"Удачный выбор" - читать интересную книгу автора (Лэнгтон Джоанна)

1

В Нью-Йорк из Денвера прилетела целая делегация, чтобы поскорее ввести в курс дела Артура Мартинеса, бизнесмена, купившего недавно компанию «Скайлайт».

Последние две недели, пока шли переговоры о купле-продаже, в компании царила нервозная обстановка. Весь руководящий состав трясло как в лихорадке. Служащие различных рангов — от исполнительных директоров до заведующих небольшими отделами — понимали, что их работа в известной компании висит на волоске. Жесткий, бескомпромиссный стиль руководства, присущий Мартинесу, о котором все были наслышаны, стал в мире бизнеса чуть ли не легендой.

— Взгляните, господин Мартинес, это поможет вам составить некоторое представление о руководящем звене «Скайлайт», прежде чем вы познакомитесь с ними лично, — сказал один из директоров с коротким заискивающим смешком и протянул новому владельцу рекламный проспект, на первой странице которого помещалась фотография сотрудников, занимавших в компании ключевые посты.

Артур Мартинес направил острый взгляд своих темно-синих глаз на фото. Первой, на кого он обратил внимание, была женщина, но не только потому, что она была единственной среди мужчин. Заметил он ее главным образом из-за того, что она портила общий вид группы, запечатленной на фотографии. Женщина была долговязой, видимо, на почве высокого роста у нее сложились определенные комплексы, потому что она заметно сутулилась. Создавалось впечатление, что она старалась держаться в тени, быть незаметной. Артуру она напомнила жирафёнка, который безуспешно пытается скрыть свои длинные неуклюжие конечности. Очки в темной толстой оправе уменьшали и без того узкое серьезное лицо. Но что особенно поразило в ней Артура, так это вопиющая неопрятность. Русые вьющиеся волосы торчали в разные стороны, словно никогда не знали расчески. Артур также отметил отсутствие пуговицы на пиджаке, который висел на женщине, как на вешалке. Артур брезгливо поморщился. Сам он являл образец сдержанной элегантности и не выносил тех, кто допускал неряшливость в одежде.

— Кто эта женщина? — резко спросил он.

— Женщина? — переспросил кто-то из встречавших.

Артуру пришлось ткнуть пальцем в изображение на снимке.

— О, вы имеете в виду… Это Ким! Она помощник финансового директора. Я не сразу сообразил, о ком вы говорите, мы о ней как-то не привыкли думать, как о женщине. У Ким не мозг, а вычислительная машина. Она очень честолюбива, кроме работы, для нее ничего существует. — Собеседник Артура словно оправдывался, что в высшее руководство компании затесалась женщина. — Вся ее жизнь в работе, за три года ни разу не брала отпуск…

— Это вредно для здоровья, — неодобрительно заметил Артур. — Переутомление и отсутствие отдыха ведут к тому, что служащие трудятся ниже своих возможностей и допускают ошибки в работе. Эта женщина нуждается в отдыхе, и, кроме того, в отделе кадров ей должны указать на неряшливый вид. Пусть приведет себя в порядок.

У встречающих вытянулись лица. Не сговариваясь, они одернули пиджаки и втянули животы, боясь попасть в немилость к новому боссу. Чего доброго, безукоризненный мистер Мартинес найдет в одежде какой-нибудь изъян и навесит ярлык неряхи.

Повисло неловкое молчание. Представители «Скайлайта» гадали, неряха ли Кимберли Дорсет. Никто никогда не приглядывался к ней настолько, чтобы обратить внимание на ее облик или одежду. Все знали, что она необычайно способна и лучше других разбирается в экономике. Это было главным, а остальное никого не волновало.

Артур Мартинес продолжал пристально разглядывать фотографию. Подвергнув инквизиторскому осмотру мужчин, он нашел еще один повод для порицания.

— Некоторые думают, что хорошо одеваться на работу необязательно, потому что клиенты якобы не обращают на это внимания. Так вот, лично я придерживаюсь другой точки зрения, поэтому не потерплю в офисе никаких джинсов. Опрятный внешний вид предполагает дисциплину и, вне всякого сомнения производит положительное впечатление. Вот этот мужчина, к примеру, давно мог бы подстричься и научиться завязывать галстук, — брюзгливо сказал Артур и указал на провинившегося. — Уход за своей внешностью должен быть постоянным.

