"Изумрудное пламя" - читать интересную книгу автора (Грант Лаура)

Хотя паломникам не пришлось посмотреть на Тауэр, оказавшийся им не по дороге, они не уставали восхищаться всем, что видели в Лондоне.

Торговец появился утром на невысоком коренастом коньке, достаточно выносливом, чтобы не упасть под ним. Леди Кларисса тоже была верхом. Ее белая лошадка прядала ушами и старалась незаметно пнуть терпеливого мула вдовы. Остальные паломники Джон и Мэри Бейкеры (с черными кругами под глазами), Роза и Бесс, Мод Малкин с больным ребенком шли пешком, и Джоанна про себя решила, что Мод с сыном или по крайней мере ребенок будут как можно больше времени ехать на Робине.

Пять человек, тоже верхом, ждали их возле больницы Святой Марии Вифлеемской. Четверо в кожаных рубашках с нашитыми на них железными кольцами были, по-видимому, те самые, которым заплатили, чтобы они охраняли паломников. Хотя все они учтиво кивнули и даже подняли руки в знак приветствия, выглядели они страшновато.

– Господи, да они похожи на разбойников! – прошептала Марджери Эпплфилд.

– Чепуха! А вы кого хотели? Архангелов с огненными мечами или рыцарей с золотыми шпорами? – надменно проговорила графиня. – Не сомневаюсь, что все они честные люди, хотя и простые.

Джоанна тем временем не отрывала глаз от пятого всадника, который наклонился, о чем-то беседуя с францисканцами. Лицо его было скрыто от нее огромной шляпой, какие часто носят паломники, и ей были видны только седая борода и такие же седые усы. Значит, это и есть сэр Нивард, тот самый старый рыцарь, который должен был ждать их тут.

В его шляпу был воткнут высушенный кусок пальмового листа, что говорило о его пребывании в Святой земле. («Вот почему нас называют паломниками», – пронеслось в голове у Джоанны.) Впереди на шляпе была прикреплена раковина в знак его паломничества к гробу Святого Иакова в Кампостелле, и еще небольшая непрозрачного стекла склянка висела у него на шее, потому что он посетил место мученичества Беккета в Кентербери. Поверх кожаной рубашки он надел плащ из грубой шерсти, а с седла свисал меч, по виду самой лучшей работы. Когда он повернулся к ней, Джоанна разглядела, что один глаз у него закрыт черной повязкой.

Даже когда он сидел на коне, было ясно, что это высокий крепкий человек, хотя он и сутулился в седле... Может, от старости или из-за болезни?

По просьбе францисканцев все паломники представились сэру Ниварду, который продолжал молча горбиться на своем коне, словно ему было нечего сказать.

– Стесняется, бедняжка... Старый воин, он не привык к женскому обществу, – шепнула леди Кларисса Джоанне. – Смотрите! Я его сейчас разговорю.

– Сэр Нивард, я леди Кларисса, графиня Саттон. Для нас большая честь, что вы едете с нами в Уолсингем. Нам сказали, что вы посетили святыни и у вас, наверное, масса интересных историй об Испании, Кентербери и даже Иерусалиме!

Старый рыцарь долго молчал, потом заговорил таким сиплым голосом, что его было еле слышно.

– О нет, леди. Я несчастный грешник, а не рассказчик. И в Уолсингем я еду, как и раньше, покаяться в грехах. Меа cиlpa, теа cиlpa!

И он принялся бить себя в грудь и стонать, словно его грехи приводили его в неистовую ярость.

Графиня поглядела на Джоанну округлившимися глазами и сказала:

– Ладно!

Джоанна не знала, то ли ей смеяться, то ли сочувственно кивать рыцарю, который вовсе не был великим raconteur, как им обещал брат Томас. Кажется, больше всего на свете ему хотелось, чтобы к нему никто не приставал.

Из больницы вышел священник, чтобы благословить паломников. Джоанна склонила голову и ей стало страшно, потому что предстоящая дорога в Уолсингем, а потом в Уиллоуби показалась ей не короче, чем дорога в рай, а цель, которую она поставила перед собой, столь же недостижимой, как обещанное спасение. Наверное, ей надо было, не мудрствуя лукаво, с благодарностью принять в мужья красивого рыцаря, которого послал ей брат, и ждать, что после смерти ей откроются все тайны, которыми окутана гибель Алисии.

Ну нет, отступать поздно. Разве она все еще та девочка, которая покорно приняла безразличие к себе отца и матери, отославших ее Уиллоуби, вместо того чтобы оставить в родном Хокингеме и найти в ней опору для себя? Теперь ей уже было бы невмочь подчиниться чужим приказам и жить во тьме, когда она чувствовала в себе силы выбраться на свет.

