Лоуренс Блок

Отзывается на кличку солдат

В Портленд Келлер прилетел рейсом "Юнайтед эйрлайнс".

В полете из аэропорта Кеннеди до аэропорта О'Хары читал журнал, на земле перекусил, а когда летели из Чикаго в Портленд, смотрел фильм. Без четверти три по местному времени спустился по трапу с чемоданчиком в руке. До отлета в Роузберг оставалось меньше часа.

Однако, взглянув на самолет местной авиакомпании, вылетавший в Роузберг, он направился к стойке «Хертца» и сказал, что ему нужен автомобиль на несколько дней. Предъявил водительское удостоверение, кредитную карточку и получил "форд таурас" с пробегом в три тысячи двести миль. Сдавать билет на рейс Портленд-Роузберг он не стал.

Сотрудник «Хертца» объяснил ему, как выехать на автостраду I-5. Повернув в нужном направлении, он погнал «таурас» со скоростью, лишь на три мили превышающую разрешенную. Остальные ехали на несколько миль быстрее, но он никуда не спешил, да и не хотел, чтобы полиция лишний раз заглядывала в его водительское удостоверение.

В Роузберг он прибыл еще до темноты. Номер он заказал заранее в "Дуглас инн" на Стефенс-стрит. Нужную ему улицу он нашел без труда. Номер ему отвели на втором этаже, окнами на улицу, но он попросил портье дать ему другой, этажом выше и окнами во двор.

Он распаковал вещи, принял душ. В телефонном справочнике нашел карту Роузберга, долго изучал ее, потом вырвал из справочника, сложил, сунул в карман и отправился на прогулку. Салон полиграфических услуг находился лишь в нескольких кварталах, на Джонсон-стрит, зажатый между табачным магазином и фотостудией с выставленными в окне свадебными фотографиями. Объявление в витрине "Быстрой печати" предлагало заказать приглашения на свадьбу, с тем, чтобы попасться на глаза женихам и невестам, приходящим договариваться с фотографом.

"Быстрая печать", разумеется, уже закрылась, как и табачный магазин, фотостудия, ювелирный магазин, торгующий в кредит и расположившийся по другую сторону фотостудии, и, как догадался Келлер, все остальные магазины. Келлер проследовал дальше. Увидел вывеску мексиканского ресторана, купил в автомате местную газету и прочитал ее, пока ел грудку курицы. Готовили в Роузберге отлично, стоила еда совсем ничего. В Нью-Йорке, подумал он, с него слупили бы в три или четыре раза больше, да еще пришлось бы постоять в очереди.

Обслуживала его хрупкая блондинка, совсем не мексиканка. Короткая стрижка, в больших очках, с кольцом, свидетельствующем о помоловке, на соответствующем пальце, тоненьком, с бриллиантиком. Может, подумал Келлер, он и ее жених брали кольцо в том самом ювелирном магазине, что торговал в кредит. Может, они договаривались о фотографиях на свадьбе в фотолаборатории по соседству. Может, просили Берта Инглмана отпечатать приглашения. Качественная печать, разумные цены, быстрое исполнение заказов.

Утром он вернулся к "Быстрой печати" и посмотрел в витрину. Женщина с каштановыми волосами сидела за серым металлическим столом и разговаривала по телефону. Мужчина в рубашке с короткими рукавами стоял у копировальной машины. Очки в тяжелой роговой оправе, стрижка ежиком. Он сильно полысел, отчего казался старше, но Келлер знал, что ему тридцать восемь.

Келлер постоял перед ювелирным магазином, представляя себе, как официантка и ее жених выбирают кольца. Разумеется, два кольца. А потом что-то выгравировали на внутренней поверхности, надписи, которые, кроме них двоих, никто не увидит. Они поселятся в квартире? Скорее всего, решил он, пока не накопят денег, чтобы внести первый взнос за дом. Все торговцы недвижимостью делали упор на первый взнос, напомнил он себе.