Выслушав сердитый монолог, руководители «Скайлайт» дружно решили сесть на диету, на всякий случай сходить в парикмахерскую, а также приобрести новые костюмы, сорочки и галстуки. В конце концов, Артур Мартинес не только поучает, но и сам неукоснительно следует исповедуемым принципам. Без единого лишнего грамма веса, придирчивый и, несомненно, очень привлекательный в потрясающе сшитом костюме, этот человек производил достаточно яркое впечатление, чтобы вызвать горячее желание подражать ему.

Однако один из встречающих, Гарри Уилбер, сверх меры гордился своей смазливой внешностью, а потому не посчитал нужным для себя садиться на диету или нестись в магазин за новым костюмом. Но слова Артура Мартинеса тоже нашли в его сердце горячий отклик — он только что придумал, как повысить в должности свою очередную любовницу через голову Кимберли и не вызвать при этом лишних разговоров.

— Отделу кадров также следует поставить перед собой новые задачи. Я бы хотел видеть очень быстрое улучшение ситуации с продвижением женщин на руководящие должности. В данный момент положение просто ужасающее, — заявил Артур Мартинес, и на губах Гарри мелькнула торжествующая улыбка.

Когда Гарри Уилбер, непосредственный начальник Кимберли, вызвал ее и сообщил ей плохую новость, она была настолько потрясена, что изумленно воскликнула:

— Рут… будет новым финансовым директором?!

Гарри кивнул как ни в чем не бывало, словно это назначение было делом вполне естественным и закономерным.

Рут Болдуин? Эта недалекая, постоянно хихикающая блондинка, работающая сейчас у Кимберли в подчинении, будет ее боссом? Ужасная новость явилась для Кимберли громом средь ясного неба и повергла ее в глубокий шок. В течение трех последних месяцев она исполняла обязанности финансового директора и не без оснований надеялась, что ее утвердят в этой должности. Ей и в голову не могло прийти, что Рут при ее весьма скромных способностях может претендовать на этот пост.

— Я решил поставить тебя в известность заранее, прежде чем отдел кадров уведомит тебя официально, — добавил Гарри сочувствующим тоном, словно он из кожи лез вон, желая сделать ей одолжение.

— Но Рут не обладает соответствующей квалификацией, и она работает всего два месяца в нашем секторе… — Кимберли все еще не могла прийти в себя от обрушившегося на нее удара.

— Свежая кровь идет на пользу компании, от этого она становится лучше и конкурентоспособнее, — назидательно изрек Гарри, с укором посмотрев на растерявшуюся сотрудницу.

Ошарашенная Кимберли вернулась на свое рабочее место. Она бы легче перенесла неудачу, если бы должность, на которую давно рассчитывала, занял более достойный соперник. А может, Рут Болдуин обладает талантами, которые я не разглядела? — спросила себя Кимберли.

Она вспомнила, что сегодня вечером состоится прием по случаю представления сотрудникам компании Артура Мартинеса, и сдержала вдох раздражения. Кимберли вообще не любила вечеринки, а уж корпоративные и подавно. Однако теперь, когда ее лишили должности, которая, как она наивно полагала, была у нее уже в кармане, Кимберли рассудила иначе. Она подумала, что ей все-таки стоит появиться на чествовании нового хозяина компании, а то коллеги могут решить, что она завидует Рут.

Рут Болдуин скоро будет моей начальницей. От этой мысли у Кимберли сдавило горло, и она проглотила тугой ком, мешавший ей свободно дышать. Господи, неужели я умудрилась так напортачить где-то, что собственными руками пустила коту под хвост долгожданное повышение? Рут станет моим боссом. Рут, с которой недавно я была довольно резка из-за ее слишком затяжных ланчей и небрежной работы. Та самая Рут, которая половину рабочего дня проводит в пустой болтовне, а оставшееся время флиртует с первым подвернувшимся мужчиной. Хорошо еще, что сегодня ее нет на работе, подумала Кимберли.

Она все глубже погружалась в шоковое состояние. Начиная с детского сада, затем в школе и в университете Кимберли привыкла к тому, что все ожидают от нее каких-то необыкновенных результатов, привыкла быть лучшей, поэтому любая неудача повергала ее в мучительный процесс самобичевания. Кимберли была уверена, что не сумела оправдать те высокие надежды, которые на нее возлагались, и потому Рут обошла ее.

