"Сломанная стрела" - читать интересную книгу автора (Лэки Мерседес)

Глава пятая

Ненадолго улучшившись, погода вскоре снова испортилась. Настроение у Тэлии тоже было хуже некуда. Дожди зарядили вновь, а с ними возобновилась и грызня между советниками. Тэлия снова обнаружила, что тратит на улаживание ссор столько же времени, сколько на само обсуждение решений. Как ни странно, Орталлен, казалось, совершенно оставил ее в покое. Он сидел на дальнем конце стола, нахохлившись, словно огромный белый филин, с абсолютно непроницаемым лицом, думая какие-то загадочные думы. Тэлию его поведение не столько радовало, сколько беспокоило. Она стала взвешивать каждое слово, которое собиралась произнести, и прикидывать все возможные способы, какими Орталлен когда-нибудь впоследствии мог обернуть сказанное против нее.

Дирк все свободное время либо бродил, крадучись, где-то поблизости, либо прятался снаружи, под дождем. И от того, и от другого просто зло брало. Тэлия или не видела его вовсе, или видела, но не могла поговорить. Ибо стоило ей попытаться подойти к нему, как Дирк бледнел, озирался с диким видом по сторонам в поисках ближайшего выхода и улепетывал так поспешно, как только позволяли приличия. Казалось, он обладал каким-то шестым чувством, подсказывавшим, когда Тэлия попытается его изловить: его не удавалось застичь даже в собственном жилище. Либо Дирк заблаговременно удирал, либо как-то узнавал, кто стучится в дверь, и притворялся, что его нет дома.

Крис словно впал в спячку в своей комнате. А Тэлия твердо решила не встречаться с ним, пока он не извинится. Хотя сама по себе их размолвка была не ахти какой серьезной, Тэлии осточертело оправдываться за свое отношение к его милому дядюшке. После давешнего короткого разговора с Альберихом она была уверена — и непоколебимо, что случалось с ней крайне редко — что в случае с Орталленом правота всецело на ее стороне. И на сей раз она не отступит, пока Крис этого не признает!

А пока она тщилась компенсировать отсутствие обоих друзей, пытаясь быть одновременно всюду.

Ради этого она урезала время на сон, но все равно чувствовала, что многого не успевает. Работы было страшно много:

— Селенэй попросила ее взять на себя беседы с челобитчиками из мест, пострадавших от наводнения, Деван нуждался в ней, чтобы помочь трем больным, находящимся в глубокой депрессии, а тут еще непрерывные склоки между советниками…

Тэлия всем сердцем обрадовалась, увидев, что ее посещения идут Дестрии на пользу. Приезд Востела довершил успех. Тэлии было ясно, что то, как спокойно он воспринял изменившуюся внешность Дестрии, принесло больной невероятное облегчение. Помогло и то, что Востел смотрел на ее шрамы, как на знаки отличия, и не раз говорил об этом Дестрии. И, как и рассчитывала Тэлия, он оказал Целителям огромную помощь, когда настала очередь восстановительной терапии, ибо сам в свое время прошел через это. Он поддерживал Дестрию, когда она слабела, подбадривал, когда ей изменяло мужество, понукал, когда она отлынивала, и обнимал, когда она плакала от боли. Его присутствие оказалось настолько благотворным, что Дестрия день ото дня все меньше нуждалась в помощи Тэлии.

И хорошо, поскольку Селенэй нуждалась в ней все больше. Стоило преодолеть один кризис, как, словно ядовитый сорняк, вырастал другой, и силы королевы постепенно таяли. А когда некоторые ее решения оказались неудачными — что в конце концов случилось — Тэлия обнаружила, что вынуждена напрячь весь свой Дар и здравый смысл, чтобы выдержать.

Перед членами Совета стоял мокрый до нитки, забрызганный грязью гонец от Герольда Патриса: когда Страж, дежуривший у дверей, узнал, что за весть он доставил, то прервал заседание и сам ввел прибывшего в зал.

— Ваше величество, — сказал гонец с каменным лицом, что чрезвычайно встревожило Тэлию, — Герольд Патрис шлет вам донесение и сообщает, что разбойников больше не существует.

Он протянул королеве запечатанную сумку с донесением под радостные крики и взаимные поздравления членов Совета. Лишь королева, Кирилл и Тэлия не присоединились к общему ликованию. Что-то в лице гонца говорило, что он сообщил далеко не все.

Селенэй развернула донесение и пробежала его глазами; по мере того, как она читала, кровь все больше отливала от ее лица.

— Богиня… — лист пергамента выскользнул из помертвевших пальцев королевы, Тэлия подхватила его. Селенэй закрыла лицо дрожащими руками, и радостный гомон за столом Совета стих, сменившись гробовой тишиной.

Советники не сводили глаз со своей повелительницы и столь же бледного Личного Герольда Королевы, пока Тэлия срывающимся голосом читала угрюмые слова донесения.

«Мы стерли бандитов с лица земли, но к тому времени, когда мы заставили их принять бой, ярость Стражи достигла предела. Мы зажали врага в его собственном лагере — долине у подножия Косматого Пика. Тогда-то разбойники и совершили ошибку, убив нашего парламентера. Увидев это, Стража объявила: пощады не будет. Воины обезумели — только так я могу описать дальнейшее. Из разумных людей они превратились в кровожадных берсерков. Возможно, причина в том, что Стражи слишком долго гонялись за призраками, возможно, в отвратительной погоде — не знаю. Началась чудовищная резня. Никакие уговоры и приказы не могли их остановить: Стражи бросились на лагерь и перебили разбойников всех до последнего.»

Тэлия сделала глубокий вдох и продолжала: «В лагере находились не только разбойники. Воины истребили все живое в их логове, будь то мужчина, женщина или животное. Но, хоть это и ужасно, это еще не самое страшное. Среди убитых…»

Голос Тэлии прервался.

Кирилл взял у нее донесение и хриплым полушепотом дочитал:

«… среди убитых оказались те самые дети, которых мы надеялись спасти. Все… все они погибли. Разбойники убили их, когда стало очевидно, что Стража не пощадит никого».

Советники сидели в немом оцепенении, а Селенэй плакала, не стыдясь слез.

Королева винила себя в том, что не заменила отряды Стражи более свежими частями или не послала кого-то, кто смог бы справиться с вымотавшимися людьми, в каком бы напряжении ни находились войска.

Убийство детей оказалось не единственной, хотя и главной трагедией. Резня навсегда уничтожила возможность получить важные сведения: кто являлся главарем банды и действительно ли разбойники действовали по указке из-за границы.

Прошло несколько дней, прежде чем Селенэй стала снова хоть немного похожа на саму себя.

