"Путешествие Иеро" - читать интересную книгу автора (Ланье Стерлинг)

6. МЕРТВЫЙ ОСТРОВ

Прежде всего Иеро почувствовал боль, потом ощутил движение. Инстинктивно, из-за боли, он попытался встать, но ему что-то мешало. Тут он понял, что лежит на спине на чем-то твердом и постоянно покачивается – вверх-вниз, вправо-влево в постоянном ритме.

Боль сконцентрировалась в середине груди, неослабевающая чудовищная боль, посылавшая импульсы более слабой боли через все тело. Его правая рука была свободной и он инстинктивно ощупал грудь. Рука неожиданно наткнулась на какой-то твердый предмет незнакомой формы. «Тут что-то не так, – негодующе пронеслось в его сознании. – Здесь должен быть Крест и Меч!»

Тут он осознал, что глаза его уже некоторое время открыты. Значит, он находится в полной или почти полной мгле. Откуда-то просачивался очень слабый лучик света. Когда Иеро попытался сконцентрироваться на луче и в то же время блокировать боль с помощью приемов, какими пользуются в Аббатствах, к нему вернулась память.

Молния! Очевидно, его ударило чем-то вроде настоящей молнии. Значит, крошечная фигурка выражала свое редчайшее значение и пыталась предостеречь, что он действительно будет поражен чем-то, вроде молнии, из какого-то странного оружия с корабля Нечисти. И сейчас он находился, возможно, на том же самом корабле, стоящем на якоре. Ему неоднократно приходилось бывать на суденышках Республики, да и на кораблях торговцев тоже. Ощущение было безобразным.

Боль не прекращалась, но теперь, по крайней мере, стала терпимой и он снова мог думать. «Что за странный предмет лежит на его груди?» Свободными руками, уже и правой и левой, он ощупывал этот предмет в темноте пока не наткнулся на тяжелую цепь, к которой был прикреплен. Осознав, что произошло, Иеро вознес безмолвную, но горячую молитву. Вражеское оружие, что-то вроде электрического удара, попало или было направлено – кто знает божью волю? прямо в серебряный медальон с Крестом и Мечом, служивший знаком его ранга. Результат: бесформенная масса расплавленного серебра и живой человек, который в ином случае мог оказаться и мертвым!

Руки его сдвинулись ниже к талии и обнаружили широкую ленту из гладкого металла, который сам по себе казался странным образом неприятным. Так вот что удерживало его на твердой койке или столе. Теперь он расслышал и плеск воды, стало понятно: он лежит прикованный в трюме корабля рядом с бортом.

Глаза его приспособились ко мраку и он стал кое-что различать. Тонкий лучик света сочился из-под двери. Иеро лежал на узкой койке, скованный вокруг пояса широкой лентой, и ленту эту скрепил с койкой массивный замок. Комната или каюта была небольшой, около десяти квадратных футов и в ней не было никакой обстановки, кроме дурно пахнущей корзины в углу, чье предназначение было очевидным, хотя он сам сейчас из-за металлического пояса не смог бы подойти к ней. Стены, пол, все, до чего он мог дотянуться, все было из металла, совершенно ровного и гладкого, причем не было вида и следа ни заклепок, ни сварочных швов. Поскольку раньше Иеро видел только деревянные суда, а об экспериментальных металлических корпусах только шли разговоры, он против своей воли восхищался качеством работы. Он с неохотой должен был признать, что Нечисть далеко обогнала Аббатства, по крайней мере, в области мореплавания. Еще он вспомнил, что на корабле не было мачт и не видно было дыма, а, значит, он не был ни парусным, ни паровым. На нем не была установлена паровая машина – новейшее достижение Республики в области силовых установок.

Он прислушался повнимательнее и начал различать кроме легкого постанывания корпуса и шлепанья волн еще и другие звуки. До него донеслись слабые голоса, а также лающе-хрюкающие звуки, слишком хорошо ему знакомые. На корабле было по крайней мере несколько ревунов. Фоном для всех этих звуков служил тонкий воющий шум, который можно было различить лишь предельно сконцентрировавшись. Он решил, что это шум корабельной машины и мельком задумался, как же она может работать.

Иеро не стал тратить времени, разыскивая какое-нибудь оружие. Кинжал с пояса и тяжелое мачете исчезли, а все остальное осталось в седле. Спаслись ли Клац и девушка? Сумел ли убежать Горм? Бедная Лючара, ее защитники каждый раз попадают во вражескую ловушку!

Его размышления были прерваны звяканием замка или задвижки. Дверь открылась, вернее, скользнула в сторону, и в крохотную каюту хлынул свет, заставив священника замигать и прикрыть рукой глаза.

Прежде, чем он опустил руку, мерзкое зловоние предупредило его, что среди явившихся врагов по крайней мере один ревун. Когда глаза Иеро привыкли к новому освещению, он увидел, что тюремщики включили светильник на потолке.

Вошли двое людей в уже знакомых ему плащах с капюшонами. У одного из них на груди была тошнотворная спираль, но только на сей раз не красная, а мертвенно-голубая. Он же, очевидно – главарь, отбросил свой капюшон и настолько напомнил С'нерга, что Иеро чуть не вскрикнул. Второй вошедший капюшон надвинул, но Иеро увидел мельком в тени капюшона зверское выражение на бородатом лице со сломанным носом. К стене возле двери прислонился ревун, розоволицый монстр, свыше двухсот фунтов весом. Его грязно-коричневый мех свалялся и мерзко вонял. Но глубоко сидящие под огромными надбровными дугами жесткие глаза светились разумом и злобой. Гигантские руки сжимали металлическое оружие, похожее на огромный мясницкий нож.

Острый взгляд главаря не пропустил проблеск узнавания в глазах Иеро и он заговорил. Иеро отметил, что он заговорил на батуа, а не на метском.

– Так… ты уже встречался с кем-то из нас? Все Братство – близкая родня и если ты видел одного, ты видел всех.

Иеро охотно поверил в это, рассматривая адепта Нечисти из-под полуприкрытых век. Этот человек, если это был человек, казался чуть старше С'нерга, морщины на его горле были глубже. Тем не менее, священник не сказал ничего.

Адепт, а он не мог быть никем иным, что-то строго сказал на незнакомом языке другому человеку; тот поспешно подошел к Иеро, наклонился и разомкнул замок на металлическом поясе. Однако, Иеро не пошевелился, а продолжал лежать и внимательно разглядывать своих врагов.

– Хорошо, хорошо, – фыркнул адепт. – Человек с крепкими нервами. Если бы ты вскочил или даже мысленно встал, я бы сбил тебя с ног, просто в качестве первого урока неповиновения. Но мы знаем, что ты умен. А теперь – внимание, священник, если ты священник, а не кто-нибудь иной.

– Я – С'дуна. Тот здоровяк в углу – Чи-Чаун и ты ему не нравишься. Нет, дело не в этом. Он никогда не видел мерзких священников, но он узнает врагов, а, Чи-Чаун? Он, знаешь ли, очаровательный тип. Хотел бы я, чтобы ты посмотрел, как он отрывает человеку ногу и пожирает ее перед своей жертвой. Хорошее развлечение, а, друг мой? – Он улыбнулся отвратительно улыбающемуся чудовищу, а Иеро едва сдержал гримасу отвращения.

