, что мы здесь. Тогда они оставят лошадей, начнут потихоньку подбираться поближе, и ничего не найдут. Никого и ничего.

- Ну и что?

- А то, что за это время мы успеем выиграть время, возможно целую ночь. А это, приятель, скажу я тебе, уже что-то.

Они сели на коней, и Хуан вновь повел их крохотный отряд за собой, увлекая уставших всадников в непроглядную темноту ночи.

ГЛАВА 8

Следующая остановка в пути была сделана лишь с наступлением утра. Рассвет застал их в каньоне, крутые, почти отвесные у земли склоны скал в котором становились более отлогими у вершины. Здесь к нему тянулись сосны, под сенью которых раскинулись заросли можжевельника.

- Мы отдохнем здесь, - объявил Хуан.

Он тяжело опустился на землю и остался неподвижно сидеть, привалившись спиной к валуну.

- Дальше идти нельзя. Они слишком близко.

- Близко? Но ведь ничего же не было видно!

- Я знаю это.

- Мы должны добраться до золота, Хуан. Иначе у нас отберут наше ранчо.

- Это так важно? Если дело в земле, то здесь повсюду много земли. Если вы лишитесь земли там, то просто отправляйтесь куда-нибудь еще и возьмите себе угодья побольше. Я могу показать вам такое место, так хорошая земля.

- Но ведь это наш дом. Те горы и море стали частью нашей жизни. Там осталась наша шхуна. Там могила моего отца.

- Да... я совсем забыл об этом. - Старец замолчал, а затем, немного погодя, сказал: - Они слишком близко. Они нас найдут, и заберут все.

- Они ничего не получат, - решительно заявила Эйлин Малкерин. - Они ничего не получат, Хуан. Ничего, кроме больших неприятностей на свою голову. Я не отдам им свой дом, Хуан. Я ничего им не отдам, слышишь? Ничего!

- А что за люди преследуют нас? Они плохие?

- Хуже не бывает, - ответила Эейлин. - Одного из них зовут Вустон, а еще с ними наверняка едет Крутой Рассел, Томас Александр и Хорхе Фернандес.

- Фернандес? Такой худой и злобный человек?

- Да... и еще Андрес Мачадо.

Хуан поднял с земли небольшую щепку и принялся водить ею по песку.

- Этот Фернандес... я знаю его. Кажется, это он убил девушку? Ту девушку из индейского племени?..

- Он самый.

- Я знал ее. Иногда она приносила мне frijoles 1)... Она была очень славной девушкой.

_______________________________

1) Frijoles (исп.) - фасоль

Еще с минуту он сидел молча, а затем сокрушенно покачал головой.

- Нет. Я не могу. Вы мои друзья. Я это знаю. Но это совсем не то, что вы думаете. Там нет никакого великого богатства, а так, немного золота, добраться до которого к тому же совсем не легко. Может быть вам его и хватило бы... но я не могу так рисковать.

Шон опустился на землю рядом с ним.

- Послушай, Старец, тогда идите без меня. Я останусь здесь. Я задержу их.

- Они убьют тебя.

- Не раньше, чем я сам с ними разделаюсь. Бери Сеньору и Мариану... езжайте. Я остаюсь.

- Если ты остаешься, - вмешался в разговор Монтеро, - то я останусь вместе с тобой.

Старик переводил взгляд с одного на другого, качая головой.

- Вы храбрые люди, славные люди. - Он снова ненадолго замолчал, а затем вздохнул и опять покачал головой. - Тогда отдохните немного. Дайте отдых лошадям. Вон за теми зарослями есть яма, в которой всегда стоит вода, отведите их туда, пусть напьются. Мы должны ехать.

Затем, отодвинувшись в сторону, он повернулся ко всем спиной, лег на земле, свернувшись калачиком в тени, и заснул.

Эйлин Малкерин взглянула на сына.

- Мы не можем так поступить, Шон. Мне кажется, что то место, куда он ведет нас, какое-то очень особенное. Возможно это даже святыня.

- Может быть и так, и я тоже очень переживаю за него, но все будет так, как я сказал. Вы поедете с ним. Я останусь.

- Или мы едем все вместе... или не едет никто.

- Сеньора, я...

- Нет. Ты слышал, что я сказала. И все будет так, и только так. Я люблю наше ранчо, оно очень дорого мне, но никакое ранчо не стоит крови моего сына. Я сказала, нет... или все, или никто.

Шон прекрасно знал, что с матерью спорить бесполезно.

- Скажи, а что это было за золото? - спросил он, переводя разговор в другое русло. - Оно было уже выплавлено, или это была просто руда?

- Я его никтогда не видела.

Монтеро увел лошадей, и Шон привалился спиной к валуну. Он устал, слишком устал. Долгие переезды, постоянное беспокойство, а тут еще и это... Он закрыл глаза и крепко, до боли в руках, сжал кулаки.

Он должен что-то придумать, должен что-то предпринять, чтобы спасти их всех. Хуана, мать, Мариану...

А как же Монтеро? Он был хорошим человеком, и вместе им наверняка удастся сделать то, что следовало сделать уже давно. Они будут держаться до последнего. На все воля божья... значит, такова судьба.

Внезапно он почувствовал у себя на плече чью-то руку и тут же открыл глаза. Солнце было уже высоко, а над ним стоял Хуан.

- Ты хорошо отдохнул, сынок. Время ехать.

- А ты бы не мог рассказать нам, где это? Тогда сам ты смог бы спрятаться где-нибудь поблизости и отдохнуть.

- Это одна из дорог моих воспоминаний, и путешествие по ней идет мне на пользу.

- Мой муж очень уважал тебя, - сказала Эйлин Малкерин.

- Он был хорошим человеком, Сеньора. Он уважал старые традиции, и когда древние боги говорили с ним, он им внимал.

- Древние боги?

- Они здесь повсюду, ибо они обитают там, где ничто не нарушает их покоя. Если, прийдя в пустыню, человек хранит благоговейное молчание, то они иногда могут приблизиться к нему. Если ты почитаешь их мир, то они будут благосклонны к тебе. Те, кто сейчас преследуют нас, сами не знают, что творят. - Хуан взглянул на нее. - Древние знают тебя. Они знают, что ты принадлежала ему, и что ты тихая женщина...

Она улыбнулась.

- Ты меня плохо знаешь, Хуан, иначе ты бы никогда такого не сказал. Я сильная, самоуверенная и к тому же властная женщина.

Он пожал плечами.

- Ты умеешь хранить молчание в пустыне. И это главнее всего. Важно привыкнуть жить в молчании.

Сказав это, он подошел к своему коню.

- Времени нет. Пора ехать.

* * *

Андрес Мачадо первым подъехал к костру. Быстро оглядевшись и на всякий случай объехав небольшую лужайку, он вернулся назад. Рассел уже дожидался его здесь.

- Значит, мы видели дым вот от этого костра. Интересно, зачем им это было нужно?

Мачадо неопределенно пожал плечами.

- Чтобы кофе сварить. - Затем, перекинув ногу через седло, он легко спрыгнул на землю. - Что ж, последуем тому же примеру. - Он обернулся и крикнул куда-то в сторону: - Сильва! Готовь еду, мы остановимся здесь.

- Это был сигнал, - пробормотал Сильва.

Все недоверчиво уставились на него.

- Сигнал? Но кому?

Он пожал плечами.

- На этом костре готовилась еда, это верно. Остались следы жира, а вот здесь кто-то из них выплеснул на землю остатки кофейной гущи. Но еще этот костер был им нужен, чтобы подать кому-то знак.

- А кому его подавать-то? - нетерпеливо переспросил Александр. - Здесь во всей округе нет ни души. В этой глуши даже индейцы не живут.

- И все же это был сигнал, - продолжал стоять на своем Сильва.

- А тот краснокожий старикашка? Кто-нибудь что-нибудь знает о нем? спросил Вустон. - Я сам видел его только один раз, но у него еще тогда были какие-то дела с Малкерином.

- Я его не знаю, - сказал Томас, потупившись.

- Я тоже видел его лишь однажды, - нехотя проговорил Фернандес. - Он был такой странный... очень-очень старый.

- Странный? В каком смысле?

- Ну... просто странный. Он сам по себе. Никогда не появлялся в городе. Другие индейцы сторонились его, старались держаться от него подальше, как будто боялись чего-то.

- А чего там бояться-то? - презрительно усмехнулся Рассел. - Я его тоже как-то видел. Обыкновенный старикашка... выглядит лет на сто. На него плюнь покрепче, он и развалится.

Томас неодобрительно посмотрел в его сторону. Он всегда недолюбливал Рассела.

- Это тебе бы так хотелось, - сказал он. - А уж он-то на своем веку таких как ты видел-перевидел.

Сильвия тем временем нарезал копченую свинину, складывая куски в сковородку.

- Говорят, что он может вызывать духов... а еще он может наколдовать что-нибудь такое...

Рассел расмеялся.

- Чепуха! Это просто бред!

Они расположились у костра и завели разговор, борясь со сному и усталостью. Вустон, Рассел, Александр, Фернандес и Андрес Мачадо. За последнее время примерно около дюжины калифорнийцев изъявили желание присоединиться к их компании, и Сильва был одним из них.

Это был невысокого роста, широкоплечий человек, потомок индейцев и испанцев. Он был хорошим поваром, замечательным погонщиком и просто непревзойденным следопытом. Мало кто из калифорнийцев в то время отваживались заходить так далеко в горы, но Сильва был в этом смысле исключением, какими в свое время были Педро Фахес и отец Гарсес.

- Ну и что ты собираешься делать, когда мы их поймаем? - спросил Рассел у Мачадо.

- В этой глуши немудрено и заблудиться, - сказал Вустон. - Было бы вообще странно, если бы они вообще когда-либо выбрались.

Рассел вынул из кармана жилета сигару.

- Я бы очень удивился, - сказал он. - Здесь может случиться все, что угодно.

Мачадо презрительно посмотрел в их сторону.

- Это ваше дело, - отрывисто сказал он. - Мне нужна только девка и хороший кнут. Остальное меня не касается.

- А как же Шон Малкерин? Тот самый, который украл у тебя невесту?

- Мне ничего не известно о том, что он ее крал. Она убежала... дурацкий бабий каприз... а в гавани стоял его корабль. Хотя, - добавил он, - я вызову его на поединок и обязательно убью.

- Лучше просто убей его, - посоветовал Рассел.

- Его? - презрительно фыркнул Мачадо. - Но в любом случае, симпатий он у меня никогда не вызывал. Нет, я вызову его на поединок и там убью. И сделаю это с превеликим удовольствием.

Томас взглянул на Мачадо.

- Будьте осторожны, сеньор. Он очень сильный, он умеет хорошо драться. Будь я на вашем месте, я бы просто пристрелил его как собаку... но держался бы при этом подальше. И только потом подошел и выстрелил бы еще раз пять. На всякий случай.

Мачадо хмыкнул и потянулся к сковороде за куском жареной свинины.

Томас тем временем продолжал свой рассказ.

- Как-то ночью в моем салуне... это было всего год назад... пятеро моряков с другого корабля задумали его ограбить. Малкерин же возвращался с берега на корабль, и деньги, вырученные от продажи, были у него при себе. Те пятеро казались отъявленным головорезами. Они набросились на него и устроили большую драку.

- Я что-то припоминаю, - согласился Вустон. - Говорили, что он убил двоих, это так?

- Только не у меня в салуне, - угрюмо заметил Томас. - Во всяком случае, трупов там еще никогда не находили. Хотя в тот раз двоих мертвецов обнаружили близ дороги у болота... а еще двое остались в некоторой степени калеками.

- А что было с пятым?

- Он сумел убежать сеньор. Может быть он и не отличался особой храбростью, но зато оказался явно сообразительней тех горемык. Капитан Малкерин же отделался лишь несколькими царапинами да сбитыми в кровь кулаками.

- Ножи, - сказал Мачадо. - Им следовало бы пустить в ход ножи.

- Двое из них, сеньор Мачадо, именно так и поступили. И смею вас заверить, они очень старались. Но закончилось все тем, что один из них умер, после того, как его же собственный нож был засажен ему между ребер, а у его приятеля оказалась сломана рука и перебита ключица.

День выдался пасмурный. Небо было затянуто низкими, серыми тучами, накрывшими собой вершины самых высоких скал и горных кряжей. В каньонах царила зловещая тишина.

Когда они наконец снова отправились в путь, Фернандес ехал впереди, указывая путь остальным. Но не успели преследователи проехать сколь-нибудь значительное расстояние, как он резко натянул поводья и остановился.

- В чем дело? - нетерпеливо окликнул его Мачадо.

Фернандес молча указал.

На тропе перед ними лежали две скрещенные жерди.

- Ну и что теперь? - спросил Вустон, в то время, как все они собрались перед это неожиданной преградой.

- Мне это не нравится, - сказал Фернандес. - Это знак.

- Тьфу ты! - презрительно сплюнул Мачадо. - Только время теряем! - С этими словами он направил своего коня впереди и благополучно переехал через жерди. Остальные тоже последовали его примеру.

Откуда-то с головокружительной высоты угрюмых скал, что вплотную подступали к тропе, донесся леденящий душу, одинокий вой, от которого по спине бежали мурашки. Они снова остановились, держа на готове ружья. Вой становился то громче, то тише; временами он затихал, а затем вдруг разздавался снова.

Они пристально вглядывались в вершины над ними, но так и не заметили ничего подозрительного.

- Койот, - предположил Рассел.

- Это-то? - Томас мрачно взглянул в его сторону. - Никакой это не койот. Это душа умершего, неприкаянная душа.

Вустон рассмеялся.

- Ну а вот я не боюсь никаких приведений. Хватит болтать. Едем.

Было решено, что теперь впереди всех поедет один из людей Мачадо. Но вскоре его лошадь вдруг испуганно отпрянула назад, а сам седок выхватил пистолет и принялся палить из него.

Всадники дружно пришпорили коней, но и подъехав поближе, они ровным счетом ничего не увидели.

- В чем дело? - строго спросил Вустон. - Ты что, свихнулся?

- Это змея, огромная гремучая змея... тут, на тропе.

- Да? И куда она девалась?

Не было видно ни змеи, ни ее извилистого следа на пыльной тропе, совсем ничего.

Томас беспокойно посмотрел на Сильву, который лишь развел руками.

- Но змея была! - упрямо твердил незадачливый всадник. - Я ее видел. И лошадь моя тоже.

- Эка невидаль! Вы что змей никогда не видели? Поехали! - торопил Рассел.

Бросив презрительный взгляд в его сторону, Мачадо сам проехал мимо притихших всадников и занял место впереди. Извилистая тропа проходила через ущелье, каменистое дно которого было усеяно пыльными валунами, между которыми кое-где росли кактусы. Внезапно Мачадо остановился, ожидая, когда к нему подъедет Сильва.

- Здесь следы заканчиваются, - сказал он. - Ты должен их найти.

Сильва поехал вперед, ища на земле глазами исчезнувшие следы.

- Скоро совсем стемнеет, - проворчал Рассел.

Ехать дальше становилось с каждым шагом все труднее. На смену зарослям можжевельника пришли редкие сосны, а по берегам ручьев росли раскидистые, старые сикоморы, которых здесь было больше, чем где бы то ни было.

- Похоже, впереди равнина, - сказал Вустон. - Лучше будет заночевать здесь.

Сильве наконец удалось отыскать следы, которые вскоре снова неожиданно обрывались. Вслед за ним все спустились по склону к ручью, где у воды росли древние сикоморы. Здесь Сильва принялся беспокойно оглядываться по сторонам.

- Что это за место? - спросил Мачадо.

Сильва лишь пожал плечами.

- Скорее всего это ручей Сеспе. Я знаю о нем лишь по наслышке. Люди говорили, что это очень нехорошее место.

- А вот мне здесь нравится, - объявил Вустон, спрыгивая с коня на землю.

- На эту землю наложено проклятье, - попробовал возразить Сильва. Мне рассказывали об этом месте.

- Забудь весь этот вздор, - отмахнулся Вустон, - лучшего места для лагеря нам все равно не найти. - Минуту спустя он снова обернулся к нему. Они далеко от нас?

Сильва на мгновение задумался, а затем нервно повел плечом.

- Может быть час езды, или два. Не больше.

- В чем дело? Что с тобой? - теперь Вустон пристально разглядывал его.

- Мне не нравится это место, - ответил Сильва. - Что-то здесь не так.

- Что именно?

- Путь им указывает сам Старец. Он направляет их.

- Ну и что?

- Послушайте меня, сеньор. Что-то должно случиться. Он больше не пытается уйти от погони.

- Ну и что это должно означать? - нахмурился Вустон, и Крутой Рассел стоял рядом, расседлывая коня и прислушиваясь к их разговору.

- Если он не пытается уйти от погони, это значит, что он хочет, чтобы мы подошли к ним поближе, а если он хочет, чтобы мы оказались поблизости, значит, здесь может быть какая-нибудь западня, разве не так?

- Западня, черт возьми! Только угодят они туда сами!

Рассел обеспокоенно окликнул Сильву.

- Западня? Как ты думаешь, где они вероятнее всего постараются это устроить?

Сильва помедлил с ответом, взволнованно глядя то на одного, то на другого.

- Это здесь, - с трудом проговорил он наконец, - скорее всего здесь. Само это место и есть западня.

ГЛАВА 9

Незадолго перед полуднем Старец привел их к ручью.

- Отдохнем несколько минут, пока лошади будут пить.

Шон окинул взглядом горный кряж, возвышающийся перед ними.

Судя по растительности, они поднялись уже на высоту примерно трех тысяч футов над уровнем моря, а этот хребет впереди, простиравшийся далеко на запад и на восток, был наверное тысячи на три-четыре футов повыше.

Он подошел к матери. Опустившись на колени, Эйлин протирала лицо смоченным в воде платком.

- По-моему, мы уже почти у цели, - сказал он, помогая матери подняться с земли.

- Ты прав, - согласилась она. - Не ясно только, почему он остановился?

- Сказал, что для отдыха.

Эйлин огляделась по сторонам.

- Он куда-то запропастился. И Монтеро тоже исчез.

Шон быстро обернулся. Их лошади были на месте, но обоих стариков нигде не было видно.

Тем временем к ним подошла Мариана.

- Что, уже приехали?

- Нет, - ответил ей Шон, - я пытаюсь сообразить, что это за место. Он кивнул в сторону гор. - Возможно вон там Сосновая Гора... и в таком случае, вот это ничто иное, как Пьедра-Бланка.

- Но ты не уверен? - спросила Мариана.

Он развел руками.

- Карт этих земель нет. Люди пользуются придуманными ими же самими названиями, но только как узнать, к какому именно ручью мы вышли? Кто знает, что это за гора? Иногда получается, что один человек дает названия ручьям и горам, а после приходит еще кто-нибудь и называет все по-своему.

Они расположились на берегу ручья, наслаждаясь выдавшимися минутами отдыха, разговора не получалось.

Шон был крайне обеспокоен. Время от времени он подходил к тому месту, куда вели их следы, которые исчезали примерно через сотню ярдов или около того. Он вновь и вновь проверял свое оружие.

Их возвращение было неожиданным. Монтеро спустился обратно в ложбину, появившись откуда-то из-за скал. Не теряя времени, он подошел к своему коню и затянул потуже подпругу.

- Пора. Мы уезжаем отсюда, - объявил он.

Хуан появился минутой позже, и теперь уже все вместе они поехали прочь от ручья по тропе, убегавшей в сторону горной теснины, которая когда-то была руслом теперь уже давно пересохшего ручья.

Здесь по склонам росли настоящие леса. Несколько раз им на глаза попадались выведенные на камнях скал древние индейские письмена. Дважды через тропу перед ними перебегал олень. Ущелье заметно сузилось, и вот уже путешественники ехали друг за другом, а лошади замедлили шаг, осторожно ступая по скользким, гладко обточенным водой камням.

Долгий подъем закончился совершенно внезапно, и они выехали на длинное плато, оказываясь на самой вершине столовой горы. Здесь росло несколько одиноких деревьев, но все же по большей части растительность каменистого плато состояла из пожелтелой от долгой засухи травы. На земле были заметны четкие следы. Хуан направил коня через все плато, к северо-западному склону горы, поросшему деревьями. Затем он начал спускаться вниз, и наконец остановился на песчанном берегу у ручья. Теперь у них за спиной поднималась к небу огромная скала, и точно такие же скалы со всех сторон окружали песчанный берег.

- Остановимся здесь, - объявил он и слез с коня.

Это было уединенное место, и хоть могло показаться, что царившая здесь тишина не предвещает ничего хорошего, но все же берег сам по себе был необыкновенно красив. Ветер нежно шелестел листьями тополей, тихонько пробираясь сквозь кроны могучих деревьев, широко раскинувших свои ветви над каменистой землей. В тени тополей царила приятная прохлада. Среди камней бил небольшой родничок, воды которого впадали в ручей. Чуть подальше виднелись руины какой-то постройки, стены которой были обрушены почти до основания, и от них сохранилось лишь несколько нижних рядов каменной кладки.

- Здесь будет наш лагерь, - сказал Хуан, - и вы оба, - он указал на Шона и Мариану, - останетесь.

- А я? - спросила Эейлин Малкерин.

- Ты пойдешь дальше.

- Это не самая удачная идея, - поспешил возразить Шон, - мы должны держаться друг друга.

- С ней ничего не случится.

- Вас долго не будет?

- До рассвета, возможно немного дольше. Я расскажу только ей одной... пока. Ты везде бываешь, палишь из своего пистолета, неделями пропадаешь в море... может быть завтра ты умрешь. Поэтому я скажу ей.

Эйлин решительно взялась за винтовку, а затем с улыбкой обернулась к ним.

- Со мной ничего не случится.

Ни слова больше не говоря, Хуан отправился прочь, и Эйлин Малкерин поспешила за ним.

- Со мной тоже ничего не случится, - тихо сказала Мариана. - Так что если хочешь пойти за ними...

- Следить за ним? Бесполезно. Он все равно узнает об этом. Потому что он всегда все знает. И если он сказал, что мы должны остаться здесь, мы останемся.

- Тогда я сварю кофе.

Монтеро расседлал лошадей, а Шон принялся собирать ветки для костра.

Несколько раз Шон останавливался и неподвижно замирал на месте, напряженно прислушиваясь и озираясь по сторонам. Следов оленьих копыт на земле заметно не было, здесь не было вообще никаких следов. Это небольше открытие непонятно почему начинало беспокоить Шона. Собирая сушяк для костра, он дважды находил наконечники от стрел. Они были гораздо тоньше и длиннее всех тех, что ему приходилось видеть в своей жизни. Это была мастерская работа. Затем, в очередной раз нагнувшись, чтобы поднять с земли сухую ветку, он увидел осколок какой-то посуды, стекло было самым тончайшим, словно яичная скорлупа, ии с виду напоминало фарфор. Оно рассыпалось в прах у него в руке.

- Где мы? Что это за место? - спросил он у Монтеро.

Калифорниец лишь пожал плечами.

- Это место, где нужно хранить молчание, - сдержанно сказал он. И затем, мгновение спустя, подумав о том, что Шона он знает уже много лет, с тех самых пор, когда он был еще ребенком, Монтеро добавил: - Это земля Древних.

Еще какое-то время Шон молча смотрел на него, а затем торопливо направился назад, туда где Мариана готовила для них кофе.

- Оставайся здесь, и никуда отсюда не отходи, - сказал он ей. Держись поближе к костру и лошадям.

- Ты думаешь, нам угрожает опасность?

- Пока еще нет, но это жутковатое место. Разве ты этого не чувствешь?

- Здесь тихо. Интересно, а куда они ушли?

- Наверное за золотом. Оставайся под деревьями. Если здесь поблизости кто-то и объявится, то вряд ли тебя смогут заметить.

- А ты куда собрался?

- А я пока поду взгляну вон на те развалины.

- Тогда я тоже пойду с тобой.

Но тут в их разговор вмешался Монтеро.

- Сеньор, я бы на вашем месте туда не пошел. Это нехорошее место. Лучше всего оставаться под деревьями и не отходить от костра.

- Ну ладно, - согласился Шон, вновь с любопытством поглядывая в сторону древних руин. Нехорошее место? Скорее всего это связяно с каким-нибудь дурацким предрассудком. У местных индейцев было много суеверий, многие из которых бытовали и среди кое-кого из калифорнийцев.

Прежде ему ни разу не доводилось бывать в этих естах, знать о которых он мог лишь понаслышке. А люди говорили разное. Время от времени ловец диких лошадей бывало в одиночку отправлялся в этот неведомый край, а затем возвращался, рассказывая о нем разные истории, куда вносили свою лепту и охотники, бродившие по горам в поисках добычи. Но сведения эти были разрозненными, и их было крайне недостаточно.

Шон нервно расхаживал из стороны в сторону, думая о том, что гед-то неподалеку в поисках их рыскает Мачадо со своими людьми. Не исключено, что им все же удастся найти их даже здесь, в этом бескрайнем и диком краю нехоженных дорог, а у него не было совершенно никакого желания вступать с ним в перестрелку в таком месте, как это, да еще когда вместе с ним здесь находились Мариана и мать.

Хесус Монтеро был человеком пожилым и очень осторожным, к тому же он всегда был хорошим стрелком. Он был не из тех, кто предпочел бы тихо ретироваться и бежать от своих врагов, если бы дело вдруг дошло до стрельбы. И его мать, женщина гордая и упрямая, наверняка поступила бы так же.

- Давайте приготовим сейчас что-нибудь на ужин, - предложил он наконец, - а затем поедим и потушим костер. Незачем обнаруживать себя перед ними.

Монтеро согласился, но приготовление ужина он тут же взял на себя. Шон бродил по берегу, стараясь избегать открытых мест, чтобы не стать легко доступной мишенью. От руин он намеренно держался подальше, не желая сердить Монтеро. Он любил старика и уважал его просьбы.

Но время шло, и ему все больше и больше становилось не по себе. Дважды он выбирался из впадины, поднимаясь по каменистому склону, с вершины которого и обозревал близлежащие окрестности. Его очень беспокоили многочисленные скрытые подступы к низине, по которым можно было пробраться тайком, оставаясь никем незамеченным.

Когда Шон наконец вернулся обратно к костру, там было уже готово мясо, кукурузные лепешки и горячий кофе. Они с Марианой сидели рядом, ели и разговаривали. За все это время, пока они были вместе, он успел сделать вывод, что помимо того, что она была просто красивой девушкой, ей также нельзя было отказать в необычайном благоразумии.

- Ты говорил, что он из индейцев? Наш Старец?

- Как знать... Мы зовем его Хуан, и мой отец тоже называл его этим именем, но настоящее ли это его имя или нет, мы не знаем, и скорее всего уже никогда и не узнаем. Также как мы никогда не узнаем, кто он: мексиканец, индеец или еще кто-нибудь. По-моему, он все-таки индеец, но как я уже сказал, из какого-то доселе неизвестного нам и скорее всего уже исчезнувшего племени.

- У нас в Мексике тоже такие есть. Я имею в виду исчезнувшие племена.

- Индейские войны... они ведь постоянно воюют друг с другом, точно так же как это было в Европе с нашими предшественниками, с той только разницей, что те племена были слишком малы, и при больших человеческим потерях такие времена в скором времени просто вымирали.

- С ней ничего не случится?

- С Сеньорой? Нет, с ней все будет хорошо. Она и сама может за себя постоять. Тем более, с ней там Старец. Он готов умереть за нее.

- Ты всегда называешь ее "Сеньора", но ведь она твоя мать. Почему?

- Поживи немного с нами, и сама увидишь. Она Сеньора, поверь мне, она в этом вся. Она очень редко когда повышает голос, но все и без этого знают, кто в доме хозяин. Она была такой со всеми, кроме, пожалуй, отца. И все вокруг звали ее Сеньора. Ее до сих пор ее так называют.

Он снова проверил свою винтовку.

- Жаль, что с нами здесь нет Майка.

- Майка? Ты имеешь в виду своейго брата?

- Конечно. Он здорово управляется с ружьем и лассо, а уж держится в седле так, что любой позавидует. Я знаю, что он решил удалиться от мирской суеты, обратиться к богу и все такое прочее, но бывает, иногда мне ужасно хочется испытать, есть ли предел у этого его умиротворения.

Было слышно, как где-то высоко в скалах гулко заухала сова.

- Тебе лучше лечь спать. Если они там что-нибудь найдут, то возможно нам придется уехать отсюда рано утром.

- Я не устала.

- После целого дня пути? Нет, тебе все же лучше отдохнуть.

- Мой отец разводил скот в горах Герреро. Мне приходилось проводить в седле гораздо больше времени.

- И ты умеешь стрелять?

- Что за вопрос? Разумеется, - она замолчала, и мгновение спустя, задумчиво добавила: - Андрес бы меня все равно никогда не полюбил. Ведь он меня совсем не знал. Когда он увидел меня, то откуда ему было знать, что я езжу верхом и стреляю получше любого из погонщиков. Нет, справиться со мной ему было бы совсем нелегко.

- Ты должна поспать. Они сказали, что вернутся на рассвете.

Над горами стояла мертвая тишина, которую нарушал лишь легкий шорох листьев и тихое журчание ручья. Не было слышно ни птичьего пения, ни кваканья лягушек.

Тогда, выбрав себе место поукромнее, Мариана расстерила на земле свое одеяло и легла на него, положив себе под голову седло вместо подушки. Шон подошел следом, и накрыл ее сверху пончо.

- Ты очень любезен...

Еще мгновение он стоял рядом, глядя на нее.

- Спасибо.

Она закрыла глаза, слушая как тихонько позвякивают шпоры на сапогах у Шона, в то время, как сам он снова возвратился к костру. Там Шон подбросил в тлеющие угли еще несколько сухих веток, только для того, чтобы не дать им погаснуть. Она прислушивалась к звуку его шагов. Было слышно, как у него под ногами хрустит песок, и это был приятный, успокаивающий звук. И тогда, укрывшись с головой пончо, она спокойно уснула.

Он стоял в теноте, примерно в полусотне футов от нее, и прислушивался, пытаяясь мысленно определить природу доносившихся сюда шорохов, и отмечая про себя, что ночь была наредкость тиха. Что это за странное место?

