"Атавия Проксима" - читать интересную книгу автора (Лагин Лазарь Иосифович)1Вернемся теперь к нашим старым друзьям – профессору Гроссу и его супруге. Как помнит, вероятно, читатель, мы расстались с ними в тот неприятный момент, когда они, выскочив из-под обстрела заградительного кордона, впервые услышали из уст Онли Наудуса, которого они только что обнаружили в своей машине и перевязали, страшное слово – «чума». – Вы, кажется, сказали «чума»? – переспросил профессор, сразу перестав доверять своим познаниям в атавском языке. – Чума, это такая болезнь, насколько я понимаю? – Конечно, – удивился его неосведомленности раненый. – Это любому ребенку известно, что чума – болезнь. – Кажется, заразная? – продолжал уточнять профессор, чувствуя, как у него начинают шевелиться волосы на голове. Наудус утвердительно всхлипнул: – Очень… Страшнее холеры… – И много уже от нее умерло? – спросил профессор после затянувшейся паузы. – Не знаю… Я ничего не знаю… Эта чума, как снег на голову… Наудус разрыдался, как ребенок. Фрау Гросс, плохо знавшая атавский язык, все еще не понимала страшного смысла этого разговора. Она хотела успокоить раненого, погладить его. Но муж с таким ужасом крикнул «не трогай!», что она чуть не лишилась чувств. – Гросс, голубчик, что это с ним такое? Почему его нельзя трогать?.. Что он, зачумленный, что ли?.. – Именно!.. Зачумленный! То есть очень может быть… То есть, кажется… Фрау Гросс ахнула, побледнела, покраснела, снова побледнела и стала торопливо вытирать свои руки о пальто, потом о носовой платок, потом схватила руки мужа и их тоже стала вытирать тем же платком, потом выхватила из сумки флакон с одеколоном… А Наудус все бормотал сквозь всхлипывания: – Я ведь просил не дотрагиваться до меня… Я ведь так вас просил!.. – Да перестаньте вы, наконец, хныкать! – прикрикнул на него профессор. И уже другим тоном спросил: – Вы из Монморанси? – Из Кремпа, – отозвался раненый. – Я ездил по делам, а проживаю в Кремпе… – И много там больных чумой? – В Кремпе? – Там, куда вы ездили. – Не знаю, сударь, честное слово, не знаю… Кажется, пока ни одного… – То есть как это ни одного?.. Да вы говорите все как есть… Теперь уже скрывать ни к чему. – Я ничего не скрываю… Говорят, будто бы из Кинима вчерашней ночью разбежались чумные крысы… – Крысы? – Гросс вспомнил стайки крыс, недавно перебежавшие автостраду. – Крысы, – подтвердил Наудус. – И майские жуки… Гросс с облегчением подумал: как хорошо, что он не занялся ловлей майских жуков. – А я-то просила тебя поймать жука! Ах, дура старая! – заохала госпожа Гросс. – …И вот сейчас весь наш округ объявлен угрожаемым по чуме, виновато заключил Наудус и снова стал всхлипывать. Профессор оживился: – Слушайте вы, нервная барышня, не сможете ли вы мне объяснить, зачем вы хватали этих крыс руками? Наудус вздрогнул от отвращения: – Что вы! Я, может быть, год вообще не видел ни одной крысы… И никто из тех, кто со мной бежал, не видел… И этих майских жуков… – Ну, это уже немножко веселей, – пробормотал Гросс по-немецки не столько для себя, сколько для жены… – А вы не врете? Впрочем, зачем вам врать… Нет, право, оказывается, совсем не так уж и страшно. – Профессор повеселел. – И возвращаться нам как раз через Кремп… Вот мы вас и подвезем… Торопиться некуда. Тем более, что, судя по всему, мы и сейчас уже находимся вазоне карантина. – Зачем вы так шутите! – взмолился Наудус. – Если бы здесь был карантин, нас бы свободно пропускали сюда, а не расстреливали бы как, – он поискал сравнение, – как каких-нибудь корейцев. – А корейцев расстреливать можно? По правде говоря, Наудусу как-то не приходилось задумываться над этим вопросом. Но по тому, как мрачно усмехнулся профессор, задавая этот пустой, как казалось Наудусу, и совершенно посторонний вопрос, он сообразил, что следует ответить отрицательно. Так он и сделал. – Так вот, – сказал профессор, – как это ни печально, но скорее всего я все-таки не ошибаюсь. По дороге сюда, ближе к Кремпу, я совсем недавно видел и бегущих