"Укрощенная гордость" - читать интересную книгу автора (Лэнгтон Джоанна)

Джоанна Лэнгтон Укрощенная гордость

1

Черные как смоль волосы на полотняной подушке, мускулистое бронзовое тело мужчины поперек ослепительно белой простыни и глаза — тигриные, желтые, пылающие, пронзающие насквозь. Картина эта столь потрясла Полетт, что той потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя…

Резкий звонок телефона вывел ее из забытья. Прикрыв двери, чтобы не разбудить отца, она встала с постели и сняла трубку.

— Пол?..

Она замерла. Локоны серебристо-пепельных волос ниспадали на ее прекрасное бледное лицо. Дыхание Полетт разом перехватило, и трубка выпала из ее руки и скатилась на пол.

Его голос, его незабываемый голос!.. Глубокий, тихий и сладостный, словно янтарный мед. Он произнес ее имя так, как никто его не произносил. Она не слышала этого завораживающего голоса шесть долгих лет, но узнала его мгновенно. Глубоко вздохнув, она наклонилась, чтобы вновь поднять трубку.

— Извини, что напугал тебя, — произнес Франко.

Она сжала зубы. Ей сразу же захотелось бросить телефонную трубку. И снова почувствовать… Почувствовать ту ненависть… Во рту у нее пересохло.

— Что ты хочешь?

— Я сегодня в очень благодушном настроении, — растягивая слова, сообщил он своим хрипловатым, с легким итальянским акцентом голосом. — Хочу предложить тебе встретиться…

Пальцы ее сжали трубку.

— Встретиться? Зачем?

— Неужели ты еще не виделась с отцом? — негромко произнес он.

Полетт побледнела.

— Виделась, — прошептала она, решив не сознаваться, что Рональд Харрисон все еще находится в соседней комнате.

— Растрата — весьма серьезное преступление…

— Он проиграл деньги, взятые в долг, — возбужденно запротестовала Полетт. — Он ужасно перепугался… он не собирался красть деньги у фирмы! Он просто одолжил их…

— Несомненно, — не скрывая насмешки, перебил ее Франко.

— Фирма «Харрисон» принадлежала ему, — напомнила Полетт. В ее голосе звучала безнадежная горечь.

— Но теперь уже нет, — тихо возразил Франко. — Теперь она принадлежит мне.

Полетт стиснула зубы. Оборудование старело, доходы падали, жена страдала склонностью к излишне дорогим покупкам — оттого шесть лет назад Рональд Харрисон и позволил Франко выкупить семейную фирму. Назначенный на пост исполнительного директора, ее отец, казалось, был даже доволен этим, а когда появилась новая техника и завязались новые экспортные связи, «Харрисон энджиниринг» стала процветать.

Чувство вины, словно нож, пронзило сердце Полетт. Если бы не она, Франко Беллини никогда не появился бы в их жизни. Если бы не она, фирма до сих пор принадлежала бы ее отцу. Если бы не она, Рональд не опасался бы сейчас возможности быть привлеченным к суду по обвинению в растрате. Все внутри у Полетт сжалось, и ее охватило такое отвращение к человеку, с которым она вынуждена была вести телефонный разговор, что ее чуть не затошнило.

— Папа собирается вернуть деньги… Если бы не ревизия, то ты бы ничего и не узнал! — вскричала она, чуть не плача.

— А как ты думаешь, зачем я устраиваю неожиданные ревизии в филиалах фирмы? — мягко осведомился Франко. — Служащих, вроде твоего отца, порой охватывает такая алчность, что их удается схватить за руку в тот момент, когда они запускают пальцы в кассу.

Полетт задрожала от негодования, сердце ее готово было выскочить из груди.

— Это не жадность… он был в отчаянии!

— Я бы хотел встретиться с тобой сегодня вечером. Я остановился в «Ред Холле». Уверен, что тебе не нужно напоминать, в каком номере. В девятом, — уточнил он тем не менее, . — Буду ждать тебя час и еще одну минуту, не больше. Если ты не придешь, другого шанса не будет, белла донна.

Ошеломленная местом, которое он избрал для встречи, и взбешенная заключающимся в его словах сарказмом, Полетт крикнула, задыхаясь:

— Не трать зря времени! Скорее ты окажешься в аду, чем я переступлю порог этого гнусного отеля!

— Наверное, любопытно было глядеть, как ты ковыляла тогда в одной туфельке, — с издевкой произнес Франко. — Горничная нашла вторую под кроватью. Я ее до сих пор храню. Золушкина туфелька…

— Пошел бы ты… — процедила она в трубку.