Многие люди верят в то, что человеческие чувства, будь то гррусть, ощущение счастья или страх, никогда не исчезают бесследно, накладывая свой отпечаток на ту землю, где живет человек. Самому Шону приходилось бывать в домах, где, казалось, всегда было холодно и сыро, где человек лишен по-настоящему домашнего тепла и уюта, но к счастью были и другие дома, где человек, едва переступив порог, уже чувствует себя как дома.

Были и другие места, где творились какие-то странные, необъяснимые вещи, и тогда люди говорили, что на тех землях лежит проклятье. Случалось ли подобное здесь? Или же дело было в чем-то совсем другом?

Многие загадочные истории и странном и непознанном были знакомы ему с детства: он слышал их и от матери, и от индейцев. Тяга к мистицизму была у кельтов в крови... уж не в этом ли все дело?

Порой на свете и в самом деле происходят события, которым нельзя дать разумного объяснения. Нечто подобное случалось с ним и в море, и позднее, когда он сошел на берег в Пегу... на пути в Бирму. Он говорил со стариком в разрушенном храме...

В темноте послышался какой-то посторонний шорох. И тогда, ступая легко и бесшумно, словно тень, держась поближе к скалам, Шон поспешил вернуться обратно.

Монтеро уже поджидал его.

- Я тоже слышал, - сказал он, - но нужно подождать. Возможно это один из тех, других.

* * *

Проехав еще несколько миль, Хуан наконец остановился. Он привел ее на высокогорный луг, окруженный со всех сторон невысокими холмами, склоны которых были усеяны валунами. Эйлин решила, что они были почти у самой вершины.

- Лошадей мы оставим здесь неподалеку. С ними ничего не случится.

- Мы пойдем пешком?

- Это совсем рядом. - Он ненадолго замолчал, а затем сказал: Послушай, Сеньора, я думаю, золота там осталось совсем немного. Возможно, этого вам будет недостаточно. Я не знаю цены золоту, того, что оно может означать для вас.

- Мы успеем вернуться к утру?

- Ты беспокоишься за них?

- Мой Шон сильный. Он умеет хорошо драться, но ведь их много.

- Но и он не один.

- Ты имеешь в виду Мариану и Хесуса?

- Там есть и другие.

- Другие?

- Ты еще слишком молода, Сеньора. А я очень стар, очень-очень стар. И как узнать, что где-то там в тишине скрывается еще кто-то? Я чувствую это, потому что мы, старики, гораздо ближе к Ним, чем вы, молодые.

- Я не понимаю.

- Говорят, что на этих землях лежит проклятье, но природа зла такова, что зло помноженное на зло начинает уничтожать самое себя. Я думаю, что это действительно так, Сеньора.

Она ничего не ответила на это, и мгновение спустя, он заговорил снова.

- Человек видит и думает о том, что подсказывает ему воображение. Люди что-то видят и слышат, и это откладывается у них в памяти. Отсюда же затем и порождаются все ваши страхи, волнения, желание убежать, оказаться где-нибудь далеко, очень далеко.

- Ты говоришь совсем не как индеец, Хуан.

- А кто есть индеец? И как он должен говорить? Вы называете индейцами всех, к кому, как вам кажется, подходит это название. И если хотите знать, Сеньора, оно ровным счетом ни о чем не говорит. Индейцем может быть названо что угодно и кто угодно. Вы, бледнолицые, совсем недавно объявились в этих краях, но те, кого вы называете индейцами, появились здесь незадолго до вас. А еще раньше, до них, здесь жили совсем другие народы, и кто знает, кто из них был прежде всех?

Эта земля принадлежит тем, кто живет на ней, Сеньора, люди рождаются и умирают, народы сменяют друг друга. Так что мы с вами в этом смысле не первые и не последние, как и все остальные.

- Ты говоришь о зле так, как будто оно может существовать само по себе, по своей собственной воле.

- А разве нет? Когда-то давным-давно неподалеку отсюда был выстроен город, и этот город стал городом зла. И скорее всего именно то зло, что зародилось за городскими стенами, и стало причиной его гибели. Хотя возможно это просто земля меняла свой облик. Но смог спастись лишь я один.

- Когда-нибудь, - тихо сказала она, - ты должен рассказать мне все, что помнишь. Мы знаем историю ацтеков и инков, но там не сказано ничего о том, о чем говоришь ты.

- Это потому что ацтеки и инки не жили здесь издревле. Все они поначалу были чужаками в этих краях. Ацтеки пришли сюда с севера и обосновались среди тростниковых зарослей вокруг озера. Прошло еще какое-то время, они стали сильнее и покорили много других племен. Да и выскочки-инки тоже не придумали ничего нового, а лишь продолжили достраивать то, что было заложено другими еще задолго до них. - Он усмехнулся. - Но в конце концов всем нам это порой не чуждо. А что касается меня, то я всего-навсего старый индеец, болтовня которого не стоит того, чтобы ею забивать голову. Тебе нужно отдохнуть, Сеньора. Завтра мы должны будем пройти несколько последних шагов.

- А мы не можем пройти их сейчас?

- А разве у золота есть запах? Или вкус? Его нужно видеть, Сеньора, а поэтому нужно дождаться рассвета. А теперь ты должна уснуть.

ГЛАВА 10

Чья-то рука тронула Мариану за плечо, и она тут же очнулась ото сна. Рядом с ней на земле сидел Шон.

- Проснись. По-моему, они уже идут.

- Сеньора?

- Нет, те, другие. - Он бросил взгляд на тлеющие угли. - Оставайся здесь. Я не хочу, чтобы они узнали, ни то, кто здесь, ни сколько нас.

Она быстро вскочила на ноги, собирая с земли седло и одеяло, и унося их с собой подальше в темноту. Шон тут же взял у нее из рук седло и быстро оседлал лошадь.

- От своей лошади постарайся не отходить, и уж если суждено будет случиться самому худшему, то садись на нее и быстрее выбирайся отсюда. Доберешься до Лос-Анжелеса, а там разыщешь Пио Пико и обо всем ему раскажешь.

Сказав это, он вернулся обратно, останавливаясь на границе света и тени.

В небе взошла луна, и небольшой пятачок среди скал теперь купался в лучах ее серебристого цвета. Откуда-то из глубины каньона послышался цокот копыт о камни, потом стали слышны чьи-то шаги, и вот наконец они вышли на свет, стараясь держаться все вместе. Их было человек девять или десять. Слишком много.

Шон выбрал себя идеальную позицию для наблюдения, устраиваясь так, чтобы его невозможно было заметить в темноте за деревьями. Примерно в двадцати футах слева от него осталась Мариана, на попечение которой остались лошади. Монтеро куда-то запропастился, но за него Шон был спокоен. Старец его не подведет, и в нужный момент он обязательно окажется там, где его помощнь будет нужнее всего.

Они тем временем подходили все ближе и ближе, ведя лошадей в поводу. Глубокие тени, отбрасываемые на землю огромными деревьями и причудливыми нагромождениями каменных глыб, создавали иллюзию совершенной темноты.

- Пахнет дымом, - сказал Рассел.

- Где-то тут жгли костер, - сказал кто-то другой. - И похоже, он уже почти догорел.

- Вы подошли достаточно близко, - спокойно сказал Шон, не повышая голоса. - А теперь оставайтесь там, где стоите.

- Это кто говорит?

- Это говорю я, Шон Малкерин, а вот вы заехали так далеко лишь ради того, чтобы вернуться обратно с пустыми руками.

- Ну это мы еще увидим, - резко возразил Вустон.

- Где Мариана де ла Круз? - спросил Мачадо.

- Она не желает выходить замуж за тебя. Таково ее решение.

Услышав об этом, Мачадо презрительно рассмеялся.

- Женщинам не положено решать. Ее дядя не возражает, и этого вполне достаточно. У нас есть законы, гринго.

- Я не имею ничего против закона, - тихо ответил Шон. - Закону я подчиняюсь. А ты? Ты ведь сейчас не хотел оскорбить меня, сказав мне "гринго". Вообще-то мне больше нравится, когда ко мне обращаются по имени. Тем более, я такой же мексиканец, как и ты, Мачадо, хотя твоя мать и была гречанкой.

- Что-то, гринго, ты слишком разговорился.

- Так ведь мне и есть, что сказать... о каждом из вас.

- Так где она, гринго? - Мачадо потряс в воздухе рукой, державшей кнут. - Вот это я привез специально для нее.

Темные фигуры начали потихоньку расступаться. Заметив это, Шон рассмеялся.

- Ты только посмотри, Мачадо, никто из твоих дружков не хочет оказаться сейчас рядом с тобой. Они думают, что ты умрешь первым.

- Я ничего не боюсь.

- Конечно, Мачадо, ты не трус, и уж подавно не дурак. Неужели тебе охота отправиться на тот свет из-за какой-то девки, которая сбежала от тебя? Это было бы крайне глупо, амиго. Советую тебе убираться отсюда, да поскорее.

- Сеньора, вы здесь? - позвал Вустон.

- Говорю за всех я один, - сказал Шон. - Мы так условились.

- Послушайте, Сеньора! Отдайте нам золото, и тогда мы вам ничего не сделаем. Можете идти на все четыре стороны. Даю честное слово.

- Ты думаешь, она станет полагаться на честное слово вора? презрительно спросил Шон.

- Это я-то вор?

- Но ведь ты здесь. Если ты не вор, то какого черта тебе здесь понадобилось?

- По-моему он здесь один, - неожиданно сказал Рассел. - Давайте пристрелим его, и дело с концом.

Где-то в темноте за деревьями Мариана чиркнула двумя камешками один о другой. Получившийся при этом звук был очень похож на звук передергиваемого затвора винтовки.

Похожие звуки раздались и откуда-то из скал. Причем один раз в ход действительна была пущена винтовка.

- Ну что? Убедился? - сказал Шон. - Я не один, но если вам, ребята, и в самом деле наудоело жить, то подходите, не стесняйтесь. Я могу уложить парочку прямо сейчас, прежде чем кто-либо из вас успеет тронуться с места.

Мачадо видел, что дело принимает скверный оборот. Они оказались при свете луны на открытом пространстве. А судя по щелканью затворов, позиции были выбраны довольно основательно.

- Поехали! - Мачадо первым развернул коня. - Скоро рассветет, и тогда уж никуда они от нас не денутся.

Они медленно поехали прочь, направляя лошадей обратно в каньон. Проехав полторы сотни ярдов, всадники остановились.

- Мы можем подождать здесь, - сказал Мачадо.

- Черт побери, - зло чертыхнулся Рассел. - Мы могли бы накрыть их всех разом! Да и кто там может быть? Пара женщин, дряхлый старикашка и сам Малкерин.

Мачадо строго посмотрел на него.

- Не дури, Рассел. Уж я то знаю, что за птица этот Малкерин. Он отменный стрелок. Говорят, что вдовушка тоже мимо цели не промажет. А с ними еще этот... как его? О нем я вообще ничего не знаю.

- Монтеро стреляет метко, - отрезал Сильва. - Он храбрый охотник. Он подкрадывается неслышно, словно призрак.

В темноте послышался смех.

Вустон резко обернулся.

- Кто смеялся?

Вустон гневно оглядывал притихших всадников, переводя взгляд с одного на другого, но все молчали.

Сильва первым нарушил затянувшееся молчание.

- А вдруг Старец и не человек вовсе, а призрак?. Кто его знает?

- Ничего, узнаем, когда поймаем, - мрачно сказал Рассел. - И тогда уж я выясню, можно ли призраку пустить кровь.

В наступившем молчании было слышно, как небольшой камешек, сорвавшись откуда-то с вершины скалы, полетел вниз, со стуком ударяясь и отскакивая то от одной глыбы, то от другой.

- Разводи костер, Сильва, - приказал Вустон. - Раз уж все равно ждать, то выпьем хотя бы кофе.

- А ты не боишься, что они снова сбегут? - осторожно поинтересовался у него Фернандес.

Вустон зло усмехнулся.

- Пусть бегут. Мы все равно из найдем. - И немного помолчав, он добавил. - Здается мне, что это здесь. Мне кажется, золото должно быть где-то поблизости.

- Кстати, ты не знаешь, куда мы заехали? - спросил Рассел.

- А какая разница? Вот разделаемся с ними и вернемся обратно. Тропа-то, по которой мы сюда доехали, небось, никуда не денется.

Где-то высоко в скалах снова раздался хохот. Очень странный звук, не похожий ни на что из того, что им когда-либо доводилось слышать, и все же это определенно был хохот.

Действительно ли слышалось в нем нечто дикое и зловещее? Или то было лишь эхо, заблудившееся в скалах? Или все это плод разыгравшегося воображения?

Рассел поежился и обвел взглядом остальных. Вустон равнодушно жевал кусок вяленого мяса, а Мачадо раскуривал тонкую сигару. Томас смотрел на Рассела, со злорадством думая о том, что этот огромный детина, похоже, чувствует себя сейчас не в своей тарелке. Брал бы пример с Мачадо, тому все ни почем.

Когда был наконец разведен костер, все почувствовали себя намного увереннее.

- Мы изловим их завтра, - сказал Вустон, - тем более, что у них будет при себе золото.

* * *

Шон тем временем вышел из-за валунов, возвращаясь туда, где дожидалась его Мариана.

- Ты молодец, - сказал он. - Вовремя сообразила.

- И другие тоже, - ответила она, - но только где же они?

Кругом не было слышно ни малейшего шороха. Затем откуда-то из темноты появился Хесус Монтеро.

- Давайте сюда котелок, - сказал он. - Сейчас будем пить кофе.

- А где же Сеньора?! - спросила Мариана. - Я слышала их шаги. Они должны быть где-то поблизости!

- Тебе просто что-то послышалось, сеньорита, - невозмутимо возразил ей Монтеро. - Да и что ты могла здесь услышать?

- Помню, когда я был маленьким, - сказал Шон, - погонщики рассказывали о Хуане разные странные истории. Индейцы приходили к нему, когда у них в племени кто-то серьезно заболевал. А иногда к нему за помощью обращались и поселенцы.

- И что, он их лечил?

- Да, и они поправлялись.

Шон поворошил палкой угли, а затем подбросил в костер еще несколько веток.

- Как-то раз двое бандитов решили отправиться следить за ним, думая что он приведет их к золоту, слухи о котором им доводилось слышать. Они собирались выведать у него эту тайну.

- И что же было дальше?

- Об этом никто так и не узнал. Их обоих нашли мертвыми. Следов насильственной смерти на трупах не было. Из винтовок стеляли, но перезарядить их так и не успели.

Они попивали кофе и ели холодные кукурузные лепешки с вяленым мясом.

- Начинает светать, - сказал Маонетро. - Нам пора ехать.

- А как же Сеньора и Хуан? - спросил Шон.

- Они найдут нас.

Каждый налил себе еще по чашке кофе, после чего Монтеро выплеснул остатки на угли и ополоснул котелок в ручье, давая ему остыть. Развернувшись, он уже собирался отправиться обратно, но вместо этого вдруг совершенно неожиданно бросился ничком на землю. Пуля угодила в скалу как раз немного повыше его головы.

Шон подхватил свою винтовку и опрометью бросился к камням. Заметив какое-то движение, он в мгновение ока вскинул винтовку и выстрелил. В темноте кто-то выругался, но это было вовсе не похоже на брань только что раненного человека.

Под его прикрытием Монтеро наконец сумел благополучно добраться до деревьев. Глядя на него, Шон думал о том, что их ожидает. Вустон с Мачадо и их люди скорее всего расположились где-то неподалеку, и им было вполне по силам лишить их всякой возможности обороняться. Перезарядив винтовку, он подождал еще немного, а затем отошел подальше, занимая новую позицию.

Из-за камней выглянул Монтеро.

- Лошади готовы, амиго. Мы подойдем ближе к тому месту, где сейчас находится Сеньора.

- Ладно. - Он выстрелил в сторону валуна, за которым, как ему казалось, прятался человек, затем отбежал на несколько шагов назад и выстрелил снова.

Соскользнув вниз по склону, он без промедления вскочил в седло, и они пустились в путь, направив коней к узкому ущелью, вход в которое открывался за деревьями. На протяжении нескольких сотен ярдов проход между двумя скалами оставался таким узким, что проезжавшему здесь всаднику приходилось временами задевать сразу за обе противоположные стены. Лошади пробирались вперед, осторожно ступая по гладким и скользким камням. Затем они пошли вверх по берегу и вступили в небольшой лесок из можжевельника и кустов толокнянки, и уже несколько минут спустя оказались среди сосен, разросшихся почти по всему склону горы.

Монтеро пришпорил коня, увлекая их за собой вдоль извилистой лесной тропинке, убегавшей вверх по склону.

Выехав на вершину, Монтеро указал в даль.

- Вон там протекает Сеспе. Если со мной вдруг что-то случится, то поезжайте прямо на юг.

* * *

Эйлин Малкерин остановилась и огляделась по сторонам. Она стояла на южном берегу горного ручья, что протекал с востока на запад. Несколько ниже по течению русло делало резкий изгиб, поворачивая почти точно на север. Выше в горах, слева от нее был заметен просвет.

Хуан задержался здесь лишь на мгновение, тут же направляясь на юг, прямо к просвету. Несколько раз он возвращался назад, чтобы уничтожить следы, и тогда он слезал с коня и принимался заметать их подобранной с земли сосновой веткой. После этого он неизменно посыпал это место хвоей и дорожной пылью.

Внезано он подошел к старому раскидистому дубу, на земле у которого были навалены камни, из которых, по-видимому, в прежние времена на этом месте была сложена стена.

- Лошади должны остаться здесь. Дальше мы пойдем пешком.

Эйлин взяла винтовку и флягу с водой, и он повел ее дальше, наудивление быстро и легко пробираясь среди камней, поднимаясь вверх по склону. Заросли юкки, буйно разросшейся у подножия горы, здесь заметно поредели. По обеим сторонам, на расстоянии примерно полумили друг от друга, возвышались отвесные склоны скал. Хуан задержался в их тени.

- Боюсь, что там очень мало золота. - Его глаза внимательно изучали ее лицо. - А что если этого будет недостаточно?

Думать об этом было невыносимо. Ведь это была их единственная возможность, она так на нее рассчитывала.

Мысль о том, что золота может на месте не оказаться, расстроила ее вконец.

- А откуда оно там берется? Я имею в виду золото.

Хуан ответил не сразу. Немного помолчав, он остановился и илшь потом сказал:

- Давным-давно, много лет назад мой народ перебрался в эти места. Добраться сюда и тогда было так же непросто, как сейчас, но мы все же пришли. И здесь было немного золота. Нам оно было ни к чему, и поэтому мы использовали его для украшений. Когда после землетрясений наш город был разрушен, мы уже больше не возвращались сюда за золотом.

И с чего это они, Малкерины, вдруг решили, что здесь должна находиться сокровищница? Эйлин не припоминала, чтобы Хайме вообще когда-либо упоминал вслух точные количества, но только при каждом пересказе этой истории, величина клада неизменно увеличивалась. Должно быть то же самое происходит со всеми байками о несметных сокровищах.

Единственное, что ей теперь оставалось, так это надеяться, что оставшегося от древнего клада золота хватит для того, чтобы выплатить долг, числившийся за их ранчо.

Когда они в очередной раз остановились, она снова огляделась вокруг. Теперь они оказались в ложбине, своими очертаниями напоминающей гигантскую подкову. С трех сторон сюда подступали отвесные скалы. Эйлин подумала о том, что опытный скалолаз, пожалуй, и сумел бы взобраться по ним, а так не остается другого пути, лишь тот, по которому они пришли сюда.

Массивные скалы, возвышавшиеся у истоков ручья, заслоняли собой почти весь свет, отчего в огромной ложбине царил загадочный полумрак.

- Это здесь, - сказал Хуан. - Я провожу тебя.

Неподалеку от того места, где брал свое начало горный ручей, по земле были разбросаны камни, из которых, судя по всему, в свое время были сложены стены какой-то каменной постройки. Отсюда можно было заметить зияющий между двумя скалами провал, к которому вела хорошо утоптанная песчанная тропинка. Хуан шел впереди.

Они оказались в пещере... но что это? Неужели на стене пещеры она видит следы от каких-то инструментов? И вон там, в дальнем конце пещеры выступ каменной стены образовывал своего рода полку. На полке выставлены в ряд глинянные кувшины. Хуан взял в руки один из них, и от волнения у нее перехватило дыхание, а сердце гулко застучало в груди.

Она осторожно взяла посудину у него из рук. Да, в ней было золото. Золотой песок и крошечные слитки, каждый величиной примерно с половину ногтя на мизинце.

Достав кожанный кисет, она пересыпала в него содержимое глинянного кувшина.

Когда было собрано совершенно все, до последней песчинки, Эйлин взвесила в руке доставшуюся ей находку. Фунтов пять будет? Возможно... но это меньше половины того, что ей было необходимо внести.

Она проверила все остальные посудины, поочередно заглянув в каждую из них. Еще из одной ей удалось высыпать еще около унции мелких слитков и песка. Остальные кувшины оказались пусты.

Хуан с беспокойством следил за ней.

- Этого мало?

- Это, конечно, облегчит нам жизнь, - сказала она, - но все же этого слишком мало. Но все равно большое спасибо тебе, друг, ты сделал для нас все, что мог. Спасибо тебе, спасибо!

За все эти годы, прошедшие с тех пор как она впервые приехала в Калифорнию, ей приходилось слышать множество самых невероятных историй об этом месте. И вот теперь ей было суждено самой оказаться здесь. Эйлин Малкерин обвела пещеру пристальным взглядом.

- Нам не помешало бы отдохнуть, - предложил Хуан. - Обратно отсюда путь неблизкий.

- Они нас будут ждать, - напомнила Эйлин Малкерин, - они могут попасть в беду.

- Хесус Монтеро знает, что делать, - сказал Хуан. - А нам с тобой надо отдохнуть, Сеньора. Мы должны остаться здесь и совсем немного отдохнуть.

ГЛАВА 11

В пещере было прохладно и очень тихо. Тяжело вздыхая, старик устало опустился на каменный пол у стены, и остался неподвижно сидеть, прислонившись к ней спиной, закинув голову и закрыв глаза. В очередной раз взглянув на него, Эйлин была потрясена тем, каким изможденным теперь казалось лицо старика.

Вплоть до сего момента она была настолько озадачена своими собственными проблемами и неурядицами, что на ум ей ни разу так и не пришла мысль о том, каким, должно быть, испытанием было для него это путешествие. Да, она тоже чувствовала неимоверную усталость, но все же ей и прежде, едва ли не с самого детства, приходилось изо дня в день проезжать верхом или по крайней мере проходить пешком значительные расстояния, и к тому же с тех пор, как они обосновались в Калифорнии, она изъездила верхом всю округу, побывав в самых отдаленных и труднодоступных здешних уголках, какие только можно себе представить.

- Отдыхай, Старец, - тихо сказала она. - И прости меня. Я оказалась такой легкомысленной...

- Я немного посплю, - отозвался он, - но и тебе тоже нужно отдохнуть. И... - он открыл глаза и взглянул на нее, - не уходи никуда отсюда. Здесь очень опасно... страшнее нет ничего.

Он снова запрокинул голову и устало опустил веки. Эйлин устроилась было рядом, но уснуть так и не смогла. Сон не шел.

Интересно, что он имел в виду, когда говорил о какой-то опасности? Она стояла у входа в пещеру, озираясь по сторонам.

Кое-где на каменистой земле подковообразной ложбинки между гор росли сосны, а надо всем этим со всех стороны возвышались отвесные скалы.

Тишина была зловещей. Эйлин прислушалась. Возможно именно сейчас где-то поблизости, всего в каких-нибудь нескольких милях отсюда, рискует жизнью Шон. Но он храбрый, у него проницательный ум, и к тому же он всегда умел постоять за себя. И Монтеро тоже, хотя и годы, казалось бы уже, не те. И еще эта девушка, Мариана. Она на равне со всеми переносила все тяготы долгого пути, ни разу не пожаловалась на усталость и делала все, что было в ее силах. То что это была порядочная девушка из приличной, может быть даже состоятельной семьи, было вполне очевидно: она держалась скромно, но с достоинством, и это, несомненно, было признаком хорошего воспитания.

Был ли Шон влюблен в нее? Она нисколько не удивилась бы, если бы это оказалось именно так, думала Эйлин. Мариана и в самом деле была очень хорошенькой.

Тягостное безмолвие начинало давить на нее. Интересно, почему Хуан сказал, что это опасное место? Поблизости не было заметно ничего, что, на ее взгляд, могло бы представлять собой хоть мало-мальскую опасность.

Ей показалось, что где-то высоко на склоне произошло какое-то движение. Немного подумав, она решила, что это, должно быть, просто ветер.

Теперь больше, чем в чем бы то ни было, она нуждалась во времени для раздумий. А все мысли помимо ее воли снова и снова возвращались к тому последнему, почти пустому кувшину, и думать об этом было невыносимо.

Все они были настолько уверены, что золото будет найдено, и что его окажется достаточно и никак иначе, что даже когда порой у кого-нибудь и возникали сомнения на сей счет, то каждый старался побыстрее прогнать от себя грустные мысли. И что скрывать, в душе все они надеялись на лучшее.

А теперь они разом потеряют все, лишатся земель, которые Хайме надеялся оставить в наследство своим сыновьям, всех тех угодий, что были пожалованы ему мексиканским правительством за его прежние заслуги и службу в армии. Все, что она хотела сохранить для своих детей, будет безвозвратно утрачено.

Она чувствовала себя потерянной и опустошенной. Этого не может быть, этого просто не может быть. Но правда жизни была безжалостна, неумолима.

И все же она отказывалась признать свое поражение. Должен же быть выход, хоть какой-нибудь. Она была жива, она всегда была сильной и рассудительной женщиной. Просто она слишком большие надежды связывала с этим местом и вот с этим золотом, собранным здесь кем-то многие-многие годы а может быть и столетия назад.

Хуан говорил, что его народ приходил сюда издалека. И проделанный ею путь тоже был неблизким. Но только откуда взялось здесь само это золото? Может быть в земле где-то неподалеку отсюда в свое время залегала золотая жила? Но где? Пещера с виду ничем не напоминает месторождение, а безжизненные, каменные глыбы угрюмых скал и подавно кажутся бесплодными.

Камень у входа в пещеру был стесан, здесь до сих пор сохранились и были заметны следы инструментов. Судя по всему, сделано это было с той целью, чтобы расширить проход между двумя скалами, да и интерьер самой пещеры в свое время был кем-то облагорожен.

Но зачем?

Это золото ничем не напоминало слитки, добываемые на приисках. Но с другой стороны это и не удивительно, ведь оно было собрано здесь. Сам источник золота должен находиться где-то поблизости, хотя бы потому, что крохотные слитки имели острые, неровные края, и гладкую поверхность без малейшего признака того, что они могли осыпаться откуда-нибудь со скал или оказаться принесенными водами бурлящего горного потока.

Но тогда откуда? Это вполне мог быть какой-то потаенный уголок, затерявшийся между скалами, какая-нибудь ложбина поблизости отсюда... короче, это могло быть где угодно. Эх, если бы у них только было побольше времени...

Но время поджимало.

Даже каменный карниз у входа в пещеру, на котором она сейчас стояла, представлял собой совершенно ровную, словно специально выдолбленную в скале, площадку над ручьем.

Очевидно, как и сказал Хуан, они действительно приходили издалека и оставались здесь до тех пор, пока не собирали достаточно золота для своих нужд.

Но откуда оно бралось? Этот вопрос не давал ей покоя. Она не видела ни следов былого рудника, ни чего либо другого хотя бы отдаленно его напоминающего. Здесь не было вообще ничего, кроме ничем непримечательной пещеры и скального выступа над берегом ручья.

С площадки от входа в пещеру открывался вид на склоны гор напротив, на которых виднелись островки редкой поросли, перемежающиеся с огромными валунами. Это было жутковатое, зловещее место. Боязливо подойдя к краю выступа, она взглянула на протекавший внизу ручей.

Течение было быстрым. Этот горный поток не имел ничего общего с веселым и беззаботно журчащим ручейком, он стремительно нес свои темные воды в тени скал и деревьев. Она вгляделась в песчанное дно под прозрачной водой. Может быть золото там?

Внезапно где-то вдалеке раздался вой. Это был протяжный, обращенный в пустоту, одинокий клич, похожий на вой одинокого волка. Она вздрогнула и поежилась.

Но стоит ли будить Хуана? Старик и без того порядком намаялся за долгую дорогу, и в конце концов, он только-только заснул.

Нет, это просто глупо. Да и чего здесь бояться? Она не дала бы и одного шанса против тысячи, что кто-либо сможет разыскать ее в этой глуши. Вряд ли кому-либо еще придет в голову забрести сюда, потому что - и это была так очевидно - из этого тупика нет иного пути, кроме как назад.

- Хайме, - тихонько вздохнула она. - Мне так плохо без тебя, Хайме.

Послышался тихий шелесь листьев на ветвях деревьев, и снова наступила тишина. Задрав голову, она окинула взглядом скалы. Перед глазами все расплывалось, как будто в воздухе колыхалась жаркая пелена дрожащего, знойного марева, но на нее повеяло холодом, как если бы из глубина каньона вдруг налетел порыв пронизывающего ветра. Но все было тихо, ветра не было.

И тут она снова услышала все тот же странный, одинокий вой. Где раздавался этот звук, определить было невозможно. Он просто долетал сюда откуда-то издалека.

На память стали приходить разные истории о Хуане, которые ей когда-то доводилось слышать, а также и тот факт, что местные индейцы старательно избегали говорить о нем. Даже Хесус Монтеро, знавший ее вот уже на протяжении многих лет, и тот ни разу за столько лет ни словом не обмолвился при ней о своем знакомстве с ним. Но люди говаривали, что Старцу подвластны неведомые силы, что ему якобы дано становиться невидимым, а затем возникать из ниоткуда. Но в конце концов среди индейцев бытовало множество самых невероятный поверий и предрассудков, в которые они свято верили.

А только что, если все это правда? Она вспомнила, как в один вечеров на ранчо, в гостиной у горящего камина, Хайме завел разговор о старом знахаре-мексиканце. Однажды, возвращаясь откуда-то, они нашли его раненого близ дороги. Можно было подумать, что он упал откуда-то с высоты, но только нигде поблизости не было такого места, упав откуда, можно было бы так разбиться. Они подобрали его, привезли к себе домой, накормили, промыли и перевязали раны. Старик поправился наудивление быстро, и однажды, оставшись наедине с Хайме, он поведал ему очень странную историю. Он утверждал, что побывал на "обратной стороне".

