"Полет стрелы" - читать интересную книгу автора (Лэки Мерседес)

Глава 8

Крис бежал по истерзанному бурей лесу, преследуя ледяного призрака, тварь, которая казалась то волком, то ветром, а то жуткой помесью того и другого. Она оглядывалась на него через плечо, полу скрытая снежными смерчами, скаля льдистые клыки и излучая холод и злобу. Крис трясся, не в силах справиться с дрожью в руках, хотя и стискивал в них оружие, пытаясь унять озноб.

Оружие… Он опустил глаза и с удивлением увидел, что в руках у него лук, и стрела уже наложена на тетиву. Тварь впереди него зарычала, растворилась, превратившись в водоворот воздуха и снежной крупы с черными, как преисподняя, глазами, потом вновь обернулась двигающимся скачками коварным сугробом. Крис несколько раз наводил на него лук, но существо ни разу не дало ему возможности сделать прицельный выстрел.

Тэлия находилась где-то впереди, он слышал ее прерывистый плач сквозь стенания ветра и вой снежного волка, а опуская глаза, видел ее следы — но ему все не удавалось разглядеть ее сквозь крутящийся вокруг занавес снега. И тут до Криса дошло, что снежный волк подкрадывается именно к ней…

Он ускорил шаги, но ветер боролся с ним, швыряя в глаза ледяные кинжалы и слепящие пригоршни снега. Тварь впереди испустила долгий вой, полный торжества и ненасытного голода. Она была быстрее и хитрее Криса — и должна была догнать Тэлию прежде, чем он сможет до нее добраться. Крис попытался крикнуть, предостеречь…

И, вздрогнув, проснулся. Ветер снаружи выл, как сбесившееся чудовище. Тэлия коснулась его плеча, и Крис невольно подскочил.

— Прости, — сказала она. — Ты… думаю, тебе что-то снилось.

Крис потряс головой, чтобы стряхнуть последние клочья кошмара.

— Господи! Да уж, снилось. Я что, разбудил тебя?

— Да нет. Я не очень хорошо спала. Крис попытался успокоиться и обнаружил, что не может. Его охватило и никак не отпускало неясное дурное предчувствие. Оно не имело никакого отношения к проблемам Тэлии: быстрый обмен мыслями с Тантрисом подтвердил, что она тут ни при чем.

— Крис, тебе не кажется, что нам, может быть, следует перенести припасы в другое место? — тихо и очень нерешительно сказала Тэлия.

— Похоже, неплохая идея, — отозвался он, сразу ощутив, что его тревога связана именно с провиантом. — А что? Что заставило тебя подумать об этом?

— Мне все время снилось, что я хочу перенести их, но не могу ничего сдвинуть с места. Все вещи оказывались слишком тяжелыми для меня, а ты не желал помочь. Просто стоял и смотрел на меня.

— Ну, сейчас-то я не буду просто стоять и смотреть. — Крис принялся выпутываться из одеял. — Сам не знаю почему, но мне думается, нам лучше послушаться твоего сна.

Они перенесли все, что было сложено позади Приюта, и разместили по обе стороны си-входной двери. Пока они работали, ощущение неотложности их действий не ослабевало, а усиливалось, словно у них оставалось совсем мало времени. Работа была тяжелая, выматывающая, вымораживающая — таскать сквозь метель громоздкие кипы сена и соломы, но ни один из них и не подумал остановиться, пока не перетащили все до последнего брикета, последней былинки.

Пока еще не совсем стемнело, оба по очереди собирали в долине валежник, и только когда подобрали последнюю деревяшку, еще не погребенную под снегом, Криса наконец удовлетворил сделанный запас. На все время сидения взаперти в снегах топлива хватить не могло, но на то, чтобы продержаться, пока не кончится пурга, хватало за глаза. Если, когда буря стихнет, им не удастся раздобыть еще валежника, они смогут срубить одно из деревьев, окружающих Приют, — хвойных, со смолистым соком, благодаря которому дрова будут гореть даже сырыми.

Но когда Крис и Тэлия вернулись в свое пристанище, им предстояла новая работа. Ибо, хоть и казалось, что разумных причин для беспокойства нет, они продолжали следовать своим смутным предчувствиям и перетащили все продовольствие из расположенной в пристройке кладовой внутрь Приюта. В результате в комнате стало очень тесно, но, если стараться не слишком много расхаживать, терпимо.

К тому времени, как они закончили, оба продрогли и устали так же, как в первый вечер. Герольды, нахохлившись, сидели у огня, держа свои миски с похлебкой, вымотанные настолько, что не могли даже разговаривать. Воющий за дверью ветер, казалось, вселился в их души, отупляя и опустошая, пронизывая до мозга костей. Люди, съежившись, лежали в постели в каком-то оцепенении, пока ими не завладел сон.

Рано утром на следующий день ветер внезапно усилился так, что задрожали даже прочные каменные стены. Крис и Тэлия проснулись одновременно и прижались друг к другу, чувствуя себя очень маленькими и уязвимыми и с изумлением и страхом прислушиваясь к бушующей снаружи стихии. Теперь Крис радовался, что они послушались инстинкта и перетащили все на подветренную сторону Приюта, к тому же уложили так, что можно легко достать.

