"Певец Преданий" - читать интересную книгу автора (Лау Миллер)

ГЛАВА 14

Он лжец! Он лгал мне! Он не собирался делать меня богом. И не для меня он старался, а для себя самого! День ото дня он становится все сильнее, вспоминает, кем он был, действует по собственной воле, а мне приходится уступать. В последнее время, когда я был занят подготовкой атаки на Руаннох Вер, он то и дело подменял меня. В буквальном смысле. Он занимал мое тело, ходил, разговаривал, ел, шутил и смеялся вместе с моими офицерами.

Мне страшно. Если мне суждено умереть, пусть это произойдет на поле боя. Лучше так, чем это медленное вытеснение из моего собственного тела. Я смотрю в зеркало и вижу его. Теперь не осталось ни малейших сомнений. Это его тело, черты его лица. Так он выглядел при жизни.

И теперь я знаю его имя. Его зовут…

— Ах, перестань! Ты же хотел власти. Ты ведь мог бросить меня в огонь, помнишь?

Что за безумие? Кто из нас пишет? Я смотрю на свои руки. Оказывается, я держу по перу в каждой из них. Он водит моей левой рукой, а я…

— Не бери в голову. Подумай, каково этообрести… позаимствовать тело после стольких лет, проведенных в глубинах «пустоты». Тебе не дано понять, что я испытал.

— Ты заслужил эту участь. Я знаю, кто ты такой.

— Тогда ты знаешь, что я отказался от своей божественной сути.

— Вряд ли она когда-либо была твоей по праву. Я читал историю феинов. И предупреждаю: любая попытка завладеть моим телом — и я приму экстренные меры.

— Например, какие?

— Я покончу с собой. Смотри, кольцо на руке, которой ты пишешь, выводишь свои каракули,в нем яд, который убивает мгновенно, за несколько ударов сердца. Готов поспорить, ты не успеешь вовремя сбежать из моего тела. Ты вернешься в «пустоту» — вместе с моей богами проклятой душой.

— Ты этого не…

— Ты меня знаешь. Загляни в мое сердце — ты увидишь, что я не боюсь принять смерть от собственной руки.

— У меня теперь есть Горза.

— Да-да. Сбегай проверь, как он управляется там, в другом мире. Или боишься?

— Боюсь?

— Ты же бывал там раньше. Разве нет?

Ответа не последовало. Полагаю, он действительно ушел.

В последний раз, когда я писал в дневнике, то собирался рассказать о молитвах. Видите ли, кто бы ни готовился стать богомон или я, — божественность невозможна без веры. Пусть эта вера будет слепой и бездумной — нам сгодилась бы и такая. Каждый раз, когда появляется новый шард или флэй, мы вставляем в него хетурит. Это слово на древнем языке феинов обозначает молитву. Материальное ее воплощение выглядит как крошечная бусинка из агата, помещенная в тело каждого «солдата» нашей армии. У шардов и флэйев нет выбора. Они обретают веру вместе с появлением хетурита. Именно он генерирует энергию, которая нам необходима.

Постепенно энергии становится все больше, и в один прекрасный момент ее хватит, чтобы превратить человека в бога. Он не сказал мне когда, но я подозреваю, что это произойдет в скором времени. Теперь он силен. Например, он только что изошел из моего тела, чтобы посмотреть, как продвигается операция Горзы. И от его ухода мало толку — он все равно узнает, если со мной что-то произойдет. Возможно, он понимает и то, что моя угроза самоубийства — не более чем блеф. Он способен покинуть мое тело за считанные мгновения. А жаль! Мысль о том, чтобы утащить его душу в ад, согревает мне сердце.

О да! Я напишу это, пока он не вернулся: его зовут Джал.


Это история о том, как Койот принес людям огонь. Когда-то мне рассказывала ее моя мать, Эллис Таллоак из народа Черной Воды. — Йиска улыбнулся, вспоминая о матери. Она «рассказывала руками», как говорил Родни. Когда Эллис говорила, ее руки танцевали и порхали в воздухе, словно белые бабочки.


Это случилось в начале времен, когда люди только-только пришли на равнины и жили в мире со всеми прочими народами.

Койоту, как и многим другим созданиям, огонь был ни к чему, сперва он даже и не думал о нем. Но как-то одним весенним днем Койот проходил мимо человеческой деревни. Тамошние женщины пели песню-плач о детях и стариках, умерших во время зимних холодов. Их голоса стонали как западный ветер, и шерсть на шее Койота поднялась дыбом. Койот почувствовал печаль. Ему стало жаль несчастных мужчин и женщин, и он подумал: хорошо бы помочь им.

А надо сказать, Койот знал, что на вершине высокой горы живут трое Огненных Созданий.