Но на все распросы об этой самой "обратной стороне" знахарь отвечал уклончиво, и сказал только, что все там так же как и здесь, но только по-другому, присовокупив, что вообще-то он и прежде частенько хаживал на "обратную сторону", но на этот раз у него случилась "неприятность", и поэтому он не смог сразу найти дорогу назад, а когда увидел "сипапу", то оно оказалось совсем не там, где он того ожидал. Он этого места никогда раньше не знал, и поэтому провалился.

- Мне кажется, - сказал тогда Хайме, - что где бы ни находилась эта "обратная сторона", Хуан там наверняка тоже бывал.

- А что это такое?

В ответ он лишь пожал плечами.

- Ну, как бы тебе объяснить... Знаешь, ведь Америку изначально населяли не только племена дикарей. В Мексике, в Монте-Альбан я видел древние обсерватории для наблюдений за звездами, и это было лучше всего того, чем люди располагают сейчас. Откуда нам знать, что знали и что умели те, кто жил здесь задолго до нас?

Она вспомнила, как святой отец из миссии Сан-Габриэль рассказал ей о древнем поверье, бытовавшем среди индейцев-хопи, будто бы их народ пришел на эту землю, пройдя через "дыру в земле", и что то место как будто называлось "сипапу" или что-то в этом роде.

Тогда она спросила у Хайме, что имел в виду старый знахарь, когда сказал, что он нашел это свое сипапу там, где сам этого не ожидал.

- Насколько мне удалось понять, существуют некие определенные места, где человек может, пройдя через своего рода "занавес", оказаться на "обратной стороне", причем некоторые из них открыты постоянно, а местонахождение других постоянно изменяется. А наш старик в поисках своего привычного места, видимо, набрел на какое-то другое "сипапу", о котором раньше ничего не знал.

Она окинула взглядом высокие скалы, подумав о том, что вечером здесь, наверное, темнеет очень быстро. Подумав об этом, она снова огляделась по сторонам, а затем вернулась обратно к пещере. Заглянув внутрь, она увидела, что старик все еще спит, растянувшись на каменном полу.

Что ж, придется подождать еще немного. Расположившись у входа, Эйлин принялась обдумывать свое положение, мысленно перебирая разные возможности, подолгу раздумывая над каждым вариантом и время от времени возвращаясь к тем, что ранее были ее решительно отвергнуты, как совершенно непригодные.

Альварадо был их другом, и в свое время он был очень дружен с ее покойным мужем, но теперь он был далеко отсюда. А Пио хоть и был душевным человеком, но теперь у него было полно своих проблем.

Честно сказать, и задолжали-то они не слишком уж много, всех долгов едва ли набралось на две с половиной тысячи долларов, но по нынешним временам для Калифорнии это было достаточно большой суммой. Совсем недавно примерно такое же ранчо, как и их собственное, было продано даже за меньшую цену, да и не было у них столь состоятельньных друзей, кому было бы по карману выложить такие деньги.

Только все же теперь дела обстояли несколько иначе. Сейчас они смог ли бы погасить примерно половину долгов. Может быть при желании все же можно было бы каким-то образом наскрести оставшуюся сумму? Например, продать "Госпожу Удачу", но только много за нее все равно никто не даст, да и губернатор последнее время стал еще строже относиться к досмотру грузов.

Правда, оставалось еще несколько сотен выделанных кож, но продать их здесь, на месте, все равно не удалось бы, и пришлось бы уповать только на то, что в лучшем случае, если очень повезет, их удалось бы пристроить на корабль какого-нибудь заезжего торговца. А меховыми шкурками они не торговали с тех пор, как Шон в последний раз ушел в море. Еще у них были лошади и большое стадо, но этого добра в здешних краях хватало у всех, и поэтому выгодно продать их все равно было бы невозможно.

Было очень жарко, но она оставалаь упрямо сидеть под палящими лучами полуденного солнца. В воздухе висело колышущееся знойное марево. Казалось, что здесь было даже еще жарче, чем в пустыне. Она встала с земли, чувствуя головокружение и легкую тошноту, и в какой-то момент ей показалось, что она видит индейца, стоящего у края скального карниза. Она хотела было что-то сказать, и даже сделала несколько шагов в том направлении, но видение исчезло, словно растворилось в воздухе, и снова не осталось ничего кроме дрожащих в воздухе над каменным выступом волн горячего зноя.

Время возвращаться назад. Хуан очень устал, но она должна разбудить его. Повернув назад, она возвратилась к пещере. У нее разболелась голова, и теперь еще ее душой завладело безотчетное чувство страха и тревоги.

Старик все так же лежал на полу.

- Хуан, нам пора. Здесь больше нельзя оставаться.

Старец ничего ей не ответил на это и даже не пошевелился. И тогда, замирая от страха, она вошла в пещеру и склонилась над ним.

- Хуан... Хуан!

Ответа не последовало. Она тихонько тронула его за плечо. Старец оставался неподвижно лежать. Глаза его были открыты, и их невидящий взор был устремлен куда-то вверх, под темные своды пещеры.

Он был мертв.

Эйлин осторожно прикрыла ему веки. Его кожа была холодной на ощупь. Скорее всего он умер во сне, вскоре после того, как прилег отдохнуть.

Сняв с себя жакет, она накрыла им старика.

- Спи, Хуан, - тихо сказала она вслух.

Затем, подняв с земли винтовку и флягу, Эйлин вышла из пещеры отправляясь в обратный путь вдоль берега ручья по еле различимой на земле тропе. Она спешила поскорее вернуться туда, где были оставлены лошади.

Не было никакого смысла задерживаться здесь. Она забрала все золото, какое только им удалось найти, и к тому же была уверено, что в пещере с телом Хуана ничего не случится. За она не заметила нигде в округе ни звериных следов, и за все это время ни птиц, ни даже ящериц ей на глаза так и не попадалось. Позднее они вернутся сюда и похоронят старика, как положено, а теперь ей в одиночку все равно ничего не сделать.

Отвязав лошадей, она быстро села в седло, и ведя в поводу коня Хуана, направила свою лошадь вниз по тропе.

Теперь она была одержима одной единственной мыслью. Поскорее разыскать остальных, а затем, при первой же возможности, выбраться из этих гор и вернуться домой, в Малибу. Решение всех проблем нужно было искать только там, она почему-то была теперь твердо уверена в этом.

Она ехала уже целый час, когда за перестуком копыт она услышала и другой звук. Это был раздавшийся где-то вдалеке винтовочный выстрел.

И тогда, направив вверх свою винтовку, она тоже выстрелила.

Может быть они услышат его, и будут знать, что она возвращается, или может быть этот выстрел привлечет внимание тех, других. Убить человека нелегко, и даже сам Мачадо, привыкший открыто презирать все законы, вряд ли решится на это. То же самое относится и к Вустону, человеку, привыкшему проявлять в подобных вопросах особую осторожность. Возможно они даже не допускали мысли, что она может куда бы то ни было уехать от Шона, или что их отряд вообще мог разделиться.

Она ехала быстрой рысью, держа винтовку наготове.

По ее рассчетам выходила, что надеяться на скорую встречу было все еще слишком рано, но тут прогремел еще один выстрел.

Заехав за поворот, она остановилась. Они были здесь, почти у самой вершины горы Пьедра-Бланка: Мариана ехала впереди, ведя за собой вьючных лошадей, а Монтеро и Шон следовали за ней.

Монтеро первым видел ее и тут же подъехал.

- У нас мало времени, Сеньора. Мы должны возвращаться.

- Ты помнишь ту старую тропу, что за Петушиной Горой?

- Да, Сеньора. Хоть и было это давно, но...

- Тогда веди нас по ней. А там нужно будет выбрать место, откуда можно было бы перебраться на тропу у Вишневого Ручья, чтобы попасть по ней в Каньон Старца. Мы едем домой. И если сможешь, то постарайся оторваться от них.

- А где Хуан? - спросил Шон, недоуменно поглядывая на пустое седло шедшего в поводу коня.

- Его больше нет. Он умер в горах, как раз после того, как показал мне золото.

- Жаль его... Он был таким славным стариком. Я бы еще очень многому мог у него научиться.

- Он сказал мне, что самому главному он тебя уже научил. Сказал еще, что хоть этого и немного, но все же очень скоро ты сам все поймешь.

- Поехали. Мы пока что еще никого не убили, и было бы хорошо, если бы и впредь нам этого делать не пришлось.

- Шон, только нам этого все равно не хватит. Там едва-едва наберется половина.

Он взглянул в ее сторону, и понимающе кивнул.

- Я ожидал этого... и боялся.

- Но мы с тобой должны что-то придумать, Шон. Нужно обязательно что-то придумать.

- Ты не заметила места, откуда там могло появиться это золото? Может быть следы старых разработок..?

- Нет. Это очень странное, совершенно пустое место. Золото было в кувшине на полке. Рядом были выставлены точно такие же кувшины, но только почти все они оказались пусты. Старец захотел отдохнуть и лег спать с пещере. Скорее всего он умер сразу же, но только я еще несколько часов просидела рядом и даже не догадывалась об этом.

Они отправились в путь, проехав почти целую милю к югу, а затем снова поворачивая на запад, где впереди по левую сторону от них возвышалась громада Петушиной горы.

- Это очень странное место, - вдруг сказала Эйлин, обращаясь к сыну. Мне там было как-то не по себе, кружилась голова. А один раз мне и вовсе померещился какой-то в некотором смысле индеец, который потом просто взял и исчез, как будто испарился.

- "В некотором смысле?" В каком?

- Он был... какой-то не такой. Я видела его лишь мельком и не успела разглядеть получше. Скорее всего это мне привиделось.

Шон оглянулся и посмотрел назад. Интересно, в самом ли деле он видит поднимающиеся над дорогой клубы пыли? Или это ему тоже только кажется?

Ничто в рассказе матери не удивило его... но почему? Еще несколько минут он продолжал озадаченно раздумывать над этим.

Он всегда не без гордости считал себя отважным и бесстрашным мореходом... мореходом? Но причем тут это? Хотя иногда полезно вспомнить и о том, что смельчаки выходят в открытое море всегда готовыми к встрече с чем-то загадочным и доселе невиданным, они отправляются к берегам далеких стран, где все иначе, но со временем созерцание "чудес" входит в привычку, и наступает такой момент, когда даже самые неожиданные и, казалось бы, невероятные явления могут оставить их совершенно равнодушными.

Или же причину этому следует искать в его ирландском происхождении? В кельстком наследии друидов и сказочных гномов? Древних вождей, святых и языческих богов?

Вершина Петушиной Горы была охвачена огнем заката, и налетавший с моря легкий ветерок, пробирался меж ветвей вековых сосен. Неожиданно лес расступился, оставаясь позади, и вот они уже мчались вдоль гребня Сосновой Горы, держа путь на запад.

Привстав в стременах, Эйлин Малкерин оглянулась назад, и ветер раздувал ее длинные волосы.

- Надеюсь, они еще не разучились ездить верхом! - мрачно проговорила она. - Потому что прежде, чем отправиться по домам, им стоило бы побывать здесь!

Монтеро осадил коня и поехал медленней. Они продолжали свой путь вдоль вершины хребта, и их силуэты темнели на фоне вечернего неба: возглавлял шествие Монтеро, за ним следовала Мариана, за конем которой покорно шагали две вьючные лошади, а позади всех ехали Эйлин Малкерин и Шон.

Эйлин взглянула на сына.

- А эта твоя девушка молодец, - сказала она, - за всю дорогу от нее не было слышно ни слова жалобы. Просто тихо делает, что может, и внимания к себе не требует.

Он улыбнулся.

- Она не моя, Сеньора, хотя...

- Знаю, - Эйлин Малкерин снова посмотрела на стройную фигурку девушки, ехавшей впереди, - но и она тоже знает, чего хочет. И я не сомневаюсь, что она останется с тобой. Вот увидишь.

- Да, мне тоже так кажется.

Тропа неожиданно резко повернула вправо, к скалам, но Хесус продолжал ехать прямо, минуя по пути сосновый бор, неожиданно направляясь вниз по крутому склону, а затем прокладывая себе путь между огромных валунов, усеивавших каньон, в сторону леса.

Вскоре их со всех сторон уже обступали старые деревья, некоторые из которых достигали футов тридцати-сорока в высоту, и на лицо были все признаки в свое время разразившегося здесь лесного пожара. Дорога пошла резко под уклон, сквозь заросли юкки и карликового дуба, а земля на склонах стала сухой и каменистой.

Предвижение вперед уже не было таким быстрым, как прежде, на землю легли длинные тени, и Шон снова подъехал к матери и поехал рядом.

- Ты уже думала над тем, как нам теперь быть и что делать? - осторожно поинтересовался он.

- Думала. Мы вернемся домой и устроим роскошную вечеринку с танцами!

Сын в недоумении смотрел на мать.

- Ты что, шутишь?

- Нет, это должен быть настоящий праздник. И на него мы пригласим всех-всех-всех! Наших друзей, наших врагов... всех!

Она весело рассмеялась, заметив его недоумение.

- Ведь денег-то у нас все равно нет, правда? Но кое-что найдется, но разве они знают, сколько это? Конечно же нет! Стоит им лишь увидеть эти золотые крохи, как воображение начнет рисовать перед ними целые золотые горы! Мы проведем их. Пусть удивятся нашей щедрости и размаху.

Они никогда не поверят в то, что это лишь остатки от богатого клада! Так что мы мельком покажем им кое-что, заставим верить в то, что там есть еще, много больше, а затем по секрету доверительно сообщим кое-кому, что можно раздобыть еще... действительно можно... но для этого нужны деньги. Во-первых, этот дурацкий долг... сперва нужно расплатиться с ним. А уж потом!

Он лишь покачал головой.

- Только у тебя могло бы хватить духу и наглости...!

- У нас все получится, - тихо сказала она. - И победить нам поможет не те деньги, что у нас уже есть, а те, которые, как им кажется, могли бы у нас оказаться!

ГЛАВА 12

Монтеро вернулся назад, чтобы уничтожить все следы, присыпая их пылью, а затем, набрав дорожной пыли, держал ее высоко над тропой, так, чтобы ветер подхватывал ее, разнося по округе.

Теперь впереди ехал Шон, а Сеньора следовала за ним. Время от времени их кони оказывались рядом. Эйлин украдкой поглядывала на сына, восхищаясь им. Как он вырос, каким сильным стал! Он был совершенно спокое и уверен в собственных силах; он чувствовал дорогу и умел превосходно ориентироваться среди гор.

Они проехали по тропе, ведущей от Вишневого ручья до верховий северного притока ручья Матилиха. Примерно еще через полмили вдоль по течению, Шон свернул в небольшую пещеру, и миновав ее выехал с другой стороны на небольшую полянку затерявшуюся среди скал. Здесь росли тенистые дубы и несколько древних, раскидистых сикамор. Судя по черневшим на земле камням, задолго до них некие путешественники уже устраивали здесь привал.

Легко спрыгнув с седла, он подал руку матери, а затем помог спуститься и Мариане.

- Ты наверное уже бывал здесь и раньше? - предположила Мариана.

- Нет, я просто заметил углубление в скале, и подумал, что такие места в горах не редкость. - Рассказывая об этом, он неторопливо расседлал коня.

Шон дал лошадям немного побродить среди деревьев, а затем привязал ко вбитому в землю колышку на островке зеленевшей поблизости травы. Рядом протекал небольшой ручеек, а веревки, которыми были привязаны лошади, были достаточно длинными, чтобы животные смогли подойти к воде.

Несколько минут спустя возвратился Монтеро, который тут же принялся разводить костер.

- Все в порядке, - объявил он. - Сегодня ночью можно спать спокойно. Они нас не найдут.

Эйлин Малкерин не спешила опуститься на землю. Она стояла, широко расставив ноги и глядя на низкие язычки яркого пламени. Ей нравился терпкий запах можжевельника, горьковатый запах дыма, поднимающегося над костром, и тихое журчание ручья.

Было время, когда они с Хайме вот так же останавливались на ночь, и теперь она думала о нем, о его стройном, сильном теле, о том как легки и грациозны были его движения...

Она редко думала о его смерти. Ей очень хотелось верить в то, что он просто уехал, и когда-нибудь обязательно наступит день, когда он вернется к ней, и поэтому сейчас она должна во что бы то ни стало сохранить все то, что у них было.

Если бы им сейчас удалось возвратиться обратно с тем немногим, что им удалось раздобыть, если бы они только смогли добраться до поселения Лос-Анджелес, сделать там кое-какие покупки, чтобы за них расплатиться золотом, то люди наверняка заговорят об этом, по округе поползут слухи, и это очень помогло бы ей хоть на некоторое время отделаться от Зеке Вустона и Фернандеса.

Золото в этих краях в последнее время видели не часто, и появление его наверняка оживит в памяти многих древние предания. И тогда, если она пообещает в самое ближайшее время расплатиться с долгами, то люди ей поверят, и Вустон поостережется давить на нее.

Задуманная ею вечеринка станет решающей частью всей авантюры, верным доказательством уверенности ее в своих силах, и будет призвана укрепить всех во мнении, что попавшего к ней в руки богатства вполне достаточно, чтобы расплатиться с долгами, и что она сможет сделать это в самое ближайшее время.

В темноте у них над головами пролетела, хлопая крыльями, летучая мышь, а где-то совсем рядом одинокий пересмешник завел свою бесконечную песню.

Эйлин принялась собирать ветки для костра, а Монтеро тем временем жарил мясо на огне. А потом они сидели рядом и молчали, наслаждаясь ночью, долгожданным отдыхом, горячей едой и горьковатым дымком костра, в котором угадывался запах свежесваренного кофе.

Шон взял винтовку и отошел от костра, но несколько минут спустя он снова вернулся.

- Похоже, все тихо, - сказал он.

Хесус Монтеро поднял глаза на него, затем перевел взгляд на Сеньору.

- Старец умерт, - тихо сказал он. - В это трудно поверить.

- При первой же возможности нам нужно будет обязательно вернуться туда, чтобы похоронить его, как полагается, - предложил Шон.

- Только бы с телом ничего не случилось, - озабоченно сказала Эйлин. Волки на него там не набросятся?

Монтеро не оторвал взглядя от разложенной перед ним еды, но вслух отчетливо сказал:

- Ни один зверь не придет туда, где лежит он.

Шон задумчиво посмотрел на него.

- Ты хочешь сказать, что они обходят его стороной вообще... или именно то место, где он находится он сейчас?

- Ты там видела зверей? Или хотя бы птиц?

- Нет, - нехотя ответила она. - Я ничего такого не видела.

- С его телом ничего не случится, - ответил Монтеро. - Об этом не стоит беспокоиться.

- Нам придется еще иметь дело с Мачадо, - заметил Шон. - И это будет труднее всего.

- Предоставь это мне, - тихо отозвалась Эйлин. - Теперь все будет иначе. Это золото позволить нам устроить потрясающее представление, после чего наши позиции значительно упрочатся. Вот увидишь. Теперь все будет иначе, и Мариана должна будет помочь мне с вечеринкой. - Она улыбнулась. Мы позовем в гости даже Андреса Мачадо! Мы всех их пригласим!

* * *

- Они куда-то исчезли, - объявил Сильва. - Словно сквозь землю провалились.

- Что за дурость! - нетерпеливо сказал Вустон. - Они сюда приехали, расхаживали вот по этой земле, потом уехали. Должны же остаться следы.

- По-моему, - вмешался в разговор Фернандес, - золото должно быть где-то рядом. Я думаю, что они приехали сюда, после чего кто-то из них отправился дальше, а остальные остались дожидаться их возвращения.

- Тогда давайте найдем хотя бы золото, - не унимался Вустон. - К черту этих голодранцев.

- Мне плевать на твое золото, - сказал Мачадо. - Мне нужны они. Я убью их. Всех до одного.

- Ну вот и отправляйся за ними, - предложил Рассел, - а мы будет искать золото.

Сильва молчал. Он взглянул на внезапно притихших приятелей, и один из них, погонщик по имени Франциско, выразительно пожал плечами.

- Вы не найдете никакого золота, - сказал наконец Сильва. - Только одному Старцу известно, где оно.

Вустон зло взглянул в его сторону, а затем сказал:

- Мы тебя наняли в следопыты. Вот ты их и найдешь.

Вустон подошел к тому месту, где на земле лежали холодные угли, оставшиеся от некогда разведенного здесь костра. Каким образом им удалось ускользнуть от него? Он стоял, окидывая взглядом каменистые склоны скал, а затем медленно пошел вдоль края зарослей кустарника. Он видел место, где еще совсем недавно стояли привязанные лошади, где спали люди, но только на земле не было заметно следов, которые вели бы отсюда.

Зеке Вустон был властным и чкупым человеком, отличавшимся к тому же редким злопамятством и жестокостью. С самого детства, когда ему было суждено оказаться в роли неуклюжего переростка в классе, где остальные ученики были гораздо младше и к тому же гораздо смышленней и сообразительнее него, он привык больше полагаться на силу кулаков, чем на разум. Но с годами он все же сумел овладеть искуством хитрости и научился ловчить, что делало его еще более опасным противником.

Он очень хорошо знал, кого ему без труда удастся запугать, знал тех, рядом с кем он должен вести себя полюбезнее, а с кем и вовсе лучше не связываться. Обычно он старался держиться подальше от Шона Малкерина. А что же до вдовушки Малкерина, то в конце концов она была всего лишь женщиной, так что пусть болтает, что хочет, до нее ему нет ровным счетом никакого дела. Ее можно запросто запугать... и не только ее.

Ему были нужны деньги и власть. А Крутой Рассел, коварный и опасный союзник, был его надежным помощником на пути достижения заветной мечты. По натуре своей Рассел был из тех людей, который из двух возможных путей всегда старался выбрать тот, что попорочнее. Это было у него в крови. Он был уверен в собственной неотразимости, и при этом даже не пытался скрыть своего презрения к порядочным людям, пренебрежительно называя их не иначе как жалкими подхалимами и безмозглыми придурками.

Ему никогда не приходило в голову задуматься о том, почему же тогда подавляющее большинство упорно презираемых им людей живет намного лучше него. Он был твердо уверен в том, что все они потихоньку промышляют воровством или по крайней мере обязательно занялись бы этим, будь они сами немножко посмелей.

Рассел мог вполне довольствоваться ролью ведомого. Сначала он работал на одного, затем на другого. Теперь в роли предводителя оказался Вустон, которого он откровенно недолюбливал, но в кармане у которого, похоже, всегда водились деньги. В тени Вустона ему жилось совсем неплохо, он послушно делал все, что ему приказывали, мечтая о том, что придет то время, когда ему удастся провернуть какое-нибудь собственное дельце, на котором можно будет неплохо подзаработать, и тогда он пошлет их всех к черту и гордо удалится, прихватив с собой все свои денежки.

А поэтому с того самого момента, когда Расселу довелось впервые услышать разговоры о золоте, он решительно вознамерился прибрать его к рукам. Никому в Калифорнии еще не удавалось найти золото, но все же об этом ходили упорные слухи, и к тому же испанцы в свое время обнаружили золотые месторождения в Мексике. А если золото есть в Мексике, то почему хотя бы немножко не может оказаться здесь?

Вне всяких сомнений, золотая жила должна проходить где-то поблизости. А то с чего бы это им понадобилось здесь останавливаться?

Он молча следил за тем, как Вустон расхаживает среди камней, разглядывая следы на земле, озираясь по сторонам, задерживая взгляд на скалах. Видимо, Зеке тоже догадывался о том, что золото находится если и не здесь, то где-то поблизости. Мачадо же до их забот не было никакого дела. Его самой большой мечтой теперь было для начало засадить нож в спину Шону Малкерину, а уж потом как следует высечь ту подлую девку.

Фернандес был тоже непротив разжиться золотишком, но только ему хотелось бы заполучить все сразу, побыстрей и побольше... короче, сколько можно было бы накопать при помощи ножа, перед этим пырнув им под ребро конкурента.

Томас? Томас стал бы лишним свидетелем. Он был скрытен и немногословен, предпочитая меньше говорить и побольше прислушиваться к тому, о чем говорят другие. Его можно было назвать самым уравновешенным человеком среди этой компании.

Рассел достал из кармана окурок сигары и закурил. Взнляд его остановился на Франциско. После Сильвы это был лучший следопыт в отряде, к тому же был он человекой осторожным и крайне осмотрительным. Франциско тоже посмотрел в его сторону, и тогда Куртой предложил ему сигару.

Франциско был далеко не дурак. Все, что делал этот американец или англичанин, а может... - да бог его знает, какого происхождения он был на самом деле - он делал не спроста. То же самое Рассел мог сказать и про себя. Он взял Сигару у Рассела.

- Спасибо, - учтиво поблагодарил Франциско, широко улыбаясь, обнажая ряд ровных, ослепительно белых зубов. - Сеньор очень великодушен.

- Ошибаешься, - коротко возразил Рассел. - Но я заметил, что ты неплохой следопыт... Может быть даже лучше, чем Сильва.

Франциско лишь молча пожал плечами.

- Мне кажется, что золото где-то рядом, поблизости отсюда. И если тебе ужалось заметить хоть что-нибудь, какую-нибудь мелочь, на которую никто не обратил внимания, то ты мог бы поделиться своими наблюдениями и со мной. Вустон слишком нетерпелив. Мачадо тожп. Они обязательно решат ехать дальше, но уж мы-то с тобой... можно было бы немного и поотстать. А потом мы бы осмотрелись здесь... ну, как будто бы мы заблудились... Что скажешь?

Франциско невозмутимо закурил сигару. Взгляд его темно-карию глаз был неподвижен. Он уже давно понял, что его хотят использовать. К тому же он прекрасно знал, что с Расселом шутки плохи, но в случае чего, и он мог бы оказаться полезен.

- Сильва просто не договаривает, - сказал он. - Сильва боится гнева Старца... и не один он. Старик оставил всех здесь, а сам ушел в горы вместе с Сеньорой. Мы видели их следы.

- А выследить их можно?

Франциско лишь руками развел.

- Откуда мне знать? Выследить Старца нелегко. - Он сосредоточенно разглядывал кончик своей сигары. - И это очень опасная затея, Сеньор.

Рассел раздраженно отмахунлся от него.

- Чушь! Так значит, ты и я. Мы отстанем от остальных, как будто бы мыы сбились с пути. По рукам?

- Ладно, - Франциско глубоко затянулся сигаретой. Вообще-то он всегда сильно недолюбливал этого выскочку Крутого, но только если там действительно окажется золото... и не мало... в конце концов, когда золото будей найдень, он с его проворством и ловкостью, дай бог, успеет всадить Крутому нож под ребро раньше. чем Рассел попытается пристрелить его.

Зеке Вустон вернулся обратно к костру, который был уже заново разведен Расселом.

- На это нет времени, - нетерпеливо сказал он. - Пора ехать.

- Но ехать-то некуда, - возразил Сильва. - Кругом одни камни, и тут столько натоптано... эти следы никуда не ведут.

- По-моему, он просто не хочет ехать за ними, - предположил Мачадо. Мне кажется, он темнит.

Сильва промолчал. Жизнь научила его молча сносить обиды и не препираться с крутыми ребятами типа Мачадо. Этого не стоит делать, если тебе вооще жизнь дорога, а он, Сильва, уже прожил долгую жизнь и надеялся пожить еще на этом свете.

- Старец, - проговорил он минуту спустя, старательно подбирая каждое слова, - ходит тропами, куда нам путь заказан. Его пути неисповедимы, сеньор.

Вустон презрительно фыркнул.

- А я глубоко убежден, что там где сможет пройти он, сможем запросто пройти и мы. И наконец изловить его вместе с этой чертовой Сеньорой.

Сильва бросил испуганный взгляд в его сторону.

- Да?

- Да, я их видел. И хотя я совсем даже и не следопыт, как некоторые из присутствующих здесь индейцев, но уж следы я разобрать могу и сам. Он ушли отсюда вдвоем... но куда бы это?

- Тогда вы и отправляйтесь за ними, Сеньор, - учтиво предложил Сильва. - Ваши глаза видят лучше, чем мои. Возможно ваш взгляд моложе и острее моего. Идите за ними сами. А я не могу.

- Отказываешься?

- Я пойду за другими.

- Хочешь сказать, они разделились?

- Они ушли отсюда, сеньор. Их здесь нет. - Он замолчал, и мгновение спустя, тихо добавил: - Мне кажется, они решили вернуться. По-моему, они нашли то, что ии было надо, и теперь они возвращаются обратно.

Андрес Мачадо нахмурился. Какого черта терять время в этих забытых богом горах, если тех, за кем они гнались всю дорогу, здесь уже нет. А если они возвратились домой...

- Ты в этом уверен?

Сильва пожал плечами.

- Точно не знаю. Но мне так кажется.

- Тогда решено, - Мачадо был настроен крайне решительно. Ему надоели эти горы, бесконечные ночевки у костра, убогая пища, а также жара и вечная пыль. К тому же его весьма раздражало общество Вустона, этого вульгарного грубияна и деревенщины.

- Но мы еще не нашли места, где они брали золото, - запротестовал Вустон. - Это должно быть где-то здесь, неподалеку.

В ответ на это Мачадо лишь руками развел.

- Может быть. Но мне нет никакого дела до этого вашего "золото", если оно вообще существует. К вашему сведению, сеньор Вустон, я считаю себя человеком вполне обеспеченным. Я приехал сюда только для того, чтобы разыскать Шона Малкерина и Мариану де ла Круз. Так что, не знаю как вы, а я возвращаюсь и забираю с собой своих людей.

- Как же так! - возмутился Вустон. - Затевали мы все это вместе, а теперь...

- А теперь все кончено. Если Малкерин возвратился в Малибу, то я тоже должен быть там. К тому же лично я не вижу никакого смысла в том, чтобы носиться по этим чертовым холмам в поисках золота, которого, скорее всего, нет и никогда и не было.

Золото в Калифорнии? Это же курам на смех. Нет здесь никакого золота. Наше семейство с самого начала было связано с этой провинцией, и мы ничего не знаем ни о каком золоте. Так что ты ищешь вчерашний день, приятель.