— Хорошо, что тут крыша не тростниковая, как в последнем Приюте, где мы останавливались, — шепнула ему Тэлия, дрожа, явно подавленная ревом ветра снаружи. — Тростник бы уже давно сорвало и унесло.

Крис рассеянно кивнул, прислушиваясь главным образом к реву бурана, терзающего защищающие их стены, словно зверь, пытающийся выгнать добычу из норы. Он был наполовину испуган, наполовину зачарован: буря явно была легендарного размаха, и ничто из того, что он когда-либо видел или читал, не могло подготовить его к такой мощи. В Приюте снова становилось холоднее — ветер выдувал тепло.

— Я лучше разведу огонь, и надо, чтобы один из нас не спал и присматривал за ним. Тэлия, устрой из наших припасов и брикетов корма трехсторонний закут и настели туда побольше соломы. Нужно, чтобы между нами и каменным полом оказалось побольше прослойки, чем до сих пор. Оставь место для четвероногих: если станет слишком холодно, им придется как-то втиснуться сюда, поближе к огню.

Тэлия выполнила его указания, устроив настоящую берлогу; кроме того, надела поверх шерстяной сорочки еще две туники. Крис разворошил угли и снова раздул огонь — и, увидев пленку льда, затягивающую их котелки с водой, порадовался, что сделал это.

Они заползли обратно в заново переустроенную постель и обнялись, чтобы побыстрее согреться, глядя на огонь, завороженные пляской пламени и завыванием ветра за стенами. Казалось, для мыслей места нет, их всех унесло ледяным ветром.

Из транса их вывел страшный треск. Звук был такой, словно к Приюту приближался сказочный великан, круша по дороге деревья. Шум парализовал людей, словно кроликов, окостеневших от страха. В любом случае бежать было некуда. Если что-то разрушит Приют, они, лишившись крова, через несколько часов замерзнут насмерть. Ни Крис, ни Тэлия не могли понять, откуда исходит шум. Казалось, он продолжался несколько минут, неумолимо приближаясь к Приюту, пока не закончился наконец грохотом, который сотряс заднюю стену дома, и треском, который, вне всякого сомнения, шел из-за низенькой дверцы.

Они очень долго сидели, потрясенные, не в силах пошевелиться; сердца у обоих, казалось, готовы были выскочить из груди.

Наконец…

— Светлая Богиня! Оно вправду прошло там, где мне послышалось?

— 3 — з-за Приютом, — заикаясь от волнения, выговорила Тэлия, покрывшаяся от страха гусиной кожей. — Там, где кладовая.

Крис поднялся и подергал дверь. Она не поддавалась.

— Где была кладовая, — сказал он и заполз обратно под одеяла.

Тэлия не решилась возразить.

Еще три раза они слышали, как падали, ломаясь, деревья, но ни одно из них не упало так близко. И, словно эта демонстрация силы истощила наконец ветер, он начал слабеть и стихать. Примерно к полудню он стих совсем, и остался лишь слабый тикающий звук падающего снега. Поскольку теперь не было ветра, который сметал бы его с крыши, снега скоро нападало столько, что и этого звука стало не слышно.

Из Приюта перестало уходить тепло. Вскоре стало так тепло, что Тэлия и Крис наконец согрелись; тепло убаюкало их, и они, сами того не заметив, вновь погрузились в свой прерванный сон.

Разбудили их Спутники. Сколько времени они проспали, Крис и Тэлия не имели представления: огонь угасал, но еще теплился, а тишина ничего не объясняла.

Ролан передал Тэлии, что ему необходимо выйти. Немедленно. По лицу Криса она поняла, что то же сообщил ему Тантрис.

Крис посмотрел на нее и пожал плечами.

— Какая разница, узнаем мы все сейчас или потом. Во всяком случае, мы все еще живы, и у нас есть крыша над головой, — сказал он и натянул свежую смену одежды; Тэлия последовала его примеру.

Скоро должно было стемнеть. Благодаря сложенному возле входной двери фуражу ее не занесло снегом, иначе им ни за что не удалось бы ее открыть. За стеной из брикетов сена обнаружился сугроб выше роста Криса.

Чирр зрелище нисколько не смутило; они бросились прямо в сугроб и двинулись сквозь него, словно поплыли: благодаря длинным шеям им удавалось держать голову над поверхностью. Следом двинулись Спутники, а за ними — оба Герольда. Пробившись сквозь сугробы разной высоты — одни доходили Тэлии до пояса, другие не уступали по высоте первому, — они внезапно очутились на участке, где ветер сдул весь снег до самой травы.

