"Проект «Барсум»" - читать интересную книгу автора (Нивен Ларри, Барнс Стивен)

ГЛАВА 7 КАСГИК

Игроки медленно спускались в долину. Некоторые, не удержавшись на ногах, скатывались со склона, как по детской ледяной горке, оставляя за собой глубокие борозды.

Макс и гвардеец долго сохраняли равновесие, но, в конце концов, одновременно оступились и кубарем полетели вниз. Шарлей, словно гордая королева, прошагала весь свой путь с высоко поднятой головой. Ее сопровождал, не отставая ни на шаг, Пегас, напоминающий верного пажа.

Всю дорогу Эвиана думала о том, что, покинув мир насилия и злобы, она вновь попала в царство жестокости. Почему именно так, а не иначе? В глубине ее души теплилась вера, что все происходящее — лишь сон, ночной кошмар, не имеющий ничего общего с реальностью.

Добравшись до догорающего дома, игроки осмотрели тела убитых. Одним из умерших был очень молодой человек. Раскинув в сторону руки, он безжизненно смотрел на небо.

— Будьте осторожны, — предупредила подругу Шарлей.

— Зачем? — тихо спросила Эвиана, удивляясь своему ужасающему спокойствию. — С нами либо что-то случится, либо ничего. Если случится, мы просто погибнем. Выбор небогат. Пойдем.

Шарлей с удивлением смотрела на подругу. Философия Эвианы вернула высокую душой женщину к жестокой реальности, к миру, где царил закон крови.

Подошел гвардеец, спустившийся в долину с самого дальнего склона. Эвиана хорошо рассмотрела молодого человека, от которого, возможно, будет зависеть многое. Это был обычный чернокожий кадровый военный, с мелкими кудрями-пружинками и большой квадратной челюстью.

Вскоре к ним присоединился Макс Сэндс. Ему Эвиана вполне доверяла. Несмотря на пройденное расстояние и глубокие снега, этот человек, казалось, совершенно не испытывал усталости.

Тяжело было смотреть на сгорбившегося Боулза и на Трианну Ститвуд. Орсон и Кевин до сих пор не сошли со склона. Ну и уж совсем были плохи дела у Джонни Уэлша, в течение последнего часа никто не слышал его шуток.

Наконец подошли Орсон и Кевин. На худой фигуре Кевина зимняя одежда висела, как на огородном пугале. Игроки могли обойтись без пищи и двое суток, но не Кевин. Парня надо обязательно кормить несколько раз в день. Из полуоткрытой скрипящей двери дома вырывались клубы сизого густого дыма. Неожиданно на пороге появился старик эскимос с худым заострившимся лицом. Видимо, он в своей жизни много раз испытывал лишения и голод, однако его глаза, несмотря ни на что, остались живыми и любознательными.

Вслед за стариком из дома выскочила девушка. Не обратив внимания на игроков, она бросилась к телу молодого человека, спустилась перед ним на колени и запричитала:

— Бедный Лесной Филин!.. Глупенький!.. Зачем ты им поверил?..

Старый эскимос отошел от дома и, обращаясь к игрокам голосом, похожим на унылое завывание ветра, сказал:

— Мы должны найти новое убежище. Пойдемте вместе со мной. Ахк-Лут не осмелится осквернить священное иглу.

Эвиана подошла к девушке и помогла ей встать. Все молча поплелись за старым эскимосом.

Стало еще холоднее. Усилившийся ветер скользил по твердому насту и сбивал с ног. Вскоре поднялась такая метель, что один случайный шаг в сторону — и рассмотреть отошедшего на пять ядров человека будет невозможно.

«Интересно, — думала Эвиана, — к какому священному иглу эскимос хочет привести? Что заставляет его туда идти: инстинкт, память или, может быть, хитрость и коварство?»

Через некоторое время пурга утихла, и перед игроками предстал незнакомый ландшафт. Деревьев не было видно, но вокруг громоздились снежные холмики. Скорее всего, деревья засыпало снегом. Не заметили игроки и никакого жилья. Не было вообще ничего, за что мог бы ухватиться взгляд. Вокруг царило снежное безмолвие.

Внезапно ветер окончательно стих, и Эвиана даже услышала тяжелое дыхание своих спутников.