В магазинчике в соседнем квартале он купил пачку нелинованной бумаги и фламастер. Испортил четыре листа, прежде чем добился нужного результата. Войдя в "Быструю печать", показал свой труд женщине с каштановыми волосами.

– Убежала собака. Хочу напечатать несколько объявлений и развесить их по городу.

На листке женщина прочитала:

– Надеюсь, он найдется, – в голосе женщины слышалось сочувствие. – Это он, не так ли? Солдат вроде бы кличка кобеля, но всякое может быть.

– Он кобель, – кивнул Келлер. – Может, внести уточнение?

– Думаю, это неважно. Вы не хотите предложить вознаграждение? Обычно его предлагают, хотя я не знаю, есть ли от этого прок. Если б я нашла чью-то собаку, я бы не думала о вознаграждении. Просто отвела бы собаку хозяину.

– Не все так рассуждают. Может, действительно написать о вознаграждении. Я как-то не подумал об этом, – он оперся руками о стол, посмотрел на исписанный лист. – Даже не знаю. Как-то не смотрится. Может, набрать его шрифтом? Как вы думаете?

– Трудно сказать. Эд, подойди на минутку.

Подошел мужчина в роговых очках и сказал, что объявление о пропаже собаки, написанное от руки, смотрится лучше.

– Я, конечно, могу напечатать его, но советую оставить так, как есть. На него обратит внимание больше людей.

– Разумеется, событие это не вселенского масштаба, – вздохнул Келлер. – Но жена очень привязана к псу, и мне хотелось бы найти его, если это возможно. Но у меня такое чувство, что ничего из этого не выйдет. Меня зовут Гордон. Эл Гордон.

– Эд Вандермеер, – представился мужчина. – А это моя жена, Бетти.

– Рад с вами познакомиться. Я думаю, пятидесяти копий достаточно. Больше, чем достаточно, но я закажу пятьдесят. Сколько на это уйдет времени?

– Я сделаю их при вас. Через три минуты все будет готово. Вам это обойдется в три доллара и пятьдесят центов.

– От такого предложения отказаться невозможно, – Келлер достал фламастер. – Дайте-ка я впишу пару слов насчет вознаграждения.

Вернувшись в мотель, он позвонил в Уайт-Плейнс. Трубку взяла женщина.

– Дот, соедини меня с ним, – продолжить он смог лишь через пару минут. – Да, я добрался. Это он, все точно. Теперь называет себя Вандермеером. А его жена по-прежнему Бетти.

Мужчина в Уайт-Плейнс спросил, когда он вернется.

– Сегодня у нас что, вторник? Я забронировал билет на пятницу, но, возможно, задержусь дольше. Спешить смысла нет. Тут отлично кормят. И телевизоры мотеля подсоединены к кабельному каналу. Я выжду удобный момент. Все равно Инглман никуда не денется.

На ленч он пошел все в тот же мексиканский ресторан. Заказал мясное ассорти. Официантка спросила, какой соус чили он хочет, красный или зеленый.

– Который острее, – ответил он.

Может, дом на колесах, подумал он. Купить его можно задешево, с двумя комнатами, отличное начало для нее и ее жениха. А может, им надо сразу брать двухэтажный коттедж и сдавать один этаж. Аренда – штука хорошая, быстро себя окупает. Ей не придется больше обслуживать клиентов, а со временем и у него отпадет необходимость корячиться на лесопилке, тревожась о том, что из-за падения спроса его могут отправить в отпуск без сохранения содержания.

День он провел, гуляя по городу. В оружейном магазине его владелец, некто Макларендон, снял несколько винтовок и ружей со стены и позволил ему примериться к каждому. Поверху стену украшал лозунг:

Келлер поговорил с Макларендоном о политике и социоэкономике. Не требовалось большого ума, чтобы оценить взгляды Макларендона и подкорректировать свои.

– Что я хотел бы купить, так это револьвер.

– Вы хотите защитить себя и свою собственность, – покивал Макларендон.