В обступившем их вековом лесу чувствовалась сдерживаемая мощь, от которой у Тэлии словно встала дыбом шерсть на загривке. Здесь присутствовало нечто… не совсем живое, но и не мертвое. Нечто… выжидающее. Следящее. Оценивающее. Чем бы это ни было, оно нависало над ними несколько долгих мгновений. Тэлия обнаружила, что до боли в глазах всматривается в тени под деревьями, ища каких-нибудь следов пугающего» нечто» и ничего не находя. Но что-то там было. Что-то нечеловеческое, почти стихийное, и… и единое — каким-то странным образом, который Тэлия не могла определить, могла только ощущать — с самим лесом. Словно бы лес давал этому «нечто» тысячу глаз, тысячу ушей…

— Где дорога? — тихо спросила Тэлия; получилось испуганно и пискляво, При звуке ее голоса Крис вздрогнул, огляделся, потом медленно повернулся, очевидно пытаясь сориентироваться. Отсюда Приют казался всего лишь самым высоким из множества сугробов. В кольце окружавших его деревьев появились незнакомые просветы.

— Вон там… — наконец показал Крис. — Возле тропы стояло дерево…

— Которое сейчас лежит поперек тропы.

— Когда мы до него доберемся, мы можем впрячь Спутников и чирр, и они оттащат его в сторону… Надеюсь.

— А что насчет задней стены Приюта? — спросила Тэлия, не чувствуя уверенности, что ей хочется это выяснять.

— Давай посмотрим, удастся ли нам добраться дотуда.

Прокладывая в сгущающемся мраке путь сквозь сугробы, они добрели до места, откуда было видно, что случилось позади Приюта, пусть даже пробиться туда им еще не удалось. Крис присвистнул.

Упало не одно, а почти дюжина деревьев, причем каждое из них валило следующее, а последнее рухнуло на край Приюта. Пристройка исчезла: ее попросту расплющило.

— По крайней мере, у нас не будет нехватки дров, — с натянутым смехом сказала Тэлия.

— Тэлия… — В голосе Криса послышался благоговейный страх. — Раньше я никогда не верил рассказам о Печалях и Проклятии Вани-эля, но… посмотри, как упали деревья!

Тэлия подавила приступ почти панического страха и внимательно посмотрела туда, куда он показывал. Разумеется, деревья легли в одну линию, упав в ту сторону, куда дул ветер — все, кроме последнего. Тэлия не видела никакой причины, почему оно отклонилось в сторону, а упади оно так же, как его собратья, оно раздавило бы Приют — и их с Крисом — всмятку. Но нет: дерево упало под острым углом, совершенно не задев Приют и разрушив только пустую пристройку. Оно упало почти что против ветра.

— Боги, — сказал Крис. — Я… я ни за что бы в такое не поверил. Я никогда раньше не верил в чудеса. — Он снова огляделся. — Я… это звучит глупо, но, кто бы ты ни был… спасибо.

Только он это произнес, как неотступное чувство, что за ними наблюдают, исчезло. Тэлия обнаружила, что снова может свободно дышать.

— Вот что, нам лучше вернуться в дом. Уже почти стемнело. — Крис поглядел на небо и снег, который по-прежнему сыпался оттуда и явно не собирался переставать.

Подавленные сознанием своего положения и разрушениями, виденными снаружи, они приготовили еду, поели и убрали за собой — все в полном молчании. Наконец Тэлия высказала то, что тревожило их обоих:

— Сможем ли мы отсюда выбраться?

— Хотел бы я быть оптимистом и обнадежить тебя, сказав «да»… Но, по правде сказать, не знаю, — ответил Крис, уткнув подбородок в колени и глядя на огонь. — До дороги далеко, а, как я уже говорил, за деревьями будет хуже. На то, чтоб проложить туда тропу, уйдет много времени, и нет уверенности, что, когда мы прокопаемся, Стража уже туда доберется.

— Может, нам попробовать пробиться, не прокладывая тропы?

Крис покачал головой.

— Чирры могли бы такое сделать, без поклажи, но Тантрис и Ролан — нет. И даже если бы смогли, нам все равно понадобилась бы провизия. Просто не знаю.

— Но как нам расчистить тропу без инструментов?

— Да еще то дерево поперек дороги… Крис долго молча смотрел в огонь.

— Тэлия, — сказал он наконец, — крепковеры никогда ничего не покупают, если могут этого избежать, об их скупости ходят легенды. Что тебе известно о том, как делать лопаты?

— Не слишком много, — ответила она уныло, — но я попробую.

— Давай-ка посмотрим, что тут можно приспособить.

У них нашлась уйма сыромятных ремней для веревок, множество прямых, тяжелых веток для древков и поперечин, но ничего, из чего можно было бы сделать саму лопасть. Неиспользуемые ими топчаны оказались так крепко сколочены, что отодрать от них днища не получилось, а доски полок — слишком толстыми, чтобы подойти для их цели. Раньше в Приюте нашлись бы и полки из более тонких досок, но они остались в пристройке, которая превратилась в месиво. Наконец Тэлия грустно вздохнула и сказала нехотя:

— Единственное, что мы можем использовать, — футляр от арфы.

— Нет! — запротестовал Крис.