— Интересно, как они этого добиваются? — чуть-чуть отдышавшись, спросила подругу Шарлей. — Неужели вся эта белая пустыня — иллюзия?

— Что здесь особенного? — нахмурилась Эвиана. — Иногда я вас совершенно не понимаю.

Шарлей смутилась и не нашла, что ответить.

«По-моему, она тронулась рассудком, — подумала Эвиана. — Это снежная болезнь. Шок. Видимо, это случится с половиной игроков. Но я должна быть сильнее и выносливее всех».

Через час утомительного пути игроки добрались до большого снежного холма, круглого у основания.

Остановившись, старик опустился на четвереньки и стал быстро, по-собачьи, рыть перед собой снег, отбрасывая его направо и налево. Через несколько минут он уже полностью исчез в вырытом тоннеле. Игроки, став друг за другом, выбрасывали снег наружу. Дно тоннеля стало ровным и скользким, как зеркало, а сам он получился высоким, но очень узким.

Через десяток метров тоннель пошел в гору.

— Проклятие. Куда нас ведет старик? — послышалось недовольное ворчание комедианта Уэлша.

Вскоре игроки вползли в открытый дверной проем и попали в некоторое подобие снежного убежища. Когда-то, лет пятьсот назад, это было бы настоящим эскимосским иглу, домом из ледяных блоков и деревянных бревен. Теперь же и здесь чувствовалось веяние времени: многие детали были сделаны из современных материалов. Потолок иглу, высотой в девять футов, представлял собой прочный пластиковый купол, а стены были выложены полными пластиковыми пузырями, заполненными льдом.

В лицо игрокам ударил спертый воздух. Эскимос схватил висевший на стене гарпун и прочистил им узкое отверстие в самом центре купола. Оттуда на углубление в полу, где лежали хворост и ветошь, посыпался снег.

Пятнадцать набившихся в помещение человек быстро согрели морозный воздух, и но гладким стенам вниз поползли крупные капли конденсата. Игроки сбросили верхнюю одежду.

Старик внимательно оглядел всех гостей, а Эвиана, в свою очередь, остановила пытливый взор на гостеприимном эскимосе и девушке. Они были облачены в самую обыкновенную эскимосскую одежду, но парка молодой женщины, с большим красным капюшоном, была украшена более изящно и затейливо, чем одежда старика. Рассмотрев парку девушки, Эвиана пришла к выводу, что ее сшили из шкурок самых различных животных: белки, норки и даже ондатры. Красовались на парке и шкурки других зверей, которые не водились на Аляске и были привезены сюда, видимо, за тысячи миль. Эвиане показалось, что на одежду юной эскимоски попала даже шкурка пуделя. Без сомнения, парку шили ручным способом.

Сбросив верхнюю одежду, девушка оказалась в джинсах и таких же современных сапожках. По-своему эскимоска была очень миловидна. Эвиана бросила взгляд на Макса и убедилась, что он того же мнения.

— Зовите меня Мартином Катерлиарак, — сказал старик. — Мартин по прозвищу Полярная Лиса. Ваши христианские миссионеры уже очень давно нарекли меня Мартином. Они были хорошими, добрыми людьми, и я, в знак уважения и памяти, сохранил это имя. Хотя моя дочь называет себя Кандис, для меня она Кангук, то есть Снежная Лебедь. Я почитаю традиции, — старое лицо эскимоса вновь стало печальным. — Только традиции спасут этот мир.

Неожиданно заговорил Орсон:

— От чего именно должен спастись мир?

— Подождите, — загадочно ответил старик. — Мы знаем, как научить вас. Вы уже помогли нам. Но этого недостаточно.

Открылась дверь иглу, и в помещение вошли еще несколько эскимосов. Некоторые из них были облачены в традиционные парки, другие — в одежды, отделанные тюленьими шкурами, а на нескольких эскимосах была надета вполне современная одежда из искусственных материалов.

Новые гости разбрелись по помещению. Эвиана заметила, что уши всех вошедших мужчин и женщин украшали массивные серьги. Похоже, серьги были сделаны из моржового клыка и отделаны цветными стеклышками.

Лица женщин-эскимосок были очень морщинистыми, видимо, сказались прожитые годы и образ жизни. У некоторых на шее висели цепочки с медальонами. У одной эскимоски носовая перегородка была проткнута костяной иглой.