— И насколько мне помнится, ты чуть не потеряла тогда что-то гораздо более интимное, — продолжал Франко задумчиво.

Покраснев до корней волос, Полетт швырнула трубку, прежде чем он успел напомнить ей об отвратительной, непростительной слабости, которая охватила ее в тот день. Нет, меньше всего хотелось ей вспоминать сейчас о случившемся тогда, шесть лет назад, в этом дурацком отеле.

Хватит! — захотелось крикнуть ей. Хватит. Но, конечно, она не стала кричать. Полетт было противно терять над собой контроль. Она выросла, чуть ли не каждый день рыдая у закрытых дверей спальни своих родителей, затыкая уши, чтобы не слышать, как мать орет на ее бедного отца. И она поклялась, что будет совершенно другой, что станет подавлять собственную вспыльчивость всеми своими силами. Она будет доброй, сильной и беспристрастной. И если она не станет поддаваться подобным страстям, то и ее никто не сможет обидеть.

Хуже всего ей было сейчас, оглядываясь назад, чувствовать, что она все же нарушила свое правило. И как результат — страдание и тревога, охватившие ее душу. Стремясь убежать от этого пугающего отголоска прошлого, Полетт покинула спальню и вернулась к отцу.

Осунувшийся и постаревший от усталости и переживаний последних дней, он поднял голову и заговорил снова, не сознавая даже, что она выходила из комнаты. Он был настолько погружен в свои проблемы, что казалось, будто вообще находится очень далеко отсюда, чуть ли не на другой планете.

— Мне пришлось отдать все свои ключи… даже ключ от машины. Мне не позволили даже снова зайти в мою контору, — бормотал Рональд. — Потом вооруженные охранники вывели меня из здания… это чудовищное унижение!

Наверное, так приказал Франко. Неужели ее отец не заслужил хоть малейшего уважения?

— Папа… — Полетт душили слезы, и голос ее оборвался. Она рванулась через комнату и попыталась обнять отца, но он отшатнулся от нее.

— Я и сам поступил бы с вором так же… — Он полностью признавал свою вину.

— Ты не вор!

Но Рональд даже не пытался добавить что-либо в свое оправдание.

С какой бы стороны ни взглянула Полетт на случившееся, везде она чувствовала собственную вину. Ей нужно было находиться тогда рядом с отцом, понять, что он в опасности. Через неделю после того, как Франко перекупил фирму «Харрисон энджиниринг», мать Полетт ушла из дому и подала на развод. Слишком уж сильным искушением стали для Линды Харрисон те деньги, что принесла продажа фирмы. Рональд ощущал себя тогда полностью опустошенным. Он был необычайно верным и покладистым мужем и прощал жене все ее многочисленные измены. Рональд сделал бы все, чтобы удержать ее… он ползал бы перед ней на коленях, извинялся, умолял остаться с ним. И лишь дочь почувствовала облегчение после того, как Линда ушла.

Она так и не заметила, в каком вакууме оказался ее отец после ухода жены. Полетт наблюдала, как он с головой уходит в работу, живя лишь делами фирмы, ибо больше у него не оставалось ничего. Почему-то ей не пришло в голову, что теперь, когда предприятие стало процветать и приносить те деньги, о которых ее алчная мать могла только мечтать, отцу приходилось с горечью осознавать тот факт, что предприятие уже не принадлежит ему полностью и прибыли, которые оно стало приносить, уже не способны укрепить его разваливающийся брак. Но играть?..

— Хотелось как-то провести время, чем-то себя занять, — оправдывался отец перед дочерью. — Я частенько проигрывал, но считал, что удача переменчива и рано или поздно она улыбнется мне…

Рональд Харрисон замолк и долго сидел, не произнося ни слова, потом вдруг тяжело поднялся и старческой шаркающей походкой двинулся к двери.

— Куда ты идешь? — воскликнула Полетт.

— Домой… Мне нужно побыть одному, Полли… Пожалуйста, пойми меня правильно, дорогая.

Она в отчаянии бросилась за ним.

— Папа, сейчас нам лучше быть вместе! Прошу тебя, останься.

— Извини, Полли. Не сейчас, — тяжело выдохнул отец, не смея поднять на нее виноватых глаз.

Что причиняло ему больше страданий? Стыд, угроза суда, потеря дома, работы, уважения к самому себе? И сможет ли он совладать со своими страданиями? В его возрасте это нелегко, с тревогой думала она. Но выбора не было. Чтобы выжить, нужно справиться со своими невзгодами. Уж это-то за последние годы Полетт поняла прекрасно.