— Больше нечего. Когда будем уходить отсюда, мы можем ослабить на Сударыне струны и обмотать ее одеялами и плащами, так что она будет в порядке и без футляра. Древесина там легкая и прочная, к тому же водонепроницаемая. Даже почти нужного размера и формы. У нас нет выбора, Крис. Джедус не сказал бы нам спасибо за то, что мы строим из себя сентиментальных дураков.

— Проклятие! — Крис помолчал мгновение. — Ты права. Выбора у нас действительно нет.

Он достал арфу из угла, где Тэлия оставила ее поверх кучи тюков. Невольно морщась, взял свой ручной топорик, осторожно отделил от рамы переднюю и заднюю стенки футляра и подал их Тэлии.

Она выудила из очага кусок угля и нарисовала на каждой некое подобие лопасти лопаты для уборки снега. Одну вручила ему, а за другую взялась сама.

— Постарайся придать ей такую форму; я займусь тем же.

Она осторожно обстругивала края лезвием своего топорика; на пол рядом падали кудрявые стружки. Крис внимательно наблюдал за ней, пока не уяснил в точности, что она делает, затем принялся за свою доску. В одном им повезло: древесина оказалась достаточно плотной, чтобы ее можно было легко резать острым топориком. Когда обе заготовки стали напоминать формой лопаты, Тэлия наметила на них отверстия, которые предстояло просверлить ножом. К тому времени, когда Герольды закончили работу, руки и запястья у обоих устали и ныли.

Тэлия покрутила кистями, пытаясь вернуть им чувствительность и подвижность.

— Теперь мне нужны две деревяшки примерно такой ширины, — сказала она, показывая расстояние приблизительно в два пальца. — И такой же длины, как лопасти. Полагаю, их тебе придется вырезать из рамы.

Пока Крис доламывал футляр, Тэлия перерыла свои вьюки в поисках горшочка с клеем. Найдя, поставила в котелок, до половины налитый водой, и подвесила над огнем, чтобы клей растопился. Тем временем она перебрала около дюжины палок, которые казались пригодными для рукояток, и выбрала две лучшие.

Когда клей был готов, она показала Крису, где просверлить в палках отверстия и как обтесать концы, которые предстояло прикрепить к лопасти. У нее самой были недостаточно сильные руки для такой работы. Когда Крис покончил с первой, Тэлия прикрутила ее к лопасти мокрым сыромятным ремнем, как можно туже натягивая его, чтобы он, высыхая, стянулся и покрепче прижал черен к собственно лопате. Затем прикрепила к обратной стороне лопасти поперечную распорку, вырезанную из палки поменьше, точно так же прикрутив ее к рукоятке. Наконец, приклеила к основанию лопасти кусок рамы, чтобы тот играл роль стопора, не давая снегу соскальзывать. Прикрутила другой кусок палки к древку позади стопора, чтобы работал скрепой, затем проклеила все крепления в своем кустарном изделии, пропитав клеем даже сыромятные ремни. На чем ее познания и закончились; она отложила свое творение в сторону, чтобы просохло за ночь, и принялась за второе.

— Грубого обращения они не выдержат, — устало вздохнула она, закончив. — Нам придется буквально трястись над ними.

— Все лучше, чем копать снег голыми руками, — ответил Крис, беря ее руки в свои и растирая.

— Думаю, да. — Тэлия попыталась заставить себя расслабиться. — Крис, а как же Стража расчищает дороги?

— Они нанимают деревенских. Потом есть бригады с лопатами: они раскапывают самые большие заносы, а остальное просто утрамбовывают.

— Мне думается, это не слишком быстрый процесс.

— Да.

Коротенькое слово повисло в воздухе между ними. Тэлии стало не по себе, но она не хотела увеличивать навалившееся на Криса бремя, поддавшись своему страху.

Разделяющее их молчание все больше затягивалось.

— Страшно неприятно тебе говорить, — нехотя сказал Крис, — но ты передаешь. Я чувствую сильные эмоции, и мне известно, что источник не во мне: Тантрис только что подтвердил.

На миг вспыхнул гнев, потом — отчаяние…

— Черт возьми, Тэлия, замкни это в себе! Ты не делаешь легче никому из нас!

Тэлия подавила рыдание, до крови закусила губу и, взяв себя в руки, начала выполнять дыхательное упражнение; оно успокоило ее, успокоило настолько, что она действительно смогла обнаружить утечку и заблокировать ее. Крис облегченно вздохнул, улыбнулся ей, и Тэлия почувствовала, как внутри слабо шевельнулась надежда и радость от успеха.

Наконец Крис выпустил ее руки и пошел за арфой; Тэлия была совершенно не в настроении петь, но Крис выбирал только незнакомые ей вещи. Казалось, он просто плывет от мелодии к мелодии, возможно находя в подборе музыки забвение от мыслей об их бедственном положении. Тэлия только слушала; чирры, похоже, заразились ее мрачным настроением и тоже молчали. Тэлия использовала пение арфы, чтобы усилить действие успокаивающего упражнения и не открывала глаз, пока музыка не смолкла.