Вустон был вне себя, но ссориться с Мачадо, к услугам которого возможно очень скоро придется обратиться, ему тоже не хотелось. Тем более, что у него к тому же не было никакого желания в одиночку гоняться за беглецами по этому дикому краю: для этого у него было слишком мало людей.

Вустон взял в руки чашку с кофе, обдумывая сложившееся положение. Ему было не по себе. Временами его бросало в дрожь... его угнетало то неведомое, что могло подстерегать на каждом шагу, за любой скалой, за любым поворотом. И что это за змея, которая как будто была, а как будто и нет? И что за вой раздавался со скал?

- Ладно, - сказал он наконец, - мы возвращаемся.

Франциско украдкой взглянул на Крутого Рассела, который, усмехнувшись, с заговорщицким видом подмигнул ему.

ГЛАВА 13

Эйлин Малкерин въехала во двор своего ранчо на побережье в Малибу. Шон ехал рядом, а за ними следовали Мариана и Хесус Монтеро.

Эйлин резко осадила коня, глядя на поджидавшую ее перед домом разношерстную толпу - всякий сброд, мексиканцы и гринго.

Брат Майкл сидел в тени на веранде. На коленях у него лежала винтовка.

Она обвела толпу холодным, неприветливым взглядом.

- Вам тут делать нечего. Убирайтесь.

Главарь шайки - развязный тип в огромном сомбреро и широченных штанах, вооруженный к тому же сразу двумя винтовками - грубо рассмеялся.

- Я Джон-Грек, - объявил он, ухмыляясь. - И я никуда не уйду. Сеньор Вустон приказал мне остаться и ждать, когда он приедет. Я остаюсь.

- Моя мать приказала вам убраться, - тихо сказал Шон. - Даю вам на это одну минуту.

Джон-Грек был строен, подтянут и выглядел весьма внушительно. Пригладив усы ладонью, он усмехнулся.

- Давай, сынок, подходи, - сказал он. - Сейчас я тебе задам.

Шон слез с коня и отпустил поводья.

- Сеньора, - тихонько проговорил он, обернувшись к матери, - ты уж извини меня.

Он ударил первым, нанося удар Греку в подбородок. От неожиданности Грек упал на колени, сомбреро отлетело в сторону. С минуту он оставался стоять на четвереньках, ошалело мотая головой. Когда же он наконец поднялся с земли, в руке у него блеснул нож.

- А теперь я убью тебя, - объявил он.

Но Шон не спешил хвататься за оружие. Он просто ждал.

Грек продолжал наступать на него, низко держа руку с ножом. Шон смерил его взглядом бывалого человека, закаленного в драках, случавшихся в портах Шанхая, Сингапура, Амуранга и Таку-Бар. Его противник хорошо двигался, держал нож в опущенныой руке, вверх острым лезвием.

Грек продолжал надвигаться на него, по-преднему крепко зажав нож в правой руке. Сейчас он сделает выпад влево, в этом Шон был положительно уверен. Он выжыдал. Внезапно Грек сделал обманное движение и бросился на него. Шон только этого и ждал. Он проворно отступил влево и видел, как в тот же миг справа от него блестнуло на солнце лезвие острого ножа, а затем сам со всей силы ударил Грека по уху ребром ладони.

Это был сокрушительный рубящий удар, пришедшийся прямо в цель и оглушивший противника. Грек споткнулся, и Шон тут же развернулся в его сторону. Шон сделал обманное движение, и когда разъяренный грек снова набросился на него, он нанес еще один удар правой в челюсть.

У Грека подогнулись колени, и тогда Шон подступил ближе и пнул его в челюсть ногой. Нож отлетел в сторону, а Грек навзничь повалился на землю, оставаясь неподвижно лежать в пыли.

Шон неторопливо подошел к нему, ухватив за шиворот, приподнял с земли и еще раз с огромной силой ударил уже поверженного противника в живот, а затем поволок туда, где стояла оседланная лошадь, принадлежавшая, очевидно, кому-то из бандитов.

- Забирайте свою падаль и выметайтесь отсюда.

В доме было прохладно и тихо. Эйлин Малкерин задержалась в гостиной, обводя комнату медленным взглядом. Здесь все было как и прежде. Наконец-то она вернулась домой. Все казалось родным и знакомым; возможно обстановка и была несколько убогой, но это был ее дом, и не любить его было невозможно.

- Ну как, Майкл, трудно тебе было?

- Да в общем-то нет. Просто они не знали, с какой стороны ко мне подступиться. - Он улыбнулся. - Видишь, Сеньора, иногда даже церковник вроде меня может извлечь какую-то выгоду из своего положения. Я просто сидел тут, потому что после небольшой перебранки, они все же решили оставить меня в покое.

Он поднялся с кресла.

- Мне пора. Меня ждут дела.

- Ну конечно же, но может быть ты все же выполнишь еще одно небольшое поручение? Нужно объявить всем, что мы устраиваем вечеринку с танцами. Пусть собираются здесь через неделю, в следующую пятницу.

Майкл пристально посмотрел на мать.

- Вечер с танцами? Разумеется.

После того, как он ушел, Эйлин обратилась к Мариане.

- Пойдем. Ты поможешь мне.

Шон Малкерин вышел во двор, щурясь от яркого солнечного света. В воздухе дрожала пелена горячего зноя. Мельком глянув в сторону загона для скота, он вгляделся в даль, на окружавшие их ранчо холмы.

Придуманный матерью план вне всякого сомнения был прост и гениален. Никому и в голову не придет, что у них нет дерег. Никому ничего не объясняя, она потратит немного золота, и пусть тогда все вокруг ломают головы, какой куш им удалось сорвать. Не исключено, что Вустон в этом случае потребует немедленной уплаты долга, но только вряд ли люди это одобрят. Все в округе теперь будут уверены в их состоятельности, и поэтому они попросту встанут на пути его происков. Ход мыслей поселенцев был хорошо известен Шону еще по прошлому опыту. Они наверняка скажут что-нибудь вроде: "Ты же сам видишь, что деньги у нее есть. Она выплатит тебе все сполна при первой же возможности. Так что лучше оставь их в покое."

Шон Малкерин поднялся на пригорок неподалеку от ранчо и взглянул на море. "Госпожа Удача" стояла на якоре в Райской бухте. Теннисон предусмотрительно подвел шхуну поближе к ранчо.

Шон снова проверил винтовку. Несмотря на все заверения матери, на душе у него было неспокойно. Все дело в том, что Зеке Вустон был совершенно ни в чем не сравним с теми людьми, с которыми ей приходилось водить знакомство прежде; так что не исключено, что он, возможно, и не поддастся давлению общественного мнения.

На этот раз им удалось уйти от погони, но ведь он обязательно вернется, а его люди вовсе не из тех, кого можно так запросто отговорить от задуманного. Их враги задались целью завладеть Малибу, и ради этого они готовы пойти на все.

Когда Шон возратился обратно к дому, он застал Монтеро распутывающим веревку.

- Лишние руки нам сейчас не помешали бы, - тихо сказал он. - Это должны быть люди, которым можно доверять.

Монтеро кивнул.

- У меня уже есть кое-кто на примете. Они скоро будут здесь.

- Ты что, уже послал за ними?

- Я понял, что без них не обойтись. Это надежные люди, на них можно положиться.

- Так когда они приезжают?

- Сегодня, завтра... откуда мне знать. Они уже в пути.

Теперь Сеньоре предстоит отправиться в ближайшее к ним поселение, Лос-Анджелес. Сейчас для этого самое подходящее время: приехать, потратить золото, пригласить всех на вечеринку. Гостей ожидается немало - семейства Сепульведа, Луго, Бердуго, Абель Стернз в полном составе... в общем, все-все-все.

Несмотря ни на что, жизнь продолжается, и самое время подумать о том, как дальше быть с ранчо. Землю нужно будет заново перепахать, потом засеять... Очень многие калифорнийцы были вполне довольны жизнью, не обращая никакого внимания на то, что принадлежащие им стада понемногу дичают, бродя по обширным угодьям, местами засеянным какими-нибудь культурами, урожай от которых, впрочем, существует лишь в мечтах, сродни сладким грезам о сказочной далекой стране, где царит всеобщее спокойствие и умиротворение, и никому не приходится слишком усердствовать.

Именно в этом была беда Калифорнии 40-х годов XIX века. Жить здесь было очень просто, у людей не было необходимости бороться за место под солнцем, но человеку борьба человеку необходима как воздух, иначе род человеческий станет вырождаться.

Мысли Шонна снова обратились к золоту. Если они пришли туда за золотом, то значит, это золото, должно быть, было намыто из того ручья, или же его принесло со склонов во время камнепада. Сеньора говорила, что нигде поблизости она не видела каких-либо следов разработки возможного месторождения, хотя в сама пещера была в свое время кем-то облагорожена. Размышляя надо всем этим, он прошел в дальний угол веранды и остался стоять там, привалившись спиной к одному из столбов, подпиравших крышу на углу.

Другого выхода не было. Он должен вернуться. Он должен найти то место, куда Хуан водил его мать, предать земле тело Хуана и поискать золото.

Теперь ему придется более практично подходить ко всему. Иногда люди всю жизнь проводили в поисках заброшенных золотых рудников и кладов, но так ничего и не находили. Он же пойдет по другому пути. Для начала ему придется разобраться с куда более прозаичными делами.

Всего в Малибу насчитывалось несколько тысяч голов скота. Если согнать всех животных старше шести лет, получить из них кожи и жир, то это было бы уже хоть какаим-то началом. К тому же он уже на протяжении долгого времени вынашивал идею о покупке быка у мормонов, обосновавшихся в Сан-Бернандино. Он и раньше видел их скот, все животные были крупнее, жирнее и во всех смыслах лучше его скота. Имея одного-двух быков, он смог бы развести новое, свое собственное стадо, и хотя в данный момент торговля говядиной совсем не шла, но ведь так не может продолжаться бесконечно. И еще у них остались кое-какие семена от их предыдущей посевной эпопеи. Они их тоже могли бы пустить в ход.

Он отправится на побережье и там поговорит с местными индейцами. С тех пор как умер отец, они сами очень редко приходили сюда, на ранчо, но связь с ними терять было никак нельзя. С их помощью можно было бы установить отношения с другими индейскими племенами, у которых были меха для продажи.

Необходимо было действовать без промедления. Нельзя терять время.

- Хесус, - сказал он, когда Монтеро поднялся по ступеням веранды, нужно распространить слух, что мы вымениваем меха. Я хочу установить отношения с индейцами, что живут в горах.

- По-моему, это было бы хорошо, - одобрил Монтеро, и, немного помолчав, добавил: - Капитан, к нам приехали. Я их знаю, хотя раньше никогда их не встречал.

- Что это за люди?

- Оба погонщики, капитан. Отлично управляются с лошадьми, скотом и лассо умеют в руках держать. - Он снова сделал небольшую паузу. - А еще они хорошо сражаются.

- Откуда они?

- Из Соноры, капитан. По крайней мере последнее время они жили там, но один из них в свое время служил в армии вместе с вашим отцом.

- Я приму их.

Час спустя на дороге, ведущей к ранчо показались два всадника. Они стремительно приближались, пустив коней в галлоп. Влетев во двор ранчо, они остановились и тут же спешились. Вне всякого сомнения оба были непревзойденными всадниками. Тот из двоих, что был постарше, и о котором Шон немедленно подумал, что скорее всего именно он был армейским товарищем его отца, оказался широкоплечим человеком невысокого роста и могучего телосложения.

- Командующий дель Кампо, - представился он, лукаво сверкнув глазами. - Я был сержатом и служил вместе с вашим отцом, сеньор. Четыре года я состоял при нем. Мне тогда было шестнадцать лет.

- А что было потом?

Он снова сверкнул глазами.

- А потом я просто жил, сеньор.

Шон переключил внимание на того, что был помоложе, можно сказать, почти совсем еще мальчик. Он был строен и подтянут, и походил больше на индейца, чем на испанца.

- Антонио Поланко, сеньор. Я буду служить вам.

- Работать здесь будет тяжело, - сказал им Шон. - возможно, нам придется драться. Во главу угла я всегда ставлю преданность. Когда вам надоест работа здесь, то просто подойдите ко мне и так прямо и скажите. И можете идти.

- Понятно.

- Наши враги превосходят нас в силе. Они умны и расчетливы. Мы не хотим насилия, но если на вас нападут, или люди и вот это ранчо окажутся в опасности, то смело принимайте бой и побеждайте. Если уж силы будут слишкмо неравны, то достойно отступайте, если будет такая возможность. Ничего, будет и на нашей улице праздник.

- Да, сеньор. Все понятно.

Он переводил взгляд с одного на другого.

- Все распоряжения здесь отдает моя мать. Главнее ее нет никого. Затем иду я, а после меня Хесус Монтеро. Это понятно?

- Понятно.

Шон снова окинул их взглядом, а затем обратился к Монтеро.

- Не надо больше никого искать. Думаю, эти двое со всем справятся.

Дель Кампо посмотрел на Поланко.

- Ты это слышал, амиго? - тихо сказал он. - Он говорит, что мы справимся. Значит так тому и быть.

* * *

Зеке Вустон и его отряд уже дважды сбивались с пути, блуждая среди скал восточнее Сосновой Горы. Вконец выбившись из сил и проклиная все на свете, они в конце концов решили остановиться на ночлег, устроив лагерь всего в нескольких милях от того места, откуда утром того же дня они отправились в обратный путь.

- Эх ты, а еще следопыт, - раздраженно упрекнул Вустон Сильву.

- Да, сеньор, следопыт, но эти места мне не знакомы. Вы пожелали возвращаться обратно кратчайшим путем, но я не знаю такой дороги. А утром...

- А утром, я самолично выведу всех отсюда, - заявил Вустон. - Кстати, а куда девался Крутой?

Сильва недоуменно пожал плечами. Другие тоже ничего не знали.

- С ним Франциско, - сказал кто-то наконец. - Наверное они свернули не в тот каньон.

Вустона это сообщение совсем не обрадовало. Он бы предпочел, если бы его люди держались все вместе. Тем более, кто знает, на что они могут наткнуться в этих горах. Долгая и обернувшаяся в конце концов неудачей погоня за вдовой и ее сыном окончательно вывела его из себя. И так уже столько времени потеряно зря! До конца этой недели он должен был получить кое-какой товар, и теперь ему только не хватало неприятностей при выгрузке на берег. Он уже объявил, что отныне Малибу принадлежит ему, и что товар может запросто доставляться туда.

Внезапно его охватил приступ ослепляющей ярости. Он был вовсе не из тех, кто мог спокойно примириться с полным крушением всех самых заветных надежд, а эта чертова ирландка, будь она проклята, и ее щенок...

- Белтран!

Последнее время он особенно пристально присматривался к нему. Наведя тайком кое-какие справки, Вустону удалось узнать немало подробностей о прошлом этого бандита и убийцы, за поимку которого в добром десятке городов Мексики было объявлено вознаграждение. Белтран был метким стрелком, непревзойденным наездником, к тому же он хорошо владел любым оружием, и вместе с Веласко они были довольно лихой парочкой.

- Да, сеньор?

Вустон пристально посмотрел на Белтрана, и неожиданно для себя почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Взгляд у этого парня был хищным, неподвижный взгляд гремучей змеи.

- Возьмешь с собой Веласко, - с этими словами он достал из кармана две золотые монеты с отчеканенным на них орлом, - и убьешь Сеньору Малкерин и ее сына, этого капитана. Все понял?

Белтран задвигал плечами. Он подбросил монеты на ладони.

- Что это такое? - тихо спросил он. - Золото? Но этого недостаточно, сеньор.

- Остальное потом, когда дело будет сделано. Если управитесь до конца этой недели, то дам еще по четыре золотых на каждого. Но если вас поймают, то вы собирались их только ограбить... и не более того.

- Ладно.

Белтран подошел к Веласко. Он протянул ему монету, а затем объяснил суть дела.

- Короче, все в порядке. Где наша не пропадала... но только осторожно, амиго. Как можно осторожнее.

- Зачем же сразу убивать такую красивую женщину, - сказал Веласко. Может быть нам ее...

- Он сказал убить. И мы именно так и сделаем. Только убьем... и очень быстро. А потом мы прихватим их добро и махнем прямиком в Сан-Франциско.

- Конечно, - беззаботно согласился Веласко, но в голове у него уже начал созревать собственный план.

ГЛАВА 14

Дома в поселении Лос-Анджелес были выстроены из саманного кирпича, их плоские крыши были обмазаны битумом, вывезенном сюда из дегтярных ям, что находились близ Ранчо-ла-Бреа. В город вело множество дорог, в основном это были старые индейские тропы, которым горожане смогли найти применение.

В городке имелись тюрьма, церковь, несколько лавчонок и небольших магазинчиков и салун, короче, все как полагается. Вдоль гороодских улиц и дорог выстроились дома обитателей городка, население которого составляло примерно полторы тысячи человек, в зависимости от времени года или дня.

Дорога, что вела от Малибу до города, на протяжении нескольких миль проходила по побережью, а затем сливалась со старой индейской тропой, ведущей от берега к дегтярным ямам, в сторону поселения. По-испански дорога называлась Эль-Камино Вьехо... старая дорога.

Эйлин Малкерин въехала на пыльную городскую улицу верхом на вороном жеребце - конь легко гарцевал, изящно выгибая шею.

Эйлин элегантно держалась в дамском седле, и человек посторонний никогда не подумал бы о том, что такая молодая женщина может оказаться матерью доих взрослых сыновей, и что мужчина, ехавший рядом с ней, один из них.

Свернув на нужную улицу, они остановились перед входом в одну из лавок. Шон спрыгнул с коня и тут же подал руку матери, которая сошла на землю, как принцесса. Приехавшие с ним двое мужчин - с виду погонщики поправили сомбреро и огляделись по сторонам с видом людей бывалых и знающих себе цену.

Пройдя мимо Шона, придержавшего для нее дверь, она стремительно вошла в лавку. Обведя взглядом прилавки, она улыбнулась хозяину, который тут же бросил метлу и поспешно поправил на себе кожанный передник.

- Чем могу служить, Сеньора?

Она положила перед ним свой список.

- Платить буду золотом, - тихо сказала она.

Он вскинул на нее глаза. В Калифорнии монеты были редки в обращении, а золото встречалось еще реже. Люди расплачивались кожами, салом, мехами, короче, всем что можно было обменять или продать.

- Золото?

Торговец не мог скрыть своего изумления.

- Золотом, - небрежно подтвержила она, разглядывая и пробуя на ощупь какую-то ткань, выложенную на прилавок*

Она быстро выбирала товар, не теряя времени и стремительно переходя от одного прилавка к другому. Она заказала еду, вино, ткань для нового платья, а также кое-что из заморских деликатесов, считавшихся большой редкостью в Калифорнии, и затем она расплатилась за все это крохотными золотыми слитками.

- У нас ожидаются гости, - сказала они, - хотим устроить небольшую вечеринку для друзей. Может быть вы передадите им наше приглашение? Конечно, позднее я отправлю своих людей... но вы ведь знаете, как иногда получается. Кого-то может не оказаться дома...

- Конечно, сеньора. - Он натужно сглотнул, собирая с прилавка слитки и взвешивая их в ладони. - Столько золота я не видел с тех пор как... когда...

- К вам приходил мой муж? - она изящно повела плечом. - Это не так-то просто... я имею в виду золото. В нужный момент его иногда не оказывается под рукой, и это причиняет кучу неудобств. Мне еще понадобятся мулы, добавила она, - но с ними придется повременить до следующего раза.

- Да, да, разумеется. - Торговец смотрел на нее с нескрываемым уважением. - Может быть у дона Абеля Стернза или у сеньора Вольфскилла найдутся мулы на продажу или хотя бы в займы, на время.

- О да, у них, возможно, найдутся. - Эйлин Малкерин подобрала юбки. Вы тогда упакуете это? Скоро здесь будет наша повозка.

- Конечно же! Не сомневайтесь!

Разумеется, они все придут, в то время во всей округе проживало еще человек сорок-пятьдесят иностранцев. Уильям Вольфскилл, в прошлом оотник, теперь был владельцем большого ранчо и огромной апельсиновой плантации. Дон Бенито Уилсон, Хьюго Рейд, Дон Хуан Темпл, Уильям Уоркман, Джон Роуланд тоже в свое время переселились на запад и большинство из них женились на девушках из старых калифорнийских семейств.

Эйлин Малкерин вышла из лавки и ненадолго задержалась на тротуаре, разглядывая запыленные фасады домов. Все это было так не похоже на Дублин или Корк, и еще больше не походило на улицы Лондона или Парижа, и все же ей нравились эти старые саманные домики, где со стен, выложенных из необожженного кирпича, отлетает растрескавшаяся побелка, а собаки нежатся в нагретой солнцем, горячей придорожной пыли, и лишь лениво помахивают хвостами, когда мимо проезжает случайный всадник.

На дальнем конце улицы показались три всадника. Все трое парней были еще очень молоды, но все трое уже успели стать превосходными наездниками. Все трое были богато одето, и проезжая мимо, они церемонно раскланялись с ней. Это были двое братьев Сепульведа и их приятель, Антонио Йорба.

Эйлин не сомневалась, что эта троица не откажется от ее приглашения, потому что ни они никогда не пропускали ни одной вечеринки, куда сходились люди всех возрастов, потому что здесь не принято было устраивать танцы отдельно для молодежи и взрослых. Все собирались и веселились вместе. Иногда большое общество распадалось на небольшие группки, и приглашенные просто зачастую переходили от одной компании к другой.

Калифорнийцы любили и умели танцевать, причем сами танцы и манера их исполнения разительно отличались от всего того, что ей приходилось видеть во Франции или Испании.

- Сеньора! Какая приятная встреча!

Она быстро обернулась. Пио Пико был добродушным толстяком, который всегда принимал самое живое и непосредственное участие во всех событиях местного значения.

- Я приехала за покупками, сеньор. Мы устраиваем вечеринку. Вы приедете?

- Вот так новость! Значит, вечеринка? Ну конечно же!

Наверное даже Пио мог принять эту историю с золотом за чистую монету. Но он, неверное, даже был бы непрочь так обмануться, потому что в свое время он был очень дружен с Хайме, и всегда оставался близким другом их семьи.

- Я слышал, у вас какие-то неприятности, Сеньора?

- Мы немного заодолжали сеньору Вустону, и теперь он хочет забрать за долги ранчо! Но ведь это полнейший абсурд, не так ли? Разумеется, я сполна расплачусь с ним, но ведь золото это такое дело... для этого нужно некоторое время, а сейчас и так слишком много работы. Тем более, многозначительно добавила она, - что мы не нищие. Хайме всегда приносил достаточно золота для того, чтобы улаживать подобные дела, а тут сначала Шон был в отъезде, а Майкл занят в церкви...

- Я все понимаю, Сеньора. Ранчо непременно останется за вами. Иначе и быть не может. - В его глазах загорелись озорные огоньки. - Лучше времени для вечеринки не придумать! Сеньора, вы прелесть! Просто прелесть!

Разумеется, она и не собиралась морочить голову Пио. Эйлин нашла в себе силы улыбнуться.

- Я надеялась, что вам понравится эта затея, Дон Пио. Может быть вы сделаете мне такое одолжение и передадите приглашение нашим друзьям? Будет много еды, вина, а потом - танцы!

Несколько минут спустя, она провожала его взглядом, в душе радуясь тому, что и здесь ей удалось обернуть дело в свою пользу, потому как здесь, в Лос-Анджелесе, с Пио Пико очень считались, а общественное мнение было своего рода законом для всех, и вряд ли Зеке Вустон осмелился бы это оспорить. На ее вечеринку с радостью соберутся охочие до всякого рода увеселений калифорнийцы, и вряд ли они поддержат тех, кто ратует за немедленное выдворение ее с ранчо, особенно сейчас, когда станет известно, что деньги у нее определенно есть, хотя именно в данный момент она и не имеет возможности выложить всю сумму долга полностью.

Слишком уж многие находились в том же положении, что и она сама. Наличные деньги были здесь большой редкостью, и даже самые зажиточные горожане обычно не располагали большими суммами наличности. Большинство американцев или европейцев, по тем или иным причинам перебиравшихся на жительство в Калифорнию, женились на местных девушках, становились гражданами Мексики и принимали местные устои и обычаи как норму жизни. Вустон же держался особняком, и за это его здесь недолюбливали.

Ни в коей мере не прибавляла ему расположения горожан и его близость к Мичелторене. Губернатор уже успел нажить себе немало врагов, а его отказ оградить местных жителей от окончательно зарвавшихся солдат лишь увеличил число его недоброжелателей. Непредсказуемые и легкие на подъем калифорнийцы могли сами постоять за себя, и это случалось уже не раз, когда, сколотив свой собственный отряд, они пускались в погоню за конокрадами или же отбивали набеги индейцев, приходивших сюда из пустыни.

Шон оставил мать, пока та разговаривала с попавшейся ей навстречу знакомой, и, пройдя несколько шагов, остановился на углу дома. Несмотря на все доводы Сеньоры, чувство тревоги все же не оставляло его.

Зеке Вустон не был калифорнийцем, и ему были чужды терпимость и некоторое благодушие, обычно присущее местным жителям. Фернандес тоже был опасным противником, готовым на все ради собственной выгоды. И Рассел был подстать ему. Томас Александр? А Томас был еще более осторожен и еще более опасен, если такое вообще возможно.

Шон окинул взглядом улицу. Поселение было небольшим, но здесь было много мест, где при желании мог бы спрятаться человек. Он взглянул в сторону конторы Вустона, но там все было спокойно, не было заметно никакого движения или оживления. Вполне возможно, что они еще не выбрались из гор.

Развернувшись, он отправился обратно.

Мать обернулась к нему, и он вновь был невольно поражен ее красотой. Даже если у нее в волосах уже появлялась седина, то она не бросалась в глаза, и даже если на лице у нее прибавилось морщин, то он не замечал их.

- Едем, Шон. Пора возращаться. По пути нужно будет еще кое-где остановиться.

Воздух был свеж и прозрачен. Он снова посмотрел на холмы. Там, в дали, на голубом фоне ясного, безоблачного небосвода виднелись изогнутые хребты горных кряжей Санта Моники.

Это был его дом - залитая ярким солнечным светом узкая полоска побережья, к которой с другой стороны вплотную подступали горы, вставшие на границе их земель и пустыни, простиравшейся по другую от них сторону. Он хотел остаться здесь навсегда, и другой жизни ему было не надо. И все же он не мог не замечать перемены, происходившие в округе, хотя многие калифорнийцы по большей части все еще продолжали жить в своем тихом, придуманном ими самими же, идиллическом мирке, огражденном от всего внешнего мира.

Появление в здешних краях таких людей, как Сернз, Уилсон, Вольфскилл и других, должно было бы послужить своего рода предзнаменованием того, что ждало этот край впереди. Это были деятельные, уверенные в себе, но честные люди, привыкшие идти наперекор судьбе и жаждавшие успеха, и поэтому их приезд сюда просто-таки не мог пройти бесследно, и это было самое начало тех перемен, которые они несли с собой.

В краю, где солнечными были почти все дни в году, где по пастбищам среди холмов бродили тысячные стада, где все росло почти без каких бы то ни было усилий со стороны человека, можно было преспокойненько сидеть, сложа руки и ничего не делать. Но все дело в том, что перебирающиеся сюда переселенцы из восточной Америки и Европы, не были привычны к столь легкой жизни, и им намного ближе была идея борьбы за выживание.

Его мать тут же подметила это. Изо дня в день она видела их в полях и на пастбищах за работой, в то время как соседи-калифорнийцы лишь снисходительно посмеивались над подобной одержимостью, подобно тому, как обычно взрослый и умудренный жизнью человек помеивается над восторженным малышом.

Он до сих пор помнил, те слова, что Сеньора сказала ему тогда.

- Запомни, Шон. Это совсем другие люди. Они приехали сюда, им здесь понравилось, и со временем вслед за ними приедут и другие. Они будут быстро заселять эти земли, много и упорно работать, и в конце концов за все труды им воздастся сполна.

В Новой Англии, так же как и на севере Европы, времена года стремительно сменяли друг друга, а воздух был холоден. Там у людей было слишком мало времени на то, чтобы успеть вовремя управиться решительно со всем, что должно быть сделано. Здесь же, в Калифорнии, время текло медленно, весна незаметно сменялась летом, на смену которону также неспешно приходила осень, и поэтому то, на что не хватило времени сегодня, могло быть с успехом сделано и завтра.

Взглянув в очередной раз на улицу, Шон поправил пистолет, висевший у пояса. Он помог матери сесть в село и подал ее поводья.

Дель Кампо и Поланко вышли из салуна и тут же оседлали коней. Вселд за ними на пороге салуна показался какой-то человек, и тогда Дель Кампо развернул своего коня в его сторону.

- Что-нибудь не так, сеньор? Вы как будто хотели что-то сказать?

- Я говорю, когда захочу. А теперь мне этого не хочется. - Это был с виду самоуверенный детина со шрамом от ножа над правым глазом, и старым пороховым ожогом на правой руке.

Дель Кампо неспеша направил коня в его сторону.

- В следующий раз, когда тебе все же захочется поговорить, не забудь предупредить об этом меня, - тихо сказал он. - Потому что я буду слушать. Он улыбнулся, обнажая свои белые, ровные зубы.

Человек со шрамом продолжал пристально, без тени улыбки разглядывать его. Дель Кампо развернул и пришпорил коня, пуская его в галлоп и следуя за Сеньорой. Поланко все это время старался держаться в стороне, делая вид, как будто бы он здесь ни при чем, но человека со шрамом было не провести.

Фернандес вышел из салуна вслед за ним.

- Кто это такие, Диего? Что-то я их не знаю.

- И я тоже, но только это к беде, амиго, к большой беде. Я чувствую это. Уж этих-то на испуг не возьмешь. Кого угодно, но только не этих.

Звеня шпорами, Фернандес вернулся обратно в салон. Он подошел к самому дальнему столику, за которым расположились Зеке Вустон и Томас.

- Об этом уже болтают на каждом углу, - сказал он. - Сеньора везде расплачивается золотом. Она устраивает вечер с танцами. Она уже накупила целую кучу всего, заказала еще больше, и за все это заплатила золотом.

