"Личная рана" - читать интересную книгу автора (Блейк Николас)

Глава 13

Пока я ехал по главной улице, Шарлоттестаун показался мне совершенно иным, словно дом, где произошла катастрофа, закрытый ставнями, притихший и побежденный. Кроме двоих крепких парней, пристально рассматривавших меня, когда я вылезал из машины, поблизости не было ни души. «Неужели все население города арестовано?» – подумал я. Улицы не выглядели бы более мрачно, даже если бы в этом нездоровом маленьком городишке разразилась эпидемия чумы. Атмосфера была столь же безнадежной, как в моей первой школе в Ковентри: невольно возникало ощущение полной изоляции.

Я почувствовал облегчение лишь в тот момент, когда Майра открыла мне дверь и торопливо провела меня в кабинет Кевина. Три маленьких веснушчатых личика ошеломленно уставились на меня из глубины коридора.

– Не торчите тут, дети! – прикрикнула на них мать. – Займитесь чем-нибудь! Идите на улицу и поиграйте! Погода разгулялась.

Эта нервозность не вязалась с обычно уравновешенным поведением Майры. Казалось, она сама не своя: ее румянец выглядел чахоточным, волосы спутались, а глаза покраснели от слез.

– Какой позор! – пробормотала она. – Как это переживут дети?

– Что происходит, Майра? – осведомился я. – Мне совершенно ничего не известно.

– Я не знаю, к кому обратиться! – воскликнула она. – Если бы только отец Бреснихан был здесь!

– А я ничем не могу помочь? – сочувственно спросил я.

– Кэтлин говорит, возможно, святой отец вернется сегодня вечером, – бессвязно произносила хозяйка дома. – Ужасно! Эти люди увели его с собой. Они даже не дали мне с ним поговорить!

– С Кевином?

– Да. – Майра разрыдалась.

Когда она немного пришла в себя, я поинтересовался выдвинутыми против Кевина обвинениями.

– Я ничего не знаю, – плакала Майра. – Даже подумать не смею.

– Вообще-то у нас не полицейское государство, – рассудительно сказал я. – Мистер Лисон имеет право воспользоваться услугами защитника, не так ли? Вы уже звонили адвокату?

– Зачем? – пробормотала женщина. – Человек, арестовавший Кевина, сказал мне, что его отправляют в Дублин.

– В Дублин? Но почему, черт возьми?! – растерянно воскликнул я.

– Я не знаю! – всхлипывала хозяйка дома.

Через некоторое время ситуация прояснилось. Майра вышла за покупками, а по дороге домой разговорилась со школьной директрисой. Приближаясь к дому, женщина заметила у дверей какой-то незнакомый автомобиль. Парадная дверь отворилась, и трое чужаков, вышедших из дома, запихали Кевина в машину. Один из них произнес: «Мы увозим вашего мужа в Дублин на допрос. Попрощайтесь с ним. Мы с вами свяжемся».

– Они были в форме, эти люди? – уточнил я.

– Нет, – покачала она головой.

– И Кевин ничего вам не сказал?

– Нет. Вряд ли он вообще меня заметил. У мужа был такой вид, словно небо обрушилось ему на голову, – вздохнула миссис Лисон. – Войдя в дом, я застала там еще двоих мужчин, рывшихся в ящиках письменного стола. Они лишь недавно ушли. Меня просто вытолкали из комнаты. Я не смогла вытянуть из них ни слова о Кевине.

– А они показали ордер на обыск? – выспрашивал я.

– Нет. Я была слишком взволнована, чтобы думать об этом. К тому же дети плакали.

Мне пришла в голову мысль о нацистской Германии. Я подумал о внезапных ночных визитах, когда человека уводят на тайный трибунал и, возможно, его никто больше не увидит. Где доказательства, что схватившие Кевина неразговорчивые чужаки были представителями полиции? Я не стал пугать своими идеями Майру, осведомившись, можно ли мне воспользоваться ее телефоном. Она молча кивнула. Сначала я позвонил Фларри, но Конканнон уже ушел. Я попытался связаться с полицейским управлением Голуэя, но там мне ответили, что начальник еще не вернулся. Наконец, я дозвонился до полиции в Шарлоттестауне. Голос медлительного сержанта, потерпевшего сокрушительную неудачу в расследовании моих неприятностей, показался не слишком утешительным.

– Мистера Кевина забрала из дома группа людей в штатском, – сообщил я. – Они были bona fide?

– Не ломайте над этим голову, мистер Эйр! – посоветовал собеседник.