Крис уже поднялся и ставил арфу обратно на место у очага. Вернулся и, не говоря ни слова, растянулся рядом с Тэлией.

На сей раз молчание нарушила она.

— Крис, мне страшно. Я действительно боюсь. Не только из-за того, что со мной творится, а из-за всего… — она махнула рукой, — того, что там, снаружи.

— Знаю. — Пауза. — Я тоже боюсь. Мы оказались в неважном положении. Ты… могла убить нас обоих тогда вечером. Ты и сейчас могла бы. А снаружи… Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Между нами говоря, мне просто хотелось бы опустить руки. Просто свернуться в клубок и надеяться, что все пройдет само собой.

Тэлия знала, чего ему стоило признаться в этом.

— Если б я не так запуталась; если б я была больше и сильнее. Или родилась с Даром Дальней Речи, вроде Кирила, — сказала она очень тихо.

— Что случилось, того не переделаешь. А что до Дальней Речи, не думаю, чтобы даже мы вместе, вдвоем, смогли дотянуться до кого-то, обладающего Даром нас услышать, а если бы и смогли, не думаю, чтобы оттого был какой-то прок, — вздохнул Крис. — Нам просто нужно держаться, как прежде, и надеяться, что мы выберемся отсюда раньше, чем подойдут к концу припасы. Если уж на то пошло, настоящая наша проблема — продовольствие. Если бы не это, я бы не волновался. Еды у нас хватит примерно на месяц, но дольше — вряд ли. Если кончится…

— Крис… знаешь, мы ведь все-таки в Печалях — помнишь дерево? Может быть… может быть, нам будет послана дичь.

— Возможно, ты и права, — задумчиво пробормотал он, немного просветлев. — Для того, чтобы послать нескольких кроликов под наши стрелы, понадобилось бы меньше магии, чем ушло на то, чтобы изменить направление падения того дерева.

— А может, мы выберемся прежде, чем придется забеспокоиться о еде. И не нужно тревожиться обо мне, ты же знаешь. Я родом из Приграничья. Я могу обходиться гораздо меньшим количеством пищи, чем съедаю обычно.

— Давай не будем урезать рационы, пока это не станет необходимым. У нас будет уходить много сил на то, чтобы не замерзнуть.

Оба снова посмурнели. Тэлия решила, что теперь ее черед рассеять мрачное настроение.

— Интересно, что сейчас происходит там, при дворе. Уже ведь почти Середина Зимы.

— Столпотворение, что же еще. Всегда так. Дядя ненавидит Середину Зимы: на праздник съезжается столько людей, которые «совершенно случайно» захватили с собой прошения, что Совету приходится заседать чуть ли не каждый день.

Тэлия сокрушенно посмотрела на Криса.

— Мы не очень хорошо ладим с твоим дядей. Нет, не правда. Мы вообще с ним не ладим. Я знаю, что он меня не любит, но дело не только в этом. У меня постоянно такое чувство, что он ищет способа избавиться от меня.

Крис уставился на нее в полном изумлении.

— Тпру… постой-ка минутку… лучше начни с самого начала. Я просто ушам своим не верю…

— Хорошо, — нерешительно ответила Тэлия.

— Но только если ты обещаешь выслушать меня до конца.

— Полагаю, это только справедливо.

— Хорошо; когда я еще только появилась в Коллегии, мне, как ты знаешь, пришлось пережить довольно нелегкое время. Грязные проделки, гнусные анонимные записки, засады — это делали вольнослушатели, Синие, но для того, чтобы я не искала помощи внутри Коллегии, они создавали видимость, что виноваты во всем, возможно, другие ученики-Герольды. Апогеем стал случай…

— ..когда они сбросили тебя в реку сразу после праздника Середины Зимы…

— Причем хотели убить меня.

— Что? — воскликнул Крис.

— Это мало кому известно. Знают Элкарт с Кирилом; еще — Шерил, Керен, Скиф, Терен и Джери. Знали Ильза и Джедус; думаю, знает Альберих. Меро догадался. Я вполне уверена, что кто-то из них — а может, и не один — некоторое время спустя рассказал и Селенэй. Один из Синих велел мне «передать от них привет Таламиру» сразу после того, как они швырнули меня в воду — думаю, смысл вполне ясен. Они рассчитывали, что я утону, и если бы моя связь с Роланом не оказалась настолько сильна и он не узнал бы о случившемся… ну да ладно. Но когда их поймали, я лежала в жару и бреду и не могла никому ничего рассказать. Они заявили, что все было просто шуткой, что они не думали, что мне грозит что-то более страшное, чем простое купание. Твой дядя защищал их перед Советом, поэтому вместо того, чтобы обвинить их в попытке убийства, их слегка пожурили и отправили домой, к мамочке.

— Что едва ли указывает на то, что…

— Ты обещал не перебивать.

— Прости.