Что касается Тэлии, единственным облегчением явилось то, что Орталлен проявил некоторое благоразумие и стал чуть менее рьяно ратовать за предоставление местам большей самостоятельности; и вовремя, поскольку вскоре, как и ожидалось, начались нападения пиратов на земли леди Кестер, налеты на прибрежные деревни, и потребовалось перебросить на запад обещанные силы. Но прежде, чем войска успели достигнуть места дислокации, серьезно пострадал Герольд Нэтен, руководивший рыбаками во время отражения набега работорговцев.

И это событие, как по волшебству, открыло путь новым невзгодам.

Нэтен сам предстал перед Советом, хотя Целители и возражали, настаивая, что он еще недостаточно окреп. Нэтен оказался не старым, но и не молодым уже человеком с острыми чертами лица, темноволосым и темноглазым — совершенно непримечательная наружность, если не считать сквозившего в его взгляде напряжения и злости, которая поддерживала его тогда, когда сил уже не оставалось. Нэтен сидел, а не стоял, как полагалось, лицом к Совету. На нем белело несколько повязок, одна рука была прибинтована к телу, и он был все еще настолько слаб, что мог говорить только полушепотом.

— Дамы, господа… — он закашлялся, — я не осмелился доверить такие сведения постороннему. Гонца можно перехватить, документы — похитить…

— Господин Герольд, — ровным голосом сказал Гартезер, — Думаю, вы, вероятно, преувеличиваете угрозу. Ваши раны…

— Не могли вызвать у меня слуховые галлюцинации, — отрезал Нэтен: злость придала ему сил. — Советники, мы захватили пленного, и я сам допросил его, наложив Заклятье Правды, до того, как был ранен. Пираты служат тем самым работорговцам, которых мы считали уничтоженными!

— Что?! — ахнула леди Кэтан, привстав и снова падая в кресло.

— И это еще не самое плохое. Работорговцы действуют не одни. У меня на руках признание пленного и письменные доказательства того, что им пособничали лорд Джоффери из Шлемного Уклона, лорд Нестор из Купелицы, лорд Тэвис из Бренгарда, а также члены Купеческой Гильдии Остен Деверал, Джерард Камнебоец, Петар Кольчужник и Игэн Хорстфел.

Договорив, Нэтен бессильно откинулся на спинку кресла; его глаза все еще горели сдерживаемой яростью. Совет взорвался шквалом обвинений и контробвинений.

— Как такое могло случиться без вашего ведома, Кэтан? — вопросил Гартезер. — Клянусь богами, я начинаю задумываться, насколько усердно вы искореняли эту заразу в прошлый раз…

— Вы были одним из тех, кто с пеной у рта обвинял меня в прошлый раз, — язвительно усмехнулась Кэтан, — но, помнится, именно вы настояли на том, чтобы я сделала всю грязную работу, Мне не разорваться; я не могу быть повсюду одновременно.

— Но, Кэтан, я действительно не понимаю, как подобное могло произойти без вашего ведома, — возразил Хирон. — Первые четверо названных — фигуры первой величины.

— А остальные трое — подданные Кестер, — добавила Вайрист с ноткой подозрения в голосе. — Хотелось бы мне знать, как они смогли наладить цепочку работорговли под носом у Кестер.

— Мне бы тоже этого хотелось, — огрызнулась леди Кестер, — И, думаю, больше, чем вам.

И пошло, и поехало. Селенэй пыталась урезонить сцепившихся советников, а Тэлии пришлось попотеть, следя за тем, чтобы сохранить в течение всего заседания здравый рассудок.

Такое положение дел, конечно, означало, что у Тэлии не оставалось времени разобраться с собственными проблемами — особенно проблемой ссор между Дирком и Крисом, ее и Крисом, и ее и Дирком.

И, как будто всего этого было мало, Ролан в последнее время причинял своей Избраннице значительные трудности.

Он был вожаком в табуне Спутников, а пока Тэлия проходила стажировку, ему приходилось довольствоваться обществом Тантриса — другого жеребца. Теперь же Ролан с лихвой вознаграждал себя за вынужденное воздержание, причем партнершей, с которой он проводил время особенно часто, оказалась Диркова Ахроди.

А Тэлии приходилось разделять переживания Спутника — она не могла заблокироваться, сколько бы ни пыталась. Нет, она не винила Ролана: Ахроди была милой, привлекательной и в высшей степени пылкой партнершей — уж Тэлия-то знала: будучи Эмпатом, она воспринимала все чувства своего Спутника.

Но то, что их «свидания» происходили снова и снова, по два-три раза в неделю, в то время как у нее, Тэлии, буквально сердце кровью обливалось из-за Избранника Ахроди… чересчур уж походило на пытку. Ролан явно не представлял, какую боль причиняет своей Избраннице, а Тэлия не хотела отравить ему удовольствие, дав понять, что с ней творится.

Так что она окончательно потеряла покой по ночам: либо переживала то, что Ролан, сам того не ведая, вынуждал ее чувствовать, либо ей снилось, что она отчаянно силится сложить воедино какой-то непонятный, но очень важный предмет, который все время распадается на части.

Элспет Тэлия видела только на занятиях у Альбериха, порой на официальных обедах и иногда с Гвеной, на Спутниковом Поле. Наследница престола казалась отстраненной и, быть может, чуточку застенчивой, но это нормально для девочки, только что вступившей в пору половой зрелости, а кроме того, у Тэлии и без того было хлопот по горло. Так что она ничуть за Элспет не беспокоилась — пока в один прекрасный день с холодком недоброго предчувствия не осознала, что не видела девочки уже несколько дней, даже на уроках боевого искусства.

Что ж, это могло оказаться простым совпадением, но положение следовало изменить. И Тэлия отправилась на поиски Элспет.

Она нашла наследницу в саду, что отнюдь не являлось обычным местом времяпрепровождения для Элспет. Однако девочка читала, так что, возможно, ей просто захотелось побыть на свежем воздухе.

— Привет, котенок, — весело сказала Тэлия и увидела, как вздернулась голова Элспет при звуке ее голоса. — Ты что, ждешь кого-то?

— Не… нет, просто надоело сидеть в библиотеке… — Тэлии показалось, или девочка долю секунды колебалась перед тем, как ответить? — Слушай, ты была так занята, что наверняка не слышала о последней переделке, в которую влип Тули, а тебе, голову даю на отсечение, не вредно бы хорошенько посмеяться…

И Элспет перевела разговор на коллежские сплетни, а после сослалась на дела и ускользнула прежде, чем Тэлия смогла перехватить инициативу.

Этот случай крайне встревожил Тэлию, а когда она принялась регулярно разыскивать Элспет, снова и снова повторилось то же самое. Тут Тэлия начала подмечать определенные изменения в поведении девочки. Элспет стала скрытной, а такого за ней никогда прежде не водилось. И в том, как она уклонялась от расспросов Тэлии, чувствовалась легкая тень вины.

Тогда Тэлия решила действовать окольным путем и взялась расспрашивать однокашников и учителей Элспет. То, что она выяснила, встревожило ее уже не на шутку.