Что-то типа троллей?

— Заткнись, Малк.


Эти Создания берегли огонь для себя, ревностно охраняя его. Они опасались, что люди сумеют обрести его и станут такими же могущественными, как они сами. Койот решил, что он добудет огонь. Сделает доброе дело для людей и заодно проучит жадных Огненных Созданий. Итак, он отправился на вершину горы и стал наблюдать, как Создания охраняют огонь. Но едва Койот подошел ближе, как Огненные Создания почуяли его. Они вскочили на ноги и начали озираться по сторонам. Их глаза горели будто рубины. Они размахивали огромными руками с кривыми когтями, похожими на когти коршуна.

Однако Койот схитрил. Он поднялся на вершину горы на четырехлапах, припав брюхом к земле. Огненные Создания подумали, что это обыкновенный койот, который охотится среди деревьев, уселись на свои места и больше не обращали на Койота внимания.

И так он наблюдал весь день и всю ночь, пока Огненные Создания стерегли огонь. Койот смотрел, как они кормили огонь сосновыми шишками и сухими ветвями. Он видел, как они яростно наступали на язычки пламени, которые ухитрялись сбежать по сухим травинкам. А ночью, когда приходило время сна, Огненные Создания охраняли свое сокровище по очереди.

Да, Огненные Создания стерегли огонь на совесть — всегда, кроме одной-единственной части дня. Это было самое раннее утро, когда в горы поднимаются первые предрассветные ветры. Тогда страж спешит вернуться в теплую пещеру и вызвать на смену собрата. Но и собрату не хочется просыпаться. Он неторопливо встает с постели и медленно бредет наружу, чтобы занять место у огня. Его голова клонится на грудь, а веки еще слеплены сном.

Увидев все это, Койот спустился с горы и поговорил со своими друзьями из других народов. Он рассказал им о несчастных людях, лишенных шерсти и потому боящихся холода и зимы. И еще он рассказал об Огненных Созданиях, о тепле и свете их пламени. И все друзья Койота согласились, что люди должны получить огонь, и все пообещали помочь Койоту.

Потом Койот снова отправился на вершину горы. Опять Огненные Создания вскочили, когда он подошел ближе. Но, присмотревшись, они увидели обычного серого койота, который охотился среди кустов. Поэтому они и не обращали на него внимания. Койот же наблюдал весь вечер, всю ночь и дождался момента, когда двое из Созданий отправились спать в пещеру. Он наблюдал, как сменяются стражи, — до тех пор, пока не поднялись утренние ветры.

Создание, охранявшее огонь, кликнуло одного из своих братьев. А брат, кому пришла очередь сторожить, выбирался из постели медленно и неохотно. И прежде чем он выбрался из пещеры, Койот выскочил из кустов, подхватил мерцающую головню и помчался вниз по склону горы.

Огненные Создания завопили от ярости и пустились в погоню. Они были быстры и, хотя Койот бежал изо всех сил, догнали его. Самый резвый протянул к нему руку, готовый схватить Койота. Однако тот увернулся, и когтистые пальцы зацепили только самый кончик хвоста. Правда, этого оказалось достаточно, чтобы — шерсть на хвосте побелела. Вот почему кончик хвоста у койота остался белым до наших дней. Койот закричал и отшвырнул от себя огонь, но прочие народы уже собрались у подножия горы и были наготове.

Белка первой заметила, что огонь падает. Она подхватила его, положила себе на спину и помчалась прочь по верхушкам деревьев. Огонь жег ей спину так сильно, что ее хвост закрутился вверх, и до наших дней все беличьи хвосты таковы. Огненные Создания погнались за Белкой, и та ловко перекинула огонь Бурундуку.

Трусоватый Бурундук заверещал от страха и замер на месте, точно пригвожденный к земле. В мгновение ока Огненные Создания оказались рядом с ним, и тогда Бурундук бросился бежать. Одно из Созданий схватило его когтями за спину, и, хотя Бурундук вырвался, на спине у него остались три черные полосы. И такова шкурка у бурундука — с тех пор и до наших дней.

Тем временем Бурундук перекинул огонь Лягушке, и Создания погнались за ней. Один из братьев схватил Лягушку за хвост, а та дернулась изо всех сил. Хвост оторвался, оставшись в руках преследователя, и, разумеется, именно поэтому у лягушек больше нет хвостов. Лягушка же, в свою очередь, перекинула огонь Древесине.

А Древесина проглотила его. Огненные Создания собрались вокруг, но они не могли достать огонь из Древесины. Они обещали ей подарки, пели ей песни и резали ее своими ножами. И все же Древесина не отдала огонь. В конце концов, отчаявшись, Огненные Создания вернулись на вершину горы и оставили народы в покое.