— В следующий раз мы столкнулись из-за Скифа. Это случилось как раз тогда, когда Скиф помогал мне разоблачить няню Элспет, Хулду. Мне нужно было выяснить, кто помог ей обосноваться в Валдемаре, помимо Селенэй и отца Элспет. Скиф отправился в кабинет начальника городской стражи, чтобы отыскать иммиграционные записи, и Орталлен застиг его там. Он приволок Скифа к Селенэй, обвинив в том, что тот-де хотел подделать записи в Книге Проступков. И требовал, чтобы Скифу назначили за такой проступок самое строгое наказание — отправили на следующие два года на Границу, чистить лошадей у Стражи. Ты знаешь, к чему это могло привести. В худшем случае, Скифа могли убить; в лучшем, он на два года отстал бы от нас, остальных, а я лишилась бы одного из двоих моих лучших друзей на тот момент — и единственного человека во всей Коллегии, кто мог бы помочь мне сорвать личину с Хулды. Я выручила Скифа, но для этого мне пришлось солгать; и могу тебе сказать, что Орталлен был очень недоволен.

Казалось, Крис хотел что-то вставить, но смолчал.

— Наконец, вопрос о моей стажировке. Орталлен «ввиду моей юности и неопытности» пытался настроить членов Совета так, чтобы те постановили, что я должна провести в поле три года — вдвое дольше обычного срока. По счастью, Селенэй, Элкарт и Кирил и слушать об этом не пожелали — и напомнили всем, что вопросами стажировки ведает Круг Герольдов, и только он, так что Совет тут ни при чем.

— Теперь все?

— А что, недостаточно?

— Тэлия, всему, что ты рассказала, есть очень логичные объяснения, если знать моего дядю. Во-первых, ему никак не могло быть известно о злом умысле тех студентов — я в этом уверен. Большинство из них он знал еще с тех пор, когда они пешком под стол ходили; он даже людей взрослых, имеющих собственных детей, называет «юношами». И он, вероятно, чувствовал себя обязанным заступиться за них. В конце концов, с твоей стороны в Совете выступали двое: Элкарт и Кирил.

— Полагаю, звучит логично, — неохотно сказала Тэлия. — Но Скиф…

— О, Скиф… я отлично знаю, что мой дядя — ханжа и приверженец условностей. Скиф был для него занозой в одном месте с самого момента своего Избрания. Пока не появился Скиф, никогда не возникало проблем из-за того, что студенты-Герольды учинили какие-то безобразия в городе; могли набедокурить вольнослушатели, ученики-Барды, очень редко — Целители, но Серые — никогда.

— Никогда? — Тэлия подчеркнуто приподняла бровь. — Я нахожу, что в это довольно трудно поверить.

— Ну, почти никогда. Но после того, как Скиф начал свои маленькие проделки… Господь и Владычица, Серые стали не лучше студентов-Бардов! А младшие, похоже, считают себя обязанными его перещеголять. Ну, дядя от этого не в восторге, отнюдь не в восторге. Он очень верит в военную дисциплину как лекарство от чрезмерного легкомыслия, и я уверен, что он никогда не желал Скифу ничего плохого.

— А как насчет меня? Почему он все время пытается встать между мной и Селенэй?

— Он не пытается. Ты и в самом деле молода; в его представлении Королевским Герольдом должен быть кто-то вроде Таламира. Я не сомневаюсь, что дядя искренне считал, что длительная стажировка пошла бы тебе только на пользу.

— Хотела бы я тебе верить.

— Заиметь на него зуб — это довольно по-детски… и непохоже на тебя…

— Я вовсе ничего не заимела!

— Тогда почему ты отказываешься даже подумать над тем, что я тебе говорю?

Тэлия сделала глубокий вдох и заставила себя успокоиться.

— Его действиям есть и третье объяснение. Может статься, что он считает меня угрозой своему влиянию на Селенэй. И я могла бы указать тебе еще на одну вещь, а именно: я готова поспорить, что человек, рассказавший тебе обо всех» слухах» обо мне, — твой дядя. И еще я готова поспорить, что он попросил тебя проверить их. Ему ведь известно, каков мой Дар. Он мог отлично знать, как подействует на меня вся эта отрава.

Вместо того чтобы с ходу опровергнуть ее слова, Крис, казалось, задумался.

— Такое действительно возможно; по крайней мере, в том, что касается стажировки. Он очень любит власть, мой дядюшка; он долгое время был главным советником Селенэй, а до того — ее отца. А с тем фактом, что Королевский Герольд всегда будет иметь больше влияния, чем главный советник, мало что можно поделать. И, хоть мне страшно неприятно признавать, — неохотно закончил он, — но ты права относительно того, от кого я узнал о слухах.

Тэлия поняла, что теперь, когда она заставила Криса подумать, а не просто отмахиваться, пора сменить тему. Ей страшно хотелось высказать предположение, что Орталлен вполне мог сам распускать эти слухи, но Крис ни за что бы не потерпел намеков на то, что действия его дяди не слишком порядочны.

— Крис… давай постараемся забыть о нем, во всяком случае, на несколько часов. У нас есть и другие причины для беспокойства.

Он хмуро посмотрел на нее.