– Я и не собирался, – ответил я. – Это миссис Лисон. Она хочет узнать, что произошло.

– Это ее право, – произнес служака со сводящим с ума спокойствием. – Но не стоит спешить, мистер Эйр. Старший офицер навестит ее сегодня вечером.

– Но побойтесь бога! – раздраженно заявил я. – Миссис Лисон следует объяснить, в чем обвиняют ее мужа.

– В свое время ей все объяснят, – заявил сержант.

– Скажите сейчас, – настаивал я.

– У меня нет соответствующего приказа, – упрямо твердил полицейский.

– Но ведь не в убийстве? – допытывался я.

Я почти услышал в телефонной трубке скрип мозгов сержанта.

– С чего вы решили, что в убийстве? – подозрительно спросил он.

– О, чтоб тебе! – Я бросил трубку.

Майра смотрела на меня в отчаянной надежде, зрачки ее зеленых глаз расширились от страха и волнения.

– Ему приказано держать рот на замке, – коротко объяснил я. – Судя по его увиливанию, скорее всего, Кевина арестовали по подозрению в убийстве. Хотя я не знаю, почему полиция старается сохранить это в тайне. Мне жаль, Майра.

Миссис Лисон встала, повернувшись спиной ко мне, ее тело окаменело, лоб прижимался к стене – извечная поза женщины в шоке. Она простояла так довольно долго, пытаясь успокоиться, прежде чем обернулась ко мне.

– Этого я и боялась. О, Доминик! Я так этого боялась! – проговорила она отрывисто, снова опускаясь на стул.

Я погладил ее по плечу, чувствуя себя ужасно неловко.

– Постарайтесь не волноваться, Майра, – успокаивал я ее. – Верьте, что его невиновность обязательно будет доказана.

– Если бы Кевин был со мной откровеннее! – вздохнула мать семейства. – Я бы простила его. Он не делился своими переживаниями, поэтому я не могла ему помочь. Эта женщина – она погубила всех. Когда я увидела ее той ночью… – Майра резко оборвала фразу.

– Увидела ее? – ошеломленно переспросил я.

Женщина как-то странно глянула на меня наполовину встревоженно, наполовину лукаво.

– Не знаю, что вы подумаете теперь обо мне. Просто я упомянула вам не обо всем, что случилось в ночь убийства. – Она печально вздохнула. – Теперь, когда его арестовали, это уже не имеет никакого значения. Абсолютно никакого.

Ее голова с гордо поднятым подбородком повернулась ко мне. Взгляд хозяйки дома был обращен внутрь себя.

– Я рассказывала, что какое-то время бродила по усадьбе. Я была в ужасном состоянии: злилась на себя за выслеживание собственного мужа, – вспоминала миссис Лисон. – Так унизительно сознавать, что опустилась до вульгарной слежки! И я действительно ее видела.

– Неужели? – спросил я, чтобы подтолкнуть ее к дальнейшим откровениям.

– Я тихонько кралась под деревьями. Знаете эту рощу на краю усадьбы, между пастбищем и рекой? Потом я выглянула из-за лиственной завесы. Было темно, но не настолько, чтобы я не разглядела ее на траве, у самой воды. – Лицо моей собеседницы скривилось. – Лежала обнаженная, потягиваясь, как шлюха.

– Действительно?

– А потом – тело – исчезло, – с расстановкой произнесла женщина.

– Исчезло? – переспросил я удивленно.

– Ее фигуру заслонила какая-то темная масса. Мне так показалось в первое мгновение, – пояснила мать семейства. – В следующее мгновение я поняла, что это мужчина в темном костюме. Человек некоторое время не двигался. Я пряталась слишком далеко, чтобы слышать их разговор. Потом я увидела ее руки, обнимающие темную фигуру, словно… словно эта развратница пыталась притянуть мужчину поближе. Я больше не могла выносить этот кошмар. Я убежала куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше от этого места. Некоторое время сидела у тропки, пытаясь успокоиться, это было так отвратительно! – И миссис Лисон разразилась рыданиями.

– Но, Майра, – сказал я некоторое время спустя, – вы же не могли узнать ту темную фигуру со спины. Почему вы решили, что это был именно Кевин?

– А кто еще это мог быть? – грустно произнесла хозяйка дома.

– Это мог быть я, – выдавил я из себя. – Вам не приходила в голову такая мысль?

– Нет. Во всяком случае, в ту ночь, – призналась женщина. – Я ожидала застать с ней Кевина, поэтому я и сочла… Ведь это были не вы, верно?