Внезапный покой снизошел на нее после благословения священника. Все будет хорошо. После «Аминь!» все перекрестились, а когда она подняла голову, то увидела, что старый рыцарь смотрит на нее. Их взгляды скрестились, и он отвернулся.

– В путь! – воскликнул брат Томас, и паломники с шутками вышли на дорогу, впереди два стражника, потом монахи-францисканцы, потом леди Кларисса и Джоанна, Эдвин Блэкхерст и Марджери Эпплфилд (вдова уже прилипла к немолодому торговцу, который был слишком учтив, чтобы отвязаться от нее), за ними Джон и Мэри Бейкер, Мод Малкин с ребенком, Бесс и Роза. Позади ехали еще два стражника, а за ними, словно считая себя неподходящей компанией для остальных, старый рыцарь, сгорбившись и оплакивая свои грехи.

Священник, благословив паломников, ушел, но остался другой, который смотрел вслед немногочисленной процессии, пока она не скрылась с глаз.

Его кошель – кошель покойного Хокингема, напомнил он себе, ухмыльнувшись, – заметно похудел после того, как он расплатился со стражниками, и еще похудеет, когда они вернут ему леди Джоанну живой и невредимой. Ему было все равно, что они сделают с остальными паломниками... хотя, вроде, у них нет с собой ничего ценного, разве что у торговца и бледной графини. Если разбойники, которых он нанял, захотят изнасиловать всех женщин и перерезать глотки всем мужчинам, чтобы забрать их одежду, пусть их, лишь бы они не тронули наследницу. И тогда сбудутся его мечты.

Едва Лондон остался позади, леди Кларисса начала свое печальное повествование о жизни с бароном. Он взял ее в жены, едва ей исполнилось четырнадцать лет, польстившись на приданое, жаловалась она Джоанне. Привез ее в замок, а там любовница, дочь одного из его рыцарей, всем распоряжается, а когда она сказала, что так не полагается, он посадил ей по синяку на оба глаза. С этой минуты Кларисса возненавидела барона, однако это не мешало ему каждую ночь приходить к ней, ибо больше всего на свете он жаждал наследника. Кларисса тоже хотела ребенка, и даже сильнее, чем ее супруг. Если бы она забеременела, барон обратил бы свою похоть на любовницу (которая, кстати, тоже не беременела два года, пока задирала ноги для ненасытного барона), а если бы родила сына, как он требовал от нее, то, может, и вовсе оставил бы ее в покое. Если родится ребенок, неважно – мальчик или девочка, она отдаст ему всю свою любовь, которая не понадобилась барону, а потом научит его ненавидеть отца с такой же страстью, как она сама.

Однако, несмотря на старания барона, несмотря на молитвы и посты, понести она не смогла и теперь в отчаянии, потому что барон начал поглядывать на наследницу соседнего замка, которая была пятью годами моложе Клариссы и намного богаче. Он как бы шутя все время рассказывает Клариссе о ней, это своей жене о женщине, которую хочет взять вместо нее. Говорит, что, даже если его семя упадет рядом с ней, она все равно понесет от него.

– А что он может сделать? – спросила Джоанна. – Вы ведь его жена не первый год, и он не выбросит вас так просто, чтобы взять другую?

– Глупышка, – вздохнула графиня. – Были бы деньги, а церковники уж найдут что-нибудь и расторгнут брак. Самое интересное, что заплатит-то он моими деньгами! Кстати, ему будет нетрудно все устроить, ведь мы на самом деле дальние родственники. И он, и мой отец знали об этом, но ничего не сказали священнику.

– А что будет с вами? Может, вы еще найдете свое счастье?

Леди Кларисса горько рассмеялась.

– О нет, милая Джоанна. Кто возьмет бесплодную отвергнутую женщину?! Да еще не первой молодости! Нет, мне остается только монастырь.

– Разве это так плохо? Разве это хуже, чем жить с человеком, который бьет вас, насилует и еще держит при себе любовницу? Я слышала, многие женщины уходят в монастырь добровольно и живут там счастливо в окружении книг и рукописей.

Графиня пожала плечами.

– Это не для меня. Боюсь, я не настолько набожна, да и трудно мне будет выдержать в четырех стенах высохших девиц, брошенных жен, вроде меня. Нет, лучше умереть. Если меня найдут со сломанной шеей около лестницы, кому придет в голову задавать ненужные вопросы? Так даже хлопот меньше. Ах, вечно мне что-нибудь мерещится! Вот помолюсь Пресвятой Богородице, и все будет хорошо. Язык у меня! Еще напугаю вас, и вы не захотите замуж! Не все мужья такие плохие. Большинство – самые обычные... мужчины, – смущенно проговорила она, обращая растерянный взгляд на Джоанну.