– Ревуны не любят дурное человечество, вернее, вашу хилую его ветвь, священник. Да, мы переняли ваше название, оно вовсе не плохое. Видишь ли, они – всего лишь мутировавшие обезьяны какой-то давно исчезнувшей породы. Мы полагаем, они были лабораторными животными перед Погибелью, но не уверены. Сейчас они очень умны и ненавидят людей, всех, кроме их добрых друзей. – Голос его был легким и шутливым, он, видимо, никуда не спешил.

– Мы сойдем на берег, чтобы задать тебе несколько вопросов. Ты сам увидишь, что бежать глупо. И Чи-Чаун, и его развеселая команда ждут и надеются, что им удастся отведать свежего мясца, не забывай об этом.

Он наклонился и его мертвенно-бледная маска лица оказалась совсем рядом с бесстрастным коричневым лицом Иеро.

– Клянусь, ты чем-то отличаешься от остальных, поп. Мы сможем договориться. Подумай об этом. Обычно пленники нужны нам только для развлечения. Нашего, а не их, должен сказать. Но в твоем случае… кто знает?

– А теперь – вставай, – сухо добавил он, – иди за нами и перед Чи-Чауном. И делай все, что тебе скажут. Проживешь дольше. – Он повернулся и пошел из каюты. По пятам за ним шел молчаливый помощник.

Иеро быстро встал, но недостаточно быстро, чтобы избежать злобной пощечины ревуна, одновременно толкнувшего его к дверному проему. Священник был еще слаб и поэтому упал на колени; огромная лапа схватила его сзади за ворот и резко поставила на ноги, толкнув дальше.

Прямо перед собой он увидел башмаки второго человека, поднимающегося по узкому трапу. Короткий коридор был серым и ровным, если не считать нескольких дверей, похожих на дверь его каюты. Он мельком подумал, нет ли за одной из этих дверей Лючары, но не осмелился мысленно прощупать окружение. Когда он выбрался из носового люка, подталкиваемый ревуном, то обнаружил, что дождь еще идет и даже усилился. Он попытался оглядеться, но тут двое других людей в серых капюшонах взяли его под руки и полу-провели, полу-проволокли к борту. Там его столкнули по трапу в большую весельную лодку. Они оказались в гавани, укромной якорной стоянке, окруженной высокими шпилями гладких скал, вздымавшихся из пресноводного моря. Несмотря на дождь и туман, священник смог заметить еще несколько кораблей, один с мачтами, стоящих на якоре неподалеку. Все они были небольшими и никакого движения на них заметно не было.

Позади них огромный ревун скорчился на корме, а двое хозяев этого монстра стояли выпрямившись на носу. На веслах посередине лодки сидели двое полуголых рабов, белокожих людей, покрытых шрамами; их волосы и бороды сбились в колтун и были давно не стрижены. Рабы воняли даже сильнее ревуна, если это вообще возможно, глаза их были пустыми и апатичными. Они уставились на воду и не издавали ни звука.

Когда Иеро оглянулся, стараясь поворачивать голову как можно более осторожно, ему впервые удалось рассмотреть корабль, пленивший его. Он был остроносым, длинным и узким, с корпусом из темно-серого металла, с металлической же кабиной. Сразу за кабиной вздымалась короткая загадочная башня, из «вороньего гнезда» которой топорщились странные стержни и какие-то приборы на жердях, похожие на гигантские хлопушки для мух. На носу стояло орудие, поразившее священника, заботливо укутанное чехлом.

Лодка повернулась и корабль выпал из поля зрения Иеро. Прямо перед собой сквозь туман Иеро увидел причал, каменный док, выдававшийся в воду из каменистого островка. На островке, полуспрятанном нависшим утесом, стоял приземистый замок, сквозь огромные, открытые сейчас, ворота которого виднелась невысокая каменная башня. Серые стены возвышались футов на тридцать над окружающей их скалой.

Казалось, ничто не росло на островке, везде был лишь серый или черный камень. Наверху стен вышагивало несколько фигур, но они не были похожи на часовых. Видимо, крепость Нечисти охранялась не часовыми и не оружием.

Представитель Нечисти, С'дуна повернулся и посмотрел на Иеро. Потом он показал на маслянистую воду, по которой они плыли.

– Смотри, поп! У нашего острова много стражников и часовых. Смотри и запоминай! Никто не покидает Мертвый остров Манун без разрешения!

Иеро посмотрел на воду, куда указывал белый палец. Рядом с лодкой ясно виднелась, несмотря на дождь и туман, круглая штуковина нескольких футов в поперечнике, похожая на часть толстой кишки, увеличенной во много раз. Когда она повернулась и изогнулась, Иеро увидел вначале глаза, затем голову и голова эта была ужасной. Это было что-то вроде гигантского червя, чей круглый, приспособленный для сосания рот не мог закрываться, но ритмически глотал и морщился. Рот был заполнен острыми клыками, расположенными концентрическими окружностями. Существо нырнуло под лодку и оказалось, что у него длинное, во много ярдов, тело. Плыло оно беззвучно.

Иеро посмотрел на С'дуну и слегка пожал плечами. Его лицо оставалось спокойным.

С'дуна злобно ухмыльнулся.

– Клянусь, ты твердый орешек, попик. Посмотрим, насколько твердым ты окажешься, погостив в замке нашего ордена на Мануне. Приятное местечко, не правда ли?

Иеро не обращал внимания на его слова. Когда лодка подплыла ближе к пустынному острову, началась атака на его мозг. Он чувствовал, что С'дуна знает об этом, но сам в нападении не участвует. Силы, затаившиеся на острове, знали о Иеро и их нападение было результатом долгих приготовлений. Атака эта была не только атакой, но и тестом и, странным образом, приветствием. Он понимал, что подвергается чудовищному и все возрастающему давлению. Его собирались уничтожить, если это возможно, и, в то же время, ему позволяли, если он сможет, защищать себя. В самой природе натиска чувствовался какой-то элемент сомнения. Нечисть, правившая Мануном, еще не знала, с кем или с чем имеет дело. Его могли убить, когда он был без сознания. Но адепты Нечисти были в достаточной степени напуганы и решили поэкспериментировать с ним. К тому же они, очевидно, думали, что его можно будет каким-то образом заставить присоединиться к ним!

Ему помогли сойти, вернее вытолкнули на причал и, следуя за людьми, с ревуном позади, он подошел по гладкой каменной дорожке к воротам замка Нечисти.

Это последнее физическое усилие, хотя и не особо напряженное, чуть не лишило его последних сил. Он не мог знать, как долго пролежал без сознания, но чудовищно устал и хотел есть и пить. Однако, он не ожидал подобной любезности от врагов, особенно что касалось отдыха. Преимущества, которые получают, допрашивая ослабленного, полуистощенного пленника, очевидны. Но и сам процесс удержания мысленного блока против ментального нападения быстро истощал его психическую энергию и Иеро слабел в геометрической прогрессии. На полпути к пологим ступеням лестницы он упал, а когда огромная лапа Чи-Чауна поставила его на ноги, упал снова. Он не делал попыток встать, сосредоточившись лишь на том, чтобы держать мысленный барьер, в то же время поставив нервный блок против любых физических ощущений. Пока он лежал, ревун бил его, но священник ничего не ощущал.