– Верно, – постарался ответить я уверенным тоном.

– А потом Кевин пришел домой, – продолжила Майра. – Он был в темном костюме. И мне показалось, что он ведет себя очень странно. Раздраженный, усталый… не знаю, как сказать… он словно был далеко отсюда. Он казался чужим. Поэтому, когда я услышала, что Гарри…

– Но, Майра, если… Вы же не видели крови на его одежде? – сочувственно спросил я.

Женщина задрожала.

– Я не знаю, – чуть слышно ответила она. – Думаю, нет.

– Полиция ведь осматривала вещи Кевина, – попытался я успокоить Майру.

– Я предположила, что он каким-то образом избежал… – отозвалась хозяйка дома.

– И вы никогда не намекали ему о своих догадках? – удивился я.

– Нет, я не осмеливалась. Только спросила его, чем он был занят в тот вечер и почему вернулся так поздно. Муж заявил, что в машине кончился бензин. Мне не хотелось признаваться, что я подсматривала за ним. – Майра улыбнулась мне слабой копией своей трогательной улыбки. – Боюсь, вы не сможете меня простить, Доминик.

– Я? Не прощу вас?

– Если бы я поведала Конканнону об увиденном, он никогда не стал бы подозревать вас в преступлении. И вам бы не пришлось пройти через это отвратительное дознание. Я уверена… вы ей симпатизировали, – смущенно добавила Майра.

– Вам тоже есть за что меня прощать, – откровенно заявил я.

– Я не понимаю, – изумленно взмахнула ресницами женщина.

– Дело в том, что мне пришлось известить Конканнона о ваших странствиях в поисках Кевина в тот вечер, – с сожалением произнес я.

Майра поджала губы.

– Я знаю, что обманул ваше доверие. Но я сам оказался в еще худшем положении, – попытался я оправдаться. – В действительности Конканнон не проявил к этим сведениям никакого интереса. Но мне жаль, правда.

– И я полагаю, вы сообщили ему, что я делала… бродила по усадьбе?

В ее сарказме я уловил нотку опасения.

– Нет. Я лишь упомянул, что вы выехали на велосипеде встречать Кевина, подождали на перекрестке и вернулись домой тем же путем.

– А почему я должна вам верить? – резко заявила женщина.

Но я различил вздох облегчения.

– Я вас не выдам, – пообещал я. – Это было бы подло. Но у меня нет причин любить вашего мужа.

Произнося эту речь, я вдруг испугался, что Майра может неправильно понять мое последнее замечание. Она пристально посмотрела мне в глаза.

– Подразумевается, что у вас есть причина любить меня? – спросила она с шокирующей откровенностью.

– Я… я хотел сказать, что вы никогда не причиняли мне зла… вы были ужасно добры ко мне, – сбивчиво проговорил я, смутившись.

Майра отвела взгляд.

– А Кевин навредил вам? – спросила она внезапно. – Как?

– Да все тот самый бойкот, – в замешательстве произнес я. – И…

– И? – подтолкнула меня она.

Я понял намек:

– Я подозреваю, что это он спалил коттедж. И привез меня связанным на побережье, где я чуть было не утонул.

– Вы с ума сошли, Доминик! – Миссис Лисон говорила с искренним недоумением. – Для чего ему так скверно поступать с вами? Вы ему нравились.

Я ответил как можно легкомысленнее:

– Дорогая Майра, вы – не единственный ревнивый человек в Шарлоттестауне.

– О, перестаньте!

Женщина натянуто улыбнулась. Потом ее красивые брови снова сошлись на переносице.

– Не знаю, как мы можем так о нем рассуждать после его ареста. Мне должно быть стыдно.

– Вы ему ничем не поможете, если будете хандрить, – сказал я как можно убедительнее.

– Хорошо, я больше не буду! – ответила она по-детски.

О, женское послушание!

– Но что же мне делать, Доминик? – всхлипнула жена Кевина.

– Держаться. Выживать. Возможно, все случившееся – ужасная ошибка, – советовал я покровительственным тоном. – Переговорите с отцом Бресниханом после его возвращения. Даже если произойдет худшее, у вас есть дети. И я рад буду помочь вам, чем смогу. Однажды, когда все это будет позади…

– О, что за мерзкие разговоры! – воскликнула она.

Настроение хозяйки дома внезапно переменилось. Она взирала на меня с опаской.

– Некоторые мужчины пытаются сблизиться с женщиной, когда у нее большое горе. Мне так говорили, – напряженно сказала миссис Лисон.

– Да, но я не принадлежу к их числу, – успокоил я ее.