Койот же знал, как добыть огонь из Древесины. Он отправился в поселение, где жили люди, и показал им, как это делается. Он показал, как нужно тереть друг о друга два куска дерева, вращая одну палочку в отверстии, сделанном в другой. И с тех пор люди живут в тепле и безопасности, потому что знали, как победить зимний холод.


Йиска смущенно улыбнулся.

— Такую сказку мы рассказываем детям, — сказал он. — Я вспомнил о ней сегодня, когда смотрел на Пса. Мы называем койотов хитрецами. Они и впрямь очень и очень умны.

— Да, но Пес-то — не койот, верно?

— Я не удивлюсь, если узнаю, что его мать повязалась с койотом. У Пса похожая расцветка и форма ушей, хотя он несколько больше и шире в кости.

— Что значит повязалась?

— Ну, значит, она родила его от койота.

— А-а. И такое возможно?

— Да, — сказал Йиска. — Например, эскимосские ездовые собаки зачастую вяжутся с волками.

Несколько секунд все глядели на Пса. Его смутило всеобщее внимание, и он растерянно заскулил. Малки рассмеялся и потрепал кудлатую морду собаки.

— Не беспокойся, Пес. Мы все равно тебя любим.

— Вот, Йиска.

Талискер извлек из кармана небольшой предмет и кинул его через огонь. Йиска поймал вещь. Это был камень. Йиска озадаченно посмотрел на Талискера, ожидая разъяснений.

— Тебе это что-нибудь говорит?

— Говорит? В каком смысле?

— Ты не чувствуешь… ничего необычного?

— Нет, ничего. А что?

— В нем есть хозро?

— Нет. А в чем дело? — А-а, понимаю, — усмехнулся Малки. — Талискер думает, что ты можешь быть кем-то вроде Сандро. Сеаннахом. Он и сам не знал об этом в тот момент, когда впервые явился сюда. Земля избрала его. Я правильно излагаю, Дункан?

— Вполне. Сандро стал так созвучен с землей Сутры, что истории, которые он рассказывал, были соединены со скалами и стихиями; Сандро говорил мне, что он не знал этих историй раньше — прежде чем слова срывались с его губ. А слова здесь имеют силу… по крайней мере имели в те времена.

Йиска кивнул:

— Я понял твою точку зрения, Талискер. Путь динех тоже созвучен со стихиями мира.

— Это не точка зрения, — отозвался Талискер. — Здесь так происходит на самом деле. Или происходило. Это была неотъемлемая часть жизни обитателей Сутры. Хотя теперь, кажется, связь разорвана.

Йиска опустил взгляд и посмотрел на камень в своей ладони. Это был гладкий кусок розового гранита — очень красивый, — но индеец не чувствовал в нем ничего особенного.

— Возможно, нам нужен Мориас, — вздохнул Малки. — Именно он помог Сандро найти свое место в Сутре.

— Мне не кажется, что я сеаннах, Малк. Если бы мы знали, что Сутре необходим именно он, то привели бы с собой Алессандро, верно?

— Да. — Малки многозначительно покосился на Дункана. — Если бы некоторые не были так чертовски упрямы…

— Давайте не будем о Чаплине, Малк. — Талискер послал призраку предостерегающий взгляд, но горца было уже не остановить.

— О, теперь он «Чаплин», а? Сдается мне, ты так называл его, когда вы еще не стали друзьями. Что случилось, Дункан?

— Ничего. Скажем так: ничего особенного. Мы по-прежнему друзья, честное слово. Просто он не одобрил один поступок, который я совершил, а укоряющих суждений Сандро мне хватит на три жизни… — Талискер замолчал, и даже Малки понял, что он больше не станет говорить на эту тему.

Горец вздохнул.

— Ладно, Йиска, расскажи еще какую-нибудь сказку. Возможно, земля слушает нас…


Путь Воинов был смыслом всей его жизни. Раны на теле, шрамы на руках, следы хлыста на спине — многочисленные свидетельства актов веры, которая давала ему силу во времена самых тяжелых невзгод. И все же сейчас Горза был несчастлив и растерян. Он не мог позабыть о твари, проскочившей между его телом и телом Зарруса. В полумраке шатра, под звуки ревущей бури, Горза вспоминал это странное существо. Оно было похоже на маленького сморщенного человечка или насекомое. Вернее сказать, и на то, и на другое одновременно. Горза пытался убедить себя, что Заррус оказал ему честь, передав «охранника», но получалось плоховато. Нельзя отрицать: после этого странного происшествия Горза чувствовал себя сильнее, ощущал растущую в нем мощь. Однако перемещение в иной мир, похоже, повлияло на него каким-то загадочным образом. Его некогда светлые волосы за одну ночь сделались черными, а бледная кожа день ото дня становилась все смуглее. В любом случае Горза был воином по рождению и по духу и привык стойко принимать жизненные невзгоды. Что бы ни происходило, он должен следовать Пути и подчиняться приказам.