Но как ни пыталась, она не могла заставить себя думать лишь о проблемах отца. И прошлое вновь накатилось на нее — то прошлое, которое похоронила она шесть лет назад…


С Франко Беллини она познакомилась в тот день, когда, приехав в Лондон, отправилась с подругой за покупками к готовящейся свадьбе. Меньше чем через два месяца они с Армандом должны были пожениться. Но подаренного им кольца Полетт не надела. Неожиданно выпал один из камней, и украшение пришлось отдать в ремонт.

Они с Гретой стояли у оживленного перекрестка, ожидая, когда зажжется зеленый свет и можно будет перейти улицу. Кто-то из толпы сзади случайно толкнул Полетт, и она упала на мостовую, прямо под колеса автомобиля, в котором сидел Франко.

Полетт потеряла сознание и не помнила момента падения. В себя она пришла еще до прибытия «скорой», голова кружилась, а первое, что увидела она своим еще затуманенным взором — пара устремленных на нее необычайных медового цвета глаз. В детстве у девушки была книжка, где рассказывалось про тигра, чьи глаза были точь-в-точь такого же цвета, как и те, что взирали на нее. Она пораженно уставилась вверх. Никогда прежде еще не встречала она подобных глаз.

— Не двигайтесь… помолчите, — резко скомандовал Франко всем окружающим, включая и ее.

— Мне уже лучше…

— Спокойно, — последовал ответ.

— Только голова кружится, но я хочу встать. — Она попыталась подняться.

Загорелая рука, словно тяжелая гиря, воспрепятствовала ее столь рискованному желанию.

— Слушайте… я хочу встать, — повторила Полетт, обводя растерянным взглядом собирающуюся вокруг толпу зевак.

— Вставать вы не должны… возможно, вы повредили позвоночник.

Полетт начала терять терпение.

— Мой позвоночник совершенно не болит… Со мной все нормально..

— Пусть об этом судит доктор. — Франко продолжал всматриваться ей в глаза своим необычайным пристальным взглядом, потом вдруг почти ласкательным движением провел указательным пальцем по ее подбородку. — Никогда не прощу себя за то, что причинил боль столь прекрасному существу…

Грета стояла в совершенной беспомощности, близкая к истерике. И в машине «скорой помощи» Полетт оказалась в сопровождении отнюдь не своей подруги, а этого незнакомого мужчины.

— Ваша приятельница последует за нами в моем автомобиле, — заверил он ее, пропуская санитаров и одновременно указывая тем, что им следует делать.

В тот день у Полетт не хватило сил оттолкнуть от себя Франко Беллини. Голова ее раскалывалась от боли, к горлу подступала тошнота. Она закрыла глаза, пытаясь ни о чем не думать и убеждая себя, что этот странный и властный незнакомец действительно старается показать, как он сожалеет о происшедшем, хотя в том и не было его вины.

Полетт привезли в клинику, против воли подвергли множеству пугающих процедур и уложили на кровать в шикарно обставленной палате.

— Я хочу вернуться домой, — возражала она сестрам. — Я абсолютно здорова.

Распахнулась дверь, и в палату широким шагом вошел Франко. Казалось, что исходящая от него энергия волнами пронизывает атмосферу, делая невозможным даже само представление о покое.

— Где моя подруга? — прошептала Полетт, потрясенная тем, что все еще видит его рядом.

— Я отвез ее домой. Она слишком расстроена, чтобы от нее можно было ожидать хоть какой-нибудь помощи. Как я понял, ваши родители находятся в данный момент за границей и вернутся только завтра. Не хотите, чтобы я с ними связался?

— Я даже не знаю, как вас зовут, — процедила она сквозь зубы, уже утомленная назойливым вниманием незнакомца.

— Франко Беллини, — гордо произнес он, блеснув ослепительной улыбкой. — Как самочувствие?

— Я просто хочу вернуться домой… или вы никогда не слушаете, что вам говорят?

— Нет, если убежден в своей правоте, — ответил Франко.

— Послушайте, все это… — Она в замешательстве показала на дорогую обстановку. — Это лишнее. Ну, подумаешь, упала на мостовую. Ваша машина меня даже и не коснулась. Я вовсе не собираюсь подавать на вас в суд. Не бойтесь. Ничего подобного не случится — так что вся эта суматоха…

— Но так гораздо лучше, — мягко прервал ее Франко, пожирая глазами пленительные формы ее тела, вырисовывающиеся под тонкой простыней. И проделывал он это столь неприкрыто, что щеки Полетт покрылись краской.