крыс и летящих майских жуков… Только, пожалуйста, без паники! – М-м-м! – страдальчески промычал Наудус. – Все, все пропало! – Паника! – неодобрительно заключил профессор. – При ваших плечах и бицепсах вы могли бы быть больше мужчиной и меньше истеричкой. Есть на свете, слава богу, медицина, имеются врачи, противочумная вакцина, больницы… – А деньги? – тихо спросил раненый и вдруг сорвался на визг. – Деньги на свете тоже имеются?.. Не у Перхотта, не у Падреле или наших кремпских богачей, а у Онли Наудуса, у вас, у этой старой дамы… Хотя нет, у вас, пожалуй, хватит. Ишь как разоделись! Настоящая шерсть. Английская, наверно… И машина у вас дорогая… А у меня?.. У меня и вовсе нет никакой машины… Что прикажете продать, чтобы раздобыть кентавров на вакцины, на докторов? Да еще на двоих! – На жену? – заинтересовался Гросс. – На невесту, – смутился Наудус и покраснел как мальчишка. – Но это все равно… Я имею в виду данный случай. – Конечно, – согласился профессор. – В данном случае это все равно. Фрау Гросс посмотрела на раненого с удвоенной симпатией. – Что я продам? – повторил Наудус с отчаянием в голосе и сам себе ответил: – Нечего мне продавать. – А у вашей невесты? – участливо спросила профессорша. Наудус горько рассмеялся: – Все, все пропало! – Опять паника! – сказал профессор. – Чума, знаете ли, не предмет для наживы. Она косит всех подряд: и тех, у кого миллиарды, и тех, у кого в кармане ноль целых ноль десятых кентавра… Тут уже не до коммерции. – Вы, верно, с луны свалились?.. Или… – С луны, конечно, с луны, – торопливо перебил профессор его дальнейшие догадки. – Но скажите мне, почему бы вам не призанять на время несколько кентавров? Наудус безнадежно замотал головой, давая понять, что на этот выход ему рассчитывать не приходится. – В крайнем случае, – сказал Гросс, – если вам уже совсем никак нельзя будет раздобыть денег, мы вам сможем одолжить на такое неотложное дело, конечно, если это будет в пределах наших финансовых возможностей… Поехали в Кремп? Наудус от изумления разинул рот: «Странно, очень странно! Человек, не спросясь, забрался к ним в машину, подвел их под пули, заразил („Возможно, заразил“, – торопливо успокоил он самого себя) чумой, а они предлагают ему взаймы денег! Конечно, в этом есть с их стороны какой-то расчет, но какой именно?..» Они не успели еще сделать и мили, как услышали тоненькое приближающееся жужжание. – Жуки! – воскликнули в один голос супруги Гросс и Наудус и стали закрывать окна машины. – Майские жуки!.. Целый рой!.. – Может, все-таки, поймать жучка-другого, а, фрау Гросс? – через силу пошутил профессор, чтобы поднять настроение жены, и перевел машину на полный газ. Но, несмотря на то, что машину от бешеной скорости швыряло из стороны в сторону, жужжание неумолимо приближалось, росло, густело и вскоре заполнило громовым ноющим рокотом все кругом. – Хороши жуки! – облегченно рассмеялся давно уже улыбавшийся профессор. – Самые натуральные самолеты. Бомбардировщики! Один, два, три, четыре… Все трое высунулись из вновь раскрытых окон машины и с наслаждением вслух, громко, как дети, только что овладевшие упоительной тайной счета, считали гремевшие над ними самолеты, счастливо подмигивая друг другу, словно это было бог весть какое счастье и невидаль наблюдать, как мчатся в безопасности над атавской землей атавские металлические чудища, предназначенные для убийства и разрушений во славу кентавра. Бомбардировщики прогремели, постепенно затихая, пока не растаяли в узеньком грязно-голубом зазоре между унылой, серой пеленой поля с маленькими серыми зубчиками домов на самом горизонте и низкой темно-сизой кровлей тяжких сплошных туч. – Значит, в Кремп? – переспросил профессор. – Едем в Кремп. – Только где мы там остановимся? – фрау Гросс озабоченно пожала плечами. – В гостинице нам сейчас уже нельзя. Все-таки мы вроде как бы заразные. Зачем людей заражать… – Это ты права, – согласился он и сбавил скорость. – Меня вы не заразите, – учтиво заметил Наудус. – Вам