Здесь было невыносимо холодно, снежные бури следовали одна за другой почти без перерыва. Всю ночь с неба сыпались ледяные иглы, и двое из его пленников умерли от холода. Горза знал, что «разбазаривание материала» рассердит Зарруса, и потому инквизитор приказал принести в шатер пленников побольше тюфяков и стульев, найденных в лагере. Условия были более чем суровыми, но, кажется, местные жители застряли в ущелье, застигнутые обильными снегопадами, и Горза восхищался предусмотрительностью Зарруса. Возможно, если бы погода была иной, он и его воины не обнаружили бы здесь людей — и тогда пришлось бы вернуться обратно несолоно хлебавши. С другой стороны, Горза чувствовал, что находится в ловушке так же, как и его пленники.

Некоторые вещи вызывали у Горзы смутную тревогу. Огни в небе, звуки, которых он никогда не слыхивал прежде, огромные, неясные тени, временами проплывающие над головой… Сколько душ нужно Заррусу? Может, следует перерезать всех пленников? Сама мысль о массовом убийстве не претила инквизитору, однако Горзе требовались четкие инструкции.

Ветер завывал вокруг лагеря — словно мертвые дразнили живых, трогали ткань шатра холодными пальцами и трясли полотно со злобным весельем. Горза уныло смотрел в огонь, поплотнее запахнув плащ.

— Гооооррза…

Он подскочил на месте. На миг почудилось, будто сам ветер выговорил его имя.

— За… Заррус? Сэр? Это вы?

Нет ответа. Постепенно Горза успокоился. Звук родился в его мозгу — наверное, просто померещилось.

— Горза? — Сердце снова бешено заколотилось.

Ответом на его испуг было сухое, злорадное хихиканье.

— Где… где вы?

— У тебя в голове. Здесь довольно пусто, должен заметить. Ажэхо отдается.

Горза пропустил насмешку мимо ушей.

— Генерал Заррус?

— Ну… И да, и нет. Если это не его генерал, то с какой стати быть почтительным?

Горза пренебрежительно фыркнул.

— Как так?

Последовала короткая пауза, словно голос размышлял над ответом.

— Считай, что я посредник…

— Я жду распоряжений генерала Зарруса. Он передал их тебе? Ты знаешь, чего он хочет?

— Сколько у тебя пленников?

— Около двух сотен. Все сиды, насколько я могу судить.

— Две сотни? Этого должно хватить… Убей их! Убей всех и отправь тела обратно в Сутру.


Прошедшие годы не смягчили острые зубчатые формы скал, и ветры не сумели совладать с твердыми костями земли, однако неторопливая настойчивая природа одела вздыбленные камни травой и мхом. Там, где по земле прошла волна яростной магической энергии, сорвав с нее зеленые покровы, снова раскинулся живой изумрудный ковер.

Талискер посмотрел на запад — туда, где скальные обнажения перетекали в вересковую равнину.

— Совет Темы был в той стороне, — сказал он, приставив руку козырьком ко лбу и глядя на заходящее солнце. — Сиды полагают, что их магия исходит с запада.

— Исходила, — поправил Малки.

— Да. Надо двигаться. Идти по вересковью не очень сложно. Пожалуй, за час мы покроем добрых полпути.

— К тому времени стемнеет, — возразил Малки. — Думаю, надо ставить лагерь.

— Йиска?

— Я согласен с Малки. Если переночуем здесь, то по крайней мере завтра утром поднимемся со свежими силами. Мы ведь не знаем, какой прием нам окажет Совет.

Они разбили лагерь там, где скалы начинали переходить в вересковье. С юга дул мягкий ветер, но иззубренные края скал останавливали его. Здесь было тепло и сухо. Лучшее место для лагеря со дня их прихода в Сутру.

Талискер рассказал Йиске о ледяной буре, которая перекорежила ландшафт, и о том, как он летел на спине сидского орла, пока земля дыбилась и кричала под ними.

— Теперь здесь все мирно, — заметил Йиска. — Пожалуй, в этом краю даже осталось немного хозро. — Он прищурился, глядя в ту сторону, где вечерний сумрак скрывал Сулис Мор. Выражение его лица изменилось, словно на Йиску внезапно снизошло откровение. Он обернулся и посмотрел на юг.

— И как я не понял раньше! — пробормотал индеец.

— Что?

— Что бы ни высасывало дух из этой земли — оно делает это намеренно. А затем использует энергию для каких-то своих целей.