Кимберли прислушалась к разговору коллег.

— Сегодня вечером мы увидим его живьем и посмотрим, насколько он соответствует своей необыкновенной репутации…

Кимберли поморщилась: это, конечно, Ивон, она чересчур любопытна. Кто-то хихикнул.

— Говорят, что для своей последней пассии он купил наручники, усыпанные бриллиантами.

Губы Кимберли изогнулись в презрительной гримасе. Если бы мужчина предложил ей такие наручники в качестве подарка, она бы спустила его с высокого этажа без парашюта. Правда, ей вряд ли кто-нибудь предложит. И слава Богу, что она не из тех женщин, которые позволяют делать им неприличные подарки! Кимберли было противно даже слушать, как одна из коллег восторгалась мужчиной, низводящим секс до игры с дорогими безделушками.

— Клянусь, он совершенный душка, — сказала Ивон и мечтательно вздохнула. — Высший класс…

— А я уверена, что он маленький и кругленький, как его покойный отец, — заметила Кимберли с едкой иронией. — Он поэтому и не любит журналистов — ему приятно, что его считают красивее и лучше, чем он есть на самом деле.

— Может, бедняге надоело, что все гоняются за его миллионами, — высказалась Ивон.

— А может, за ним никто бы не гонялся, если бы у него не было этих самых миллионов, — саркастически заметила Кимберли.

Неизвестно, сколько бы еще они препирались, но Кимберли вызвали в отдел кадров. Там ей сообщили официально, что ее просьба о предоставлении ей должности финансового директора отклонена. Как ни благодарна была Кимберли Гарри Уилберу за то, что эта новость не застала ее врасплох, но ей все-таки было интересно, почему он предупредил ее. Кимберли спросила, были ли какие-нибудь жалобы на ее работу, и получила в ответ заверение, что ничего подобного не было.

— И это делает вам большую честь, учитывая события последних месяцев, — продолжал кадровик тоном, исполненным искреннего сочувствия. Он явно имел в виду недавнюю кончину ее отца.

— Мне повезло, что у меня была работа, которая отвлекала от грустных мыслей, — сказала Кимберли.

— Вы знаете, что у вас накопился неиспользованный отпуск за несколько лет?

— Да.

— Меня попросили проследить за тем, чтобы вы отгуляли хотя бы три недели, начиная с конца этого месяца…

— Три недели? — испуганно переспросила Кимберли.

— Меня также уполномочили предложить вам более длительный отпуск — на шесть или двенадцать недель, с сохранением за вами места, разумеется.

— Вы говорите серьезно?! — ошеломленно воскликнула Кимберли.

Кадровик, словно не заметив, что Кимберли не в восторге от его предложения, стал описывать прелести отдыха. Попутно он отметил, что Кимберли, получив диплом, сразу приступила к работе в «Скайлайт».

— Вы проводите много времени на работе.

— Но мне нравится работать…

— Тем не менее, я уверен, вы с удовольствием расслабитесь за три недели и, возможно, захотите продлить свой отпуск на более долгий срок, — настойчиво уговаривал ее кадровик. — Вы только представьте, какой отдохнувшей и посвежевшей вы вернетесь на работу!

«Расслабитесь»? Прицепившись к этому слову, Кимберли подумала, что, может быть, именно поэтому ее обошли с повышением. Интересно, ее коллеги тоже считают, что она переутомилась и потому бывает раздражительной? Или, по их мнению, она не способна руководить работой других? Должна же в конце концов быть причина, по которой она не получила эту должность! Но так или иначе ее лишили права решать, когда ей идти в отпуск и стоит ли ей вообще брать его. Это как раз больше всего беспокоило Кимберли. Почему именно сейчас? Может, из опасения, что она не сможет легко приспособиться к новому руководителю финансового сектора?

Глубоко обеспокоенная полной потерей веры в свои способности, Кимберли работала без перерыва на ланч, и, когда подняла голову от стола, в комнате уже никого не было. Она очень удивилась.

— Куда все подевались? — спросила она у Гарри Уилбера, которого встретила в коридоре.