Эвиана попыталась сосчитать вошедших. Один, второй… Их головы стягивали окровавленные повязки. Некоторые представились. От их имен у Эвианы голова пошла кругом: Китнгик, Пингайунельген, Тайарут и другие, которые она не запомнила бы, даже если бы учила их наизусть сутки напролет.

Все гости были упитанны, имели темный цвет кожи и характерный монголоидный разрез глаз. От пришедших веяло той жизнестойкостью, какая может выработаться лишь в постоянных схватках с жестокой природой.

По знаку Полярной Лисы гости заняли места вокруг углубления на полу в центре помещения. Когда все разместились, старик взял кусочек кремня и стальную пластинку и принялся высекать огонь. Помещение наполнилось дымом, хотя большую часть его каким-то магическим образом вытягивало в потолочное отверстие.

Эскимос Мартин достал кожаный мешочек, в котором находились кусочки мясной и рыбной строганины, взял один кусочек и передал мешочек дальше по кругу.

Орсон Сэндс с недоверием посмотрел на предложенную ему пищу.

— Нет, это не диетическая еда, — с ухмылкой произнес он. — Что же мы не прихватили с собой еду со склада?

Полярная Лиса печально покачал головой.

— Вы должны научиться смотреть на мир теми же глазами, что и каббалисты, если хотите переиграть их. Мы позаботимся, обязательно позаботимся о вас, мой друг.

— Да, здесь не подадут эскимо, — ухмыляясь, шепнул Орсон брату.

Мешочек со строганиной дошел до Эвиа-ны. То, что она достала, походило на толстый твердый картон. Однако, отправив кусочек строганины в рот, Эвиана нашла его довольно вкусным.

— Мы должны уважать духов рыбы, — продолжал Полярная Лиса. — Обитатели моря кормят нас и одевают, дают нам оружие и жир, которым мы пропитываем наши каяки и согреваем дома. Ешьте, питайте ваши тела и благодарите духов рыбы. Многие из вас умрут еще до того, как закончится эта пища, и тогда ваши души смешаются с душами тех существ, которых вы съели. Будем же жить с ними в согласии и мире.

Неожиданно заговорила Снежная Лебедь:

— Седна уже смертельно больна. Слишком больна, чтобы…

Мартин бросил на девушку сердитый взгляд, и она замолчала.

Костер все разгорался, и в иглу становилось жарче и жарче.

Спутников Эвианы по-прежнему тревожило качество предложенной пищи. Это было заметно по их сосредоточенным, хмурым лицам. Каждый кусочек строганины приходилось жевать по нескольку минут. Эвиана не наелась, но голод уже не хватал ее цепкими лапами, и даже настроение немного поднялось.

Никто из игроков не заметил, когда и кто бросил в костер какой-то порошок. В помещении запахло табаком и сгоревшей пылью. Завеса дыма поредела, а костер разгорелся с новой силой.

Эскимосы стали раздеваться, и вскоре на них остались лишь набедренные повязки. Игроки смущенно переглянулись.

Полярная Лиса оказался худым, изможденным стариком с выпирающими отовсюду костями. К ужасу всех игроков, у него не было пупка. Ошеломленный Орсон толкнул брата локтем и что-то горячо зашептал ему на ухо.

В помещении температура все поднималась. Эвиана чувствовала, как по ее спине ручьями течет пот. Не обращая внимания на остальных игроков, она быстро разделась до бюстгальтера и трусиков. Ее примеру последовали Три-анна и Боулз.

Орсон Сэндс, сняв рубашку, долго раздумывал, раздеваться ли дальше. Кевин, сбросив с себя одежду, шокировал всех видом своих выступающих ребер и худой, куриной шеей. Однако глаза его светились от счастья.

Вспотевший Пегас не раздевался до тех пор, пока не понял, что дальнейшее промедление чревато тепловым ударом. Макс обнажился до трусов без всякого стеснения, чего нельзя было сказать о большинстве игроков.

Смущенная Шарлей стеснялась своего роста. Поджав худые колени к маленькой груди, она искоса поглядывала на Пегаса. Пегас старался не смотреть ни на кого. Он, как и Шар-лен, обхватил колени руками и уставился на танцующие языки костра.