С'дуна задумчиво посмотрел на него.

– Погоди, – сказал он, подняв мертвенно-белую руку, останавливая разошедшегося лемута. – Подними его. Что толку для нас, если он тут и помрет. Он быстро истощает себя, а нам еще предстоит долгая и приятная беседа, если не более того. Неси его осторожно, Чи-Чаун, будто несешь своего грязного щенка, ясно?

Иеро должен признать, что колдуну подчинялись беспрекословно. Две огромные волосатые руки мягко подняли его и, хотя вонь от монстра была невыносимой, он сумел заблокировать себя и от этого. Таким образом его несли в замок Мануна. Мало кто из вошедших в это злодейское место покидал его, а среди тех, кто противостоял черным намерениям Нечисти, таковых не было вовсе.

Когда его внесли во внутренний двор крепости, ментальное давление ослабло. Иеро почувствовал, что С'дуна каким-то образом подал знак, что пленник очень истощен и лучше всего дать ему немного отдохнуть. Что бы ни было тому причиной, но давление и прощупывание прекратилось и, хотя он и продолжал удерживать силовой щит, священнику удалось оглядеться.

Крепость была не особенно большой. Она занимала площадь что-то около двухсот квадратных ярдов. К углам стен вели ступени, а сами стены были достаточно широкими, чтобы по ним можно было ходить. По ним и ходило несколько фигур в плащах с капюшонами, тех самых, которых он видел с лодки. Вооруженных людей там не было, да и вообще не было видно никакого оружия, кроме мясницкого ножа в лапе Чи-Чауна.

Возвышающаяся перед ними квадратная башня была невысокой, этажа в три, и в ней было мало окон. Да и те, что были – узкие щели, расположенные в беспорядке. Крыша была плоской, так что строение напоминало огромный плоский серый куб. Сам его вид каким-то образом наносил оскорбление любым человеческим чувствам. Мостовая, по которой они шли, была выложена такими же каменными плитами, что и стены и сам форт. Все, как казалось священнику, было сделано с одной целью, с сухой и злобной действенностью, отказывающей в праве на существование красоте, вкусу и даже самой жизни. Глубоко-глубоко внутри его, в самой сердцевине сущности, пробежала дрожь, но никто не заметил и не понял его состояния. К тому же, его любопытство, даже здесь, не было полностью сломлено. Никто так глубоко не проникал в повседневную жизнь врага, как сейчас он. Он должен, несмотря ни на что, помечать все.

Они вошли в узкую дверь и молча пошли по скудно освещенному каменному коридору. Единственный флюоресцирующий светильник испускал тускло-голубой свет. Иеро посмотрел поверх волосатого плеча своего носильщика и увидел, как исчез серый дневной свет в дверном проеме, когда они завернули за угол.

В конце концов, после многих сбивающих с толку поворотов, коридор пошел вниз. Тут же раздался голос С'дуны, отразившийся гулким эхом.

– Истинный Манун лежит внизу, поп. Мы, члены Великого Братства, считаем глубины целебными, защищающими от царящего наверху глупого шума. Только во чреве земли есть та полная тишина, которой мы жаждем, та полнейшая тишина, которая способствует росту чистой мысли. – Его слова затухающим эхом пробежали по каменному коридору. – Мысли… мысли… ли… ли…

Когда воцарилась тишина, если не считать шлепанья трех пар ног он мягко добавил.

– И не только мы любим глубины. Мертвые тоже. Их здесь много.

А эхо вздохнуло:

– Много… много… ого… ого…

Наконец, те двое, что шли впереди, остановились.

Маленькая металлическая дверь была открыта, огромный лемут наклонился и вошел. Он положил Иеро на соломенный тюфяк довольно-таки мягко, а потом вышел, рыкнув при этом, выказывая свои истинные чувства по отношению к пленнику.

– Прощай на время, поп, – раздался голос С'дуны. – Отдохни и приготовься. Тебя вызовут, не бойся. – Тяжелая железная дверь с лязгом захлопнулась, звякнув замком. Воцарилась тишина.

Иеро осмотрелся. Комната или, лучше сказать, камера была вырублена в скале. В грубых стенах не было окон, лишь через маленькую стену в одном углу, слишком узкую для человеческой руки, с далекой поверхности просачивался воздух. Маленький флюоресцентный светильник, расположенный в центре потолка и защищенный металлической сеткой, излучал тусклый свет, которого, впрочем, хватало для этой комнаты. Площадь камеры составляла примерно десять квадратных футов и в ней ничего не было, кроме набитого соломой матраца и бадьи, накрытой крышкой, служившей, впрочем, санитарным целям. Еще в углу было мерзко пахнувшее сливное отверстие, забранное решеткой.

Рядом с соломенным тюфяком лежал деревянный поднос, на котором стоял глиняный кувшин с водой, еще один с каким-то сладким вином и каравай обыкновенного твердого хлеба. Острое чувство вкуса, искусство, которому учат в монастырской школе, подсказало ему, что в вине содержится какое-то неизвестное вещество, а вода и хлеб кажутся достаточно чистыми. Он вылил вино в сливное отверстие, съел хлеб, выпил всю воду и лег отдыхать. Воздух был влажным, но не слишком холодным, и лежать было достаточно удобно. Огромный синяк на груди, куда ударила вспышка молниевого орудия, болел еще очень сильно, но такую боль уже можно было терпеть. Теперь он очень осторожно приступил к тщательно продуманным заранее экспериментам.

Он приспустил мысленную защиту своего разума на крошечный мельчайший кусочек. Вообразите человека, разбирающего изнутри каменную стену, сложенную из неотесанных камней, чтобы посмотреть, не напирает ли на эту стену вражеская сила или опасное животное снаружи. Кусочек за кусочком, стараясь не шуметь, человек снимает сначала самые большие камни, затем маленькие, заполняющие промежутки между большими. Он часто замирает и прислушивается. Он старается, чтобы его работа не отразилась на внешней части стены. Но до тех пор, пока он не проделает хотя бы крошечное сквозное отверстие, он не может поддерживать связь с внешним миром и знать, что там происходит. Вот такую работу и проводил Иеро в своем мозгу, постепенно разрушая свои ментальные оборонительные рубежи.

Самый последний шаг и не понадобился, настолько тонко стал настроен его разум, настолько чувствительными стали его охранные устройства, что почувствовал: Нечисть ждет снаружи! У него возникло странное впечатление. Он понимал, что они ждут, несут постоянную вахту; сколько их ждет, сказать он не мог, но они ждут, когда пленник ослабит свой барьер. А он ощущал их, не снимая барьера, чувствовал, что Нечисть только и ждет подходящего момента, чтобы вторгнуться в его мозг, надеется, что он будет убаюкан кажущейся безопасностью и хотя бы на секунду откроет щелочку в своей загородке – вот все, что им нужно. Стоит им этого дождаться – он в то же время превратится в безмозглую тварь!