— Ушли пораньше, чтобы привести себя в порядок. Сегодня у нас прием, не забыла? Я тебе советую последовать их примеру.

Кимберли терпеть не могла оставлять работу незаконченной, но она вспомнила о событиях сегодняшнего дня и о том, что ее буквально выталкивают в отпуск. Это был болезненный урок, показавший ей, что незаменимых людей нет. Кимберли вернулась в комнату, взяла сумку и спустилась вниз. На улице хлестал дождь, а плащ она в спешке оставила наверху. Пришлось вернуться.

На этаже стояла мертвая тишина. Кимберли направилась к раздевалке, где висел ее плащ, и вдруг услышала голос Гарри Уилбера, доносившийся из его кабинета:

— …Артур Мартинес дал ясно понять, что он любит работать в окружении красивых, элегантных женщин. Он только взглянул на нашу простушку Ким на фотографии, помещенной в рекламном проспекте, и мы поняли, что руководящей должности ей не видать как своих ушей. Поэтому я поддержал заявление Рут. Я согласен, что она менее квалифицированный сотрудник, зато она значительно презентабельнее…

Кимберли остановилась как вкопанная. «Простушка Ким» — это о ней?!

— Ким Дорсет прекрасный работник, — строго возразил Гарри мужской голос, принадлежавший одному из директоров компании.

— Я не спорю, она ценный сотрудник, но не для переднего плана. Даже лучшая подруга не назовет ее красавицей. Она, как мокрое одеяло, может испортить все удовольствие, — сказал Гарри с такой злобой, что у Кимберли мороз пробежал по коже. — Откровенно говоря, мы сделаем себе только хуже, если проигнорируем вкусы мистера Мартинеса и преподнесем ему простушку Ким в первый день его появления в компании.

Кимберли трясло от услышанного, но еще больше она боялась, что ее застанут за подслушиванием. Она повернулась и на цыпочках вернулась к лифту, так и не взяв плащ.

Теперь Кимберли знала причину, по которой Рут сделали финансовым директором вместо нее. «Простушка Ким»! Внутри у нее все переворачивалось от обиды, но Кимберли не стала лелеять это чувство. Гарри Уилбер четко поставил все на свои места: в отличие от нее Рут была весьма привлекательной и имела успех у мужчин. Не какой-то мощный потенциал Рут, а красивые округлые формы стали решающим фактором в ее назначении на пост финансового директора.

И все же унижение было горьким. К глазам подступили жгучие слезы, но Кимберли крепко смежила ресницы и удержала их. Это была вопиющая несправедливость. Она подходила для этой работы, как никто другой, и упорно трудилась, чтобы получить эту должность. Никто не имеет права судить о человеке по его внешности! К тому же это противозаконно. Кимберли представила, как стоит перед судьей и повторяет оскорбительные слова Гарри. Она невольно содрогнулась от ужаса. Нет, ни при каких обстоятельствах она не подаст на «Скайлайт» в суд и не сделает себя объектом снисходительной жалости.

«Простушка Ким»! Она хмыкнула. Гарри никогда бы не сказал ничего подобного, если бы знал, что, когда ей было пятнадцать лет, модельное агентство предложило ей выгодный контракт. Ее отец пришел, конечно, в ярость от одной мысли, что его дочь будет занята на такой, по его мнению, низкопробной работе. Но на протяжении последующих восьми лет Кимберли бережно хранила в памяти тот день, когда она в первый и в последний раз восстала против суровых порядков Эдварда Дорсета. Она тайно посетила агентство, где ей привели в порядок лицо и волосы. Кимберли с восхищением смотрела, как искусный макияж и одежда превращают ее из худосочной жерди в яркую длинноногую красавицу. Возможно, Кимберли и приняла бы предложение агентства, но к ней полез с нежностями фотограф, и она сбежала. Этот инцидент убедил Кимберли в том, что отец был прав, говоря о моральном разложении в модельном бизнесе.

Почему бы не попытаться сделать из себя хотя бы бледное подобие того, что удалось сотворить с ней кудесникам из модельного агентства? А что, это идея! Появившись на приеме во всем блеске, она утрет нос Гарри Уилберу и отвратительному ловеласу Артуру Мартинесу. Как можно быть таким идиотом, чтобы в бизнесе ставить красоту выше мозгов?