— Гавани, — сказал Тули, озадаченно скребя в кудрявой шевелюре, — да не знаю я, где она пропадает. Она просто вроде как исчезает каждый день примерно в это время.

— Угу, — согласился Геронд, кивая так энергично, что Тэлия испугалась, как бы у него не оторвалась голова. — В последнее время. Пару раз она менялась со мной дежурствами, чтобы выкроить днем свободный часок — а ведь она ненавидит мыть полы! Что-нибудь стряслось?

— Да нет, просто мне никак не удается разыскать ее сегодня, — ответила Тэлия, стараясь, чтобы голос прозвучал беззаботно.

Но душа у нее была не на месте. Эти двое ребят считались ближайшими друзьями Элспет среди ее однокурсников, и они лишь подтвердили то, чего уже начала бояться Тэлия. В течение дня у Элспет имелись «окна» продолжительностью час или два, когда она исчезала, и похоже, никто понятия не имел, куда.

Тэлия решила, что пора обратиться за сведениями к другому источнику: дворцовым слугам.

Тэлия пристроилась на деревянной лавке возле холодного очага в Зале Слуг. Она пришла к друзьям — ибо многие слуги действительно были ее друзьями еще со студенческой поры — чтобы не привлечь ничьего внимания, приглашая слуг к себе. Вокруг нее сидело с полдюжины служителей, которых Тэлия знала как наиболее наблюдательных и надежных. Двое из них, горничная по имени Элиза и конюх по имени Ральф, когда-то указали виновников, когда группа «Синих» (иначе, вольнослушателей) попыталась убить студентку Тэлию, напав на нее и бросив в скованную льдом реку. Элиза заметила нескольких из злоумышленников, когда они входили, измазанные навозом, и подумала, что у них более чем странный вид; Ральф приметил всю шайку еще раньше, когда те околачивались возле конюшни. Когда разнеслась весть о покушении на жизнь Тэлии, оба рассказали об увиденном Элкарту.

— Так вот, — начала Тэлия, — у меня проблема. Каждый день около полудня Элспет куда-то уходит, и я не могу выяснить, куда и зачем. Я надеялась, что, может быть, кто-нибудь из вас что-то знает.

Судя по взглядам, которыми обменялись слуги, Тэлия поняла, что ответ найден.

— Она… только больше никому, юная Тэлия… — заговорил Ян, один из старших среди присутствующих. Ян служил садовником, и для него Тэлия навсегда останется «юной Тэлией». Тэлия кивнула, и он продолжил:

— Она болтается с одним молодым лордом из шатии Джосерлина Корби. Изрядные шалопаи.

— Шалопаи! — фыркнула Элиза. — Да если бы не их высокородные папаши, их давно бы уже отослали домой хотя бы уже за то, что они лапают каждую девушку, которую им удается застать врасплох.

«Девушка» означала «служанку». Если бы Элиза имела в виду, что молодые люди обижают каких-то других особ женского пола, она сказала бы «барышень». Нельзя сказать, что последнее соображение очень утешило Тэлию: это означало, что «шалопаи» оказывают непрошеные знаки внимания только тем, кто не осмеливается слишком громко протестовать,

— Говорят, — добавила другая горничная, — что дома они одним лапаньем не ограничиваются.

— А именно? — спросила Тэлия. — Вы же знаете, что я никому не скажу.

— Ну… заметьте, барышня, это только разговоры, но говорят-то их собственные люди… эти типы просто скоты.

По-видимому, помимо навязывания своего внимания служанкам, «шатия Корби» занималась так называемыми «проказами», которые выглядели крайне небезобидными. Перерезанная перед опасной охотой подпруга — не шутка, особенно когда дело чуть не заканчивается смертью. А некоторые из юнцов оказались младшими братьями и сестрами тех, кто пытался убить Тэлию.

До сих пор — утверждали все — Элспет в их проделках не участвовала. Казалось, пока что за ней просто усердно ухаживают — вещь для нее новая, и Элспет явно пришедшаяся весьма по вкусу. Но вполне могло быть лишь вопросом времени, когда девочку удастся подбить на какой-нибудь неосторожный поступок, а потом воспользоваться этим, чтобы шантажировать ее и еще глубже втянуть в свои делишки.

Вероятно, здравомыслие Элспет до сих пор выручало ее, но Тэлию тревожило, что его может хватить не очень надолго.

Тут требовались решительные меры.

Она попыталась установить слежку за девочкой, но Элспет оказалась слишком умна и постоянно ускользала от нее. Несколько раз Тэлия пыталась прочесть ее мысли с помощью поверхностного прощупывания, однако обнаружила, что щиты Элспет слишком крепки, чтобы за них удалось проникнуть незаметно.

Что-то следовало предпринять, не то эта троица — Элспет, Дирк и Крис — рано или поздно окончательно сведет ее с ума.

— Я так же сбит с толку, как и ты, сестренка, — признался Скиф, нервно ероша свои темные кудри, — Не имею ни малейшего понятия, почему Дирк строит из себя такого осла.

— Господь и Владычица, — простонала Тэлия, плюхаясь на старый стул в комнате Скифа и потирая висок, —

Я так надеялась, что он хоть что-то тебе сказал. На тебя была последняя надежда! Если все в ближайшее время не разъяснится, вы будете иметь дело с помешанной, причем весьма буйной!

Когда она наконец оставила попытки самостоятельно разрешить загадку Дирка и обратилась за помощью к Скифу, побратим предложил ей подняться к нему в комнату. Скиф пару раз бывал у Тэлии, но она к нему зашла впервые.

Комната Скифа очень походила на своего владельца: опрятная, увешанная всевозможным оружием и заставленная книгами. В последнее время Тэлии редко удавалось выкроить время на уборку, и жилище Скифа показалось ей раем после беспорядка, царившего в ее собственных апартаментах. Окно здесь нашлось всего одно, но зато выходило на Спутниково Поле — в высшей степени умиротворяющий вид.

— Прежде всего о главном: твоем чувстве к Дирку. Крис был прав: это любовь-судьба — и с Дирком то же самое. У меня не осталось на сей счет никаких сомнений. Все видно уже по тому, как он на тебя смотрит.

— Смотрит? Когда? Да я его вообще последнее время не вижу! После нашей ссоры он постоянно торчит на улице, по колено в грязи.

— За исключением завтраков, обедов и ужинов. Каждый раз, когда ты ешь в Коллегии, он так неотрывно на тебя смотрит, что почти не ест сам. И, по-моему, он наизусть вызубрил твое расписание. Всякий раз, когда ты можешь проходить под окном, у Дирка внезапно появляется повод к нему подойти. — Скиф беспокойно расхаживал по комнате, скрестив руки на груди. — Он себя просто изводит. Скоро от него одна тень останется. Вот почему я и хотел поговорить с тобой здесь, с глазу на глаз.