Вустон был вне себя. Он зло выругался, и в каждом его слове слышалась непередаваемая словами горечь и досада.

- Золото! А мы были так близко!

- На эту гулянку, - продолжал Фернандес, - у них соберется вся округа. Вы ничего не сможете сделать с этим, сеньор.

- Я им еще покажу! Я им устрою! Клюнусь богом, Гарри, я...! - он осекся на полуслове. - А Крутой вернулся?

- Нет, сеньор. И Франциско тоже еще нет. Я думаю, они ищут золото, сеньор.

- Тогда будет лучше, если они поскорее вернутся вместе с ним! Видит бог, я нанимал этих остолопов не для того, чтобы они сбежали от меня как раз в тот самый момент, когда нужны здесь больше всего.

Фернандес развел руками.

- Возможно, они уже никогда не вернутся, сеньор. Может быть они уже мертвы... или сгинули.

- Сгинули? - Вустон в недоумении уставился на него. - Ты что имеешь в виду?

- Старца, - спокойно ответил Фернандес. - Не всем из тех, кто отправляется вслед за ним в горы, бывает суждено возвратиться назад.

- Чепуха!

Фернандес пожал плечами.

- Возможно, сеньор, вы и правы. Странно, но только мне почему-то кажется, что их уже никогда не найдут... даже трупов... никто ничего не найдет.

ГЛАВА 15

Крутой Рассел выехал на свободный от камней участок между скалами и осадил коня, дожидаясь Франциско. Он уже начал подмечать, что несмотря на всю свою браваду и напускную решимость, компаньон его начинал все чаще и чаще отставать, отчего Расселу становилось не по себе.

Он неподвижно замер в седле, продолжая настороженно прислушиваться.

Тишина... Но почему кругом царит такое безмолвие? Что это за горы? Что за странное место?

Сидя в седле, он продолжал озираться по сторонам. Вокруг только горы, одни лишь каменистые склоны, поросшие кустарником или соснами. Были здесь и каньоны, и многочисленные ущелья, и все они, должно быть, вели куда-нибудь... но только куда?

Очень может быть, что и никуда. А просто к тому месту среди гор, где когда-то вода начала прокладывать себе путь сквозь камни. Он провел языком по пересохшим губам, и немного поразмыслив, взялся за флягу и отвинтил крышку. Сделав небольшой глоток, он старательно ополоснул рот, и лишь потом проглотил. Он продолжал пристально оглядывать склоны.

Золото должно быть где-то там, в горах. Потому что они направлялись вверх по склону, и именно оттуда отправились затем в обратный путь. Если бы только он смог найти залежи этого богатства... и тогда к черту Вустона и все его шайку. И уж тогда, прихватив с собой достаточно золотишка, он бы выбрался из этих чертовых гор, но только не стал бы возвращаться в город, а отправился бы прямиком на север. На первое время он мог бы осесть где-нибудь в окрестносятх Монтерея, и там сесть на корабль. А потом, некоторое время спустя, он бы снова вернулся сюда за золотом. И очень хотелось бы надеяться, что к тому времени Зеке Вустон уже сойдет со сцены.

А Франциско?

Он сплюнул на землю. К черту Франциско. Вероятнее всего, мексиканец постарается убить его сразу же, как они только найдут золото, но только он, Рассел, все равно успеет его опередить. А потом он в гордом одиночестве выберется отсюда.

До его слуха донессе глухой перестук конских копыт, и вскоре из-за скалы появился Франциско.

- Где ты был? Я уж думал, что ты того... зублудился.

Франциско невозмутимо пожал плечами.

- Мне показалось, что лошадь потеряла подкову. Но все вроде бы обошлось. Пришлось задержаться самую малость.

Не стоит спорить. Разумеется, Франциско лжет. Он намеренно старался держаться подальше позади, с тем чтобы любая возможная опасность, какая только могла постерегать их в пути, в случае чего обрушилась бы сначала на Рассела. Ну ладно, пусть так оно и будет.

- Следов так болььше и не было? - поинтересовался Крутой. - Они скорее всего отправились именно в эту сторону.

Франциско проехал мимо него, направляясь вперед, а затем вернулся ни с чем. После этого он взялся за более тщательный поиск.

По-прежнему ничего.

То первоначальное презрение, с которым он брался за эту затею, теперь начинало сменяться нешуточным раздражением. Ему до сих пор никак не удавалось отыскать следы.

Внезапно где-то наверху сорвался и полетел вниз камешек, со звонким стуком ударяясь о валуны и каменные выступы на склонах. Рассел мгновенно вскинул винтовку. Франциско глубокомысленно разглядывал его. Быстр он, однако... уж слишком проворен.

Но вот все стихло, и снова наступила тишина. Это было не просто безмолвие, а полное отсутствие каких бы то ни было звуков.

Рассел почувствовал, как у него по спине начинают стекать холодные струйки липкого пота. Вытерев шею большим носовым платком, он указал рукой на склон.

- Мне кажется, что они прошли по дальнему склону вот этой горы.

Франциско без особого энтузиазма посмотрел в указанном направлении. Темные сосновые чащи чередовались с крутыми каменистыми склонами. Далеко не самое подходящее место для верховых прогулок, а там дальше, вдоль вершины кряжа, простираются лишь сплошные каменные завалы - все, что осталось от когда-то разрушенных скал.

- Насколько я понимаю, следопыт из нас двоих здесь ты, - напомнил Рассел. - Так что тебе и вести.

Франциско направил своего коня вперед, прокладывая путь между скалами. Они успели проехать уже добрую четверть мили, когда он внезапно воскликнул: "Есть!" - указывая при этом на землю перед собой.

После непродолжительных поисков, Расселу наконец удалось разглядеть находку - небольшую засечку, оставленную наружным краем лошадиной подковы. Это был след.

Он с большим сомнением поглядел вперед, но все же отправился дальше, следуя позади проводника. Если золото и в самом деле было здесь где-то неподалеку, то он был полон решимости завладеть им. Ему и прежде приходилось путешествовать по пустынным местам Запада, но только почему именно здесь его никак не оставляет в покое тяжелое, гнетущее чувство тревоги? Почему ему никак не удается отделаться от ощущения, будто бы за каждым его шагом пристально следят какие-то невидимые глаза?

Они въехали в лес, оказываясь по сенью огромных сосен и начали неспеша прокладывать себе путь между деревьев. Вокруг царила немая тишина и таинственный полумрак. Обычно нижние ветви сосен находятся достаточно высоко над землей, но здесь росли и молодые деревца с длинными, темно-зелеными, словно покрытыми сервым налетом, иголками. Тропа пошла под уклон, а затем снова начала карабкаться вверх по склону, петляя между скалами и уводя все дальше и дальше в лесную чащу.

Дважды они теряли след из виду, и дважды же вновь натыкались на него, что происходило скорее по чистейшей случайности, чем результатом находчивости и проницательности. Впереди слева от них в сплошной стене горного хребта виднелась огромная ниша, откуда открывался вход в ложбину между скалами. След как будто бы заканчивался здесь, и вот Франциско, в очередной раз оглядевшись вокруг, неожиданно окликнул его.

Крутой тут же подъехал к нему и остановился рядом. Крохотный участок земли был сплошь испещрен следами лошадиных копыт, очевидно, кони были привязаны здесь и скорее всего, оставлены на какое-то время.

- Дальше они шли пешком, - заключил Рассел. - Значит, это где-то поблизости.

Франциско медленно обвел взглядом ближние скалы. Золотистые блики приближающегося заката уже легли на вершины и склоны горного кряжа за Медвежьим Ручьем. В ложбине между скалами на землю уже легли глубокие тени. В таких укромных уголках среди гор, куда огромные вершины преграждали доступ солнечным лучам, темнело всегда очень быстро.

- Будет лучше, если мы заночуем здесь. А завтра с утра отправимся дальше.

Рассел слез с коня. По камням со стороны ложбины журчал тоненький ручеек. Он попробовал воду на вкус... что ж, не плохо.

- Ну, будь по-твоему, - наконец согласился он.

Рассел был сильным и жестоким человеком, напрочь лишенным представления о преданности и тому подобных идеалах. Ему были нужны деньги, которые потом можно было бы проигрывать в карты, тратить на женщин и употребить на то, чтобы обрести власть над другими. И все же раньше, когда у него иногда заводились деньги, их обычно хватало очень ненадолго, и вскоре он вновь оставался ни с чем. Он же мечтал об огромном богатстве, которое бы вмиг принесло ему большое счастье и успех, но только чтобы при этом деньги у него не переводились бы и их хватило бы на все остальное. Он никогда не обращал внимания на тот факт, что на самом же деле таких как он успех обходит стороной. На протяжении всей своей жизни он с завидной настойчивостью хватался за любой шанс мгновенно разбогатеть, не прилагая при этом никаких усилий, и впоследствии не извлекая никаких уроков из собственных промахов и ошибок.

Он открыто посмеивался над погонщиками, что работали на хозяев и, выходит, присматривали за чужими стадами; и вообще испытывал лишь самое глубочайщее презрение ко всем, кто обременял себя хоть какой-то работой, так, видимо, никогда и не осознав той простой истины, что любой, пусть даже самы неимущий из бедняков, на самом деле был гораздо счастливей его самого, просто спокойно проживая год за годом, не опасаясь в один прекрасный день оказаться в руках у правосудия.

Рассел был храбр и к тому же ловок в обращении с оружием. Будучи уверенным в собственной непревзойденности, он без каких бы то ни было оснований на то, считал себя умнее и хитрее всех остальных. Ему пришлось достаточно поработать на других. Все его хозяева так или иначе оказывались причастными к подготовке различных преступлений, и нанимали его обычно за гораздо меньшую плату, чем он изначально рассчитывал. На протяжении всей его самостоятельной жизни, сколько он себя помнил, ему всегда приходилось состоять при каком-нибудь субъекте, типа Зеке Вустона, который и забирал себе весь навар, но только Куртой до сих пор никогда не завадавлся вопросоом, а почему, собственно говоря, так получается.

Люди удачливые неизменно представали в его воображении или просто везунчиками или же ворами, которым какими-то им одним ведомыми способами удалось наворовать себе целые состояния.

Теперь он уже был абсолютно уверен в том, что обязательно найдет золото. Он никогда не позволял себе ни на минуту усомниться в правдивости легенды о золоте, потому что это поставило бы под сомнение сам факт его существования. Золото должно, просто обязано было, оказаться где-то здесь, но если по какой-либо причине ему не удастся разыскать его, то он постарается побыстрее переключиться на какую-нибудь другую авантюру, сулящую легкую и быструю наживу.

Что же касается Шона Малкерина, то Рассел был уверен в том, что сможет запросто одержать верх над ним в любом поединке, хотя лично он предпочел бы просто пристрелить его. По-настоящему он боялся только Вустона, потому что Вустон в его глазах был больше, чем просто весьма опасный противник. Это был сообразительный и хитрый человек. Так что если Рассел в своей жизни и уважал вообще кого-либо, то этим человеком, несомненно был Вустон. В Калифорнии, как и во многих других местах, смерть для врага можно было купить, а уж деньги у Вустона были, и к тому же он был в дружеских отношениях с капитаном Ником Беллом. Рассел знал довольно много о Белле. Белл мог пойти на убийство сам или же как представитель правосудия отдать приказ убить кого-нибудь.

У каждого с собой нашлось немного еды, из которой они и приготовили скудный ужин. Покончив с едой, они расположились у костра за чашкой кофе, когда до их слуха донесся странный звук.

Сначала казалось, что он раздается откуда-то издалека, станвясь затем все ближе и ближе. Это было похоже на глухое бормотание, как будто кто-то читал молитву нараспев, но только слов было не разобрать.

Франциско тут же насторожился, а Рассел поспешил взять чашку в левую руку, и потянулся за винтовкой. Он оглянулся, но не смог разглядеть ничего в темноте, что лежала за пределами небольшого круга света от костра.

Все стихло, и Рассел нервно провел языком по пересохшим губам. Это ветер, пытался уговорить он себя, скорее всего это просто ветер. Но все равно странно.

- Какой необычный звук, - сказал он, стараясь ничем не выдать своего волнения. - Что бы это такое могло быть?

Франциско пожал плечами, продолжая встревоженно озираться по сторонам.

- Не знаю, сеньор. Я думаю, что нам лучше убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Дождаться бы утра.

- Ты что, шутишь? Хочешь сказать, что мы должны бросить все и уехать без золота?

- Иногда золото достается слишком дорогой ценой, сеньор. Возмоно это золото принадлежит духам. Возможно только Старец знал этих духов.

- Я не верю в приведения, объявил Рассел, надеясь, что это заявление прозвучало столь же уверенно, как это и было задумано. "Я не верю, убеждал он сам себя, - не верю ни в духов, ни в приведения... но только что это было?

Может быть ветер завывет между скал... но только в горах стояла наредкость тихая ночь, и никакого ветра не было и в помине. Может быть это сжатие, вызванное ночным холодом... но где? И чего?

- Давай лучше ляжем спать, - предложил Рассел. Но только самому ему спать совсем не хотелось.

Он набрал побольше дров, он сложил его на земле у костра.

- Зеке наверное уже давно сидит в салуне у Томаса, - предположил он, в душе сожалея, что сам он не может оказаться там же.

- Наверное, - согласился Франциско. Мексиканец тоже старался держаться поближе к огню.

Франциско расстелил свои одеяла на земле у самого костра и стал устраиваться на ночь. Рассел обратил внимание на то, что ботинки он снимать не стал.

- Завтра утром я возвращаюсь, - сказал Франциско.

- В чем дело? Ты испуган?

Франциско задумчиво посмотрел в его сторону.

- Не больше вашего, сеньор. Не ко всякому золоту дано прикоснуться человеку. Я думаю, что это именно наш случай.

- Но Малкерины-то до него касались. Они даже брали его себе пару раз.

- Они дружны со Старцем.

- Ничего, вот рассветет, и тебе станет лучше...

- Возможно, сеньор. Но только я себе не враг.

Подложив руку под голову, он закрыл глаза, и Рассел остался наедине со своими мыслями. Теперь он пристально всматривался в темноту. А вдруг там что-нибудь такое... но только сам-то он кто, в конце концов? Перепуганный ребенок? Никаких привидений не бывает.

Подбросив веток в огонь, он получше укрылся одеялом, держа тем не менее пистолет наготове. Тихо потрескивали сухие дрова, слабый ветерок пробирался сквозь верхушки деревьев, откуда-то со склона сорвался маленький камешек...

Пробуждение было внезапным. Он не мог сказать, как долго он спал. Он оставался неподвижно лежать под одеялом, прислушиваясь.

Ночь была тиха, но неожиданно до его слуха донесся глухой перестук копыт. Он тут же сел на земле и огляделся вокруг, мгновенно понимая, что произошло.

Франциско исчез.

Схватив винтовку, он поспешно вскочил на ноги. Ярость ослепила его, и теперь ему хотелось лишь одного, нагнать Франциско и убить его, но он также вполне отдавал себе отчет и в том, что шансы у него не велики. Мексиканец наверняка знал эту местность гораздо лучше него, к тому же у Франциско был хороший конь.

Немного поразмыслив и найдя на земле несколько сухих сучьев, он заново разложил костер. До рассвета было еще далеко.

Кофейник по-прежнему стоял на земле, рядом с углями, и Рассел подвинул его поближе к огню. Затем он натянул ботинки и встал с земли, притопнув при этом. Подобрав винтовку, он сунул ее в несуразный чехол.

Подавив в себе вспышку гнева, он рассудил, что это было лучшее из того, что вообще могло бы с ним случиться. Теперь, оставшийсь в гордом одиночестве, он разыщет золото, и никто, кроме него не будет знать этого места. Хранителем тайны будет только он, Краутой Рассел, ну и еще люди Малкерина.

Но в конце концов он постарается исправить и это упущение, если, конечно, до него об этом не позаботится Зеке Вустон. Так что всему свое время.

Он дождется утра, а затем отправится на поиски того места, где Малкерины брали свое золото. А затем он возьмет себе столько, сколько сможет увезти и отправится в сторону побережья.

Возможно, имело смысл вернуться обтано в Лос-Анджелес, и поставить Вустона в известность о том, что Франциско бросил его на произвол судьбы, а самому ему пришлось долго блуждать среди гор в поисках обратной дороги. Пусть все подумают, что он так ничего и не нашел.

Ночь теперь, казалось, уже ничем не отличалась от всех прочих ночей. Тревожное чувство улетучилось само собой. Он подбросил веток в костер, выпил еще кофе, а затем отправился седлать коня. Когда он возвращался обратно к костру, небо на востоке уже просветлело.

Час спустя, он был уже в седле. На земле была хорошо заметна тропа, и она выходила как раз из ложбины, из той самой огромной подковообразной ниши среди скал. Он постарался подъехать к ней как можно ближе, после чего сводил коня на водопой к небольшому ручью, а затем привязал его, оставив пастись на крохотном клочке земли, поросшем зеленеющей травой.

Прихватив с собой винтовку, он отправился вверх по течению ручья.

Прошло не меньше часа, прежде чем ему удалось набрести на пещеру. Он был немало озадачен, увидев площадку перед входом в нее. Поверхность ровная, словно пол, с которой убраны все камни, а земля в этом месте утрамбована так плотно, словно ее специально укатывали чем-то тяжелым. С виду напоминает площадку, расчищенную для работ, и это странно.

Заметив вход в пещеру, Рассел насторожился. Держа винтовку наготове, он медленно приблизился к нему. Он заговорил, но ответа не последовало. В горле у него пересохло, он снова огляделся по сторонам, но так и не заметил ничего подозрительного. Задрав голову, он окинул взглядом высокий склон... может быть за ним кто-то следит? А что если в этой пещере его ожидает ловушка?

Ну вот, снова к нему в голову лезут ребяческие мысли. Собравшись духом, он шагнул вперед, вступая под темные своды пещеры и замер как вкопанный. На плотно утрамбованном песчанном полу пещеры лежал Хуан, тот самый Старец.

Он был совершенно неподвижен и с виду казался спящим. Рассел дотронулся до его руки... холодная.

Может быть он умер? Рассел осторожно приподнял веко. Так и есть, индеец был мертв.

Выпрямившись, он огляделся вокруг. Увидев кувшины на полке, подошел и один за другим заглянул в каждый... пусто. Из одной посудины ему удалось вытряхнуть крохотную золотую песчинку.

Проклятье!

Выходит, что это все? Он отвернулся от стены с полкой, и вдруг внутри у него все похолодело.

Мертвец исчез.

ГЛАВА 16

Еще несколько мгновений он оставался стоять неподвижно. По спине у него пробежали мурашки. Во рту все пересохло, и ему не оставалось ничего более, как нервно водить сухим языком по пересохшим губам. Очень медленно он потянулся за пистолетом.

У него вдруг перехватило дыхание, как это бывает от внезапного удара в живот. У него был взгляд зверька, оказавшегося в западне, и теперь он с опаской поглядывал то в одну, то в другую сторону, словно боясь воочию увидеть то, что может предстать там перед ним.

Пещера была пуста. Здесь ничего не было, ровным счетом ничего.

Он стоял как вкопанный. Руки и ноги словно задеревенели. Он натужно сглотнул.

Рассел осторожно вынул из кобуры пистолет. Выход из пещеры был свободен, а снаружи ярко светило солнце. Он устало опустился на пол, и остался сидеть, прислонившись спиной к стене пещеры. Взгляд его снова упал на то место, где прежде лежало тело Старца.

Здесь остался даже след. Налицо были все признаки того, что это ему не почудилось. Но теперь он заметил еще кое-что, на что, должно быть, просто не обратил внимания с самого начала. Следы от сандалий...

От плетеных сандалий. Еле ворочая языком, ему наконец удалось облизать сухие губы. Следы, оставленные двумя парами ног, обутых в плетеные сандалии - они проходили по обе стороны от того места, где лежал Старец.

Сандалии?

Но ведь это глупо. Ему мерещится разная ерунда. Эти следы - или что бы то ни было - наверняка должны были находиться здесь и раньше.

Скорее всего, должны бы...

Но только раньше их здесь не было.

Он медленно поднялся на ноги. Незачем тут оставаться. Ведь все равно золота уже нет. Настала пора выбираться отсюда. И все же наиболее вероятно, что золото добывалось где-то неподалеку. Ведь не мог же сей драгоценный металл появиться здесь сам по себе. Теперь он неустанно мысленно твердил себе об этом.

Обойдя стороной то место на земле, где всего несколько минут назад лежало тело старика, он бочком выскользнул из пещеры, оказываясь под лучами палящего солнца. Вокруг все тихо. На уступе перед пещерой нет ни души. Это была очень ровная площадка, склон которой подступал вплотную к берегу ручья. Очень похоже на пол. Может быть когда-то она и была полом.

Он вытер разгоряченное лицо носовым платком, щурясь от яркого света. В воздухе у самого края уступа колыхалось знойное марево. Раньше он никогда не видел это так близко. Обычно дрожащие в воздухе волны зноя можно заметить только с некоторого расстояния.

Он снова промакнул лицо платком и медленно огляделся вокруг. Нигде не заметно ни следов разработок, ни заброшенного рудника, не видно ни заржавевших кирок, ни лопат, ни еще какого-либо свидетельства того, что здесь некогда добывали золото.

Но куда, черт возьми, мог подеваться покойник?

Он должен идти. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда, и оказаться где угодно, далеко-далеко, подальше от этого места. Теперь в глубине его души поселился страх иного рода... позволят ли они ему уйти?

И кто они такие?

В руке он все еще сжимал рукоятку пистолета. Он шел как во сне, ступая медленно и осторожно, направляясь обратно к тропе. Но только он как будто никак не мог разглядеть ее. Ведь она была здесь... ну да, как раз вот на этом самом месте.

Все те же кусты, горячий песок, небольшие камни, но никакой тропы. А он вообще, уверен в том, что пришел сюда с востока? Ну разумеется, отсюда же виден огромный просвет между скал. Спотыкаясь, еле переставляя ноги, он направился прямиком к зарослям. Нужно просто держать путь в ту сторону, и он обязательно найдет дорогу обратно.

Но все-таки, что могло случиться с той тропой? Ну да, конечно, она может быть скрыта от него где-нибудь за кустарником, вполне возможно, что он просто срезал слишком большой угол. Скорее всего он с минуты на минуту снова выйдет на нее. В конце концов, он всегда может ориентироваться на скалы и выйти прямиком к тому месту, где им был оставлен конь.

В зарослях было очень жарко и душно, сюда не долетало ни малейшего дуновения ветерка. Он начал торопиться, пот лился ручьями по лицу, стекал по спине под мокрой рубахой. Он споткнулся и чуть было не упал. Прямо у него на пути стоял разросшийся куст. Дожно быть, он сам того не замечая, начал забирать немного в сторону. Он изменил направление, начиная продираться напролом сквозь колючие заросли.

Внезапно он остановился на месте как вкопанный. Оказывается он все это время шел в ту сторону, откуда пришел. Он утер пот со лба, и бросив по сторонам дикий взгляд, снова бросился в самую гущу зарослей. Когда он снова оказался на опушке, у него была порвана рубаха. В руке у него был пистолет, который он теперь сунул обратно в кобуру.

Он остановился перевести дух на небольшой лужайке среди зарослей колючего кустарника и деревьев. Боже, как же жарко! Он огляделся вокруг. Так куда же, черт возьми, подевалась тропа?

Просвет между скал теперь был полностью скрыт за деревьями, и виднелся лишь небольшой участок горного хребта. Он отправился было дальше, но затем неподвижно замер на месте.

На песке, как раз перед ним, были заметны четкие следы, оставленные сандалиями.

Две ноги, один след рядом с другим.

Тут же рос большой куст, и поэтому человек здесь поместиться никак не мог. Но следы все же были здесь, как будто кто-то невидимый всего мгновение назад стоял здесь, наблюдая за ним.

Рассел повернул в другую сторону, и заметив проход между деревьями, отправился к нему. Подойдя поближе, он увидел, что путь ему преграждает большой камень. Плоская каменная плита лежала на двух камнях, была высотой ему по пояс и находилась между двумя деревьями. Третье дерево росло позади, и все это с виду очень походило на столик для пикника.

Или колоду мясника. Или алтарь. Или и то, и другое.

Поначалу Рассел направился сюда, решив, что ничего не случится, если он ненадолго присядет на валун и переведет дух, но теперь он начал медленно пятиться назад, пока наконец не уперся спиной в плотную стену высокого кустарника. Алтарь?

Что за дурацкие мысли лезут в голову? Откуда было взяться алтарю в таком месте? Конечно, мысленно предположил он, у индейцев тоже могли быть свои алтари. Он не имел никакого представления ни о их верованиях, ни о том, как они отправляют свои обряды.

Кстати, об индейцах... куда мог исчезнуть труп?

И откуда взялись следы сандалий на песке?

Наверное этим следам можно было бы найти кучу объяснений, но в любом случае, индейцев в этих местах не было. Об этом еще раньше говорил Франциско.

Но Франциско сбежал ночью, как последний трус. С чего бы это?

Крутой Рассел снова взглянул на каменный алтарь. А затем, до него наконец дошло, что из зарослей выходило сразу три тропы, и все они вели к алтарю, если именно таково было предназначение необычного камня.

Он вытер пот с лица. Куда пойти, какую тропу выбрать? Черт возьми, и как это его угораздило сбиться с пути? Если бы он только мог видеть поверх зарослей, если бы только мог определить, в какой стороне остался просвет в скалах? В конце концов это был единственный путь отсюда. Если бы он только знал, в какой это стороне, ему бы осталось только спуститься туда по склону.

Он огляделся по сторонам, ища взглядом дерево повыше, на которое можно было бы влезть, но ни одно из растущих поблизости деревьев не выдержало бы его веса. Самым высоким и устойчивым местом, на которое можно было бы залезть, был каменный алтарь.

Он снова направился к нему, но затем остановился на пол пути, чувствуя странное нежелание идти дальше. Да что ты за чертов придурок за такой? вопрошал он сам себя. - Дрожишь, как пугливый сопляк, как баба какая-то...

Сделав над собой некоторое усилие, оказавшись рядом с алтарем, Рассел оперся о камень руками, а затем ловко вскочил на него. Привстав на цыпочки он пытался разглядеть что-нибудь поверх зарослей, и - какое счастье увидел долгожданный просвет... это же совсем близко.

Но вот перед глазами у него все поплыло. Он замотал головой, чувствуя странное головокружение и внезапный приступ тошноты. Да что же это такое? Горячее, знойное марево дрожало в воздухе над землей, и горизонт вдруг сделался очень расплывчатым, словно размытым. В чем же дело? Что с ним происходит? Покачнувшись, он взмахнул руками, безнадежно пытаясь удержаться хоть за что-нибудь, и упал. Падение было долгим, ему показалось, что он летит куда-то в пропасть, и вот наконец он со всего размаху шлепнулся на землю.

Земля под ним как будто дрожала и ходила ходуном, и он отчаянно цеплялся за нее. В голове царила полная неразбериха. Он попытался встать, но только в мускулах не было былой силы, он пытался думать, но ему никак не удавалось сосредоточиться, как будто в голове не осталось ни одной стоящей мысли.

Приподняв голову он видел над собой волны колышащегося зноя, за которыми виднелись деревья, но все вокруг казалось расплывчатым, эфемерным - и эти деревья, и даже горы вокруг... Он находился где-то на грани сознания и забытья, и все же, казалось, еще видел колышущийся воздух, слышал тихое шарканье. Сквозь дрожащую педену зноя он сумел разглядеть неясные силуэты индейцев.

Интересно, они близко или далеко отсюда? И видит ли он их на самом деле, или же все это лишь игра его воображения?

А странные индейцы, каких ему еще никогда встречать не приходилось, продолжали приближаться к нему, медленно выходя из дрожащего марева.

- Он преследовал Старца, - сказал один.

- Он был врагом Сеньоры, - отозвался второй.

- Он есть зло, - вторил им третий.

- Если его сейчас отпустить, то он всем расскажет об этом месте, снова заговорил первый индеец.

- Значит, его нельзя отпускать, - сказал второй. - Пусть останется здесь. Надолго, очень надолго.

Может быть все это ему лишь только кажется? Наверное он начинает впадать в забытье, вот и мерещится всякое? Или это лишь кошмарный сон?

Он почувствовал, как чьи-то руки хватают его за руки и за ноги. Он пытается пошевелиться, но у него нет сил. Он чувствует, как его поднимают над землей... а потом несут... несут...

* * *

Оставив шхуну, Гило пришел на ранчо, чтобы предложить свою помощь. Среди добровольных помощников оказалось также несколько индейцев-чумашей, из числа тех кто и раньше время от времени оказывал им кое-какие услуги. Теперь они вкапывали в землю столбы, которые должны будут поддерживать навесы из камыша, в тени которых расположатся гости. Раскидистые дубы, росшие во дворе рядом с домом тоже отбрасывали на землю тень, а место для танцев было уже заранее огорожено натянутыми веревками.

Шон отправился на холм близ Лас-Флорес-Каньон и застрелил трех бычков. Одну разделанную тушу затем погрузили на повозку и привезли на ранчо, и мясо с нее было оставлено висеть в тени. Две остальные туши предназначались для жарки на вертелах.

С утра до вечера на ранчо хлопотали женщины, занятые уборкой, готовкой, наведением лоска и прочей подготовкой к долгожданному празднику. Убедившись, что мясо благополучно доставлено на кухню, Шон предпочел остаться в стороне от прочих хлопот по хозяйству и занялся другими делами.

Первым делом он переговорил с Поланко.

- Нужно быть начеку, - сказал он. - И в то же время поосторожнее. Неприятности нам не нужны, ну а если вдруг...?

- Мы будем готовы, сеньор. Все будет сделано в наилучшем виде.

Прибыл Теннисон с "Госпожи Удачи".

- Тут до меня дошел один слух, - сказал он. - В Педро болтают, будто бы Крутой пропал.

- Пропал?

- Он так и не вернулся из гор. Вустон намекает, будто бы он умер, вернее его убили.

- Возможно он просто заблудился. Не он первый, не он последний.