Не обращая внимания на проливной дождь, Кимберли добежала до ближайшей телефонной будки и позвонила своей подруге Глэдис, у которой была собственная парикмахерская. Когда она спросила, может ли Глэдис втиснуть ее сегодня в свое расписание, чтобы привести ее голову в порядок, Глэдис была настолько потрясена, что ненадолго онемела.

— Неужели ты стала легкомысленной наконец? — спросила она, обретя дар речи. — Или это что-то другое?

— Что-то другое, — с досадой буркнула Кимберли. — Сегодня вечером я иду на одно очень важное для меня мероприятие.

Заинтригованная Глэдис велела ей приезжать немедленно.

Кимберли села в автобус, который останавливался недалеко от салона Глэдис. Свободных мест не было, и ей пришлось стоять в проходе. Ее толкали, но Кимберли, погруженная в невеселые раздумья, ничего не замечала. Хорошо, что ее отец не дожил до этого позорного дня. Ему было бы стыдно и горько, что его дочь не смогла получить повышение по службе. С другой стороны, Кимберли не могла припомнить ни одного случая, когда бы ей удалось оправдать его ожидания и вызвать у него отцовскую гордость.

Мысли унесли Кимберли на шесть лет назад, в то лето, которое перевернуло ее жизнь. Семьи Кимберли, Глэдис и еще одна пара отправились в отпуск в Калифорнию. Они уже не первый год ездили туда на машине, поэтому ни у кого из компании не было оснований думать, что этот отпуск будет отличаться от прошлогоднего. Но именно в это лето все пошло наперекосяк. Настоящего отдыха не получилось, но ни у кого не нашлось смелости признать это.

Не успели они приехать на место, как Элис, в то время лучшая подруга Кимберли, закрутила бешеный роман с Дереком, парнем, отдыхавшим в соседнем мотеле. Элис была настолько увлечена своим романом, что почти не замечала присутствия Кимберли на протяжении всего отдыха. Правда, примерно в то же время один молодой человек сумел разбить ей сердце и нанести удар по ее чувству собственного достоинства. Личная драма Кимберли осталась для окружающих незамеченной.

Но самым страшным событием того отпуска стала ужасная автокатастрофа, в результате которой Кимберли потеряла мать, а ее отец провел остаток своей жизни в инвалидной коляске. Кимберли была гораздо ближе с матерью, чем с жестким, не в меру требовательным отцом, поэтому понесенная ею утрата была невосполнимой. Отец, до аварии работавший учителем в школе и активно занимавшийся спортом, так и не сумел приспособиться к своей инвалидности.

В молодости Эдвард Дорсет хотел стать врачом, но ему не хватило нескольких баллов для поступления в медицинский колледж. Когда родилась Кимберли, он решил, что его дочь осуществит его мечту и станет врачом, поэтому заставлял ее учиться только на «отлично». Но после той жуткой аварии, в которой погибли отец Элис, родители Глэдис, а также мать Кимберли, Кимберли была настолько травмирована, что не могла даже думать о карьере врача. О чем она и сказала отцу.

Жестокое разочарование озлобило Эдварда настолько, что жить с ним стало практически невозможно. Тем не менее в течение шести лет Кимберли была единственной, кто о нем заботился. Но, как она ни старалась угодить ему, порадовать высокими оценками в экономическом колледже, куда она в результате поступила, и нежной заботой о нем, отец не простил ей того, что она не захотела стать врачом.

Кимберли вспомнила, как когда-то очень любила Калифорнию, и с трудом поверила, что не была там со времени той трагедии. Она даже придумала предлог, чтобы не ехать на свадьбу Элис. Ее близкая подруга вышла замуж за Дерека Норриса, с которым у нее был сумасшедший роман в то трагическое лето. Семья Дерека владела в Калифорнии огромным поместьем. К счастью, у него были деловые интересы в Денвере, и он нередко брал с собой Элис, так что подруги время от времени виделись. Может, стоит потратить часть отпуска, который мне навязывают, и съездить туда? — подумала Кимберли.

— О Господи, я совсем забыла, что сегодня твой салон открыт только до ланча! — простонала Кимберли, когда Глэдис провела ее из своей маленькой квартирки по коридору в парикмахерскую, где было тихо и пусто. — Почему ты не напомнила мне, когда я звонила?

