"Земля" - читать интересную книгу автора (Бабенко Виталий)

Кульминация

Диалектически говоря, перелом и кульминация в прозаическом жанре — одно и то же. Вместе с тем это не одно и то же. Чтобы продемонстрировать суть парадокса, я начну с тех самых слов, которыми открылась предыдущая глава, но покажу все по-другому. Одна беда: я, по совести, не знаю, какая из двух сцен происходила в действительности, а какая — плод моего воображения. Или обе происходили в действительности? Или обе — плод моего воображения? Уповаю только на внимательного читателя: он сам разберется что к чему.

— Головушка болит! — жалобно-игриво произнесла Иоланта.

— Господи, да отлипнет ли от тебя когда-нибудь этот Бельмондо?! — вскричал Фант. — Это же с ума сойти можно! Что у тебя — своих слов не осталось, что ли?

Фант был не прав. Иоланта вполне свободно обходилась и без заимствованных фраз. Порой она находила такие горькие собственные выражения, что спутник ее проглатывал язык и целыми днями пребывал не в своей тарелке. Однако в иные моменты она говорила и другие слова, тоже свои собственные: нежные и веселые, радостные и полные любви, — и Фант опять-таки проглатывал язык, но уже не потому, что задним умом силился подобрать нужное последнее слово, а потому, что всякие слова были здесь неуместны и боязнь испортить ощущение счастья преобладала над желанием произнести ответную речь. Поди разберись, каких моментов больше в жизни — тех, горьких, или этих, чудесных…

— …Неужели я до скончания века буду выслушивать эти дурацкие реминисценции?! — продолжал кричать Фант. — Неужели твоего птичьего ума хватает только на то, чтобы смотреть кретинские фильмы, запоминать целые куски из них, а потом, уподобляясь престарелым митькам, преподносить мне как откровение, как шутку, как намек, как укол, как… как я уже не знаю что?! У тебя у самой за душой-то есть что-нибудь? Господи, ну и напасть!

Все беды дня (одного ли?) прорвались наружу, и уже неясно было, что послужило последней каплей: пчела ли, бессмысленно истратившая жало на неповинный палец, или великовозрастный матрос Спартак, возмутительно безадресно излагающий свои мысли; мусор ли на палубе или скука металлопластового туннеля, по которому плыл магнитоход. Фанту хотелось, чтобы Иоланта так же закричала на него, может быть, даже ударила, причинила боль, а ведь (боль иногда так целебна: очищает вздорное сердце, заставляет взглянуть на себя со стороны.

Но Иоланта не закричала и не ударила. Она зажмурилась и прикусила губу. Потом уронила голову на спинку скамейки впереди. И Фант, внезапно измеривший всю глубину своей жестокости, и тяжесть эгоизма, и безмерность подавленности сильного перед слабым, и всю бездонность немужской глупости, — стал тянуть к себе Иоланту, отрывать ее голову от скамейки, пытаясь повернуть к себе, заглянуть в глаза — простит ли? Не понимая, что он делает и зачем, Фант с силой тряс ее плечи, но Иоланта только теснее прижималась лбом к лакированной деревянной доске и сбрасывала его руки, и внезапно на тыльную сторону кисти его упала горячая капля. Обожгла Тогда Фант сам уткнулся лицом в ладони и заплакал. Он рыдал беззвучно, не вздрагивал, не всхлипывал, но не от стыда перед окружающими: просто не умел плакать по-другому. И вдруг рука Иоланты коснулась его головы. Взъерошила волосы. Потом пригладила. Осторожно скользнула к щеке и ласково смахнула слезинки… Так Фант заснул на плече Иоланты.

Это было на магнитоходе в присутствии многих-многих пассажиров.

Что хотите, то и думайте.

…А я подумаю над заголовком. (Беда с ними: каждый раз приходится ломать голову.) Он будет таким: