"Седина в бороду" - читать интересную книгу автора (Фарнол Джеффери)Глава III,Сэр Мармадьюк, тяжело опираясь на трость, с огромным интересом разглядывал стог сена. Конечно же, ему и прежде доводилось видеть подобные сооружения, но никогда еще столь прозаическая вещь, как сено, не вызывала в нем такого интереса. Сэр Мармадьюк смертельно устал, он попросту валился с ног. Он отошел слишком далеко от дома, пройдя не одну милю по пыльным нескончаемым дорогам, его изящные сапоги с кисточками на голенищах, совершенно не приспособленные для столь тяжелых испытаний, натерли на ногах кровавые мозоли, и вот теперь сэр Мармадьюк со сбитыми в кровь ногами, с ломотой во всех членах, разглядывал столь необычный для себя объект, а в его взгляде читался нескрываемый интерес. Это был довольно высокий стог, он выглядел мягким и уютным, он словно обещал утомленному путнику роскошное ложе для его ноющих членов. Сено наполняло воздух ароматом, навевающим заманчивые мысли о предстоящем забытьи. И, самое главное, к стогу была приставлена лестница, так и манившая воспользоваться услугами чудесного ложа. Сэр Мармадьюк, прихрамывая, добрел до лестницы, несколько неуклюже взобрался наверх и с наслаждением растянулся на душистой постели, мечтательно глядя на одинокую звезду, мерцавшую в небе. – Сорок пять! – бормотал наш герой. – Как глупо и нелепо. Как все… – Тут он вздохнул и погрузился в блаженное забытье. Но спать ему пришлось недолго. Внезапно он проснулся оттого, что чья-то рука аккуратно зажала ему рот, и чей-то голос прошептал совсем рядом: – Тише! И голос, и рука, вне всякого сомнения, принадлежали женщине, и рука эта, хотя и теплая, и мягкая, была в то же время сильной и крепкой. – Послушайте, мадам… – начал было сэр Мармадьюк, кое-как освободившись от руки. – О, помолчи же! – зашипел голос, и рука вернулась на прежнее место, зажав рот джентльмена еще крепче. Сэр Мармадьюк волей-неволей повиновался. В свете полной луны наш герой смог разглядеть пальцы красивой формы, плавный изгиб плеча, копну темных волос. В наступившей тишине послышалось бормотание приближающихся голосов. Девушка ничком бросилась на сено и осторожно посмотрела вниз. Сэр Мармадьюк последовал ее примеру. По дороге шли три человека. Один их них держал в руке фонарь. Все трое внимательно вглядывались в ночную темноту. Тот, что нес фонарь, был одет в старый рабочий костюм, одежда двух других была получше, но тоже скромной и потертой. Невысокий толстяк в широкополой шляпе и высокий тощий человек в поношенной куртке следовали чуть позади человека с фонарем. – О, Господи – вздохнул толстяк. – Бедная несчастная глупышка. – Да уж, воистину глупая девчонка! – проворчал худой. – Только представь себе, как она бредет в темноте, одинокая, беззащитная… – Ее следовало бы выпороть! – Но, Эбенизер… – Выпороть, Иеремия! Высечь как следует! – Ты слишком жесток, брат. – А ты слишком мягок, Иеремия! Это ты виноват во всем, ты постоянно потакал ей, баловал… – Нет, Эбенизер, это скорее твоя строгость заставила ее бежать. – Послушайте, – вмешался в разговор человек с фонарем. – Не время пререкаться. Если мисс Ева и впрямь убежала, то нам следует либо поторопиться и догнать ее, либо вернуться назад и улечься спать. – Верно, Джейкоб, верно! – вздохнул толстый Иеремия. – Надо искать, она не могла далеко уйти. – Стог! – воскликнул тощий Эбенизер. – Джейкоб, заберись-ка наверх и погляди, нет ли там ее. – Но здесь нет лестницы, мастер Эбенизер. – Она должна быть… – Да, сэр, я сам оставил ее здесь, но сейчас лестницы нигде не видно… – Говорю тебе, брат, Ева-Энн пошла дальше. Нам надо торопиться! – Но может он забралась на