— Не знаю, что, по-твоему, я могу сделать, если он меня и близко не подпускает?

— Вот здорово!

— Он шарахается от меня, как от зачумленной. Я пыталась застать его одного — он не дается. И это было еще до того, как они поссорились с Крисом. Теперь стало вдвое хуже.

— Гавани, ну и дела. — Скиф сокрушенно покрутил головой. — Мне он ничего не говорил. Ума не приложу, почему он так себя ведет. Но с меня довольно, и ты, я знаю, уже тоже дошла до точки. Пора вытащить его за ушко, да на солнышко. Раз он не желает разговаривать с тобой, я, холера его забери, уж постараюсь, чтобы он поговорил со мной. Как только удастся загнать его в угол, я его расколю, хотя бы для этого пришлось подловить его в умывальной и спереть его портки! Не бойся, я утрясу ваши с ним и с Крисом недоразумения, даже если понадобится связать вас троих в один сноп!

Ни Скиф, ни Тэлия не приняли в расчет капризов Судьбы.

— Дирк боролся с тем, что считал легкой простудой — одной из множества разновидностей, донимавших сейчас как двор, так и Коллегию — уже около недели.

Он упорно не желал лечиться и продолжал избегать Тэлию и Криса, то и дело удирая на улицу в непогоду. Чудно, но на самом деле ему даже хотелось плохо себя чувствовать: сосредотачиваясь на болезни, он мог не думать о Нем и о Ней. Телесные страдания приносили облегчение от страданий душевных.

Поэтому он выскакивал на холод и дождь и возвращался обратно — день за днем, снова и снова промокая до нитки, но ничего не предпринимая для борьбы с простудой — разве что переодеваясь затем в сухое. Вдобавок ко всему, эмоциональное напряжение сказывалось на нем гораздо сильнее, чем понимал кто-нибудь, в том числе и он сам.

Была середина недели, и Тэлия обедала не при дворе, а в Коллегии. Краем глаза она все время наблюдала за Дирком, надеясь, что Скифу удастся выполнить свое обещание. То, что она видела, тревожило ее… очень тревожило. Дирк сидел белый как простыня и все время тер лоб, словно у него сильно болела голова. Тэлия видела, что его знобит, хотя в столовой было тепло. Казалось, он не может сосредоточиться на разговоре и не в состоянии вымолвить и двух слов, не зашедшись кашлем.

Тэлия видела, что Крис тоже наблюдает за Дирком и обеспокоен так же, как она.

Дирк оттолкнул тарелку, почти не притронувшись к еде. Крис, по-видимому, принял какое-то решение; сделав над собой видимое усилие, он поднялся, подошел и сел рядом с Дирком.

Крис что-то сказал ему, на что Дирк покачал головой. Затем встал — и Крису пришлось подхватить его, потому что он начал валиться.

Крис решил, что с него хватит. Он не мог спокойно смотреть, как его лучший друг разрывается на части… и еще он за последнюю пару недель пришел к некоторым весьма малоприятным выводам. Он подошел и сел рядом с Дирком прежде, чем тот вообще осознал, что Крис тоже здесь, в столовой, и произнес заготовленную речь прежде, чем Дирк смог сбежать.

— Я был не прав; не прав, когда так доверял дяде, не прав, когда усомнился в тебе, и не прав, что сказал что-то о твоей личной жизни. Я прошу прощения. Ты меня простишь, или мне с горя броситься с крепостной стены?

Услышав у себя над ухом голос Криса, Дирк слегка вздрогнул, но не отодвинулся. Он выслушал его слова со смесью облегчения и ошеломления на лице, затем, в ответ на заключительную фразу Криса, слабо улыбнулся и покачал головой. Потом встал…

И комната поплыла у него перед глазами. Он почувствовал, что у него подкашиваются ноги.

С полдюжины преподавателей и полевых Герольдов бросились к ним, когда Крис подхватил его. Дирка усадили обратно на скамью, а он слабо протестовал, уверяя, что с ним все в порядке.

— Я… — Он мучительно закашлялся, — У меня просто на секунду закружилась голова… — Он скрючился в новом приступе кашля, не в состоянии продолжать, едва в силах вздохнуть.

— Как бы не так! — ответил Терек, пощупав ему лоб. — Парень, да ты горишь. Марш к Целителям, и чтобы я больше не слышал от тебя никаких глупостей!

Прежде чем Дирку удалось набрать достаточно воздуху, чтобы возразить, Терен закинул себе на плечо одну его руку, а крайне встревоженный Крис — другую. Остальные окружили их, лишив Дирка всякой возможности сбежать, и повели к двери.

К тому времени, как они дошли до Дома Исцеления, у Дирка хрипело и клокотало в груди, и не приходилось особенно сомневаться относительно того, что с ним. Целители уложили его в отдельной палате и выгнали всех сопровождавших. Друзьям Дирка оставалось только смириться и ждать.

Когда Дирк упал, Тэлия стала пепельно-серой. Она не притронулась к обеду, дожидаясь возвращения Криса.

Наконец он появился; его тут же обступили все присутствующие, расспрашивая, что сказали Целители.

— Они говорят, что у него воспаление легких, и ему станет намного хуже прежде, чем он пойдет на поправку, — ответил Крис. Его голос отчетливо доносился до угла столовой, где сидела Тэлия. — И по меньшей мере день или два к нему никого не будут пускать.

Тэлия издала тихий звук, похожий на сдавленное рыдание, быстро встала и начала слепо проталкиваться к выходу из столовой. Окружавшая Криса толпа загородила от нее ближайшую дверь; прежде чем Тэлия добралась до противоположного выхода, она дважды натыкалась на скамьи. Выскочив наконец из столовой, она кинулась к себе и бежала, не останавливаясь, всю дорогу по коридорам Коллегии и за двустворчатую дверь, ведущую в Крыло Герольдов. Взлетела по темной винтовой лестнице башни, где находилось ее жилище, распахнула дверь и бросилась ничком на кушетку в первой комнате, рыдая от отчаяния, какого не испытывала с той страшной минуты в Путевом Приюте…

Она не заперла за собой дверь и вообще не замечала ничего вокруг. Что она не одна в комнате, Тэлия поняла, только когда услышала, как кто-то сел рядом с ней, и каким-то образом почувствовала, что это Керен и Шерил.

Тэлия попыталась взять себя в руки, но первые же слова Керен, сказанные с такой глубокой и нескрываемой любовью, что Тэлия едва поверила своим ушам, совершенно ее обезоружили.

— Кентавренок мой, девонька, что за напасть с тобой приключилась?

Керен перешла на родной говор, что с ней случалось только в очень редких случаях, и то обычно в разговоре с братом-близнецом или спутницей жизни, в моменты особой близости.

Остатки сдержанности рухнули, и Тэлия с благодарностью бросилась в объятия Керен и горько расплакалась, уткнувшись ей в плечо.