– Вы для меня большое утешение, мой дорогой, – тепло произнесла моя собеседница. – Разве не странно, что я разговариваю с вами так запросто. С первой нашей встречи я подумала, что мы с вами очень похожи.

Я понимал, что разговор принимает опасный оборот. Сдержанность и светские условности Майры начинали сползать с нее, подобно шелухе, после суровых испытаний последних нескольких дней. А я был усталым, бестактным и доведенным до последней черты.

– Майра, вы любили… Вы любите Кевина? – вырвалось у меня, прежде чем я спохватился.

Ее глаза расширились.

– Люблю ли я его? – возмущенно заявила она. – Ну конечно! Я люблю его, ведь он – мой муж.

Я улыбнулся ей.

– Как гадко с вашей стороны так меня дразнить! – обиженно воскликнула женщина. – Я действительно любила его. Я была готова ради него на все – даже умереть, если нужно…

– Или служить образцом беспорочной ирландской женственности в соответствии с идеалами отца Бреснихана, – насмешливо отозвался я. – Но через некоторое время вы поняли, что на самом деле превратились в обычную домохозяйку, муж которой скрывал от нее самую интересную часть своей жизни.

– Вы очень циничны, Доминик, – горько сказала миссис Лисон.

– Вы знаете, что это правда, – возразил я.

Ее губы задрожали. Она бросила на меня продолжительный испытующий взгляд. В следующее мгновение она припала к моим ногам, причитая:

– О, Доминик! Мне так одиноко!

Я понял, что неосознанно подталкивал ее к этому. Мне тоже было одиноко. В моем сердце образовалась пустота, алчущая заполнения. Лицо Майры было разгоряченным, все еще влажным от слез, а дыхание обжигало мою щеку. Я поцеловал ее. На мгновение она сжалась в моих руках, потом напряженное тело женщины расслабилось, и она ответила с удивительной страстностью. «Нет, это не желание близости, – думал я, – лишь поиски забвения в моих объятиях».

Мы некоторое время целовались. Но ее ласки не принесли мне облегчения. Между мной и Майрой стояла Гарриет. Она отвратила меня от прочих женщин. Мне внезапно вспомнились две строки из Мередита:

Я легонько оттолкнул Майру от себя. Она смотрела на меня невидящими глазами.

– Прости, дорогая, но мы поступаем скверно. Так не пойдет, – произнес я нежно.

– Конечно.

Майра стояла надо мной с пылающими щеками, нервно приглаживая волосы. Она старалась держаться с достоинством.

– Вы ведь тоже несчастны, правда, Доминик?

И лишь на обратном пути в усадьбу Лисонов я почувствовал отвращение к себе. Что на меня нашло? Почему я так вел себя с Майрой? Флиртовал, воспользовался ее незащищенностью, вызванной тревогой за судьбу Кевина! Так поступить мог только опустившийся человек. Но с другой стороны, что заставило Майру отбросить привычную сдержанность? Задав себе этот вопрос, я задумался над загадкой ее натуры. Я мало общался с женщинами до Гарриет, но моя подруга успела обучить меня всем тонкостям любовной стратегии. Мы погружались в захватывающую игру уловок – игру, столь поглощающую, что, казалось, она охватывает весь диапазон войны между полами. Я никогда целиком не доверял моей возлюбленной, никогда не был уверен в ее ко мне отношении. Какой восхитительно возбуждающей была эта неопределенность! Гарриет выработала во мне стереотип восприятия женщин.

Майра же, сначала казавшаяся такой не похожей на Гарриет, такой стеснительной, лишенной чувственности, рассудительной и последовательной, теперь воспринималась сквозь призму моего любовного опыта. Разве эта сострадательная мать семейства под внешней мишурой воспитания и привычек не была такой же непостоянной, капризной, лукавой и, возможно, лживой? Подчиняющей мужчин своим желаниям бессознательно точно так же, как Гарриет сознательно манипулировала мной?

Я принялся размышлять о внезапной откровенности Майры, признавшейся, что видела той ночью Гарриет и темную фигуру, склонившуюся над ней, а потом убежала. В рассказе жены Кевина не было ничего неправдоподобного. Однако казалось странным, что ревнивая женщина, отправившаяся на поиски своего мужа и заставшая его на месте преступления, не накричала на него, не разоблачила его в ту же минуту, вместо того чтобы тайно вернуться домой. А если Майра не была уверена в личности любовника Гарри, почему она не подошла поближе, чтобы удостовериться? Неужели ее неистовая ревность не смогла одолеть пуританское воспитание?