стог, Иеремия… – Нет, дорогой брат. Она же направляется в Лондон, зачем ей прятаться в стогу. Господи, одна, в темноте… О, брат, если она покинула нас, если мы действительно потеряли нашу бедную девочку, Монкс-Уоррен опустеет, жизнь наша померкнет… – Успокойся! Ты бы лучше помолчал, Иеремия, не смей даже думать об этом. Ведь если она и впрямь отправилась в Лондон, то только лишь ради этого развратного негодяя Дентона, будь он проклят! – Тише, брат! – Нам и впрямь следует поторопиться! Все трое побрели дальше, фонарь качался в руке Джейкоба блуждающим ночным светляком. Сэр Мармадьюк привстал и взглянул на девушку. Та уткнулась лицом в душистое сено. И без того изумленные органы чувств джентльмена уловили явственный всхлип. Сэр Мармадьюк как-то съежился и стал несколько беспорядочно вращать глазами, взглядывая то вниз, то снова на девушку, и лишь после четвертого всхлипа он решился спросить: – Почему вы плачете? – Потому, – голос ее был глубок и мягок, – что я люблю их всем сердцем, и у меня душа разрывается на части при мысли, что я покидаю их надолго, если не навсегда. – Тогда почему бы вам не вернуться обратно? – Нет-нет, я не могу, пока не могу. – Почему? – Я убежала из дома, чтобы выйти замуж, – просто ответила девушка, – и все же… – тут ее голос стал удивительно нежен – мне так тяжело оставлять этих дорогих мне стариков. Видите ли, я у них единственный ребенок, у них больше никого нет и не будет. – Вы их племянница? – Да. – И вы действительно направляетесь в Лондон? – Да. – И, как я понял, не одна? – С возлюбленным, сэр. – С тем самым человеком, которого ваш дядя назвал негодяем? – О, он не знает его так хорошо, как я. – А вы, конечно же, полагаете, что знаете своего возлюбленного очень хорошо? Девушка удивленно взглянула на него. – Ну да, сэр. А как же иначе? Ведь я люблю его. Тут сэр Мармадьюк быстро нагнулся и заглянул ей в лицо. Чудесные глаза открыто встретили его пытливый взгляд, они были чисты, как луговая роса. – Вы действительно любите его, дитя мое? – Да! Он настоящий джентльмен, красивый и смелый. И любит меня всей душой. Он так часто говорит мне о своей любви. – И сегодня ночью вы встречаетесь с ним? – Да, мы собираемся пожениться сразу же, как только прибудем в Лондон. Но все-таки я иногда боюсь… – Если вы не хотите, вы не должны мне ничего говорить. – Нет-нет, я очень рада поговорить с вами о моей любви. Я ведь никому не рассказывала, лишь старушке Нэнни, а она совершенно глуха. Но, сэр, – девушка подняла глаза и взглянула на звезды, – любовь так отличается от того, что я себе представляла. – Почему же, дитя мое? – спросил он, не в силах оторвать глаз от безмятежной прелести своей собеседницы. – Меня вот что беспокоит, сэр. Когда моего возлюбленного нет рядом, я рвусь к нему, но когда мы вместе, мне так часто хочется убежать от него, мне все время что-то мешает. – Но что? – Не знаю. Что-то в его глазах или голосе… Она сдвинула густые брови и хмуро взглянула на безмятежную луну. Какое-то время девушка сидела, обхватив колени руками божественной формы, забыв, казалось, о своем собеседнике. – А давно вы знакомы со своим избранником? – Почти две недели, сэр. А теперь я уж и пойду. – Она вздохнула, надела соломенную шляпку. – Мы встречаемся в десять часов. – Но лестница? – Она здесь, наверху. Я втащила ее за собой. – О, вы, должно быть, необычайно сильная девушка. – Да, это так, сэр, – с бесхитростной улыбкой ответила мисс Ева. – И вы не испугались, обнаружив меня здесь? – По правде говоря, поначалу немножко испугалась, но мне все равно больше негде было спрятаться, и я решила остаться здесь. Ну а когда я разглядела вас получше, то