"Верный садовник" - читать интересную книгу автора (Ле Карре Джон)

Глава 14

И туберкулез — это мегадоллары: спросите «Карел Вита Хадсон». В любой день на богатейшие страны может обрушиться туберкулезная пандемия, и тогда «Дипракса» станет той самой дойной коровой, приносящей миллионы долларов, о которой могут мечтать акционеры. Белая чума, Великий охотник на людей, Великий Имитатор, Капитан Смерть больше не желал пребывать исключительно среди бедных. Он проделывал то же самое, что и сто лет тому назад. Как темное облако загрязнения завис над горизонтом Запада, даже если его жертвами пока становились бедняки.

— Одна треть человечества инфицирована бациллой, — говорит Тесса своему компьютеру, подчеркивая свои слова.

— В Соединенных Штатах заболеваемость туберкулезом за последние семь лет возросла на двадцать процентов…

— Один больной в среднем заражает туберкулезом от десяти до пятнадцати человек в год…

— Департамент здравоохранения мэрии Нью-Йорка наделил себя правом заключать в тюрьму тех больных ТБ, которые не соглашаются на добровольную изоляцию…

— Тридцать процентов известных штаммов ТБ теперь устойчивы к лекарственным препаратам…

Белая чума не рождается в нас, читает Джастин. Она привносится нечистым дыханием, окружающей грязью, антисанитарией, загрязненной водой, пренебрежением властей своими обязанностями.

Богатые страны ненавидят ТБ, потому что он — пятно на их репутации рачительных хозяев. Бедные страны ненавидят ТБ, потому что во многих из них он — синоним СПИДа. Некоторые государства отказываются признать его существование, предпочитая жить в неведении, но не выставлять напоказ свой стыд.

И в Кении, так же, как в других африканских странах, с распространением ВИЧ-инфекций заболеваемость туберкулезом возросла в четыре раза.

В электронном письме от Арнольда указываются практические проблемы, связанные с лечением этого заболевания на местах:

— Диагноз устанавливается не сразу. Пациенты должны несколько раз приносить образцы слюны.

— Необходимы лабораторные исследования, но микроскопы часто ломаются или их крадут.

— Нет красящего вещества для выявления бациллы. Красящее вещество продают, выпивают, оно заканчивается, новое не поступает.

— Лечение занимает восемь месяцев. Пациент, которому через месяц становится лучше, прекращает лечиться и продает таблетки. Болезнь возвращается в устойчивой к лекарственным препаратам форме.

— Таблетки от ТБ продают на африканских черных рынках как лекарство от венерических заболеваний. Всемирная организация здравоохранения настаивает на том, чтобы пациент принимал таблетку в присутствии медицинского персонала. Результат: на черном рынке таблетки продаются «мокрые» или «сухие», в зависимости от того, побывали ли они в чьем-то рту…

Есть и постскриптум:

ТБ убивает больше матерей, чем любая другая болезнь. В Африке женщины всегда платят самую большую цену. Ванза была подопытным кроликом и стала жертвой.

Так же, как были подопытными кроликами целые деревни, населенные Ванзами.

Отрывки из статьи на четвертой странице «Интернейшнл герольд трибюн»:

«Запад уже предупрежден о том, что он уязвим для устойчивых к лекарственным препаратам штаммов ТБ».

Автор статьи Дональд Дж. Макнейл-младший, «Нью-Йорк таймс севис». В нескольких абзацах подчеркивания Тессы.

"Амстердам. — Согласно отчетам Всемирной организации здравоохранения и других анти-ТБ-групп, смертоносные устойчивые к лекарственным препаратам штаммы туберкулеза множатся не только в бедных странах, но и на богатом Западе.