– Именно так.

– И своих близких.

– Естественно.

Он позволил Макларендону продать ему револьвер. В городе соблюдался особый порядок продажи: выбираешь оружие, заполняешь специальный бланк, а через четыре дня возвращаешься, расплачиваешься и забираешь покупку.

– С головой у вас все в порядке? – спросил Макларендон. – Вы не собираетесь высовываться из окна автомобиля и палить в патрульного по дороге домой?

– Это вряд ли.

– Тогда я покажу вам один фокус. На бланке мы поставим дату задним числом, будто четыре дня уже прошло. У меня такое ощущение, что оружие вы будете использовать только по назначению.

– Вы неплохо разбираетесь в людях.

Макларендон заулыбался.

– В моем бизнесе без этого нельзя.

Городок ему понравился. Маленький и опрятный. Садишься в машину, десять минут, и ты уже на природе.

Келлер съехал на обочину, выключил двигатель, опустил стекло. Достал из одного кармана револьвер, из другого – коробку с патронами. Он купил револьвер тридцать восьмого калибра с коротким, в два дюйма стволом. Макларендон хотел продать ему что-нибудь поувесистее, помощнее. Если б у Келлера возникло такое желание, Макларендон с радостью продал бы ему базуку.

Зарядив револьвер, Келлер вышел из машины. В двадцати ярдах лежала банка из-под пива. Келлер прицелился, держа револьвер одной рукой. Несколько лет назад в телевизионных полицейских сериалах начали стрелять, сжимая револьвер двумя руками, и теперь телеполицейские вышибали двери и вырвались в комнаты, держа револьвер перед собой, словно пожарный шланг. Келлер полагал, что выглядят они при этом очень глупо. Он бы так не смог.

Он нажал на спусковой крючок. Револьвер подпрыгнул в руке, он промахнулся на несколько футов. А грохот выстрела еще долго отдавался в ушах.

Он целился в дерево, цветок, белый булыжник размером с кулак, но так и не мог заставить себя вновь нажать на спусковой крючок, нарушить тишину еще одним выстрелом. Да и зачем? Если ему и придется стрелять, то с близкого расстояния, промахнуться с которого невозможно. Подходишь вплотную, наставляешь револьвер, стреляешь. Не Бог весть какая премудрость. Это тебе не нейрохирургия. Такое по силам каждому.

Он загнал патрон в пустое очко барабана и убрал револьвер в бардачок. Остальные патроны из коробки высыпал в ладонь, отошел на несколько ярдов от дороги и выбросил в поле. Коробка полетела в кювет, а сам он вновь сел за руль.

Незачем возить с собой лишнее, подумал он.

Вернувшись в город, он проехал мимо "Быстрой печати", чтобы убедиться, что полиграфический салон все еще открыт. Затем, сверяясь с картой, он нашел дом 1411 по Коуслип-лайн, старинный двухэтажный особняк в северной части города. Аккуратно подстриженная зеленая лужайка, клумбы с розами по обе стороны тропинки, проложенной от подъездной дорожки к крыльцу.

В рекламном буклете, который он нашел в номере, говорилось, что розы – гордость местных садоводов. Но город назвали в честь не цветка, а Аарона Роуза, одного из первых поселенцев.

Знает ли об этом Инглман, подумал он.

Он объехал квартал, припарковал автомобиль на другой стороне улицы, в двух домах от особняка Инглманов. "Вандермеер, Эдвард" – значилось на почтовом ящике. Келлер решил, что фамилия выбрана довольно необычная. Задался вопросом, выбирал ли ее Инглман сам или ему присоветовали феды.[1] Скорее, последнее, решил он. «Вот ваша новая фамилия, – наверняка сказали ему. – Здесь вы будете жить, а здесь – работать». В этом что-то есть, отметил для себя Келлер. Тебя освобождают от необходимости принимать решение. Вот твоя новая фамилия, вот твое новое водительское удостоверение с уже вписанными в него твоими новыми именем и фамилией. В твоей новой жизни тебе нравится чистить картошку, укусы пчел вызывают у тебя аллергию и твой любимый цвет – синий.