Глэдис хмыкнула.

— Да я еле дождалась тебя, чтобы узнать, кто этот парень, к которому ты в кои-то веки идешь на свидание!

Кимберли растерялась.

— Нет никакого парня. Сегодня у меня на работе большой прием в честь нового владельца компании.

— Но ты была так взволнована, когда звонила, и я подумала, что у тебя свидание.

— Не взволнована, а расстроена, — сердито ответила Кимберли.

— Бог мой, что случилось? — испуганно спросила Глэдис.

— Я не получила повышение, — дрожащим голосом сказала Кимберли и рассказала всю историю.

Глэдис выслушала ее, стараясь не показать, насколько ей жалко свою подругу. Она достала из шкафчика бутылку бренди и плеснула в бокал.

— Я же не пью, ты знаешь. Не пью… — Кимберли попыталась оттолкнуть от себя бокал.

— Посмотри на себя, белая как полотно. Надо немного взбодриться. — Глэдис усадила подругу в кресло около раковины для мытья волос и решила сменить тему разговора. — Значит, ты решила сразить их на месте сегодня вечером.

— Если бы!

Поморщившись, Кимберли выпила бренди. Алкоголь подобно расплавленной лаве устремился в ее пустой желудок, но вместе с ним в Кимберли проникала и теплота сочувствующей подруги. На душе у Кимберли стало спокойнее. Сейчас она была невероятно довольна, что пропустила мимо ушей убийственный сарказм своего отца и отправилась на встречу выпускников своей школы несколько месяцев назад. После того, как Элис вышла замуж за Дерека и перебралась в Калифорнию, Кимберли была рада встретить на школьном вечере Глэдис и узнать, что она тоже живет в Денвере. После той трагедии их пути разошлись.

— Ты сразишь их наповал, даже если они придут с завязанными глазами, — уверенно заявила Глэдис.

Она недолюбливала Эдварда Дорсета, который вел себя по отношению к дочери, как властолюбивый деспот, а язык у него был хуже змеиного жала. Он очень серьезно подорвал веру Кимберли в себя, и Глэдис не упускала случая подбодрить подругу.

— Хочешь, я наложу тебе макияж? — спросила Глэдис.

— Ну, если тебе нетрудно…

— Да ты что? Это мое любимое занятие! У тебя такое великолепное лицо, что из него можно сделать просто конфетку!

После того, как Глэдис основательно потрудилась над внешностью подруги, она заставила Кимберли выпить вторую порцию бренди, чтобы снять напряжение.

— Мне надо бежать домой, чтобы успеть переодеться, — спохватилась Кимберли.

— У тебя нет времени на это, ты и так уже опаздываешь.

Глэдис потащила подругу в свою квартирку и принесла из спальни сестры красивое платье малахитового цвета.

— Я не могу взять платье твоей сестры! — воскликнула Кимберли.

— Тина решила, что оно старит ее. Ты же знаешь, какие подростки разборчивые… Она его больше ни за что не наденет.

— Я буду чувствовать себя неловко в таком открытом платье, — пробормотала Кимберли.

— Ким, проснись же ты наконец! — страдальчески возопила Глэдис. — С твоей фигурой можно носить все, что угодно. Оно открытое в меру. Чего ты боишься?

Кимберли считала платье слишком откровенным, но не могла обидеть отказом добрую и отзывчивую Глэдис. В том, что касалось обуви, их вкусы также расходились — Глэдис предпочитала высокие каблуки, в то время как Кимберли из-за своего роста носила их очень редко. Подруги сошлись на золотистых босоножках на среднем каблуке.

Покончив с превращением Золушки в принцессу, Глэдис сдернула с зеркала полотенце и поставила перед ним подругу.

— Ты выглядишь просто потрясающе. И если я услышу хоть одно слово возражения, то, клянусь, я побью тебя!

Кимберли в шоке смотрела на свое отражение.

— Я не похожа на себя…

— Не хочу обидеть тебя, но это только потому, что кое-кто не ухаживает за своими волосами, полностью игнорирует косметику и одевается черт знает как!

У Кимберли защипало глаза от подступивших слез, но она проглотила их и хрипло сказала:

— Спасибо. Сейчас я не похожа на неудачницу, и ты не поверишь, как много это значит для меня.