"Город страсти" - читать интересную книгу автора (Макмертри Ларри)

ГЛАВА 19

К сожалению, для организационного комитета, образованного к празднованию столетия округа Хардтоп, Талиа не всегда являлся главным городом округа. Этой чести он не удостаивался до 1906 года.

Изначально главным городом был Техасвилль, состоявший на первых порах из дощатого почтового отделения, открытого в совершенно глухой прерии двумя земельными спекулянтами, мистером Джо Брауном и мистером Эдом Брауном, не связанными между собой никакими родственными узами. А почта им понадобилась для того, чтобы жадные до земли простаки могли пересылать туда свои переводы. Соответствующее разрешение властей штата было получено, и дело закипело.

По общему мнению (а по высказываниям оргкомитета таких мнений было чересчур много), Техасвилль не превратился в настоящий город, хотя два мистера Брауна выбрали такое место, которое предоставляло любому желающему неограниченные и всевозможные товары и услуги.

К сожалению для двух джентльменов, не многие захотели взглянуть на то, что они предлагали, а те же, кто все-таки решился взглянуть, не пришли в восторг от увиденного. К тому времени официально было объявлено, что с команчами покончено, но находились такие, кто в этом сильно сомневался.

Другим обескураживающим фактом в глазах ранних поселенцев было то, что солнце над Техасвиллем светит слишком ярко. До ближайшего дерева, дававшего тень, нужно было ехать полдня, равно как и до ближайшего ручья. Хотя в своих листовках Джо Браун и Эд Браун уверяли потенциальных поселенцев в обилии воды, многие чуть не умерли, пока добрались до небольшой почты. Тогда два Брауна вырыли колодец и щедро и бесплатно принялись раздавать воду. Однако несмотря и на это земельный бум так и не возник. Даже после того как округу было официально присвоено наименование Хардтоп, жизнь в поселении оставалась вялотекущей. Несколько пионеров, которым удалось добрести сюда, игнорировали Техасвилль и расположились вблизи пяти или шести анемичных ручейков.

Двум Браунам в находчивости нельзя было отказать, и их не так-то легко оказалось сбить с толку. Земельное дело они вскоре забросили, переключившись на грех. Они переделали свое почтовое отделение под салун и раздобыли двух сомнительных дамочек из злачных мест Форт-Уэрта.

На ниве греха им тоже не удалось достичь большого успеха (поселенцам он просто был не по карману), однако приток ковбоев и коммивояжеров оказался достаточным, чтобы Техасвилль продержался еще двадцать лет. Мистер Джо Браун и мистер Эд Браун были лучшими клиентами своего веселого заведения. Мистер Джо Браун упился до смерти в 1915 году, и в тот же год мистер Эд Браун женился на соблазнительной маленькой леди, не отличавшейся пуританскими взглядами.

Спустя несколько лет в этих краях обнаружили нефть. Мистер Эд Браун быстро продал свою мельницу, приобрел буровой станок и принялся наобум дырявить широкий участок земли, который принадлежал ему.

Вместо того чтобы напасть на нефть, он напал на гремучих змей. Свой бурильный станок он расположил вблизи одного каменистого уступа и в его зарослях наткнулся на нору с этими тварями. По самым скромным оценкам, там их насчитывалось тысяч десять, и эта новость выплеснулась на первые страницы печати, докатившись до Вако.

Точность указанной цифры вскоре была оспорена завистливыми охотниками на змей из соседних округов. Нашлись даже такие, кто утверждал, что открыл нору, где кишели гремучки числом пятьдесят и сто тысяч.

В последующие несколько лет утверждения и опровержения заполнили страницы мелких газет, но когда страсти улеглись, выяснилось, что близость норы с огромным количеством змей мало способствует продаже земли вокруг Техасвилля.