«Чего ему стесняться, ведь он нормально сложенный мужчина? — размышляла Эвиана. — И что прячет Шарлей? Это с ее-то сказочной красотой…»

Неожиданно раздался тихий голос Джонни Уэлша:

— Жаль, что здесь так светло… Комедианта поддержал Боулз:

— Общая сауна. Действе первое. Расслабившись, Уэлш продолжал шутить:

— Как, по-вашему, устроит ли царь людоедов для нас кровавую баню?

— Нам надо торопиться, Джонни. В округе шастает еще, как минимум, дюжина племен, которым не терпится познакомиться с нашими внутренностями.

Вновь заговорил Полярная Лиса:

— Это сакральное место, касгик моего народа, — старик произнес слово «касгик» как «каз-зэ-гик». — Здесь мы мечтаем, видим сны и встречаемся с потустронним миром. Но Ахк-Лут разорвал завесу, которая разделяет материю и дух. Он внесет в мир хаос, алчность и страх и разрушит все вокруг.

Другие эскимосы согласно закивали. Губы старика продолжали шевелиться, и некоторые с серьезным видом внимали его словам.

Вновь открылась дверь, и еще несколько эскимосов, войдя в помещение, швырнули в костер по горстке порошка. Вновь взвились и потянулись к отверстию в куполе бесцветные клубы дыма.

Внезапно Эвиана почувствовала необыкновенную легкость в теле. Через несколько минут чувство расслабления исчезло. Воздух стал плотным и тягучим, и многие игроки ощутили приступ удушья.

Когда все нормализовалось и стало возможным дышать свободно, Эвиана и ее спутники увидели серую дымку над бескрайней спокойной гладью океана.

Голос Мартина вдруг стал твердым и громким:

— Это самое начало, когда на Земле еще не было человека. Волной на берег выбросило горошину. Четыре дня она пролежала, а на пятый лопнула. В горошине находился свернутый колечком человек. Появившись на свет, он стал расти не по дням, а по часам.

В океанской дымке вырос обнаженный человек — протоэскимос, а в небе появилась черная точка. Приближаясь, точка увеличивалась в размерах и, в конце концов, превратилась в гигантского ворона, закрывшего своими крыльями полнеба.

В сознании Эвианы слова старого шамана и образы под куполом иглу слились воедино. Стены и потолок куда-то исчезли, и она оказалась на пустынном берегу океана, всматриваясь в густую дымку и вслушиваясь в шум прибоя.

Ворон распластался в небе, отбросив на землю огромную тень. Вдруг он бросился вниз и стал уменьшаться в размерах. Приземлившись на песок, Ворон оказался не больше человека. Птица уставилась на протоэскимоса и, чуть склонив голову набок, спросила: «Кто ты есть?»

От страха человек не мог произнести ни слова. Тогда Великий Ворон принял почти человеческое обличив. Протоэскимос успокоился.

— Я не знаю, кто я. Я лишь знаю, что голоден и хочу пить.

Ворон поднял лапу и через мгновение с когтей скатились несколько капель, потемневших на свету. Человек их проглотил.

Взмахом крыла Ворон превратил океан в небольшую речушку, берущую свое начало у подножия покрытой белой шапкой горы. Затем он выдрал немного прибрежной глины, скатал два шарика, швырнул их на землю и вновь взмахнул крылом.

У подножия горы появились два горных козла. Постояв немного, они поскакали вверх по склону.

— Великий Bоpoн создал все живое, — старик Мартин перешел на шепот.

Из-под крыльев Ворона появлялись все новые и новые животные: северные олени, кролики… Таким же образом родились и другие обитатели Земли, на этот раз морские: тюлени и тысячи видов рыб.

Затем Ворон слепил из глины еще одного человека, на голову которого бросил охапку водорослей. Человек открыл глаза и удивленно посмотрел на мир. Так была создана первая женщина.

Мужчина и женщина взялись за руки и направились вдоль берега реки, а за их спинами расцветала природа, наполнялись рыбой реки, оживлялись щебетанием птиц небеса.

Эвиана вдохнула запах дыма и вернулась в касгик. Мартин, едва видимый в дымовой завесе, продолжал что-то бубнить. Вскоре Эвиана разобрала отдельные слова и фразы.

— Ворон вручил всю заботу о морской живности Седне, а всю наземную жизнь Торнгарсоаку. Когда Седна и Торнгарсоак здоровы, все живое цветет и размножается.