Бетти Инглман теперь стала Бетти Вандермеер. Почему не изменилось ее имя, удивился Келлер. Или они не доверяли Инглману? Держали его за придурка, боялись, что в самый неподходящий момент он назовет жену Бетти? А может, это случайность, просчет?

Примерно в половине седьмого Инглманы вернулись с работы. Приехали они на «хонде» с местными номерами.

Очевидно, по пути домой заезжали за продуктами. Инглман поставил машину на подъездной дорожке, Бетти достала с заднего сидения пакет с покупками. Затем загнал «хонду» в гараж и вслед за женой прошел в дом.

Келлер наблюдал, как в комнатах зажегся свет. Еще долго его машина стояла на месте. В "Дуглас инн" он поехал, когда уже начало смеркаться.

По кабельному каналу Келлер посмотрел фильм о банде, приехавшей в маленький техасский городок, чтобы ограбить банк. В банду входила и женщина, жена одного грабителя и любовница второго. Келлер сразу понял, что от такого треугольника толку не будет. И действительно, все закончилось стрельбой и покойниками.

Когда он выключал телевизор, его взгляд упал на стопку отпечатанных Инглманом объявлений:

Прекрасная сторожевая собака, подумал Келлер. Заботится о детях.

Чуть позже он вновь включил телевизор. Спать он всегда ложился поздно, зато вставал ближе к полудню. Опять пошел в мексиканский ресторан. Плотно позавтракал.

Наблюдал за руками официантки, когда она подавала еду, и вновь, когда убирала пустые тарелки. Свет играл на маленьком бриллианте. Может, она и ее муж поселятся на Коуслип-лайн. Не сразу, конечно, сначала им придется начать с дома на колесах или коттеджа, но мечтать-то не вредно. Со временем прикупят и особняк. Да еще с мансардой. Почему нет?

По дороге в ресторан он купил газету, раскрыл страницу объявлений, прочитал предложения риэлтеров. Дома вроде бы стоили недорого. Того, что ему платили за недельную работу, вполне хватило, чтобы оплатить половину многих из них.

А ведь был еще сейф в банке, он арендовал его под фамилией, которой пользовался только для этой цели. Там лежало достаточно денег для покупки любого дома. Если бы он мог заплатить наличными. Нынче люди с подозрением относились к наличным. Почему-то считалось, что крупные суммы наличными – обязательно грязные деньги.

А впрочем, какое ему до этого дело? Он жить в Роузберге не собирался. Вот официантка тут жить могла, в аккуратном домике с мансардой.

Инглман стоял у стола жены, когда Келлер вошел в "Быструю печать".

– Привет, – поздоровался он. – Вам удалось найти Солдата?

Он запомнил кличку, отметил Келлер.

– Между прочим, пес вернулся сам. Наверное, решил получить вознаграждение.

Бетти Инглман рассмеялась.

– Видите, как быстро сработали ваши объявления, – продолжил Келлер. – Они привели собаку домой еще до того, как я их расклеил. Впрочем, они мне еще пригодятся. У Солдата свербит в ногах, скоро он опять удерет.

– Главное, чтобы он возвращался, – улыбнулась Бетти.

– Вот чего я к вам зашел. В городе я недавно, как вы могли догадаться. Хочу организовать новую фирму и мне нужно кое-что отпечатать. Можем мы с вами поговорить? У вас есть время выпить чашечку кофе?

Очки мешали прочитать выражение глаз Инглмана.

– Конечно. Почему нет?

Они вышли на улицу, зашагали к углу. Келлер хвалил погоду, Инглман с ним соглашался. На углу Келлер остановился.

– Так где мы выпьем кофе, Берт?

Инглман остолбенел.

– Я это знал, – вырвалось у него.