— Все идет вкривь и вкось! — рыдала она. — Элспет больше со мной не разговаривает, а я знаю, что с ней что-то происходит… что-то, что она хочет скрыть и от Селенэй, и от меня… но не могу выяснить, что! А Дирк… и Крис… мы поругались, и теперь они тоже не хотят со мной разговаривать, и… и… теперь Дирк заболел, и я не могу этого вынести! О боги, я полная бездарь!

Керен мудро молчала, давая Тэлии возможность как следует выплакаться и выговориться. Шерил тем временем притворила дверь и тихо обошла комнату, зажигая свечи: темнело. После чего уселась у ног Керен и стала ждать.

— Что до проблемы с Элспет, тут я не могу придумать никакого решения, — задумчиво сказала Керен, когда Тэлия снова оказалась более или менее в состоянии слушать. — Но если бы происходило что-то по-настоящему скверное, ее Гвена наверняка обратилась бы к Ролану, а он дал бы знать тебе.

— Мне это даже в голову не пришло, — Тэлия, не поднимая головы с плеча Керен, взглянула ей в глаза, убитая собственной глупостью.

— А с какой стати? Элспет ведь никогда прежде не доставляла тебе хлопот, — Керен почти улыбнулась.

— Я не могу ясно мыслить. Нет, неверно. Я вообще думать не в состоянии. Это не правильно, но… Керен, я не знаю, сколько я еще смогу выносить несчастье с Дирком и не свихнуться. Керен, порой мне так хочется быть рядом с ним, что, кажется, легче было бы умереть!

Керен вздохнула.

— Значит, любовь-судьба, да? И Дирк туда же… боги, ну и клубок! Что ж, во всяком случае, его юродство начинает объясняться. Одна Владычица ведает, что за дурь парень вбил себе в башку, но он совершенно спятил из-за нее, что правда, то правда.

— Мы-то знаем, каково вам: мука смертная. — Шерил поднялась с пола, села рядом с Тэлией и обняла ее за талию, добавив свою поддержку к той, что давала Керен. — Адски тяжело разрываться на части из-за чувства, от которого нельзя ни избавиться, ни отвлечься на что-то другое. Кто-нибудь пытался помочь тебе разобраться с вашей путаницей?

Тэлия кивнула, и Керен задумчиво поджала губы.

— Не знаю, как тебе пособить, кентавренок. Прежде всего надо заставить Дирка и Криса снова разговаривать, затем — заставить Дирка определиться насчет тебя. Будем надеяться, что первое уже сделано. Но вот второе… единственное, что мне приходит в голову — что парень в чем-то запутался и принялся ловить собственный хвост. Время, родненькая. Вот и все, что нужно. Время.

— Если я смогу продержаться еще немного… — Тэлия с трудом заставила себя расслабиться, окруженная любовью и сочувствием подруг.

— Ты же знаешь, что мы все понимаем, родненькая, — сказала наконец Шерил за них обеих. — Кому и понять, как не нам. Ну а теперь давай поговорим о другом. Мы хотим непременно заставить тебя улыбнуться.

И они с Керен наперебой принялись рассказывать Тэлии самые забавные истории, какие только могли припомнить — по большей части из тех, что произошли в Коллегии за время ее отсутствия. Многие из них выставляли главных действующих лиц в весьма карикатурном виде и абсолютно все были по меньшей мере хулиганскими. Тэлия от души жалела, что не присутствовала при том, как важный и чопорный Кирилл вылезал из рыбного садка со свисающей из-за уха водорослью. Вскоре двум подругам удалось ее рассмешить и хотя бы частично снять владевшее ей напряжение.

Наконец Керен кивнула спутнице жизни и крепко обняла Тэлию за плечи.

— Думаю, ты достаточно развеселилась, чтобы пережить ночь, — сказала старшая из подруг. — Да?

— Думаю, да, — ответила Тэлия.

— Тогда ложись и хорошенько выспись. Утро вечера мудренее, — посоветовала Керен, и они с Шерил исчезли так же тихо, как и появились.

Тэлия побрела в спальню, чтобы снять форму. Надела ночную рубашку, потом передумала, накинула халат и устроилась на кушетке с книгой в руках. Должно быть, она нечаянно задремала, потому что следующее, что она помнила, был Крис, который стоял рядом с ней и тихонько дотрагивался до ее руки, чтобы разбудить; свечи в канделябрах сгорели почти до конца, остались только оплывшие огарки.

Вот уж кого Тэлия не ожидала увидеть.

— Крис! — радостно воскликнула она, и тут же радость сменилась страхом. — Дирку что… хуже? — спросила она, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— Нет, птичка, ему не хуже. Я только что оттуда. Он спит, и Целители говорят, что через неделю или две он будет здоров. И мы с ним снова друзья. Я подумал, что тебе будет интересно это узнать… и хотел помириться с тобой тоже.

— Ох, Крис… я… я никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной, — созналась Тэлия. — Я была так зла на тебя, что поклялась, что не буду с тобой разговаривать, пока ты не придешь и не извинишься, но гордость не стоит того, чтобы разрушать дружбу.

Лицо Криса немного разгладилось, и Тэлия поняла, как напряженно он ждал ее ответа.

— Я тоже никогда еще не был так несчастен, птичка. И никогда не чувствовал себя таким идиотом.

— Ты вовсе не идиот. Твой дядя…

— Мой дядя… не таков, каким я его считал, — перебил Крис. — Я должен извиниться перед тобой, как извинился перед Дирком. Я ошибался насчет Орталлена. Не знаю точно, в чем дело, но он действительно пытается навредить тебе. И рассорить меня с тобой. Я достаточно часто выпытывал сведения у неосторожных собеседников и мог бы сообразить, что он проделывает то же самое со мной — но сообразил лишь недавно. Он увлекся, зашел чуточку дальше, чем следовало, и не смог замести следы. — Лицо Криса выражало тревогу. — Надеюсь, то, что Орталлен сделал с Дирком, он сделал ненамеренно, но боюсь, что и тут не могу быть уверен. Хотел бы я знать, в чем заключается его игра. На данный момент, если бы я рискнул строить догадки, я предположил бы вот что: он хочет вернуть себе былое положение ближайшего советника Селенэй и хочет слегка настроить меня против Герольдов, с тем чтобы моя преданность родным стала чуть-чуть перевешивать преданность Кругу. Ты была права, а я ошибался.

— Мне… мне почти жаль это слышать. — Легкое дуновение ветра из открытого окна за спиной Тэлии отклонило пламя свечей и шевельнуло волосы Криса. Тэлия всматривалась в его расстроенное лицо. — А что такое произошло, что ты изменил свое мнение?