Сердце девушки разрывалось от жалости, хотя она понимала, что графиня просто боится покинуть «безопасный» замок и поискать для себя какую-то другую жизнь, поэтому предпочитает оставаться с бароном, который вполне может в один прекрасный день решить, что юная и здоровая жена стоит одного убийства.

Она порадовалась, что не она наследница, а ее брат и что Вильям позаботился подыскать ей своего вассала, а не какого-нибудь барона, добиваясь его расположения. Вызвав в памяти ангельское лицо Годфри, Джоанна подумала, что вряд ли он умеет хмуриться, а уж бить ее и вовсе никогда не будет. Нет, они будут счастливы.

А если нет? Где и у кого ей тогда искать защиты?

Для женщин нет другого пути, кроме как замужество или монастырь. Какой закон поможет ей, если ее муж окажется злодеем? Сколько же женщин мучается и страдает в браке, как леди Кларисса!

В полдень францисканцы разложили под буком большую квадратную скатерть, а на ней еду, которой их снабдили в монастыре: черный хлеб, сыр, пиво в бурдюке. Если кто не хотел пива, мог напиться из ручья, весело плескавшего поблизости. Паломники расселись вокруг скатерти.

Джоанна обратила внимание, что старый рыцарь последним взял свою порцию и устроился поодаль возле молодого деревца, чтобы избавится от любителей поговорить.

– Хм, – пробурчала Марджери Эпплфилд, тяжело плюхаясь рядом с Джоанной. – Думает, будто он лучше всех.

Джоанна заметила, как сэр Нивард сухо оборвал ее, когда она попыталась с ним заговорить.

– А я так считаю, не хочет и не надо, храбро вступила в разговор Бесс. – Он ведь сказал, что большой грешник. Сказал, правда? – она сделала вид, что гневный взгляд Марджери не имеет к ней отношения, хотя вдова ясно давала ей понять, что лондонская торговка ей не ровня. – Интересуетесь его грехами, небось? – хихикнула она. – Воображаете, будто он разрезал на куски жену и сварил ее в масле, а то и чего похуже?

Ее подружка Роза громко расхохоталась, и Джоанна не удержалась от улыбки, познакомившись с неведомым ей раньше юмором. Обе торговки рыбой все утро шли, распевая песни и рассказывая забавные истории о жизни в доках, и ни разу не пожаловались на усталость, а теперь сидели, выставив на солнышко большие натруженные ноги.

– А может, оно и так! Помнишь торговку мидиями? Она отравила неверного любовника, нарубила мелко его срам и чуть было не продала его другой подружке.

Все испуганно зашушукались, и довольная Роза с многочисленными подробностями поведала, как ее потом судили и повесили.

Утолив голод хлебом и сыром, Джоанна вполуха слушала страшную историю и потихоньку задремывала, как вдруг, подняв глаза, встретилась взглядом со старым рыцарем. Он тотчас сделал вид, что все его внимание поглощено куском хлеба.

Джоанна заметила усталость на лице Мод Малкин, сидевшей в траве рядом с сыном. Мальчик всего пару раз куснул хлеб, зажатый у него в кулачке. Он почти совсем не мог идти, и, хотя был слишком мал и худ для своего возраста, все-таки Мод, наверное, было нелегко нести его всю дорогу.

Она виновато вспомнила о данном себе утром обещании и, поймав взгляд Мод, предложила ей Робина. Молодая мать стала горячо благодарить ее.

– Я уж было решила идти обратно в Лондон, – сказала она, стыдливо опуская глаза. – Даже не думала, что мой Уолтер такой тяжелый, хоть и маленький. Если бы я могла немножко проехать, то мне бы полегчало.

Когда Джоанна разговаривала с Мод, к ним подошел виноторговец.

– Все очень просто, – сказал он. – Надо будет в ближайшем городе купить недорогую лошадку, а то бедная женщина не дойдет до Норфолка. Нет, нет, ничего мне не говорите! – воскликнул он, когда Мод попыталась было что-то возразить. – Представьте себе, что я дам вам ее временно, а когда мы вернемся в Лондон, вы мне ее отдадите, ладно? Вы достойны похвалы за то, что решились идти так далеко, а если я помогу вам, то и мне Господь простит кое-какие из грехов.

После этого он опять уселся между Джоанной и графиней.

– Леди Джоанна, вы совершили благородный поступок. Я приглашаю вас ехать со мной. Мой конь как-нибудь выдержит двоих.

– Если только попозже, сэр, когда я устану. Робин не привык возить детей, так что лучше мне поначалу повести его, чтобы ничего не случилось.