Мистер Браун два года ломал голову, пытаясь придумать способ, как наладить бизнес на пресмыкающихся или превратить нору в прибыльный аттракцион для туристов. На его беду в самую нору приходилось вползать, чтобы получше оценить всю ценность открытия, и находились немногие, кто желал бы выкладывать денежки ради того, чтобы, ползая на карачках, осматривать пещеру с десятью тысячами змей.

Эду Брауну такой поворот событий начинал все меньше и меньше нравиться. Вопреки его ожиданиям, компактная процветающая община, о которой он мечтал, отказывалась разрастаться. Техасвилль по-прежнему состоял из одного здания: его собственного салуна и – одновременно – почтового отделения. К нему он приделал третью комнату, выполняющую роль универсального магазина, но и три комнаты – не город.

А между тем в другой части округа возникла и разрасталась та община, о которой он мечтал. Называлась она Талиа и тоже началась с почтового отделения.

Земля в Талиа мало чем отличалась от той, что была в Техасвилле, но почему-то там строились дома и процветал бизнес. Более того, там были даже церкви.

Эду Брауну становилось нестерпимо завидно, к тому же у него появились другие проблемы. Белл Браун, та самая соблазнительная маленькая леди, не отличавшаяся пуританскими взглядами, стала чаще и чаще показывать свои острые зубки. Частенько Эду Браун приходилось слышать от нее пожелание отправляться спать к своим гадам, а не делить ложе с ней.

В отчаянном стремлении использовать единственный источник, остававшийся для него открытым, он предпринял дорогостоящую поездку в Чикаго, чтобы выяснить, не заинтересует ли оптовых торговцев производство фасованного и мороженого мяса из гремучих змей. Его живо уверили, что оно их не интересует, и он вернулся в родной округ конченым человеком лишь затем, чтобы обнаружить, что Белл лихо отплясывает с тремя ковбоями. Недолго думая, он схватил пистолет и разрядил его в жену и ковбоев, но ни в кого не попал. Отыскав затем дробовик, он вновь приблизился к своим потенциальным жертвам, которые, съежившись от страха, засели за бочкой черной патоки, стоявшей в магазине.

– Я проклинаю судьбу, занесшую меня в это чертово место, – сказал тогда он. – Она достала меня настолько, что я разучился стрелять. Чтоб на Техасвилль нагрянуло полчище скорпионов и перекусало всех вас, сволочи, до смерти!

Ниспослав на головы окружающих это ужасное проклятие, Эд Браун вышел с дробовиком в руке за порог дома. В тот же день, на закате, его в последний раз видели задумчиво стоящим у входа в змеиную пещеру.

Попытки вызволить его оттуда были не очень решительными. В нору опускались крючья в надежде подцепить его тело, но когда их поднимали, палки с железными наконечниками были увиты извивающимися гремучками. У спасателей быстро пропала охота к дальнейшим поискам пропавшего мужа Белл Браун, на которых, впрочем, осиротевшая женщина особо не настаивала.

– Могила – всего лишь дыра в земле, – констатировала она.

Через год на старом участке, принадлежавшем усопшим Браунам, исключительные права на который теперь перешли к Белл, была обнаружена нефть. Вскоре на узком пространстве уже работали сто пятьдесят скважин. Белл перебралась в Талиа и отгрохала себе особняк. Будучи к тому времени самой богатой персоной в Талиа, она отказалась поддерживать какие-либо отношения с высшим обществом, уже образовавшимся в городе. За почтой в город она приезжала на муле, а ее енотовидные собаки спали в роскошном «паккарде». Белл просто обожала петушиные бои; в своей необъятной жилой комнате она с немногочисленными друзьями часто устраивала такие состязания. Любила она и выпить и через несколько лет окончательно спилась. Не отличала, кроме того, большая обидчивость, и в адрес любого, ставшего на ее пути, сыпались маловразумительные, но отчаянные угрозы.