— Главным образом то, что после нашей ссоры он перестарался: я говорил — он пытался выкачивать из меня сведения о тебе, а потом, он сделал слишком уж много презрительных замечаний насчет Дирка. Ты была права, у Орталлена действительно на тебя зуб, хотя за что — понятия не имею. И, думаю, он использовал тот случай со свитками, как возможность добраться до тебя через Дирка… и как возможность встать между Дирком и мной. Единственное, на что я надеюсь — что не он сам все подстроил.

Тэлия чуть не сказала в сердцах, что свиток обронили не случайно и что Орталлен действительно все подстроил, но потом решила придержать язык. Сейчас Крис пребывал в покаянном настроении, но лучшим способом заставить его снова замкнуться в себе было продолжать выдвигать обвинения в адрес его дядюшки.

— Должна признать, я испытываю двойственное чувство. Рада, что ты приближаешься к моей точке зрения, но огорчена, что ты потерял доверие к дяде.

— Незачем; проблемы не у тебя, а у него.

— Что ж, сегодня впервые за много недель что-то пошло так, как надо. Крис, я рада, что мы снова друзья.

Крис непринужденно уселся на пол возле ее кушетки.

— Я тоже. Мне не хватало наших разговоров. Но что до того, что все шло не так, как надо… Ну, не знаю. — Он иронически усмехнулся. — Совет, который ты мне дала относительно того, как быть с Нессой, определенно помог.

— Как раз собиралась тебя о ней спросить, — сказала Тэлия, благодарная ему за то, что они так легко перешли к непринужденной беседе, и радуясь его обществу. — Я заметила, что последнее время она, кажется, преследует Скифа.

Крис поник, словно мим, изображающий уныние.

— Стоило ей победить меня, как она устремилась на поиски новых завоеваний. О женское непостоянство! Когда я наконец поумнею? Мое сердце разбито навеки!

— Впервые слышу, чтобы «навеки» означало примерно столько времени, сколько нужно, чтобы сварить яйцо, — лукаво заметила Тэлия.

— О, меньше, уверяю тебя. Мне удалось шепнуть Скифу словечко по поводу прекрасной Нессы. Теперь, похоже, уже он испытывает на себе вполне реальные Нериссины чары. А коль скоро он знает средство удержать ее внимание — а именно, разыгрывая неприступность — очень может быть, что она скоро окажется в положении охотника, ставшего дичью.

— Как сказал тот старик об обрученной парочке в Пяти Деревьях… помнишь?

Крис сморщился, очень похоже изображая морщинистое лицо старика:

— Господи помоги, Герольд! — проскрипел он. — Гонялся за ней? Да уж, вестимо. Гонялся, пока она его не поймала!

Тэлия печально улыбнулась.

— У нас там случались очень неплохие моменты, верно?

— Будут и еще. Не волнуйся, птичка. Я распутаю этот клубок, как только Целители пустят меня поговорить с Дирком. Знаешь, его болезнь может на деле оказаться благом: ему не удастся удрать от меня или придумать какое-то срочное дело, и, будем надеяться, он поверит тому, что я ему скажу.

Крис встал, собираясь уходить, и Тэлия ласково и благодарно дотронулась до его руки.

— Выше нос, птичка. Все будет хорошо. Я всегда смогу подлить Дирку в лекарство приворотного зелья! — Крис подмигнул и легко сбежал вниз по лестнице.

Тэлия рассмеялась, чувствуя огромное облегчение, и встала, положив книгу на столик возле кушетки. Потом медленно прошлась по комнате, погасила свечи и легла спать — наконец-то с легким сердцем.

На следующее утро Тэлия встала гораздо более бодрой и готовой смело взяться за решение всех проблем. А поскольку Дирк находился вне досягаемости, то проблемой, за которую она собралась взяться в первую очередь, оказалась, естественно, Элспет.

Тэлия твердо решила загнать девочку в угол и побеседовать о ее поведении. Большею часть дня у Тэлии отняли Совет и двор, потом она на какие-то секунды разминулась с наследницей у Альбериха. Наконец она попыталась выследить и изловить девочку после обеда — но той опять удалось ускользнуть. На сей раз у Тэлии не осталось сомнений, что это не случайность: Элспет нарочно избегала ее.

Тэлия очень встревожилась. Чутье говорило ей, что кризис назрел. Она опустила все щиты и безуспешно пыталась засечь, где находится девочка, как вдруг ощутила срочный зов, явно исходящий от Ролана. У Тэлии оборвалось сердце; она вышла из Коллегии и побежала к Полю. Добежав до окружавшей Поле изгороди, она увидела, что сбылись ее худшие опасения. Вместе с Роланом ее ждала Гвена; в лунном свете оба Спутника казались мраморными изваяниями.

Образы, которые Тэлия смогла воспринять от них — особенно от Гвены — были расплывчатыми и хаотичными, хотя тревога Гвены ощущалась совершенно отчетливо. Тэлия положила руки на шеи Спутников и сосредоточилась, пытаясь разобраться в смысле получаемых образов. Наконец она добилась достаточно ясных картин… и в центре их обнаружился Орталлен. Орталлен и молодой придворный, его ставленник, один из «шатии Корби» — и они замышляли опозорить Элспет!

Не мешкая более ни секунды, Тэлия взвилась на спину Ролана. Он широким галопом понесся к забору, отделявшему Поле от сеновала и конюшен обычных лошадей, а Гвена скакала следом, изо всех сил стараясь не отстать. Оба перемахнули через изгородь, словно огромные белые птицы, и поскакали прямиком к сеннику. Ролан не успел еще полностью остановиться, когда Тэлия уже спрыгнула с его спины.

На бегу она услышала из сенника мужской голос, что-то шепчущий в темноте, и распахнула тяжеленную дверь с силой, которой сама в себе не подозревала.

Лунный свет залил прятавшуюся там парочку, и Тэлия с облегчением увидела, что отношения между Элспет и ее потенциальным любовником еще не успели зайти слишком далеко. Юнца изрядно смутило внезапное появление Тэлии. Элспет же, если и смутилась, то не подала виду.

— Чего тебе надо? — невозмутимо спросила наследница, гордо не пытаясь запахнуть расшнурованную на груди куртку.

— Помешать тебе совершить ту же ошибку, что совершила твоя мать, — так же холодно ответила Тэлия. — Она тоже ошибалась, думая, что красивые слова означают возвышенный ум, а смазливое личико — благородное сердце. Этот молодой павлин хочет одного: поставить тебя в положение, когда у тебя не останется выбора, кроме как сделать его своим консортом или опозорить себя, свою мать и все королевство.

— Ты ошибаешься! — Элспет страстно бросилась на его защиту. — Он любит меня! Он сам мне сказал!

— А ты поверила ему, даже несмотря на то, что твой собственный Спутник не захотел иметь с ним дела? — Тэлия уже дошла до белого каления. Элспет не желала прислушаться к разумным доводам. Что ж, очень хорошо, она получит доказательства, которым ей придется поверить — и предостаточно.