- Так-то оно так... Но только Вустон, похоже, так не считает. Он, конечно, еще не говорил ничего такого, но насколько мне удалось понять, он как будто бы подразумевает, что, возможно, это ты уделал его.

- Я тут не при чем.

- Просто хотел предупредить тебя. Подумал, что ты должен знать об этом. - Теннисон поглядел на женщин, деловито снующих мимо них, а затем сказал. - Слушай, капитан, а что все-таки там могло произойти?

Шон развел руками.

- Ну, знаешь... это же горы и полупустыня. Там можно найти воду, если только человек знает, где ее искать. А если же он этого не знает, то может запросто расстаться с жизнью, отправившись на ее поиски. Если ты заблудился, то лучшее из того, что он может предпринять в такой ситуации, это все время держать путь на запад. В этом случае он рано или поздно доберется до берега моря. Если хватит сил.

- А что это за разговоры о разной нечисти, проклятьях и тому подобном?

- Откуда мне знать? - Шону вспомнились горные долины и каньоны, где было так тихо и пустынно, но все же... - У каждой страны есть свои собственные тайны, и у любого народа имеются свои предрассудки. И кто должен судить, где там правда, а где вымысел? Среди индейцев бытует легенда, будто бы они пришли в этот мир, выйдя из какой-то пещеры или, пройдя сквозь дыру в земле. Вполне возможно, что это чистой воды символизм. Может быть за этим они подразумевают, что вот эта самая земля, на которой они живут и дала им жизнь, но, с другой стороны, может оказаться, что это означает буквально то, что было сказано. И чем больше приходится бродить по горам, тем сильнее желание верить всему тому, во что верят индейцы. Пройди в одиночестве по любому из этих каньонов, и ты сам сможешь в этом убедиться. Не успеешь ты еще сделать и сотни шагов, как у тебя уже возникнет ощущение, будто бы за каждым твоим шагом кто-то наблюдает. В пустыне, на открытой местности, ничего подобного не происходит, но вот стоит только оказаться среди каньонов, скал, горных вершин, как начинаешь это очень явно ощущать. Может быть это лишь кажется... а может действительно там что-то такое есть. Однажды в разговоре со мной Старец рассказал мне, что они знают и меня, и Сеньору, и что к нам они настроены дружелюбно. Но он так и не сказал, кто "они" такие.

- Когда-то знавал я одного моряка... Болтун он, конечно, был знатный, но только он за свою жизнь исходил все моря вдоль и поперек, везде побывал. Так вот, он утверждал, что на свете, рядом вот с этим, нашим миром, существуют и другие миры... говорил что-то о времени и прострастве... я еще в толк никак не мог взять, что же он такое имеет в виду. Он сказал, что он сторонник идей Пифагора - к чему бы это, интересно знать? - и спорил, что человек может переходить из одного мира в другой, и возможно, даже вернуться обратно. Только время там идет иначе... наверное.

- Я слышал подобные разговоры. Стоит только отправиться в горы одному, и очень скоро ты уже готов поверить во что угодно.

Он ненадолго замолчал. Шлеп, шлеп, шлеп доносилось из кухни - это женщины делали лепешки из кукурузного теста.

- Люди, живущие в странах Востока могут поведать множество загадочных историй. Я имею в виду Индию, Китай и подобные места, но только им ничего не известно о наших землях. Тот древний народ, что жил здесь... не знаю, имели ли они отношение к тем, кого мы называем индейцами, или нет... так вот, у них были свои собственные загадки. Ты только взгляни на кого-нибудь из этих индейцев. Может быть он всего-навсего обыкновенный человек, который ходит на охоту, растит урожай, пасет стада овец или же просто слоняется без дела по округе близ своей деревни... но может статься и так, что он вдруг окажется наследником того древнего... что намного старше всей истории человечества... Говорят, что когда-то давным давно вся земля к северу отсюда была покрыта льдом. Но что было здесь до того, как сюда пришел ледник? Что останется от глинобитной хижины, если она вдруг окажется погребенной под тысячей футов льда? Да такая громада ее просто бесследно сотрет с лица земли, обратит в прах. Но все же есть на свете кое-что, что не будет утрачено до тех пор, пока в мире жив хотя бы один человек. Это предания о давно минувших днях. Разумеется, если дети не станут слушать эти истории, если они не будут желать их услышать, то что-то из наследия будет утрачено, но ведь где-то оно будет сохранено. Где-то оставлены летописи... если человек сумеет найти их... или если он будет действительно уверен в том, что он хочет их разыскать.

- Ну куда же он денется, конечно же захочет. Если у него есть хоть капелька мозгов, то он обязательно захочет.

Шон натянуто улыбнулся.

- Может быть... а может быть и нет. До тех пор, пока этот человек просыпается утром, встает с постели, натягивает штаны, сует ноги в ботинки, и отправляется по своим делам, весь мир представляется ему простым и понятным. Но стоит только начать докапываться до сути... проникая все глубже и глубже... и результат ... предвидеть уже невозможно. Помню как-то близ мыса Кумари, что на юге Индии, мы попали в штиль на несколько часов. Мы же держали путь со стороны Цейлона, рассчитывая обогнуть мыс и идти торговыми путями до самой Африки. Попав в штиль, мы решили закинуть сети. Как и положено, рыбы мы наловили, но в наши сети попалось и еще кое-что. Осколки посуды... дивные росписи, какие ты даже не можешь себе представить... и еще рука какой-то статуи. Она была выточена из камня очень тонкая работа - но только на ней вместо пяти, было шесть пальцев.

- Как интересно, - заметил Тен. - Здесь в одной пещере неподалеку от Малибу есть наскальные рисунки с изображением шестипалых людей.

Шон поднялся.

- Пойдем лучше, поможем нашим, - тихо предложил он. А затем добавил. Я видел много подобных рисунков... где было шесть пальцев.

- И что это означает?

Шон пожал плечами.

- Наверное, давным-давно жил такой народ. У их людей было по шесть пальцев... и они расселялись по миру. Вот так или иначе.

ГЛАВА 17

В день фиесты гости начали собираться с самого утра. Самыми первыми были шесть всадников приехавших на рассвете, сразу же как только начало светать. Вечером накануне они расположились для ночлега на берегу, и теперь везли с собой хороший улов - свой вклад в праздничное угощение.

Потом приехали три женщины, а следом за ними мужчина с детьми мальчик-подросток и маленькая девочка.

Теперь к их дому тянулся нескончаемый поток гостей, съезжавшихся сюда со всех дальних и ближних ранчо.

Сеньора во всем принимала самое деятельное участие, успевая отдавать распоряжения на кухне, а также следить за прочими приготовлениями.

Незадолго до полудня Поланко подошел к Шону.

- Послушайте, сеньор, вон там за холмами собрались какие-то люди. Они не торопятся спускаться. Я сам это видел.

- И что же они делают?

- Наблюдают, сеньор. Один из них постоянно в разъездах. Он то и дело отъезжает в сторону гор и возвращается обратно. По-моему, он кого-то дожидается.

- Спасибо. Ты присматривай за ними и будь готов ко всему.

Поланко широко улыбнулся своей ослепительной улыбкой.

- Я всегда готов, сеньор. Если хочешь пожить на этом свете подольше, то иначе нельзя, разве нет?

Шон стоял в тени, когда от толпы гостей отделились трое, и звеня шпорами, направились через весь двор в его сторону. Это были высокие, подтянутые мужчины в потертых широкополых шляпах. На одном был надет жилет из кожи с бахромой на индейский манер.

- Как дела, Шон? - у приветствовашего было узкое лицо, а взгляд серых глаз казался насмешливым. - Сто лет тебя не видел.

- Джонни Мимс! Будь я проклят! Ты что, вернулся в Эль-Монте?

- Ага. По пути мы нарвались на шайку конокрадов. Пришлось немного пострелять, но все обошлось.

Он указал на своих приятелей.

- Надеюсь, ты помнишь Билли Ханикутта? Ну а это Леркин Кемпбелл. Он присоединился к нам на Рио-Гранде. - Он обвел взглядом двор ранчо. Слышал, будто у тебя какие-то неприятности.

- Некоторые денежные затруднения, - ответил Шон. - Дело рук Зеке Вустона. Он хочет прибрать к рукам это ранчо.

- Ну вот, у тебя непритяности, и ты об этом нам ничего не сказал. Тоже мне, а еще другом называешься, - тихо сказал Мимс. - С Вутоном нам не по пути. И вообще, я почти убежден, что тем конокрадам помогал кто-то из местных. Некто пообещавший купить всех лошадей, которых им удастся украсть.

- Ты в этом уверен?

- Ну, в общем-то, таких доказательств, с которыми можно пойти в суд, у меня нет, но в конце концов мы и не собираемся ни с кем судиться. В пустыне мы сами себе закон, и если что - разберемся по-свойски.

- Чувствуйте себя как дома, ребята, - предложил Шон. - Будет много еды и выпивки. Съедется много гостей.

- Мы приехали издалека, - сказал Ханикутт, - по пути от ранчо Ла-Бреа до сюда насчитали с полсотни хозяйств.

Неожиданно в разговор вступил Леркин Кемпбелл.

- А вы знакомы с Ортегой? От них сюда кто-нибудь приедет?

- Думаю, что да. На фиесту обычно собирается вся округа, и только болезнь или внезапный отъезд могут помешать человеку приехать. А вы его знаете?

- Только по имени. Я слышал, у них самая лучшая бечева во всей стране. А мне как раз нужна веревка для нового аркана.

- Да, по этой части они мастера, - согласился Шон. - Для тяжелой работы я, лично, предпочитаю бечеву в четыре стренги. Но они могут сплести и в восемь. Лучше не найти. Они обязательно приедут, можешь не сомневаться.

Шон подошел к матери, которая теперь расставляла цветы на столе под камышовым навесом.

- Приехали парни с Эль-Монте.

Мельком взглянув на сына, она улыбнулась.

- Приглядывай за ними, Шон. Ты же их знаешь.

Шон усмехнулся в ответ.

- Просто они любят повеселиться. Эти орлы любят покуралесить лишь ради того, чтобы услышать звон собственных шпор. - Немного помолчав, он добавил. - К тому же они терпеть не могут Вустона.

- Замечательно! Друзья нам пригодятся.

Все утро съезжались гости. Семьи Луго, Авилы, Сепульведы, а также семейства, которым пришлось провести в пути несколько дней, останавливаясь на попадавшихся по пути ранчо, теперь не спеша приближались к цели своего путешествия - кто верхом, а кто на скрипучих повозках, запряженных волами.

Все были разодеты в пух и прах, и ради такого случая даже на спинах лошадей красовались яркие попоны. К полудню на подъездах к ранчо стояло уже две дюжины повозок, и несколько дюжин оседланных лошадей было оставлено у коновязей. Остальных лошадей отвели в загон рядом с домом. То там, то здесь слышалось пение под гитару, но приготовления к пиршеству продолжалось, у столов и на кухне хлопотали женщины, слышались радостные крики и смех.

Шон вошел в дом, чтобы причесать волосы перед небольшим зеркалом в комнате у матери. Это было единственное зеркало в доме. Он пришел сюда еще и потому, что ему хотелось немного побыть одному.

Зеке Вустон не станет сомневаться в том, что у них есть золото. В этом он был уверен. Вустон клюнет на эту удочку хотя бы уже только по тому, что именно из-за золота ему нетерпится прибрать к рукам ранчо. К тому же для этого была еще одна причина - его аферы с контрабандистами.

Из Райской Бухты или любой другой бухты на побережье можно было запросто уйти в горы, а оттуда потому перевозить товары в Лос-Анджелес, тем более что спрос был велик. К тому же большинство местных жителей не считали занятие контрабандой преступлением, так как законы о торговле с иностранцами были слишком суровыми, а получать товары из Мексики было весьма затруднительно и чересчур накладно.

Но хоть Вустон и поверит в то, что золото у них есть, но и в этом случае ожидание скорейшей выплаты долга ни в коей мере не заставит его отказаться от дальнейших притязаний на ранчо. Теперь, когда золото найдено, это лишь еще больше разожжет его аппетиты, а Вустон был не из тех, кто станет поступаться своими желаниями.

Здесь он мог бы использовать свои связи с Мичелтореной, но даже сам губернатор мало чем мог бы оказаться ему полезен... во всяком случае, до тех пор, пока Сеньора, брат Майкл и он еще живы.

Никаких наследников не объявится, а поэтому ранчо должно будет отойти в ведение губернатора, и только после этого они еще как-нибудть смогли бы прибрать его к рукам.

И все же Шон не был уверен, что для достижения своих целей они изберут именно такой метод. Вряд ли они станут доверять в таком деле даже губернатору, так как велик риск, что тот мог бы запросто отдать землю кому-нибудь другому или же вообще оставить ранчо за собой. Нет, они наверняка постараются найти какой-то другой способ.

Одернув широкий ремень у пояса, он задумчиво разглядывал свое отражение в зеркале.

Как?

И куда девался Крутой?

Он снова задумался о том, как расплатиться с долгами. Можно было бы занять у кого-нибудь денег, тем более что теперь все уверены, что у них есть доступ к золоту. И даже если раздобыть столько денег они и не сумеют, но все равно им удастся выиграть время, а это для них сейчас важнее всего.

И все же он, единственный из всей семьи, кто мог управляться с "Госпожой Удачей", принял решение не спешить с выходом в море. Шон надеялся, что им все же удастся собрать немного товара для продажи кое-что можно взять на их ранчо, что-нибудь найти у соседей. Он смог бы даже расчитывать на неплохую прибыль, но для этого пришлось бы отправляться куда-нибудь кроме Мексики.

Ситка? Русским на севере нужна пшеница, и у них есть меха на продажу. На меха был спрос в Китае и на Восточном Побережье.

Он в очередной раз проверил свой "кольт". Все в порядке, пистолет полностью заряжен. Проведя рукой по рукоятке ножа, висевшего у пояса, он выглянул во двор через открытую дверь.

Гости все прибывали. Поланко говорил, что среди холмов прячутся какие-то люди. Кто они такие, и чего им надо? Несомненно, это люди Вустона, но, возможно, они посланы сюда, чтобы забрать Мариану, и против них он будет практически бессилен что-нибудь сделать. В конце концов, она была предназначена в жены Андресу. Такова была воля ее дяди. Для большинства из собравашихся это послужило бы веским аргументом, так что на поддержку и понимание с их стороны рассчитывать не приходилось. Хотя история о том, как она ночью пробралась к нему на корабль, и могла кому-то показаться очень романтичной.

Он остановился на пороге дома, глядя на великое столпотворение во дворе. Музыканты настраивали инструменты, проигрывая несколько аккордов то из одной мелодии, то из другой. Скоро должны будут начатьтся танцы.

Он разглядывал пеструю толпу. Во время подобных затей он всегда оставался скорее зрителем, чем активным участником происходящего, но это его вполне устраивало. И все же на душе было не спокойно.

Подобные ощущения иногда возникали у него в море, незадолго перед штормом, когда в воздухе весит тягостное ожидание перемен в погоде. Но только на сей раз его ожидало нечто другое, не имеющие ничего общего с разбушевавшейся стихией.

Надвигалась большая беда, и он не знал, с какой стороны и какого подвоха ожидать. Вустон... Андрес... любой из них был способен на такое.

И Крутой тоже.

Монтеро подошел к нему.

- Хороший вечер для танцев, - тихо сказал он, - но я не думаю, что он окажется столь же хорошим для нас.

- Ты тоже чувствуешь это?

Монтеро ответил не сразу.

- Да, - сказал он наконец. - Это приносит ветер... или же мы просто знаем о том, что нас ждет. Не знаю, как и когда, но нас ждет беда.

- Хорошо, что Мимс сейчас здесь.

Монтеро тихоньку усмехнулся.

- Управы на него нет. Но он хороший парень, хотя я сомневаюсь, что ему удастся дожить до старости. Стариком ему не быть, так же как и его дружкам.

- Нашего Старца больше нет.

- Да... нам его будет очень не хватать. Такой хороший был человек.

- Хесус, а что ты знал о нем?

Монтеро пожал плечами.

- Наверное, не больше твоего. Однажды он рассказал мне о некоей двери, ведущей в другие миры, через которую может пройти человек. Но всему свое время: нужно знать, когда уходить и когда возвращаться обратно. - Недолго помолчав, он продолжил: - Возможно, золото бралось именно оттуда. Может быть это были жертвенные дары.

Предки Шона Малкерина верили в существование гномов, добрых и злых духов и поклонялись древним кельтским богам. Ирландия была древним, благословенным краем, где теперь медленно и неотступно уходили из памяти людской воспоминания о призраках минувших дней, тени которых еще обитали в горах и среди болот. Шону были чужды глупые предубеждения и предрассудки, но он все же не сомневался в том, что на свете случаются порой необъяснимые вещи, о природе которых не известно еще ровным счетом ничего, и наверное существуют незримые преграды, за которые ему не давно заглянуть.

- Понятия не имею, - с сомнением сказал Шон, - кому в таком случае могли бы предназначаться такие дары.

- Откуда нам знать, сеньор? Очень часто приношения богам делаются даже тогда, когда имена эти самых богов уже давно позабыты. Наверное все дело в силе привычки, и старые верования и предания со временем могут померкнуть, но они не умирают.

Они вместе вышли из дома и остановились на веранде. Шон разглядывал залитые солнечным светом склоны далеких холмов, покрытые зарослями кустарника. Что за глаза следят оттуда за ним? Издалека местность вокруг ранчо могла показаться идиллическим пейзажем, но ему приходилось не раз оказываться в тех пустынных местах, отмеченных пустынным безмолвием.

Начались танцы. Эль-Теколеро, взявший на себя роль распорядителя, начал вечеринку с хоты, простого, но изащного танца. Шон глядел на танцующих гостей, но мысли его были далеко. Что-то должно случиться, он был в этом уверен. Он обернулся, чтобы снова заговорить с Монтеро, но того уже не оказалось рядом.

Поланко занял позицию на противоположной стороне двора, рядом с загоном, где теперь стояли лошади, Джонни Мимс танцевал, но Леркин Кемпбелл и Билл Ханикутт стояли неподалеку и курили, то и дело поглядывая по сторонам.

Неожиданно со стороны дороги послшышался перестук копыт, и ко двору ранчо подъехали всадники - их было человек шесть или семь. Впереди всех ехал сам Андрес верхом на вороном коне. Он превосходно держался в седле. Томас Александр и Фернандес тоже были здесь. У их остальных попутчиков был вид заправских бандитов.

Шон заметил, что Ханикутт отошел немного в сторону, откуда ему было бы сподручнее следить за происходящим.

Шон прошел через площадку для танцев, пробираясь между танцующими. Когда он наконец выбрался из толпы, то тут же лицом к лицу столкнулся с Андресом.

- У нас вечеринка, - тихо сказал он, - мы танцуем и поем. Если ты приехал сюда для того же, то милости просим быть нашим гостем, и твои друзья в таком случае тоже могут остаться.

- А если нет? - Андрес смотрел на него с холодным презрением.

- Тогда вам здесь делать нечего, и как настоящий кабальеро, ты уедешь и не появишься здесь до конца фиесты.

- Ты будешь меня поучать?

- Я всего лишь напоминаю.

Андрес натянуто рассмеялся.

- Ну ладно, фиеста так фиеста. - Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой. - Но только после я убью тебя.

Шон Малкерин небрежно усмехнулся в ответ.

- Разумеется, у тебя будет шанс попытаться это сделать. - Он немного помолчал. - Что ни говори, а глупо умирать из-за одной девчонки, которой на тебя наплевать, в то время, когда многие другие за тобой ходят гужом.

Андрес развернул и пришпорил коня.

- Умереть придется не мне!

Шон понимающе улыбался.

- Все так говорят, пока не познакомятся с моим ножом. Приятного вечера, сеньор!

Со стороны дороги, идущей от побережья, доносился скрип и грохот колес. Гости - и стар, и млад - продолжали прибывать в повозках, украшенных разноцветными лентами. Обычно каждую повозку сопровождало несколько ехавших верхом всадников, облаченных в бархатные сюртуки, к которым были подобраны широкие, с разрезами, брюки, или же в костюмы из тонко выделанной белой замши. Все мужчины были в сомбреро.

Женщины тоже старались получше принарядиться ради такого случая, но а те из них, кто приехал издалека, привезли праздничные платья с собой, чтобы в ним можно было бы переодеться попозже. Танцы уже начались, и поэтому многие из вновь приехавших, едва успев выйти из повозки или слезть седла, тут же оказывались подхваченныи вихрем танца.

Шон переходил от одной компании к другой, улыбаясь, обмениваясь дружескими рукопожатиями, приветствуя гостей. Он заметил, что Андрес как будто забыл о своем гневе и теперь вместе со всеми придавался веселью. И все же кое-кто из приехавших с ним людей, особенно Фернандес, вовсе не спешили смешаться с толпой гостей, держась рядом и настороженно поглядывая по сторонам.

Оставив свое место наблюдения у загона, Ханикутт переместился поближе к Фернандесу. Он замечательно играл на гитаре, но даже тогда, когда ему приходилось играть и петь, он не сводил с него глаз.

Другие гости, приехавшие с дальних гасиенд, как будто и не подозревали ни о чем. Они смеялись, шутили, были веселы и дружелюбны. Шон, помогавший в свое время семейству Люго сгонять скот и диких лошадей, и хорошо знавший всех своих соседей с ближайших ранчо, был очень рад встрече с друзьями.

Он предположил, что, видимо, Андрес решил все же придерживаться условий перемирия, объявленного до завершения фиесты. Но никаких обещаний относительно будущего он не давал. А Вустон вообще никогда и никому ничего не обещал, тем более, что Вустона здесь и не было.

Так где же он?

Один танец сменял другой, и Мариана была в самой гуще царившего здесь веселья.

Внезапно Андрес оказался рядом с ней, и какое-то время они танцевали вместе. Получалось у них очень неплохо, и глядя на них, Шон вдруг ощутил приступ раздражения. Зачем он приехал сюда? А что если она его действительно любит?

Они танцевали ла-бамбу, и это было поистине здорово. Теперь на голове у Марианы стоял стакан с водой, и, двигаясь в танце, она не пролила из него ни капли.

Андрес тоже оказался замечательным танцором. Он танцевал лучше всех, и это не смотря на то, что в семействах Луго, Йорба и Эстудильо были свои очень хорошие танцоры. Юный Мексиканец был быстр, строен и необычайно ловок.

Отвернувшись от этого зрелища, Шон направился к дому. Заметив это, мать усмехнулась.

- Ревнуешь? Напрасно. Ведь это только танец.

- Но она танцует с ним!

- А что тут такого? У него очень хорошо получается. В конце концов, почему бы ей самой не разобраться в своих чувствах? Но мне кажется, что это лишь танец и не более. Она сердита на него, и, я думаю, ей просто хочется его подразнить.

Внезапно на пороге комнаты появился Монтеро.

- Сеньор! Сеньора! Там человек... он у загона. Ему нужно поговорить с вами!

ГЛАВА 18

Шон Малкерин направился было к двери, но затем остановился. Он вопросительно взглянул на Монтеро.

- Он один?

На лице у Монтеро застыло напряженное выражение, взгляд казался удивленным.

- С собой он привел еще одного человека. Всего лишь одного.

Но глухой стук копыт прервал ход его мыслей. Над дорогой поднималось облако пыли, за которым теперь виднелись силуэты полдюжины всадников. Зеке Вустон, капитан Ник Белл и сопровождавшие их несколько солдат.

Невесть откуда появившийся Джонни Мимс уже стоял рядом.

- У тебя есть друзья, малыш Шон. Стой на своем.

- Я не хочу доводить дело до стрельбы, - тихо сказал Шон. - Этого нельзя допустить.

- А это будет очень непросто, - ответил ему Мимс. - Думаю, они приехали за твоим скальпом.

Ник Белл не отличался изысканностью манер и особо почтительным отношением к окружающим. Он направил своего коня прямиком на толпу, собравшуюся на площадке для танцев. Остальные всадники последовали за ним. Все вместе они составляли довольно колоритную компанию. Вустон не скрывал своей радости.

- А, вот вы где! Шон Малкерин, не так ли? - усмехнулся Белл. Это был человек, прославившийся на всю округу своей жестокостью, хитрый как сам черт и с недавних пор считавший себя военным комендантом всей провинции. Вы арестованы. Мы приехали, чтобы доставить вас в тюрьму.

- Но за что?

- За то, что убил Крутого Рассела, - ответил Вустон. - За это ты угодишь за решетку.

- А вы что, нашли его?

Белл небрежно отмахнулся от него.

- Это не ваше дело, сеньор Малкерин. Достаточно того, что вы были его врагом. И теперь он пропал в горах, где вы, кстати, тоже были. У нас есть люди, которые под присягой подтвердят...

- Уж в этом-то я не сомневаюсь, - ответил Шон, - но хоть кто-нибудь из ваших людей может поклясться, что он был моим врагом?

- Все это знают! И в горы-то он отправился в погоню за вами!

- В погоню? А зачем бы это ему за мной гоняться? И почему он обязательно должен быть моим врагом? Если он и поехал в горы, то, видимо, это была его собственная идея.

- Он отправился в погоню за вами и не вернулся назад. Потому что вы убили его. - Ник Белл оперся обеими руками о луку седла и расплылся в улыбке, которая получилась наредкость отталкивающей. - Поэтому сейчас вы будете доставлены в тюрьму, - он снова улыбнулся, - где вас и допросят.

Белл явно был доволен собой. Он с самого начала откровенно невзлюбил и самого Шона Малкерина, и его мать, за то, что они никогда не выказывали по отношению к нему ничего, кроме презрения. И вот теперь пробил и его час.

Джонни Мимс подошел поближе.

- Тебе не придется никуда уезжать против воли, Малкерин, - тихо сказал он. - У нас здесь не меньше людей, чем у него, и мы сильнее.

Улыбка исчезла с лица Белла. Он не испугался угроз, это было ясно. Каким бы мерзавцем ни был Белл, но и самообладания он лишен отнюдь не был.

- Сопротивление властям? Я могу привести еще больше людей. Я всех вас могу засадить за решетку.

Дон Абель Стернз стоял поблизости в компании двоих молодцев Люго. Краем глаза Белл заметил, что теперь они подступили еще поближе. Это были люди влиятельные и уважаемые, с мнением которых в здешних краях привыкли считаться. Их присутствие здесь начинало действовать ему на нервы, но поделать с этим он ничего не мог.

- Сеньор, - снова заговорил Монтеро. - Вам нужно видеть того человека. Он ждет вон там, у загона. - Обернувшись, он взглянул в том направлении. Я думаю вы все должны поглядеть на него.

- Тогда веди его сюда.

- Это может подождать, - грубо возразил Белл. - Со своими делами вы будете разбираться потом.

- Это ждать не может, - сказал Монетро.

бросив в его сторону негодующий взгляд, Ник Белл пождал губы.

- Ты еще указывать мне будешь?! Мразь этакая... Сейчас я тебе...

- Стой там, где стоишь! - оставаясь на вернаде, Эйлин Малкерин вскинула винтовку, ствол которой теперь был направлен ему в грудь, и толпа медленно раступилась, стараясь оказаться подальше от предполагаемой линии огня. - Хесус Монтеро работает на меня. Только посмей поднять на него руку, и я пристрелю тебя.

Белл замер, глядя на нее.

- Опустить ружье! - повелевающе рявкнул он.

- Она не одинока, - ласково проговорил Билл Ханикутт. - Интересно, кому первому удастся нашпиговать тебя свинцом. Думаю, у меня бы получилось, да ведь вот незадача: Лерк сейчас тоже здесь, а он всегда был проворнее меня, поэтому у него больше шансов. Что же до Сеньоры... я просто не знаю видел ли ты или нет, как она стреляет, но вот я видел своими глазами, как она, не прицеливаясь, с первого выстрела уложила бегущую антилопу с расстояния в семьдесят ярдов. Ты же и стоишь ближе, и прицелиться в тебя будет проще.

Белл замер в седле. Он был хорошо знаком с этими лихими парнями отчаянными сорвиголовами и бесстрашными смутьянами из Эль-Монте. Все они были хорошими работниками, снискавшими себе тем не менее славу общепризнанных возмутителей спокойствия. А в их меткости с умении стрелять, сомневаться и вовсе не приходилось.

Несколько лет назад, они приехали в эти края, обосновав свою небольшую колонию, и с тех пор их основным занятием стало разведение скота. Позже некоторые стали фермерами, еще кто-то посвятил себя занятиям бизнесом. С этими людьми были шутки плохи.

Это заметно охладило пыл Белла.

- Ну ладно, - натянуто сказал он, - давайте посмотрим, что у вас там еще.

- Веди его сюда, - повторил Шон, и Монтеро отправился выполнять приказание.

Несколько минут все стояли в неловком молчании. Музыка стихла, танцы прекратились. Кое-кто из гостей расселись за столами, что были расставлены под навесами, и принялись за еду.

Монтеро вышел из-за угла дома. Рядом с ним шел индеец, который вел под узцы осла. Верхом на осле сидел человек... это был очень старый, совсем древний старик.

Теперь все взгляды были обращены на него. Внезапно Зеке Вустон соскочил с коня, и подошел к ослу. Он схватил старика за руку, пристально всматриваясь в его лицо. Затем, словно испугугавшись чего-то, он выпустил из своей ладони старческую руку и поспешно отступил назад.

- Рассел! - задыхаясь, произнес он. - Клянусь богом, это же Крутой!

Люди столпились вокруг, помогая старику слезть на землю. На нем была обветшалая, изобранная одежда, а сам древний старец почти ничем не напоминал могучего Крутого.

Он беспомощно привалился к ослу, и замер. Из приоткрытого рта свисала тонкая ниточка слюны, а взгляд был безжизненным и пустым.

- Зеке, - бормотал он, - Зеке, я...

Он рассеянно замолчал.

Все начали потихоньку пятиться назад. У Вустона было выражение лица человека, которому только что довелось увидеть настоящее приведение.

- Никакой это не Рассел! - заявил во всеуслышание Белл. - Рассел был молодым. Ему было от силы лет тридцать! А это... ему же лет семьдесят, а то и все восемьдесят, не меньше!

- Это он, - сказал кто-то из толпы. - Посмотрите на метки на пистолете! Не далее как недели три назад он мне показывал этот пистолет. Тем более, другого такого не было больше ни у кого во всей округе.