Франко вновь поднял взгляд к ее лицу.

— Не могу отвести от вас глаз. Не получается. Наверное, вы это заметили. Хотя, пожалуй, вы уже привыкли к повышенному вниманию со стороны мужчин.

— У меня и в мыслях не было ничего подобного, — пробормотала она холодно, приходя в ярость от той наглой откровенности, с которой он разглядывал ее, — словно выбирал товар на полке магазина.

Его спокойные золотистые глаза сузились и вспыхнули.

— Вы принадлежите другому мужчине?

— Я не принадлежу никакому мужчине, мистер Беллини, — резко бросила Полетт.

— Вы будете принадлежать мне, — произнес Франко с такой убежденностью в голосе, что девушка решила, что он просто не в своем уме.

Никто прежде не разговаривал с нею так. Правда, съездив как-то на праздники в Испанию, Полетт заметила, что до проявления подлинного феминизма там тоже еще далеко. Но когда мужчина, столь элегантный в ладно сидящем на нем серебристого цвета костюме, мужчина, в речи которого сквозят и культура и образованность, обращается к ней со столь примитивным заявлением — это не может не вызвать изумления.

— Через шесть недель я выхожу замуж, — сухо сообщила она ему, помимо воли жадно глядя на этот впечатляющий образчик мужской привлекательности.

— Посмотрим… — И Франко снисходительно рассмеялся — так смеются взрослые, услышав, как ребенок, в силу своей наивности, произносит что-нибудь забавное…


Когда Полетт вернулась от воспоминаний к реальности, то почувствовала, что вся дрожит. И сразу же подумала об отце. Что бы он там ни говорил, оставаться в одиночестве ему сейчас нельзя. Она схватила пальто, выскочила из дверей своего крошечного коттеджа и, прыгнув в автомобиль, направилась к отцу домой.

— Ваш отец на работе, миссис Трамп. Что ему делать дома в такое время? — недоуменно уставилась на нее экономка.

Полетт сглотнула слюну. Ей стоило большого труда придать своему лицу беззаботное выражение.

— Я думала, что сегодня он заканчивает раньше.

— Мне он об этом ничего не сообщал.

— Тогда заскочу попозже. — И она вновь села в автомобиль.

Господи, ну куда же исчез отец? Да она просто сошла с ума, позволив ему уйти в таком состоянии! С другой стороны, некий внутренний голос твердил ей: оставь человека в покое. Ведь отец ясно сказал, что хочет побыть один. Разве она ему сторож? Разве не следует ей уважать его желания? Но неукротимое стремление помочь не оставляло Полетт в покое.

С большой неохотой она вновь вернулась домой. Франко… она просто не могла прогнать из головы мысли о нем. Быть может, действительно следует отправиться в «Ред Холл», на коленях умолять его, чтобы он оставил отца в покое. Так иногда отец вел себя с матерью. Полетт почувствовала страх. Ну и какой будет от этого прок? Она же знала Франко Беллини. Ни за что не отпустит он ее отца со своего крючка. Он жаждет мести. Полетт он тронуть не мог, хотя прекрасно понимал, сколь глубока связь между отцом и дочерью. Для него это будет куда более сладкая месть, нежели любая из тех, что мог вынашивать в себе мрачный интеллект Макиавелли.

«Наступит день, когда ты приползешь ко мне на коленях и будешь умолять, чтобы я взял тебя…»

Полетт вспомнила эти слова, и губы ее задрожали.

Франко Беллини разрушил ее жизнь. Он разбил на мелкие куски все, что было для нее столь дорого.

Ее любовь к Арманду, ее счастье, ее спокойствие… и, наконец, ее уважение к себе. Она боролась с ним, пока оставалась хоть капля выносливости, но потом, в страшный час откровения, осознала секрет собственной слабости. Дрожа от негодования, Полетт отбрасывала прочь все мысли о нем, но унижение и стыд продолжали жить в ней так же прочно, как и прежде.

Франко был хищным, безжалостным, лишенным способности прощать, презирающим тех, кто слабее него. Полетт навсегда запомнит, как он смотрел на нее в день ее свадьбы. С тлеющей во взгляде яростью и откровенной ненавистью. Он, столь могущественный человек, сказочно богатый, преуспевающий во всем и сногсшибательно красивый мужчина, был отвергнут. Вплоть до самого последнего момента Франко ожидал, что она передумает и бросится к его ногам.

«Я никогда тебе этого не забуду», — бросил он ей на прощание при выходе из церкви.