Это послание: «Смотрите, парни, дело серьезное, — говорит доктор Маркос Эспинал, ведущий автор отчета. — В будущем нам грозит серьезнейший кризис…»

Но наиболее веский довод, благодаря которому ВОЗ может собрать необходимые средства на лечение, состоит в следующем: неконтролируемое взрывное распространение ТБ в «третьем мире» приведет к появлению штаммов, устойчивых к лекарственным препаратам и очень заразным, которые и обрушатся на Запад".

Пометка Тессы, почерк несколько отличается от обычного, словно она пыталась сдержать переполнявшие ее эмоции:

«Арнольд говорит: „Русские эмигранты, приезжавшие в США, особенно те, кто вышел прямо из лагерей, несли в себе мультирезистентные штаммы ТБ. То же самое, только в большей степени, наблюдается и в Кении, где мультирезистентность не есть синоним положительной реакции на ВИЧ“. Его друг лечит туберкулезных больных в бруклинском районе Бей-Ридж, и он пишет, что число заболевших растет пугающими темпами. Болезнь распространяется по США, особенно в густонаселенных городах, и темпы ее распространения нарастают».

Перевод вышесказанного на язык фондовых бирж: если рынок противотуберкулезных препаратов станет расти согласно прогнозу, на этом можно будет заработать миллиарды и миллиарды долларов, и заработает их «Дипракса», при условии, что всесторонняя апробация препарата в Африке не выявит опасных побочных эффектов.

Эта мысль заставляет Джастина вернуться к событиям, связанным с больницей Ухуру в Найроби. Среди бумаг, переданных ему Лесли, он находит фотокопии листков, на которых Тесса пыталась описать историю болезни Ванзы.

"Ванза — мать-одиночка.

Она не умеет ни читать, ни писать.

Я встретила ее в деревне, где она родилась и выросла, потом в трущобах Киберы. Она беременна от своего дяди, который ее изнасиловал, а потом заявил, что она соблазнила его. Это ее первая беременность. Ванза ушла из деревни, чтобы ее больше не насиловал ни дядя, ни другой мужчина, который домогался ее.

Ванза говорит, что многие жители деревни болеют и сильно кашляют. У многих мужчин СПИД, у женщин тоже. Две беременные женщины недавно умерли. Как и Ванза, они ходили в медицинский центр, расположенный в пяти милях от деревни. Ванза больше не хотела ходить туда. Она боялась, что таблетки, которые там давали, приносили вред. Последнее говорит о том, что Ванза умна, поскольку большинство местных женщин свято верят врачам, правда, уколы пользуются у них большим уважением, чем таблетки.

В Кибере к ней приезжали белый мужчина и белая женщина. В белых халатах, поэтому она решила, что они — врачи. Они знали, из какой она приехала деревни. Они дали ей какие-то таблетки, те же самые, которые она принимала и в больнице.

Ванза говорит, что мужчину звали Лорбир. Я много раз заставляла ее повторить его имя или фамилию. Белая женщина, которая приезжала с ним, не представлялась, но она осматривала Ванзу и брала на анализ кровь, мочу и слюну.

В Киберу они приезжали к ней еще дважды. Другие люди, живущие в той же хибаре, что и Ванза, их не интересовали. Они сказали ей, что она будет рожать в больнице, потому что больна. Эти слова вызвали у Ванзы тревогу. В Кибере болели многие беременные женщины, но они не рожали в больнице.

Лорбир сказал, что все будет бесплатно, что все расходы на ее пребывание в больнице уже оплачены. Она не спросила кем. Она говорит, что мужчина и женщина очень волновались. Она не хотела, чтобы они волновались. Даже пошутила по этому поводу, но они не рассмеялись.

На следующий день за ней пришла машина. До родов оставалось совсем ничего. Впервые в жизни она ехала на машине. Через два дня в больницу пришел Киоко, ее брат. Он узнал, что она в больнице. Киоко умеет читать и писать и очень умен. Брат и сестра очень любили друг друга. Ванзе пятнадцать лет.