Тэлия безжалостно, силой установила раппорт с молодым придворным. Его мелкая душонка не шла ни в какое сравнение в тем злом, что Тэлии доводилось встречать в иных сознаниях, с которыми она вынужденно соприкасалась, хотя у нее по коже побежали мурашки гадливости от гнусного двуличия, которое она прочла в его мыслях. Прежде, чем Элспет смогла заблокироваться, Тэлия втянула в раппорт и ее, заставив девчонку саму увидеть истинные побуждения того, кто уверял, что любит ее.

С криком отвращения Элспет отпрянула от несостоявшегося соблазнителя и отбежала в другой конец сарая, когда Тэлия освободила ее от насильно установленного контакта. С юным хлыщом она обошлась не так мягко. Его Тэлия удерживала в стальных тисках ментального захвата, без малейшей жалости раздувая в нем страх; юнец таращился на разъяренного Герольда, онемев от ужаса.

— Ты никому ничего не расскажешь, — сказала ему Тэлия, впечатывая каждое слово в его мозг, как раскаленное тавро. — Потому что если ты посмеешь открыть рот, ты никогда больше не сможешь спать — ибо всякий раз, как только ты закроешь свои бесстыжие глаза, ты увидишь это!

Она с мясом выдрала, из глубин его памяти воспоминание о самом жутком кошмаре и швырнула ему в лицо, беспощадно будя ужас и добавляя к тому, что он уже и так испытывал. Недоросль скулил и ползал у ее ног, пока Тэлия свирепым пинком не выкинула его из раппорта.

— Убирайся, — прорычала она. — Убирайся, поезжай в поместье своего отца и не вздумай возвращаться!

Он убежал без оглядки.

Тэлия повернулась к Элспет, стараясь дышать медленно и глубоко, чтобы обуздать гнев.

— Я была о тебе лучшего мнения, — сказала Тэлия, роняя слова, как ледышки, — Я думала, у тебя достаточно вкуса, чтобы не позволить касаться себя тварям вроде него.

Элспет плакала, но не столько от горя, сколько от злости.

— Прекрасные слова для Герольда-Весталки, — выпалила она. — Сперва Скиф, потом Крис, кто сейчас? С какой стати я не могу иметь любовников так же, как ты?

Тэлия сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Кажется, я слышу голос Отродья, — ответила она. — Маленькой сучки, которая желает получить все причитающиеся наследнице престола почести и никаких обязанностей. О, Хулда отлично тебя вышколила, не правда ли? Хватай, бери, урви все, что сможешь, думай только о себе, неважно, какие последствия могут твои поступки повлечь для других. На других плевать. Конечно, ты же теперь наследница! В конце концов, твое слово закон, верно? Или должно им быть. А если кто-нибудь попытается тебя образумить — что ж, зачерпни пригоршню грязи, самого худшего, что ты о нем знаешь, и брось ему в лицо — тогда он побоится мешать тебе делать то, что тебе хочется. Так вот, моя юная особа, со мной такое не пройдет. Я могу спать с кем угодно — с мужчинами, с женщинами, с чиррами — и это не имеет абсолютно никакого значения, потому что я — не наследница. Ты, похоже, благополучно забыла, что после смерти матери взойдешь на престол. Возможно, тебе придется заключить политический брак, чтобы спасти страну от какого-то сильного врага. Именно о браке шла речь во всей той истории с Алессандаром и Анкаром, или ты и ее забыла? Ни у кого за пределами королевства не останется к тебе ни интереса, ни уважения после твоих шашней с мелким интриганом вроде него. А я, по крайней мере, никогда не была близка с тем, кого не знала и кто не желал, чтобы я прочла его мысли. Он ведь тебе не позволил, верно? Неужели это не вызвало у тебя ни малейшего подозрения? Клянусь Грудями Владычицы, девочка, о чем ты думала? Твой собственный Спутник не желал его знать! Неужели и это тебе ничего не сказало? Если тебе так неймется заполучить между ног мужика, какого лешего ты не выбрала сокурсника или кого-нибудь из Круга? Они, по крайней мере, никогда тебя не предадут и знают, когда нужно держать язык за зубами!

Элспет разразилась слезами.

— УХОДИ! — рыдала она. — Оставь меня в покое! Все было совсем не так! Я думала… я думала… он меня любит! Я тебя ненавижу! Не хочу больше тебя видеть! Никогда!

— Вот и прекрасно, — процедила Тэлия. — Мне стыдно, что я потратила столько времени, пытаясь помочь проклятой дуре.

Она величественно вышла из сарая, вскочила на спину Ролану и, не оглядываясь, поехала ко дворцу.

Но она не проехала еще и половины пути, как уже пожалела о доброй половине сказанного.

Мучительно казня себя за случившееся, Тэлия отправилась к Селенэй.

Королева находилась в своих личных апартаментах, настолько же спартанских, насколько роскошными были помещения для официальных приемов. Селенэй лежала, завернувшись в старый, потертый бархатный халат, почти того же возраста и цвета, что и кушетка, на которой она примостилась. Тэлия рассказала свою горькую повесть, стоя перед королевой и не смея поднять на ее глаз.

— Богиня, Селенэй, я не могла бы больше испортить положение, даже если бы очень постаралась, — закончила она, держась за висок, готовая расплакаться от досады. — Обозвала Элспет идиоткой, а сама не лучше. Позволила, чтобы все, чему меня учили, пошло псу под хвост, допустила, чтобы меня отвлекли собственные проблемы, и совершенно вышла из себя. — Может быть, вам лучше отправить меня назад в Коллегию, учиться вместе с детишками.

— Погоди минутку. Я не уверена, что ты не правильно отреагировала и не уверена, что ты не правильно поступила, — задумчиво ответила королева. В ее больших глазах отражалось пламя свечей. — Садись-ка, дружок, и послушай меня. Во-первых, до сих пор мы слишком мягко обходились с Элспет, настолько, что сделали ее уязвимой для эмоционального шантажа, лицемерия и вероломства, которые, как мы обе знаем, являются достаточно обычной вещью при дворе. Что ж, теперь она узнала, что ложь бывает и в очень привлекательной оболочке, а это совсем неплохо. Она обижена и испугана — но тем лучше она усвоит урок. Думаю, ты была права, полагая, что такого рода опыт удержит ее от ошибки, которую совершила я. Что не означает, что ты не перегнула палку и не сказала кое-что, чего не следовало говорить, но в целом я считаю, что польза перевесит ошибки.

— Как вы можете так говорить после того, как я оттолкнула Элспет от себя? Мне полагается быть ей другом и советчиком!

— А ты когда-нибудь за все время, что вы с ней знакомы, выходила из себя из-за ее поведения? Ни разу. Значит, она узнала еще кое-что: что тебя тоже можно допечь и что ты такой же человек и так же можешь ошибаться, как и все остальные. Сомневаюсь, что она когда-нибудь еще раз так тебя спровоцирует.