– Я понял, что знаете, как только вошел сегодня в ваш салон. Откуда?

– Телефонный номер на объявлении. Я позвонил по нему вчера вечером. Они никогда не слышали о мистере Гордоне.

– Значит, вы узнали еще вчера. Разумеется, вы могли ошибиться в номере.

Инглман покачал головой.

– Я его не запоминал. Я напечатал себе экземпляр объявления и набирал номер, глядя на него. Никакого мистера Гордона и его потерявшейся собаки. Но мне кажется, что все понял еще раньше. Как только вы первый раз вошли в дверь.

– Давайте выпьем кофе, – предложил Келлер.

Они вошли в закусочную «Радуга» и выпили кофе за столиком в углу. Инглман бросил в свою чашку крупинку заменителя сахара, долго размешивал ее ложечкой, словно кусок рафинада. В недалеком прошлом он работал бухгалтером у мужчины, которому Келлер звонил в Уайт-Плейнс. Когда феды попытались возбудить уголовное дело против босса Инглмана, они прежде всего надавили на бухгалтера. Сам Инглман преступником не был, практически ничего не знал, но ему сказали, что его упекут в тюрьму, если он не станет свидетелем обвинения и не даст показания. А если даст, то получит новую фамилию взамен прежней, новый дом и новую работу в далеком городе. Если нет – следующие десять лет он будет раз в месяц видеть жену через решетку.

– Как вы меня нашли? – полюбопытствовал он. – Кто-то проболтался в Вашингтоне?

Келлер покачал головой.

– Дело случая. Кто-то увидел вас на улице, узнал вас, проводил до дому.

– Здесь, в Роузберге?

– Едва ли. Вы уезжали из города неделю тому назад или около того?

– О, Господи, – выдохнул Инглман. – На уик-энд мы ездили в Сан-Франциско.

– Тогда все ясно.

– Но я думал, мне ничего не грозит. В Сан-Франциско я никого не знаю. Никогда там не бывал. У нее был день рождения, мы решили, что нам ничего не грозит. Я не знаю там ни единой души.

– Кто-то вас увидел.

– И следил за нами до Роузберга?

– Понятия не имею. Может, они записали номерные знаки вашего автомобиля. Может, заглянули в регистрационную книгу отеля, в котором вы останавливались. Какая разница?

– Действительно, никакой.

Он поднял чашку и долго смотрел на темную жидкость.

– Вы все поняли вчера, – нарушил молчание Келлер. – Вы кому-нибудь позвонили?

– Кому?

– Вам лучше знать. Есть программа защиты свидетелей. Следовательно, есть человек, к которому вы можете обратиться в подобной ситуации.

– Кому я могу позвонить? – Инглман поставил чашку на стол. – Программа эта мало чего дает. Когда тебе о ней рассказывают, все очень гладко, да вот исполнение оставляет желать лучшего.

– Я об этом слышал.

– Так или иначе, я никому не звонил. Что они могут сделать? Скажут, что возьмут мой дом и полиграфический салон под наблюдение и арестуют вас? Даже если они найдут, в чем вас обвинить, какой мне от этого прок? Нам опять придется переезжать, потому что в противном случае этот парень пришлет кого-нибудь еще, так?

– Полагаю, что да.

– А я не хочу переезжать. Мы уже переезжали три раза, и я не знаю, почему. Я думаю, это часть программы, несколько переездов в течение первых двух лет. Здесь мы впервые пустили корни, "Быстрая печать" дает прибыль и мне все это нравится. Нравится город и дело, которым я занимаюсь. Я не хочу уезжать.

– Городок неплохой.

– Вы правы, – кивнул Инглман. – Лучше, чем я ожидал.

– И в бухгалтеры вас больше не тянет?

– Никогда в жизни. Наелся досыта, можете мне поверить. Сами видите, к чему это привело.

– Вам же не обязательно работать на преступников.