Киоко говорит, когда в деревне умирала еще одна беременная женщина, эти же белые приходили к ней и брали на анализ кровь, мочу и слюну, как и у Ванзы. Тогда же они прослышали о том, что Ванза убежала из деревни в Киберу. Киоко говорит, что они очень заинтересовались Ванзой, спросили его, как ее найти, и все записали в блокнот. Именно следуя указаниям Киоко, они и разыскали Ванзу в Кибере, а потом определили в больницу Ухуру для обследования. Ванза — африканский подопытный кролик, одна из тех, кого убила «Дипракса».

Тесса говорит с ним, сидя по другую сторону стола. Она на седьмом месяце беременности. Они завтракают. Мустафа стоит у двери в кухню, чуть в глубине, поэтому знает, когда принести гренок, когда долить чаю. Утро — самое счастливое время дня. Как и вечер. Но утром разговор идет легче.

— Джастин.

— Тесса.

— Готов?

— Само внимание.

— Фамилия Лорбир тебе что-нибудь говорит?

— Абсолютно ничего.

— Он — немец?

— Возможно.

— Или голландец?

— Тоже возможно. Но стопроцентной гарантии дать не могу. Не можешь заполнить пустые клеточки в кроссворде?

— Мне сейчас не до кроссвордов, — задумчиво отвечает она. Тесса-адвокат. «В сравнении со мной могила — балаболка».

«Ни Дж., ни Г., ни А.» Сие означает: Джастин, Гита и Арнольд, никого из них нет. В палате она одна. С Ванзой.

"15.23. Входят белый мужчина с мясистым лицом и женщина славянского типа. Оба в белых халатах, ее — распахнут. Еще трое мужчин. Все в белых халатах. На карманах вышиты украденные пчелки Наполеона. Подходят к кровати Ваты, смотрят на нее.

Я: «Кто вы? Что вы с ней делаете?Вы — врачи?» Они меня игнорируют, смотрят на Ванзу, прислушиваются к дыханию, замеряют пульс, температуру, поднимают веки, чтобы посмотреть на глаза, слушают сердце, зовут: «Ванза». Никакой ответной реакции. Я: «Вы — Лорбир? Кто вы? Как вас зовут?» Славянская женщина: «Тебя это не касается». Уходят.

Славянская женщина — та еще сука. Крашеные черные волосы, длинные ноги, вихляющиеся бедра, ничего не может с этим поделать".

Как нарушитель, застигнутый на месте преступления, Джастин засовывает листки с записями Тессы под ближайшую стопку бумаг, вскакивает, в ужасе поворачивается к двери. Кто-то молотит по ней кулаком. Джастин видит, как в ритме ударов подрагивают доски, слышит очень знакомый громогласный английский голос.

— Джастин! Выходи, дорогой! Не прячься! Мы знаем, что ты здесь! Двое близких друзей несут подарки и утешение!

Джастин обращается в статую, не в силах ответить.

— Не прячься, дорогой! В этом нет нужды! Это же мы! Бет и Адриан! Твои друзья!

Джастин хватает ключи с маленького комода и как человек, идущий на казнь, выходит в солнечный свет, чтобы оказаться лицом к лицу с Бет и Адрианом Тапперами, Величайшим писательским дуэтом их времени, всемирно известными Тапперами из Тосканы.

— Бет. Адриан. Как приятно вас видеть, — выдавливает он из себя, захлопывая за спиной дверь.

Адриан хватает его за плечи, в голосе слышатся драматические нотки:

— Дорогой мальчик. Джастин. Любимец богов. М… М… Образец мужчины. Только одно, — он еще понижает голос. — Ты один. Можешь не говорить. Конечно же, один.

Приходя к нему в объятия, Джастин видит, как маленькие глазки жадно всматриваются ему за спину.

— О, Джастин, ты действительно любил ее, — воркует Бет, рот изгибается уголками вниз, потом выпрямляется, чтобы поцеловать его.

— А где твой человек, Луиджи? — осведомляется Адриан.