Просто из любопытства предположим, что Майра выдумала эту историю. Для чего ей понадобилось солгать мне? Только если за таинственной темной фигурой преступника скрывалась она сама. Майра явно почувствовала облегчение, услышав, что я не передал Конканнону повесть о ее ночных скитаниях. Тогда почему она изменила свою первоначальную версию? Возможно, рассчитывая, что я непременно перескажу ее Конканнону, забивая последний гвоздь в гроб ее мужа. Нет, вряд ли ревность миссис Лисон достигла такого накала, чтобы толкнуть ее на убийство. Уж слишком все это запутанно. Во всяком случае, полиция осматривала ее платья, как и одежду Кевина, и не обнаружила на ней никаких кровавых следов. Но если я и представлял Майру Клитемнестрой, Кевина трудно было вообразить кем-нибудь, кроме Эгеста.

Тут у меня возникла омерзительная мысль. «Женщины, – размышлял я (имея в виду Гарриет), – обладают инстинктивным умением возбуждать мужчину разговорами о сексе». Описание обнаженной Гарриет, обвивающей руками темную фигуру, превратило нас с Майрой в соучастников этой любовной сцены в моей эротической фантазии. Действительно ли Майра неосознанно стремилась пробудить во мне желание? А потом бросилась мне на шею.

Нет-нет, это просто игра воображения. Майра всего лишь обезумевшая от горя женщина, слепо ищущая любого утешения…

Мы с Фларри преспокойно напивались в его кабинете, когда около половины седьмого явился с визитом Конканнон. Я не был настроен распространяться об откровениях Майры, а хозяин дома был разговорчив не более меня. Однако поприветствовал гостя довольно любезно и, усадив в лучшее кресло, вложил стакан с виски ему в руку. Конканнон выглядел человеком, медленно выздоравливающим после тяжелой болезни.

– Итак, вы арестовали моего брата? – взял быка за рога Фларри.

– Да, – подтвердил старший офицер. – Я вам сочувствую.

– Он признался? – уточнил мой друг.

– Он будет давать показания завтра в Дублине, – коротко сообщил полицейский.

– Вы обычно отвозите убийц в Дублин? – удивился Лисон-старший.

– Кевина Лисона не обвиняют в убийстве, – заявил детектив.

Как только Конканнон произнес эти слова, я тут же понял, что все это время не очень верил в виновность Кевина. Последовало молчание.

– Я рад это слышать, – заметил наконец Фларри.

Зная его намерения разделаться с убийцей, я был уверен, что мой друг в восторге от этой новости.

– Не в убийстве? Тогда, черт возьми, в чем его обвиняют?! – воскликнул я.

– В том, что называется государственной изменой, мистер Эйр, – объяснил офицер. – В предательстве.

Фларри тяжело вздохнул.

– Именно этого я и боялся! – печально проговорил он. – Бедный дурачок! Мне следовало бы предостеречь парня, черт побери! В его предательстве есть и моя вина.

– Вы знали, что Кевин участвовал в тайной политической деятельности?

– Нет, не знал, – отозвался Лисон-старший. – Но догадывался. И понимал, что разговаривать с ним на эту тему бесполезно. Братишка все равно не стал бы меня слушать. А как долго вы об этом знали?

– У нас возникли подозрения еще в начале года, но мы ничего не могли доказать. Мистер Эйр дал нам первый ключ, – сказал детектив.

– Неужели? – удивился я. – И что это было?

– Вы помните, что услышали фразу незнакомца, сказанную Кевину в его кабинете: «Какая польза от насилия?»

– Да, но…

– Этот человек цитировал Пфауса, – пояснил Конканнон. – Оскар Пфаус – американец немецкого происхождения, журналист, приезжавший в Ирландию в феврале. Его хозяева оказались на редкость невежественными заговорщиками. Можете себе представить, Пфауса послали установить контакт с ИРА через генерала О'Даффи!

– Боже правый! – воскликнул я изумленно. – Это все равно что искать встречи с Гарри Поллитом через Освальда Мосли!

– Мне ничего не известно об этих людях, – произнес полицейский и продолжил: – Пфаус сумел связаться с Тоуми, Расселом и некоторыми другими экстремистами ИРА.

– Добиваясь, чтобы ИРА затеяла беспорядки на севере, оттянув туда как можно больше британских войск, когда Гитлер решит атаковать? – предположил я.

– Грубо говоря, так, мистер Эйр, – подтвердил Конканнон.