Неожиданно для себя Эвиана оказалась в темном подводном царстве. Стайки рыб проносились мимо опустившейся на колени молодой эскимоски с длинными волосами и лицом, очень похожим на лицо Снежной Лебеди. Играя, Седна рукой рассекла рыбную стайку.

Ее руки! Пальцы Седны без верхних фаланг походили на короткие тупые обрубки. Орсон в это время шептал Максу:

— Типичные для любого народа мифы и легенды.

Голос Полярной Лисы наполнился печалью.

— Седна — прекрасная эскимосская девушка — весьма скептически относилась к браку и всячески сторонилась замужества. Тогда рассерженный отец в сердцах отрубил ей все пальцы.

Эвиана не увидела на лице Седны ни сожаления, ни горечи. Их глаза встретились, губы эскимоски вытянулись в тонкой усмешке. Спокойствие Седны передалось Эвиане.

Заклубился дымок — это вновь суша. Таяли вечные льды, а из-под земли вырывались молодые побеги. Уже появились сотни людей мужского и женского пола. Повсюду слышались голоса детей, их смех, плач и радостные возгласы. То там, то здесь появлялись хижины. Смелые мужчины пробовали себя в коллективной охоте.

Внезапно поднялись моря и океаны, и Эвиана оказалась на носу маленькой, выдолбленной из бревна лодчонки, несущейся по волнам за расторопным тюленем. Вскоре загарпуненное животное втащили в лодку. Охотники что-то закричали, и Эвиана вновь перенеслась в подводное царство, прямо в объятия девушки с обрубленными пальцами.

Вскоре Эвиана обнаружила себя лежащей на большой плавучей льдине. Из воды вынырнул тюлень, вдохнул свежего воздуха и исчез в морской пучине…

По берегу бежали люди и били зазевавшуюся рыбу острогами. Из уст охотников раздавались бодрящие песни…

Эвиана оказалась в общественной хижине-касгике. Ее окружали танцующие дети. Голые детские тела корчились и извивались в такт незнакомым ударным инструментам…

Вскоре Эвиана стояла на берегу океана и наблюдала за приближением чужестранного корабля. На его палубе вполне мог бы разместиться средних размеров кит. Гигантские паруса несли корабль к берегу, и через несколько минут на землю спрыгнули десятки волосатых людей с бледной кожей.

С непостижимой скоростью пришельцы стали обустраиваться: распахивали поля и строили дома. Повсюду выросли большие и прочные деревянные строения. Тюлени и моржи, лежбища которых мешали бледнолицым, были перебиты, и их разлагающиеся трупы отравили все побережье. Пришельцы что-то искали. Вскоре Эвиана догадалась, что это были золотоискатели.

Когда иссяк желтый металл, бледнолицые продырявили землю и стали выкачивать вонючую черную жидкость…

Картины с жизнедеятельностью белых пришельцев затуманились, и Эвиана вновь увидела молодую эскимоску с изувеченными пальцами. Седна была больна. С ее волос на плечи медленно стекала густая белая масса — скопища грибков или паразитов. Слизь покрыла щеки, шею и грудь эскимоски. Некогда здоровая и красивая, Седна стояла в жалкой позе, втянув голову в плечи.

— Люди Ворона с ужасом взирали, как разрушают их землю, — вещал Полярная Лиса. — Постепенно люди переняли образ жизни пришельцев. Седна стала немощной и больной из-за их грехопадения. Ворон, летая над своим народом, наблюдал, как люди предали предков, но ничем уже не мог помочь.

Вдруг Великий Ворон пробил земную кору и устремился к самому центру Земли. Когда он оттуда вынырнул, его когти были полны жидкой огненно-оранжевой магмы. Из нее Ворон сотворил новых людей, чьи лица светились знаниями и мудростью. У этих людей не было пупков.

Подхватив людей, Великая Птица взмыла вверх и раскидала их парами вдоль всего Полярного круга. Мудрые люди вливались в чужие племена и учили их, как добывать огонь, шить одежду из шкур и кожи, строить дома из дерева, камня и льда.

