"Кольцо мечей" - читать интересную книгу автора (Арнасон Элинор)

3

На следующее утро самолет вновь прилетел, а улетел вечером. Это указывало, что переговоры идут, как запланировано.

Официальных сообщений из лагеря не поступало. Переговоры были строго секретными — как обычно — и никак не освещались средствами массовой информации. Сотрудникам станции кое-какие сведения выдали, поскольку они находились под боком, но теперь и их держали в полной неизвестности.

Через три дня она получила первые неофициальные сведения. От Кати, которая трахалась с дипломатом, каким-то младшим атташе, не сдержанным на язык. Катя извлекала информацию из своего дипломатика (носившего звучное имя Этьен Корбо) и делилась с избранными друзьями, на чью скромность могла положиться. Было бы жаль, если бы про это узнали другие члены миссии.

— Он у них переводчик, — объяснила Катя. — Их старший переводчик. По словам Этьена в первый день он представил главного хвара (он у них вроде генерала), а потом сказал: «Меня зовут Никлас. Не впадите в ошибку, полагая, что я должен испытывать раздвоенность, и не считайте, что в дальнейшем мои слова будут моими. Когда я говорю, говорит генерал». Или что-то в этом роде. Этьен склонен приукрашивать свои истории. Военная разведка послала запрос за пределы системы. Хотят выяснить, что это за тип.

— Ну, а что переговоры? — спросила Анна. — Есть продвижение?

Катя обаятельно улыбнулась. Большинство ее предков происходило из Юго-Восточной Азии, а некоторые были африканцами. Она была невысокой, смуглой, худощавой — и самой красивой женщиной, каких доводилось видеть Анне, не считая голограмм. А еще она была первоклассным ботаником, и никто лучше нее не разбирался в желтых мхах наземного покрова.

— Про это Этьен со мной не говорит. Эти сведения совершенно секретные, а вот пересказывать мне всякие сплетни можно. Он свободно владеет — по-настоящему свободно — главным хварским языком.

— Таинственный человек? — спросила Анна.

— Ну, да. Переводчики утверждают, что он пользуется по крайней мере еще одним языком — не часто, не подолгу и только, когда говорите генералом. Наши представления о втором языке не имеют. Естественно, мы все записываем, но переводчики утверждают, что фраз на втором языке слишком мало и разобраться в нем они не сумеют.

Анну это все не слишком интересовало. Она не разделяла страсти Кати к интригующим загадкам, которую в ней, по ее словам, пробудило изучение растений. «Они жутко сложные и хитрые, и не дают мне успокоиться. Те, кто не способны убежать, должны находить самые увлекательные способы выживания».

Все это не имело никакого отношения к человеку, назвавшемуся Никласом.

Погода изменилась. Один солнечный день сменялся другим. Бабье лето, сказали бы на Земле. Ветер стих. Иногда в океане вздымались пенистые гребни, но не в закрытой бухте. Красный и его товарищ тихо плавали, и никакой деятельности инструменты не фиксировали. Экономят энергию, решила Анна. Они ведь ничего не едят, пока спаривание не завершается.

Больше к ним никто не присоединился. Причина этого оставалась неясной. Может быть, погода? Анна сидела в каюте и читала последние профессиональные журналы, доставленные посыльным зондом, или писала письма домой.

Короткие письма. Отчасти из-за запретов службы безопасности — переговоры упоминанию не подлежали — но еще и потому, что писать было, собственно, не о чем. Как рассказать о ее жизни людям, живущим среди девяти миллиардов других людей? Что они знают о мраке, о пустоте, о безмолвии, о чуждости? Для них живой реальностью было человечество. Ни с чем другим они не соприкасались. Хвархаты были легендой, а существа, которые она изучала, чем-то непостижимым. У нее больше общего с солдатами, во всяком случае с теми, кто служит на Краю.

Как-то утром она надула резиновую лодочку, поставила мотор и, тарахтя, выехала в бухту. Была изумительная осенняя погода: ясная, тихая, теплая. Главное солнце планеты стояло в зените, и она могла заглядывать далеко в глубину прозрачной, почти неподвижной воды.

Она направилась к Красному — медленно, не спуская глаз с портативного сонара. Он не шевелился. В десятке метров от него она выключила мотор, и лодка заскользила по инерции совсем бесшумно. Вот он! Плавает у самой поверхности.

Верхняя часть животного, прозрачный, шириной в три метра колокол или зонт, мягко покачивался. Внутри смутно виднелись пищеварительные трубки и скопления нервной ткани. По нижнему краю колокола располагались щупальца. Она различила три разновидности — длинные толстые жгуты, с помощью которых Красный плавал, сенсорные щупальца, покороче и потоньше, и продуцирующие свет — совсем короткие, похожие на обрубки. Все они тихонько извивались в такт покачиванию колокола.

Двадцатиметровых стрекательных щупалец и даже еще более длинных брачных она не увидела. Их заслонял колокол, из-под которого они свисали.

Ее окружали небесно-синие воды бухты и золотистые холмы по берегам. Совсем рядом было животное, прозрачное, как стекло, и пульсирующее, как сердце. Ее охватило ощущение громадного счастья и удовлетворения: вот в чем заключался смысл ее жизни.

Несколько минут спустя она прикрепила к веревке бутылку для взятия проб и начала погружать ее в воду очень медленно и осторожно. Красный заметил бутылку. С бока, ближайшего к ее лодке, протянулись щупальца. Рты на их концах открывались и всасывали воду, проверяя.

По краю колокола пробежали огоньки. Интересно! Если бы Красный общался с другой псевдосифонофорой, он бы выбросил химические вещества. Но он, должно быть, понимал, что такой вести она не воспримет, и потому прибегнул к ночному языку.

«Красно-красно-синий», сказали огоньки. (Первый цвет, собственно, был ближе к темно-розовому, и они даже хотели назвать его Розой. Но такое имя ему не подходило. Слишком он был велик и слишком опасен.)

Первая весть дважды обежала периметр колокола. Затем последовала вторая. «Оранжевый-оранжевый-оранжевый».

Оранжевый цвет выражал тревогу.

«Я Красно-красно-синий», сообщало животное, «и мне не нравится то, что ты делаешь».

Она вытащила бутылку, и животное успокоенно забормотало — бесцветный огонек обегал и обегал колокол. Она еще подождала. Красный потемнел. Теперь можно было без опасений включить мотор. Она двинулась на самой малой скорости, памятуя о длинных стрекательных щупальцах там внизу — скрытая от взгляда шелковая сеть в воде.