А тем временем судьба несчастного Эда Брауна обрастала легендарными подробностями. Ковбои, пересекающие равнину ночью вблизи Змеиного холма (того самого, где была обнаружена нора со змеями), сообщали, понизив голос, что слышали пение, доносившееся из-под земли. У Эда Брауна обнаружился прекрасный тенор.

Находились свидетели, которые раза два или три видели фигуру, бродившую поблизости. Были и такие, кто ничуть не верил в смерть Эда Брауна и утверждали, что он живет с ползучими гадами. Посторонние и незнакомые люди говорили, что змеи, которых они встречали возле этого холма, отличаются необычайной агрессивностью, словно они охраняют какую-то тайну. Старожилы поговаривали, что Эд Браун просто выжидает подходящего момента, чтобы расквитаться с Белл.

Если это была правда, то он ждал слишком долго. Однажды ночью Белл Браун, выйдя навеселе на балкон своего двухэтажного дома, свалилась вниз и сломала себе шею. Все наследство перешло к трем ее племянникам, которые в течение двадцати лет судились друг с другом, и каждый пытался урвать себе львиную долю.

Нефтяной бум принес в Техасвилль процветание. Переселенцы охотно выкладывали Белл по пять долларов за право переночевать на голых досках. Вскоре возникли первые, пусть и скромные, жилища. Складывалось впечатление, что все-таки городу суждено было состояться.

Но с окончанием бума поступательное движение вперед приостановилось. Техасвилль сперва лишился почты, и вскоре население округа проголосовало за закрытие питейного заведения. Магазин захирел, а дощатые хибары растащили жители, нуждавшиеся в строительном материале. Единственными визитерами оставались ковбои, которые порой приходили к дому Белл, так как любили подремать в тени старого крыльца.

Самое первое здание города медленно и верно ветшало, пока, наконец, не рухнуло. В начале сороковых над ним пронесся торнадо, разметав во все стороны стены пристроек. Под занесенными песком досками завелись в обилии скорпионы, не перекусав, однако, ни животных, ни людей.

В пятидесятых годах бульдозер, прокладывающий канаву для укладки труб на одной из сторон Змеиного холма, разворотил укромное жилище гремучих змей. Это случилось в марте, и сотни две ленивых гремучек были убиты бригадой трубоукладчиков. Они обнаружили несколько костей, но рабочие и слыхом не слыхивали об Эде Брауне, поэтому кости остались лежать там, где лежали. Месяца через два один из рабочих случайно упомянул о норе со змеями в разговоре с редактором местной газеты, который бросился к знаменитому холму, надеясь найти скелет Эда Брауна, отца-основателя округа Хардтоп.

Обнаруженные кости, как выяснилось, принадлежали теленку. Редактор, которому не о чем было писать, недели две мусолил тему о легенде Техасвилля и двух мистерах Браунах, а затем забыл о ней.

Прошла еще четверть века, и на горизонте замаячила столетняя годовщина округа. Бастер Ликл, который жил здесь всего пять лет, принялся агитировать за проведение торжеств по случаю знаменательной даты. История округа его заинтересовала больше, чем многих, проживших здесь всю жизнь.

На момент начала активной подготовки к столетию в живых не осталось почти никого, кто мог бы с уверенностью указать расположение прежнего Техасвилля. Старый Болт, на которого все возлагали надежды, вообще ничего не мог вспомнить. Когда на него нажали, он встал в оборонительную позу, заявив, что такого места вообще не существовало. Самым тщательным образом были изучены семейные альбомы и собраны все старые фотографии Техасвилля. Когда их показали старому Болту, тот сказал, что они напоминают ему один поселок в Арканзасе.

Неутомимый Бастер Ликл предпринял изнурительное исследование на южной части Змеиного холма и в итоге наткнулся на десяток гниющих досок, которые, по его утверждению, и являлись остатками Техасвилля. Эти доски находились всего в трехстах футах от салона тетушки Джимми.