Она отметила про себя, что Эдвину Блэкхерсту удалось каким-то образом избавиться от вдовы, и он трусил рядом с графиней, чья белая лошадь держала мула Марджери на расстоянии от себя, незаметно ударяя его копытом, стоило ему приблизиться. К черному коньку виноторговца она не испытывала никаких враждебных чувств, и вскоре всадники уже о чем-то весело болтали. Графиня весьма оживилась, хотя виноторговец лишь добродушно произносил время от времени: «Не может быть! Расскажите еще что-нибудь!» или: «Очень интересно, милая леди Кларисса!» По донесшимся до нее словам Джоанна поняла, что леди Кларисса, несколько переиначив, рассказывает ему историю своего замужества, правда, оставив в стороне особо жалостливые детали, и выглядит гораздо храбрее в этом варианте, в отличие от того мученического, что был изложен Джоанне.

Через некоторое время Джоанна оказалась рядом с разговорчивыми Розой и Бесс, которые довольным шепотом перемывали косточки молодому мужу, будто уговаривавшему жену зайти на пару минут за кустик, чтоб он мог приласкать ее. Оглянувшись, Джоанна поняла, что так, видимо, оно и есть. Юные молодожены шли, обнявшись, и Джон Бейкер то и дело целовал жену в шею и шептал ей слова, от которых она густо краснела. Вскоре они исчезли и догнали остальных много позже. Они едва переводили дух от долгого бега, но это не мешало им обмениваться исподтишка сияющими улыбками.

Джоанна улыбнулась и махнула рукой Розе, мол, она не рассердилась. Не рассердилась это точно, но смутилась. Точно так же ее смущали шалости юных супругов и едва намечающаяся интрижка графини и виноторговца. Это мешало ей сосредоточиться на божественном и уводило мысли на земные радости.

Поняв, что она своим присутствием сковывает привыкших к соленым словечкам торговок, Джоанна немножко отстала и оказалась одна. Почти все паломники были как бы разделены на пары – Бесс и Роза, монахи-францисканцы, Джон с женой, Мод Малкин с сыном, даже графиня, кажется, с удовольствием воспринимала участливые реплики виноторговца. Два стражника ехали впереди, два – позади.

Она была предоставлена самой себе, впрочем, так же, как Марджери Эпплфилд, но с ней ей не хотелось разговаривать, потому что от противного нытья вдовицы даже мед мог скиснуть. Еще был старый рыцарь, но он не желал, чтобы нарушали его одиночество.

Джоанна задумалась и неожиданно заметила, что идет между двумя замыкающими стражниками. Она посмотрела на одного, потом на другого и дружелюбно улыбнулась обоим, потому что обычные нормы поведения были неприложимы к паломникам, равным перед Господом.

Стражник слева улыбнулся ей в ответ и пристально посмотрел на нее, пряча глаза под капюшоном. Другой усмехнулся, но как-то странно, напомнив Джоанне кота, играющего с мышью.

– Хороший сегодня день, правда?

Может, он не прочь поболтать с ней, но думает, что недостоин этого, если он простой воин.

– В самом деле, леди Джоанна. А завтра будет еще лучше.

Джоанна немножко удивилась тому, что он знает ее имя, ведь паломники не называли себя стражникам, а потом задумалась о том, с чего это он усмехнулся, когда сказал «завтра».

Что он имел в виду? Погоду? Сегодня им действительно повезло, потому что дождь не мешает идти и не портит настроения. Может, этот человек умеет предсказывать погоду и знает, что завтра их тоже ждет хороший день?

Они вошли в лес. Солнце, пробиваясь сквозь зеленую листву, золотило деревья. Множество каких-то белых цветов росло вперемежку с колокольчиками в окружении пушистого ковра из пролески. 3апел зяблик. На его голос хрипло отозвалась какая-то другая птица. Справа в чащобе Джоанна заметила молоденькую косулю, с любопытством следившую за ними, однако Джоанна не стала ничего говорить мужчинам из боязни, что они убьют ее. Рано или поздно им все равно придется кого-нибудь убить, чтобы не остаться вечером голодными, но только не эту красавицу, четвероногую сторожиху леса.

Позади все также ехал старый рыцарь. Немного раньше она видела, как он крестился и шептал молитвы. Интересно, что он такого совершил, что остаток дней проводит в постоянных паломничествах и сторонится людей.

Задумавшись, Джоанна не заметила выступающий корень дуба, споткнулась и упала в сухие листья, застонав от боли. Ее затошнило, бросило в жар, потом в холод, а через несколько мгновений она уже ничего не чувствовала, кроме боли в опухшей лодыжке.

Стражники в растерянности остановились, переглянулись и стали слезать с коней.

– Может, один из вас поедет вперед и скажет молодой женщине с сыном, что мне нужен мой конь. Кажется, сегодня я уже не могу идти.

Джоанна старалась не показать, как ей больно, хотя ей пришлось прикусить губу, чтобы слезы не брызнули у нее из глаз. Дай Бог, чтобы она через неделю могла ходить!

– Не стоит. Мой конь вполне выдержит нас обоих, – услыхала она хриплый голос за спиной.