поняла, что никакой опасности вы для меня не представляете. – Ха, это все мой рассудительный возраст, дитя! – Нет, сэр, у меня не было времени определить ваш возраст и убедиться в вашей рассудительности. И потом, меня успокоил ваш храп. – Храп? – воскликнул сэр Мармадьюк, слегка побледнев. – Я что, и в самом деле храпел? – Да, сэр, и так громко, что я была вынуждена разбудить тебя, иначе мои домашние услышали бы. – Пожалуйста, примите мои смиренные извинения, сударыня! – сэр Мармадьюк несколько горестно улыбнулся. – Ей богу, я, как, наверное, и все прочие, полагал, что подобное может происходить с кем угодно, но только не со мной! Храпеть на стоге сена, да еще в подобных обстоятельствах – это крайняя степень дурного вкуса. И все же я очень рад, что не напугал вас. – Я перестала вас бояться, как только поняла, что вы джентльмен, – важно кивнула девушка. – А, наверное, моя одежда, но ведь она так небрежна… – Лицо! Я увидела ваше лицо, – и она спрятала свое собственное хорошенькое личико под шляпкой. – А теперь, сэр, прощайте, мне и впрямь пора. – Тогда, – сэр Мармадьюк подобрал свою элегантную шляпу, – если вы позволите, я провожу вас… – Благодарю, сэр, я буду рада познакомить вас с моим возлюбленным. – Спасибо, – в свою очередь поблагодарил сэр Мармадьюк, но голос его был угрюм. – С превеликим удовольствием. – Тогда пойдемте! Он хотел ей помочь, но она уже спустила лестницу и в мгновение ока очутилась внизу. Непринужденная грация и удивительная легкость, с какими девушка исполнила это упражнение, привели джентльмена в полнейшее восхищение. Сэр Мармадьюк начал спускаться следом, стараясь делать это настолько проворно, насколько позволяли негнущиеся суставы и тесные сапоги. Но вот и он оказался на земле, и они отправились в путь. – Вы идете слишком быстро для человека средних лет, – немного жалобно заметил сэр Мармадьюк, спустя некоторое время. – Вы действительно так стар? – Да, стар до отвращения! – выдохнул он. – В это трудно поверить, – она сверкнула на него своими чудесными глазами. – Моя голова уже начала седеть. – Да? А мне показалось, что ваши волосы очень темные и блестящие. При этом безыскусном замечании он ощутил необычайный прилив радости, которую тут же обозвал про себя совершенно нелепой. – Вы из семьи квакеров? – спросил сэр Мармадьюк. – Да, и зовут меня Ева-Энн Эш. – Странное имя, но очень милое, и идет вам. – А как вас зовут? – Э… Джон… Джон Гоббс. – Да? Никогда бы не подумала. – Девушка простодушно взглянула на Мармадьюка. – У вас такой важный и неприступный вид. – Голос и взгляд были полны неподдельной искренности, и волна радости вновь окатила нашего джентльмена, но он постарался скрыть ее деланным смехом. – Вы бывали в Лондоне, мистер Гоббс? – Да, и частенько. – И вы видели Воксхолл? – Да, конечно. – О, мой возлюбленный обещал свозить меня туда! Как же это здорово, мистер Гоббс! Я лишь однажды была в Лондоне. Вся моя жизнь прошла здесь, в Монкс-Уоррен. – А это значит, – продолжил сэр Мармадьюк, – вы столь же прекрасны, свежи и невинны, как сама природа. Ах, дитя мое, ничто не может сравниться с этими чудесными холмами. – Но мой возлюбленный говорит, что нет места лучше Лондона. И я так хочу побывать там. Сэр Мармадьюк вздохнул, тонкие черты его лица на мгновение утратили привычную безмятежность. Он взглянул на луну из-под насупленных бровей. Девушка взяла его за руку, и он ощутил дрожь ее ладони. – Он будет ждать меня вон там, у рощицы! – прошептала она. – Пожалуйста, останьтесь здесь. И она убежала стремительной и легкой поступью. Сэр Мармадьюк после некоторого раздумья последовал за ней. Через несколько секунд до его слуха донесся