Столь же тщательно и осторожно, как разбирал свой щит, он его снова выстроил Через несколько мгновений он расслабился. Защитные барьеры были снова воздвигнуты и он перешел на «автономный режим». Ворваться в камеру и убить его ударом меча они смогут в любой момент, но ворваться в его душу и разум – нет.

Он лежал и размышлял. Сейчас он был уверен лишь в одном – в том, что он, должно быть, сильно напугал адептов Нечисти. Он был уверен, что, если бы не это, так он бы сейчас уже корчился в муках от пыток, доставляя им удовольствие на каком-нибудь их празднестве. Но они страшно хотели побольше разузнать о нем, это очевидно. Они хотели знать, кто он такой и что он такое. Иеро был уверен, что Нечисти не давала покоя именно эта мысль – есть ли другие, похожие на него! И пока он будет держать их в неведении они, видимо, будут обращаться с ним с огромной осторожностью.

Как, черт возьми, сможет он воспользоваться разумом, раз уж тело попало в ловушку? Полоса частот мысленной связи была перекрыта по необходимости из-за того, что ему приходилось удерживать стену между своим разумом и Нечистью. Но он не сможет сбежать отсюда, если ему не удастся изучить свою тюрьму, побольше узнать о ней, а единственный способ добиться этого – воспользоваться свободным нескованным разумом. А еще он понимал – нужно спешить. Ведь один Бог знает, сколь долго он сможет сопротивляться Братству Нечисти. Аналогичная проблема встает перед змеей, пожирающей свой хвост. Снять защитные барьеры – быть побежденным. Не снимать – умереть чуть позже, но с той же неизбежностью. Все мысленные «двери» заперты, поскольку можно общаться только на известных длинных волнах, которыми пользуются все – и Нечисть, и Аббатства, и животные – все.

Или… есть другой способ? Подобно многим революционным идеям, эта идея возникла в подсознании Иеро. Постепенно она просачивалась в сознание и внезапно овладела им полностью. «Или есть другой способ?» Откуда у него возникла эта мысль? Разве возможны другие полосы частот, может быть, в другой части мысленного спектра, на которые еще никто не наткнулся? Он попробовал послать свою мысль на той «длине волны», которой ни он и никто другой до сих пор не пользовался. Этот мысленный канал издавна считался пустым или, скорее, забитым «статическими зарядами», чтобы им можно было пользоваться. Издавна считалось, что им может пользоваться лишь совокупный разум пчелиного роя или осинового гнезда, что этот канал слишком «низкочастотный» или «грубый», что он слишком близок к неслышным звукам некоторых общественных насекомых.

И снова здесь необходима аналогия. Попытайтесь представить себе специалиста-электронщика, у которого в распоряжении находится только микроволновый усилитель и который вынужден пользоваться полицейской волной, забитой переговорами, причем пользоваться только с помощью микроволновых устройств. Вдобавок к тому, что он должен адаптировать свое неподходящее оборудование, он должен еще и прорваться сквозь переговоры полицейских, использующих эту частоту на полную мощность!

Именно это сейчас и ухитрился сделать Иеро. Лежа на соломенном тюфяке с закрытыми глазами, так что внешнему наблюдателю он казался бы спящим, священник начал ощупывать мозги своих охранников, причем на том уровне, каким, как казалось, никто не мог пользоваться. Вначале было трудно, но новая длина волны обладала фантастическими возможностями. Сказать хотя бы то, что, как он обнаружил, он легко мог удержать свои защитные поля. Эти две «полосы частот» были совершенно различными и не имели никакого отношения друг к другу.

Во-первых, он поискал тот источник, из которого исходило непрекращающееся, хотя и безуспешное, давление на его мозг. Попутно он заметил, что теперь пользуется разумом на трех отдельных, совершенно различных уровнях в одно и то же время.

Тот враг, что следил за ним и продолжал нападать на его мозг, удивил его. Это был всего лишь один человек, но ему помогали. Он сидел за загадочной машиной, гудение и жужжание которой ритмично пульсировало, повышаясь и понижаясь. Над приборной доской, усыпанной лампочками и кнопками, висела прозрачная стеклянная трубка, заполненная какой-то жидкостью. Жидкость, маслянистая и мерцающая, казалось, переливалась в унисон со звуками, которые издавала машина. Человек, очевидно, еще один адепт, сидел за пультом, отбросив капюшон, закрыв глаза и положив руки на два выступа панели, которые, видимо, для того и предназначались. Иеро увидел, что по внешнему облику это был еще один дубликат С'нерга или С'дуны.

«Увидел!» Как только это слово набатом пролетело в его голове, он перекрыл канал и мысленно вернулся внутрь своего черепа, в безопасную зону за оборонительными рубежами. «Увидел!» Он каким-то образом видел комнату и человека, не пользуясь посредничеством животного или птицы. На этом уровне он проник незамеченным в чужой разум и пользовался чужими органами чувств. А мог ли он воспользоваться не только зрением?

Осторожно, наощупь он вновь двинулся вдоль той линии к разуму адепта Нечисти, который, в свою очередь, следил за ним. К своему удивлению Иеро обнаружил, что прокрался в чужой разум, не встретив сопротивления, и прощупывает органы чувств чужака. Слабый и неприятный аромат каких-то благовоний заполнял комнату управления, в которой находился адепт. Аромат исходил от маленькой дымящейся жаровни. Иеро предположил, что эти благовония обладают тем же действием, что и люминоген, то есть увеличивают мысленную силу. Но главным было то, что он, Иеро, обонял этот запах, пользовался чувствами своего ничего не подозревающего охранника! И он ощущал холодный металл пульта управления, на котором лежали руки адепта. На следующий шаг он долго не мог решиться. Но иного выхода не было. Эта странная машина, без сомнения, была со-настроена с мозгом его противника, находилась одновременно и в мысленном, и в физическом контакте с ним. Священник очень хотел побольше узнать о ней, ощущая в этом прямо жизненную необходимость. В Аббатствах лишь начинали заниматься усилением разума механическими помощниками и враги, очевидно, далеко опередили их в этом.

Медленно, так же медленно, как близорукий вдевает нить в иглу, Иеро стал прощупывать через свой новый канал связи адепта с машиной. Эксперимент оказался неудачным. Через машину он почувствовал, как разум адепта наносит беспощадные удары по его собственному, Иеро, мысленному барьеру! На него накатила облегающая волна и он поспешно прервал контакт. Такого рода замкнутая ментальная полярность, очевидно, таила в себе опасности. Вовсе не стоит убивать себя для того, чтобы выяснить пределы своих новых сил, а тому, что он только что пытался сделать, должны предшествовать лабораторные исследования.

Когда жара, ощущение не физическое, но тем не менее опасное, прошла, Иеро принялся мысленно исследовать окружающее, разыскивая поблизости другой разум. Как он понял, сейчас он проделывал сознательно то, что проделывало его подсознание, когда он впадал в транс с помощью хрусталя.