К тому моменту Полетт была в таком ужасном состоянии, что Арманду практически приходилось удерживать молодую жену на ногах. На свадебных фотокарточках она выглядела, словно привидение. Арманд заверил, что простил ее, но, проживая день за днем фарс своего супружества, сама она так и не смогла простить себя…

Полетт поднесла ладонь к пульсирующему виску, ценой огромного усилия пытаясь сосредоточиться. Ну как могла она прежде не сообразить, что отец ее в опасности? Слишком уж занимали ее собственные проблемы, тоскливо подумала она. Нельзя было быть столь эгоистичной!

Арманд долго болел. Тем временем дело его пришло в упадок, не оставив ничего, кроме долгов. Отец настаивал, чтобы дочь после смерти мужа вернулась домой, но та отказалась. Ей не хотелось вновь превращаться в папенькину дочку, каковой она оставалась до замужества. В те дни она даже не работала. Еще подростком Полетт мечтала о том, как выйдет замуж за Арманда и нарожает ему детишек. Теперь именно эти воспоминания она гнала прочь с особой горечью.

Франко пригласил ее в «Ред Холл», чтобы позлорадствовать над падением отца. Садист до мозга костей, он желал лично увидеть ее страдание и боль. Так зачем же ей доставлять ему это удовольствие, раз она понимает, что он не позволит отцу остаться безнаказанным? Да ни в коем случае не отправится она на свидание с ним в «Ред Холл»!


Полетт выскочила из машины. Было темно, холодно и сыро, как в тот давний день, в тот день, воспоминания о котором она не могла вынести. Расправив хрупкие плечи, она затянула пояс на просторном бежевом плаще и, высоко вздернув подбородок, пересекла автостоянку. Это только ради отца. Она обязана сделать это. Ну и что с того, что она испытывает чуть ли не физическую боль при мысли о новой встрече с Беллини? Ради отца она пойдет на эту жертву!

Если возможность наблюдать за ее терзаниями потешит Франко, то может быть… может быть, тогда появится надежда убедить его смягчить наказание, к которому он, несомненно, стремится. Естественно, деньги будут выплачены. И единственный способ это сделать — продать дом отца. Но поскольку дома не продаются в одночасье, Франко должен согласиться предоставить время, которое придется потратить на его продажу. Единственное, о чем ей придется попросить его, — чтобы Франко не привлекал отца к суду и тем самым не уничтожил того окончательно.

Разве это такая уж тяжелая просьба? — размышляла она, приближаясь к регистрационной стойке гостиницы. Да. И даже почти невыносимая, когда речь идет о человеке той породы, к которой принадлежал Франко.

— Чем могу быть вам полезна? — улыбаясь, спросила молодая брюнетка, вырывая ее из состояния задумчивости.

— Моя фамилия Трамп. На восемь у меня назначена встреча с мистером Беллини, — двинулась вперед Полетт, всячески стараясь придать своему облику вид секретарши, ищущей работу и приглашенной на собеседование.

— Я позвоню… миссис Трамп. — Глаза девушки скользнули по обручальному кольцу на пальце Полетт.

Молодая женщина отступила на пару шагов, нервной рукой поправляя изящную и строгую французскую шляпку, призванную скрывать бросающуюся в глаза красоту ее пепельных волос.

— Извините, миссис Трамп…

Полетт обернулась.

— Какая-нибудь проблема?

— Мистер Беллини… — Брюнетка неловко кашлянула.

— Да?

— Он говорит, что не припоминает вашего имени…

— Простите?

Полетт глубоко вздохнула, и, когда наконец поняла, в чем дело, горячий румянец окрасил ее белое как мрамор лицо. Франко упорно не хотел признавать ее супружескую фамилию. Сжав кулачки от ярости, Полетт постаралась взять себя в руки.

— Попробуйте сказать Харрисон, — предложила она неуверенно.

— Харрисон? — повторила девушка, растерянно взглянув на нее.

— Передайте мистеру Беллини, что пришла мисс Харрисон, — произнесла Полетт сквозь сжатые зубы.

— Можете подняться, мисс, — объявили ей несколькими секундами позже.

Лифт исторг из своего чрева две пары в вечерних костюмах. Полетт вошла, чувствуя, как сердце ее готово вот-вот выпрыгнуть из груди. «Ред Холл» был, пожалуй, одной из самых дорогостоящих резиденций на Британских островах. Располагался он в пригороде Брайтона, и немногим смертным хватало средств на то, чтобы позволить себе бесстыдную роскошь обитать в нем. Полетт всегда ненавидела это злачное место. Сюда ее мать приходила встречаться с мужчинами. Здесь она назначала свидания своим любовникам. Но особенные страдания причиняло Полетт сознание того, что в этом же заведении сама она навсегда потеряла возможность притязать на высокие моральные качества.