– И мой брат замешан в этой ерунде? – спросил Фларри.

– И да и нет. У него были более честолюбивые планы, – отозвался следователь. – Человек, разговор с которым подслушал мистер Эйр, – специальное отделение выследило его – это некий Джоджхан. Он, как и ваш брат, был тайным членом ультраэкстремистской группы ИРА. Эти люди планировали захватить политическую власть в стране, но совсем не для отвода глаз.

– Невероятно! – поразился я.

– Чего только не случается на этой земле! – вздохнул старший офицер. – Кевин Лисон представляет новое поколение ирландцев. Да поможет нам бог! Организатор и бизнесмен, которого интересует только личная власть. Путешествуя по стране, он вращался как в политических, так и в деловых кругах.

– Но ему не удалось бы привлечь армию на свою сторону, – заметил Фларри.

– Любая армия исполняет приказы политиков. И даже ирландская армия иногда, – усмехнулся детектив.

– Вы хотите сказать, что Кевин планировал установить диктатуру? – уточнил я.

– И он, и Джоджхан, и некоторые другие. Конечно, с помощью Германии, – сообщил полицейский. – Теперь они все у нас в руках. Специальное отделение следило за ними последний месяц. Это было мудреное дело. Мы не хотели торопиться с арестом мистера Лисона, чтобы не насторожить остальных. Мы схватили их всех одновременно в разных частях страны. Сегодня утром.

Последовало молчание. Конканнон потер свои воспаленные глаза тыльной стороной ладони.

– Значит, ты был прав, – обратился я к Фларри, – все эти нападения на меня – дело рук твоего брата. И Кевин действительно хотел запугать меня, выдворить из страны и заставить молчать по возвращении домой.

– Это Кевину пришла в голову идея утопить вас в песке, – подтвердил Конканнон. – А Джоджхан, Хаггерти и еще один парень осуществили ее. Поджог вашего коттеджа – другое дело. Хотя и его мог подстроить наш доморощенный заговорщик: у нас пока еще нет доказательств.

– Но ведь это определенно была попытка убить меня, а не напугать? – возразил я.

– О, к тому времени Кевин уже здорово запаниковал. Я серьезно на него давил по поводу убийства миссис Лисон, – заявил офицер.

– Так, значит, вы его подозревали? – заявил офицер.

– Нисколечко, – пожал плечами детектив. – Просто хотел заставить его нервничать, чтобы он совершил какой-нибудь промах и нарушил конспирацию. И мне это удалось.

– И какую же ошибку он сделал? – заинтересовался я.

– Он начал лгать и противоречить своим же показаниям по поводу ночного возвращения из Голуэя. Мы были уверены, что он направлялся к Отерарду, чтобы посоветоваться с одним из сообщников по заговору: за мистером Лисоном следили, но ему удалось оторваться. Видите ли, Кевин должен был скрывать цель поездки в Голуэй, но, поверив, что мы подозреваем его в убийстве, он вынужден был выбирать из двух зол. Его поражение стало лишь делом времени, сейчас, – пространно объяснил собеседник, – я не буду вдаваться в подробности. Но Кевин мог морочить нам голову по поводу посещения Голуэя, только признав, что находился поблизости от места преступления незадолго до смерти миссис Лисон. И наоборот.

– И он решил избавиться от этой части дилеммы, спалив мой коттедж и отправив поддельное письмо? – предположил я.

– Очень возможно, – согласился детектив. – Кевин не осмеливался нарушить конспирацию. Джоджхан – предводитель заговорщиков – перерезал бы ему горло. Поэтому Кевин очень волновался на допросе по поводу убийства, но страх отвлек его внимание от мысли, что мы могли заподозрить его в измене.

– В наши дни все было проще. У нас была лишь одна причина для тревоги, – сказал Фларри с ноткой печали в голосе. И пробормотал: – Эта многострадальная страна…

Я резко его оборвал, заметив:

– Итак, пока вы распутывали этот политический клубок, у вас не было возможности вести расследование гибели Гарриет.

– Не торопитесь, мистер Эйр, времени еще достаточно, – возразил полицейский. – Вполне достаточно.

– Для вас – возможно, но мне пора возвращаться домой, – заявил я. – Я не могу вечно сидеть на шее у Фларри.

– Всегда добро пожаловать, – автоматически откликнулся хозяин поместья.

– Теперь вы намереваетесь вести эту войну нервов против нас? – настаивал я раздраженно.

– Против вас? – Тяжелый взгляд Конканнона уперся в мое лицо.

– Против Фларри, против меня. И… – Я замолчал.