Он уже «знал» облик С'дуны, физический и ментальный, и сейчас устремился на поиски этого высокопоставленного деятеля Братства Нечистых. Мельком он коснулся нескольких человеческих разумов и одного нечеловеческого. Последний, по-видимому, был мозгом Чи-Чауна или какого-то другого лемута, но он пустился дальше, не тратя времени на разбирательство. Ага! Он коснулся разума того человека, который был ему нужен.

Адепт, очевидно, отдыхал, его разум находился под воздействием какого-то странного наркотика. Иеро мог видеть часть большой комнаты, завешенной темными драпировками и содержащей множество странных приборов, расставленных на столе. С'дуна лежал на кровати, возле которой стояла жаровня, источающая тоненькую струйку голубоватого дыма, вдыхаемого адептом. Одного краткого взгляда в мысли врага оказалось достаточным для священника. Расслабившееся воображение этого человека содержало в себе много причудливого и чувственного, но еще более того ужасного и злобного. Иеро покинул этот разум с уверенностью, что теперь всегда в случае необходимости сможет его отыскать.

Что дальше? Видимо, он располагал временем, чтобы выработать какой-то план, но вряд ли время это было большим. Тот факт, что С'дуна находился под влиянием наркотика, внушал надежду. Такой разум, как у адепта, вероятно, почувствовал бы любую попытку проникновения. Чего можно еще добиться с помощью тех новых способностей, которые он приобрел.

Он изо всех сил сконцентрировался на расстоянии. То есть, он принялся посылать свою мысль на новой полосе частот по все возрастающей и расширяющейся дуге. Как только он нащупывал или даже едва касался разума, который он опознавал, как разум Нечистого или находящегося на этом островке, он тут же посылал свою мысль дальше, вне и за.

Вскоре он понял, что посылает свою мысль далеко за пределы Мануна, как все дальше и дальше расходятся круги от брошенного в воду камня. Теперь он сконцентрировался на Горме и девушке. Он хорошо знал их мысленные облики и принялся разыскивать.

Иеро натыкался на мысленные облики многих существ, но все это были животные, птицы, рыбы и другие водоплавающие. Однажды он наткнулся на скопление человеческих разумов. Все они находились в одном районе. Должно быть, это был корабль, и поэтому он понял, что все еще, в физическом смысле, находится над водой. Он все шире и шире раскидывал свою ментальную сеть.

Как раз тогда, когда он отчаялся и собирался прекратить поиски и заняться более полезным делом, он их нашел.

Горм! Ему раскрылся разум медведя, по крайней мере, отчасти. К его удивлению, которое он тут же отмел в сторону, показались две огромные передние ноги. Клац тоже был с ними. Ну, сможет ли он вступить в связь?

«Горм, Горм», – позвал он, направив всю свою энергию по новой волне. Он почувствовал, как медведь поежился, но прорваться в его мозг не смог. Он попытался снова, на сей раз не столь энергично, но постаравшись сжать мысль в тонкую «иглу». Не забывайте, что солдат-священник каждый раз пытался сделать нечто совершенно новое. Он совершенно не представлял всех возможностей той системы, которой начал пользоваться.

Главным образом благодаря случаю, ему удалось установить контакт.

«Иеро!»

Он почувствовал, как Горм буквально подпрыгнул, когда до него дошло обращение, а потом потерял медведя. Иеро попытался нащупать Лючару, но безуспешно. В отличие от медведя, она была новичком в мыслеобмене. Тут он вспомнил огражденные зоны в разуме медведя и подумал, что в этом плане медведь становится еще большей загадкой.

Однако, на размышления времени не было. Осторожно, не торопясь, он прошелся вверх-вниз по своему странному каналу, пытаясь нащупать ту самую точку, которая потрясла Горма. Тут снова на него нахлынули мысли медведя:

«Иеро, друг, где ты? Почему ты говоришь таким странным образом?»

Священник в конце концов ухитрился успокоить зверя и начал медленно объяснять, что и как он делает. На этот раз Иеро не удивило то, как быстро и правильно Горм его понял. Сейчас ему пришло в голову, что раньше он думал, что мозг этого медведя лишь немного уступает в развитии человеческому. Теперь стало очевидным, что оценка эта была заниженной. Разум медведя нисколько не уступал разуму самого Иеро, только слегка отличался от него, вот и все.

«Нечистые взяли меня в плен, – послал мысль священник. – Я – на острове в море, где точно – не знаю. Скоро я попытаюсь бежать, потому что уверен – они собираются пытать меня. Где вы и каковы ваши дела?»

Горм рассказал их историю, постепенно все увереннее обмениваясь мыслями с Иеро. Та краткая стычка, после которой, как они считали, Иеро остался лежать мертвым на песке, их не затронула. Молнии в них не попали и они умчались на запад. Легко оставив позади несколько преследовавших их ревунов, они отошли от моря до границ Великой Топи и вновь направились на восток. Сейчас они остановились примерно в полудне пути на восток от того места, где пленили Иеро. Очевидно, враги их не разыскивали. Нетрудно предположить, что их сочли неразумными тварями и глупой рабыней, о которых не стоит беспокоиться. Они как раз пытались разработать новый план, когда их настигло его чудесное мыслепослание. Прошло полтора дня после битвы, если ее можно так называть. Что им велит делать Иеро?

Священник на мгновение задумался. Глупо было бы требовать от девушки, которая ничего не знает о лодках и море, медведя, который знает еще меньше, и лорса, который слишком велик для любой лодки, попытаться доплыть до него. Он должен убежать сам и сам же попытаться найти их. Задача в том, как разъяснить: где его встречать. Но эта задача разрешима.

«Идите, – передал он, – на восток. Найдите бухточку, в которой сможете укрыться вместе с небольшой лодкой. Ждите скрытно. Нечистые ничего не знают о том мысленном канале, которым мы сейчас пользуемся.»

Он велел им передать мысленный облик этой бухточки через Горма. И оценить, как далеко она лежит от места битвы. С их помощью он, конечно, сумеет ее найти. Он добавил молитву, пожелание спокойствия Лючаре и прервал связь. В его мозгу постепенно сформировался план и он чувствовал, что далеко откладывать попытку выполнить его нельзя. Кто знает, сколько еще времени осталось у него в распоряжении?

Он вновь отыскал безымянного адепта, следящего с помощью загадочного аппарата за Иеро и держащего его под давлением. Снова ему удалась эта странная попытка проникновения в разум и чувства колдуна-Нечистого и он увидел, как они сфокусированы на нем самом.

Священник начал вплетать свою мысль в естественный ментальный узор адепта так, чтобы она выглядела как подсознательный приказ. Мысль была проста.

«Пленник слишком спокоен. Выключи машину, сходи и проверь его. Слишком спокоен, сходи и проверь.»

Вновь и вновь вплеталась эта мысль, Иеро постепенно увеличивал ее силу, но действовал осторожно и не пытался усилить давление слишком быстро, чтобы адепт, сам искусный в ментальном обмене, не заподозрил бы, что на него оказывают воздействие. И воздействие это все усиливалось и усиливалось. Все это время Иеро видел перед собой пульт управления глазами человека, которого пытался ввести в заблуждение.