сочный и самодовольный баритон. – Мой ангел! Клянусь Венерой, сегодня ты прекраснее, чем когда-либо. Пойдем же, экипаж ждет… – Постой, Роберт… – Не хочу ждать ни минуты! Через несколько часов мы будем в Лондоне, найдем священника и… – Боюсь, что этого не случится! – спокойно произнес сэр Мармадьюк, подходя поближе и внимательно разглядывая столь пылкого влюбленного. Это был высокий молодой джентльмен весьма привлекательной, но несколько слащавой наружности, одетый по самой последней моде. Его глаза, кольца и пуговицы блестели слишком уж сильно. Джентльмен, оправившись от изумления, повернулся к нашему герою и весело заметил: – Ха, какого дьявола вам… – Тут он внезапно осекся, ибо глаза его встретилсь с насмешливо-надменным взглядом сэра Мармадьюка. – Я полагаю, вы весьма удивлены, мистер Дентон, и думаю, неприятно удивлены. – Голос Мармадьюка так и сочился презрением. – Проклятье! – вскричал Дентон злобно и угрожающе. – А раз так, нам лучше расстаться, и советую вам откланяться и удалиться. – Удалиться? М-мне? – Дентон даже начал заикаться. – Вы предлагаете м-мне удалиться? Да кто вы такой, черт бы вас побрал?! – И сию же минуту! Мистер Дентон грязно выругался и, шагнув вперед, поднял хлыст. Сэр Мармадьюк скрестил руки на набалдашнике трости и насмешливо поклонился. – Я вижу, у вас есть хлыст, сэр? Берегитесь! – Голос его был ласков, на губах играла легкая улыбка, но в проницательных глазах и в спокойной позе таилась угроза. Хладнокровие и уверенность в себе пугали больше, чем любые угрозы. Рука мистера Дентона медленно опустилась, ярость в его глазах потухла. Пробормотав очередное ругательство, он повернулся к девушке и протянул ей руки. – Ева… – начал он, но ледяной голос сэра Мармадьюка вновь остановил его. – Мистер Дентон, к сожалению, по земле еще ходят те, кому лучше бы лежать в могилах и почивать вечным сном. Мне кажется, вы относитесь именно к такому сорту людей, так вот, если вы не хотите, чтобы я исправил эту ошибку природы, то вам лучше удалиться, и как можно скорее. Прошу вас, избавьте меня от искушения. Какое-то мгновение казалось, что Дентон вот-вот бросится на него с кулаками, глаза его так и пылали злобой и ненавистью, ноздри мстительно трепетали, но, издав какое-то хриплое рычание, он резко развернулся и очертя голову бросился в прочь, ломая кусты. Когда звуки шагов стихли, сэр Мармадьюк повернулся к девушке. Она стояла в стороне, дрожа и кусая губы. – Пойдемте, дитя мое, – мягко сказал он, – я отведу вас домой. – Но что это все значит? – Это значит, что вам лучше вернуться к вашим родным, домой. – Домой? – медленно повторила она, все еще не придя в себя. – Да… он ушел, убежал, он бросил меня, он даже… – Тут она без сил опустилась на землю, прислонилась спиной к дереву и уткнулась лицом в ладони. Сэр Мармадьюк беспомощно смотрел то на девушку, то на безмятежную луну. Наконец он коснулся ее плеча: – Бедное мое дитя! Поплачьте, лучше поплакать сейчас, чем разбить свое сердце в будущем. Плачьте, мое дитя, плачьте, и вам станет легче! – Я не плачу. – Она подняла на него ясные глаза. – Я просто ничего не понимаю… я не понимаю, что произошло, почему Роберт убежал… – Ну… – Сэр Мармадьюк снова взглянул на луну, словно прося у нее поддержки. – Наверное, он ушел, потому, что я так захотел. Может, вам уже пора вернуться домой? – Да, – вздохнула она, поднимаясь. – Ничего другого мне, похоже, не остается. – Ничего! – подтвердил сэр Мармадьюк. Они в молчании двинулись назад. Потом она неожиданно спросила: – Так вы знакомы с Робертом Дентоном? – Нет, – совершенно спокойно ответил Мармадьюк, – я с ним не знаком, но кое-что о нем знаю. |
|
|