"Руна" - читать интересную книгу автора (Фаулер Кристофер)

Глава 3 Дороти

С этим зданием библиотеки судьба сыграла жестокую шутку. Оно было построено в том же году, когда состоялся суд над Оскаром Уайльдом, и нынешнее состояние библиотеки, словно по иронии судьбы, отражало полное забвение ее былого величия. Здание, построенное в эстетических традициях викторианской эпохи, ныне сиротливо ютилось под громадным пролетом ультрасовременной бетонной эстакады. Насыщенный тяжелыми свинцовыми парами воздух плотной пеленой окутывал старинный дом из красного кирпича, лишь усиливая стремление потенциальных читателей держаться подальше от входа в него. И все же библиотека продолжала функционировать, обслуживая тех немногих посетителей, которые еще пользовались ее услугами.

Устилавший ее коридоры неровный паркет по-прежнему источал запах лавандовой политуры, а проходы между стеллажами утопали в приятном полумраке, хотя полки в справочно-библиографическом отделе значительно опустели. Корешки очень многих из остававшихся книг покрылись известковым налетом и оттого стали ломкими, а страницы потемнели от влаги и, словно двери пустых домов, похрустывали, когда их начинали листать.

Что же касается Дороти Хаксли, то для нее библиотека служила неким символом отказа от вычурности современной жизни и олицетворяла глубокое уважение к книгам. Здесь не было безвкусных, кричащих стендов, имеющих целью приобщить ничем не интересующихся молодых людей к чтению. Это место вообще было предназначено не столько для отдыха, сколько для напряженной, кропотливой работы, и Дороти в глубине души даже радовалась, что попечительский совет так и не сумел пока отыскать средств на ремонт. Библиотека нравилась ей именно такой, какой она была сейчас. Недавно им удалось, хотя и не без труда, устоять перед угрозой закрытия, чему в немалой степени способствовала поддержка постоянных читателей, за что Дороти была им безмерно признательна. Как-никак она проработала здесь в должности старшего библиотекаря целых двадцать лет. Теперь же, посматривая на опустевшие стеллажи и отмечая явное сокращение читателей, Дороти нередко задавалась вопросом: что же она станет делать, когда дамоклов меч все же опустится ей на голову?

Услышав непривычный шум, она подняла голову. Между стеллажами отдела детской литературы бегали двое мальчишек вест-индской наружности, громко скрипя по вощеному полу резиновыми подошвами своих легких тапочек. Перехватив взгляд того, что постарше, она укоризненно покачала головой, повергнув шалунов в смущение. Дороти понадобилось несколько лет на то, чтобы отточить подобный “злой взгляд”, хотя, как правило, он не производил ни малейшего впечатления на современную детвору, ибо большинство из них относилось к вынужденному посещению ее библиотеки (Дороти и впрямь считала эту библиотеку своей. Разве она этого не заслужила?) как к своего рода мрачной епитимье. Им казалось гораздо более естественным и приятным играть где-нибудь на улице, чем быть заточенными в этом сумрачном здании. Изгибающаяся над библиотекой дуга эстакады полностью заслоняла от нее солнечный свет, поэтому в главном читальном зале всегда царили сырость и полумрак. Современные дети знали имена героев чуть ли не всех “мыльных опер”, но едва ли могли сказать, кто такой Робинзон Крузо или что можно было найти на Острове сокровищ — впрочем, не особенно-то они и стремились это узнавать. Пассивное восприятие информации таило в себе такую большую угрозу...

Дороти глянула на свои часики. Вот еще три часа прошло, а за весь день в библиотеку, можно сказать, никто так и не заглянул. Ей становилось все труднее находить себе занятие, за которым быстрее проходило бы время.

— Вот, нашел для вас еще одну, — проговорил помощник Дороти — Фрэнк Дрейк, передавая ей через стол газетную вырезку.

Дороти глянула на нее поверх очков. Второй выпуск “Ивнинг стэндард”, заметила она, дата сегодняшняя. “НА ЛОНДОНСКОЙ УЛИЦЕ НАСМЕРТЬ ЗАДАВЛЕН ПЕШЕХОД” — гласил заголовок, и чуть ниже приписка: “Член парламента требует повышения размеров штрафа за парковку на тротуарах”.

— В лепешку смяли, — со смаком проговорил Дрейк. — Самое интересное происшествие за всю неделю. Правда, сегодня только понедельник...

Дороти продолжала хранить молчание.

— Ну что ж, — смиренно продолжал помощник Дрейк, — по крайней мере, для досье вполне подходит. С середины прошлой недели это уже шестой случай.

— Покажи мне остальные, — сказала Дороти, кивнув в сторону стопки газетных вырезок, лежавших на противоположном конце стола.

Дрейк придвинул вырезки к ней.

— “МУЖЧИНА УБИТ ТОКОМ ИЗ-ЗА НЕИСПРАВНОСТИ ПОЛОТЕРА”. Нельзя сказать, что это такой уж необычный случай.

— Но уж никак не для самого пострадавшего.

— “АВТОРУЧКА ПОРАЗИЛА ЗАКЛЮЧЕННОГО В САМОЕ СЕРДЦЕ”. Насколько я понимаю, убийства не в счет.

— Это не было убийство. Он поскользнулся и упал — прямо на ручку.

— Ну, в тюрьмах всегда так говорят. — Она взяла следующую вырезку. — “АНГЛИЙСКАЯ ТУРИСТКА РАЗБИЛАСЬ НАСМЕРТЬ, УПАВ СО СТАТУИ СВОБОДЫ”. Ну что ты, Фрэнк! Это тоже не относится к разряду убийств. Падение — это всего лишь падение, не важно откуда.