Внезапно раздался щелчок. Священник почувствовал, как его враг забеспокоился, когда в странной подвешенной трубке свет потускнел и пропал. Лампочки панели тоже погасли. Давление на сознательную часть мозга Иеро прекратилось. И в то же самое время, даже раньше, чем адепт успел встать, Иеро нанес удар. Тот мысленный барьер, который он воздвиг, смело и он хлестнул по мрачному разуму адепта раньше, чем тот успел подумать о самообороне. Пользуясь теперь обеими каналами, открывшимися ему, Иеро пленил мозг врага раньше, чем тот спохватился. Теперь Иеро приостановился, сжимая в тисках адепта, и осмотрелся, нет ли кого поблизости. Никого не было. Эфир тоже был спокоен, тревоги не поднялось, видимо, никто не подозревал, что происходит.

Священник приказал своему пленнику, связанному не менее крепко, чем ежели бы тот был скован цепями, войти в его камеру и освободить пленника.

Он смотрел глазами своего противника, когда тот покинул комнату, где стояла машина, и направился к месту заключения Иеро. И не только глаза адепта помогали священнику. Его ушами Иеро услышал шаги в соседнем коридоре и заставил адепта переждать в темной нише, пока его не миновали.

Все это время он чувствовал, как разум врага яростно пытается сбросить узы. Разум был силен и вел отчаянную борьбу, стремясь освободить себя и свое тело от яростных объятий мозга Иеро. Но тщетно: священник нанес удар столь неожиданно и быстро, что лобные доли мозга врага оказались полностью в его власти – все чувства, все локомоторные способности, все. Нечистый мог лишь яростно бесноваться в темных уголках своего мозга, не в силах перехватить управление своим телом.

Они шли по лабиринтам темных коридоров, временами проходя мимо запертых дверей, путь их освещали тусклые светильники, изредка вмонтированные в потолок. Когда они проходили мимо одной двери, Иеро уловил слабый стон. Но он не отважился остановиться и посмотреть, какое вражеское злодейство скрывает эта дверь. Все, что он мог сделать – это удрать в одиночку, и если он погибнет здесь, предприняв бесполезную попытку спасти остальных пленников Мануна, толку от того не будет.

Наконец, они оказались перед нужной дверью. Он почувствовал, что находится одновременно и внутри, и снаружи. Повинуясь мысленному приказу Иеро, адепт был вынужден отодвинуть скрытый засов в каменной стене. Засов звякнул, адепт открыл дверь и вошел. Как только он вошел, Иеро заставил его встать на колени. Дверь сама по себе прикрылась за Нечистым. В то же время Иеро пережал все нервные симптомы, доступные ему в теле адепта. С приглушенным выдохом Нечистый полностью потерял сознание и упал, а Иеро покинул его мозг.

Священник встал с тюфяка, склонился над телом и быстро раздел его. На поясе под плащом он обнаружил отвратительного вида кинжал. Он взял оружие, накинул поверх своей кожаной одежды плащ и надвинул на голову капюшон. Он снова воздвиг свой обычный мысленный щит, просто из предосторожности, чтобы кто-нибудь ради любопытства не попытался прощупать его мозг. Внезапно наступившая тишина заставила его бросить взгляд вниз. Теперь уже связывать повелителя Нечисти не стоило – он перестал дышать. Видимо, его злобное сердце не выдержало чудовищного нервного шока, сообразил Иеро и тут же выбросил мысли о нем из головы. Он всегда полагал, что чем быстрее будут уничтожены подобные твари, тем лучше.

Еще до того, как он «привел» адепта в свою комнату, он попытался максимально ограбить память своего врага. Теперь Иеро знал, где расположена его камера, где находятся все выходы, да и вообще знал весь подземный лабиринт до последнего чулана. Он захлопнул дверь камеры за собой, запер ее и пошел по коридору, прикрыв капюшоном голову, так что каждому встречному стало ясно, что вышагивает задумавшийся над какой-то проблемой полноправный член Темного Братства.

Он отправился к поверхности не тем путем, которым его несли. С одной стороны, это был самый близкий путь, но, с другой, не самый укромный. А, кроме того, он хотел, прежде чем выберется отсюда, посетить еще одно место. Он непрестанно наблюдал за ментальной волной той длины, которую, как он обнаружил, предпочитали Нечистые. Он сможет засечь любого человека раньше, чем тот увидит его, и сможет спрятаться или, в крайнем случае, мысленно напасть на врага.

Он прошел несколько сот ярдов по пыльному коридору, внимательно прислушиваясь и крепко сжимая в кулаке спрятанный в рукаве новый кинжал, когда ему показалось, что уловил слабый звук. Он остановился и навострил уши. Звук, если это был звук, а не стук крови у него в висках, напоминал легкое шарканье и доносился откуда-то сзади. Но теперь он ничего не слышал. В подземном мире Мануна было тихо, как в могиле. Далеко позади него, в потолке коридора тускло-голубоватым светом светился флюоресцентный светильник, а столь же далеко впереди – другой.

Он вновь пустился в путь. Вскоре Иеро еще больше замедлил шаг. Впереди послышались шаги и он увидел сияние более яркого света. Он приближался, как и хотел, к более часто используемой области тюремно-крепостного комплекса. Звук шагов утих и он снова двинулся вперед. То был всего лишь какой-то недоумок, мозг которого излучал только злобную глупость.

Иеро увидел, что свет льется из сильного флюоресцентного светильника, помещенного на пересечении его коридора с более широким. Так оно и должно быть и ни одного разума Нечисти поблизости не было. Надвинув капюшон пониже, он вышел в широкий коридор и свернул налево. Вскоре Иеро оказался перед дверью, оказавшейся незапертой, и быстро вошел. Маленькая кладовая оказалась пустой. Он предварительно мысленно прощупал эту комнату и был бы весьма удивлен, если бы в ней кто-нибудь находился. На полке, в ножнах и на портупее, лежало его любимое мачете, небрежно брошенное здесь руками человека, пренебрежительно относящегося к большинству видов физического оружия. Всего через мгновение он уже вышел в коридор и пошел в обратном направлении, захлопнув за собой дверь кладовой. Конечно, большая удача, что мертвец, оставшийся в его камере, знал, где лежит мачете, но ведь и это нужно было предусмотреть, и гражданин республики Метц заранее позаботился о том, чтобы извлечь нужную информацию. Он не стал тратить времени и искать свой метатель. Его уже разобрали на части, чтобы изучить, и к тому же у него не было уже снарядов.

Иеро никого не встретил и ничего не почувствовал на обратном пути по редко используемому коридору, но, тем не менее, нервничал. У него росло ощущение, что за ним следят. Оказавшись в коридоре, он даже побежал трусцой. Казалось, никто на Мануне не подозревает о его бегстве, но ощущение опасности не проходило.