— Готов поспорить: все это устроил тот хмырь Заррус. — Малки сплюнул в вереск. — Похоже, он гораздо могущественнее, чем мы думаем.

Талискер угрюмо кивнул.

— Давайте все же немного поспим.


Йиска уснул. Он очень устал за прошедший день, тело точно налилось свинцом. Веки тяжелы. Он не в состоянии бороться. Навахо не хочется снова видеть этот сон, он беспокоит его. Но Йиска ничего не может поделать.

Он знает, что в Сутре подобные вещи происходят не случайно. Сон должен что-то значить. Йиска не понимает, что именно, хотя уверен в одном: он не станет рассказывать об этом сновидении Талискеру и Малки.

В тот миг, когда рев водопада снова достигает его ушей, Йиска забывает о своем страхе и тревогах. Ему хочется увидеть ту женщину, проговорить с ней, на миг привлечь ее внимание.

И тут происходит что-то неправильное. Йиска понимает это в тот момент, когда видит ее прыжок. Вода темна. Холодно. Прекрасное место изменилось, стало зловещим. Когда же Йиска оборачивается, чтобы взглянуть на хоган, он слышит звук, подобный раскату грома. Громкий треск и грохот, от которого земля гудит и сотрясается под ногами. Огромный вал воды обрушивается на Йиску, пытаясь поглотить его и утянуть в черную пучину. Йиска кричит. Он чувствует себя обманутым, он уже знает, что не увидит ее… Чистый, ничем не замутненный ужас охватывает Йиску, когда его окатывает жгучим ледяным потоком. Он больше не может кричать, потому что вода заполнила горло. Йиска отчетливо понимает: кто-то целенаправленно и старательно пытается убить его. И в этот миг он слышит голос…

— Йиска! Йиска!

Индеец открывает глаза, но видит лишь черную тьму. Истерзанный рассудок не понимает, что происходит, паника охватывает все его существо. Йиска опять кричит — и лишь затем понимает, что голос принадлежит Малки.

Слышится сухой треск, и ослепительно белая молния прорезает черные небеса. Раздается оглушающий удар грома. Мало-помалу Йиска возвращается к реальности. Ночь принесла грозу, на землю обрушиваются потоки ливня. Платка Йиски упала на него, не выдержав веса воды. Он пытается выпутаться из мокрой ткани, еще не вполне отойдя от тошнотворного ужаса сна. У Йиски трясутся руки, волосы облепили лицо, мешая смотреть. Он издает длинное невнятное ругательство, яростно выдираясь из слоев влажной тряпки, и только запутывается еще больше.

— Успокойся, парень. — Малки помогает Йиске выбраться. Горцу приходится кричать, потому что теперь молнии и гром следуют почти беспрерывно. — Давай!

Распутав Йиску, Малки подталкивает его к ближайшему скальному навесу. Индеец садится на камень и смотрит на грозу, пытаясь унять дрожь в руках и коленях. Никогда прежде он не видел подобной грозы — хотя наблюдал неисчислимое их множество в пустыне Аризоны. Гроза кажется Йиске странной, неестественной. Есть нечто неправильное в дождевых струях, ударах грома и порывах ветра. Возможно, это какое-то предостережение или предзнаменование? Молнии вспыхивают одна за другой — исполинские, ветвистые разряды, танцующие и шипящие между землей и небом. Там, где они ударяют в вереск, вспыхивают фонтаны искр. Дождь падает сплошной стеной. Слышно, как водяные струи стекают по скале.

— Где Талискер? — спрашивает он.

Малки бросает на него унылый взгляд и указывает вверх. Йиска покидает спасительный навес, чтобы взглянуть.


Талискер сидел на верхушке черной скалы, не страшась молний. Его одежда промокла насквозь, облепив тело, но Дункан ничего не замечал. На его лице застыло отрешенное выражение, взгляд был устремлен в никуда. В руке Талискер сжимал обнаженный меч, и блестящая сталь ежесекундно отражала белые вспышки.

— Талискер! — крикнул Йиска, и его голос утонул в какофонии звуков. Малки потянул индейца за рукав, и оба нырнули обратно в укрытие.

— Какого черта он там делает? — спросил Йиска. — Спасибо, — добавил он, когда горец протянул ему сухое одеяло.

— Не знаю. — Малки чихнул. — Полагаю, он расскажет нам… если захочет.

— Ты видел Пса?

— Нет. Должно быть, где-то прячется. И немудрено. — Малки возмущенно посмотрел на дождевые струи, словно считал грозу личным оскорблением.

— Эта буря только мне кажется необычной или тебе тоже? — спросил Йиска.

Малки кивнул.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Не было никаких признаков грозы, когда мы укладывались спать. Это вроде как…

— Предупреждение для нас, — закончил Йиска.