мы, конечно, не опасны, – отвечала профессорша с наивозможнейшей язвительностью. – Что правда, то правда. – Я это в том смысле, что не согласитесь ли вы оказать мне честь и остановиться у меня? – А что ж, – сказала она, почти не задумываясь. – И окажем. – Не знаю только, понравится ли вам моя квартира… – Понравится. У нас на луне народ нетребовательный. «Даже для приличия не подумала отказаться». Наудус был покороблен этим обстоятельством, хотя приглашал их от всего сердца и был бы искренне огорчен, если бы они не приняли его приглашения. – Если удастся сразу сделать эти прививки, – обернулся к нему профессор, – мы у вас задержимся часок-другой, не больше. – Хоть месяц! Я вам так обязан… Только боюсь, что вам у меня покажется слишком бедно… Вот уж в чем Наудус кривил душой! Он не сомневался, что мебель в его квартире не может не понравиться самому привередливому человеку. Конечно, если он не из дома Перхоттов или Падреле. Ах, как хорошо, что он додумался в свое время приобрести мебель в рассрочку на три года! Молча и не спеша они проехали километров десять, не встретив ни одной машины. Это оправдывало опасения профессора. По всей вероятности, где-то северней Кремпа уже действовал новый заградительный кордон. Ну что ж, тем более спешить было некуда. И вдруг откуда-то из-за горизонта со стороны Монморанси и Кремпа донесся еле слышный частый дробный треск, перемежавшийся размеренным и четким похлопыванием, словно кто-то молотком загонял в фанеру железные гвозди. Стукнет раз-другой, отдохнет и снова стукнет несколько раз. Супруги Гросс молча переглянулись. Наудус заерзал на заднем сиденье: – Там, впереди, пулеметы! Гросс остановил машину, чтобы получше прислушаться. – И пушки, – добавил он. – Заградительная застава? – с дрожью в голосе спросил Наудус. – Сколько отсюда до Кремпа? – не отвечая на вопрос, спросил профессор. – Километров тридцать пять. – Значит, не застава. – Будем поворачивать? – спросила профессорша. – А куда? Поедем потихоньку. Повернуть всегда успеем. Они снова тронулись в путь, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться. Стрельба усиливалась, учащалась и приближалась. Вскоре они заметили самолеты (отсюда казалось, будто они все – и истребители и бомбардировщики – сбились в беспорядочную кучу), искорки, вспыхивавшие вокруг самолетов, крутые, нетаявшие белоснежные комочки дыма. Как и у всех, кому привелось наблюдать картину этого боя, у наших путешественников поначалу создалось впечатление, что наверху происходят воздушные учения. Но вот в дыму и пламени завертелся и грохнулся вниз один, потом другой самолет; на земле занялись первые пожары. – Занятно! – пробормотал профессор, притормаживая машину. – В высшей степени занятно… – Боже мой! – простонал Наудус. – Она может погибнуть! – Ваша невеста? – Моя мебель! Я еще за нее не выплатил, и она у меня не застрахована… – Я думал, вы беспокоитесь о невесте, – брезгливо сказал Гросс. – Я и беспокоюсь о невесте: на какие деньги мы будем жить, если придется еще почти два года платить за мебель, которой уже нет! – Тьфу! – рассердился профессор. – То мебель, то невеста. Кто вам в конце концов дороже? – Вы не должны были этого говорить, сударь! – чуть снова не расплакался Наудус, но выглянул на дорогу и озабоченно промолвил: – Лучше бы вам остановиться здесь. – Здесь? – Да, на дороге. Я сбегаю к велосипедному заводу и вернусь сюда с Энн. Она там… Профессор Гросс томился в нерешительности. Жаль было этого парня с его бестолковым метанием между неоплаченной мебелью и невестой, но и рисковать неблагоразумно. И скорее всего просьба Наудуса осталась бы неудовлетворенной, если бы метрах в шестистах позади среди чистого поля не грохнулся еще один самолет. – А кто его знает, с какой стороны смерть ближе! – Гросс в сердцах махнул рукой. В это время, сотрясая окрестности взрывами, упали еще два самолета: один – в километре позади машины, другой приблизительно на таком же расстоянии впереди. – Решено: в Кремп! – крикнул профессор жене, словно