– А как узнать, кто – преступник, кто – нет? Я больше не хочу совать нос в чужие дела. Лучше иметь свое дело, работать на пару с женой, у всех на виду. Если вам нужны бланки, визитные карточки, приглашения, я вам их с радостью изготовлю. В полном соответствии с вашими пожеланиями.

– Как вы этому обучились?

– Оборудование мы взяли в аренду. А научиться им пользоваться – минутное дело.

– Не шутите?

– Говорю вам, пара пустяков.

Келлер выпил кофе. Спросил Инглмана, в курсе ли жена, выяснил, что нет.

– Это хорошо. Ничего ей не говорите. Я бизнесмен, организую новое предприятие, мне нужны визитки и все прочее, но я стесняюсь говорить о деле при женщинах, поэтому время от времени мы будем уходить и пить кофе.

– Как скажете, – пожал плечами Инглман.

Бедняга перепугался, подумал Келлер.

– Видите ли, я не хочу причинять вам вреда, Берт. Если б хотел, мы бы с вами не разговаривали. Я приставил бы револьвер к вашей голове и на том все бы и кончилось. Вы видите у меня револьвер?

– Нет.

– Если я этого не сделаю, они пошлют кого-то еще. Если я вернусь, не выполнив задания, они захотят узнать, что мне помешало. Так что надо помозговать, найти оптимальное решение. Уезжать вы не хотите?

– Нет. Уже наездился.

– Ладно, я что-нибудь придумаю. Несколько дней у меня есть. Я обязательно что-нибудь придумаю, – пообещал Келлер.

После завтрака Келлер поехал к одному из риэлтеров, предложения которых он прочитал в газете. Женщина того же возраста, что и Бетти Инглман, показала ему три дома. Все скромные, но уютные, по цене от сорока до шестидесяти тысяч долларов.

Той суммы, что лежала в банковском сейфе, хватило бы на любой.

– Вот ваша кухня. Вот ваша ванная. Вот ваш огороженный дворик, – повторяла женщина в каждом доме.

– Я обязательно с вами свяжусь, – Келлер взял ее визитную карточку. – Я сейчас обсуждаю с моими деловыми партнерами взаимовыгодную сделку и многое будет зависеть от исхода переговоров.

На следующий день он и Инглман встретились за ленчем. Все в том же мексиканском ресторане. Инглман не ел ничего острого.

– Помните, я же работал бухгалтером.[2]

– Теперь вы полиграфист. Полиграфистам острое только на пользу.

– Не этому полиграфисту. У него желудок бухгалтера.

За едой они выпили по бутылке пива. Келлер выпил еще одну на десерт. Инглман предпочел чашечку кофе.

– Если б у меня был дом с огороженным двориком, я бы мог завести собаку и не волноваться о том, что она убежит, – заметил Келлер.

– Наверное, могли бы, – поддакнул Инглман.

– В детстве у меня был пес. Два года. Его звали Солдат.

– Я еще подумал, с чего такая кличка.

– Не овчарка. Маленькая собачонка. Наверное, терьер.

– Он убежал?

– Нет, попал под автомобиль. Бросился на другую сторону улицы, не обращая внимания на машины. Водитель ничего не смог поделать.

– А почему вы так его назвали?

– Забыл. Наверное, не хотел называть собаку, как все. Надоели эти Фидо, Ровер, Спот. Все равно, что регистрироваться в отеле, как Джон Смит. Вот я и соригинальничал, дал ему кличку Солдат. Я уже много лет не вспоминал о нем.

После ленча Инглман вернулся в полиграфический салон, а Келлер – в мотель, за автомобилем. Выехал из города по той же дороге, что и день назад, когда купил револьвер. На этот раз проехал на несколько миль больше, прежде чем свернуть на обочину и заглушить двигатель.

Он вытащил револьвер из бардачка, вращая барабан, высыпал патроны на ладонь. Выбросил их в кювет, затем зашвырнул револьвер в придорожные кусты.