Непогода бушевала добрых три часа. К тому времени, когда все стихло, Малки и Йиска устроили лагерь на крошечном, но замечательно сухом клочке земли под каменным навесом. Они развели костер и грелись у огня, завернувшись в одеяла. Разговаривать было сложно — слишком уж громко бушевала гроза. От шума и странного, бодрящего запаха озона у каждого из них разболелась голова, а глаза слезились от постоянных ярких вспышек.

В какой-то момент Йиска, должно быть, задремал. Он думал о сичее Родни и о грозе… а в следующий миг кто-то потряс его за плечо. Разом проснувшись, индеец посмотрел вверх и увидел бледное предрассветное небо. Рядом стоял Талискер, мокрый с головы до ног; на его лице застыла отрешенная, какая-то лихорадочная улыбка.

— Доброе утро, Йиска.

— Талискер. — Йиска заморгал. Глаза после сна немного успокоились и все-таки до сих пор слегка побаливали от ярких вспышек. — Немедленно раздевайся. Я дам тебе одеяло. Какого черта ты делал наверху?

Талискер помолчал.

— Взывал к богам… Искал ответы. — Он разоблачился и швырнул мокрую одежду на землю.

— Нашел?

— Кое-что нашел. Ты полагаешь, буря началась из-за нас?

— Да. И Малки со мной согласен.

— Так оно и есть. — Талискер завернулся в одеяло и подсел ближе к огню. — Думаю, мы притянули к себе грозу.

— Но почему?

Талискер пошарил в кармане вымокшей куртки и вынул драгоценный камень величиной с кулак. Йиске показалось, что это изумруд, хотя он и подумать не мог, что изумруды бывают такого размера. В холодном утреннем свете камень мерцал и переливался, словно вобрал в себя частичку грозы.

— Ого! Потрясающе!

За спиной Йиски зашевелился Малки. Он кряхтя встал и воззрился на камень — ошеломленно и недоверчиво.

— Дункан, — прошептал горец. — Откуда… Как он у тебя оказался?!

— Долго объяснять, Малк.

— Что это? — спросил Йиска, чувствуя, что не знает предыстории событий. — Я так понимаю, это какой-то артефакт?

— О да. Ты прав, — мрачно отозвался Малки. — Он называется Бразнаир.


Вода стояла во всех ложбинках и впадинах; текли ручьи, огибая приподнятые островки торфяной почвы. Солнце играло на поверхности воды так, что казалось — кто-то покрыл вересковую пустошь блестящей серебристой сеткой. Она тянулась вперед сколько хватал глаз и исчезала за горизонтом.

Путники продвигались медленно, увязая в раскисшей земле. Лишь Йиска умудрился до сих пор не промочить ног, поскольку был обут в высокие сапоги, которые носил еще в Аризоне. На Талискере и Малки были мягкие кожаные башмаки, сделанные феинами. Некоторое время они удерживали влагу, а затем промокли насквозь. Пес появился вскорости после окончания грозы и теперь бежал рядом с людьми, шлепая по лужам длинными неуклюжими лапами.

По прошествии трех часов Малки заметил на горизонте нечто отличное от однообразного пейзажа вересковой пустоши.

— Поглядите-ка. Что это там?

Йиска приставил ладонь козырьком ко лбу. Впереди висело облако густого белого тумана. Оно полностью затягивало вересковье; за белесой завесой то и дело вспыхивали голубые и зеленоватые огоньки.

Талискер прищурился, глядя вдаль.

— Не нравится мне это, — пробормотал он, однако не остановился.

Маленький отряд двинулся дальше, по направлению к туманной дымке.


Они были примерно в полумиле от тумана, когда раздался первый крик — долгий, пронзительный и отчаянный. Так кричат от мучительной, невыносимой боли. Пес заворчал; шерсть у него на загривке встала дыбом. Малки вздрогнул и схватился за рукоять меча. Когда крик утих, вересковье опять погрузилось в безмолвие; впрочем, что-то переменилось. Тишина стала иной — зловещей, тяжелой и будто давила на плечи. Несколько секунд маленький отряд стоял в нерешительности, настороженно озираясь по сторонам. Затем Талискер чуть заметно пожал плечами и двинулся вперед.

Туман обволок их внезапно и неожиданно. Здесь было заметно прохладнее и более сыро. Йиске показалось, что щупальца холода обвивают его словно струйки ледяной воды. Он нервно глянул на Малки, но тот упорно всматривался в туман, крепко сжимая рукоять оружия.

Раздался новый крик. На сей раз — гораздо ближе, и он был отчетливо женским.