– И? – потребовал продолжения полицейский.

– И против того, кто еще у вас под подозрением, – выдавил я.

Я не мог произнести имя Майры. Я не смел облечь в слова свое беспокойство за нее. Во мне было достаточно ирландской крови, чтобы вздрагивать от слова «информатор». Я и так причинил ей достаточно зла.

– Сегодня из Корка приедет водолаз, – внезапно заявил детектив.

– Неужели? – Голос Фларри звучал равнодушно, но в его позе я почувствовал необычное внимание.

– Чтобы найти нож? – уточнил я.

– Здесь ножей хватает. – Фларри обвел безвольной рукой комнату с рыболовными снастями.

– А вот и те, что я изъял, – объявил Конканнон, выгружая содержимое своих карманов. – Все клинки подвергались исследованию. Результаты отрицательные.

– Значит, вы намерены отыскать нож убийцы в глубоком омуте и повесить преступника на этом основании? – язвительно поинтересовался Лисон-старший. – Так вы рассуждаете?

– Сначала отыщем нож, а потом будем от него отталкиваться, – ответил полицейский.

Конканнон пристально смотрел на Фларри.

– Конечно, на нем уже не будет крови вашей жены, – резко бросил старший офицер, словно обвинял нас в отсутствии этой важной улики.

Мне никогда не нравилась эта его выверенная жестокость.

– Но осмелюсь предположить, орудие преступления подскажет нам недостающие детали, – добавил полицейский.

Поскольку Фларри никак не отреагировал на эту реплику, Конканнон продолжал:

– Разве вы не заинтересованы в поимке убийцы вашей жены?

– Почему же, заинтересован. – Фларри ткнул пальцем Конканнону в грудь. – Но знаешь, что я тебе скажу, парень? Ты напрасно утомляешь своего человека, оставив его охранять речку до появления водолаза.

Старший офицер смутился:

– О чем это вы?

– Разве тебе не ясно, – взревел Фларри, – что сейчас глубина омута восемь футов и вода все прибывает? Пловец из меня никудышный. Если ты решил, что я сегодня ночью нырну в омут, достану нож и закопаю его где-нибудь, то ты придурок!

Конканнон криво улыбнулся.

– Именно поэтому полицейский будет наблюдать за рекой, – язвительно ответил он. – Мне не хотелось бы видеть вас утонувшим.

Эти двое были противниками, достойными друг друга. Я вообразил, как Фларри швырнул детективу невидимую перчатку. Конканнон представлялся мне хитроумной гончей, увивающейся вокруг медведя, громким лаем отвлекая его внимание. В маленьких глазах Фларри таилась усталость, его огромные ручищи, похожие на медвежьи лапы, бессильно покоились на подлокотниках кресла. Я внезапно задохнулся от осознания, что в этом поединке наверняка победит Конканнон.

– Если вы вобьете себе в голову, что Фларри убил Гарриет, вы совершите самую страшную ошибку в своей жизни, – бросился я в атаку.

– Благодарю за непрошеную поддержку, мой мальчик, – насмешливо произнес хозяин дома.

– Это очень трогательно, – заявил Конканнон. – Но не сомневаюсь, что Фларри точно так же защищал бы вас.

– Еще бы. И знаешь, что я тебе скажу, Конканнон? Если я и прикончил бы кого-нибудь, то не Гарриет, – хмуро заявил вдовец. – Хочешь пари?

Старший офицер отрицательно покачал головой, бросив на Фларри оценивающий взгляд. Казалось, эти двое играют в гляделки, словно дети. Потом Конканнон сухо распрощался.

Фларри следил из окна за детективом, направляющимся к машине.

– Посмотри, Доминик, – усмехнулся он. – Я так и думал! Этот тип притащил с собой наблюдателя, и бедняге придется всю ночь сторожить омут, чтобы я не прыгнул за ножом. Какой позор! Мы должны вынести несчастному постель.

У меня не было настроения присоединяться к шуточкам Фларри.

– Эй, Доминик, гляди веселей! – воскликнул мой приятель. – Так-то лучше. Надеюсь, ты не лунатик и не ходишь во сне?

– А что? – отозвался я.

– Ты ведь неплохой пловец, верно? Смотри не вздумай разгуливать по ночам и нырять в реки. Это может плохо кончиться.