она находилась где-то очень далеко. – Хоть человеку поможем. Профессорша молча кивнула головой. Не замедляя хода, влетели в охваченный пожарами Монморанси, проскочили по обезлюдевшей улице, промелькнули мимо пылавшего кремпского вокзала и снова оказались на пустынной автостраде. Гросс то и дело бросал быстрые взгляды на жену. Она сидела очень ровно, плотно поджав губы, и только то, как судорожно она прижалась к спинке сиденья, когда невдалеке с грохотом взметнулась высокая стена щебня и пыли, свидетельствовало, что внешнее спокойствие давалось ей совсем не легко. – Вот здесь! – крикнул Наудус, когда они, наконец, поравнялись с высоким забором из гофрированного железа. – Я сейчас… Я вернусь через три минуты! Он выскочил на ходу без пальто, с левой рукой, висевшей на повязке, и ринулся в широко раскрытые и никем не охраняемые ворота. – А ты, Полина, ей-богу, молодцом! Кругом черт знает что, а ты… профессор улыбнулся и стал вытирать платком потный лоб. – Очень мне нужно перед этим мальчишкой срамиться! – сердито ответила фрау Гросс. – А побежал он туда зря. Никого, конечно, на заводе теперь нет. – Боже, сколько, наверно, народу погибло! – воскликнула она, выглянув из машины. – И добра сколько погорело! А из-за чего? Кто с кем не поладил? Даже спросить не у кого, все разбежались… Профессор хмыкнул: – Не привыкли… Еще не успел выработаться рефлекс. Люди впервые очутились под бомбами! Вернулся Наудус: – Никого там нет… Все убежали… И Энн тоже, благодарение господу… Теперь поскорее убираться из этого ада. Впервые супруги Гросс получили возможность хорошенько разглядеть своего нового знакомого. Выше среднего роста, в меру широкий в плечах и чуть сутулый, с темно-рыжими волосами, обрамляющими чистое, белое лицо с довольно приятными светло-голубыми глазами и несоразмерно маленьким пухлым ртом, он был одет в коричневый костюм, такой же элегантный и дешевый, как и его бежевое пальто. Онли Наудус был одним из тех молодых людей, которых атавская действительность как бы специально вырабатывала для рассматривания издали. Его характер, идеи, вкусы и наклонности не являлись загадкой хотя бы потому, что они ни в какой степени не были его характером, его идеями, его вкусами. Он их получал комплектно и, в сущности, отвечал за их качество и окраску не больше, чем за качество, цвет и покрой своих брюк. За годы работы в Атавии профессор Гросс уже успел присмотреться к подобного рода молодым людям. Он понимал, что как и все, изготовленное из недоброкачественных материалов, их идеи, характеры и вкусы линяли и расползались при первой же непогоде, и тогда из-под развалившегося стандартного рядна сплошь и рядом выглядывало на свет не покупное, не штампованное, а нормальное, честное и здоровое человеческое естество. Это профессор Гросс, раз и навсегда уяснив себе, твердо помнил. И поэтому он, хотя и не был в восторге от нового знакомца, но и в ужас от его бившей в глаза стандартности тоже не пришел. – Вот женитесь на Энн, она вам покажет, как без пальто бегать в такую погоду, – заметил он запыхавшемуся и вспотевшему Наудусу. – Давайте-ка я вам помогу… – Она, наверно, со всеми убежала… Я просто теряюсь, где ее сейчас искать, – бормотал Наудус, натягивая на себя при содействии профессора пальто. – Ах, какие пятна, боже мой! – Он горестно покачал головой, разглядывая кровавые потеки на пальто, которые за это время стали совсем темными. – Пропало пальто! Ах ты, боже мой! Совершенно новое пальто! – Вот они, вот они! – закричал вдруг выскочивший из подворотни человек с лопатой в руке. – Вот они!.. Из какой-то щели в заводской ограде гуськом выбежало несколько крыс. Они бросились наперерез улицы в распахнутые ворота большого жилого дома. Наудус и профессорша рванулись в машину, а профессор побежал было навстречу крысам, потом, спохватившись – у него в руках ничего не было, хотел было отступить и вспомнил о яблоке, которое еще утром собирался съесть, но так в не собрался. Он выхватил его из кармана и изо всей силы метнул