Пол в коридоре стал неровным, с грубо обработанных стен сочилась вода, а светильники попадались еще реже. Этот путь вел к почти заброшенному выходу, когда-то в далеком прошлом предназначенному для тайного бегства на тот случай, если остров подвергнется осаде. Когда Иеро обшаривал мозг теперь уже мертвого адепта, он обнаружил, что именно этот выход считается наиболее секретным и менее всего вероятно, что его охраняют.

Пол в коридоре постепенно стал идти вверх, чему Иеро обрадовался, так как уже подумывал, не ошибся ли он. Однако, пол стал еще более неровным, на нем стали попадаться булыжники и даже выступы скал. А еще он начал загибаться, так что и без того тусклый свет чуть не пропал совсем. Иеро пришлось перейти на шаг.

Священник остановился. Действительно, кто-то вдалеке шаркает ногами по камням или ему снова послышалось? Он вновь прочесал пространство в поисках излучений разумов людей-Нечистых, и ничего не обнаружил. «Должно быть, крыса или другой мелкий хищник», – решил он и пошел дальше. Ни один человеческий разум в крепости не насторожился.

Наконец коридор выпрямился. Теперь он шел вверх под ощутимым углом, слабый проблеск света далеко впереди оповещал о конце. Иеро, воодушевленный, припустился бегом, равномерно дыша. Он уже начал чувствовать напряжение всех своих ментальных сил, превосходившее даже физические усилия, но коридор все тянулся.

Священник миновал последний тусклый светильник и вбежал в темноту за ним, когда скрежет когтей по камню заставил его обернуться и схватиться одновременно за мачете и кинжал.

Как раз под последним светильником он увидел огромное черное тело, заполняющее коридор чуть ли не на всю ширину и несшееся на него с огромной скоростью. В то же самое время, каким-то образом почувствовав, что его заметили, чудовище издало страшный улюлюкающий рев и коридор заполнился оглушительным шумом.

Чи-Чаун! Каким-то образом ревун-гигант почуял, что Иеро бежал, и выследил беглеца.

А священник искал только следы разумов Нечистых и совершенно забыл, что у них есть и союзники, которые думают в совершенно другой полосе частот! Но времени на самобичевание не было.

Когда лемут проносился под последним светильником, Иеро увидел блеснувший мясницкий нож в огромной лапе этой грязной твари. Тут священник и сам бросился в атаку.

Он переложил мачете в левую руку, так что в ней оказались и мачете, и кинжал, а сам наклонился и затем изо всех сил швырнул булыжник величиной с кулак прямо в широко открытый в вопле усыпанный клыками рот. Булыжник попал в цель, вопль тут же прервался, мерзкая скотина остановилась от нестерпимой боли и замахала по воздуху левой лапой.

Следом за камнем несся и Иеро, мачете уже оказалось в его правой руке, кинжал в левой и он к тому же не преминул воспользоваться тем, что нападал на лемута сверху вниз.

Чи-Чаун попытался было вскинуть свой тесак, но священник кинжалом отбил его в сторону и нанес ужасающий удар по страшной кровоточащей морде, возвышающейся над ним. Короткое тяжелое лезвие, направляемое не только физической силой, но крайним отчаянием – Иеро не сомневался в окончательном итоге в случае промаха – вонзилось между полыхающими красными глазами. Череп с отчетливым треском развалился надвое, будто расколотое топором толстое полено.

Вот и все. Огромное тело ревуна медленно падало вперед, глаза его полыхали даже в смерти и Иеро пришлось отскочить в сторону, чтобы не быть придавленным. Рукоять мачете выскользнула из его ослабевшей руки – так глубоко вонзилось оно в голову чудовищного врага.

Воцарилось молчание, нарушаемое только затрудненным дыханием священника. Как только он снова смог рассуждать здраво, он попытался высвободить свое оружие и одновременно мысленно прощупать крепость – не поднялась ли общая тревога. Но ничего не обнаружил. Ни ментального шума, ни настороженности – ничего. Те разумы, которые он смог выборочно проверить, ничего не подозревали и занимались обычными делами. С'дуна все еще лежал в наркотической дреме, терзаемый мрачными видениями.

Наконец, Иеро выдрал мачете из черепа мертвеца, наклонился и вытер его более или менее дочиста о грязный мех лемута. Он постоял немного, задумчиво глядя на огромное тело, мускулы которого, несмотря на смерть, все еще сокращались.

– Мне жаль, Чи-Чаун, – пробормотал он. – Может быть, если бы тебя взрастил порядочный человек, ты стал бы представителем новой человеческой породы, а не злобным людоедом, порождением кошмара. – Тронутый трагедией самого существования лемутов, он вознес краткую молитву, а потом повернулся и пошел к выходу. Он уже чуял свежий ветерок в промозглом воздухе туннеля сквозь вонь мертвого ревуна.

Свет оказался дальше, чем представлялось, и прошло больше времени, чем он надеялся, когда священник выбрался из туннеля. Теперь его ноги заболели по-настоящему.

У запасного выхода из подземного мира Нечисти не было никаких дверей. Просто туннель в конце делал двойной зигзаг, чтобы ни снаружи, ни изнутри выхода не было видно. Выходом служила узкая щель, сквозь которую едва можно было протиснуться.

Гражданин Метца осторожно выглянул наружу. Хотя солнце уже и садилось, ему пришлось прикрыть глаза, пока они не привыкли к нормальному свету внешнего мира. Выход из подземного убежища был расположен высоко, у левого края гавани, в которую приплыл корабль с пленным Иеро на борту. Сейчас он смотрел на восток и свет заходящего солнца лил сзади и сверху. Оказывается, под землей он прошел достаточно много.

На склоне скалы, покрытой каменистой осыпью, ничего не росло. Далее лежала гавань. В ней стояло на якоре несколько кораблей, в том числе и взявшее его в плен узкое черное судно. Легкий ветерок рябил воду в гавани, а в открытом море дул свежий бриз и бежали барашки по волнам. И он увидел кое-что еще.

В гавани была лишь одна пристань, к которой его и подвезли, а от нее шла дорога к замку. Замок хмуро смотрел на Иеро поверх гавани, поверх голых скал, окружающих его стены. Ворота были заперты. Никто не расхаживал по стенам, ни одного звука не доносилось от величественного сооружения.

Но справа, неподалеку от того места, где сейчас скорчился Иеро, от замка к крошечной бухточке с берегом, покрытым галькой, сбегала тропинка. На берегу была раскинута пара сетей, а на гальку были вытащены две маленькие деревянные лодки, для надежности привязанные веревками к большим валунам. Священник решил, что правителям Мертвого острова временами хотелось полакомиться свежей рыбкой и они посылали своих слуг на ее ловлю. Впрочем, какой бы ни была причина существования лодок, они давали шанс. Сверху хорошо было видно, что весла лежали прямо в лодках, а в одной из них поперек банок находилась даже складная мачта, вокруг которой был туго обмотан парус.