— В Неаполе. С невестой. Они собираются пожениться. В июне, — добавляет Джастин.

— Ему следовало бы быть здесь. Поддержать тебя. До чего мы докатились, дорогой мальчик. Никакой верности. Никаких традиций. Хорошего слугу днем с огнем не найти.

— Большое — в память о дорогой Тессе, маленькое — о Гарте, чтобы всегда был рядом с ней, — объясняет Бет. — Мы всегда будем помнить о них.

Во дворе стоит их пикап. В кузове лежат несколько бревен. Для читателей их книг. Пусть думают, что Адриан срубил их сам. На бревнах — два персиковых дерева, их корни увязаны в пластиковые мешки.

— Бет все так тонко чувствует, — громыхает Таппер. — Все знает, все понимает, дорогой мальчик. Очень нежная душа, не так ли, дорогая. «Мы должны привезти ему деревья», — сказала Бет. Я сразу понял, как она права.

— Мы можем посадить их прямо сейчас, не так ли? — говорит Бет.

— После ленча, — твердо возражает Адриан.

Вернее, простого деревенского пикника: «Хлеб, оливки, форель из нашей коптильни, дорогой, посидим втроем, с бутылкой твоего прекрасного вина, которым так славится вилла Манцини».

Что остается Джастину? Он ведет их на виллу.

— Нельзя скорбеть вечно, дорогой мальчик. Евреи не скорбят. Семь дней — это все, что они себе позволяют. После этого они вновь на ногах, возвращаются к делам.

Их закон, дорогая, — объясняет Адриан, обращаясь к жене, словно она — слабоумная.

Они сидят в гостиной под херувимами, едят форель с колен: на то и пикник.

— Для них все прописано. Что делать, кому, как долго. А потом — за работу. Джастин должен следовать их примеру. Лентяйничать нехорошо, Джастин. Лентяйничать нельзя. Ни одного дня. От лени только вред.

— О, я не лентяйничаю, — возражает Джастин, ругая себя за то, что открыл вторую бутылку вина.

— А что же ты тогда делаешь? — Маленькие глазки Таппера впиваются в него.

— Видишь ли, Тесса оставила множество незавершенных дел, — пространно объясняет Джастин. — Прежде всего, конечно, надо решить вопросы, связанные с наследством. Потом ее благотворительный фонд. И еще много всякого и разного.

— Компьютер у тебя есть?

«Ты его видел, — в ужасе думает Джастин. — Но это невозможно! Я очень быстро закрыл дверь. Очень быстро!»

— Величайшее изобретение человечества после печатного станка, дорогой мальчик. Не так ли, Бет? Не нужны ни секретарь, ни жена, он заменяет все. Каким пользуешься ты? Мы так и не решились купить компьютер, не так ли, Бет? Ошибка.

— Мы не понимали, до чего он хорош, — объясняет Бет, глотнув вина. Для такой миниатюрной женщины глоток на удивление большой.

— О, я пользуюсь лишь тем, что здесь было, — отвечает Джастин, самообладание уже вернулось к нему. — Адвокаты Тессы нагрузили меня кучей дискет. Я взял компьютер, который стоял на вилле, и, насколько смог, прогнал через него дискеты.

— Значит, ты закончил. Пора возвращаться домой. Не тяни. Поезжай. Ты нужен своей стране.

— В общем-то, я не закончил, Адриан. Мне нужно еще несколько дней.

— Форин-оффис знает, что ты здесь?

— Вероятно, — отвечает Джастин. «Почему Адриан так ведет себя? Почему вторгается в те сферы моей жизни, которые не имеют к нему ни малейшего отношения, а я стою и не останавливаю его?»

Но тут Адриан переключается на другую тему, и Джастину приходится выслушивать удивительно нудный рассказ о том, как Величайшая пишущая пара этого мира боролась с естественным притяжением Всемирной паутины. Безусловно, репетировалась речь перед производителями компьютеров с целью получения бесплатного образчика их продукции для создания очередной тосканской нетленки.