Быть может, в те дни она была чопорной ханжой? Мать как-то обвиняла ее именно в этом…

— Ты совсем как твой отец, — негодовала Линда. — Такая чертовски добродетельная, что тебе следовало бы нимб носить. Чопорная настолько, что выть от тоски хочется! Только не удастся тебе всю жизнь так прожить. В один прекрасный день свалишься ты со своего пьедестала, шмякнешься об асфальт своей ханжеской мордочкой — и это послужит тебе очень неплохим уроком.

И она свалилась. Господи, она действительно свалилась. Внутренне дрожа от отвращения, Полетт вышла из лифта, пытаясь взять себя в руки. Она шла сюда, не позволяя себе размышлять о том, что встретит в конце этого пути, но жуткая узнаваемость окружающей ее обстановки ранила ее, словно бритва.

Шесть лет назад Полетт вышагивала по этому коридору, горя желанием порвать всякие отношения с Франко Беллини. Но даже по прошествии столь долгого времени она не могла объяснить себе, как тогда чуть не оказалась у него в постели. Оба они, охваченные животной страстью, — она наполовину раздетая, его руки сжимают ее тело, ее руки гладят его плечи… Какая гадость, подумала Полетт с отвращением. И если бы не шумное появление горничной в соседствующем со спальней холле, тот эпизод мог закончиться гораздо ужаснее, чем случилось на самом деле.

Но она была тогда такой юной и неопытной, решила Полетт сейчас. Юность часто не ведает страха. Сначала в том состояла ее сила. Она просто не понимала, с чем столкнулась. Франко Беллини — это ведь настоящий тигр. Красивый, умный, коварный, расчетливый и ужасающе опасный. Страх уберег бы ее, но она не научилась бояться его, пока не стало уже слишком поздно.

Но теперь она боялась его, боялась настолько, что страхом своим доставила бы удовлетворение и самому безжалостному садисту. Боялась не за себя — за своего отца. За старомодного джентльмена, молодость которого прошла в совсем ином мире, чем у Франко.

Полетт остановилась перед дверью номера и на секунду прикрыла глаза.

Ползать перед ним на коленях, подумала она. Именно этого он добивается. И если получит желаемое, может быть, легче станет уговорить его не уничтожать отца.

Стараясь подбодрить себя такими мыслями, Полетт постучала в дверь, которую почти немедленно отворил незнакомый молодой человек.

— Входите, мисс Харрисон, — важно произнес он.

Гостиная в номере не изменилась. Взволнованный взгляд Полетт упал на массивный, покрытый лимонной парчой диван, и она беспомощно подумала: это началось здесь. Ей вдруг стало жарко и душно.

Она услышала, как Франко сказал что-то по-испански. Будучи плодом итало-испанского брака, он свободно владел обоими языками. Полетт оцепенела. Тем временем и сам он появился в поле зрения, и дверь тихо захлопнулась у нее за спиной.

Полетт не могла отвести от него глаз. Франко был неприятен ей. Его мужская красота, вызывающая и самодовольная, отталкивала ее, но в то же время нечто убийственно притягивающее присутствовало во всех этих отвращающих чертах. Он двигался с изяществом вышедшего на охоту тигра, обладал смуглым лицом падшего ангела и. ошеломляющим магнетизмом породистого самца.

Полетт разглядывала знакомые черты его надменного лица, блестящие, медового цвета, почти золотистые глаза под широкими черными бровями и высокие скулы, придающие всему его облику столь свирепую силу. Скользнув взглядом по упрямой горбинке носа и безупречному совершенству узких продолговатых губ, она наконец отвела глаза.

— Ручаюсь, что он ненасытный любовник, — хрипло, с вожделением пробормотала ее мать, впервые встретив Франко. — От него исходит необычайный сексуальный заряд. Я это уже за двадцать метров почувствовала.

Да это почувствовала бы любая женщина, у которой в жилах течет кровь, а не клюквенный морс. Так что же с тобою-то происходит?

Полетт вздрогнула. Кровь быстро пульсировала в ее венах, а Франко взирал на нее так холодно!

Хотя внешне он ничем себя не выдавал, Полетт ощущала его злорадство.

Вдруг она поняла, что больше не сможет выдержать повисшего в воздухе молчания, и заговорила.

— Зачем ты пригласил меня сюда?