Иеро ухитрился попутно следить за скоплениями разумов в замке и его подземном мире. Все еще никто не беспокоился. Очевидно, Чи-Чаун следил за своей предполагаемой жертвой в одиночку, не собираясь делиться ни с кем тем, о чем думал, как о свежатинке на ужин! Но когда-то спокойствию настанет конец. Тем не менее, Иеро решил подождать. Темнело быстро, солнце скоро зайдет. Ночь гигантски увеличит его шансы. Рискнуть стоило.

Тени быстро удлинялись. В грузном приземистом замке не светилось ни одно окошко и его злобный силуэт становился все более трудно различимым. В гавани тоже не было огней. «Нет даже якорных огней», – подумал Иеро, которому случалось бывать на побережье Виси и общаться с мореходами. Эти люди слишком беззаботны, решил он, они не в состоянии поверить, что кто-то решиться бросить им вызов в их собственной крепости. Само отсутствие у них опасений послужит щитом одному из служителей Божьих. Но только послужит ли? Он вспомнил, как в лодке С'дуна заметил, что у Мануна много охранников; лучше соблюдать осторожность.

Несколько звезд мерцало сквозь плывущие облака, но луны не было, а вскоре пропали и звезды. Поднялся ветер и застонал в пустых голых скалах Мертвого острова. Это голоса бесчисленных замученных жертв и невинно убиенных Нечистью, подумал Иеро и решил, что чтобы ни произошло, он в их число не войдет.

Он медленно спускался по склону, все его чувства были напряжены, но священник ничего не ощущал ни слухом, ни разумом.

Вскоре он различил в темноте силуэты лодчонок. Он наощупь подошел к той, в которой была мачта, и отвязал веревку. Потом, перекинув через плечо веревку, принялся стаскивать лодку в воду. Лодочка оказалась тяжелой и пришлось повозиться. Дважды он останавливался и отдыхал и каждый раз осматривал темную громаду крепости в поисках огней.

Наконец, он спустил лодку на воду, забрался в нее и установил мачту. Потом вернулся на берег, проломил дыру в днище второй лодки острым камнем и захватил из нее весла себе про запас. Он вставил весла в уключины и погреб вдоль берега к выходу из гавани.

Греб он осторожно, стараясь не наскочить на скалы и не пытаясь плыть быстрее. Его суденышко оставалось почти невидимым в глубоких тенях нависших скал и он точно следовал каждому изгибу берега. Один раз ему пришлось проплыть мимо стоявшего на мертвом якоре большого корабля, из тех, что он видел раньше, но миновал он его быстро; ничего не двигалось по борту корабля, да и признаков деятельности разумов на корабле он уловить не смог. Больше всего его тревожили короткие крутые волны, становившиеся все злее по мере того, как он приближался к выходу из гавани. Брызги все чаще залетали в лодку, но и этому факту он был признателен, ведь, по крайней мере, ему теперь не грозила жажда. Его внимание привлекли две плоские овальные деревяшки, посаженные на ось возле уключин. Хотя раньше он никогда не видел швертов – люди его страны не пользовались ими – их предназначение он понял быстро. Плоскодонная лодчонка могла бы плыть вбок под парусом с той же скоростью, что и вперед, могла даже перевернуться без приспособлений, улучшающих устойчивость. Шверты вращались на осях, приделанных к бортам лодки, так что когда поднимался парус, можно было спустить шверт с подветренной стороны лодки. Священник был достаточно опытен в обращении с парусами, хотя и плавал только на лодках с постоянными килями, он умел ходить галсами и понимал, как наилучшим образом воспользоваться мореходными качествами лодки.

Хотя он и готовил себя, полная сила ветра у выхода из гавани застала его врасплох. Конечно же, это был вовсе не шторм, но в крохотной лодке, всего лишь двенадцати футов длиной, ветер казался более сильным, чем на самом деле. Ветер сорвал с вершины волны пригоршню пены и швырнул в затылок Иеро. Вода сбежала по шее под плащ и заставила поежиться. Но вода не была холодной – чуть прохладней температуры тела, и он упрямо греб по волнам, кидавшим скорлупку вверх-вниз. Он быстро нашел ритм, не позволяющий волнам слишком его захлестывать.

Иеро был точно посередине выхода из гавани, по бокам высовывались черные клыки скал, когда поднялся ментальный переполох. Он тут же захлопнул свой новый мыслещит и просто прислушивался к суматохе, тщательно продолжая грести.

Он легко прослушивал мысли С'дуны, почти бессвязные от ненависти и ярости, когда того разбудили и сообщили новости. Прослушивал он и мысли других адептов – вот только как много их там было, сейчас сказать не мог – те сразу же выткали мысленную поисковую сеть. Но он чувствовал, что это бесполезно. Щит его стал непроницаемым, он стал мысленно невидим для нечистых, его нельзя было засечь, не говоря уж о том, чтобы разрушить этот щит. Он гораздо больше беспокоился о чисто физических методах обнаружения и преследования, понимая, что холодные умы Мануна подумают об этом тоже, и до этого момента остается не так уж много времени.

Удача, или что-то другое, подумал Иеро, мысленно извинившись перед Богом, не покидала его. Только он обогнул крайние скалы у входа в гавань, как на стенах замка вспыхнули огни. В то же самое время в небо взметнулись ракеты, озарив гавань спектрально-голубым светом. Не более чем в двух корпусах лодки от себя Иеро увидел устье гавани, почти столь же ярко освещенное, как днем. Но теперь его скрывала от вражеских глаз стена камня, внешний бастион самого Мертвого острова.

Тем не менее он не питал иллюзий по поводу своей безопасности. Как только эмоции уступят место логике, Нечистые быстро обнаружат пропажу лодки. В конце концов, как еще он смог бы покинуть Мертвый остров, как не по воде?

Иеро сложил весла в лодку и распустил парус. Парус был самого простого типа: в забытых тысячелетиях он назывался «люггер», и Иеро уже сталкивался с такой оснасткой. Потом, решив, что ему нужно плыть вдоль берега острова в восточном направлении, он опустил правый шверт. Затем воткнул шпильку весла в дырку на корме, так что получился грубый, но подходящий руль.

Потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к лодке, и не все получалось гладко. Один раз лодка накренилась так сильно, что ее чуть не захлестнуло, но священник ухитрился выпрямить суденышко. К счастью, ветер дул с запада и дул ровно, без порывов. Кроме того, скорлупка была хорошо сбалансирована и прекрасно слушалась паруса.

Иеро был сильно занят лодкой, стараясь не налететь на скалы, и потому перестал мысленно прощупывать остров, хотя щит свой не снимал, переведя его на «автоматику». И сейчас он почувствовал что-то новое, какой-то странный неприятный трепет на мысленных коммуникационных волнах. Ему этот трепет ничего не говорил, да и не угрожал ему, разве что вызвал легкое раздражение. Но он не понимал, что означает этот трепет, и его это беспокоило.

А потом, из воды, украшенной белыми барашками волн, по левую руку от него, дальше тени, отбрасываемой островом, промелькнула будто бы длинная извивающаяся веревка, толщиной с его тело. В растущем свете ракет было хорошо видно.

Червеобразные твари из гавани! Манун вызвал новых и страшных преследователей из таинственных глубин Внутреннего моря.