в ближайшую крысу. Крыса опрокинулась на спину и испустила дух, остальные скрылись в воротах. – Отличный удар! – похвалил профессора человек с лопатой. – Бейсболист? – И, не дожидаясь его ответа, деловито добавил: – Теперь будем ее сжигать… Профессор вернулся в машину, и они тронулись вперед. – Что ж вы теперь собираетесь делать, молодой человек? – обратился Гросс к Наудусу. Тот лишь вздохнул в ответ. – А что, если я вас обоих подброшу пока к вам на квартиру, молодой человек, а? – А вы? – огорчился Наудус. Гросс не успел ответить. Человек лет сорока, черноволосый, остролицый, в синем свитере выбежал, гремя толстыми солдатскими ботинками, из-за приземистого углового кирпичного здания, густо утыканного магазинами. Он размахивал руками, широкими, большими, узловатыми и до того измазанными в саже, что издали они казались в траурных перчатках. Профессор нехотя затормозил машину. Дернула же его нелегкая забираться в этот горящий городок! Наудус при виде мужчины в синем свитере зарылся лицом в воротник своего многострадального пальто. – Слушайте, вы, здоровый, упитанный и нестарый господин, – просунул голову в кабину сердитый мужчина в свитере. – Неужели вам не совестно… э, да вас тут двое мужчин! – неужели вам не совестно разъезжать по городу, словно туристы, когда столько людей нуждаются в неотложной помощи?! За то, что этот измазанный и разозленный человек назвал его «нестарым», профессор посмотрел на него с нежностью. Как большинство стареющих людей, он искренно радовался, когда ему давали хоть на два-три года меньше, чем ему было на самом деле. И пусть те, кто собирается никогда не стареть, первые бросят в него камень, а мы простим профессору его маленькую слабость, тем более, что он как раз затем и собирался отправлять жену с Наудусом, чтобы самому включиться в спасательные работы. – Он раненый, – оправдался Гросс за Наудуса. – Ба, да это же Наудус! – воскликнул человек в синем свитере. – Где это тебя так угораздило, старина? – Здравствуйте, господин Карпентер, – кисло отозвался Наудус. – Дело в том, что… – Его ранило двумя пулями с самолета, – быстро ответил за него профессор… – По-моему, это не очень опасно… – Вот не повезло тебе! – сочувственно пощелкал языком Карпентер. – Энн твоя как будто предчувствовала… – Вы видели ее? Она жива? – Почему же мне было ее не видеть, раз мы работаем в одном цехе? Жива! По крайней мере, когда оплакивала тебя, была жива. – Она, наверно, ждет меня дома! – заволновался Наудус. – Ах, боже мой, бедняжка, наверно, так переживает! Гросс спросил: – Вы одной рукой справитесь с рулем? – Конечно, – живо сказал Наудус. – Я не знаю, как вас благодарить! – Обещаете не рисковать машиной? – Обещаю, сударь! Даю вам честное слово! Профессор распахнул дверцу и выбрался из машины. – Да, напишите-ка мне свой адрес, чтобы я смог вас разыскать. – А я? – спросила фрау Гросс и, решительно распахнув дверцу, также выбралась на мостовую. – Это ты, пожалуйста, брось. Я тебя одного в этом аду не оставлю… Дайте-ка мне, молодой человек, мою сумку. Наудус послушно передал ей сумку, но посмотрел на нее с обидой и укоризной. – Не будет ли слишком тяжело для пожилой дамы?.. – Карпентер замялся. Все-таки, знаете ли, огонь, кровь… – Не будет, – сказала фрау Гросс. – Профессор беспомощен, как ребенок. Его нельзя оставлять одного… Я постараюсь держать себя в руках… Профессор развел руками. – Спорить с ней бесполезно. У этой дамы невозможный характер. Пойдемте, господин Карпентер. Он и боялся за жену и гордился ею. – Одну минуточку, сударь! – окликнул Наудус профессора, и когда тот вернулся к машине, шепнул ему на ухо, кося глазом на удалявшегося Карпентера: – Будьте с ним поосторожней, сударь. Этот человек… Про этого человека поговаривают, что он коммунист… – Что вы говорите?! – профессор покачал головой. – Кто бы мог подумать! – Представьте! Так что поосторожней! И Наудус уехал, довольный тем, что смог предупредить человека, который меньше чем за час успел так много для него сделать. |
||
|