— Сними плащ.

Полетт облизнула пересохшие губы.

— Я не собираюсь здесь долго задерживаться.

— Тогда иди, — небрежно бросил Франко, кратким движением махнув в сторону двери. — Не отнимай понапрасну у меня времени.

Полетт стиснула зубы, развязала пояс, скинула плащ и отшвырнула его в сторону.

— Ты сам пригласил меня сюда. Должна же я знать причину?

— Хотел на тебя посмотреть. — Сверкающие золотистые глаза пробежали по ее хрупкой фигурке, задержавшись на неожиданно полной груди при очень узкой талии и переместившись с оскорбительной холодностью ниже — к женственной округлости бедер.

Полетт всегда стеснялась своего тела. Ее роскошная фигура и пепельные, почти серебристо-белые волосы притягивали мужские взгляды, словно маяк. Но подобное внимание отнюдь не прельщало ее. Она была похожа на мать и, сознавая это, испытывала к себе нечто подобное презрению. Если бы не эта несчастная фигура и ненатурально светлые волосы, цвет коих, по иронии судьбы, был абсолютно натуральным, она ни за что бы шесть лет назад не привлекла внимания этого необузданного итальянца.

— Не хочешь выпить? — растягивая слова, спросил он.

— Нет, спасибо.

Франко наполнил свой бокал шампанским.

— Терпеть не могу поднимать тосты в одиночку, но понимаю, что в моем обществе ты прикасаться к вину не решишься, — иронично заметил он.

— И за что же ты поднимаешь тост? — проигнорировала она намек на вино, пытаясь во что бы то ни стало сохранить остатки достоинства.

— За твое вдовство, принесшее тебе свободу, — произнес Франко, выделяя каждое слово.

Полетт ошарашила прямота его ответа, жестоко напомнившего ей, что этот мужчина не привык держать себя в рамках приличия и, таким образом, не слишком уважает стандарты правил поведения.

— Мой отец…

Франко выпрямился во весь рост и, сверкнув глазами, предупреждающе поднял руку.

— Он обокрал меня и своих служащих. Нам об этом известно. Или ты все еще хочешь обсуждать эту тему?

— Какой же ты бессердечный! — воскликнула Полетт, внезапно выходя из оцепенения и рванувшись вперед в бессознательной мольбе. — Да, человек совершил ошибку… Большую ошибку, но…

— В тюрьмах полно людей, совершивших большие ошибки, — оборвал ее Франко. — Воровство? Жалкое грязное преступление, но вместе с тем чересчур обидное для меня.

— Об… обидное? — запинаясь, переспросила Полетт.

— Я ведь лишь ради твоего спасения тогда купил «Харрисон энджиниринг» по столь вздутой цене. Можешь назвать это жестом доброй воли по отношению к вашей семье…

— Доброй воли? — Полетт посмотрела на него с выражением нескрываемого недоверия, и непроизвольный смех сорвался с ее губ. — Не знаю, что такое добрая воля. Но это — шантаж. Ты хотел надавить на меня, играя на финансовом положении нашей семьи…

— Я лишь продемонстрировал, что всегда забочусь о своих людях, — отрезал Франко.

— Своих? — повторила она со злостью. — Я никогда не была твоей!

Его густые черные брови взлетели вверх.

— Ты стала моей с того самого момента, когда наши глаза впервые встретились, но ты оказалась слишком глупа и трусливо бежала от правды…

— Как ты смеешь!

— А как смеешь ты приходить туда, где мы вместе лежали в постели, и отрицать то, что произошло между нами? — заявил Франко с нескрываемым презрением.

Ей захотелось наотмашь ударить его, закричать, но она не могла позволить ему довести себя до истерики.

— Мой отец… — настойчиво повторила она.

— Был практически моим доверенным лицом, — прервал ее Франко. — Я дал ему полную автономию руководить компанией, которая, кстати, ему уже не принадлежала, и в ответ я ожидал преданности, а не воровства.

— Он может продать свой дом и выплатить все до последнего пенни! — выкрикнула со злостью Полетт. — Этого тебе не достаточно?

— Ваш дом уже дважды заложен. Отчего же, как ты думаешь, он стал воровать? — сухо парировал Франко. — И давай прекратим этот бесполезный разговор.

— Но ему же ужасно стыдно! — Полетт и не подозревала, что дом заложен. Теперь она с трудом скрывала свой страх.