Макларендон пришел бы в ужас, подумал он. Чтобы его покупатель вот так обращался с оружием! Видать, он все-таки не слишком хорошо разбирался в людях.

Он сел за руль и вернулся в город.

Позвонил в Уайт-Плейнс. Как всегда, трубку взяла женщина.

– Можешь его не беспокоить, Дот. Просто скажи, что сегодня прилететь не смогу. Я перенес бронь на вторник. Скажи ему, что все в порядке, только времени придется потратить чуть побольше, как я и предполагал.

Она спросила, какая у него погода.

– Хорошая. Очень хорошая. Слушай, а может, в этом все дело? Если б шел дождь, я бы уже летел домой.

Салон "Быстрая печать" по субботам и воскресеньям не работал. Келлер позвонил Инглману домой и спросил, не хочет ли тот прокатиться по окрестностям.

– Я за вами заеду, – предложил он.

Когда он подъехал, Инглман уже стоял на тротуаре перед домом. Сел, застегнул ремень безопасности.

– Хорошая машина.

– Я взял ее напрокат.

– Разумеется, не ехать же вам в такую даль на своей. Знаете, вы меня напугали. Когда предложили прогуляться. Вы же знаете, что означает эта фраза на гангстерском жаргоне. Речь обычно идет о последней прогулке.

– Наверное, нам стоило поехать на вашем автомобиле. Вы бы могли показать мне здешние достопримечательности.

– Вам здесь нравится?

– Очень. Я даже подумал, а не осесть ли мне в Роузберге.

– А он никого не пошлет?

– Думаете, пошлет? Не знаю. Он не лез из кожи ради того, чтобы вас найти. Поначалу-то лез, но со временем все забылось. А потом кто-то углядел вас в Сан-Франциско, и он, естественно, велел мне съездить сюда и разобраться с вами. Но, если я не вернусь…

– Потрясенный красотами Роузберга, – вставил Инглман.

– Не знаю, Берт, между прочим, не такой уж плохой городок. Наверное, мне надо с этим кончать.

– С чем?

– Звать вас Берт. Теперь же вы Эд, так почему я не зову вас Эд? Что вы об этом думаете, Эд? Неплохо звучит, Эд, старина.

– А как мне называть вас?

– Эл. Мне повернуть здесь налево?

– Нет, через два квартала. Выедем на шоссе, которое проложено по очень красивым местам.

– Вам этого недостает, Эд? – спросил он какое-то время спустя.

– Вы про работу на него?

– Нет, я про город.

– Нью-Йорк? Я никогда не жил в самом городе. Ездил из Уэстчестера.

– Я имею в виду весь мегаполис. Хочется туда вернуться?

– Нет.

– Вот и я не знаю, хочется мне возвращаться или нет, – он молчал минут пять. – Мой отец был солдатом, его убили на войне. Поэтому я и назвал собаку Солдат.

Инглман промолчал.

– Если только моя мать не врала мне, – продолжил Келлер. – Не думаю, что она выходила замуж и вообще знала, кто мой отец. Но когда я давал кличку собаке, таких мыслей у меня не было. Глупо, конечно, называть собаку в честь отца, но так уж получилось.

Воскресенье он провел в номере, смотрел по телевизору спортивные передачи. Мексиканский ресторан не работал. На ленч он сходил в «Уэнди», на обед – в «Пицца-Хат». В понедельник, в полдень, вернулся в мексиканский ресторан. С газетой в руке. Заказал то же, что и первый раз, грудку курицы.

Когда официантка принесла кофе, спросил: "Скоро свадьба?"

Она удивленно посмотрела на него.

– Свадьба, – повторил он и указал на кольцо.

– А, вы про это. Я даже не помолвлена. Это кольцо моей матери от ее первого брака. Она никогда его не носит, вот я и попросила у нее это кольцо. Она дала. Раньше я носила его на другой руке, но на этой оно смотрится лучше.

Внезапно в нем закипела злость. Он нарисовал ей такую красивую жизнь, а она все испортила. Чаевые он оставил обычные, долго гулял по городу, часто останавливаясь перед витринами, переходя с одной улицы на другую.