Вскоре из-за пресловутых досок разгорелся настоящий спор. К тому времени всем, и в первую очередь Дуэйну, стало ясно, что столетие округа не такое уж простое дело. Вряд ли что-то представляющее интерес когда-либо происходило в округе Хардтоп, но отдельные события, вне всякого сомнения, имели место, и в связи с ними вспыхивали нешуточные страсти.

У Дуэйна возникло ощущение, что его предали. Пока организационный комитет не начал свою работу, жители округа находились в блаженном безразличии к собственной скудной истории, но едва работа закипела, все ожили и принялись отчаянно ругаться. Слухи сорокалетней давности обрастали сюжетами из Священного писания, а значимость данного писания, к которому постоянно взывал Дж. Дж. Роули, имела первостепенное значение.

До сих пор самым взрывоопасным вопросом оставался вопрос о Техасвилле. Хойс Хауэлл, редактор «Талиа таймс», относительно недавно поселившийся в округе, никогда не любивший Бастера Ликла, задался целью развенчать открытие Бастера, заявив в передовице, что доски, на которые случайно наткнулся Бастер, не что иное, как остатки уборной.

Пятно, брошенное на репутацию Бастера Ликла как археолога, настолько его возмутило, что он пригрозил изъять всю свою рекламу из этой газеты.

Угроза экономических санкций вскоре сделалась широкораспространенным инструментом давления. Карла презирала Бастера Ликла, и его притязания на роль историка-эксперта возмутили ее до глубины души. Она даже решила организовать бойкот «Молочной королевы», если он не перестанет будоражить людей вещами, к которым они не проявляют интереса.

– Эти доски он мог подбросить сам, предварительно сгноив их, – заявила она.

– Даже Бастер не настолько чокнутый, чтобы специально гноить доски там, где и так полно разного гнилья, – возразил Дуэйн.

– Все равно мне его позиция не нравится, – заявила Карла. – Я хочу выпуска футболки с надписью: ТЕХАСВИЛЛЬ ПРОТИВЕН.

– Пожалуйста, не делай этого, – принялся горячо отговаривать жену Дуэйн. – У меня и без того забот полон рот.

Они с Карлой обсуждали этот вопрос, покачиваясь на поверхности огромной кровати с водяным матрацем и следя за тем, что происходит на телевизионном экране.

– Я, конечно, могу уступить, но если ты забаллотируешь мои тенниски, я что-нибудь да предприму, – предупредила она мужа.

Дуэйну никогда не нравились эти новомодные кровати.

– Уж если они делают такие штуки, то на всякий случай прилагали бы к ним спасательные жилеты, – пробурчал он.

– Раньше в любой кровати со мной ты не жаловался. Ну, что скажешь?

Дуэйн счел за благо притвориться спящим.

– Я и половины никого из них не знаю, – сказала Карла, слушая ведущего Дэвида Леттермэна, бравшего интервью у собравшихся знаменитостей.

Она великодушно отказалась от надписи ТЕХАСВИЛЛЬ ПРОТИВЕН, но многие спорные вопросы, поднятые тем фактом, что Техасвилль был первым главным городом округа, продолжали будоражить членов оргкомитета. Вопрос его существования невозможно было обойти вниманием, так как без него любое празднование исторических дат любого округа – не празднование.

Бастер Ликл, самый яростный сторонник идеи использования славного имени Техасвилль, настаивал на полностью идентичном восстановлении местной достопримечательности с присвоением ей нового названия – Старый Техасвилль, куда можно было бы возить туристов на старинных кабриолетах от его «Молочной королевы».

Против данного плана возражал преподобный Роули, принципиальный враг Техасвилля. Как-никак, там был салун и публичный дом, а Дж. Дж. скорее был готов вывести своих белобаптистов на баррикады, чем допустить празднование столетия, прославляющего, как он выразился, «подонков общества и личностей, которые продавали виски».

Перед комитетом теперь стояла сверхсложная задача: согласовать две почти непримиримые точки зрения.