— Ты убегаешь, дорогой мальчик, — строго отчитывает Адриан Джастина, когда двое мужчин отвязывают деревья и переносят их в подвал, чтобы Джастин посадил их в удобное для него время. — Убегаешь от долга. Старомодное слово по нынешним временам. Чем дольше откладываешь, тем тяжелее становится. Возвращайся домой. Тебя встретят с распростертыми объятиями.

— Почему бы не посадить их сейчас? — спрашивает Бет.

— Слишком большая эмоциональная нагрузка, дорогая. Он справится сам. Да благословит тебя бог, дорогой мальчик. Держи руку на пульсе. Важнее в этом мире ничего нет.

Так чего вы приезжали? Таким вопросом задается Джастин, глядя на удаляющийся пикап. По собственной инициативе или на вас нажали? Вас привел запах крови… или Пеллегрин? Жизнь Таппера богата событиями. Он поработал и на Би-би-си, и в таблоидах. А также в Уйат-холле, в тех больших комнатах, куда не пускают посторонних вообще и журналистов в частности. Джастину вспомнились слова Тессы: «Что, по-твоему, делает Адриан со своим умом, который не умещается в его книгах?»

Он вернулся к Ванзе, чтобы обнаружить, что шести-страничный дневник Тессы, который она вела в больнице, заканчивается на печальной ноте. Лорбир и его команда посещают палату еще три раза. Дважды Арнольд говорит с ними, но Тесса не слышит ни слова. Осматривает Ванзу не Лорбир, а сексуальная славянка, тогда как он сам и его ученики полукругом стоят у кровати. Кульминация наступает ночью, когда Тесса спит. Она просыпается, кричит, но медсестры не приходят. Они слишком напуганы. С огромным трудом Тесса их находит и заставляет признать, что Ванза мертва, а ребенка отправили в ее деревню.

Положив копии в стопку бумаг, полученных от полиции, Джастин сел за компьютер. Чувствовал он себя скверно. Во-первых, выпил слишком много вина. Во-вторых, форель, определенно недокопченная, камнем лежала в желудке. Он нажал на несколько клавиш, подумал о том, чтобы сходить на виллу за бутылкой с минеральной водой, и тут глаза у него едва не вылезли из орбит. В ужасе уставился на экран. Мотнул головой, закрыл глаза, вновь открыл. Надпись на экране осталась прежней:

ПРОГРАММА ВЫПОЛНИЛА НЕДОПУСТИМУЮ ОПЕРАЦИЮ И БУДЕТ ЗАКРЫТА.

ВСЕ НЕСОХРАНЕННЫЕ ДАННЫЕ ВО ВСЕХ ОКНАХ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ.

А под смертным приговором — ящички, словно гробы на массовом захоронении: кликни тот, который хочешь опустить в могилу первым. Руки Джастина повисли, как плети, голова упала. Каблуками он уперся в пол, отталкивая стул и себя от компьютера.

— Будь ты проклят, Таппер! — прошептал он. — Будь проклят, будь проклят, будь проклят, — но проклинал-то он себя.

Случившееся — его работа. Не следовало ему подходить к компьютеру.

Гвидо! Ему нужен Гвидо!

Он посмотрел на часы. До окончания занятий двадцать минут, но Гвидо не разрешил ему приехать за ним. Он предпочитает ездить на школьном автобусе, как все нормальные ребята, «благодарю вас», и «я скажу водителю, чтобы он нажал на клаксон, высаживая меня у виллы». Вот оттуда Джастин мог забрать его на джипе. Не оставалось ничего другого, как ждать. Если бы он помчался к школе, то скорее всего не успел бы к отъезду автобуса, и тогда пришлось бы мчаться назад. Оставив компьютер, он вернулся к столу, на котором считали деньги, и углубился в бумаги. Печатный текст он определенно предпочитал электронному, который приходилось считывать с экрана.