— А вот тут вы ошибаетесь. — Дрейк всем корпусом подался вперед и понизил голос до шепота, которым обычно разговаривают все библиотекари: — Ознакомьтесь с обстоятельствами ее смерти. Эта женщина отличалась неимоверной тучностью и погибла именно по вине этой самой статуи Свободы. Желая сделать снимок, она оперлась на один из поручней, и тот подломился.

— Итак, ты считаешь, что эту вырезку следует положить в папку? Но тем самым ты нарушаешь наш принцип. Женщина погибла из-за своего избыточного веса, равно как и собственной глупости. Вроде той, что выпала из роликовых санок в Блэкпуле. Она оказалась настолько тучной, что служитель не смог пристегнуть ее ремнем. Если мне не изменяет память, в заметке говорилось, что на первом же вираже она вылетела из санок, как пробка из бутылки.

— А я разве оставил ту вырезку?

— Нет, ты сказал, что она не подходит.

— О’кей, признаю. — Дрейк порвал вырезку. — Но если вы намерены и впредь критиковать меня, то я так никогда и не закончу эту проклятую статью.

— Обязательно закончишь, Фрэнк. — Дороти обнадеживающе • похлопала его по руке. — В тебе есть что-то помимо увлеченности своим делом. Ты просто одержим, а в подобных делах это очень важно.

Дрейк нацелил в нее указательный палец.

— Вы должны понимать, что как все естественные, так и сотворенные людьми катастрофы подчиняются единой теории вероятности, тогда как сама эта теория создается на базе важнейших политических решений. И я могу доказать соучастие правительства во всех разновидностях...

— Я знаю, Фрэнк, — устало вздохнула Дороти. — Ты уже рассказывал мне про этот грандиозный заговор.

— Самое главное заключается в том, чтобы собрать достаточно улик и разместить их в соответствующей системе координат, способной доказать любую теорию. — Несмотря на явное невнимание Дороти, Дрейк никак не желал угомониться. — Один мой друг знаком с членом парламента от лейбористов, который готов под присягой показать, что правительство финансирует научные эксперименты в области теории вероятности. Вы только представьте себе, насколько важной с политической точки зрения окажется способность предсказывать катастрофы. Туннель под Ла-Маншем проходит, можно сказать, через самое сердце тори, и потому они будут делать все возможное, чтобы прикрыть тот или иной инцидент, лишь бы только избиратели не узнали...

— Фрэнк, иногда мне кажется, что мы с тобой живем в разных мирах.

Дрейк успел основательно умотать ее. Его энтузиазм был поистине неистощим, однако, как правило, так и не находил своего должного применения. Поставив возвращенные книги на свои места, она глянула в проем между стеллажами. Ее помощник, подобно какому-нибудь клерку-счетоводу викторианских времен, сидел сгорбившись за столом, что-то торопливо записывая в свой блокнот. И вновь она почувствовала прилив непреодолимой симпатии к этому человеку. Некоторые люди просто не сумели развить в себе способность противостоять тяготам и превратностям современной жизни, и Фрэнк Дрейк был одним из них. Широко образованный, но физически беспомощный, он был обречен оставаться вечным студентом, полным идей об изменении окружающего мира, но неспособным заменить даже электророзетку.

Дороти окинула грустным взглядом значительно поредевшие книжные полки. Видно, ребятишки так никогда и не перестанут воровать книги. Работа в маленькой районной библиотеке едва ли требовала полной самоотдачи, и все-таки, даже несмотря на это, у нее были все основания уволить Дрейка. Парень несомненно обладал прекрасными задатками, позволявшими ему реализовать себя лучшим образом, но его совершенная неспособность сосредоточиться на чем-то одном сводила на нет все его природные данные. Он был полон добрых намерений, которые постоянно разбивались о его несобранность, становившуюся непреодолимым препятствием в повседневной работе. Двадцати восьми лет от роду, чахлого телосложения и к тому же преждевременно начавший лысеть, он, казалось, был создан только для того, чтобы состариться на десяток лет раньше своих сверстников, и, возможно, именно поэтому Дороти твердо знала, что никогда не сможет выставить его на улицу. Ну, и куда он после этого пойдет? Существующая общественная система явно не предназначена для обустройства подобного типа людей.

Его последняя затея состояла в том, чтобы реализовать свои научные амбиции в написании книги под заголовком: “Политика: парадоксы и вероятности”, которая была задумана им как своего рода исследование математической вероятности связей, существующих между всеми событиями, происходящими в мире. Он регулярно, хотя и с различной степенью успеха, излагал Дороти свою теорию, пытаясь при этом заручиться ее помощью в сборе необходимой информации, что предполагало вырезывание из поступавших в библиотеку сигнальных экземпляров газет сообщений, в которых шла речь о всевозможных необычных смертях. Дороти понимала, что он так никогда и не осуществит своего замысла, поскольку все его благие намерения могут рухнуть в любой момент, стоит лишь в поле его зрения попасть какой-нибудь новой разновидности заговора. И тогда собранные им вырезки будут по-прежнему пылиться во втиснутой за письменный стол картонной коробке.

Глубоко вздохнув, Дороти с очередной стопкой потрепанных книг Стивена Кинга полезла на стремянку, мысленно коря себя за столь недобрые мысли о собственном же коллеге. В конце концов, все давно уже считают, что у нее тоже шарики за ролики заезжают. К тому же она и сама догадывалась, что со всеми этими ведьмами и прочими “подвальными” забавами давала окружающим достаточно оснований для подобных выводов...

Ну что ж, значит, так они оба и останутся здесь — она и Фрэнк, полоумная старуха и студент-мизантроп, покуда вслед за бульдозерами в темные и пустынные коридоры не хлынут потоки солнечного света, которые навсегда прогонят из библиотеки всех ее призраков.