Карлота, служанка Малкеринов, вышла из дома со стаканов вина в руке. Она протянула вино старкику, который взял стакан своей дрожащей рукой.

- Крутой, - осторожно заговорил Ханикутт, - что же такое с тобой приключилось?

- Заблудился... заблудился, - забормотал Рассел. - Я заблудился. Тропа... она про... пропала. Там был алтарь... Я встал на него, хотел посмотреть... упал. Долго падал. Индейцы нашли меня... они меня взяли с собой.

- Куда они тебя взяли?

Подняв голову, он медленно обвел все вокруг отсутствующим взглядом.

- Не знаю... Просто не знаю.

- А почему индейцы не забрали твой пистолет? - спросил кто-то.

- Он им был не нужен, - отозвался Рассел.

Белл выступил вперед.

- Так ты Рассел? - грозно спросил он.

- Уолтер Пенделтон Рассел. Еще меня называют Крутым. Я приехал в Калифорнию из Ланкашира. Сначала занимался перевозкой грузов по дороге на Санта-Фе. Потом перебрался на запад. Я... - голос его сорвался. Он допил вино и уронил стакан, тупо уставившись на то, как тот лежит в пыли.

- А что это были за индейцы? Пайуты?

- Индейцы... никогда таких не видел... унесли меня, бросили... оставили лежать.

Томас Александр подошел поближе.

- А Старец? Ты его видел?

- Умер... лежал мертвый на песке. - Рассел ненадолго замолчал, а потом сказал, - Пещера... он там лежал. Я искал золота... обернулся... а его нет.

- Наверное, он встал и отправился погулять, - язвительно заметил Вустон.

- Он умер, - твердил Рассел. - С тех пор прошло много, очень много лет ... Я помню...

- Крутой, - перебил его Вустон. - Это было всего несколько дней назад! Мы же были в горах!

Старик глядел на него бесцветными слезящимися глазами.

- Годы... годы назад. Я видел..., - он смолк.

- Надо бы усадить его куда-нибудь, - сказал Шон. - Он очень устал, еле на ногах держится. Одному богу известно, что ему пришлось пережить.

Эйлин Малкерин опустила винтовку.

- Карлотта, отведи его в дом. Налей еще вина. Может быть ему захочется что-нибудь съесть.

Толпа начала расходиться. Гости собирались группками, обсуждая случившееся. Снова заиграла музыка, танцы возобновились, но только настроение теперь было совсем другим, не чувствовалось былого задора и беззаботного веселья.

- Это был Крутой Рассел, - тихо сказал Шон, обращаясь к Нику Беллу. И как вы видете, он жив. Вы все еще настаиваете на моем аресте?

Белл недовольно передернул плечами.

- Он жив... если это вообще он и есть. - Он принялся с плохо скрываемым любопытством разглядывать Шона Малкерина. - Вы тоже были там? Так что же все-таки там произошло?

- Откуда мне знать? Похоже, что он состарился лет на пятьдесят.

- Но этого не может быть.

- Отчего же, капитан, очень даже может.

Белл недоумевающе уставился на него.

- Малкерин, вы что же, хотите сказать, что вы, стало быть, верите во весь этот бред? Я имею в виду росказни о каких-то там чудесах, что якобы проиходят в горах?

Шон пожал плечами.

- Капитан, что случается в горах с одним человеком, может никогда не случиться с кем-либо еще. Индейцы жили в этих краях задолго до того, как сюда пришли мы. По-вашему, разумно безоглядно отвергать их познания об этих землях, утверждая, что это не более, чем предрассудки? Я так не считаю. Мы живем в мире, капитан, о котором нам еще слишком многое не известно. А знать все не дано никому. Больше мне вам нечего сказать. Моя мать уходила в горы вместе со Старцем. Старец лег отдохнуть на полу в пещере, а когда, некоторое время спустя, она принялась будить его, потому что пришло время возвращаться, он был мертв.

- И Рассел нашел его тело там?

- Похоже на то.

- Но он утверждает, что труп унесли, стоило лишь ему повернуться спиной.

- Я знаю не больше вашего. Капитан, в горах есть места, где зной колышется в воздухе прямо у тебя перед глазами, и тогда все кажется расплывчатым и неопределенным. Становится трудно правильно определить расстояние, и даже время как будто меняется.

- А что, по-вашему, случилось с ним? - настаивал Белл.

Шону опять не оставалось ничего, как лишь пожать плечами.

- Может быть он упал. Возможно это последствия шока. Может быть он оказался в таком месте, которое нам с вами даже трудно себе вообразить... он говорит, что прошли годы.

- Но мы-то знаем, что прошло всего несколько дней.

- Вы уверены? Несколько дней для нас, но, возможно, целые десятки лет для него. Я не могу взять на себя смелость пытаться объяснить это. Мне известно лишь, что Старец предупреждал мою мать, чтобы она не уходила никуда от пещеры. Когда мать уходила оттуда, тропа была хорошо заметна на земле, но когда Рассел начал искать ее, он так и не смог ее отыскать.

- Черт знает что! - раздраженно проворчал Белл. Он развернул коня и отправился восвояси в сопровождении своих солдат.

Зеке Вустон тем временем стоял на пороге дома и разговаривал с Сеньрой.

- Но он один из моих людей! - громко возражал он. - Так что я сам позабочусь о нем, если в этом возникнет нужда.

- Да пусть они заберут его, Сеньора, - посоветовал матери Шон. - Мы не можем его удерживать насильно.

- Но ведь это старый человек! Он нуждается в заботе!

- Вот и предоставь им такую возможность, - ответил ей на это Шон. - Я не думаю, что он долго протянет.

- Что ты хочешь это сказать? - с угрозой в голосе поинтересовался у него Вустон.

- А ты получше посмотри на него, - спокойно сказал Шон. - Ты что, сам не видишь?

Они обернулись. Рассел сидел за столом, низко опустив голову, уронив руки на колени. Он словно иссох, а кожу на старческом лице пересекали глубокие морщины. Шон снова заговорил, и через мгновение после этого старик поднял голову, но взгляд его казался невидящим, и минуту спустя, он снова устало закрыл глаза.

Разглядывая старика, Вустон судорожно соображал. Рассел нашел место, откуда бралось золото. Он видел Старца, а если старик умер в пути, то следовательно, дальше они без него уйти не могли. А так как его не было в живых, то он определенно никак не мог указывать им путь.

Выходит, что Рассел теперь знал то место, откуда бралось золото. Умирает он сейчас или нет, это другой вопрос. Главное, что он знает туда дорогу. И он расскажет о ней ему, Вустону. Он провел языком по губам, а затем улыбнулся.

- Он был моим другом. И я не брошу его одного и теперь, когда он стал таким беспомощным. Может быть вы одолжите нам на время повозку?

- Разумеется, - сказал Шон. - Ему нужна постоянная забота.

Вустон поспешил выйти на улицу, и Шон, Сеньора и Рассел ненадолго остались одни.

- Рассел, - окликнул его Шон.

Старик поднял на него глаза.

- Я никогда не был твоим врагом. А это... что бы там ни случилось... мне очень жаль.

- Я упал, - бормотал Рассел, словно разговаривая сам с собой. - Там был алтарь... не нужно мне было прикасаться к нему. Я... я чувствовал это... я чувствовал, что не надо, но... мне нужно было увидеть!

- Все хорошо, мистер Рассел, - тихо сказала Эйлин Малкерин. - Мы на вас обиды не держим. Вы и так настрадались.

Старик содрогнулся всем телом.

- Я заблудился... заблудился! Я не мог найти... идти некуда! Зной, зной, зной - воздух дрожит! Я вошел... куда-то, сам не знаю, куда. Я пытался найти дорогу обратно. Но заблудился... я заблудился. А со всех сторон колючие кусты впиваются в меня шипами, цепляются ветками. Я снова упал, и не знаю, как долго я там лежал, но затем я встал и увидел, что вернулся обратно. Я стоял на холмах у моря, а воздух холодным и свежим. Я вернулся. Не знаю, как, но я вернулся назад.

- Он умом тронулся, - Вустон снова вошел в комнату. - Совсем крыша съехала.

- Что бы там с ним ни произошло, - сказала Эйлин Малкерин, - но такого больше ни с кем не должно случиться.

Вустон помог Расселу подняться и повел его к двери. Проводив их взглядом, Шон сказал матери:

- Знаешь, я должен вернуться туда. Мне необходимо убедиться, что Старец похоронен.

- Рассел сказал, что тело исчезло из пещеры.

- Возможно... вполне может быть, что у него уже тогда помутился рассудок. Он производит впечатление умалишенного. Он совсем спятил.

- Шон, ты что, веришь во все это?

- Вообще-то нет, - признался он. - Мы никогда не узнаем, что приключилось с ним. Какое-то ужасное потрясение, или может быть увечье... или ему что-то привиделось. Я слышал, что бывали случаи, когда человек седел всего за одну ночь.

Во дворе перед домом снова заиграли музыканты, и очень скоро прежнее веселье возобновилось с новой силой. О внезапном появлении Рассела и приезде Ника Белла уже никто не вспоминал. Праздник продолжался.

Быстро оглядевшись по сторонам, Шон поймал на себе взгляд Марианы, и принялся пробираться к ней через толпу. Заметив это, она рассмеялась, и вскоре их закружил танец.

- Так значит, все кончено? - спросила она его во время короткого перерыва.

- Нет, - тихо ответил он, - все только начинается. Вустон уехал, но когда все разъедутся по домам, он вернется сюда. Его люди устроили засаду среди холмов.

- Значит, следует готовиться к худшему?

Шон пожал плечами.

- Откуда я знаю? Скорее всего, да. У нас ожидаются проблемы с Зеке Вустоном и Мачадо... он не собирается отсутпать.

- Я с ним танцевала.

- Я видел.

- Он пришел сюда, и с его стороны это был смелый поступок.

- Ну и что теперь? Хочешь вернуться к нему? Знаешь, еще не поздно.

- К нему? Нет! - она сверкнула глазами. - Я останусь... с тобой.

- И моей матерью, - с улыбкой добавил он.

- Она мне очень-очень нравится... твоя мама. Она такая... настоящая женщина.

- С этим никто не спорит. Но иногда я очень жалею...

- О том, что она так и не вышла больше замуж?

- Откуда ты знаешь? - Он ненадолго замолчал. - Да, наверное ты права, но для этого ей пришлось бы встретить сильного мужчину, очень сильного мужчину, уверенного в своих силах... и спокойного. Ее энергии с лихвой хватит на двоих.

- А вы, сеньор? - она вызывающе дерзко смотрела на него. - Вы, случайно, не собираетесь жениться?

- Когда-нибудь, - усмехнулся он в ответ, - когда встречу наконец женщину, которая не станет прятаться за мою спину... а всегда будет оставаться со мной на равных.

- Я думаю, такую женщину не так уж сложно и найти. Мне кажется, что вам обязательно повезет.

Но тут к нему подошел Поланко.

- Сеньор, там, за холмами какие-то люди... много людей. Они разбили лагерь. Они дожидаются чего-то.

- Ну и..?

- Сеньор Вустон тоже там... и Мачадо.

Он поглядел на нее.

- Вот видишь? Все только начинается. Я думаю, что кое-кому должен умереть первым.

Джонни Мимс стоял рядом и слышал все, что сказал Поланко.

- Ты что-нибудь понимаешь, Шон? А я чертовски устал. Кости так и ломит. Может быть я ненадолго задержусь у вас... Нам с ребятами отдых не помешает.

Шон обратил свой взгляд к холмам. Где-то вдалеке, среди темноты пустынных холмов, виднелась крохотная огненная точка - пламя дальнего костра. Налетавший с моря бриз с тихим шорохом перебирал листья тополей.

- Поланко, отправляйся к "Госпоже Удаче" и скажи Теннисону, чтобы прислал мне сюда парочку наших самых лучших людей, - распорядился Шон. - Но только, чтобы они пришли бы сюда еще затемно. Думаю, что скоро нам следует ждать гостей.

ГЛАВА 19

Руиз Белтран не нуждался в том, чтобы кто бы то ни было указывал ему, как ему следует выполнять то или иное порученное дело. Его приятель и напарник Веласко в чужих советах тоже нисколько не нуждался.

В свое время Белтран промышлял охотой на ягуаров и волков, оказывая тем самым большую услугу пастухам, выгонявшим свои стада на пастбища к югу от границы. Когда же правительство его штата назначило награду за скальпы апачей, он тоже не остался в стороне, сумев прилично заработать на этом деле, да и кто бы стал упрекать его за то, что далеко не все принесенные им скальпы были сняты именно с апачей?

Веласко же за свою жизнь успел побывать и разбойником, и фермером, и погонщиком, и даже какое-то время и солдатом.

Убить такого человека как Шон Малкерин было несложно. Он часто уезжал в горы, и время от времени бывал в городе. Лучше уж подкараулить его в горах, ведь столько людей, однажды отправившись в горы, уже так никогда и не возвратились обратно.

Что же касается Сеньоры, то ее огненно-рыжие волосы можно было заметить отовсюду, и обознаться было бы невозможно. Во всей округе больше ни у кого не было таких волос, как у нее... он никогда еще не видел таких волос. И такой женщины.

Они нашли крохотный родничок, бивший из камней на склоне небольшой горы близ Сэддл-Рок, где и решили устроиться на ночь. Тонкая струйка родниковой воды сбегала вниз по камням, и скорее всего к этому источнику приходили лишь мелкие зверушки, да слетались немногие птицы, которым хватало лишь нескольких капель для того, чтобы утолить жажду. Раскопав землю вокруг ключа, приятели вскоре смогли получить достаточно воды для своих нужд. Здесь, среди больших валунов можно было оставить лошадей, и укрыться самим. Недалеко отсюда находилось место, откуда хорошо просматривались все пути, ведущие к ранчо можно было наблюдать за тем, кто туда приезжает, а кто уезжает.

На следующий день фиеста закончилась, и от двора ранчо потянулся длинный поток повозок, сопровождаемых всадниками. Гости разъезжались долго, поэтому им пришлось подождать. За это время приятели успели поесть, выспаться, выпить немного вина. Они терпеливо ждали.

- Всему свое время, понял? - наставлял товарища Белтран. - Все равно ему когда-нибудь придется выехать одному, и как только это произойдет, знай, что пробил наш час.

- А вдруг они найдут его тело? - предположил Веласко.

- Возможно, - согласился Белтран. - Думаю, что скорее всего его повезут на ранчо. Она выйдет из дома. У нее рыжие волосы, так что ошибки быть не может. И тогда мы выстрелим... разом.

- А что потом?

- Договоримся о Встрече с сеньором Вустоном. Скажем, чтобы он отдавал оставшиеся деньги.

- А если не отдаст?

- Тогда мы его убьем. Вообще-то, я думаю, мы убьем в любом случае. Лично мне сеньор Вустон никогда не нравился... тем более, что у него при себе может оказаться больше денег, чем он нам должен. К тому же, если мы его убьем, то больше никто не будет знать о наших с тобой похождениях. Понял?

Эта идея пришлась Веласко по душе. Он тоже не испытывал теплых чувств к Вустону, и теперь мысль об убийстве казалась ему весьма заманчивой. Разве можно доверять такому как этот Вустон?

В Каньоне Топанга был свой салун. Это было очень маленькое заведение, принадлежавшее очень большой женщине, которая крепко держала этот маленький бизнес в своих сильных, надежных руках. Ростом Тетушка Анхелена была выше большинства мужчин, а весила, наверное, сотни две с половиной фунтов, не меньше. Ей не было никакого дела ни до того, кем были те, кто неведывался к ней в салун, ни до того, откуда они приходили в эти края.

Тетушка Анхелена никогда не была женщиной сенмтиментальной, скорее наоборот, но если что и было ей не чуждо, так это преданность, и Эйлин Малкерин была одной из тех немногих, кому удалось снискать ее расположение.

Как-то раз, несколькими годами раньше, Анхелена внезапно заболела, и решив, что это холера, несколько случаев которой действительно были отмечены в тех краях, и испугавшись заразы, и клиенты и немногочисленные соседи предпочли держаться подальше от заведения, обходя его стороной. Случилось так, что Эйлин Малкерин, проезжая мимо, обратила внимания на то, что дверь в доме Анхелены открыта нараспашку, а над каминной трубой нет дыма. Почувствовав недоброе, Сеньора слезла с лошади и вошла в дом, обнаружив на кровати лежащую в беспамятстве хозяйку. Кругом царил неописуемый бепорядок, а скот был некормлен уже несколько дней.

Будучи женщиной энергичной и решительной, Эйлин Малкерин взяла все в свои руки. Всего за несколько минут она поправила постель, прибралась в комнате и приготовила лекарство для Тетушки Анхелены, у которой не было холеры, но тем не менее она была очень больна.

Целых три дня она прожила в доме Тетушки, ухаживая за больной женщиной, пока та наконец смогла подняться с постели и самостоятельно заботиться о себе.

Тетушка Анхелена была потрясена, что такой женщине пришлось застать ее в столь беспомощном положении, и что она одна, и никто другой, взялась выхаживать ее, тем самым вернув к жизни.

Хозяйка салуна была скупа на слова, но теперь всякий раз они разговаривали при встрече. Тетушка Анхелена умела помнить добро.

Дель Кампо и Поланко ненадолго остановились в салуне, собираясь пропустить по стаканчику вина, и завидев вошедших, Тетушка стояла, оперевшись о стойку своими огромными ручищами, принимаясь разглядывать их.

- Вы случайно не с ранчо в Малибу? - обратилась она к ним, вынимая изо рта зажатую в зубах сигару.

- Именно оттуда.

- Я вам скажу кое-что по секрету.

- Да?

- Мы с Сеньорой друзья.

Заметив их сомнение и воздав должное их сдержанности, она поспешно добавила:

- Это долгая история... когда я умирала, она вылечила меня. Я этого не забыла.

Дель Кампо кивнул. Разве такое можно забыть? Неужели Сеньора взялась выхаживать ее? Это только делает ей честь.

- Мы тоже ее друзья, - тихо сказал Дель Кампо. - Лучше нее нет никого.

- Тут сейчас приходили двое.

Поланко недоуменно пожал плечами.

- Что ж тут такого?

- Двое... они время от времени наведываются сюда. Думаю, они прячутся где-нибудь в зарослях. Они появляются здесь только когда никого нет поблизости. Стоит кому-нибудь войти, они тут же уходят.

- У этих людей есть имена?

Она развела руками.

- Одного зовут Белтран.

- Вот как? - Дель Кампо задумчиво почесал подбородок. - Я его знаю. Ты правильно сделала, что сказала. Он негодяй, самый гнусный мерзавец. Там, где он появляется, обязательно кто-то умирает.

Он ненадолго замолчал.

- А тот, второй? Такой худой и грубый? С похотливыми, бегающими глазами?

- Да.

- Это Веласко.

- Ты что, знаком с ними? - спросил Поланко.

- Я их знаю еще по Чиуауа, а слухи о них ходят даже в Соноре. Очень хорошо, Тетушка, что ты предупредила нас.

- А что в этом такого? Если бы они были обыкновенными бандитами, то они пришли бы сюда, чтобы выпить, посидеть, вдосталь повеселиться и перекинуться в карты, а потом поспешно сбежать, едва завидев солдат. А эти что? Мне кажется они что-то затевают, понимаете? И поэтому они не хотят, чтобы их здесь кто-либо видел. Я много думала об этом. Я думала и о Сеньоре, и о Вустоне, и просто ума не приложу, что делать.

- Спасибо, Тетушка. - Дель Кампо поспешно натянул перчатки. - Допивай вино, Поланко. Нам пора.

С моря дул свежий ветер, приносивший с собой запах соли. Это был прохладный ветерок, шелестевший листьями старой сикаморы и замиравший в густых кронах дубов. Ветер охлаждал воду в больших котлах, подвешенных к балкам под крышей веранды, и словно четки перебирал стручки перца, нанизанные на веревки, что были натянуты по всей веранде.

В загоне бил копытами конь. Где-то в зарослях ворковали голуби.

Двое погонщиков на взмыленных лошадях стремительно влетели во двор ранчо. Тут же соскочив на землю, Дель Кампо бросился к дверям.

- Сеньора!

Она вышла на крыльцо из прохладного полумрака дома, и они рассказали ей обо всем, что им случайно удалось узнать. Внимательно выслушав их, она покачала головой.

- Его нет. Сегодня утром он уехал в горы, что найти там тело Старца и похоронить его. Он уже далеко отсюда.

- Тогда мы должны его догнать.

Монтеро вышел из загона.

- Не надо, - сказал он. - Он решил ехать один. Он сам сказал мне об этом. - И немного помолчав, он нерешительно добавил: - Я думаю, это касается только его. И Старца.

- А вдруг они нагрянут сюда?

- Здесь остается Сеньора. Мы должны подумать о ней.

Джонни Мимс вышел из хижины, что была сооружена на скорую руку из столбов и камышовых навесов, оставшихся от праздника.

- Нам он тоже сказал, что желает ехать один.

Мимс вытащил из кармана кисет с табаком и принялся набивать трубку.

- Так что вам, ребята, лучше остаться здесь. Им нет никакого резона убивать его одного. Поэтому прежде они постараются добраться до нее. Я со своими ребятами сейчас проеду к теткиной харчевне и поищем следы. Если они приходили туда, то обязательно должны были остаться следы. Мы прочешем округу и найдем-таки их... или просто подкараулим где-нибудь.

- А если они все нападут на него? - не унимался Поланко.

- Тогда пусть пеняют на себя, - сказал Леркин Кемпбелл. - Я пару раз имел возможность составить ему компанию. Еще никому не удавалось застать его врасплох.

Оседлав коней, все трое выехали со двора. В конце концов, их появление в салуне ни для кого не будет неожиданностью. А что если те двое тоже окажутся там?

Джонни Мимс был уверен в себе. Пусть только сунутся.

* * *

Шон Малкерин уверенно держался в седле. Для своего путешествия он избрал совсем другой путь, что раньше. Было бы совсем не дальновидно со стороны человека, нажившего себе недоброжелателей, становиться слишком предсказуемым, отправляясь в горы одной и той же дорогой. На этот раз он миновал перевал у восточного склона хребта Топатопа, напоил коня и сделал небольшой привал в Низине Десяти Сикомор, обдумывая свой дальнейший маршруть. Проехать в одиночку к уже известной цели было намного проще, чем пробираться куда-то в первый раз по неведомым тропам.

Он пустил коня пастись, еще раз отвел к воде и дал напиться, а затем вернулся обратно в скалы Рудного Каньона, где и затаился в небольшой ложбинке. Если кто-либо отправился в погоню за ним, то отсюда он сможет первым заметить их.

Он был научен жизнью не обольщаться насчет собственного будущего. Если верить житейской мудросит, то выходило, что при любых обстоятельствах не стоит самому нарываться на неприятности, а уж если избежать их не удается, то по крайней мере встречать их во всеоружии.

Для человека, путешествующего по пустынным места, путь назад должен быть не менее важен, чем дорога, ведущая к цели, так как не исключено, что именно этим путем ему придется пройти завтра, тем более, что на самом деле он мог оказаться совсем другим, чем сначала казался издали. Одни и те же камни могли показаться и огромными валунами, и низкими скалами, если взглянуть на них с другой стороны... здесь все очень неодназначно. Познавая новые тропы, он многому научился и сумел понять, что и в жизни очень многое зависит от выбранного угла зрения.

В прошлый раз за ними была погоня, так почему же на этот раз его решили оставить в покое?

К ручью на водопой пришел олень, за ним еще один и еще. Шон Малкерин лежал неподвижно, наблюдая за животными. Еды у него было достаточно, к тому же ему не хотелось поднимать шум, потому что если кто-нибудь и отправился по его следу, то преследователи тоже, несомненно, услышат звук выстрела. Шон то и дело поглядывал на своего коня. Мустанг, как и всякое другое дикое животное, был чуток к малейшим шорохам и уж незаметно подобраться к нему будет даже потруднее, чем к оленю.

Он заснул, потом проснулся и снова заснул. Все было тихо, и был слышен лишь тихий шорох листьев на ветвях сикамор. На рассвете он отправился дальше.

Туда, куда он ехал, теперь не вело ни одной тропы, и ему приходилось самому прокладывать себе путь сквозь заросли кустарника, заранее примечая возможные препятствия на пути и затем объезжая их стороной. Как обычно, здесь встречались каньоны, часто затопляемые водами, сбегавшими с гор, и таких мест следовало избегать вообще, или же найти путь, как сначала попасть туда, а затем выехать обратно. Потоки вод стекали сюда с возвышавшихся над ним горных вершин, так что никаких неожиданностей быть вроде бы не должно. Очень часто ливни в горах становились причиной наводнений, когда невесть откуда взявшиеся потоки воды затопляли каньоны за несколько миль, находившиеся в опаленной солнцем пустыне. Природа диких мест часто преподносила сюрпризы.

Солнце было уже совсем высоко, когда он выехал на вершину горы над Медвежьим ручьем, откуда было хорошо видно подковообразную впадину между скал, ту самую, о которой рассказывала ему мать.

С такого расстояния горы напротив по виду ничем не отличались от всех остальных. Безжизненные каменистые склоны, местами поросшие соснами. На протяжении еще какого-то времени он разглядывал незнакомую местность в подзорную трубу, прихваченную им с "Госпожи Удачи", но ничего особенного так и не заметил.

Шон направил коня вперед, и остановившись под сень сосен, принялся внимательно обводить взглядом открывающуюся перед ним картину. Первым делом надо будет спуститься вниз, а потом он заночует где-нибудь между Петушиным и Медвежьим ручьями, а уже завтра утром войдет в нишу между скалами, отыщет пещеру и похоронит Старца, если он все еще лежит там.

Шон взялся за рукоятку пистолета. Все в порядке. Винтовка тоже была на месте. Не долго думая, он направил коня вниз по крутому, заросшему сосновым лесом, склону, и всего через час нашел наконец то, что искал - небольшой пятачок между скал, откуда открывался вид на ложбину. Отсюда она казалась совсем не большой, с виду не более двух акров каменистой земли, и была похожа на небольшую бухту, затерявшуюся среди гор.

Спустившись к ручью, он напоил коня, а затем вернулся обратно и пустил его пастись. Разложив костер под деревом, с таки расчетом, чтобы струйка дыма от него рассеивалась бы среди густой листвы и ветвей, Шон приготовил себе скромный ужин, состоявший из куска варенного мяса, оставшейся кукурузной лепешки и кофе.

Быстро покончив с едой, он затушил костер и направился обратно к склону, снова возвращаясь под сень сосен. Посмотрев на небо, он принялся сооружать себе из ветвей и кусков коры засохшего дерева небольшой шалаш.

* * *

- Черт побери, упустили, - досадливо выругался Белтран. - Мы упустили его.

Веласко пожал плечами.

- Ну и что? Наверное он поехал к тому месту, о котором рассказывал Франциско. Должны остаться следы. Если он даже поехал другой дорогой, то мы можем отправиться прямиком туда и подождать.

- Ладно, - проворчал Белтран, - но только я все равно ума не приложу, как ему удалось от нас ускользнуть?

- В этом смысле с ним лучше не связываться, - урезонил его Веласко. Я думаю, нам самим нужно быть поосторожнее.

Белтран думал о том же. Ну конечно же, они слишком понадеялись на собственные силы. Они знали, куда Малкерин держит путь, и поэтому не слишком-то утруждали себя тем, чтобы обращать внимание на следы, пока наконец поняли, что окончательно сбились с дороги. К тому же они и так уже слишком долго проторчали в этих горах. Белтран надеялся, что Малкерин взял с собой достаточно еды. По крайней мере возвращаться придется не на голодный желудок.

Отыскав место, где Сеньора до этого оставляла свою лошадь, они старательно оглядели все вокруг. Так и есть, за последние несколько дней здесь никто больше не проходил.

Франциско сбежал отсюда ночью, а когда любопытство все же взяло верх, и он вернулся, то увидел, как Крутой уже входил в ложбину. Наверное она вон за тем просветом между скал, неподалеку от которого они сейчас стояли.

- Ну и что теперь? - сказал Белтран. - Что тут особенного? Холмы как холмы...

- А вот я слышал кое-что, - неожиданно заговорил Веласко. - В общем, когда мы сидели в салуне, какая-то баба завела разговор о Расселе. Говорят, что в горы он уехал молодым мужиком, а вернулся оттуда дряхлым стариком.

- Тьфу ты! Ну ты и хватил! Все это чушь собачья!

- Может быть. Но об этом стоит подумать.

- Просто у него кончилась вода... жажда что угодно может сотворить с человеком.

- Но не такое. Он на самом деле состарился... всего за одну неделю или даже и того меньше. Я не знаю, сколько времени прошло.

- Ладно, кончай чепуху молоть.

Белтран не любил разговаривать на подобные темы, и не желал даже думать о чем-либо таком. Разумеется, все это ерунда. Так не бывает.

Расположившись на земле и положив на колени винтовки, они стали ждать.

На горы спустилась ночь, и Шон Малкерин успел заснуть, прежде, чем его преследователи остановились на ночлег. Место, где Шон устроил привал, находилось выше по склону и за спиной у них, но разделявшее их расстояние было никак не более шестиста футов.

Шон проснулся среди ночи. Его насторожило беспокойное поведение коня. Он открыл глаза и начал прислушиваться, глядя на своего мерина серой масти, выбранного им на этот раз для поездки в горы. Конь неподвижно стоял, тревожно подняв голову и навострив уши. Обратив взгляд куда-то на юг, он беспокойно раздувал ноздри.

Шон тихо поднялся с земли.

- Что там, приятель? Что ты там увидел?

При его прикосновении, мерин запрял ушами и потянулся мордой к хозяину. Шон нежно провел рукой по лошадиному храпу.

- Что-то внизу тебя беспокоит, да? Может быть это лев?

Конь тряхнул головой, как будто понимая его слова, но выражая свое сомнение.

- Ну ладно, а что если мы с тобой прямо сейчас уедем отсюда? Я уже выспался, так что за меня не беспокойся.

Он быстро оседлал коня, и собрав свои немногочисленные пожитки, вскочил в седло.

Проехав наискосок вниз по склону, он спустился к Петушиному ручью и напоил коня. Конь опустил морду в воду мелкого ручья, но затем вдруг настороженно вскинул голову.