Телеграфное агентство ПАНА (24.09.97)

«В 1995 году, согласно данным Всемирной организации здравоохранения, в регионе Сахары отмечено наибольшее, в сравнении с другими регионами, увеличение числа больных туберкулезом и СПИДом…»

Он это уже знал.

"Тропические мегаполисы превратятся в ад на земле.

По мере того как незаконная вырубка лесов, загрязнение воды и земли, хищническая добыча нефти уничтожают экосистему «третьего мира», все больше жителей сельских районов вынуждены мигрировать в города ради работы и выживания. Эксперты предсказывают появление десятков, а то и сотни тропических мегаполисов, трущобные районы которых с проживающими в них сотнями тысяч людей станут рассадниками смертоносных болезней, таких, как туберкулез…"

Вдалеке загудел клаксон автобуса.

— Значит, вы напортачили, — в голосе Гвидо слышалась удовлетворенность, когда Джастин подвел его к месту катастрофы. — Вы заглянули в ее почтовый ящик? — Он уже нажимал на клавиши.

— Разумеется, нет. Я не знаю как. Что ты делаешь?

— Вы добавляли какой-нибудь материал, который забыли сохранить?

— Нет. Конечно же, нет. Ничего я не добавлял.

— Тогда ничего страшного не произошло. Вы ничего не потеряли, — объяснил Гвидо и нажатием еще нескольких клавиш вылечил компьютер. — Теперь мы можем войти в Интернет? Пожалуйста!

— Зачем?

— Чтобы посмотреть ее почту! Сотни людей могли посылать ей письма каждый день, а вы их не читали. Как насчет тех, кто выразил свои соболезнования? Вы не хотите знать, что они сказали? Там есть мои письма, на которые она не ответила! Может, она их и не читала!

Гвидо чуть не плачет. Мягко обняв мальчика за плечи, Джастин усаживает его на стул перед компьютером.

— Скажи мне, чем мы рискуем. В самом худшем случае.

— Мы ничем не рискуем. Все сохранено. Это не худший случай. Мы проделываем наипростейшие операции. Если программа опять сделает что-то не так, мы легко вернемся в исходную точку. Я сохраню новые электронные письма. Все остальное Тесса сохранила. Можете мне доверять.

Гвидо подсоединяет лэптоп к модему и дает Джастину свободный конец длинного провода.

— Вставьте в гнездо телефонной розетки.

Джастин вставляет. Гвидо нажимает на клавиши и ждет. Иероглифы, окно, больше иероглифов. Пауза, чтобы произнести молитву, а затем надпись во весь экран, начавшая мерцать, будто неоновая вывеска, и вскрик Гвидо.

Опасная Зона!!!

ЭТО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

НЕ ЗАХОДИТЕ ДАЛЬШЕ. КЛИНИЧЕСКИЕ ИСПЫТАНИЯ УЖЕ ПОКАЗАЛИ, ЧТО ПРОДОЛЖЕНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ МОЖЕТ ВЫЗВАТЬ ФАТАЛЬНЫЕ ПОБОЧНЫЕ ЭФФЕКТЫ.

ДЛЯ ВАШЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ И СПОКОЙСТВИЯ ВАШ ЖЕСТКИЙ ДИСК БУДЕТ ОЧИЩЕН ОТ ТОКСИЧНЫХ МАТЕРИАЛОВ.

Несколько секунд Джастин не испытывает особой тревоги. Первое желание — сесть за стол, на котором считали деньги, и написать сердитое письмо фирме-изготовителю за возвышенный стиль. Тем более Гвидо уже продемонстрировал, что не так страшен черт, как его малюют. Он уже собирается воскликнуть: «Сколько же можно, должны же быть какие-то пределы!» — но видит, как бессильно поникла на тоненькой шейке голова Гвидо, как его пальцы сжались в кулачки по обе стороны лаптопа, а лицо стало мертвенно-бледным, словно ему срочно требовалось переливание крови.