— Вроде того факта, что у тебя хватает сил, чтобы передавать; того, что ты смогла проделать такое снова.

— Да. — Тэлия сделала глубокий вдох. — Я даже могла снова сорваться; сегодня днем я была на грани. Если бы нам нечего было делать; я бы сорвалась. И у меня начиналось… что-то вроде галлюцинаций там, снаружи.

— Проклятие.

— Я… буду стараться. Но я подумала, что лучше, чтобы ты знал.

— Легконогий? — Крис долго смотрел на Тантриса, потом удовлетворенно кивнул. — Он говорит, что думает, что они с Роланом смогут с тобой справиться, если опять станет худо. Он говорит, что в первый раз события вышли из-под контроля главным образом потому, что Ролан оказался застигнут врасплох.

Тэлия почувствовала, что у нее камень с души свалился.

— Хорошо. И… спасибо. Крис подмигнул ей.

— Я выбью из тебя дурь.

Она скорчила ему рожу и с гораздо более легким сердцем свернулась калачиком под одеялами, чтобы поспать.

Проснулись они почти в привычное для себя время: ни сегодня, ни в течение множества грядущих дней нельзя было терять время попусту — во всяком случае, если они хотели добраться до дороги прежде, чем у них кончатся припасы.

Оба оделись как можно теплее, взяли лопаты и принялись за долгий труд — прокладывать тропинку к свободе.

Снег оказался мокрым и тяжелым, и слава богу, поскольку так он лучше удерживался на лопатах. Но самый его вес затруднял работу, делал ее изнурительной. В поддень Крис и Тэлия сделали перерыв, чтобы поесть горячего и переодеться, поскольку то, что они надели утром, уже промокло насквозь. Они раскидывали снег, пока не стемнело настолько, что почти ничего не стало видно.

— Нам надо добраться до того дерева и оттащить его с дороги, пока снег такой, как сейчас, — сказал Крис за ужином — Если вдруг похолодает и все замерзнет, нам ни за что не удастся сдвинуть ту штуку с места. Она засядет во льду намертво, как пробка в бутылке.

— Все будет в порядке, пока снег будет продолжать потихоньку идти, — ответила Тэлия, вспоминая дни, когда пасла крепковерские отары овец в пору окота. — Беспокоиться о том, что похолодает, надо будет только, если погода начнет меняться.

Легли они рано, надеясь добраться до дерева еще до конца следующего дня.

Они прокопались к нему под вечер и, осмотрев массивный ствол, решили, что лучше всего будет разрубить его пополам топориками и припрячь чирр и Спутников к более легкому концу. К тому времени, как стемнело, ствол был перерублен чуть больше чем наполовину.

На другой день Герольды снова встали чуть свет и опять принялись за дерево. Перерубить его удалось к полудню, и после обеда они попытались оттащить его.

Накануне вечером они решили не полагаться на авось и из запасной веревки смастерили упряжь для себя самих. Теперь они впряглись рядом с чиррами и Роланом с Тантрисом.

Оказалось, хорошо, что они догадались поучаствовать. Только когда все шестеро уперлись и налегли изо всех сил, дерево чуть сдвинулось с места. Все пыхтели и задыхались от усилий, мускулы, казалось, кричали от боли, протестуя против непосильной нагрузки, а дерево медленно, по вершку в минуту, ползло по снегу. Для того, чтобы стащить его с тропы, ведущей к спасению, пришлось биться до темноты.

Когда стемнело, они поплелись обратно в Приют, чуть не плача от боли и изнеможения. Тем не менее люди досуха растерли чирр, а затем почистили, накормили и напоили Спутников и укрыли их одеялами. Только после этого они содрали с себя мокрую одежду и рухнули на постель. Оба слишком устали, чтобы думать о чем-либо, кроме того, чтобы просто лежать — и кроме боли во всем теле.

— Ты что, действительно хочешь ужинать? — тоскливо спросил наконец Тэлию Крис: была его очередь стряпать.

От одной мысли о еде ее замутило.

— Нет, — ответила она невнятным от усталости голосом.

— О, хорошо, — сказал Крис с облегчени-ем7 — Я тоже.

— Я, кажется, никак… не согреюсь. — Тэлии понадобилось сделать усилие, чтобы выговорить это.

— И я. — Крис с тихим стоном сел. — Если ты заваришь чай, я достану меда.

— По рукам.

Они оставляли на очаге горячую воду для чая, зная, что она им понадобится. Оба не смогли встать на ноги и поползли каждый в свою сторону на коленях. Тэлия залила травяную смесь водой, расплескав половину, поскольку у нее от усталости тряслись руки. Крис вернулся, держа в одной руке кувшин с медом, в другой — что-то еще.

Он с преувеличенной осторожностью поставил кувшин, и Тэлия щедрой рукой зачерпнула по три полные ложки на каждую кружку. К счастью, мед был слишком густым, чтобы расплескаться, подобно воде. Тэлия подтолкнула одну кружку к Крису, а тот в обмен вручил ей что-то.