— Мне эта тема надоела. — Франко бросил на нее мрачный взгляд. — Твой отец меня вовсе не интересует — разве что с точки зрения общей проблемы взаимосвязанности цели и средств. И не пытайся повлиять на мои убеждения своими сентиментальными мольбами. В бизнесе не существует сантиментов…

— Итак, ты пригласил меня сюда просто для того, чтобы позлорадствовать? — заключила Полетт, бросая на него пылающий, полный презрения взгляд. — Ты ужасный человек, Франко. Я буду защищать своего отца, как бы ты ни пытался раздавить его…

— А тебе нравятся слабаки, не так ли? — ответил он вкрадчивым голосом. — Мужчины, которым нужна материнская забота и уход, рядом с которыми ты можешь чувствовать себя капитаном корабля. Может, если бы я стал хныкать и пиликать на скрипке, ты бы первая пришла ко мне, а не…

— Не хами. — Полетт дрожала от ярости, сдерживать которую ей удавалось лишь с огромным трудом. — Я никогда не пришла бы к тебе! Я всегда ненавидела твою наглую самоуверенность, свойственную примитивным мужланам…

— Я не столь уж примитивен, — прервал ее Франко. И хотя слова эти были произнесены чрезвычайно спокойно, было очевидно, как сильно он задет за живое. — Во мне течет кровь древних римлян, как-никак!

На мгновение Полетт испытала желание рассмеяться — столько кичливой гордыни и высокомерия содержалось в этом заявлении. Но потом взгляд ее наткнулся на его пылающие яростью готового к броску тигра золотистые глаза — и всякое желание смеяться мгновенно улетучилось. И тут же в голове неистовым трезвоном загудели колокола тревоги… И Полетт обнаружила, что инстинктивно оглядывается, прикидывая расстояние, отделяющее ее от двери.

— Примитивна скорее ты, Полли. Ты это доказала шесть лет назад! — бросил он ей. — Ты очень убедительно доказала свою тупость…

Ее маленькие ручки сжались в кулачки.

— Если ты еще хоть раз назовешь меня тупицей, я за свои поступки не отвечаю!

— Ну и ну, — прошептал он, уничтожающе улыбаясь. — И что же ты сделаешь? Сорвешь с меня рубашку и станешь умолять взять тебя, как это было в прошлый раз?

— Господи, да как же ты можешь так со мной разговаривать?

— Нормально. Ведь я, — Франко крайне выразительно развел руками, — не испытываю к тебе уважения. Чего же ты ожидала?

Ярость вновь стала брать верх над самообладанием. Огромным усилием воли Полетт удавалось сдерживать ее.

— Ты вела себя как шлюха…

— Свинья! — выплюнула она, распаленная чудовищной волной агрессии, исходящей от него.

— Ты не была верна ни мне, ни своему Трампу, — продолжал жалить ее Франко, подчеркнуто растягивая каждое слово. — Он предлагал тебе руку и сердце. Я предлагал в тот момент кое-что менее безопасное. Ты предпочла обручальное кольцо. И ты проиграла!

— Я вышла замуж за человека, которого любила… Я ничего не проиграла! — с гордостью бросила Полетт.

Вскинув свою красивую темную голову, Франко расхохотался.

— И ты будешь рассказывать мне, что совершенно не вспоминаешь обо мне темными ночами? Что не жаждешь тех наслаждений, которые лишь один я могу тебе дать? Если бы ты повела себя с ним так, как тогда со мной, то он сбежал бы от тебя в диком ужасе!

Полетт кинулась на него, словно львица. Невероятно сильные руки сомкнулись у нее на запястьях и оттолкнули назад. Губы Франко скривила издевательская ухмылка.

— Ты одеваешься словно пятидесятилетняя старая дева, но в сердце у тебя таится какой-то зверек — верно, сага! Под маской благовоспитанной леди я обнаруживаю острые зубки. Мне это нравится. Это меня возбуждает…

— Грязная свинья… заткнись! — закричала Полетт.

— Да, и тебя это тоже чертовски возбуждает!

Она попыталась пнуть его ногой, но его цепкие длинные пальцы притянули ее к себе. Франко ухватил беспомощно молотящие воздух маленькие женские руки одной своей и перехватил их у нее за спиной, заставляя Полетт придвинуться к нему вплотную, сардонически глядя в ее пылающие фиалковые глаза и прижимаясь бедрами к ее извивающемуся телу.

— Все это проявление твоих нереализованных сексуальных потребностей. Я могу взять тебя прямо здесь и сейчас… прижав к стенке, на полу, где угодно, — и ты будешь визжать от восторга! — с грубой оскорбительной самоуверенностью заявил Франко. — Ты этого хочешь?!