— Так плохо? — спрашивает Гвидо.

Гвидо в отчаянии кладет пальцы на клавиатуру, экстренными процедурами пытается выправить ситуацию. Похоже, безрезультатно, потому что он вскакивает, ладонью бьет себя по лбу, с его губ срывается горестный стон.

— Скажи мне, что случилось? — молит Джастин. — Вряд ли все так серьезно. Скажи мне. — Гвидо не отвечает. — Ты выключил компьютер. Да?

Гвидо кивает, не в силах разлепить губы.

— А теперь ты отсоединяешь модем? Еще кивок. По-прежнему молчаливый.

— Почему ты это делаешь?

— Хочу перезагрузить.

— И что это означает?

— Мы подождем одну минуту.

— Зачем?

— Может, две.

— Какой смысл?

— Даст ему время забыть. Успокоиться. Это ненормально, Джастин. Все действительно плохо. Тут замешаны не какие-то молодые шутники. Очень плохие люди проделали это с вами, Джастин. Поверьте мне.

— Со мной или с Тессой? Гвидо качает головой.

— Кто вас ненавидит, — он вновь включает компьютер, садится на стул, глубоко вдыхает. И Джастин радостно улыбается, увидев на экране все тех же счастливых негритят.

— У тебя все получилось! — кричит он. — Ты — гений, Гвидо!

Но эти слова еще не успевают слететь с его губ, как негритят заменяют покачивающиеся песочные часы, которые пронзает белая стрела. Исчезают и они, оставляя иссине-черную пустоту.

— Они его убили, — шепчет Гвидо.

— Как?

— Послали по почте вирус. Вирус, который стирает всю информацию на жестком диске, и оставили сообщение, чтобы вы знали, что они сделали.

— Тогда это не твоя вина, — пытается успокоить его Джастин.

— Она копировала файлы?

— То, что она распечатывала, я прочитал.

— Я говорю не о распечатках! Дискеты у нее были?

— Мы не смогли их найти. Мы думаем, она взяла их с собой, уезжая на север.

— Что значит «на север»? Почему она не перегнала файлы на север по электронной почте? Почему ей потребовалось брать с собой дискеты? Я этого не понимаю. Совершенно не понимаю.

Джастин вспоминает Хэма и думает о Гвидо. В компьютер Хэма тоже проник вирус.

— Ты говорил, она много чего посылала тебе по электронной почте.

— Раз в неделю. Два. Если забывала прислать в одну неделю, на следующей посылала дважды, — он вновь говорит на итальянском. Он вновь ребенок, несчастный и испуганный, как в тот день, когда его нашла Тесса.

— Ты не заглядывал в почтовый ящик с тех пор, как ее убили?

Гвидо энергично качает головой. Конечно же, нет. Как можно.

— Тогда мы можем поехать к тебе и ты посмотришь, что там лежит. Ты не возражаешь? Я тебе не помешаю?

Ведя машину по горному серпантину, Джастин думал только о Гвидо. Мальчик более всего напоминал ему раненого друга, и ему хотелось как можно скорее доставить его к матери, восстановить его душевное равновесие, остановить поток слез, сделать, чтобы из калеки, думающего, что со смертью Тессы его жизнь закончилась, вновь превратить Гвидо в здорового, самоуверенного двенадцатилетнего компьютерного гения. И если, как он подозревал, они, кем бы они ни были, проделали с компьютером Гвидо то же самое, что с компьютерами Хэма и Тессы, тогда Гвидо наверняка успокоится и его больше не будет мучить совесть. Эту цель теперь Джастин ставил во главу угла, все остальное отходило на второй план. Если бы он дал волю эмоциям и начал ставить перед собой другие цели, то сошел бы с тропы Тессы, ступив на другую, тропу отмщения.