- Потише, приятель! Потише! - прошептал Шон.

Вглядываясь в темноту, он заметил за деревьями какое-то неясное движение. Лошадь! Нет... две лошади.

На его счастье, этот участок берега был песчанным, так что подковы не цокали о камень. Он направил коня через ручей, и успел въехать в заросли, прежде, чем где-то у него за спиной тихо заржала лошадь.

Проворно спрыгнув на землю, Шон обхватил обеими руками морду своего собственного коня.

- Нет, приятель, не надо! - чуть слышно прошептал он.

Он застыл в ожидании. До его слуха донеслось какое-то бормотание, а через мгновение из-за деревьев показался темный силуэт человека. Разглядеть, кто это такой, было не возможно, да и заметил Шон его лишь потому, на том были не то серые, не то белые штаны, выдававшие в темноте своего обладателя.

Шон ждал, левой рукой удерживая морду коня, а правой взявшись за луку, готовый в любой момент вскочить в седло. Мгновение спустя, человек скрылся за деревьями, и тогда Шон снова села на коня и направил его шагом вдоль берега, к темневшему между скал провалу.

Над горами царило безмолвие, нарушаемое лишь тихим журчанием небольшого и, скорее всего, часто пересыхающего ручья. Он остановился, доехав до того места, от которого придется идти пешком. Он слез с коня, и привязав его, начал восхождение на склон, удаляясь в глубину ложбины.

Неожиданно слева от себя он увидел то место, о котором ему рассказывала мать. Он подошел поближе и остановился, замирая в ожидании. Ничего не произошло.

В небе взошла луна.

Где-то совсем рядом как будто послышался легкий шорох, но он оставался стоять неподвижно. Неподалеку темнел вход в пещеру.

Внезапно раздался голос.

- Ты пришел за золотом?

- Нет, - тихо отозвался он, - здесь остался лежать Старец. У него не было сына, которой мог бы предать его тело земле. Поэтому я должен был прийти.

- В этом нет нужды, - голос звучал очень глухо, как будто доносился со дна глубокого колодца. - О нем уже позаботились.

- Но я все равно должен в этом убедиться.

- Кто те двое, что остались за порталами?

- По-моему, это враги, но я их не видел. - Шон немного помолчал. Скорее всего они станут дожидаться, когда я выйду отсюда.

- И ты не боишься?

- Их? Нет.

- Не их, а этого места?

- Нет.

- И ты не хочешь перейти сюда?

Шон ответил не сразу.

- Туда? Нет, мне и здесь хорошо.

- Что ж, будь по-твоему.

Снова наступила тишина. Голоса больше не было слышно. Подождав еще немного, Шон подошел к скалам и тяжело опустился на землю. Привалившись спиной к камням, он закинул голову и глядел на звезды. А все-таки, было ли ему страшно?

Нет.

Он научился этому у Старца. Человеку незачем бояться. Страх - это порождение человеческого разума, и кто сам не дает страху завладеть душой, того уже ничто не испугает.

Должно быть он задремал, потому что, рассвет наступил как-то неожиданно, и тогда он быстро поднялся с земли и вошел в пещеру.

Но тела здесь не оказалось. Выходило, что Рассел был прав. Старец и в самом исчез.

На полке были выставлены в ряд кувшины... четыре штуки.

А мать говорила ему, что их было пять.

Он заглянул в каждый. Все были пусты.

И все же один куда-то исчез... но куда?

ГЛАВА 20

Обведя взглядом пещеру, Шон так и не смог нигде заметить недостающей посудины, но для него это уже не имело значения. Все, больше ему здесь делать нечего. Хотя может быть стоит как-нибудь потом вернуться сюда и оглядеться более внимательно.

Стены пещеры сохранили следы кирок и долота. Старая, очень старая работа.

Шон вышел наружу. Здесь он остановился, оглядываясь по сторонам, но никого не было видно. Признаться, он никого и не ожидал увидеть. Человек мог запросто приехать сюда, а затем уехать восвояси, а кругом к тому же были ущелья, нагромождения огромных валунов и заросли кустарника.

Он даже не думал больше о голосе, услышанном ночью. Может быть это из-за того, что он все же успел кое-чему научиться у Старца? Или просто потому, что он признавал за теми индейцами, или кем бы еще они там ни оказались, право самим хранить свои тайны? Но в любом случае, о Старце позаботились, а значит, и тело его было должным образом погребено.

Еще немного постояв перед входом в пещеру, Шон тихо сказал: "Ну что ж, прощай," - после чего отправился восвояси.

Он не привык обольщаться на собственный счет. Кем бы ни были те двое, но скорее всего они сейчас поджидают его у выхода из ложбины.

Если они были лишь случайными путниками, то они уже наверняка давным-давно отправились своей дорогой, но только самому ему в это почему-то мало верилось. Встретить кого-то здесь, да еще в такое время... слишком много совпадений.

Зайдя в заросли у тропы, он замер, прислушиваясь, и так и не услышав ничего, отправился дальше, стараясь ступать как можно тише. Было бы крайне не разумно возвращаться по тропе, особенно сейчас.

Подойдя довольно близко к тому месту, где был им оставлен конь, Шон остановился. Сейчас для него может наступить один из самых роковых моментов. Если им удалось обнаружить его коня, то наверняка теперь они станут дожидаться где-то поблизости, рассчитывая на то, что он никуда не денется и должен будет вернуться. Если же его конь так и остался незамеченным, то они устроят засаду у входа в ложбину.

Он снова прислушался, но вокруг все было тихо. Не было слышно ни щебетания птиц, ни даже жужжания насекомых. Видимо, звери по какой-то причине обходили это место стороной. Он зашагал дальше, затем снова остановился. Теперь перед ним открывалось что-то напободие небольшой полянки. Три тропы сходились у трех деревьев, среди которых стояли два камня, сверху на которые была положена плоская каменная плита.

Алтарь! Это было то самое место, о котором говорил Крутой Рассел.

Он подошел поближе, внимательно разглядывая землю у себя под ногами. Здесь были видны следы, оставленные ботинками Рассела, а рядом с ними, а кое-где и поверх, были заметны следы от сандалий... не от мокасин, а именно от сандалий.

Камень алтаря был совершенно гладким, словно отполированным или же просто стершимся от частых прикосновений... но зачем, интересно знать? Он снова огляделся по сторонам. Это было ничем не примечательное место, если, конечно, не считать сложенного из каменных плит стола и трех тропинок, сходящихся на земле перед ним.

Решительно развернувшись, он зашагал прочь. Теперь от того места, где был оставлен конь, его отделяло не более каких-нибудь двадцати-пятнадцати ярдов. Выбрав, где заросли заметно редели и стараясь по возможности не шелестеть ветками, он боком протиснулся между кустами медвежьих ягод.

Отсюда Шону Малкерину был виден его конь, мирно подремывавший и не проявлявший никаких признаков беспокойства. Но даже несмотря на это он продолжал выжидать, оглядывая близлежащие деревья и стараясь прочувствовать ситуацию.

Какая-то маленькая птичка купалась в были, на ветке дерева напротив покачивалась белка, занятая каким-то своим, беличьим, делом. Все спокойно.

Держа в руке винтовку, он пробрался сквозь заросли к своему коню, подобрал поводья, но садиться верхом не стал. Вместо этого он направился к просвету между скал, в одной руке держа наперевес винтовку, а другой ведя коня под узцы.

- Тихо, приятель, потише, - шептал он.

Мысленно он пытался восстановить в памяти расположение тропы, по которой он пришел сюда ночью. Он выведет его прямо к их лагерю, а уж там, имея при себе винтовку, можно было бы уложить их так, что они опомниться даже не успеют. Он снова задумался, припоминая, что находилось слева и справа от тропы. Да, верно, ему нужно было держаться правой стороны, но напротив выхода из каменного тупика, слева, находилось какое-то высохшее русло, в то время как маленький ручеек делал здесь резкий изгиб вправо, прежде, чем слиться с водами Петушиного ручья.

Он прошел дальше, но вскоре опять остановился и прислушался. Так ничего и не услышав, он продолжил свой путь. Затем он пересек тропу, перешел через тоненький ручеек и скрылся за деревьями и валунами к западу от тропы. Путь был нелегким, но к счастью, ему удалось заметить на земле след оленя, которого он и старался придерживаться.

Задрав голову, Шон посмотрел вверх. Он был уже почти в самом конце, где отвесные склоны расступались, образуя большой просвет между скал - у одной го стороны он сейчас стоял, а другая находилась примерно аж за две сотни ярдов от него. Он обвел взглядом место, где предыдущей ночью находился их лагерь, и не увидел ничего.

Он настороженно посмотрел по сторонам. Тоже ничего не заметно. Тогда, ступая на цыпочках, он сделал еще несколько шагов, боясь случайно наступить на какой-нибудь камешек. Пересохшее русло находилось там, где он и ожидал, слева от него, и в тот же самый момент он заметил их.

Они затаились примерно в полусотне ярдов от него, наблюдая за проходом между скал.

И в тот же мгновение Веласко обернулся. Этот человек был проворен, словно кошка. Реакция Веласко была молниеносной. Он развернулся и выстрелил!

Пуля угодила в скалу у ног Шона, и тогда Шон тоже вскинул винтовку.

Он выстрелил, "кольт" дернулся у него в руках, и он выстрелил снова. Вторая пуля попала в Веласко, и, покачнувшись, тот повалился на землю.

Не убит... и, судя по тому, как он падал, скорее всего даже серьезно не ранен.

Его напарник куда-то исчез, и Шон повернул назад, продираясь обрано сквозь кусты, ведя коня в поводу. Спустившись в пересохшее русло, он нашел место где за каменными глыбами можно было укрыть коня и некрепко привязал его там к кусту, на тот случай если его убьют. Если уж ему суждено погибнуть, то он не хотел оставлять здесь коня на верную смерть.

Пригнувшись пониже, он снова вошел в заросли, поднимаясь вверх по склону, выбирая позицию получше.

Внезапно воздух прорезал резкий свист веревки, и у него вокруг плечей обвилась затягивающаяся петля лассо. Это был Веласко, но у Шона в руках все еще была винтовка, и он выстрелил с бедра. Мексиканец отчаянно дернул за конец лассо, но было уже поздно. Тяжелый свинец угодил ему прямо в грудь.

Широко распахнув глаза, Веласко сделал неверный шаг вперед, а затем повалился на землю, оставаясь неподвижно лежать на среди камней, широко раскинув руки.

Стряхнув с себя петлю, Шон Малкерин пригнулся за одним из валунов.

Напарник Веласко слышал выстрелы. И теперь он наверняка отправится разузнать, что случилось.

Шон отступил немного назад, не сводя глаз с тела Веласко. Он ждал.

Он обратил внимание на положение тени, отбрасываемой валуном. По ней он будет следить за ходом времени.

На дереве радостно щебетала птичка, где-то совсем рядом сновала белка, но больше не было слышно ни единого звука. Очень может быть, что по пересохшему руслу, где он сейчас оказался, сбегали с гор дождевые воды. Возможно, оно заканчивается тупиком где-нибудь неподалеку отсюда. Это было совсем не то русло, которое он заприметил с самого начала. То проходило дальше, у подножия горы.

Нужно быть осторожнее. Такая ошибка может стоить жизни.

На мгновение ыыпустив из рук винтовку, он вытер о рубаху взмокшие ладони. Становилось нестерпимо жарко.

Он ждал. Выбранная позиция нравилась ему все меньше и меньше, но сделать первый шаг самому было страшно. Очень уж часто получалось так, что первый, осмелившийся на этот шаг, и первым же и умирал. Он повернул голову, разглядывая каменную стену горы. Едкий пот затекал в глаза. Он поднял руку, желая вытереть лоб, и в тот же момент пуля угодила в каменную глыбу, откалывая от нее многочисленные острые осколки, разлетевшиеся во все стороны.

Шон упал на землю, а затем, перекатившись, сумел вскочить на колени. В тот же миг вторая пуля зарылась в песок рядом с ним, но он вскочил на ноги и выбравшись из пересохшего русла, проворно юркнул в заросли слева от себя. Раздался еще один оглушительный выстрел, и он увидел человека, который, сидя на корточках, торопливо заряжал ружье.

Они одновременно заметили друг друга, и тогда человек, выпустив из рук ружье и рог с порохом, схватился за висевший у пояса пистолет.

Это был его шанс. Их разделяло каких-нибудь двадцати ярдов, так что промахнуться было почти не возможно, и держа винтовку на уровне пояса, Шон моментально направил ее в сторону цели и спустил курок, в то самое время, когда противник уже почти удалось освободить пистолет от кобуры.

Прогремел винтовочный выстрел, и Белтран замер на месте, широко разинув рот от боли и изумления. Он шагнул вперед, широко растопырив пальцы, роняя пистолет, а затем упал, и тут Шон выстрелил еще раз.

От всаженного в него заряда распростертое на земле тело дернулось и осталось лежать неподвижно. Шон подождал с минуту, пристально разглядывая труп, а затем подошел поближе, пнув ногой пистолет, отбрасывая его подальше от тела.

Он принялся шарить у мертвеца по карманам. Несколько золотых монет и истершийся обрывок бумаги, на котором было выведено одно единственное слово - Вустон.

Шон Малкерин вернулся обратно к коню, и сев в седло, снова выехал на тропу. До дома было далеко, но у него был хороший, сильный конь, а если его еще и пришпоривать почаще...

Лунный свет серебрил воды океана, когда тропа вывела его на побережье. Шон был обеспокоен, и даже воспоминание о присутствии на ранчо Мимса и его друзей не могло помочь ему отрешиться от тревожных мыслей. Вустон был хитрер и опасен, и был способен на все ради достижения своей цели.

Было тихо. Волны прибоя накатывались на песчанный берег, и он видел далекие огни, заженные на борту "Госпожи Удачи".

Он почти бесшумно ехал по мокрому песку, а оставленные следы наверняка смоет прибоем еще до того, как наступит рассвет. Ночной пустыннй берег был погружен в тишину, но на душе у него было тревожно, и даже созерцание огней "Госпожи Удачи" не принесло ему желанного успокоения.

Проехав вдоль побережья, он вскоре свернул на дорогу, ведущщую к ранчо. Он устал. Два последних дня и две почти бесонных ночи он провел в седле. И лишь мысль о том, что вскоре он сможет наконец выспаться в собственной постели, придавали ему силы, и еще он с нетерпением ждал того момента, когда сможет наконец вновь увидеть мать и Мариану.

Держа в руках винтовку, он въехал во двор ранчо. Было уже далеко за полночь, и кругом царила тишина. Что ж, так и должно быть, а с расспросами и разговорами можно потерпеть и до утра. Он просто...

Он уже ступил на землю, когда в тишине вдруг раздались выстрелы, и в него угодили пули. Он был готов вскочить обратно в седло, когда ему показалось, что окна его дома вдруг вспыхнули ярчайшим светом. Он ощутил сильный удар в бок, еще один в голову и почувствовал, что падает, слыша, как замолкает грохот выстрелов, и остается лежать посреди двора, в котором он так часто играл в детстве.

Его сильно задело, но он все еще был в сознании. Его захлестнула волна страха. Вот она значит какая, смерть. Неужели это конец? Неужели они все же одержали над ним верх?

Он услышал тяжелые шаги: кто-то шел через двор. Шаги смолкли где-то совсем рядом, и тяжелый ботинок сначала пнул его по ребрам, а затем тот же ботинок перевернул его на земле.

- Он мертв? - Похоже на голос Фернандеса.

- А ты как думал? После того, как мы расстреляли его? Ты только взгляни! Вон сколько кровищи, да еще череп разнесен!

- Давай поскорее уберем его от греха подальше, пока она не вернулась. - Это Томас.

- Еще чего! Пусть валяется! Она его увидит и прибежит сюда. А нам этого как раз и нужно. Подождем до утра.

- У нее есть друзья, - напомнил Томас.

- И у меня тоже. И мои друзья намного лучше. Ник Белл сказал, что спишет все на Белтрана и Веласко.

- А они сами где?

- Черт, Малкерин ведь здесь, не так ли? Если бы они были живы, то он сейчас тут не валялся бы. Я не знаю, что у них там произошло, но только он уделал их обоих. Это точно. Давай-ка уберемся отсюда, чтобы не маячить у всех на виду. А она не заставит себя долго ждать.

Поднявшись по ступеням веранды, они вошли в дом.

Он впервые почувствовал боль... и слабость, чудовищную слабость во всем теле. Он терял кровь. Они сказали, что у него пробита голова. Скорее всего это так.

Он должен предупредить их. Видимо, по какой-то причине получилось так, что его мать, а возможно вместе с ней и Мариана, уехали с ранчо. И почему-то Мимса нет, а Монтеро, если и остался, то его скорее всего уже нет в живых или же его захватили в плен.

Захватили? Вряд ли. Только не Вустон. Если Монтеро и остался на ранчо, то он уже мертв.

А как же Поланко и Дель Кампо?

Он оставался лежать совершенно неподвижно, борясь с охватившей его слабостью. Он впивался ногтями в землю. Он должен жить! Должен! Умирать нельзя! Он должен предупредить своих.

Вустону каким-то образом удалось выманить их всех с ранчо, которое он тут же захватил вместе со своими людьми, и теперь просто дожидался возвращения хозяев. А затем, разделавшись со всеми, он сможет просто бросить трупы, как есть, и появиться где-нибудь в людном месте, чтобы быть у всех на виду, и тогда уже никто ничего не докажет.

Капитан Ник Белл позаботится об этом. Слухи пойдут в любом случае, но ведь Белл как-никак представитель закона. Кроме него, правда, еще есть Мичелторена, который не станет ни во что вмешиваться.

Шон Малкерин был серьезно ранен. Наверное они или приняли его за покойника, или же решили, что он уже не жилец на этом свете, а может быть позже им все же вздумается дострелить его. Он яростно впивался ногтями в землю, отчаянно сопротивляясь тяжелым оковам боли.

Он должен собрать все силы, чтобы дожить до того, как мать вернется домой. Пистолет был в кобуре. Когда его подстрелили, то винтовка, должно быть, выпала из рук. Конь шарахнулся в сторону.

Вустон и его люди ушли обратно в дом. Шон из последних сил боролся с немощью. Он попробовал ползти. Сделав над собой неимоверное усилие, ему удалось продвинуться вперед на какой-то дюйм, после чего он, задыхаясь, застыл на земле, чувствуя себя совершенно опустошенным. Наконец ему удалось побороть очередной приступ тошноты. И тогда медленно, осторожно, он приказал себе пошевелить правой ногой, и это у него получилось.

Значит, эта нога не сломана. Да, кровь течет. Он чувствовал это. Тогда он так же медленно попробовал шевельнуть левой ного. Безрезультатно. Он снова повторил попытку... опять ничего.

В шести футах справа от него брал свое начало небольшой овраг - земля в это месте была размыта сбегающими вниз потоками воды. Вот если бы ему только удалось добраться туда...

Но тогда они заметят его исчезновение и немедленно отправятся на поиски. Он лежал неподвижно, борясь с болью и слабостью и пытаясь думать. Голова раскалывалась от боли, левая нога совсем онемела.

Справа от него, на земле у самого края оврага была выложена в ряд дюжина камней, каждый из которых был размером примерно с его голову. Они ограждали овраг, обозначая место, где его мать в свое время собиралась разбить цветники.

С трудом протянув левую руку, он подкатил один из камней поближе к себе. Вряд ли из дома они могут разглядеть какие-то подробности. Он подкатил камень, положив его рядом со своей головой. Осторожно отодвинувшись вправо, он откатил его немного назад, а его прежнее место занял другой камень.

Он обессиленно лежал на земле, закрыв глаза, не в силах шевельнуть рукой или ногой. Прошло довольно много времени, прежде, чем он смог взяться за очередной гладкий булыжник, сумев придвинуться ближе к краю оврага. Он уже преодолел почти два фута и подкатил четвертый камень, надеясь, что в темноте они примут камни за распростертое на земле посреди двора тело и поленятся выйти проверить.

Почему они так уверены, что его мать должна вскоре вернуться? Неужели им удастся хитростью заманить ее сюда? Что происходит?

Он ненадолго потерял сознание, а когда очнулся, то снова почувствовал нестерпимую боль в голове и боку.

Он оставался лежать совершенно неподвижно, глядя в усеянное звездами ночное небо. Луны больше не было видно. Он лежал неподвижно, стараясь дышать размеренно, пытаясь одним лишь усилием воли заставить мозг соображать.

Итак, он потерял сознание. А теперь снова пришел в себя. Но как скоро мать должна приехать сюда? Сколько еще времени в его распоряжении?

Он снова попытался пошевелить левой ногой, которая теперь почему-то казалась очень тяжелой, мышцы отказывались подчиняться. Опершись на на правую руку, ему удалось немного приподняться с земли и вновь перевернуться на живот. Теперь уже лишь считанные дюймы отделяли его от оврага.

Сделав над собой очередное усилие, он взялся рукой за очередной камень и перекатил его, выкладывая в единую линию вместе с остальными. Затем он очень медленно сполз в овражек и прижался щекой к песчанному дну. Он пролежал здесь довольно долго, испытывая невообразимую слабость, головная боль сделалась нестерпимой, отзываясь оглушительными ударами в висках. Шону показалось, что он лежит на чем-то мокром, но стоило ему лишь прикоснуться рукой к боку, как все тело пронзила боль, от которой можно было сойти с ума.

Он огляделся по сторонам, надеясь отыскать свою винтовку, но в потемках не смог разобрать ничего. Здесь, на дне небольшого овражка было темно, а двор ранчо был залит призрачным светом - это был свет далеких звезд в ночном небе.

Они скоро приедут, и тогда он должен быть начеку. Он должен предупредить их об опасности. Он должен быть готовым к перестрелке.

Шон снова и снова принимался мысленно твердить сам себе об этом. Он лежал, тяжело дыша, судорожно хватая ртом воздух. Очень хотелось пить, и мысль о котлах с водой, подвешенных на веранде теперь начинала казаться попросту невыносимой. Целых несколько галлонов холодной, прозрачной воды.

В поилке, что находилась рядом с загоном, тоже была вода, но только слишком уж это далеко, и это уже превыше всех его сил.

Внезапно глаза его открылись, и он понял, что заснув, он так и проспал с открытыми глазами. Он прислушался... в доме кто-то разговаривал.

Слов было не разобрать.

Он заморгал глазами... да нет же, это вовсе не в доме! Это здесь! Прямо перед ним.

Его мать сидела верхом на коне, и кто-то был рядом с ней. Мариана.

Кто-то говорил.

- Он мертв, и убили его мы, - Вустон неожиданно появился из-под навеса. - Посмотрите и убедитись сами. Он там!

Выступив еще на шаг вперед, он указал на камни и тут же замер на месте, как вкопанный. С тех пор, как он вошел в дом, небо заметно просветлело, и теперь он с недоумением уставился на булыжники, выложенные на земле, как будто видел их впервые в жизни.

Не веря собственным глазам, Вустон шагнул вперед, и тогда, собравшись с силами, и хватаясь руками за низенький склон, Шон поднялся с земли. Он стоял, опираясь на случайно найденную палку, словно на посох. В правой руке у него был пистолет.

- Не спеши, Вустон. Я еще не умер.

Вскрикнув от ужаса, Вустон тоже потянулся за оружием. На его крик из дома выбежал Фернандес. Шон выстрелил, его выстрелы прогремели один за другим, но оба пришлись точно в цель.

На Вустоне была белая рубаха, и более удачную мишень было бы трудно себе представить. Фернандес выскочил во двор, стреляя на ходу. Пули взрывали землю рядом с Шоном, но тут где-то поблизости раздались ответные выстрелы, а потом еще и еще. Шон выстрелил в Фернандеса и увидел, как тот повалился на землю.

Внезапно на пороге дома появился Томас Александр с поднятыми вверх руками.

Стрельба прекратилась, и вновь наступила тишина.

Шон Малкерин стоял, нетвердо покачиваясь на ногах, оглядывая двор, а потом он смутно припоминал, как две плачущие женщины поддерживали его, и как Джонни Мимс въехал во двор ранчо вместе с Ханикуттом и Кемпбеллом.

ГЛАВА 21

К тому времени, как Андрес Мачадо появился с визитом на ранчо, Шон Малкерин провел в постели уже три недели.

Мариана открыла перед ним дверь, и Мачадо вошел в комнату.

- Ну что? - заявил он с порога. - Значит, вот как ты решил выкрутиться! И все ради того, чтобы избежать честного поединка с Мачадо! Позволил этим псам подстрелить себя! Что ж, дело твое. Значит, мне придется подождать.

- Извини, приятель, - сказал Шон, едва заметно улыбнувшись. - В первый раз в жизни заставляю человека ждать себя, но, боюсь, что иначе не получится.

Мачадо подошел поближе к кровати.

- Дружище, ты смелый, очень смелый парень. И мне искренне жаль, что тогда я позволил своему гневу взять верх над разумом. Ну конечно же ты был прав! Зачем попусту терять время из-за девчонки, которая меня не любит, когда вокруг столько женщин, сходящих по мне с ума? Ведь это же на самом деле так! Я задержусь здесь еще на какое-то время, а потом возвращусь обратно в Мексику. Но мне будет очень не хватать твоей дружбы, приятель.

Шон протянул ему руку.

- Ты достойный противник, амиго, но можешь быть еще куда достойнейшим другом.

После его ухода, Шон закрыл глаза. С улицы ему были слышны приглушенные голоса, становившиеся все тише и тише по мере того, как говорившие удалялись от дома.

Он лежал, закрыв глаза. Приятно было отдохнуть, а отдыхать ему теперь придется еще довольно долго. В него угодили три пули, и он потерял много крови.

Налетевший с улицы ветерок тронул занавеску на окне. Теперь до его слуха доносился с улицы голос матери. Она снова завела разговор о том, что неплохо было бы устроить цветник, а камни убрать... интересно, уже в который раз она говорит об этом?

Из дома вышел Майкл. Он недавно вернулся после поездки в Монтерей. Многое изменилось за последнее время, и ходили также упорные слухи о бунте против Мичелторены.

Внезапно его мускулы напряглись, а затем медленно, очень медленно вновь расслабились. Глаза его были закрыты. Кроме него в комнате теперь находился еще кто-то. Шону показалось, что он чувствует, как этот кто-то осторожно подходит к кровати, слегка задевая ее, и склоняется над ним, а затем слышится звук камня, поставленного на другой камень и тихое шарканье.

Рука под одеялом нащупала рукоятку пистолета. Он ждал, но все было тихо, и лишь витал в воздухе тонкий, еле ощутимый аромат кедровой хвои.

С улицы послышалась песня, а затем Мариана вошла в дом. У самого порога она вдруг остановилась, и тогда он наконец открыл глаза. Его мать стояла позади нее, и обе, словно разом лишившись дара речи, изумленно разглядывали что-то.

Приподнявшись на локте, он тоже посмотрел в ту сторону.

На каминной полке стоял кувшин, тот самый, которого он не досчитался в пещере среди гор.

Сеньора подошла к камину, взяла было кувшин и тут же снова опустила, держа обеими руками. Посудина казалась тяжелой... довольно тяжелой.

Эйлин заглянула внутрь.

- Это же золото, - воскликнула она дрогнувшим голосом. - Это золото, Шон.

Он откинулся на подушку и закрыл глаза.

- Кем бы ты не был... где бы не находился... спасибо.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Это вымышленная история о событиях, которые могли бы произойти на побережье в Малибу и среди гор в глубине материка.

В скором времени с момента воображаемых событий, жители Калифорнии восстали против Мичелторены, который был изгнан ими из провинции. Его место занял Пио Пико.

Многие названия на побережье действительно были даны неизвестным народом, живших в тех краях до прихода туда индейцев-чумашей. Кем были те люди, мы не знаем до сих пор.

Известны лишь два племени, населявших те земли до того, как там объявились чумаши, да и о них нам известно очень и очень немного: это племя Дубовой Рощи и пришедшее им на смену племя Охотников. По дошедшим до нас сведениям, индейцы из племени чумашей были хорошо сложены, и, судя по довольно совершенной конструкции их лодок, они имели опыт дальних морских путешествий.

Индейцы-чумаши населяли территорию протяженностью от Малибу и Топанги до окрестностей Сан-Луис-Обиспо, и в глубь материка за реку Куяма, Сосновую гору и горы Пинос.

Предположительно первым владельцем Малибу был Хосе Бартоломе Тапиа, колонист, приехавший на север вместе с де-Анса в 1775 году. Дарственная на эти земли вышла приблизительно в 1802 году. В 1848 году Малибу было продано некоему Леону Виктору Прудомму, молодому французу, взявшему в жены дочь Тибурсио Тапии.

В 1857 Прудомм продал Малибу ирландцу по имени Мэтью Кеттлер по цене десяти центов за акр. Тридцать четыре года спустя его сын продал владения по цене десять долларов за один акр земли. Тогда площадь земель Малибу составляла 13.316 акров. Покупателем оказался Фридрих Риндж, для которого это поместье стало домом его мечты, где он жил долго и счастливо, завещав ранчо своей жене, Мей Риндж.

История о том, как эта женщина защищала свою собственность, протестуя против прокладки дорог по ее землям, примечательна уже сама по себе и слишком длинна, чтобы даже вкратце приводить ее на этих страницах.

С тех пор произошли большие перемены, и почти ничто не сохранилось в первозданном виде. В наши дни побережье Малибу застроено домами теле- и кинозвезд. Здесь расположены многочисленные пляжи, мотели, рестораны и особняки.

И как когда-то горы подступают почти к самому морю. Теперь здесь проложены дороги, серпантином воющиеся по горным склонам, но кое-где в глуши еще остались уединенные места, над которыми не властно время. Но древние захоронения бездумно разграбляются невежественными охотниками за сувенирами, а бесценные наскальные рисунки чумашей оказались безжалостно уничтожены вандалами.

Когда жители Лос-Анджелеса "выезжают на снег", они зачастую отправляются куда-нибудь в окрестности Сосновой горы, но ложбина, где находилась пещера Старца, и по сей день остается такой, какой была сотни, а, может быть, и тысячи, и десятки тысяч лет тому назад.

Только не пытайтесь разыскать ту пещеру. Не дай бог, вы найдете ее.