«Что-то оказалось одной из плиток из прессованных фруктов и орехов, которыми пичкала их Керитвин тогда, в Развилке. От одного ее вида Тэлию затошнило.

— Знаю, — сказал Крис извиняющимся тоном. — Я чувствую то же самое. Но если мы ничего не поедим, то завтра придется за это расплачиваться.

Тэлия размешала в чае мед и выпила, хотя и было еще так горячо, что она едва не обварила себе язык. Когда внутри растеклось тепло, мысль о еде начала казаться чуть более привлекательной. К тому времени, когда Тэлия прикончила вторую кружку чая, она уже чувствовала самый настоящий голод.

Однако на то, чтобы разжевать твердую, вязкую массу, из которой состояла плитка, ушли все остатки ее сил. Судя по всему, Крис испытывал то же самое. Третья чашка чаю окончательно решила вопрос. Тэлия едва успела забраться под одеяла, как провалилась в сон.

Когда она проснулась, каждый ее мускул вопил — гневно и протестующе. Тэлия чуть переменила положение, и у нее вырвался стон.

— Хоть бы я был трупом — тогда бы не так все болело, — безнадежно простонал ей на ухо Крис.

— Я тоже. Но я все время вспоминаю, что говорил Альберих.

— Тебе что, обязательно напоминать?» Лучшее лекарство от боли в мышцах — добавка того, что заставило их болеть «. Ох, как бы я хотел, чтобы он ошибался!

— По крайней мере, нужно выйти наружу хоть ненадолго, чтобы взглянуть, с чем придется иметь дело по другую сторону дерева.

— Ты права. — Крис медленно, пересиливая боль, разогнулся. — И надо затащить внутрь еще дров.

— И еще сена.

— И еще сена, верно. Вот что, птичка. Если ты чувствуешь себя так же, как я, ты не смогла бы сейчас передавать дальше собственного носа!

Они помогли друг другу помыться и одеться: до очень многих мест они не могли дотянуться самостоятельно, не вызвав вопль боли в натруженных мышцах. Тэлии удалось кое-как сварить кашу с фруктами, приготовив столько, чтобы хватило еще на два раза; то же относилось и к чаю. По всей вероятности, они так устанут, что не почувствуют вкуса ни того, ни другого, но еда будет сытной и теплой, и надо надеяться, что нынче вечером они не вымотаются настолько, чтобы сама мысль о еде вызывала отвращение.

Когда они отворили дверь, сверкание солнца на снегу заставило их отшатнуться: за ночь погода переменилась, небо было безоблачным. Не защитив чем-то глаза, они за несколько секунд заработали бы себе снежную слепоту.

— И что теперь? — спросила Тэлия, никогда прежде не сталкивавшаяся с подобной ситуацией.

Крис призадумался.

— Сверху прикрывай глаза капюшоном, а я посмотрю, не удастся ли что-нибудь приспособить для защиты от блеска снега.

Он перерыл свой вьюк и вынырнул со свертком тонкой марли, которая использовалась для перевязок.

— Оберни ее раза два вокруг головы. Она должна быть достаточно тонкой, чтобы сквозь нее было видно.

Видеть сквозь марлю оказалось нелегко, но все было лучше, чем ослепительный блеск, от которого слезились глаза.

Дерево лежало там, где они его и оставили, а за ним пролегала тропа, ведущая прочь. Куда-то в неизвестность.

Где она шла, можно было определить по просвету в деревьях и отсутствию подлеска. Сложность заключалась в том, что лежала тропа под сугробами, которые оттуда, где стояли Крис и Тэлия, представлялись никак не меньше четырех футов в высоту.

— Ну что ж, хотя бы поваленных деревьев там больше нет, — сказала Тэлия, стараясь казаться веселой.

Крис только вздохнул.

— Пошли за лопатами.

Сугробы были глубокими, но по крайней мере уступали толщиной тем, которые Крис и Тэлия раскапывали в своей лощине. Хотя толщина снега редко достигала меньше двух футов, она редко превышала и шесть. Герольды копали и утаптывали до сумерек, затем затащили в Приют еще дров и фуража, поели и повалились на постель.

Тэлия проснулась посреди ночи, чувствуя, что очень замерзла. Озадаченная, она придвинулась поближе к Крису, который что-то пробормотал, но не проснулся. И все же Тэлии становилось все холоднее и холоднее. В конце концов она не выдержала и вылезла из кровати; стоило ей откинуть одеяло, как холодный воздух ударил ее словно молотом. Тэлия сунула ноги в овчинные тапки, завернулась в плащ и быстренько принялась подбрасывать в очаг дрова. Когда пламя разгорелось, она увидела, что на нее смотрят, моргая, чирры и Спутники — они вышли из своего угла и придвинулись поближе к теплу.

— Что такое? — сонно спросил Крис. — Почему так холодно?

— Погода опять переменилась. Температура падает, — сказала Тэлия, думая о том, что влажный снег снаружи, должно быть, смерзается сейчас в сугробы, похожие на глыбы белого гранита. — Мне кажется, богиня удачи только что отвернулась от нас.