Я мог бы и жениться на ней, думал он. Кольцо у нее уже есть. Эд напечатал бы приглашения на свадьбу, только кого ему приглашать?

Они приобрели бы дом с огороженным двориком, завели собаку.

Чушь какая-то, решил он. Полная чушь.

Когда подошло время обеда, он растерялся. В мексиканский ресторан идти определенно не хотелось, куда-то еще – тоже. Еще одна мексиканская трапеза, подумал он, и я пожалею о том, что выкинул револьвер и не могу покончить с собой.

Он позвонил Инглману домой.

– Послушайте, есть важное дело. Не могли бы мы встретиться в вашем салоне?

– Когда?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Мы как раз собрались обедать.

– Обед – это святое. Сейчас половина восьмого, так? Давайте встретимся через час.

Он стоял у фотостудии, когда Инглман припарковал «хонду» у входа в полиграфический салон.

– Извините, что побеспокоил вас, но возникла одна идея. Мы можем войти? Я хочу кое-что посмотреть.

Инглман открыл дверь, они вошли. Келлер говорил и говорил. О том, что вроде бы придумал, как ему остаться в Роузберге и не волноваться об этом человеке из Уайт-Плейнс.

– Вот эта машина, – он указал на один из копиров. – Как она работает?

– Как она работает?

– Для чего этот выключатель.

– Этот?

Инглман наклонился вперед, Келлер достал из кармана удавку-струну и накинул ее на шею Инглману-Вандермееру. Гаррота – штука хорошая. Эффективная и, главное, бесшумная. Келлер положил тело Инглмана так, чтобы с улицы его не увидели, протер те поверхности, где могли остаться отпечатки его пальцев, потушил свет, закрыл за собой дверь.

Из "Дуглас инн" он уже выписался, так что покатил прямо в Портленд, разумеется, не превышая разрешенной скорости. Полчаса ехал в тишине, потом включил радио, постарался найти станцию, которую смог бы слушать. Не нашел, выключил радио.

Миновав Юджин, задал вслух риторический вопрос: "Господи, Эд, а что еще мне оставалось?"

В Портленде он снял номер в мотеле неподалеку от аэропорта. Утром вернул автомобиль в «Хертц» и просидел над чашечкой кофе, пока не объявили посадку на его рейс.

Он позвонил в Уайт-Плейнс, как только самолет приземлился в аэропорту Кеннеди.

– Все в порядке. Подъеду завтра. Я сейчас хочу домой, надо поспать.

На следующее утро, в Уайт-Плейнс, Дот спросила его, понравился ли ему Роузберг.

– Более чем. Хороший город, милые люди. Я даже хотел там остаться.

– О, Келлер, – воскликнула она. – И что ты там делал, осматривал выставленные на продажу дома?

– Не только.

– Куда бы не поехал, везде тебе хочется остаться.

– Хороший город, – упорствовал он. – Все гораздо дешевле, чем здесь. Я мог бы там жить в свое удовольствие.

– Неделю, – уточнила она. – А потом сошел бы с ума.

– Ты действительно так думаешь?

– Да перестань, – отмахнулась она. – Роузберг, штат Орегон. Это же надо такое сказать!

– Наверное, ты права. Наверное, больше недели я бы там не выдержал.

Несколько дней спустя, выворачивая карманы перед тем, как сдать одежду в чистку, он наткнулся на карту Роузберга и тут же вспомнил полиграфический салон "Быстрая печать", мотель "Дуглас инн", дом на Коуслип-лайн. Мексиканский ресторан. Оружейный магазин. Дома, которые показывала ему женщина-риэлтер.

Он сложил карту и сунул ее в ящик комода. Месяц спустя наткнулся на нее, поначалу не мог понять, откуда она взялась. Потом рассмеялся. Порвал пополам, еще раз пополам и положил в мешок с мусором.