После нашей беседы я долго не мог заснуть. Это была всего лишь пятая ночь со смерти Гарриет, но я чувствовал, будто все связанное с ней происходило в какой-то другой жизни, столетия назад. «Убийства редко расследуют за неделю», – думал я. Однако в присутствии Конканнона я чувствовал какое-то необъяснимое нетерпение. Мне хотелось наконец избавиться от горя и неопределенности. Я мог понять эмоциональное возбуждение преступника, осознанно или неосознанно подталкивающее его любым способом сдвинуть дело с мертвой точки, хотя это тут же выдало бы его.

И снова меня обуял ужас, что я сам убил Гарриет в параноидальном безумии. Я был первым кандидатом в собственном списке подозреваемых. Возможно, Конканнон поджидает, когда я выдам себя. Кевин теперь вычеркнут из списка. Остаются только Фларри, Майра, я и таинственный мистер Икс – шатающийся пьянчуга, которого Майра видела, возвращаясь на велосипеде домой, и который потом, похоже, исчез с лица земли.

После гибели Гарриет я существовал в каком-то нереальном мире, словно бы в пустоте, превращавшей память о счастливых днях нашей близости в нечто столь же нереальное. Казалось невероятным, что до смерти моей подруги я так презирал Фларри: не в моем характере так относиться к людям. Все случившееся с нами казалось мне сейчас игрой с фантастическими образами, в которую меня втянула Гарриет, превратившая меня в такое же бесплотное видение. Отец Бреснихан пробудил меня от этих грез. Или это надуманное объяснение, а на самом деле я просто устал от моей любовницы?

Но я был одержим чувством нереальности, как раньше был одержим Гарриет. Если наша любовь сейчас представлялась мне прекрасной грезой, я вполне мог положить ей конец, когда мой рассудок спал.

Таинственная фигура, заслонившая белое тело Гарриет, – скрывался ли за ней неведомый мистер Икс, или Фларри, или я, или, возможно, Майра? Мне была не по душе мысль о последних трех. Но меньше всего мне хотелось бы обнаружить, что это Фларри, поскольку я был виноват перед ним. «Однако, – рассуждал я, – Конканнон остановился именно на его кандидатуре».

В этот момент меня осенила мысль, что я никогда не пытался представить себе состояние Гарриет после нашего разрыва. Она лежит на траве у реки, обнаженная и пьяная. Я только что бросил ее, заявив, что мы больше никогда не будем близки, отказавшись заняться с ней любовью в последний раз. Отвергнутая женщина разозлена, расстроена, плачет. Почему она вскоре не накинула ночную рубашку и не поторопилась домой?

Разве я сам не направился в коттедж и не лег спать сразу же? Даже если бы со мной случилось раздвоение личности, вернувшись на лужайку, я бы наверняка не застал ее.

О да! Она могла заснуть в изнеможении от пережитого горя.

Но если рассказ Майры правдив, женщина не спала при появлении темной фигуры. Если бы этой тенью был бродяга или мистер Икс, не стала бы обнимать его: скорее она бы закричала и убежала. Если бы к ней приближалась Майра, вооружившаяся ножом, моя подруга не стала бы покорно ждать удара, словно жертвенная овечка.

Тогда Фларри? Она открывает глаза и видит своего мужа, склонившегося над ней. Ей нет необходимости кричать и убегать. «Что ты здесь делаешь?» – спрашивает он. «Мне было так душно. Я вышла проветриться и уснула». – «Ладно, вставай. А то простудишься до смерти». – «Иди сюда, Фларри…» Гарри поднимает руки, чтобы прижаться к нему; она всегда считала мужа простаком.

Но тут мои фантазии рассыпались на кусочки. Зачем Фларри взял из дома нож? И почему Майра не слышала криков жертвы? Гарриет не сдалась бы без борьбы: она определенно была жизнелюбивой девушкой. Если бы Майра задержалась на минуту, она увидела бы саму схватку и ее конец.

Но наблюдала ли жена Кевина борьбу или прелюдию к любовному акту?.. И к тому же ребенок, которого она носила. Предположим, что Фларри не смог или не захотел ответить на ее желание близости. Я мог представить Гарриет в ярости и разочаровании, насмехающуюся над ним, прозрачно намекающую, что беременна не от него. Фларри сам мне поведал, насколько хотел ребенка от нее: казалось, он ни секунды не сомневался в своем отцовстве. Шок от осознания, что ребенок зачат не от него, мог лишить его рассудка. Множество бесцельных ран на ее теле выглядели делом рук обезумевшего человека, снова и снова слепо наносившего удары в беспамятстве, словно женщина на его глазах превратилась в отвратительного, сладострастного и коварного суккуба.

Следующим утром стало ясно, как близок я был к истине – и как далек от нее.