Седна изменилась: ее волосы и лицо очистились, она высоко подняла голову и расправила плечи. Облегченно вздохнув, эскимоска принялась за прежнюю работу: взмахом изуродованных рук она направляла стаи рыб и стада тюленей…

Заморгав, Эвиана вырвалась из объятий грез и призраков. Видения исчезли, и она вновь услышала голос Мартина:

— Великий Ворон создал новых людей для того, чтобы вернуть наш народ к истокам и корням, приобщить его к духовному миру, который они потеряли. Он разбросал нас вокруг всей арктической полярной шапки. Я попал сюда, на землю, которую вы называете Аляской. Моего сына зовут Ахк-Лут, и мы были самыми верными последователями нашего исконного образа жизни. Целых полстолетия мы делали все, чтобы помочь нашему народу. Но Ахк-Лут стал вынашивать новые идеи и планы. Пленив грезами и сладкоречием, он добрался до наших детей, детей Ворона. Вырвав их из племен, Ахк-Лут втянул их в секту каббалистов. В ней оказалась половина наших детей. Они хранили секреты от родителей и занимались черной магией. Седна заболела опять.

Под куполом иглу вновь появилась таинственная дымка. Когда она рассеялась, Эвиана оказалась в сакральном помещении, похожем на касгик Мартина, только более просторном и темном.

Вокруг дымящегося костра сидело восемь молодых людей. Все были обнажены. На ремнях, повязанных вокруг их шей, висели кожаные мешочки. От долгого сидения перед жарким костром тела юношей стали темно-красными, по ним ручьями стекал пот. Воздух был наполнен чуждыми, дьявольскими звуками, похожими на назойливое бормотание сатанинского хора.

Один из каббалистов поднялся. Его лицо, худое и болезненное, очень напоминало лицо Мартина. Голова его была выбрита наголо, в темных глазах царила ненависть, а белки глаз казались молочно-белыми.

Каббалист снял с шеи мешочек и достал оттуда предметы, очень напоминающие голову и пару высохших человеческих ног. Затем все это Ахк-Лут убрал назад и извлек из мешочка плитку жевательного табака. Каббалист надкусил плитку, тщательно пережевал табак и смачно выплюнул его прямо в костер. Языки пламени ожили с новой силой, а дым, ядовитый и зловонный, окрасился в темно-зеленый цвет.

— Эта молодежь — наши дети, — прокомментировал Мартин. — Они попытались сразиться со злом, но оказались слишком нетерпеливыми. Они думали, что все дается легко и просто, но натворили большие глупости…

Каббалисты стали передавать табак из рук в руки. Каждый, разжевав табак, сплевывал его в костер, и вскоре дым, наполнявший помещение, стал таким плотным, что Эвиана с трудом могла различить лица каббалистов.

Ахк-Лут схватил свою парку и отбросил ее в сторону. Под паркой лежал предмет, отливающий тяжелым голубоватым блеском. Это был кусок полированного металла с неровными изъеденными краями. Подняв предмет, Ахк-Лут бросил его в огонь, и из костра вырвался сноп искр.

Через несколько мгновений над огнем появилось видение в образе полуптицы-получеловека. Лицо существа, вполне человеческое, выражало крайнее удивление.

Молодые сектанты дружно запустили свои руки в кожаные мешочки и извлекли из них порошок и куски костей. Затем они по очереди стали бросать все это в костер, и каждый раз из дыма появлялось новое видение.

Человека-птицу сменила огромная гусеница-сороконожка, затем появилось какое-то хищное китообразное с уродливо короткими человеческими конечностями, после чего над густым дымом поднялся эмбрион, пытающийся головой пробить околоплодный пузырь.

Каббалисты подбросили в костер еще порошка. Эмбрион исчез, а его место занял окровавленный труп мужчины с разрезанным животом и вынутыми внутренностями. Над костром появлялись все новые и новые, более отвратительные призраки и образы.

Вновь вернулся птицечеловек. Раскрыв клюв и выпучив человеческие глаза, чудовище издало надсадный крик. Каббалисты взорвались одновременным диким воплем.

Неожиданно Эвиана поняла, что сектантов стало девять. Когда же появился еще один?

Ахк-Лут положил руку на плечо птице человека. Эвиана увидела, что его руки и ноги туго связаны веревкой. Птицечеловек закричал…

Неожиданно костер погас. В центре кострища свинцовым блеском отливал металлический диск с рваными краями. Каббалисты растворились в темноте. Последним исчез связанный человек с птичьим клювом.

На современных пластиковых перекрытиях касгика Мартина Катерлиарака заиграли отблески жаркого эскимосского костра.