Шли в угрюмом молчании. Йиска так старательно вглядывался в белую муть, что перед глазами заплясали черные точки. Он заморгал, пытаясь избавиться от них; опустил взор, глянув на свои сапоги и странную бесцветную траву. Когда же индеец снова посмотрел вперед, однообразие пейзажа нарушилось.

— Посмотрите-ка. Что это там? — прошептал он.

Путники подошли ближе. На воткнутом в землю длинном древке вился разлохмаченный голубой флаг, дрожа и трепеща под порывами ветра. Верхушка древка была украшена камнем, похожим на Бразнаир, только не таким большим и ярким. Он ловил рассеянный в тумане солнечный свет и отражал его, кидая на землю зеленоватые блики. На выцветшем голубом поле знамени виднелся потускневший серебряный символ. Казалось, флаг стоит здесь давным-давно — всеми позабытый и никому не нужный, печальное напоминание о давней, поблекшей славе.

— Это символ Совета Темы, — сказал Талискер. — Должно быть, мы приближаемся к месту их встреч.

— Разве у них нет особого здания? — Йиска вновь принялся вглядываться в туман, ожидая увидеть высокие шпили или монолитные стены дворца, предназначенного для заседаний могущественного Совета.

— Нет. Когда-то у них был отдельный остров, но… Талискер осекся, едва раздались сразу два крика — мужской и женский. Теперь они были гораздо, гораздо ближе.

— Посмотрите, — позвал Малки. — Вон там еще один флаг. Едва они подошли, как новый вопль прорезал тишину. На этот раз звук обрел воплощение: яркий сгусток синего света устремился к Талискеру, и тот едва успел увернуться. Дункан поскользнулся на влажной траве и рухнул на землю. Синий сгусток пролетел над его головой и пропал, растаяв в белесой мути.

Еще один крик. За ним — другой. И вслед за каждым яркие зеленые и синие вспышки возникали из ниоткуда, окрашивая туман.

Малки вынул меч и ударил один из световых сгустков. Как и следовало ожидать, ничего не произошло. Свет просто исчез, как и остальные, — поблекнув в отдалении или просто потухнув. Трудно было понять, куда на самом деле деваются эти странные сгустки.

Талискер поднялся, отряхивая с одежды травинки и веточки вереска. Йиске почудилось, что он сильно напуган этими звуками. И не просто напуган — ошеломлен. Потрясен. Дункан вытащил из ножен меч, хотя было ясно, что оружие тут ничем не поможет — разве что вселит уверенность в сердце своего обладателя. Рука Талискера, сжимающая рукоять, заметно подрагивала. Он нахмурился и сплюнул в сторону флага.

— Ты в порядке, Дункан?

— Да. Просто… мне на секунду показалось… не бери в голову…

Йиске уже надоели такие ответы. Он был совершенно уверен, что, если бы не его присутствие, Талискер поговорил бы с Малки начистоту. Это в очередной раз напомнило Йиске, что он чужак в Сутре. Однако навахо ничего не сказал, и все трое направились дальше сквозь туман.

Еще дважды ожившие вопли нападали на них. Во второй раз синяя молния обвилась вокруг головы и плеч Талискера, и он безрезультатно отбивался от огня, пока тот не улетел прочь — когда крик боли растаял вдали. А Талискер долго смотрел ему вслед, и в глазах его стоял ужас. На сей раз Йиска не пытался ободрить Дункана, а лишь молча пошел вперед.

— Там что-то есть, — нахмурился Малки. — Смотрите.

Сперва было трудно понять, что за темные очертания виднеются впереди, полускрытые туманом. Однако прежде, чем путники приблизились, стало ясно, что они увидят. С момента своего прихода в Сутру все трое повидали достаточно шоретских крестов…

Только эти люди, подвергнутые мучительной казни, не были ни воинами, ни дезертирами. На одном из крестов висела молоденькая девушка, на вид не больше пятнадцати лет; длинные темные волосы упали на лицо, милосердно скрывая гримасу боли, исказившую ее черты. На втором кресте был распят юноша — невысокий и несколько более хрупкий, нежели средний феин. Крест неустойчиво стоял в мягкой почве, накренившись вперед, и потому неподвижное тело висело, держась на одних только переломанных запястьях. На головах у обоих казненных возлежали тонкие золотые обручи.

— Кто они? — прошептал Йиска.

Талискер тихо застонал. Колени его подогнулись, и он мягко осел на землю между двумя крестами. Пес подошел к Дункану, тихо и жалобно поскуливая.

— Важно не кто они, Йиска, а почему они здесь. — Малки горестно покачал головой и принялся перерезать веревки, удерживающие распятую девушку. Ее тело, влажное от тумана, выскользнуло из рук горца и упало на землю рядом с Талискером. Тот резко отшатнулся; гримаса ужаса и отчаяния исказила его лицо.