Он подъехал к дому, а когда они вышли из джипа, положил руку Гвидо на плечо. А Гвидо, к удивлению Джастина, руку не скинул. Его мать приготовила жаркое и испекла хлеб, чем очень гордилась. По настоянию Джастина они сначала поели, а уж потом Гвидо принес из спальни компьютер, и, до того, как выйти в Интернет, они сидели плечом к плечу, читая письма Тессы о сонных львах, которых она видела в своих поездках, УЖАСНО шустрых слонах, которые сели бы на ее джип и раздавили его, если б она хоть на секунду замешкалась, и САМОВЛЮБЛЕННЫХ жирафах, которые счастливы, лишь когда кто-нибудь восхищается их элегантными шеями.

— Вы хотите дискету с ее электронными письмами? — спросил Гвидо, правильно догадавшись, что Джастин больше не может смотреть на экран.

— Буду тебе очень признателен, — вежливо ответил Джастин. — А также скопируй все свои работы, чтобы я мог ознакомиться с ними на досуге и сообщить тебе свое мнение: эссе, домашние работы, все то, что ты хотел бы показать Тессе.

Покончив с дискетами, Гвидо подсоединил телефонный провод к модему, и они наблюдали, как стадо газелей сменилось безжизненной темнотой. Попытка Гвидо вновь открыть рабочий стол закончилась полным провалом. Осипшим голосом мальчик сообщил, что с жесткого диска стерта вся информация, как и в компьютере Тессы, только на этот раз обошлось без послания с клиническими испытаниями и токсичностью.

— И она не посылала тебе файлов, которые просила сохранить для нее? — спросил Джастин тоном таможенника.

Гвидо покачал головой.

— Ничего не просила кому-то переслать? Не использовала твой компьютер как почтовое отделение? Гвидо покачал головой.

— Тогда что из утерянного дорого тебе?

— Только ее последние электронные письма, — прошептал Гвидо.

— Значит, мы оба жалеем об одном и том же. — «Мы трое, если считать Хэма», — мысленно поправился он. — Но, если я могу это пережить, значит, сможешь и ты. Потому что она была моей женой. Понимаешь? Возможно, какой-то вирус из ее компьютера заразил твой. Это возможно? Она где-то подцепила его и, не зная того, по ошибке передала тебе. Да? Я не знаю, о чем говорю, не так ли? Но могу догадываться. И я хочу, чтобы ты понял главное: мы никогда не узнаем, почему это случилось. Так что имеем полное право сказать: «Не повезло» — и продолжать жить. Мы оба. Да? Поэтому заказывай все, что тебе нужно, чтобы заменить утерянное. Да? И я дам соответствующие указания нашей миланской конторе.

Придя к выводу, что ему удалось восстановить душевное равновесие Гвидо, Джастин откланялся. Вернулся на виллу, взял в масляной комнате лэптоп, понес к берегу моря. На курсах переподготовки ему многократно говорили, и он в это верит, что специалисты могут восстановить все файлы, стертые с жесткого диска. Только специалисты эти находились на государственной службе, с которой его пути разошлись. У него возникла мысль каким-то образом связаться с Робом и Лесли и попросить помощи у них, но ему не хотелось ставить их в неловкое положение. А кроме того, будучи честен с самим собой, он не мог не признать, что компьютер Тессы вызывал у него неприятие, ему хотелось избавиться от него.

Освещенный луной, он шагал по длинному молу и, дойдя до края, бросил изнасилованный лэптоп в воду. А вернувшись в масляную комнату, писал до утра.

"Дорогой Хэм!

Это первое из, надеюсь, длинной череды писем, адресованных твоей доброй тетушке. Не подумай только, что меня мучают дурные предчувствия, но, если вдруг я попаду под автобус, не сочти за труд лично передать все документы самому кровожадному, самому неподкупному члену коллегии адвокатов, заплати ему выше крыши и пусть принимается за работу. Так мы оба окажем Тессе добрую услугу.

Как всегда твой,

Джастин".