— Вряд ли еще раз будет такая возможность, — горько сказала Тэлия. — Учитывая, как я все испортила.

— Не согласна, — Селенэй решительно покачала головой. — За то время, что тебя не было, я очень хорошо узнала свою дочь. Она сказала то, что думала… в тот момент. Она с норовом, но, когда остынет, зла не держит. А когда поймет, что ты была права и действовала в ее защиту, то одумается. Если бы ты ненадолго исчезла, полагаю, она бы в конце концов поняла, что хоть ты и погорячилась, но она и сама наломала дров.

Королева на минуту задумалась.

— Думаю, я нашла отличное решение. Помнишь предложение Алессандара относительно брака с его сыном? Я намеревалась через несколько недель отправиться к нему с официальным визитом и хотела направить вперед посла, чтобы тот посмотрел на принца. Как мой личный советник, ты отлично подходишь для этой роли, тем более, что вторым я намерена послать Криса. Я слышала, что они с Дирком поссорились, и подумала, что и им не помешает побыть какое-то время врозь, чтобы остыть. Поначалу я собиралась отправить Кирилла с Дирком, но Дирк вчера заболел, так что я разлучу их, отослав Криса.

— Они-то как раз помирились, — вздохнула Тэлия.

— И все равно я хочу послать Криса: у него хорошие манеры и высокое происхождение, так что он подойдет, а Кирилла я предпочла бы оставить при себе. Вы с Крисом превосходно работали в паре, и я полностью полагаюсь на ваше суждение. Думаю, вместо того, чтобы отменить визит, я перенесу дату на более поздний срок и отправлю вперед вас двоих, чтобы вы там все для меня разнюхали. Элспет я возьму с собой. А Орталлену скажу пару слов насчет его протеже. — Взгляд Селенэй стал холодным. — Пора уже ему перестать их защищать и позволять прикрываться его добрым именем, чтобы им все сходило с рук.

Тут Тэлия вспомнила, что не сказала Селенэй, что по ее убеждению попытку совращения Элспет подстроил сам Орталлен. Но — какие у нее доказательства? Никаких, кроме расплывчатого образа Орталлена в сознании того сопляка — что можно объяснить надеждой избежать наказания, спрятавшись за спину покровителя. Лучше об этом не упоминать, — устало подумала Тэлия. — Я не в силах еще раз пройти через такие же препирательства, какие вела с Крисом.

— К тому времени, когда мы все снова встретимся, — говорила тем временем Селенэй, — Элспет уже успеет одуматься. Как по-твоему, вы сможете выехать утром? Чем скорее ты исчезнешь с глаз Элспет, тем лучше.

— Я могла бы выехать хоть через час, — ответила Тэлия. — Хотя не уверена, что вам следует так сильно мне доверять после сегодняшнего.

— Тэлия, я стала доверять тебе даже больше, — ответила Селенэй, и Тэлии показалось, что она видит в глазах королевы понимание. — Ты пришла ко мне еще взъерошенная после ссоры и заявила, что сама во всем виновата — многие ли, даже из Герольдов, поступили бы так? Но ты не сказала мне, отчего стала такой нервозной. Это как-то связано с Крисом? Ты что, оказалась впутанной в их свару с Дирком? Если дело в Крисе, я пошлю с тобой другого Герольда.

— В Крисе? — искреннее удивление Тэлии, казалось, порадовало королеву. — Нет, хвала Владычице, мы с ним совершенно помирились, как и он с Дирком. Светлые Гавани, только бы он помог распутать этот кошмарный узел! Нет, ничего такого, что нельзя со временем уладить, в точности как стычка с Элспет; просто пока все распутывается и улаживается, я совершенно потеряла покой и терпение.

— Хорошо. Значит, план остается в силе. Вы с Крисом выезжаете утром.

— Селенэй, если только вы не сочтете такую мысль неудачной…

— Сомневаюсь, чтобы так. Что за мысль?

— Я бы хотела написать Элспет записку с извинениями и оставить у вас. Я не сомневаюсь, что отчасти была не права, что погорячилась и наговорила уйму обидного, потому что чувствовала себя несчастной и мне хотелось причинить кому-то боль. Я явно слишком на нее ополчилась. А вы сами решите, давать ей или нет мою записку, и если давать, то когда.

— По мне, вполне разумно, — решила Селенэй, — разве что не так уж необходимо. Через неделю-другую мы двинемся следом за вами, а извинения всегда лучше приносить лично.

— Совершенно верно, но неизвестно, что может случиться, а может быть, вы захотите отдать ей записку еще до того, как выедете. Не люблю оставлять за собой незаконченные дела, а уж тем более такую противную историю. Кто знает? Может, мне никогда больше не представится такой возможности.

— Светлые Гавани, дорогуша! Мне бы надо нанять тебя в придворные предсказатели бед! — рассмеялась Селенэй, но ее смех прозвучал немного деланно.

Тэлия со слабой улыбкой покачала головой.

— Боги, я вижу все в черном свете, потому что мне самой плохо и кисло. Я оставлю у вас записку, но потому, что котенок вполне может решить снова стать человеком, стоит мне уехать. А теперь… они ждут просто двоих Герольдов, или именно Дирка с Кириллом? Мое появление не вызовет проблем?

— Подчиненные, скорее всего, ждут просто двоих Герольдов, — ответила Селенэй. — Я не сообщала конкретно, кого пришлю. Но, конечно, я дам вам все необходимые бумаги. Стража на Границе со стороны Алессандара направит подробные донесения дальше, уведомляя о вашем приезде. Я слышала, у них появился какой-то особый способ передачи сообщений, быстрее, чем голубиная почта и гонцы. Я была бы рада, если бы вы смогли разузнать о нем побольше, если окажется возможно. Может, не окажется…

— Все зависит от того, положено ли держать его в секрете от союзников или нет — и секрет ли это вообще. Мы постараемся, — Тэлии удалось выдавить из себя полуулыбку. — Знаете, то, что с этим заданием вы отправляете нас двоих, может оказаться довольно удачным в плане вынюхивания секретов. Каждый, кто связан с государственной тайной, будет нервничать; я почувствую его нервозность, а Крис сможет воспользоваться зацепкой, которую я ему дам, чтобы Увидеть, что происходит. Вы очень хитры, моя королева.

— Я? — Селенэй состроила невинное лицо, потом посмотрела Тэлии прямо в глаза. — Ты уверена, что готова к такому делу? Я не стану тебя посылать, если ты не чувствуешь в себе сил для политических интриг и всего прочего, с ними связанного. Возможно, все окажется легко и просто, но может потребоваться и выведывание и разнюхивание, а в самом крайнем случае ты столкнешься там с такими же кознями, как те, с которыми ты боролась здесь.

— Я готова, — вздохнула Тэлия. — Хуже того бардака, в котором я увязла тут, быть ничего не может.