— Эти крики… мне показалось… они были… это было так похоже на ее голос, — бормотал Талискер.

— Что? Чей голос? Послушайте, может, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? — не выдержал Йиска.

Малки схватил индейца за локоть и оттащил в сторонку.

— Они — словно близнецы-таны. Словно дети Талискера, — прошептал он.

— Это предупреждение, — сказал Талискер. Его голос дрожал, хотя был ясным и звучным. — Послание. Мне.

— Невозможно. — Йиска покачал головой. — Кто мог знать о твоем появлении в Сутре? И почему нас не хотят пускать к Совету? Кто…

Талискер встал и начал отвязывать несчастного юношу от креста. Он что-то бормотал при этом, и хотя Йиска стоял слишком далеко, чтобы разобрать слова, ему послышалось: «Прости меня».

— Я не знаю. Есть… был только один человек, которому достало бы жестокости сотворить такое, но он наверняка мертв. Наверняка.

— Кто?

Талискер издал короткий, горький смешок.

— Мой второй сын.


Им пришлось оставить мертвецов: земля была слишком заболоченной, чтобы вырыть могилы. Однако Талискер вынул из заплечного мешка одеяло и аккуратно накрыл тела.

— Точно как Риган и Трис, — пробормотал Малки, печально покачав головой.

— Не надо оплакивать Риган и Триса, Малк. Они мертвы более ста лет. Нам неизвестно, кто эти двое, хотя их и убили из-за меня. Для меня. И как ни крути, я отчасти виновен в их смерти.

— Брось, Дункан. Я не знаю, кто на самом деле повинен в их смерти, но если когда-нибудь эта мразь попадется мне…

Малки не договорил, ибо в этот миг раздался низкий, рокочущий звук, и земля провалилась у них под ногами.


Тьма и запах влажной торфяной земли.

— Ах-х-х.. , — Йиска сел, потирая подбородок. Кажется, все кости целы — что странно. — Талискер, скажи-ка мне еще раз, почему Сутру считают таким чудесным местом, а?

Нет ответа.

— Талискер?

Рядом послышался стон. Йиска поднялся на ноги — очень осторожно, опасаясь, что падение может продолжиться. Свет исходил сверху, оттуда, где зияла дыра, оставленная обвалом. Оползень принес сюда вереск и кусты; Йиска сделал шаг и моментально запутался в корнях, торчавших из взрыхленной почвы.

— Талискер, это ты? — позвал он.

— Нет. Это я, Малк.

Они разыскали друг друга, и Малки зажег факел, извлеченный из рюкзака Йиски.

— Надо же, похоже, здесь обширное подземелье.

Крошечная пещерка, в которой они находились, была лишь частью длинной анфилады каверн, уходящих вдаль. Голоса людей отдавались гулким эхом под сводами подземных залов.

— Кажется, я видел впереди свет, — сказал Йиска. — Наверное, это Дункан.

— Пошли. — Малки заметно прихрамывал, однако целенаправленно устремился вперед. Йиска подумал, что временами горец напоминает ему Пса. До тех пор, пока был человек, за которым можно преданно следовать (Талискер в данном случае), Малки чувствовал себя счастливым и жил сегодняшним днем.

— Боже! — пробормотал горец несколько минут спустя.

— Что там, Малк? Ого… Ничего себе!

Огромная пещера, открывшаяся их взорам, была полна людей и животных. В тусклом свете факела виднелись темные силуэты медведей, волков и орлов. Существа были огромными — многократно превосходящими по размерам своих сородичей-животных, обитающих в природе. Нет сомнений — это могли быть только сидские тотемы. Но ни один звук, ни одно движение не нарушали тишину и спокойствие пещеры. Люди и звери стояли, застыв подобно статуям.

А ведь скульптурами они явно не были. Скорее уж какая-то неведомая магия заморозила их, обратив в камень. Некоторые из фигур покрывал желтоватый известковый налет: вода, несущая известь, постепенно натекала с потолка — будто пещера пыталась вобрать людей в себя, сделать их неотъемлемой частью своего каменного царства. Йиска переходил от статуи к статуе, разглядывая черты лиц людей и силуэты огромных животных.

Посреди зала стояла молодая женщина. Казалось, превращение застало ее в момент произнесения бурной и пламенной речи. Рот приоткрыт, руки раскинуты в эмоциональном жесте, одежды обвиты вокруг тела — так, словно за миг до превращения она быстро и резко повернулась.

Перед женщиной на каменной плите сидел Талискер, изумленно и недоверчиво разглядывая обитателей подземной залы. Увидев Йиску и Малки, он обернулся.

— По-моему, мы нашли Совет Темы.